Пантеон

— Тогда почему она все еще жива?

— Мне кажется... это, — целительница свободной рукой показала на плавающую в воздухе проекцию, — как-то поддерживает в ней жизнь. Её сердце бьется, кровь бежит по артериям, а клетки делятся, при этом оставляя теломеры в целости и сохранности. И это, с точки зрения биологии — невозможно.

— Силы — это та еще лотерея, — задумчиво сказала Ополчение, разглядывая парящую в воздухе проекцию, и спустя несколько секунд продолжила: — Ты сможешь ей помочь?

Панацея ненадолго задумалась, прежде чем спросить:

— Что с ней произошло?

Мисс Ополчение замялась на секунду, прежде чем ответить:

— По идее, это конфиденциальная информация, так что обойдусь общими сведениями. Это был триггер. И очень неприятный.

Эми кивнула.

— Думаю, я поняла. По поводу помощи... Моя сила не работает из ничего, во всяком случае — в обычном состоянии. Так что находись она в стандартных условиях — даже я здесь была бы бессильна. Слишком большой процент поражения, слишком много травм. Но пока это, — девушка снова показала на проекцию, — поддерживает в ней жизнь, думаю, я смогу, как минимум, стабилизировать ее, убрав большинство смертельных факторов. Это потребует времени, но я должна справиться. Но на полное выздоровление? Не меньше месяца. И это лучший прогноз, что я сейчас могу дать.

— Понятно. Приступай — кивнула Ополчение, подкидывая в воздухе созданный ее силой "ка-бар"*.

— Это займет время, — снова предупредила Эми, прежде чем присесть на стул, находящийся рядом с кроватью, и начать лечение.

Ей предстояло вылечить четырнадцать** различных диагнозов, обычно приводящих к летальному исходу...

* * *

София Хесс. Это же время.

То, что что-то пошло не так, Сталкер поняла еще в тот самый момент, когда их всех подняли по тревоге в восемь утра субботы и повезли в сторону Святого Брутуса. Не то чтобы это место было как-то примечательно для нее — все же оно располагалось в зоне ответственности "Новой Волны", и преступников, а тем более — членов крупных банд тут практически не водилось, поэтому в качестве охотничьих угодий это место было ей неинтересно.

Но, как всякий порядочный хищник, Хесс обладала звериным чутьем на опасность. И это самое чутье заставляло ее кровь стынуть в жилах, предупреждая о больших неприятностях. А доверять своему чутью София умела.

Но она никак не могла понять, откуда и какая опасность могла ей грозить. Хесс была Охотницей и умела заметать следы. И, на ее скромный взгляд, делала она это умело. И тем более странным было для нее ощущение того, что она знает, от кого будет исходить опасность. Но мысль, словно верткий кролик, все время ускользала из ее головы, стоило ей попытаться ухватить ее за хвост.

Патрулирование госпиталя было крайне скучным занятием. "Стражи" бродили по периметру здания, не заглядывая внутрь, стараясь не допустить возможных проникновений. Остальные герои обследовали здание изнутри.

Обычно "стражи" служили хоть каким-то развлечением для нее. Ей представлялось крайне забавным третировать этих ягнят в волчьих шкурах, провоцируя их на реакции и действия, которые веселили саму Софию. Но сегодня те были даже скучнее обычных себя. Виста даже не пыталась реагировать на ее язвительные комментарии о том, как та компенсирует свой рост манипуляциями с пространством, а Кид Вин не реагировал на ее слова по поводу бесполезности его специализации. Хесс любила играть на грани фола, но, видимо, происходящее внутри здания действо совсем убило искру веселья внутри этих детишек.

Хесс поправила арбалеты на поясе. Она все еще никак не могла привыкнуть к СКП-шным поделкам, которые столь сильно отличались от ее предыдущих игрушек. Впрочем, отличались они в лучшую сторону, однако Хесс не была настолько глупа, чтобы не догадываться о количестве "сюрпризов", предназначенных в первую очередь для нее самой, которые находились внутри этих штук.

Три с половиной часа, проведенные на ногах, заставили Хесс зачесть себе утреннюю тренировку по бегу вне очереди. Как бы ее ни бесила необходимость состоять в "клубе" для того, чтобы скрывать свою геройскую деятельность во время учебы в "Уинслоу", халявить с тренировками Хесс не любила.

"Уинслоу". В этот момент София улыбнулась под маской. Эта школа была одним из самых удачных решений в ее жизни. Место, в котором она действительно могла быть такой, какой она заслуживала быть. Опасной хищницей, королевой каменных джунглей, если добавить немного драматизма.

Школа слишком дорожила преференциями, которые давал город заведениям, где обучались действующие члены "Стражей", чтобы не подчиняться тем правилам, что она установила. Нет-нет, никакого запугивания или чего-то в этом роде. Она просто делала, что хотела, оставаясь в рамках приличий... в большинстве случаев, а школа... делала вид, что все идет так, как должно. Ни больше, ни меньше.

Впрочем, иногда София не могла сдержаться и позволяла себе чуть больше, чем обычно. Как тогда с Эберт.

