3
Прошка еще в своей деревенской жизни привык к тому, что к нему липнут все жизненные напасти, существующие в этом мире. Поэтому он не стал удивляться тому, что каким-то неведомым путем оказался на незнакомой проселочной сельской дороге. Он нагнулся, снял шикарные армейские берцы, перекинул их через плечо и босяком бодро зашагал по заросшей травой дороге.
Главное, что сейчас он был предоставлен самому себе, что был не в той армии, с которой не нашел общего языка!
Рядовой Ломакин до пуза расстегнул липучки рабочей робы танкиста, которая в прошлом носила гордое название "танковый комбинезон" и, по-деревенски загребая босыми ногами, зашагал по дороге, куда глаза глядят. Но очень скоро ему пришлось остановиться, дорога привела Прошку к перекрестку, где пересекались три дороги, которые еще не были знакомы ни с асфальтом, ни с бетонокерамзитом, ни со стекловолокном, популярными во времена Прошки Ломакина твердыми покрытиями дорог. Парень долго ломал голову, пятерней чесал затылок, решая, по которой дороге ему идти дальше, но ничего дельного не лезло в его лысую голову. Тогда Прошка поступил, как всегда поступал, пошел налево, то есть отправился по крайней левой дороге, которая вскоре его привела к большой реке. С высокого берега было хорошо, что ранее по реке курсировал паром, который перевозил транспортные средства и народ с одного берега и на другой. Но в данный момент паром стоял, приткнувшись носом в берег, выглядел почему-то полусгоревшим, а народа, которого можно было бы поспрашивать о том, как перебраться на другой берег, нигде поблизости не было видно.
Прохор Ломакин немного постоял на берегу реки, до этого места он уже прошел километров десять, возвращаться назад было бы глупо, ничего интересного или привлекательного за спиной не было. Все интересное и непознанное сейчас скрывалось на другом берегу, но плыть через такую широкую реку Прошка опасался. Как все крестьянские сыны, он умел плавать, но мог уверенно продержаться на поверхности реки не более десяти-пятнадцати саженей. Поэтому Прошка Ломакин прежде, чем принимать окончательное решение о форсировании водной преграды, решил немного поспать в прибрежных кустиках.
Он подобрал себе очень хорошее и удобное местечко в разросшихся прибрежных кустах и, подложив под голову пилотку, быстро заснул, не обращая внимания, на какой-то странный гул и временами громкую трескотню, доносившиеся со всех сторон.
Рядовой Прохор Ломакин проснулся от звуков простого человеческого голоса, который слышался поблизости от его места ночлега. Но этот голос был каким-то странным и совершенно ему непонятным, он имел странные стреляющие фразы. Прежде всего, Прошка пришел к выводу о том, что это был не русский язык. Русским языком он владел с детства и хорошо его понимал, вырос на нем, будучи гражданином великого Советского Союза. От совершенной непонятности всего происходящего вокруг него, Прошка оторвал от земли свою буйную головушку. Еще не выспавшимся человеком, он покинул свой кустик и вышел на белый свет, чтобы обозреть окрестности и разобраться в том, что за дела вокруг него сейчас происходят. Его пилотка, берцы остались в кустах, а Прошка в танкистском черном комбинезоне вдруг нос к носу столкнулся с каким-то парнем, который был одет в мышиную цвета военную форму.
Если судить по выражению лица этого парня, тот был страшно удивлен неожиданным появлением из кустов Прошки Ломакина. Этот парень отступил на шаг, чему-то весело заржал и, демонстрируя отлично ухоженные белые зубы, наставил винтовку на Прошку и пальчиком поманил его к себе, что-то произнося на своем лающем языке:
— GefДhrten, schauen Sie, ein zusДtzliches PhДnomen der russischen Ivan Leute. Anscheinend denn wir ist es notwendiger, gesamter Tag des Gefangenen zu erfassen. He, ist Ivan, genЭgend zu schlafen und dieser Krieg, den Sie verschlafen. Gehen Sie zu uns, arbeiten Sie hier fЭr Sie wird lokalisiert.
