Уроборос

— Скучно это как-то, — Ира, уже знала, что я могу на язвительное замечание съязвить в ответ, и ей будет обидно. Потому явно "фильтровала базар". Любимые рыжие героини никогда адекватного ответа своему хамству не встречали. — Неинтересно. Про стираные носки читать, в смысле.

— Может, и неинтересно, — кивнула я. — Только это и есть правда жизни, о которой нельзя забывать, иначе здравствуй свидетельство о разводе и девичья фамилия.

— А почему, по-твоему, миры этих книжек ...неправильные? — О, совсем другое дело! Мозги у Ирочки пустые, но они по крайней мере есть. Второй верный вопрос за пять минут.

— Да потому что их авторессы ни хрена не знают о психологии средневекового общества, — ответила я, чуть сбавив темп: Ира, старавшаяся не отстать от моего нормального шага, снова начала задыхаться. — Вот, скажем, попала рыж... стервозная девица в магический мир. Притопала в деревню. Что дальше?

— Дальше она спрашивает у крестьян...

— На каком языке спрашивает?

— На местном. При переходе ей портал магически вложил.

— Ладно, спишем на магию. Итак, приходит она в деревню и спрашивает у крестьян... Что именно спрашивает?

— Как называется деревня и далеко ли замок. Это же яснее ясного, — Ира пожала плечами. — Нормальная логика.

— А крестьяне что?

— Да ничо. Всё объясняют, и она идёт, куда хотела.

— Угу. Идёт. Куда хотела, — мой голос буквально сочился ядом. Так с клыков и капало. — А теперь посмотрим на ситуацию глазами обычного средневекового общинника. Притопывает из лесу какая-то лахудра с городскими замашками, по всему видно, что ни фига в жизни не разбирается. Денег при ней не замечено, зато в ушах серьги, на пальцах колечки. Слуг или спутников тоже не имеется. Герба нет. Имени отца, супруга, сеньора или покровителя не называет. Как именуется деревня и страна, не в курсе. Зато пальцы веером. Вывод? Иноземка. Без свиты. За неё никто не вступится. Верная пожива. Если её связать, ограбить и попользовать на сеновале, ничего за это не будет. А если её продать, так и дополнительный денежный бонус проистечёт, будет с чего налог в этом сезоне заплатить... Вот так бы эта история и закончилась.

— Как же — не вступится! — возмутилась Ира. — А принц? Если на даму нападают, он ведь благородный, должен её защитить.

— А что, принцам делать нечего, кроме как разъезжать по деревням и спасать попаданок от подлых крестьян? — хмыкнула я. — Ладно, допустим, что принц решил прогуляться по своим владениям и случайно заглянул в ту самую деревню и в тот самый момент. Ничего невероятного. Он, может, даже вмешается, когда крестьяне скажут, что побродяжку поймали. На рыжие волосы польстится. Вот только признать в побродяжке заморскую принцессу он согласится только при наличии веских доказательств. Королевской свиты, например, послов, грамотки от папы-короля и мамы-королевы, сундука с королевскими тряпками и мешка золота на мелкие расходы. Принцы лесных бродяжек не то, что равными себе — вообще людьми не признавали. Развлечься разок-другой, а там пусть свита "доедает". Ясно? Благородный, понимаешь... Думаешь, в реальном средневековье благородные от нечего делать за собой свиту и охрану таскали? Одиночек такой мир пожирал с косточками и не давился.

С каждым моим словом челюсть Ирины отвисала всё ниже и ниже. Я прямо-таки наяву слышала треск разрываемого шаблона. Ну, всё. Сейчас начнётся...

И началось.

— Да ты... Да что ты вообще знаешь о принцах?!! — взвилась Ирочка, воинственно взмахнув сумочкой. — Ведь не может такого быть, чтобы всё было с потолка взято! Если пишут люди, что они благородные, значит, не от балды нарисовано! Таких много было!

— Было, — согласилась я. Да уж, как с таким знатоком принцев поспоришь.

— Вот видишь!

