Танкист

И танки наши быстры...

Огненная дуга

Егоров Валентин Александрович

Тел: 8 (916) 612-7964

Е-mail: val-egorov@mail.ru

Часть первая

Август 1941 года

Глава 1

1

Прохору Ломакину не везло по жизни, у него никогда не было родного отца, он рано лишился родной матери.

Однажды его мать, совсем молодой сельской девчонкой, поехала сдавать экзамен в московский институт, целое лето провела в стольном граде, в Москве. Сначала она готовилась к сдаче вступительных экзаменов в текстильный институт, а затем целый месяц ожидала, это, разумеется, по ее словам, результатов сданных экзаменов. По ее поздним воспоминаниям, она удачно сдала вступительные экзамены, начала учиться в институте, но вскоре забросила учебу. По возвращению в родное село эта девчонка свое решение своей же матери объясняла следующим образом. Что, мол, решила бросить текстильный институт потому, что ей не понравилась специальность, по которой она должна была бы работать по его окончанию. Но на деле все оказалось гораздо хуже, ровно через шесть месяцев после своего возвращения в село девчонка родила красивого мальчишку бутуза. Она категорически отказалась матери сообщить, кто же был отцом этого мальчугана.

Появившийся на свет божий паренек оказался на удивление спокойным парнем, он совершенно не умел плакать и никогда не звал мать себе на помощь, никогда не капризничал. Может быть, это происходило потому, что паренек отлично знал, что его мать, эта сельская девчонка, к нему не придет и его не убаюкает, что она его совершенно не любит, просто терпеть не может!

Эта сельская девчонка за время пребывания в стольном граде настолько потеряла разум, что помимо того, что родила безотцовщину, категорически отказывалась сына кормить грудью. Взбешенная отказом мать этой девчонки, которую в деревне с уважением называли Евдокией Андреевной, с позором выгнала дочь из своего дома, а Прошка, так бабка назвала своего внука, больше никогда не видел родную мать, никогда с ней не встречался.

Евдокия Андреевна начала Прошку воспитывать сама и по-своему, по-деревенски.

К слову сказать, вся сельская округа страшно боялась Евдокии Андреевны, ее чистую и большую мазанку в селе сельчане обходили далеко стороной. Ее официальный супруг Анатолий Кириллович ни разу в жизни не ночевал в этой хате, никогда не переступал порога этого дома. Евдокия лишь изредка его навещала, оставаясь у мужа на ночь, чтобы хоть немного мужика побаловать женской лаской. Родившаяся у этой пары единственная дочь жила у отца в хате, а мать ее часто посещала, изредка беря на руки. Может быть, именно по этой причине дочь без материнской любви и ласки получилась такой шальной, жестокосердной. Разумея долю своей вины в воспитании дочери, Евдокия Андреевна выгнала ее из дома, но почему-то не прокляла, хотя очень хотела.

Когда нежданно-негаданно на свет появился такой родной Прошенька, Евдокия Андреевна сначала хотела его поселить у деда, но тот к этому времени сильно постарел, поэтому внука регулярно кормить кашами был уже не в состоянии. Пришлось старой Евдокии эту мороку возложить на свои плечи, вот и пришлось Прошке с первых же дней своего рождения обитать в хате колдуньи своей же бабки. Когда парень немного подрос, начал соображать, то Евдокия хотела его опять-таки подбросить на мужское воспитание мужу, но тут сам трехлетний оголец погрозил бабке пальцем и, по людским поверьям, сказал родной бабке следующее:

— Баба Евдокия, прекрати меня третировать, а отнесись ко мне с почетом и доверием. Прожил я у тебя три года, так и другие годы до совершеннолетия, у тебя проживу.

Одним словом, великая колдунья и ворожея, это опять же по людским толкам и молве, оказалась у своего внучонка под каблуком, кормила и поила его так плотно, что Прошка вырос симпатичным парнем лежебокой. Учиться в школе, как другие ученики учатся, не хотел, а в старших классах все за девчонками школьницами увивался.

Причем, девчонки на этого паренька слетались, словно мухи на вкусное, сладенькое. Когда Прошенька выходил на деревенскую околицу на гармони поиграть и потанцевать, они, словно пчелы на клевер, на этого кудрявого гармониста реагировали. Сначала матери на слабость своих дочерей не обращали внимания, в свое время сами с гармонистами целовались и тискались на сеновалах. Но, когда их дочки одна за другой обрюхатились и, ни под каким биением коромыслами, матерям не признавались, кто же это такой деревенский проказник, что их обрюхатил, то матери были вынуждены обратиться к мужьям за советом и помощью в срочном вопросе установления отцовства внуков. У Прошки почему-то одни парнишки получались!

А мужик-то он только на одно и способен, свою силушку показать и кулаками в пьяном виде помахать. Вот трое таких отцов неудачников и сговорились, они поймали Прошку на одном сеновале, где он очередную их дочку оприхаживал, и взяли его в кулаки. Били долго, смачно и с удовольствием, требуя, чтобы он женился на их дочерях, которые уже родили.

— Что ж я сразу на трех ваших дочерях жениться должен?

Успел спросить Прошка, когда увидел, что мужики вошли в раж, могут бить его до самой смерти. С горестным вздохом и слезами на глазах избитый в кровь сельский гармонист сказал:

— Ну, что ж, тогда я согласен. Но кто из девчонок со мной первой под венец пойдет?

Этот вопрос оказался не по силам простым мужицким разумам, отцы неудачники оказались к нему не готовы, а жены их вовремя не надоумили, как выходить из данной ситуации. И тогда они этот вопрос решили выяснять между собой, то единственное, до чего мужики смогли додуматься, так своими же кулаками внести ясность в этот вопрос. Прошка со стоном сумел покинуть поле боя и доползти до дома своей бабки Евдокии. Увидев внучка в таком болезненном состоянии, Евдокия Андреевна поинтересовалась, кто был этими мужиками и почему они руки подняли на ее любимого внучка? Колдунья была полна желания жестоко отомстить сельчанам за то, что они так жестокого избили, чуть не покалечили, ее любимого внучка. Не мудрствуя лукаво, не желая особо большого скандала по данному вопросу, где он был кругом виноват, Прошка ответил:

— Случайно встретились друзьями в деревенском парке культуры и отдыха. Предложил мужикам на сотню баксов сыграть в шахматы. Они согласились, и на седьмом ходу проиграли партию. Мужики обиделись, потому и принялись меня нещадно молотить кулаками, чтобы денег не давать. Пришлось бежать к тебе, бабуля, скрываться от их не справедливого гнева и бития.

Бабка Евдокия поступила по-своему, она все равно узнала детали избиения своего мальца, посетила жен этих мужиков, матерей родивших дочерей. И этим деревенским бабам нашептала, что у них больше не будет ни молока, ни сметаны, ни творога, ни яиц и никакого другого продукта от домашней скотины или птицы до тех пор, пока их мужья или сами попросят прощения у Прошки, или он сам их простит. Что тут началось по деревне, женщины с яростным негодованием встретили ультиматум бабки, вышли на деревенскую улицу чуть ли не с демонстрацией протеста, требуя колдунью с семьей вышвырнуть вон из их села.

Но протесты прошли, о них забыли!

Малыши подрастали, а домашняя скотина этих трех деревенских семей хирела на глазах, отказываясь давать молоко, сметану, творог и многие другие продукты, такие нужные в поддержании крестьянского хозяйства. Домашнюю скотину и птицу кормили от пуза, холили и лелеяли, а на выходе не было никакого полезного результата. Да, и сами мужики от такой несносной жизни, от своих жен стали налево посматривать, а вдовых и незамужних соседок в селе было пруд не пруди. Одним словом, три женщины снова вместе собрались, переговорили между собой и решили войну с деревенской колдуньей и ее внуком прекращать. Настало время им сдаваться на милость победителя. Уж очень они мужей не хотели терять, ведь вместе с ними внуков безотцовщину было бы проще и легче растить, воспитывать и прокормить.

Одним словом прослыл Прошка Ломакин по деревне великим ловеласом, да таким, что девчонки сами стали бояться к нему близко подходить, а вдруг от него одним только дуновением ветра можно подзалететь!

Теперь Прошке по вечерам и ночам стало совсем нечего делать!

Тогда бабка Евдокия приобрела любимому внучонку ноутбук с мобильным Интернетом, так тот до рассвета стал резаться в онлайн игры. Особенно парню понравились виртуальные танковые сражения, когда через коллиматорный прицел видишь вражеские танки, метелишь их вдоль и поперек из своей танковой пушки. Прошка в этих виртуальных боях дошел до полного совершенства, он добился того, что даже через броню танка стал видеть все поле боя. Вскоре по всей виртуальной России наш Прошка прослыл лучшим танкистом поединщиком. Вскоре никто из парней оппонентов по всей России-матушке не хотел больше с ним встречаться и сражаться на поле боя, все равное этот танкист победит!

Парень такое положение дел очень сильно переживал. Танкам он был готов отдать всего самого себя, а другие любители танковых боев, увидев его позывной "Атаман" в списках участников боя, тут же отказывались сражаться с ним, все равно это парень поединщик в бою победит.

А к этому времени выпускные экзамены в средней школе подошли.

Прошка был вынужден от своих любимых танков оторваться на пару месяцев, чтобы подготовиться к сдаче государственного единого экзамена. Он, по натуре своей домоседа, страшно не любил в школе вообще появляться, приходил туда только для того, чтобы подготовить или сдать какую-нибудь контрольную работу по русскому языку или математике, или какой-либо экзамен по другому предмету. Преподаватели школы за эти прогулы его тоже не очень-то любили, но были вынуждены этого горе ученика терпеть по двум причинам. Ну, во-первых, Прошка к их великому удивлению учился только на отлично, любой предмет он знал только на пятерку. И, во-вторых, потому что его бабкой была знаменитая на всю округу колдунья Евдокия Андреевна, которую все боялись, даже директор школы.