Прошка ни черта не понял из того, что же произнес этот тявкающий на него немец. Немецкий язык он учил только в сельской школе, причем, школьная преподавательница немецкого языка как-то не совсем так произносила все эти немецкие слова. Поэтому он продолжал стоять, недоуменно помаргивая своими глазами, а немец явно начал терять терпение. От нетерпения и не понимания обстановки, он задвигал затвором винтовки. В этот момент откуда-то снизу донесся еще один немецкий голос, который что-то советовал своему товарищу:
— Heinrich, zu Ihnen ist genЭgend mit den Russen unterhalten zu werden. Wir mЭssen diese Herde von RAMas zur BehДlterunterseite der russischen Abteilung heute abtreiben. Dort finden sie Arbeit durch sie, und wir studieren unsere direkte Angelegenheit. Damit Verfolgung, die nicht hier dieses gekonnt wird zum Krieg russischer Ivan diese ist.
Прошка Ломакин перевел свои глаза вниз и ахнул от удивления. Громадная колонна людей, одетая в хорошо знакомую ему красноармейскую форму, рассыпалась вдоль речного берега, люди пили речную воду. Некоторые красноармейцы стояли на коленях, ладонями зачерпывая воду, пили речную воду. Другие же красноармейцы зашли в реку и, склонив голову к реке, по-собачьи лакали эту воду. Третьи же красноармейцы, но таких было очень мало, снимали с поясов котелки и ими черпали воду из речной стремнины, чтобы напиться.
Над колонной стоял гул голосов. Она состояла из одних только красноармейцев. Из простых, как и Прошка Ломакин, русских парней, которые говорили на великом русском языке. Наблюдая за этой картиной, любой человек мог бы догадаться о том, что это немцы перегоняют колонну военнопленных с одного на другое место их размещения. Но такие большие колонны русских военнопленных немцы захватывали только в начале Великой Отечественной войны, которую, если судить по памяти Прошки, Советский Союз вел с нацистской Германией более ста лет тому назад. Разумеется, в своей провинциальной жизни Прошка Ломакин многое знал о Великой Отечественной войне. Учитель истории в свое время Прошкин класс возил в Сталинград, город, полностью разрушенный той войной.
— Gut das wurde es genug gesehen. Geben, GefДhrte, senden ihnen. Krieg fЭr Sie wurde beendet.
Прошка все-таки умудрился, на секунду нырнуть в кусты, чтобы схватить свои пилотку и армейские ботинки берцы, которые тут же натянул на босые ноги, а самостирающиеся носки поспешно запихнул в карман комбинезона. Подталкиваемый прикладом винтовки, Прошка спустился с берега вниз к реке, где его ударом приклада в спину втолкнули в ряды колонны пленных красноармейцев.
Но только немцы оставили Прошку в покое, как в другом конце колонны послышались хлесткие щелчки винтовочных выстрелов. Приподнявшись на цыпочках, Прошка увидел, какое-то смятение в голове колонны, а затем он почувствовал, как колонна тронулась с места и по дороге начала подниматься прочь от реки. Минут через десять после начала движения головы колонны, ряд военнопленных, куда немец засунул Прошку, сделал первый шаг вперед, а затем второй и третий... .
Так начался Прошкин плен, хотя парень совершенно не понимал, что это за сила перенесла его во времена Второй мировой войны. Через десять минут Прошка прошел мимо того места, где на речном песочном берегу лежали четыре трупа молодых парней в форме красноармейцев.
— Так они всегда поступают! Перед началом движения колонны расстреливают нескольких человек. Видимо, в назидании другим, чтобы и не помышляли о побеге. — Кто-то негромко пробормотал за его спиной.