О да, Эберт.

Если в ее личном мире существовала идеальная хищница, в лице нее самой, то Эберт была идеальной жертвой. Кроткой, молчаливой, эмоциональной, слабой. Словно бы специально созданной для того, чтобы другие могли брать над нею верх.

У нее было абсолютно все, чтобы превращать жизнь Эберт в ад, тем самым услаждая свою жажду игры с добычей. Она знала о бедняжке Тейлор все, спасибо ее верной змее Эмме. Хесс действительно любила наблюдать, как Барнс с хирургической точностью бьет Эберт по самым больным точкам, вонзая ей в спину кинжал за кинжалом.

Красота предательства. Это то, что восхищало Сталкера в Барнс. Она не могла перестать удивляться той бесконечной злобе и злорадству, что Эмма могла генерировать по отношению к Эберт.

Была еще Мэдисон... Но она была лишь второстепенным элементом, который, будучи необходим, одновременно с тем казался ей... заменяемым. Но да, Клементс была... интересна. И если Барнс была змеей, прекрасной в своей предательской смертельности, то Мэдисон была хамелеоном. Меняя окраску, сливаясь с окружением, эта девчонка умела подбираться и бить в момент максимальной слабости, зачастую попадая по критической точке.

Хесс. Барнс. Клементс.

Эберт звала их "Трио". Когда думала, что никто ее не слышит. Одно из немногих утверждений, в котором София была согласна с этой девчонкой.

Они загоняли Эберт в угол, в сладком ожидании того момента, когда та начнет отбиваться, чтобы сломить ее окончательно. Как звери, кружащие над умирающей ондатрой.

И, тем не менее, когда ондатра начала отбиваться — они оказались не готовы. Впрочем, тогда все вообще пошло не по плану.

Строго говоря, автором идеи выступила Клементс, в очередной раз поражая извращенной изобретательностью. Запихнуть Эберт в ее собственный шкафчик — это было не ново, подобную идею придумали еще годах в пятидесятых. Но вот заполнить ее шкафчик кропотливо отбираемыми отходами и после запереть ее там... Вот это действительно было чем-то новым.

Чем-то... Если бы София могла описать идею на вкус — это было что-то сладкое, с легким привкусом горчинки.

Но планы так и остались планами. Реальность... Реальность оказалась намного более горячащей кровь.

Для лучшего эффекта они решили, что стоит ненадолго притихнуть, затаиться, чтобы ударить по Эберт в тот момент, когда та совсем расслабится. Все они согласились с этим планом.

Но жертва была слишком манящей.

Эмма не удержалась и решила вновь откусить кусочек от той израненной плоти, что представляла собой стойкость Эберт. Она где-то откопала старые фотографии матери Эберт, где та была изображена одетой в цвета последователей Люстрации, когда та все еще пребывала на свободе.

Удар получился неожиданно сильным. У Эберт случилась натуральная истерика, и в ней она совершила непростительную ошибку — жертва напала на охотника. Барнс никогда не была особо спортивной, а потому нападения Эберт выдержать не смогла. Ничего серьезного сделать Эмме та не сумела — на то она и жертва, но синяки и ссадины, а также общий испорченный вид задели Барнс достаточно сильно для того, чтобы та предложила проучить Эберт раз и навсегда. Увидев те ярко горящие глаза, которыми на нее смотрела Барнс, София просто не смогла удержаться.

Мэдисон попросила одну из своих многочисленных подруг залить место Эберт липким испортившимся соком. Когда та зашла в туалет, они начали действовать.

Первоначальный план был в том, чтобы оглушить да хорошенько помять Эберт, прежде чем кинуть ее в чулан на пару часов, но, в процессе исполнения, идея так захватила их, что они с Мэдисон воспользовались хозинвентарем не по назначению. А может и по назначению, в глазах Софии Эберт была не сильно лучше мусора. Да, Эберт уже была без сознания, когда они добрались до самого вкусного, но...

Воспоминания полубезжизненных, безразличных к реальности глаз Эберт будут греть ей душу еще долгое время. Это было сродни оргазму. Чужая кровь, вновь оказавшаяся на ее руках, адреналин от осознания того, что все это она проделывает под носом у СКП, ощущение причастности... Все это не на шутку будоражило ее кровь.

Уже позже, когда выяснилось, что Эберт впала в кому, Хесс запоздало ощутила страх за то, что СКП может начать расследование, но быстро успокоилась и принялась действовать. Подбить отца Барнс быть адвокатом, защищающим школу в суде, оказалось легче легкого, а когда Эберт-старший подал иск на Эмму, Сталкер вообще не могла поверить своей удаче. Все сложилось, Эберт исчезла, побежденная и разгромленная, а ее дело... Оно сгинуло, оставляя настоящих хищников пировать на костях.

Этот приятный поток воспоминаний, которому Сталкер предавалась последние несколько десятков минут, был прерван голосом Оружейника в наушнике:

— Всем "стражам" — возвращаться на базу. Крик этого существа может иметь нечто общее с таковым у Симург. Поэтому по возвращении — всем прибыть в отсеки для протоколов "Мастер/Скрытник".

