Триангулярность

Кушина сжимает в кулаке пучок сена, прогибается и просит не останавливаться. Хлопающие ритмичные звуки будто доносятся издалека, но я не перестаю двигаться, потому что хочу, чтобы они стали громче, тогда я могу насладиться ими как следует. Пальцы на ногах непроизвольно поджимаются — значит, Минато смог достучаться до неё. Она любит меня. А я её, как могу.

Я накрывал её собой, когда хотел, чтобы она стонала прямо в уши, чтобы я мог услышать признания в любви, какими бы они ни были — слова или звуки. Достигая рубежа, я по наитию прерывался, а Кушина поворачивалась ко мне, склонив голову к моему животу. Ни радости, ни эйфории, ни веселья, ничего. Азарт и распалённость сопровождали меня, а потом покидали, вместе с исторгнутыми соками, и Кушина безо всякого стыда одаривала меня мокрым поцелуем. Я же испытывал не экстаз, а душевную боль от того, что многое проходит мимо моих чувств.

"Поздравляю... Наделал... Мать?.." — эти непонятные обрывки мыслей казались мне голосом стыда, и я предпочёл игнорировать насмешки повреждённого разума.

Годы летели с неумолимой скоростью: после тренировок с Джирайей я завершил порядка девятисот миссий разного ранга, воспитал учеников, с которыми прошёл Третью Мировую войну шиноби, стал Хокаге и тайно обвенчался с Узумаки Кушиной, а старик Хирузен передал мне знания о технике Демона Мёртвых.

Осень, зима, весна, лето, и снова по накатанной. Мессия жрал пачками снотворное, успокоительное и вычёркивал из календаря дни, оставшиеся до десятого октября, зная, что произойдёт. Однажды я едва не сорвался и не убил себя, пережив страх, когда Узумаки прогуливался по деревне, и все её жители, встречавшиеся по пути, становились мной, как будто из одного Наруто состоял весь мир, но к утру наваждение испарилось, а шприцы с тумбы рядом были выброшены.

Наконец, в этот осенний день, я готовился к тому, чтобы всё изменить. Сын, зачатый мной, должен был родиться сегодня вечером, и ожидание наступления ночи показалось мне бесконечностью.

Кушина оказалась джинчуурики — носителем девятихвостого демона лиса по имени Курама, который сейчас был во мне, но жена и не догадывалась об этом. Вместо роддома АНБУ организовало всё внутри секретной штаб-квартиры на окраине деревни, где присутствовали лучшие врачи селения и несколько мастеров печатающих техник, чтобы закрепить демона внутри Кушины, потому что её собственная печать ослаблялась во время родов, и я знал, что Тоби воспользуется этим.

Я тратил чакру лиса в больших количествах на создание тела с каждым прыжком, а теперь, прожив годы естественным образом, мне удалось восстановить недостающее.

Жена кричала, согнув ноги, а я стоял возле кушетки, пока доктор Бивако и её ассистентка Тадзи принимали роды. Печать, сила которой ослабла, дурно действовала на Кушину, потому что демон, заточённый в ней, грозился вырваться наружу, так что я немедленно положил руку на рисунок, выведенный на вздувшемся животе роженицы. Я знал, что самое сложное впереди. Наверняка некто в маске уже прикончил охрану снаружи штаб-квартиры. Сложилось впечатление, что долю секунды я видел глазами Тоби: пальцы сдавили шею бойца АНБУ, и тот, испустив дух, опустился спиной на дно мелкого брода, когда убийца отдёрнул руку.

Я уже здесь. Тоби — это я. Мы — это я. Петля замыкается.

Бивако сказала, что у меня прелестный ребёнок, когда он появился на свет. Старая лгунья... К сожалению, то, что я увидел, прелестным не назвать, даже когда младенца протёрли. Он был мокрым, сероватым и болезненным на вид, хоть и закричал в первые минуты жизни. Припухшее, кривое личико казалось непропорциональным по отношению к бледному тельцу, тотчас завёрнутому в пелёнки после обрезания пуповины. Узкие, заплывшие глаза серого, почти белёсого цвета заплыли, отчего ребёнок казался подслеповатым. Мелкий пушок рыжевато-красных волос почти скрывал головную экзему.

— Худоват малость, — заметила Тадзи, но Бивако шикнула на неё.

— Наруто... — прошептала Кушина. — Наконец-то я увидела тебя...

Бивако понесла новорождённого к столу с весами и больничной документацией, как вдруг из ниоткуда появился человек в белой маске с узором в виде разорванных колец волн от брошенного в пруд камня. Или в виде полумесяцев.