Еще в первом классе директор школы от внучка этой колдуньи, нежелающего посещать учебные занятия в школе, попытался избавиться выставлением двоек из-за его, якобы, немотивированных прогулов. Двойки регулярно выставлялись, а в конце учебного года директор издал приказ об оставлении ученика отличника Прошки на второй год в первом классе из-за двоек по поведению. Но сразу же после подписания этого приказа со школой начало твориться, черт знает что!

С ней стали происходить странные случайности, причем, одни только несчастья. То крепкая школьная стена внезапно обрушится. То канализация выйдет из строя, по школе нельзя было даже пройти. То стекла разом из школьных окон повылетают. Но самый страшный случай произошел, когда перед новым учебным годом в школу приехала областная приемная комиссия, а их микроавтобус вдруг застрял посреди школьного дворика. Машина не могла тронуться с места, а члены комиссии не могли выйти из микроавтобуса. Все сразу засуетились, забегали вокруг микроавтобуса, а сделать ничего не могут. Причем, все преподаватели и ученики старших классов почему-то на директора школы вопросительно поглядывали! Да и сам директор школы прекрасно знал истинную причину происходящей чертовщины!

В конце концов, стальные нервы директора школы не выдержали, он побежал в канцелярию школы и на компьютере одним пальцем отшлепал приказ о переводе Прохора Ломакина во второй класс. И собрался он бежать к Евдокии Андреевне, чтобы показать подписанный и отштампованный по всем правилам приказ, но не пришлось. Как только на приказ была поставлена школьная печать, то на мониторе компьютера мелькнуло лицо деревенской колдуньи, она коротко кивнула головой и произнесла:

— Спасибо!

И вся морока с комиссией во дворе школы тут же благополучно разрешилась. Члены комиссии покинули микроавтобус и, как ни в чем не бывало, продолжили осмотр школы, чтобы определить ее готовность к новому учебному году. Все сразу же забыли о том, что только что происходило на школьном дворике, но этого случая так и не смог забыть сам директор школы! С того времени он далеко стороной обходил ученика второго и последующих классов Прохора Ломакина. При этом он не обращал ни малейшего внимания на то, что преподаватели часто жаловались на то, что этот ученик школы очень уж редко посещает уроки по их школьным предметам. Прошка же учился только на отлично.

Таким образом, Прошка добился того, что его лень была официально признана в школе. Он теперь мог нерегулярно посещать уроки в этой сельской школе. В седьмом классе совершенно неожиданно для всех и, прежде всего, для самого себя, Прохор Ломакин вдруг получил тройку по физкультуре. Все ученики и преподаватели школы тотчас же замерли в ожидании профилактических санкций по школьному физкультурнику со стороны деревенской колдуньи, но таковых, как не ждали, почему-то не последовало. А Прошка превратился в регулярного посетителя уроков физкультуры, он начал бегать кроссы по утрам, стал постоянным посетителем только что открывшегося в деревне клуба юных каратистов. В следующей четверти тройка по физкультуре заменилась четверкой. А затем у парня снова восстановилась устойчивая пятерка и по данному школьному предмету, но уроки по физкультуре Прохор Ломакин продолжал регулярно посещать.

Экзамены по ЕГЭ Прохор Ломакин сдал на одни пятерки и, получив право свободного поступления в высшее учебное заведение страны, категорически отказался куда-либо поступать. Он пошел учиться на курсы сельских трактористов, которые закончил с красным дипломом. Проработав на тракторе в поле какую-то недельку, Прошку забрили в российскую армию. Во время призыва военком поинтересовался у Прошки, кем бы тот хотел быть в рядах вооруженных сил страны? На что Прошка, подумав, ответил:

— Танкистом.

2

Российская армия встретила Прохора Ломакина не очень-то гостеприимно. Такие же, как он, парни, правда, чуть старше возрастом, пришедшие в армию раньше его на полгода, попытались сельского парня превратить в некого салабона, а главное унизить, как личность, и сделать из него шестерку на посылках.

Прошка сопротивлялся, как мог, дрался отчаянно!

Он мог выстоять против одного или двух бойцов, но, когда на него наваливался полностью весь взвод, то парню приходилось очень плохо. Однажды, ему пришлось три месяца пролежать на госпитальной койке после одной из таких "дедовских" разборок. Это произошло на третьем месяце его службы в танковой дивизии. Танков к этому времени он еще и в глаза не видел. "Деды" его колотили, как они говорили, больше в воспитательных целях, чуть ли не каждый день.

Лежа на госпитальной койке, Прошка задумался над тем, почему у него не получается служба в родной армии. Он так мечтал стать танкистом, водить в бой грозные машины. В газетах и на галовидении много писалось и рассказывалось о таких же, как он, молодых парнях, которые водили в бой свои грозные машины и побеждали врага. Ему же с утра до вечера приходилось мыть полы и унитазы в туалетах казармы, получать от сержантов и "дедов" тычки кулаками в бок и оплеухи за плохо выполненную работу. С начала службы он пару раз слышал о существовании командира своего взвода, лейтенанта Чернышева, но того еще ни разу в глаза не видел. Для него царем и богом в армии стал старший сержант Беглов, который не давал ему и минуты отдыха, поручая все новую и новую работу по мытью туалетов и чистке каптерок. Но сколько бы рядовой Ломакин не размышлял над проблемой выхода из этого трудного положения, в котором так внезапно оказался, парень ничего так и не смог придумать.

Через неделю рядовой танкист Ломакин покинул госпиталь, явился в свой взвод для дальнейшего прохождения туалетно-санитарной службы. В тот момент его танковая дивизия стояла на ушах, готовясь к встрече Нового Года. Случилось так, что за трехмесячное отсутствие Прошки во главе туалетно-санитарной службы встал новый только что призванный из Москвы бедолага, а о существовании Прошки Ломакина сержанты взвода попросту забыли. Старший сержант Беглов с бешенством в глазах посмотрел на Прошку, но ничего поделать уже не мог, так как был по горло занят организацией дивизионного концерта художественной самодеятельности. Но его злобная натура все-таки взяла вверх, пробегая мимо этого растяпы чмыря, он хрипло приказал:

— Ну, ты, пацаненок, пока я организую художественную самодеятельность дивизии, займись-ка очисткой от грязи и пыли корпуса нашего танка.

Но увидев, как радостно заблестели глаза рядового Ломакина, тут же добавил с сержантским ехидством:

— Только чистить корпус танка тебе придется белым носовым платком и зубной щеткой.

Первый раз в жизни, войдя в танковое депо, рядовой Ломакин замер на пороге от величайшего удивления, в течение нескольких минут рассматривал шедевр танковой промышленности, танк Т-100. Танк был раза в полтора выше его роста, имел широкие гусеницы, длинную и толстую пушку и какую-то угловатую пушечную башню. Вдоволь налюбовавшись этим красавцем, Прошка еще раз прошелся вокруг него и внимательно осмотрелся кругом.

Рядовой Ломакин оказался единственным живым человеком во всем танковом депо, где стояли тридцать совершенно одинаковых средних танков Т-100. Из всех танков, находившихся в этом депо, по душе Прошке больше всего пришелся один только танк, который стоял с правого фланга и выглядел какой-то недомытой и не до конца вычищенной машиной. Подойдя к танку, Прошка ласково погладил рукой по его броне, а затем направился в подсобное техническое помещение, расположенное за кормой танка. Там он переоделся в рабочую робу, которая когда-то была танковым комбинезоном, набрал ветоши и направился к своему Т-100, чтобы приняться за порученную работу.

Занимаясь мойкой и чисткой танка, Прошка первым делом научился с разбега вспрыгивать на корму танка и попытался тем же прыжком нырять в горловину люка танковой башни, как настоящий танкист.

Но нырка в люк башни танка, как ни старался Прошка, у него не получался! В каждом прыжке он головой бился о что-то, но внутрь танка не попадал!

По давней дивизионной традиции бойцы, которые вскоре должны были стать танкистами, быть включены в экипаж того или иного танка, должны были быть ему официально представлены. Знакомство с танком производилось приложением ладони нового танкиста к танковому корпусу, а ИскИн танка должен был имя этого бойца официально записать в состав его экипажа. Только после выполнения этой церемонии боец становился танкистом и получал право допуска ко всем внутренним помещениям и отсекам танка. Но в виду того, что старший сержант Беглов, командир танка, спешил на репетицию художественной самодеятельности, то он забыл о проведении такой церемонии. Поэтому танк отказался признавать рядового Прошку Ломакина своим человеком, официальным членом экипажа, внутрь себя, не допускал.

В первый же день работы по очистке корпуса танка от грязи рядовой Ломакин настолько ею увлекся, что даже пропустил ужин. На голодный желудок ему пришлось ложиться спать в подсобном техническом помещении, которое тоже было не подарком. Оно было завалено различным хламьем, на полу растеклись масляные пятна, повсюду валялась грязная, использованная ветошь. Проснувшись следующим утром, Прошка первым делом смотался в свою батальонную столовку, где под шумок наступающего Нового Года сухим пайком получил продуктов питание на два последующих новогодних дня.

Вернувшись в подсобное техническое помещение, Прошка не поленился и принялся наводить в нем марафет. Очистил подсобку от масляных пятен, грязную ветошь хотел отправить в утилизатор, но тот оказывается, сейчас не работал. Пару часов ушло на его ремонт, утилизатор заработал после трех долгих лет простоя. Собрал и аккуратно разложил по полкам различные инструменты для ремонта танка. Собрал и в стиральной машине перестирал комбинезоны трех остальных членов экипажа своего танка, а затем аккуратно разложил перестиранные комбинезоны по отдельным личным шкафчикам. Канистры и другую тару с горюче-смазочными материалами расставил по полкам специального стеллажа.

Вскоре техническая подсобка засверкала умопомрачительной для российской армии чистотой и порядком! Парень горделиво прошелся по помещению, принялся за строительство четырех топчанов для отдыха и, в случае такой необходимости, для ночлега. Топчаны получились великолепными, на них было удобно полежать, побездельничать. Но тут Прошка спохватился и вспомнил, что уже в течение нескольких часов не выходил к своему танку, не занимался чисткой его корпуса.