Рядовой Ломакин даже не стал оборачиваться и глазами искать автора этих слов, понимая, что не найдет такого. В такие моменты все военнопленные смотрели себе под ноги, думая только о своих собственных проблемах и несчастиях. Правда, некоторые военнопленные красноармейцы испытывали облегчение или скрытую радость от того, что, оказавшись в немецким плену, одним только этим они сохранили себе жизнь. Все молодые люди были растеряны случившимся, пока еще пытались разобраться в том, как же это случилось так, что война только-только началась, а они уже оказались во вражеском плену. Сегодня в небе нельзя было увидеть ни одного советского истребителя или бомбардировщика. Куда-то исчезли столь знаменитые танки БТ 7 от поступи, которых совсем недавно содрогалась испанская земля. А сейчас какой-то вшивый взвод немецких пехотинцев, вооруженный одними винтовками "Маузер 98к", конвоирует, чуть ли не дивизию пленных красноармейцев.
В ходе этих размышлений что-то дрогнуло внутри рядового Ломакина, сломалось его внутреннее и внешнее равнодушие ко всему окружающему, которое он так упорно формировал в годы учебы в сельской школе. Во времени, которое пока еще не наступило, у Прошки никогда не болела голова в отношении того, что будет, если он вдруг окажется на войне. Тем более, на войне, на которой воевали его прадеды. Сейчас, находясь в рядах колонны военнопленных, он пытался внутренне собраться и быть готовым к большим неожиданностям, которые, наверняка, ожидали на его пути военнопленного красноармейца. Его рабочий комбинезон, видимо, мало чем отличался от обмундирования красноармейца танкиста, пленные красноармейцы тоже не обращали на него ни малейшего внимания.
Колонна медленно со стонами раненых бойцов, которых в рядах военнопленных красноармейцев оказалось немало, продвигалась вперед по дороге. Прошка обратил внимание на то, что в этой колонне находилась практически одна только двадцатилетняя молодежь, Изредка перед глазами мелькали тридцати или сорокалетние мужики, на которых обмундирование было лучше, но у всех у них были срезаны уголки воротничков или нарукавные знаки различия. Это были командиры Красной Армии, которые явно не стремились выдавать врагу своего истинного воинского звания, они явно стеснялись своего положения военнопленного командира.
Эти люди с обрезанными воротничками и нарукавными знаками образовали свою маленькую, но крепко сбитую группу, в которую никого из рядовых красноармейцев и, даже комиссаров, не допускали. Те же в свою очередь пытались вести беседы с бойцами, разъясняя им сложившуюся обстановку и настраивая их на активное сопротивление врагу. Но в данную минуту комиссаров никто не слушал и не слышал, они превращались в изгоев прямо на глазах самих военнопленных красноармейцев.
Только однажды Прошка увидел полковника РККА, с который со всеми полагающимися полковничьими шпалами в петлицах на воротничке и на рукаве, проходя мимо рядов военнопленных красноармейцев, подбадривал бойцов и советовал им беречь силы на будущее. Это был единственный полковник среди десяти тысяч пленных, при приближении которого, красноармейцы вставали и замирали по стойке смирно. На других командиров они попросту не обращали внимания. Как Прошка теперь понимал, эти командиры со срезанными знаками различия, этим действием продемонстрировали рядовым бойцам свой страх перед немцами. Одним только этим они перестали существовать для этих двадцатилетних русских парней, одетых в красноармейскую форму. Полковник же сохранил свой авторитет настоящего командира Красной Армии, проходя мимо рядового Ломакина, он вдруг остановился, коснулся рукой его плеча и сказал:
— А ты, парень, настоящий танкист! Постарайся таковым оставаться и до конца своих дней!
Полковник давно уже исчез в рядах колонны, а Прошка Ломакин продолжал автоматически переставлять свои ноги, размышляя о том, что судьба, прикосновением руки этого полковника его отметила, дав ему имя "Танкист", которое он должен с гордостью пронести до конца дней своей жизни.