— Не вижу, — дорога действительно была хорошо утоптана и укатана, корней, норовящих подвернуться под ноги, не было. Можно было предаваться доброму делу воспитания молодёжи, не боясь споткнуться. — Такие бла-ародные принцы действительно в истории фигурировали. Некоторые даже до короны доживали. Вот только правили очень недолго.

— Враги!

— Ясен пень, враги. Но чаще всего не враги, а друзья. Самые ближайшие. А знаешь, почему?

— Как это — почему? Сами корону хотели! — продолжала бушевать Ирочка. — Благородным людям всегда завидуют те, кому благородство недоступно!

— И это тоже, — киваю. — Душевная чистота — богатство, которого не украдёшь. Согласна на все сто. Только в данном случае зависть не при чём.

— А что при чём?

— Страх, что благородный идиот своими чистыми душевными порывами угробит страну. Идеал — такая штука, знаешь ли, на которую можно равняться, но по которой нельзя жить.

— Например? — прищур девчонки должен был, по идее, быть грозным, но выглядел довольно комично.

— Например, такая благородная штука, как гайс. В смысле, рыцарь сказал — рыцарь сделал. Прекрасная штука, во всех балладах воспевалась. Бывали сверхблагородные товарищи, которые, наслушавшись этих баллад, сгоряча давали слово никогда и никому ни в чём не отказывать. Обычно это были очень богатые люди. Только за короткое время они становились очень бедными. Объяснить, почему, или сама догадаешься?

— Так ведь дураки и среди принцев попадаются, — Ира сбавила тон. Видимо, включила мозг и начала анализировать поступающую информацию.

— Бывает. Папе-королю не повезло с наследником. А теперь прикинь, как это весело — жить в стране, которой правит благородный дурень. Родственники и министры, убиравшие таких болванов, брали грех на душу, но спасали государство.

— Государство, а не людей, — философски заметила Ира. Хороший признак.

— Государство — не место на карте, а люди, его населяющие, подчиняющиеся его законам и пополняющие его казну.

— Ты же сама говоришь — благородные презирали всяких там крестьян. Противоречие! — Ирочка просияла, думая, что подловила меня на нестыковке.

— Никакого противоречия. Они могли сколько угодно презирать простолюдинов, но они не могли не понимать, на ком реально держится страна. Ну, а если на троне дурак или хронический неудачник, страну разрывают соседи. Если нет голодных соседей — страну рвут на куски изнутри.

— Ну... ладно. А как же эти, как их, летописи? Про благородных королей? Там всё наврали, да?

— Давай представим себе ситуацию, — сказала я. Беседа начала меня увлекать. — Ты — летописец. Придворный. Получаешь деньги от казны. А на троне сидит великий правитель, который создал свою империю на крови, грешит налево и направо, предаёт, подкупает, убивает родственников, чтобы избавиться от претендентов на трон, разоряет города союзников. Ты решишься написать правду, если уверена, что за это тебе снимут голову?

— А что, такие короли реально были?

— Короля, которого я тебе описала, звали Карл Великий. Он даже императором стал. А в летописях он чуть ли не образец благородства. Суди сама, насколько можно им верить.

— Но ведь... не может такого быть, чтобы все они, короли и принцы, были сволочами! Просто не может быть! — упрямо процедила Ира, сжимая кулачки. — Вот если мы попали в магический мир, я тебе это докажу! Я встречу принца! Это должна быть судьба, понимаешь? Моя судьба! Я вообще наверное крутая колдунья, если портал на меня среагировал!

— Наколдуй мне, пожалуйста, портал обратно, и можешь тут с принцами оставаться, — я пожала плечами. — Меня муж дома ждёт.

Моё заявление, лишённое каких-либо сильных эмоций, подействовало на девчонку как ведро холодной воды.

— Ну... — она даже остановилась, поражённая в самое сердце. — Я же ещё не обученная колдунья, я заклинаний не знаю... Так меня здесь и научат, — она тут же повеселела.

— Лавры Гарри Поттера покоя не дают?

— Да нафиг Гарри Поттера. Теперь про меня книжку напишут! Вау!