Тогда Прошка быстро разделся, в течение пары минут принял контрастный душ и, натянув на плечи чистую солдатскую робу, старый танковый комбинезон, отправился в депо, чтобы приняться за очистку и мытье специальным шампунем танкового корпуса. В какой-то момент Прошке показалось, что его возвращение танк воспринял с очень недовольным видом, слишком уж долго он отсутствовал и не занимался своим танком.

Но его последующая возня и мытье корпуса танка специальным шампунем мгновенно исправили настроение этого танка.

Первый праздничный день Нового года с раннего утра и до позднего вечера Прошка посвятил продолжению процесса помывки танка. Но тут выяснилось, что танк невозможно хорошо помыть и очистить, если одновременно не производить очистка и отладка танкового орудия, пулеметов, приборов управления, а также внутренних агрегатов двигателя. Делать было нечего, для этой работы требовалось получить допуск к внутренним помещениям танка, но он не знал, как это можно было бы сделать.

Рядовой Ломакин стоял в задумчивость у танка, облокотясь плечом на его гусеницу. В этот момент к этому стальному мастодонту парень первогодок почувствовал ласку и нежность. Ведь, этот танк, как и он, был полная безотцовщина! От избытка чувств Прошка приложил к броне танка ладонь своей руки, чтобы тут же почувствовать ответное тепло и понимание. А в его голове, рядового танкиста, тут же послышался мелодичный женский голос, который вежливо произнес:

— Принято, рядовой Прохор Ломакин, воинская специальность — командир танка. С этого момента вы, рядовой Прохор Ломакин, являетесь штатным членом экипажа танка Т-100, государственный номер которого 1244231.

— Ну, кореш, ты даешь! Не спрашивая моего разрешения, решил сам зарегистрироваться членом экипажа моего же танка? Ты ж еще даже школы подготовки одиночного бойца не прошел.

Тут же послышался за спиной молодого бойца хриплый голос старшего сержанта Беглова:

— Но прежде, чем тебя наказать, как молодого бойца, я должен обосновать и командиру взвода объяснить обоснованность этого наказания. Давай-ка, кореш, веди и показывай, что ты без меня успел натворить?

А у Прошки в этот момент, чуть ли слезы не появились на глазах. Так хорошо у него с этим танком получалось, он многое о нем узнал, а главное своими руками очищал его от просто грязи и воспоминаний прошлого. Рядовой, подобно лунатику на ночной прогулке, развернулся и принялся старшему сержанту Беглову демонстрировать результаты своей работы. Увидев новое техническое подсобное помещение, старший сержант прикусил язык, перестал балагурить, а внимательно осмотрел подсобное помещение. Пальчиком проводя в тех местах, грязь не смывалась и всегда была, но сержантский пальчик оставался чистым! Затем он вернулся в танковое депо и миллиметр за миллиметром начал изучать корпус Т-100. Через два часа завершив осмотр корпуса танка, Беглов развернулся лицом к рядовому Прохору Ломакину и, одобрительно кивнув головой, произнес:

— Неплохо, очень неплохо поработал, молокосос! Танки, видимо, любишь и умеешь ими заниматься. В некоторых местах видны огрехи, но это потому, что грязь там можно убрать, только разобрав орудие. До двигателя твои руки еще не дошли, вот и он несколько грязноват в механических соединениях. Ну, что я могу сказать, впереди у тебя еще полтора дня праздников, давай, трудись, рядовой, и дальше. А на вечерней поверке я тебя прикрою, чтобы тебя случайно не записали бы в дезертиры.

С этими словами старший сержант Беглов ловко развернулся на каблуках сапог и мгновенно исчез в казарменных переходах. От пережитого волнения Прошка прошел в подсобку, вскипятил себе чайник чая и парой солдатских галет расслабился чайком. Его впервые за все время пребывания в армии похвали, эта первая похвала молодому парню была особенно приятна. Через некоторое время Прошка вернулся в депо и снова принялся за свой Т-100, отдраивая его от масленых и грязевых пятен, накипей и копоти. Он безбоязненно разбирал и собирал пушечный затвор, а затем систему автоматической подачи снаряда в танковую стодвадцатидвух миллиметровую пушку довел до полного ума, чтобы не было бы случайных осечек или заминок при стрельбе из танкового орудия.

В тот момент рядовой Прошка Ломакин не знал, да и не мог об этом знать, что его появление в депо и помывка танка уже давно находилась под пристальным наблюдением самого командира дивизии, генерал майора Прошина.

Весь секрет, почему командир дивизии обратил внимание на молодого бойца, заключался в том, что в этом танковом депо были собраны новейшие образцы секретных танков, которые были только что получены его дивизией. Приписной молодняк в это танковое депо совсем не допускался, там с танками работали одни только опытные офицеры. Когда телеметрия донесла о внезапном появлении в танковом депо бойца первогодка, то генерал хотел было вызвать караул и этого сопляка первогодка отправить на гауптвахту. В тот момент генерал Прошин собирался покинуть свой кабинет и отправляться на празднование встречи Нового Года. Он только на пару минут задержался в кабинете, чтобы по телеметрии посмотреть, что же сейчас происходить на территории своей дивизии. Сутки прошли с того момента!

Генералу Прошину так и не смог покинуть своего кабинета. Выйти к офицерам, собравшимся в дивизионной офицерской столовой, чтобы вместе с ними встретить Новый Год хорошим шампанским. Он так там и не появился в положенное время. Офицеры его же дивизии, разумеется, тут заметили отсутствие своего командира. Они начали потихонечку покидать своих жен и подруг, потихоньку отчаливая в кабинет командира дивизии, где генерал-майор Прошин сидел перед большим экраном и наблюдал за тем, как какой-то там рядовой чистит и моет секретный танк Т-100. Они незаметно присоединялись к генералу, чтобы уже вместе с ним наблюдать за этим странным пареньком первогодком, который вытворял с танком самые невероятные вещи.

Электронная аппаратура бесстрастно информировала генерала и окружающих его офицеров о том, что, как только этот рядовой завершал очистку танковой брони от грязи и масляных пятен, то на поверхности брони танкового корпуса появлялась тончайшая патина. Толщина этой патины была менее микрона, она покрывала весь танковый корпус, превращая его в абсолютно непробиваемую преграду для любых типов снарядов. Орудийная башня танка под руками этого бойца первогодка приняла вытянутую и подобную крокодильей головы треугольную форму. Она была вся испещрена маленькими жаберными насечками, каждая из которых была установлена под различными углами отражения снарядов. Когда заместитель командира дивизии по технической части, полковник Петров, на своем компьютере просчитал отражающий угол поверхности этих жаберных насечек башни, то руками он схватился за голову. Его расчеты показывали, что от такой орудийной башни с жаберными насечками будут рикошетить любые типы вражеских снарядов.

Генерал Прошин приказал лейтенанту Чернышеву, командиру взвода, к которому был причислен этот рядовой первогодок, чтобы тот срочно нашел и направил бы старшего сержанта Беглова к этому бойцу со специальным приказом. В этом приказе говорилось о том, чтобы рядовой Ломакину занялся бы очисткой и протиркой двигателя этого танка. Командир дивизии очень надеялся на то, что рядовой Прохор Ломакин сможет, и сам двигатель танка довести до полного ума, так как этот двигатель слегка не дотягивал до положенных технических параметров.

На второй праздничный день Прошка занимался очисткой дизельного двигателя своего танка. Но, как бы он не подступал к этому двигателю, ничего у него не получалось. Этот дизельный движок, будучи помыт и очищен, явно не хотел работать, он упрямо отказывался заводиться. Тогда Прошка задумался и отправился в подсобку, где из сухого пайка приготовил себе обед и отлично пообедал. После хорошего обеда у него голова всегда хорошо работала.

Прошка вернулся в депо и занялся переборкой двигателя. Это дело с самого начало пошло, руки парня так и замелькали в воздухе, соединяя различные детали в силовые блоки, в механические узлы и в агрегаты. Парень много внимания уделял плотности стыков, соединений и уплотнений, чтобы не было масляных протечек и не возникали бы воздушные пробки. Одну деталь бойцу пришлось заказывать на стороне и долго ожидать ее прибытия экспресс-почтой. Когда экспресс-почта выплюнула ожидаемую посылку, то Прошка в мгновения ока новый распредвал двигателя установил по месту.

Когда последняя деталь также легла на положенное ей место, то только сейчас рядовой Ломакин обратил внимания на то, что вновь собранный им движок по своим размерам оказался раза в полтора меньше размеров старого двигателя. В этой связи Прошке пришлось заняться электросваркой, чтобы заново переваривать месторасположение укрепительных кронштейнов, держателей и креплений моторного отсека танка Т-100. При этом рядовой Ломакин даже не коснулся сварочного аппарата, которым было оснащено это танковое депо. С электродами сварочного аппарата было слишком трудно и неудобно работать, подлезть к каким-нибудь трудно достижимым узлам или креплениям. Прошке проще и удобнее было свести большой и указательные пальцы правой руки вместе и инициировать возникновение между ними сварочной дуги, чтобы приварить кронштейн к новому месту.

Одним словом, к полуночи второго праздничного дня рядовой Прохор Ломакин завершил работу по полной очистке Т-100 от грязи. После этой работы танк смотрелся прекрасным лебедем на фоне гадких утят. Прохор несколько раз обошел вокруг своего танка, с каждым таким проходом на душе у него становилось плохо и отвратительно. Он больше не хотел возвращаться к своей прошлой армейской жизни, ежедневно чистить и мыть туалеты в казарме. Но парень также хорошо понимал, что ему одному в драке не удастся противостоять всем своим сослуживцам по взводу, когда те снова соберутся его бить. Ему совершенно не хотелось недели и месяца проводить на больничной койке госпиталей после таких схваток-драк со своими товарищами по взводу.