София недовольно выдохнула. Протоколы были той еще болью в заднице. Теперь еще полдня придется просидеть в тесной комнате под надзором, доказывая всем, что никакой кейп на тебя не повлиял. По-настоящему геморройно.

Наушник в ухе Сталкера ожил еще раз, предварительно пиликнув перед этим, показывая, что передача только для нее.

— Хесс, по возвращении вместе идем по прямой к директору Пиггот.

Озноб прошелся по спине Сталкера. Ощущение опасности усилилось многократно.

— Можно узнать причину, сэр?

Оружейник немного помедлил, прежде чем ответить:

— Это связано с делом мисс Эберт. Она училась с тобой в одной школе.

Мир вокруг Хесс замер.

Она буквально наяву видела, как, казалось бы, разрозненные события встают в одну линию, формируя настоящее.

Эберт была в коме.

Святой Брутус — это хоспис.

Эберт могла быть здесь.

Эберт была здесь.

Эберт могла получить триггер.

Эберт получила триггер.

Какую бы силу она ни получила — именно она устроила сегодняшнее происшествие.

СКП узнала ее личность и биографию. Нашла дело. Подняла архивы. Узнала о Барнсе.

Почти оборванная нить обернулась стальной леской, что вытягивает на поверхность всю правду. И если она действительно всплывет...

Ей нельзя возвращаться.

Она поняла это отчетливо. Кристально четко. Не было ни плана, ни стратегии, лишь инстинкт. Инстинкт, который есть даже у самого сильного из хищников.

Бежать.

* * *

Спустя час после побега Сталкера.

Сознание вернулось к ней так же резко, как и пропало. Боль, до того медленно убивавшая ее, спала.

Стоило ей открыть глаза, как она столкнулась взглядом с треугольным оскаленным черепом, что словно бы заходился в немом крике.

Она должна была испугаться.

Но страха не было.

Лишь... узнавание?

Тепло.

Принятие.

[Персона.]

Он отнял руки, до того касавшиеся ее висков, и, покачав оскаленным черепом, издал странный звук, похожий на клокотание. Но отчего-то она знала, что он радуется, что она пришла в себя.

— Мисс Эберт, раз уж вы пришли в себя, не могли бы вы убрать свою... проекцию?

_____________________

* "Ка-Бар" — модель американских режиков для спецназа.

** Количество смертельных диагнозов урезано Автором.

Ragnarokkr 1.02

— Мисс Эберт, раз уж вы пришли в себя, не могли бы вы убрать свою... проекцию? — голос, раздавшийся откуда-то из-за границ ее обзора, заставил Тейлор дернуться.

Тело прострелило болью, а конечности едва шевельнулись. Но почти сразу же спинка ее кровати начала приподниматься, давая девушке рассмотреть комнату. Одновременно с этим она ощутила отсутствие в горле трубок, мешавших ей говорить.

Кроме [Персоны] в комнате находились еще двое. Первой была женщина, одетая в некое подобие военной формы цвета хаки — высокие армейские ботинки, штаны и куртка в стиле "милитари". Вокруг пояса был обмотан американский флаг, и той же расцветки была балаклава*, закрывающая нижнюю половину лица женщины.

Тейлор потребовалось примерно полсекунды для того, чтобы опознать Мисс Ополчение, кейпа Протектората Броктон Бей.

Герои были здесь?

Они были в ее палате?

Но тогда... они знали о ее личности! Они видели ее! Смотрели на нее!

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". Триггер.

Все внутри Тейлор словно бы застыло. Мысль, которую она хотела продолжить, вдруг замерла, словно скованная льдом.

Она чувствовала защищенность.

Они хотели убрать его?

Заставить уйти?

Оставить ее в одиночестве. Без защиты?

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". Три...

— Нет! — еле-еле смогла прохрипеть она, поражаясь слабости своего голоса.

Ей хотелось, чтобы ее голос был таким же громким, как был... в последний момент, когда она видела доктора. И он... чем бы он ни был, отреагировал, раскрыв свои страшные крылья еще шире и издав крик, который показался ей колыбельной песней.

Хотелось... чувствовать себя... защищенной.

Но реакция на ее голос была незамедлительной. В руках у Мисс Ополчение появилось нечто похожее на тазер. Что-то подобное Тейлор видела в магазинах на Бульваре, когда все еще пыталась найти способы защиты от...

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу".

Они хотят...

— Успокойся... пожалуйста, — раздалось справа от нее.

Преодолевая адскую боль в мышцах, Тейлор удалось повернуть голову достаточно, чтобы рассмотреть сидящую в ее слепой зоне вторую посетительницу. Ее тело скрывал просторный белый балахон с красными медицинскими крестами и схематичными символами парамедиков. На шее был повязан красный шарф, закрывающий нижнюю часть лица, а верхняя была скрыта глубоким капюшоном. Сидя рядом с кушеткой, она касалась ее руки.

Тейлор почувствовала, как какая-то пружина внутри нее словно бы на мгновение расслабляется, а приступ паники отступает, оставляя щемящее чувство иррационального страха...