— Кто напишет?

— Вот ты и напишешь.

— Делать мне больше нечего.

— Ну, это же так интересно будет! Тебя издадут, гонорар получишь!

— Где издадут? — я откровенно рассмеялась. Даже так: я неприлично заржала, вообразив себе ситуацию в деталях и красках. — В средневековом монастыре мега-тиражом в десять экземпляров?

— Ну, что ты за человек! — Ира от избытка чувств топнула ножкой. — Что ни скажешь, тебе всё не в масть! Говоришь так, будто знаешь всё на свете!

— Ира, — я уняла нервный смех и заговорила совершенно серьёзно. — Тебе сколько лет?

— Мне — уже восемнадцать!

— Вот. Тебе уже восемнадцать. А мне ещё сорок. Сечёшь фишку, или объяснить разницу на пальцах?

— Чё-то я не догнала...

— Значит, буду объяснять на пальцах... Стоп, — я резко остановилась.

— Что?

— Слышишь?

— Что я должна слышать?

— Молчи и слушай.

Где-то в той стороне, откуда мы шли, началась сорочья перекличка. Повторяю: я потомственная горожанка. Но даже мне известно, что сороки в лесу — лучшие сторожа. Демаскируют любую группу и способны испортить любую охоту, распугивая дичь. Единственное спасение от этого — передвигаться ночью, пока вредные длиннохвостые представители семейства врановых спят. Но сейчас белый день, и сороки, до сих пор молчавшие, подняли стрёкот. Пока ещё отдалённый, но постепенно сдвигавшийся в нашу сторону.

— Птицы орут, — пожала плечами Ира. — Тоже мне, событие.

— Там люди, — я сразу убавила громкость. Зацепилась взглядом за коричневатую землю под ногами. Земля... В земле звуковые волны вроде должны передаваться дальше, чем в воздухе?

Отстегнув ремешок и содрав с головы велошлем, я умостила велосипед у дерева, улеглась на дорогу, прижав ухо к утоптанной на совесть земле, чем шокировала Ирину насмерть.

— Ты чего, тётя? Совсем ...того?

— Заткнись, — прошипела я.

Да. Влажноватая лесная почва исправно передавала звуки. Глухое мерное "топ-топ-топ" множества ног. Судя по частоте шагов, не человеческих, а лошадиных.

Приехали.

Попади я сюда одна — прыгнула бы на велик и была такова. Но на кого я эту принцессу замороченную брошу? И вообще, пока не убедимся, что те всадники не представляют опасности — а шансов на это, прямо скажем, немного — ни на какой контакт с ними лично я идти не собираюсь.

Ирочка с полуоткрытым от удивления ртом и распахнутыми во всю ширь глазами наблюдала за мной, и я её понимаю. Сначала ненормальная тётка суётся ухом в землю, потом вскакивает, сдёргивает с плеч рюкзак и достаёт оттуда короткоствольный револьвер. Открою маленький секрет: это не криминал, а обычный шароплюй "Сафари" на патронах Флобера, оформленный как копия "корнета". Почти безобидный, он даже оружием по закону не считается, но стреляет очень громко и с красивыми спецэффектами. Впрочем, если маленький свинцовый шарик попадёт в нежное место, приятного будет мало. Собакам хватает оглушающего хлопка. А гопоте достаточно визуальной демонстрации эффектного серебристого ствола. Проверять, боевое оружие это, или пугалка, они почему-то не хотят... Быстро выдернув револьверчик из кобуры, я сунула его в треугольную нарамную сумку, побросала всё лишнее в рюкзак и схватила велосипед.

— Быстро в кусты! — скомандовала я. — Не стой столбом!

Моя спутница пребывала в таком глубоком шоке, что подчинилась. Молча. Опомнилась она только в кустах, и сразу же взбесила меня до невозможности.

— Ты чего? Я на землю не лягу! Тут грязь! Тут муравьи всякие, фу!

— Ложиссссссь! — я издала такое шипение, что Ирина сочла за лучшее подчиниться.