В тот момент Прохору Ломакину страшно хотелось, оказаться в каком-нибудь таком месте, где бы его никто ни трогал, где он мог бы заниматься одними своими любимыми танками. Прошка снова отправился в подсобку, чтобы в чистоте и не в обиде ему было приятно испить чайку, а затем можно было возвращаться обратно в казарму. Но, когда открыл дверь, то над его головой почему-то догорал закат летнего солнца, а под ногами лежала по пояс заросшая травой лесная дорога. По инерции Прошка сделал пару шагов по этой дороге, а за его спиной послышался стук захлопнувшейся двери. Когда он развернулся и посмотрел себе за спину, то ничего, кроме леса, там уже не увидел. Танковое депо и подсобка бесследно исчезли. Парню потребовалось до минуты времени, чтобы осознать несуразность положения, в котором он внезапно оказался.

3

Прошка еще в своей деревенской жизни привык к тому, что к нему липнут все жизненные напасти, существующие в этом мире. Поэтому он не стал удивляться тому, что каким-то неведомым путем оказался на незнакомой проселочной сельской дороге. Он нагнулся, снял шикарные армейские берцы, перекинул их через плечо и босяком бодро зашагал по заросшей травой дороге.

Главное, что сейчас он был предоставлен самому себе, что был не в той армии, с которой не нашел общего языка!

Рядовой Ломакин до пуза расстегнул липучки рабочей робы танкиста, которая в прошлом носила гордое название "танковый комбинезон" и, по-деревенски загребая босыми ногами, зашагал по дороге, куда глаза глядят. Но очень скоро ему пришлось остановиться, дорога привела Прошку к перекрестку, где пересекались три дороги, которые еще не были знакомы ни с асфальтом, ни с бетонокерамзитом, ни со стекловолокном, популярными во времена Прошки Ломакина твердыми покрытиями дорог. Парень долго ломал голову, пятерней чесал затылок, решая, по которой дороге ему идти дальше, но ничего дельного не лезло в его лысую голову. Тогда Прошка поступил, как всегда поступал, пошел налево, то есть отправился по крайней левой дороге, которая вскоре его привела к большой реке. С высокого берега было хорошо, что ранее по реке курсировал паром, который перевозил транспортные средства и народ с одного берега и на другой. Но в данный момент паром стоял, приткнувшись носом в берег, выглядел почему-то полусгоревшим, а народа, которого можно было бы поспрашивать о том, как перебраться на другой берег, нигде поблизости не было видно.

Прохор Ломакин немного постоял на берегу реки, до этого места он уже прошел километров десять, возвращаться назад было бы глупо, ничего интересного или привлекательного за спиной не было. Все интересное и непознанное сейчас скрывалось на другом берегу, но плыть через такую широкую реку Прошка опасался. Как все крестьянские сыны, он умел плавать, но мог уверенно продержаться на поверхности реки не более десяти-пятнадцати саженей. Поэтому Прошка Ломакин прежде, чем принимать окончательное решение о форсировании водной преграды, решил немного поспать в прибрежных кустиках.

Он подобрал себе очень хорошее и удобное местечко в разросшихся прибрежных кустах и, подложив под голову пилотку, быстро заснул, не обращая внимания, на какой-то странный гул и временами громкую трескотню, доносившиеся со всех сторон.

Рядовой Прохор Ломакин проснулся от звуков простого человеческого голоса, который слышался поблизости от его места ночлега. Но этот голос был каким-то странным и совершенно ему непонятным, он имел странные стреляющие фразы. Прежде всего, Прошка пришел к выводу о том, что это был не русский язык. Русским языком он владел с детства и хорошо его понимал, вырос на нем, будучи гражданином великого Советского Союза. От совершенной непонятности всего происходящего вокруг него, Прошка оторвал от земли свою буйную головушку. Еще не выспавшимся человеком, он покинул свой кустик и вышел на белый свет, чтобы обозреть окрестности и разобраться в том, что за дела вокруг него сейчас происходят. Его пилотка, берцы остались в кустах, а Прошка в танкистском черном комбинезоне вдруг нос к носу столкнулся с каким-то парнем, который был одет в мышиную цвета военную форму.

Если судить по выражению лица этого парня, тот был страшно удивлен неожиданным появлением из кустов Прошки Ломакина. Этот парень отступил на шаг, чему-то весело заржал и, демонстрируя отлично ухоженные белые зубы, наставил винтовку на Прошку и пальчиком поманил его к себе, что-то произнося на своем лающем языке:

— GefДhrten, schauen Sie, ein zusДtzliches PhДnomen der russischen Ivan Leute. Anscheinend denn wir ist es notwendiger, gesamter Tag des Gefangenen zu erfassen. He, ist Ivan, genЭgend zu schlafen und dieser Krieg, den Sie verschlafen. Gehen Sie zu uns, arbeiten Sie hier fЭr Sie wird lokalisiert.

Прошка ни черта не понял из того, что же произнес этот тявкающий на него немец. Немецкий язык он учил только в сельской школе, причем, школьная преподавательница немецкого языка как-то не совсем так произносила все эти немецкие слова. Поэтому он продолжал стоять, недоуменно помаргивая своими глазами, а немец явно начал терять терпение. От нетерпения и не понимания обстановки, он задвигал затвором винтовки. В этот момент откуда-то снизу донесся еще один немецкий голос, который что-то советовал своему товарищу:

— Heinrich, zu Ihnen ist genЭgend mit den Russen unterhalten zu werden. Wir mЭssen diese Herde von RAMas zur BehДlterunterseite der russischen Abteilung heute abtreiben. Dort finden sie Arbeit durch sie, und wir studieren unsere direkte Angelegenheit. Damit Verfolgung, die nicht hier dieses gekonnt wird zum Krieg russischer Ivan diese ist.

Прошка Ломакин перевел свои глаза вниз и ахнул от удивления. Громадная колонна людей, одетая в хорошо знакомую ему красноармейскую форму, рассыпалась вдоль речного берега, люди пили речную воду. Некоторые красноармейцы стояли на коленях, ладонями зачерпывая воду, пили речную воду. Другие же красноармейцы зашли в реку и, склонив голову к реке, по-собачьи лакали эту воду. Третьи же красноармейцы, но таких было очень мало, снимали с поясов котелки и ими черпали воду из речной стремнины, чтобы напиться.

Над колонной стоял гул голосов. Она состояла из одних только красноармейцев. Из простых, как и Прошка Ломакин, русских парней, которые говорили на великом русском языке. Наблюдая за этой картиной, любой человек мог бы догадаться о том, что это немцы перегоняют колонну военнопленных с одного на другое место их размещения. Но такие большие колонны русских военнопленных немцы захватывали только в начале Великой Отечественной войны, которую, если судить по памяти Прошки, Советский Союз вел с нацистской Германией более ста лет тому назад. Разумеется, в своей провинциальной жизни Прошка Ломакин многое знал о Великой Отечественной войне. Учитель истории в свое время Прошкин класс возил в Сталинград, город, полностью разрушенный той войной.

— Gut das wurde es genug gesehen. Geben, GefДhrte, senden ihnen. Krieg fЭr Sie wurde beendet.

Прошка все-таки умудрился, на секунду нырнуть в кусты, чтобы схватить свои пилотку и армейские ботинки берцы, которые тут же натянул на босые ноги, а самостирающиеся носки поспешно запихнул в карман комбинезона. Подталкиваемый прикладом винтовки, Прошка спустился с берега вниз к реке, где его ударом приклада в спину втолкнули в ряды колонны пленных красноармейцев.

Но только немцы оставили Прошку в покое, как в другом конце колонны послышались хлесткие щелчки винтовочных выстрелов. Приподнявшись на цыпочках, Прошка увидел, какое-то смятение в голове колонны, а затем он почувствовал, как колонна тронулась с места и по дороге начала подниматься прочь от реки. Минут через десять после начала движения головы колонны, ряд военнопленных, куда немец засунул Прошку, сделал первый шаг вперед, а затем второй и третий... .

Так начался Прошкин плен, хотя парень совершенно не понимал, что это за сила перенесла его во времена Второй мировой войны. Через десять минут Прошка прошел мимо того места, где на речном песочном берегу лежали четыре трупа молодых парней в форме красноармейцев.

— Так они всегда поступают! Перед началом движения колонны расстреливают нескольких человек. Видимо, в назидании другим, чтобы и не помышляли о побеге. — Кто-то негромко пробормотал за его спиной.

Рядовой Ломакин даже не стал оборачиваться и глазами искать автора этих слов, понимая, что не найдет такого. В такие моменты все военнопленные смотрели себе под ноги, думая только о своих собственных проблемах и несчастиях. Правда, некоторые военнопленные красноармейцы испытывали облегчение или скрытую радость от того, что, оказавшись в немецким плену, одним только этим они сохранили себе жизнь. Все молодые люди были растеряны случившимся, пока еще пытались разобраться в том, как же это случилось так, что война только-только началась, а они уже оказались во вражеском плену. Сегодня в небе нельзя было увидеть ни одного советского истребителя или бомбардировщика. Куда-то исчезли столь знаменитые танки БТ 7 от поступи, которых совсем недавно содрогалась испанская земля. А сейчас какой-то вшивый взвод немецких пехотинцев, вооруженный одними винтовками "Маузер 98к", конвоирует, чуть ли не дивизию пленных красноармейцев.

В ходе этих размышлений что-то дрогнуло внутри рядового Ломакина, сломалось его внутреннее и внешнее равнодушие ко всему окружающему, которое он так упорно формировал в годы учебы в сельской школе. Во времени, которое пока еще не наступило, у Прошки никогда не болела голова в отношении того, что будет, если он вдруг окажется на войне. Тем более, на войне, на которой воевали его прадеды. Сейчас, находясь в рядах колонны военнопленных, он пытался внутренне собраться и быть готовым к большим неожиданностям, которые, наверняка, ожидали на его пути военнопленного красноармейца. Его рабочий комбинезон, видимо, мало чем отличался от обмундирования красноармейца танкиста, пленные красноармейцы тоже не обращали на него ни малейшего внимания.

Колонна медленно со стонами раненых бойцов, которых в рядах военнопленных красноармейцев оказалось немало, продвигалась вперед по дороге. Прошка обратил внимание на то, что в этой колонне находилась практически одна только двадцатилетняя молодежь, Изредка перед глазами мелькали тридцати или сорокалетние мужики, на которых обмундирование было лучше, но у всех у них были срезаны уголки воротничков или нарукавные знаки различия. Это были командиры Красной Армии, которые явно не стремились выдавать врагу своего истинного воинского звания, они явно стеснялись своего положения военнопленного командира.