Глава 2
1
Под вечер эту гигантскую колонну русских военнопленных немцы начали разбирать на отдельные команды. Сначала от колонны отпочковывались целые и большие, до тысячи человек, группы военнопленных, которые сворачивали на другие дороги и исчезали в пелене пыли, поднимаемых шаркающими ногами пленных. Когда остаток колонны, наконец-то, остановился на ночь, то колхозное поле, на котором расположились военнопленные красноармейцы, оказалось радиофицированным. Время от времени из репродукторов, висевшим над людьми на столбах, начало доноситься:
— Aufmerksamkeit, die Soldaten, желающие поработать на овощебазе, проходить fЭr die Ausrichtung zum Leiter des Befehls.
С земли поднимались военнопленные красноармейцы и шли в ту сторону, откуда им махал рукой маленький немец, знаток русского языка. Таким образом, медленно и верно русские военнопленные растаскивались по разным местам и временным лагерям для пленных красноармейцев.
Прошка своим сельским знанием немецкого языка из разговора двух унтер-офицеров, проходивших неподалеку от него, понял, что командир немецкой дивизии, взявшей в плен столько военнопленных красноармейцев, сейчас был в бешенстве от того, что в его дивизии не оказалось ни продуктов, ни воды, чтобы прокормить и напоить такое количество народа. Вот он и перезванивал другим командирам немецких дивизий, упрашивая их взять на прокорм хотя бы малую долю пленных русских, намекая на то, что, если командирам этих дивизий требуется бесплатная рабочая сила, то он готов им предоставить столько пленных, сколько потребуется.
В этот момент из черных репродукторов на колхозном поле вдруг послышалось:
— Внимание пленным русским солдатам, срочно требуются танкисты для ухода за танками!
Ноги сами собой подняли тело Прошки Ломакина и понесли его к красноармейцу, который стоял на краю поля, держал в руках микрофон. По которому только что сделал такое странное заявление. На его приглашение идти поработать к танкистам откликнулось всего человек пять-шесть военнопленных, не более.
— Ну, и хорошо, парни, что вас танкистов так мало, больше жратвы каждому достанется. За вами, вот тот толстенький фельдфебель приехал! Der Sergeant-Haupt Herr, dieser ist Ihr Befehl. Kann es wegnehmen!
Подошедший фельдфебель неожиданно заговорил на хорошем русском языке:
— Хватит тебе трепаться, язык твой без хребта, как и сам твой хозяин. Почему так мало пленных, мне десятка три пленных танкистов нужно! Плохо работаешь парень...
— Извините, господин фельдфебель, как вы просили, так я и объявил по радио, но пришло только шесть человек.
— Значит, плохо людям объяснил. Дай микрофон, я сам объявление сделаю, рыло немытое.
Через минуту над полем с военнопленными послышался голос немецкого фельдфебеля:
— Господа, бывшие русские солдаты! Одному танковому учебному центру требуется команда, члены которой будут помогать немецким мастерам, ремонтировать захваченную вражескую технику и убирать помещение. Питание три раза в сутки, нормированное.
Красноармейцы в общей толпе тяжело поднимались с земли, пошли на регистрацию в команду. Прошка, стоял в сторонке и внимательно наблюдал за всем вокруг него происходящими событиями. Когда набралось человек тридцать добровольцев из военнопленных, то толстый фельдфебель удовлетворенно хмыкнул. Но в этот момент с земли поднялись еще трое раненных, за которыми Прошка давно уже наблюдал и никак не мог разобраться в том, кто же они были по военной специальности. Но парни, несмотря на свои ранения, вели себя независимо и обходились без чужой помощи, помогая друг другу. Один из этих красноармейцев имел ранение в голову. Видимо, серьезное, так как сам плохо держался на ногах. Двое других имели ранение в плечо и в грудь, но они уверенно держались на ногах, все это время, помогая третьему бойцу, раненому в голову, держаться на ногах.