Ей точно уже восемнадцать? С виду вроде бы да. А послушаешь — больше четырнадцати не дашь, и то со скидкой на задержку развития. У инфантильного существа с нулевым запасом знаний и прогрессирующей социопатией — паспорт и право голоса... Ще не вмерла Україна? С таким электоратом сие поправимо...

Рыжая осторожно расположилась по левую руку от меня. По правую я уложила велосипед, и, пока ещё не было риска быть услышанной подъезжающими, максимально ослабила крепление подседельного штыря. Теперь, в случае чего, у меня есть стальная дубинка, увенчанная широким велоседлом. Оружие в некотором смысле намного более эффективное, чем восьмизарядная пугалочка. Но если есть возможность не нарываться, то лучше тихо отсидеться в кустах. Сердце совершенно неприлично гремело в ушах. Зря говорят, что оно уходит в пятки... А вот Ирочкин испуг прошёл на удивление быстро. Гораздо быстрее, чем я рассчитывала.

— Чего мы тут партизан из себя корчим? — фыркнула она, завозившись на месте. Прошлогодние дубовые листья и жёлуди зашуршали под её локтями. — Кого ты там углядела? Годзиллу?

— Молчи и слушай, — огрызнулась я.

Сорочий гам действительно слышался всё ближе и ближе. Теперь влажноватый воздух дубравы доносил пофыркивание и лёгкий скрип. Фыркали наверняка лошади. Этих тварюшек я и вживую наблюдала, и в фильмах. Близко знакомиться не решалась: всё, что крупнее кота, вызывало у меня некоторую опаску. Ну, а скрип... Так может скрипеть только плохо смазанное колесо. А где колесо, там какой-никакой транспорт. Всё, что угодно от сельской телеги до автомобиля, павшего в неравной схватке с грунтовой дорогой и влекомого гужевой тягой к ближайшей СТО... Шум приближался. Теперь я куда более отчётливо слышала глухой топот лошадиных копыт, а земля подо мной едва-едва, на грани ощущений, вздрагивала. Даже Ирочка притихла. Либо ей передалась толика моего страха перед неизвестностью, либо попросту вняла совету и слушает.

Невидимая из-за зарослей кавалькада неспешно приближалась к повороту. Сороки весело перекликались в дубовых кронах, предупреждая лес о её вторжении.

Вот теперь сердце рухнуло в район пяток.

Момент истины.

Если там прекрасный благородный принц или добрый белобородый дедушка с волшебной палочкой, я публично извинюсь перед Ирой и её любимыми книжными героинями. Но если нет...

...Люди, восседавшие на невысоких лошадках, меньше всего походили на свиту богатого вельможи или могущественного мага. Обшарпанные железяки, претендовавшие на именование доспехами. Оружие явно грубой ручной ковки, заточки и полировки. Про конскую сбрую плохого не скажу, ибо ничего в ней не понимаю, но даже на мой неискушённый взгляд — тот же handmade. Реконструкторы? Вряд ли. Наши реконструкторы даже в условиях, приближённых к реконструируемой эпохе, пользуются бритвами, имеют нормальные причёски и моются, а здесь наблюдаем с полдюжины небритых морд разной степени угрюмости, патлатости и немытости оных патл. Впрочем, нет. Вон за их спинами нарисовался ещё один персонаж. Доспехи и прочая амуниция выглядят куда пристойнее. Конь вороной с белыми ногами, раза в полтора больше лошадок свиты. Гладко выбритое лицо. На длинных, явно хорошо расчёсанных каштановых волосах возлежит тонкий обруч. Жаль, отсюда не видно, из какого металла, но поблёскивает богато... Рядом со мной послышался восхищённый вздох. Я обернулась... и замерла от предчувствия беды.

— Принц... — глаза Ирочки сияли таким восторгом, что предчувствие беды уступило место пониманию: беда уже здесь. — Я же тебе говорила!

— Молчи, — я сипло выдавила из себя одно-единственное слово. Началось что-то непонятное. Я вдруг услышала негромкое гудение, будто где-то рядом включилась высоковольтная линия. — Слышишь?