Эти люди с обрезанными воротничками и нарукавными знаками образовали свою маленькую, но крепко сбитую группу, в которую никого из рядовых красноармейцев и, даже комиссаров, не допускали. Те же в свою очередь пытались вести беседы с бойцами, разъясняя им сложившуюся обстановку и настраивая их на активное сопротивление врагу. Но в данную минуту комиссаров никто не слушал и не слышал, они превращались в изгоев прямо на глазах самих военнопленных красноармейцев.

Только однажды Прошка увидел полковника РККА, с который со всеми полагающимися полковничьими шпалами в петлицах на воротничке и на рукаве, проходя мимо рядов военнопленных красноармейцев, подбадривал бойцов и советовал им беречь силы на будущее. Это был единственный полковник среди десяти тысяч пленных, при приближении которого, красноармейцы вставали и замирали по стойке смирно. На других командиров они попросту не обращали внимания. Как Прошка теперь понимал, эти командиры со срезанными знаками различия, этим действием продемонстрировали рядовым бойцам свой страх перед немцами. Одним только этим они перестали существовать для этих двадцатилетних русских парней, одетых в красноармейскую форму. Полковник же сохранил свой авторитет настоящего командира Красной Армии, проходя мимо рядового Ломакина, он вдруг остановился, коснулся рукой его плеча и сказал:

— А ты, парень, настоящий танкист! Постарайся таковым оставаться и до конца своих дней!

Полковник давно уже исчез в рядах колонны, а Прошка Ломакин продолжал автоматически переставлять свои ноги, размышляя о том, что судьба, прикосновением руки этого полковника его отметила, дав ему имя "Танкист", которое он должен с гордостью пронести до конца дней своей жизни.

Глава 2

1

Под вечер эту гигантскую колонну русских военнопленных немцы начали разбирать на отдельные команды. Сначала от колонны отпочковывались целые и большие, до тысячи человек, группы военнопленных, которые сворачивали на другие дороги и исчезали в пелене пыли, поднимаемых шаркающими ногами пленных. Когда остаток колонны, наконец-то, остановился на ночь, то колхозное поле, на котором расположились военнопленные красноармейцы, оказалось радиофицированным. Время от времени из репродукторов, висевшим над людьми на столбах, начало доноситься:

— Aufmerksamkeit, die Soldaten, желающие поработать на овощебазе, проходить fЭr die Ausrichtung zum Leiter des Befehls.

С земли поднимались военнопленные красноармейцы и шли в ту сторону, откуда им махал рукой маленький немец, знаток русского языка. Таким образом, медленно и верно русские военнопленные растаскивались по разным местам и временным лагерям для пленных красноармейцев.

Прошка своим сельским знанием немецкого языка из разговора двух унтер-офицеров, проходивших неподалеку от него, понял, что командир немецкой дивизии, взявшей в плен столько военнопленных красноармейцев, сейчас был в бешенстве от того, что в его дивизии не оказалось ни продуктов, ни воды, чтобы прокормить и напоить такое количество народа. Вот он и перезванивал другим командирам немецких дивизий, упрашивая их взять на прокорм хотя бы малую долю пленных русских, намекая на то, что, если командирам этих дивизий требуется бесплатная рабочая сила, то он готов им предоставить столько пленных, сколько потребуется.

В этот момент из черных репродукторов на колхозном поле вдруг послышалось:

— Внимание пленным русским солдатам, срочно требуются танкисты для ухода за танками!

Ноги сами собой подняли тело Прошки Ломакина и понесли его к красноармейцу, который стоял на краю поля, держал в руках микрофон. По которому только что сделал такое странное заявление. На его приглашение идти поработать к танкистам откликнулось всего человек пять-шесть военнопленных, не более.

— Ну, и хорошо, парни, что вас танкистов так мало, больше жратвы каждому достанется. За вами, вот тот толстенький фельдфебель приехал! Der Sergeant-Haupt Herr, dieser ist Ihr Befehl. Kann es wegnehmen!

Подошедший фельдфебель неожиданно заговорил на хорошем русском языке:

— Хватит тебе трепаться, язык твой без хребта, как и сам твой хозяин. Почему так мало пленных, мне десятка три пленных танкистов нужно! Плохо работаешь парень...

— Извините, господин фельдфебель, как вы просили, так я и объявил по радио, но пришло только шесть человек.

— Значит, плохо людям объяснил. Дай микрофон, я сам объявление сделаю, рыло немытое.

Через минуту над полем с военнопленными послышался голос немецкого фельдфебеля:

— Господа, бывшие русские солдаты! Одному танковому учебному центру требуется команда, члены которой будут помогать немецким мастерам, ремонтировать захваченную вражескую технику и убирать помещение. Питание три раза в сутки, нормированное.

Красноармейцы в общей толпе тяжело поднимались с земли, пошли на регистрацию в команду. Прошка, стоял в сторонке и внимательно наблюдал за всем вокруг него происходящими событиями. Когда набралось человек тридцать добровольцев из военнопленных, то толстый фельдфебель удовлетворенно хмыкнул. Но в этот момент с земли поднялись еще трое раненных, за которыми Прошка давно уже наблюдал и никак не мог разобраться в том, кто же они были по военной специальности. Но парни, несмотря на свои ранения, вели себя независимо и обходились без чужой помощи, помогая друг другу. Один из этих красноармейцев имел ранение в голову. Видимо, серьезное, так как сам плохо держался на ногах. Двое других имели ранение в плечо и в грудь, но они уверенно держались на ногах, все это время, помогая третьему бойцу, раненому в голову, держаться на ногах.

Немецкий фельдфебель, было, дернулся этой тройке навстречу, чтобы не допустить ее в свою формирующуюся команду. Но увидев танковые петлицы одного из раненых бойцов, остановился и, повернувшись к Прошке, приказал:

— Ну, а ты, салабон, помоги этим парням. Если с ними что-либо произойдет, то тебе будет плохо в первую очередь!

Вскоре другой немец подогнал старенький грузовичок Опель-блитц, открыл его задний борт и приказал, пленным группы забираться в кузов. Но первому же ринувшемуся в кузов красноармейцу, Прошка сунул кулак по нос и мрачно сказал:

— Обождь, сначала раненых погрузим!

И он сам сильно удивился вдруг наступившему уважительному молчанию, которое было вызвано его словами. Сначала Прошка ловко вспрыгнул в кузов, чтобы помочь раненным взобраться и расположиться на удобных местах. Раненого парня в голову уложили вдоль кабины, а его товарищей Прошка рассадил на лавки таким образом, чтобы они имели возможность помогать друг другу. Только после этого он позволил и остальным военнопленным занимать места на лавках кузова грузовика, но сидячих мест всем, разумеется, не хватило. Примерно, одной трети пришлось оставаться на ногах, держась руками об обрешетку кузова для брезентового тента, но в тот момент самого тента над кузовом грузовика не было накинуто. Прошка решительно поднялся на ноги и прошел назад к заднему борту грузовика, уступив свое место красноармейцу, выглядевшему совсем изможденным и больным человеком.

Фельдфебель, ни слова не говоря, открыл кабину и сел на пассажирское сиденье рядом с водителем, Опель-блитц тут же чихнул двигателем и тронулся с места. Прошка стоял и, обеими руками держась за верхнюю обрешетку, наблюдал за выбегающей из-под грузовика дорогой и столбом пыли, поднимающимся из-под его колес. На полном ходу и, не останавливаясь, они проскочили какой-то белорусский городок. Уже на выезде из городка Прошка с большим трудом рассмотрел поврежденный взрывом снаряда дорожный указатель "Л.да". Не трудно было догадаться о том, что они только что проехали небольшой белорусский городок Лида, что сейчас грузовик едет по направлению в Литовскую Советскую Социалистическую Республику.

Совсем уже начало смеркаться, когда грузовик по сохранившемуся бетонному мосту перемахнул широкую реку. Неман, сонно подумал рядовой Ломакин, который, не смотря на то, что экзамен по школьной географии сдал наотлично, в данную минуту был способен только на то, чтобы из всех названий литовских рек вспомнить название этой великой реки Литвы. К полуночи все пленные красноармейцы в кузове грузовика крепко спали, образовав переплетенную между собой кучу человеческих тел. Никто из них не видел огней литовских городов, сел и деревень, проносящихся за бортом немецкого грузовика.

Когда грузовик остановился, то Прошка Ломакин с громадным трудом, ему ужас как хотелось спать, поднял веки глаз, чтобы осмотреться. Но он сумел только сообразить, что грузовик, по видимому, прибыл на конечную остановку своего путешествия. Опель-блитц с выключенным двигателем стоял у какого-то большого серого здания в несколько этажей, окна которого, словно не было войны, светились ярким электрическим светом. В кабине водителя и рядом с грузовиком не было видно ни одного человека. Прошка никак не мог разобрать, который сейчас час и мысленно выругался по поводу того, что у него не было наручных часов, но, судя по всему, приближался рассвет и новый день.

Вдруг послышались топот нескольких ног и голос на украинском языке громко произнес:

— Як добре, le?eboki, відновлення і один проходять в казарми руками, підняті. Там ви шукали і якщо знайшли, продовжує а спати. І якщо ви знайти щось не точне, rasstrelБem на місці! Крім того, Бадж собака лайно!

Прошка проследил за тем, чтобы с ранеными парнями обошлись бы должным образом, чтобы им дополнительно особого вреда не причинили.

Украинские мужики с какими-то желтыми повязками на рукавах особо злобными личностями себя не проявили, они, как и сами пленные красноармейцы, в эти утренние часы страшно хотели спать, поэтому особо не молотили прикладами направо и налево. Прошка опять-таки последил за тем, как подошедшие с носилками украинцы, его подопечных раненых уложили на носилки и куда-то понесли. Только после этого он с чувством исполненного долга отправился спать вслед за своими товарищами по плену. Когда он появился в помещении, выделенном под общую спальню военнопленных, то внутренне очень удивился тому, что эта спальня на тридцать человек очень напоминала ему спальню армейской казармы родной танковой дивизии, в которой он совсем недавно начал военную службу.