Минато моментально выкинул мысли об этом из головы: я выхватил у акушерки ребёнка, убив кунаем и её, и ассистентку.

— Отойди от джинчуурики, Минато, иначе этот ребёнок не проживёт и минуты.

Я был быстр, как никогда. Мне удалось спасти сына, а потом и вырвать жену из лап этого ублюдка, хотя и знал, что он и Минато — одно и то же. Завязался бой, и я сумел оторвать ему руку сферой из чистой чакры. Тоби пропал, обещав погрузить мир в пучину войны ради собственного удовольствия, и я понял, что он не врёт, он выполнит свою угрозу.

Жить дальше не было смысла, на роду Минато написано отдать жизнь и сделать сына мессией. Я заранее приготовил алтарь и запечатал часть освободившегося из-под контроля Тоби демона в свиток, другую — в себя, а третью — в мальчика, но он не выдержал: худосочное тельце уродливого младенца разорвало, и кровь обагрила бархатное ложе на алтарном столе, окружённом свечами. Конечности дитя раскидало в стороны, оставив на месте разрыва скрученные бугорки мышц и посиневших комочков с переломанными косточками, а брызги красными пятнышками окатили меня и жену, сразу зарыдавшую от горя. Плоть крохотного тельца будто исполосовало невидимыми ножами, отчего разошедшиеся складки живота явили месиво из кишечника и вперемешку с органами. Демон Кьюби снова вырвался на волю, и Кушине пришлось опять сдерживать его цепями.

Я проиграл. Со смертью ребёнка провалились все надежды на спасение мира. Мне оставалось только призвать Демона Смерти для самоубийства из отчаяния.

— Всё кончено... — проговорил Минато, и тут же гигантский Лис переменился в настроении. Его ярость перешла в удивление, и он заговорил, припав к земле под тяжестью цепей из чакры Узумаки:

— В тебе двое меня... Как такое может быть? Моя половина разговаривает с тем биджуу, который уже запечатан в тебе, и оказывается, что ты из другого времени, Наруто.

Рокот Кьюби пугал, но я стал узнавать в его манере отголоски того, что некогда считал галлюцинациями и совестью.

— Он пытался достучаться до тебя, но без толку — перемещения сделали тебя психом, страдающим расстройством личности в разных его проявлениях. Он пытался тебе сказать, что есть выход. Это прародитель, он же известен как...

И я понял всё. Я сложил печати техники Летящего сквозь время Бога грома, и коготь Кьюби пронзил меня, высвобождая душу для очередного прыжка в прошлое.

— Занятная история, — проговорил старец, выслушав меня. — Скажи ещё раз, как называется то, что ты хотел сделать?

— Хроноклазм, — ответил я, глотая жгучий, но, по словам приютившего меня человека, полезный отвар, сидя в мягкой постели.

— Я могу помочь тебе.

Он указал пальцем на меня и потёр занемевшие руки, приставив к стене посох с шестью кольцами-серьгами, прикрепленным к седьмому — набалдашнику, которые звякнули по железному шесту.

— Для этого мне понадобятся две жизни. Ты сможешь заменить вторую и создать последний хроноклазм? Я расскажу, что надо будет сделать...

— А я смогу потом вернуться назад, во время Четвёртой Мировой войны?

— Конечно, сможешь, сейчас у тебя есть силы на одно перемещение со мной. Тебе надо будет применить технику созидания — Бамбуцу Созо. Создай самого себя, и ты выиграешь ещё один прыжок сразу туда, где тебя ждут близкие. А я ещё, как по твоему рассказу, сделаю табличку для сына из рода Учих, чтобы направлять их к финалу. Так велит судьба, верно?

Этот человек был очень стар, но его душа горела волей к жизни, от которой он был готов отказаться ради спасения других, в том числе и меня. Если бы не он, то мой разум бы так и не прояснился. Но теперь, когда я обрёл просветление, я должен был завершить петлю.

Спустя несколько недель отдыха, мы в одночасье прибыли туда, где я должен был вызволить отца из беды во время экзамена шиноби.

— Дождитесь только, сейчас появлюсь я, который не даст мне самому спасти отца — мы должны опередить их, если я всё правильно понял.

Старец кивнул мне.

— Это место для тебя — тангенциальная вселенная. С моей силой глаз мы сможем объединить наши души в твоём родном мире. Они будут артефактом для первоначальной реальности, который изменит историю.

— А как это, тангенциальная вселенная?

— Это касательная, прямая линия. А я — проводник, который подтянет кривую твоего мира к этой касательной.