Следующим утром рядовой Ломакин проснулся одним из первых. Он был из тех сельчан, которые ложились спать пораньше, чтобы просыпаться с первыми лучами солнышка, поднимающимся над горизонтом. Вот и сегодня Прошка проснулся очень рано, когда только первые лучи солнышка только-только показались над горизонтом.

Полежав и немного поворочавшись на своем спальном топчане, Прошка натянул рабочий комбинезон и вдруг вспомнил о том, что в карман комбинезона все еще хранится радиоаппаратура, мини радиоприемник и плеер CD, а также мини компьютер планшетник Ай-пэд. Аккумуляторы этих устройств были способны на то, чтобы вырабатывать достаточно энергии в течение целого года. Он хотел было с утра послушать хорошую музыку, но вовремя вспомнил о том, что во время Великой Отечественной войны не было ни всемирной информсети, ни музыкальных радиоканалов, ни компьютерных сетей. Подумав немного, Прошка тут же решил, что пока не будет включать мини радиоприемник, чтобы шумом переключения радиоволн к себе не привлечь излишнего внимания окружающих его собратьев военнопленных.

Поднявшись на ноги, Прошка направился к одной из дверей, ему хотелось немного прогуляться и осмотреться вокруг. Но эта дверь оказалась заперта на ключ, а остальные двери этого помещения были забаррикадированы поломанной мебелью и какими-то громоздкими ящиками. Дверь, запертая на ключ, к тому же охранялась сразу тремя украинскими полицаями, которые, якобы, ни слова не понимали по-русски. При приближении Ломакина, украинцы начинали шевелиться, направляя на него стволы винтовок, вполголоса при этом приговаривая:

-Не добре, що ти, хлопець може спокійно сидети. Крім того, від оттути!

А через грязные и во многих местах разбитые стекла трудно было чего-либо рассмотреть. Виднелась какая-то аллея и какие-то небольшие серые здания по обеим ее сторонам. Несколько зданий кучковались на центральной площади военного городка, они были добротными, но внешне были угрюмыми и какими-то злыми и нехорошими, так это показалось Прошке Ломакину. Но, больше всего парня поразили, стоящиеся в отдалении, деревянные вышки с пулеметами, уж очень они чего-то Прошке напоминали. Однажды в школе он прочитал толстую книгу о немецких концентрационных лагерях, в которых содержали, мучили и убивали юных коммунистов. Так, вот эти строящиеся вышки вдали были очень похожи на пулеметные вышки концентрационного лагеря, который так красочно описывался в той толстой книге.

В этот момент на одной из дорожек появился толстенький фельдфебель, который с улыбкой на губах направлялся к их зданию. По этой улыбке, и по вальяжной походке, можно было бы судить о том, что эта немчура была довольно своей службой и жизнью. Издали заметив появившегося из-за угла другого здания немецкого лейтенанта, фельдфебель мгновенно изменил выражение своего лица на деловое и беспристрастное. Сделав несколько строевых шагов вперед, фельдфебель остановился, замер и вытянулся по стойке смирно ровно за три шага до лейтенанта. Тот небрежным кивком головы поприветствовал фельдфебеля и что-то негромко тому приказал. Выслушав лейтенанта, фельдфебель снова ловко щелкнул каблуками начищенных до гуталинного блеска ботинок и произнес нечто вроде того:

— Яволь, господин лейтенант!

В этот момент гад территорией военного городка разнесся сигнал общей побудки, подаваемый горном. Военнопленные за спиной Прошки начали просыпаться и, разыскивая свою одежду, одеваться в быстром армейском темпе. Но в какой-то момент этого процесса парни вдруг вспоминали о своем положении военнопленного и о том, что им некуда спешить. Они тут же замедлили процесс одевания, застывая под грузом тяжких размышлений. Впервые на молодых лицах многих красноармейцев Прохор Ломакин увидел растерянность и нерешительность. Эти парни покинули дом и ушли служить в армию, чтобы бороться за победу всеобщей революции во всем мире, за счастливое будущее рабочего человека и крестьянина. Как вдруг, совершенно неожиданно для самих себя, оказались военнопленными в руках врага. Многие из них оказались в плену, так и не успев поддержать в руках трехлинейные винтовки, чтобы хотя бы один раз выстрелить в сторону врага.

Прошка стоял у окна спальни казармы и, развернувшись лицом к своим товарищам по несчастью, пленным красноармейцам, внимательно наблюдал за поведением и переживаниями своих новых товарищей. Неожиданно громко проскрежетал ключ в замке двери, и в помещение казармы появился толстенький и всегда улыбающийся немецкий фельдфебель, которого на этот раз сопровождали несколько солдат вермахта с винтовками на плечах.

2

Рядовой Прохор Ломакин попал в только сформированную группу военнопленных красноармейцев, которая должна была заниматься расчисткой грязевых завалов военного городка 2-й танковой дивизии РККА, прежде стоявшей в литовском городке Укмерге, расположенном в семидесяти километрах от Каунаса. Эта дивизия в первый же день войны спешно покинула свой военный городок, бросив ремонтные мастерские, доверху заваленные никому не нужным барахлом и грязью.

В первый день пленных красноармейцев заставили работать по освобождению от ненужного домашнего барахла домиков, в которых ранее проживали семьи командиров различного ранга этой танковой дивизии РККА. Работа была простой, но уж очень нервной, так как молодым красноармейцам военнопленным пришлось работать под началом фрау и фрейлин, а у тех было семь пятниц на неделе. Но зато эти фрау и фрейлин в перерывах между работой молодых русских парней кормили на убой.

Второй день был занят расчисткой учебных помещений, там фрау и фрейлин уже не было, поэтому кормиться приходилось ходить общим строем в столовую, где готовили украинские кашевары из полицейских. Роту украинских полицаев сняли из-под Ужгорода и срочно перебросили в Литву для охраны брошенного русскими военного городка. Немцы военный городок 2-й танковой дивизии РККА решили превратить в учебный центр по переучиванию немецких танкистов воевать на советской бронетехнике. Курсанты в городке еще не появились, а советские трофейные танки уже начали завозить автотранспортерами, так как танки в большинстве своем оказались не на ходу из-за различных повреждений или поломок. Каждый день прибывало от восьми до десяти автотранспортеров с танками, разгрузкой которых занимались одни только немецкие технические специалисты.

Третий и четвертый день все тридцать подсобных рабочих занимались очисткой ремонтных мастерских и подсобных технических помещений танкового депо бывшего военного городка, а теперь немецкого учебного центра. Это было настоящей головной болью, столько грязи и столько ненужных деталей и инструментов валялось на земле в полнейшем беспорядке! Сначала за работой каждого военнопленного присматривал немецкий специалист, который даже иногда нагибался и поднимал с грязного пола какой-нибудь брошенный инструмент или деталь. Но уже через час немцы на все махнули рукой и приказали военнопленным из депо выбрасывать все подряд, вплоть до вконец раздолбанных токарных и фрезерных станков ремонтных мастерских.

На пятый день тридцать военнопленных строем и под конвоем десяти украинских полицейских водили в литовский городок Укмерге, где они в городской бане целый час отмывались от грязи и масла. Такое большое количество украинских полицейских было выделено в конвой не из-за того, что немцы боялись, что русские военнопленные разбегутся, а для того, чтобы украинцы их защищали от местного литовского населения. Прошка сам лично столкнулся с такой антирусской настроенностью населения этого литовского городка. Уже, находясь в парилке бани, к нему полез драться какой-то литовский парень лет восемнадцати. Причем, поначалу литовец очень хотел убить своего русского противника, а когда он сообразил, что это ему не под силу, слишком уж разнилось мастерство владения рукопашным боем, то этот молодой литовец впал в какой-то странный транс и едва не помер от перенапряжения.

На шестой день из Германии привезли новое токарное и фрезерное оборудование, новые танковые пушки и пулеметы. Сначала монтировалось оборудование, а затем начались ремонтные работы и работы по ремонту и перевооружению захваченных русских танков. Прибыли немецкие мастера, которые должны были заниматься ремонтом трофейной бронетехники. А затем обучать немецких танкистов тому, как следует с этой бронетехникой обращаться. Каждому такому немецкому мастеру-наставнику в помощь выделили по одному пленному красноармейцу для подноски инструментов и материалов, а также для производства всякой черновой работы.

Рядовой Прохор Ломакин был выделен в помощь для ремонта русского танка КВ мастеру-наставнику некому Гюнтеру Винтеру. Они вдвоем в течение недели должны были отремонтировать тяжелый танк КВ. А затем в течение двух последующих недель мастер-наставник Гюнтер Винтер должен был обучить немецкий экипаж тому, как следует сражаться на этом тяжелом советском танке.

Обо всех этих планах Гюнтер Винтер проинформировал Прошку Ломакина при встрече, в которой активное участие принимал и переводчик. В заключение разговора мастер-наставник намекнул своему русскому помощнику, что его дальнейшая судьбы будет находиться в прямой зависимости от того, как он быстро изучит немецкий язык, а то иначе они могут и не сработаться. Мастер-наставник Гюнтер Винтер несколько хвастливо заявил о том, что он привык работать только с теми людьми, которые его хорошо понимают, как по знанию немецкого языка, так и по знанию бронетехники, которую им предстояло ремонтировать.

Разговор с немецким мастером-наставником на Прошку произвел двойственное впечатление, в душе ему не понравилась внешнее безразличие к нему, к его судьбе, продемонстрированное Гюнтером Винтером. Ну, какому человеку, даже если он пока еще молод и является еще не познавшим жизнь парнем, понравиться почувствовать себя в положении чужой и рабской собственности! Но в тоже время ему показалось, что, не смотря на проявленный снобизм и хвастливость, его немецкий мастер-наставник многое знает и многое умеет. Что же касается знания немецкого языка, то в какой-то мере он был с этим немцем согласен, ну как можно было бы чему-либо научиться у мастера-наставника, если ты не знаешь и не понимаешь, что будет твой мастер-наставник тебе говорить. Поэтому Прошка постарался вспомнить, что ему в таких случаях обычно советовала делать его же собственная бабка Евдокия Андреевна, оставшаяся в далеком будущем. Он научился напрямую подключаться к сознанию своего мастера-наставника Винтера, чтобы заранее знать о том, что же тот думает и что он хочет ему приказать.

Сразу же после этого разговора Гюнтер Винтер отпустил переводчика и вместе со своим русским помощником отправился осматривать новые ремонтные мастерские танкового депо. Через полуоткрытые ворота они прошли в громадное помещение мастерских и замерли на пороге, чтобы полюбоваться общей панорамой, раскрывшейся перед их глазами. Гюнтер Винтер чисто из немецкого прагматизма осматривал помещение, в котором ему теперь предстояло работать и руководить. А Прошка в эту минуту в душе своей поразился тем обстоятельством, что эта панорама вдруг напомнила ему другую панораму другого танкового депо, которую он видел в своей прошлой жизни.

Тогда он тоже, впервые переступив порог танкового депо, увидел перед собой тридцать танков Т-100. Танк, на котором ему предстояло отслужить срочную службу в армии, тогда стоял крайним справа. Вот и сегодня крайним справа в этом танковым депо стоял большой танк, название которого ему было незнакомо. Название других же танков в ремонтном ряду были ему хорошо знакомы, это были широко известные русские танки Т-34, вокруг которых уже суетились ремонтники.

— Грязные свиньи, — в этот момент Прошка хорошо услышал то, о чем в данный момент думал его мастер-наставник Гюнтер Винтер, — не могли своих помощников переодеть в чистую рабочую одежду. Всем им для этого дополнительный приказ нужен!

Появление мастера-наставника Гюнтера Винтера на пороге мастерских было моментально подмечено другими людьми в полувоенной форме, которые в настоящий момент толклись рядом со своими танками. Они по-разному реагировали на его появление, но затем по помещению ремонтных мастерских пронесся негромкий крик:

— Aufmerksamkeit Herren sind die Offiziere, fЭr den Gruß des Leiters der ReparaturwerkstДtten, KapitДn Gunter Winther, durch alle, zum ruhig zu stehen!

Движение людей в полувоенной форме моментально прекратилось, они замерли на месте, вытянулись во фрунт и, приложив ладони рук к бедрам, свои лица повернули в сторону капитану Гюнтера Винтера. Тот в свою очередь принял стойку "смирно" и, приложив пальцы к околышу фуражки, поприветствовал членов своей ремонтной бригады, негромко произнеся в ответ:

— Здравствуйте, господа мастера-наставники. К завтрашнему дню своих русских помощников переодеть в чистую рабочую одежду, которая имеется на складе. Вечером встретимся на вечернем совещании, где обменяемся мнениями в отношении того, как нам лучше и быстрее выполнить задание родины и главного командования вермахта. Продолжайте свою работу господа, вы свободны!

Капитан мастер Гюнтер Винтер прошел к крайнему правофланговому танку и начал нарезать медленные круги вокруг этого тяжелого советского танка. Прошка Ломакин стоял неподалеку, вытянувшись по стойке смирно, глазами поедая немецкого офицера, своего мастера-наставника.

— Ты, когда-нибудь слышал или видел это страшилище?

Не оборачиваясь, капитан Гюнтер Винтер поинтересовался у Прошки Ломакина.

— Никак нет, господин офицер! — На чистом русском языке ответил бывший рядовой танкист Советской Армии 22 — го века, Прохор Ломакин.

— Ну, что ж нам пора начинать работать! Пойдем, переоденемся!

При танке имелось подсобное помещение, а также две двери, в одну из которых прошел капитан Гюнтер Винтер, а Прошка, действуя большей частью по наитию, взялся за ручку и открыл вторую дверь. За дверью оказалась раздевалка, в которой имелся шкафчик, на проволочных плечиках которого висела поношенная форма красноармейца. В эту красноармейскую форму Прошка в мгновения ока переоделся и сразу же выскочил из раздевалки. Капитан Винтер пока еще не выходил из своей раздевалки. Тогда Ломакин прошел в мастерскую и, быстрым взглядом места вокруг танка, нашел себе удобное место для того, чтобы наблюдать за действиями своего мастера-наставника, ожидая его приказ на исполнение какой-либо работы.

Вскоре появился, что-то насвистывающий, капитан Винтер, который сразу же глазами нашел Прошку, подумал, и тут же одобрительно кивнул ему головой. Видимо, капитану понравилась идея Прошки не толкаться без дела у танка. Гюнтер Винтер переоделся в поношенную форму немецкого солдата без знаков различия. Он ловко, почти без разбега, взбежал на корму танка и, открыв верхний люк, осмотрел внутреннее помещение башни. Обернулся и, рукой поманив к себе Прошку, тому приказал:

— Очистить башню от всего ненужного, сидений для членов экипажа, оружия, органов управления оружия, прицелами. Все ненужное выбрасывать за борт, вечером его соберут и уберут специальные рабочие. Работы много, но работать надо быстро. Если, что заржавело, то срубай зубилом, а не старайся гаечными ключами отворачивать поржавевшие болты. Ты зачищай башню, а я займусь дизельным двигателем.

С этими словами капитан Винтер спрыгнул с танка и отправился в раздевалку, видимо, за какими-то инструментами. А Прошка юлой ввинтился в люк башни, чтобы осмотреться и решить, какие инструменты ему потребуются для выполнения работы. Аккумуляторы танка, видимо, совсем сдохли, и, сколько бы Прошка не щелкал выключателем внутреннего освещения, оно не загоралось.

3

В течение всего рабочего дня Прошка работал, не покладая рук, за это время ему удалось в какой-то мере очистить башню танка от всего "лишнего". По крайней мере, за борт им были выброшены артиллеристские приборы наведения и управления танковым орудием, неработающая радиоаппаратура. Но эта работа в целом у него продвигалась с огромным трудом, иногда Прошке казалось, что сам танк всеми имеющимися у него в его распоряжении силами сопротивляется его разрушительной работе. Но сколько бы Прошка не притрагивался ладонью к корпусу танковой башни, никаких ответных сигналов не получал. Но когда он начал демонтаж танкового пулемета в задней стене танка, то окончательно убедился в том, что танк всеми имеющимися силами сопротивляется этому варварскому демонтажу оружия и приборов управления. Прохор так и не смог проделать простейшей операции, вытащить пулемет из шаровой опоры, которая, казалось бы, была очень простой вещью для разборки, ему пришлось-таки ломать и корежить эту шаровую пулеметную опору.

К тому же в самые первые часы совместной работы неожиданно выяснилось, что внешне ко всему безразличный мастер-наставник, капитан Винтер, является психологически неустойчивым типом. Он постоянно встревал в работу своего помощника, давая непрекращающие советы по тому, как следует ломать или демонтировать то или иное танковое устройство. Такие советы Прошке действовали на нервы, постоянно его отрывая от работы, а парню очень хотелось знать то, что, если он демонтирует советскую радиоаппаратуру, то на какую немецкую радиоаппаратуру она будет заменена, ее технические характеристики. Капитан Винтер не отвечал на такие вопросы, видимо, по причине того, что считал, что подсобному рабочему незачем знать такие подробности по радиоаппаратуре. Немецкий мастер-наставник даже не говорил Прошке, что это за танк они вместе ремонтируют, он только удивленно посмотрел на парня, когда тот задал свой вопрос, что это за танк, и недоуменно покачал головой. После нескольких неудачных попыток выяснить тот или иной вопрос, Прохор Ломакин перестал обращаться к немцу с вопросами или просьбами, а решил сам собственной смекалкой доходить до сути интересующего его вопроса или дела.

Он начал внимательно ко всему присматриваться, но только через пару часов начал видеть кое-какие несуразности в устройстве башни этого тяжелого и внешне очень красивого танка. После некоторых поисков, он узнал и его название "КВ" или "Клим Ворошилов", первый массовый тяжелый танк РККА.

Боевые качества этого танка KB сильно снижали неудачная конструкция и компоновка башни, расположения в ней трех членов экипажа, а также отвратительный обзор из танка. Командир танка сидел, справа от орудия, одновременно выполняя обязанности заряжающего орудия. Наводчик находился слева от орудия и, помимо осуществления наведения орудия, специальным штурвалом вручную вращал башню. Третий член экипажа обслуживал кормовой пулемет. Единственный башенный люк размещался над местом наводчика, поэтому командир танка даже не имел возможности высунуть голову из горловины своего командирского люка, чтобы обозревать окрестности во время боя или передвижения танка с одной на другую огневую позицию. Поэтому КВ был плохо управляемым танком. Часто случалось и так, что экипаж танка плохо или совсем не ориентировался на поле боя, поэтому танк плохо маневрировал и не часто менял курсы своего следования по полю боя.

Командир танка не только подавал снаряды к орудию, но и обслуживал спаренный с пушкой танковый пулемет Дегтярева калибра 7,62 мм. Задача командира танка сильно осложнялась из-за невероятно скверного размещения боезапаса. Первые десять выстрелов подавать к орудию было относительно просто, они размещались в башенной нише. Остальной боезапас хранился на полу в 44 ящиках, каждый из которых вмещал по два снаряда, и сверху ящики были покрыты резиновыми ковриками. Нормальный боезапас танка составлял сто четырнадцать выстрелов снарядами калибра 76,2 мм. Во время боя черт ногу мог сломать в такой мешанине на полу танка из открытых ящиков, разбросанных ковриков и стреляных гильз.