Через несколько минут появился бегущий Наруто, чтобы спасти Минато. Его призрачная фигура светилась голубым контуром, названное старцом как Эхо времён, отдающееся в голове такого человека, как я, осмелившегося вмешаться в историю больше, чем надо было, тем самым создав парадоксы в собственном разуме.

Я со всей скорости поравнялся с призраком и впрыгнул в него, став с контуром одним целым, а старец возник прямо перед нами, схватив меня за лоб. Призрак тоже остановился, каким-то образом увидев старика. Другой рукой он изобразил две печати, и рядом появился его клон. Копия подняла с земли принесённый нами меч и дождалась, когда мы сложим печати вместе, сплетая пальцы друг с другом. Позади меня бежал Наруто, который собирался убить того, с которым я слился, но мы опередили его.

— Техника... Летящего... Сквозь... Время... Бога... Грома... — одновременно проговорили мы, и клон пробил мечом наши тела с последней печатью. Последнее, что я увидел в тангенциальной реальности — это глаза старика, вокруг зрачков которых расходилось по пять или шесть кругов.

Порывистый ветер трепал полы просторного одеяния старика, стоявшего на вершине утёса. Пик высился над былой дымкой горного тумана, скрывавшего океан и остров, окружённый такими же громадными скалами, ощерившимися клыками на небо. А был ли тот человек мной? Я уже не осознавал себя. Мы оба стали одним. Эти морщины, жестковатые седые волосы, опускавшиеся до подбородка... Перед этим восходом на гору для прыжка я разделил существо, некогда поверженное мной и жившее внутри, на девять зверей поменьше. Я помню, как они мне сказали свои имена в подсознании четырёххвостой обезьяны на войне, поэтому я нарёк каждого так, как они хотели бы называться сами.

— Енотовидный пёс об одном хвосте — Шукаку. Двухвостая кошка будет Мататаби. Тебя, трёххвостая черепаха, я назову Исобу. Горилла о четырёх хвостах нарекается не иначе, как Сон Гоку, Обезьяний Король-Отшельник! Пятихвостый конь с головой рогатого дельфина, тебя зовут Кокуо. Слизень с шестью хвостами, ты — Сайкен! А крылатый жук о семи хвостах — Чьёмей, Счастливая семёрка! Восьмихвостый бык понесёт имя Гьюки. И, наконец, последний, девятихвостый лис, будет славен, как Курама. У каждого из вас есть имя да внешность, совсем не та, когда вы были во мне. Следуйте верным путём, и настанет день...

И разошлись они по всему свету, зная, что появится человек, который соединит их снова ради одной цели: показать, что есть такое истинная сила.

"Это не я должен прыгать", — подсказал голос в голове. Ну конечно, я едва не совершил ошибку. Людям, в особенности пожилым, свойственно совершать ошибки, не так ли? Я отступил назад, подальше от обрыва. Техника стиля Земли подняла из глины под ногами вытянутый столп. Земляная фигура приобрела человеческую форму, всё лишнее отпадало или сливалось так, что передо мной был создан парень шестнадцати лет, голубоглазый блондин, отстранённо глядящий в одну точку, словно неподвижная скульптура древнего бога. Всё в нём было правильно, от кончиков пальцев ног до корней волос.

— Бамбуцу Созо, — прошептал я и накрыл ртом его ноздри и вдохнул в него жизнь. Мальчик шевельнулся, моргнул. На голом животе проступил рисунок печати от переданного с дыханием девятихвостого Лиса. Признаком тому стали ещё и усы — по три полоски на каждой щеке. Не забыл я и про память.

Старец остался самим собой. Он попрощался со мной — с Наруто.

— Оденься, — сказал он напоследок, вытряхнув из сумы оранжево-чёрный костюм, созданный несколькими днями ранее той же техникой.

Отшельник присел на ближайший камень, опершись о посох, а я натянул на себя одежду. На прощание я только махнул ему, потому что говорить до свидания человеку, которого больше никогда не увидишь, не давало какое-то странное чувство. Но старик понял это:

— Свидимся. Ну, иди.

Он закрыл глаза, лишённый всех демонов, трижды выполнивший за последнее время технику созидания, и склонил голову.

Моё тело окутал сияющий покров из жёлтой чакры. Я, Наруто, возвращался в ту минуту, когда Тоби убил меня боевым веером. Разбег-прыжок с ущелья горы Мёбоку, на этот раз точно последний.

This is the end,

Beautiful friend.

This is the end,

My only friend. The end

Of our elaborate plans. The end

Of everything that stands, the end.

No safety or surprise, the end. I'll never look into your eyes...again...