Прошка был до глубины души потрясен всеми этими открытиями, но он уже не бежал делиться своими впечатлениями к мастеру-наставнику, капитану Гюнтеру Винтеру. В этот момент он сидел на броне танка и внимательно рассматривал свои руки, которые оставались розовыми и чистыми из-за прорезиненных перчаток, в которых проработал целый день. Прохор Ломакин сильно переживал из-за того, что этот танк так и не допустил его до себя, по-прежнему, его рассматривал вражьей силой, разрушителем. В этот момент подошел Гюнтер Винтер, который сразу же поднялся на танк, чтобы посмотреть и оценить работу своего помощника. Он залез в башню и долго чего-то там копался и рылся. Затем с довольным и раскрасневшимся лицом капитан Винтер вылез из башни, спрыгнул с танка и, подойдя к Прошке, сказал:

— Молодец, неплохо поработал! Сейчас ты свободен и можешь отдыхать. Завтра прибудет оборудование, которое начнешь монтировать в башню по той схеме, которую от меня завтра же и получишь.

Затем капитан Винтер развернулся на каблуках и отправился в раздевалку переодеваться. Прошка поднялся на ноги, с танка посмотрел на кучу выдранного им с клочьями оборудования, безобразной кучей хламья тут и там валяющегося на чистом и бетонированном полу мастерских. Спрыгнув с танка, он тоже направился в свою раздевалку переодеваться. В столовой никого уже не было кроме украинских полицейских, только что вернувшихся с дежурства. Кашевары, молча, навалили в миску Прохора кучу постной каши, а один из полицейских со своего стола бросил ему в кашу кусок сала, который был отлично прочесночен.

Забившись в дальний угол столовой, Прошка сидел и, неторопливо поедая кашу с украинским салом, размышлял о своем будущем. В принципе, ему понравилась работать с нашим танком КВ, он мог стать отличным специалистом ремонтником в этом области. Но ему не хотелось работать на немцев, которые напали на его родину и пытались уничтожить его народ.

От одной только мысли о том, что на отремонтированном им танке немецкие танкисты будут сражаться и уничтожать советских танкистов и красноармейцев, его всего передергивало и знобило. По некоторому размышлению Прошка пришел к выводу о том, что из данной ситуации он может выйти только двумя путями. Во-первых, он мог бы отказаться работать на немцев, но парень хорошо понимал, что, если он это сделает, то немцы его, наверняка, расстреляют. Таким образом, это был плохой выход из положения, путь не для него, так как он хотел жить и сражаться с немцами. У него остается последнее средство, это попытаться бежать из немецкого учебного центра и пробираться к своим через линию фронта.

По отрывочной информации, которая большей частью поступала от украинских полицаев, на западных границах Советского Союза дивизии Красной Армии были полностью разбиты и сейчас их остатки отступают. Бои сейчас идут на восточных границах Советской Белоруссии, что означает, что Прошке придется одному протопать практически через всю Литву и Белоруссию. Среди пленных красноармейцев Прошка провел совсем немного времени, но из нескольких случайно подслушанных разговоров он хорошо понял, что красноармейцу ни в чем нельзя на литовцев полагаться, тем более искать у них помощи и пропитания. Что в свою очередь опять-таки означало, что ему не следует в полном одиночестве путешествовать по Литве.

Будучи прирожденным танкистом, Прохор Ломакин всерьез начал рассматривать возможность своего бегства из этого немецкого учебного центра на танке, который он сейчас ремонтировал, который его сохранит и позволит ему пересечь Литву, прорваться в Белоруссию. А там, в Белоруссии, всегда найдутся добрые люди, которые, наверняка, будут помогать бежавшему из плена красноармейцу. Но тогда перед ним встает одна серьезная проблема, до настоящего момента у него не появились и вряд ли в скором времени появятся друзья-приятели среди пленных красноармейцев.

Сегодня военнопленные распылены и по одному человеку работают со своими немецкими мастерами-наставниками, на поиски напарника и на его уговоры, на бегство у него уже не было времени. А бегство должно состояться в течение дней ближайшей недели пока ремонтируется танк. После этого срока, немцы никого из русских не будут подпускать к отремонтированным танкам, которые в то время уже будут готовиться к передаче в распоряжение немецких экипажей.

Поужинав в столовой, Прошка, вместо общей спальни в казарме для военнопленных, отправился спать в свою раздевалку в ремонтных мастерских. Охранники, украинские полицейские, зная о том, что он является помощником самого капитана Винтера, начальника ремонтных мастерских, свободно Прошку пропускали через свои посты.

Плотно прикрыв за собой дверь раздевалки, Прошка достал свой планшетник Ай-под и нажал кнопку включения, загорелся экран монитора, и на нем появилась виртуальная клавиатура. Пальцами парень набрал запрос: "тяжелый танк КВ и его устройство", некоторое время экран померцал, а затем на нем стали появляться техническая информация, схемы различных блоков, силовых агрегатов и механических соединений. Прошка легко передохнул, слава богу, что в оперативной памяти планшетника сохранилась информация по всем танкам, которые он изучал и просматривал перед уходом на службу в армию в своей прошлой жизни.

С планшетником Ай-под Прошка проработал до глубокой ночи. Он взял схему устройства башни танка Т-100 и попытался ее видоизменить и приспособить под размеры башни КВ. Причем он старался, чтобы механизмы получились бы упрощенными и легко понимаемыми техническими специалистами сегодняшнего времени, чтобы автоматика не зашкаливала бы сложностью своего изготовления на производстве.

Уже под самое утро, чтобы не выглядеть совсем не выспавшимся человеком, Прошка прикорнул на неудобном диванчике своей раздевалки. Но за полчаса до появления капитана Винтера, он уже возился в башне танка КВ, что-то там изменяя и проверяя.

Мастер-наставник Гюнтер Винтер перешагнул порог ремонтных мастерских точно в семь часов тридцать минут и сразу же своим зорким оком окинул все танки, стоявшие в ремонтных боксах. Восемнадцать Т-34 стояли и спокойно ожидали появления своих ремонтников, но с девятнадцатым тяжелым танком КВ уже кто-то возился, была приподнята крышка башенного люка. Тут капитан Винтер несколько изменил своим неизменным правилам начала работы, вместо того, чтобы идти переодеваться, он подошел к КВ. А затем легко, по-юношески, вспрыгнул на танковую броню, чтобы заглянуть в люк башни, поинтересоваться, чем это там этот его русский помощник занимается? Тот ладонью измерял какой-то угол наклона внутренней стены башни и в задумчивости почесывал свой крепкий крестьянский затылок. Сначала этот русский парень не заметил появления своего немецкого наставника, и сильно вздрогнул, когда капитан Гюнтер Винтер у него вежливо поинтересовался:

— Чем ты тут, русская свинья, занимаешься без моего разрешения?

Парень, его, кажется, звали Прошкой, сильно вздрогнул и вскочил на ноги, чтобы вытянуться и, приложив руки к бедрам, рапортовать своему мастеру наставнику. Но он не соизмерил высоты внутренней крыши башни танка и своего роста и, сильно приложившись головой о металл башни, начал заваливаться на бок, потеряв сознание. Негромко выругавшись про себя, не очень-то хорошее начало рабочего дня, капитан Винтер выпрямился и осмотрелся вокруг. Работа в мастерских уже началась, тогда он окриком подозвал двух русских военнопленных и приказал им достать из башни потерявшего сознание их товарища и перетащить его в раздевалку. Парни быстро вытащили своего товарища из танковой башни и на руках понесли его в раздевалку. В этот момент из рук Прошки выпал какой-то лист бумаги с начертанной схемой. Направляясь в свою раздевалку, немецкий капитан нагнулся, поднялся этот лист бумаги с пола и понес его с собой в раздевалку.

Дежурный немецкий фельдшер мгновенно привел Прошку в сознание, густо измазав зеленкой его затылок с большой кровоточащей ссадиной. Прикрыв ярко зеленое пятно военным кепи, Прохор вернулся в рабочий зал ремонтных мастерских и, став на свое постоянное место, начал ожидать появление своего мастера-наставника Винтера. Тот задержался на целых тридцать минут и появился в рабочем зале с листом бумаги с нанесенной на ней схемой компоновки башни КВ, которую Прошка проработал прошлой ночью. Немец не стал трясти этой бумагой перед носом Прошки, не стал выяснять, откуда он взял эту схему компоновки, а только поинтересовался тем, сколько же ему времени потребуется, чтобы переделать башню КВ под эту схему.

Подумав, Прошка ответил:

— Если все запчасти будут под рукой за день — два управлюсь, но мне потребуется помощь еще одного человека.

— Хорошо, тогда начинай работать по своей схеме, помощника я тебе сейчас подыщу. А что касается запасных частей, то сегодня вечером нам подвезут все, что имеется на складах вермахта. Нам еще придется переделывать рабочее место механика-водителя и этим тебе придется заниматься еще один день. У меня слишком много работы по двигателю, большая мощность, но эта мощь по дурному расходуется. Танк не летает, а едва ползает. Будет у тебя время, посмотри, может быть, тебе чего-нибудь и придет на ум.

Первым же делом Прошка решил прорезать еще одно дополнительное отверстие в крыше танка над будущим местом командира танка. Из инструменталки он притащил сварочный аппарат и принялся за работу. Мощи этого сварочного аппарата явно не хватало на то, чтобы справиться с танковой броней. Тогда, прикрывая телом свои действия, Прошка совместил большой и указательной пальцы правой руки вместе под углом, между пальцами появилось синеватое свечение мощной электросварочной дуги, которой, словно масло, начал резать броню башни. Вскоре тяжелый металлический блин шлепнулся на дно башни. И в этот момент Прошка услышал незнакомый голос:

— Позвольте представиться, лейтенант Мальцев направлен вам в помощь.

Глава 3

1

Прошка стоял в стороне и наблюдал за тем, как мастер-наставник Гюнтер Винтер тщательно проверяет качество работы, проделанной им за сегодняшний день. Они еще не получили всех заказанных материалов, деталей и готовых узлов с танковых складов вермахта. Но, благодаря результатам сегодняшней работы, уже хорошо просматривалась новая компоновка башни тяжелого танка КВ. По правому борту, в промежутке между бортом башни танка и семидесяти шести миллиметровым орудием уступами вниз должны были расположиться места наводчика орудия, внизу этой стороны, а верху — командира танка. Над головой командира танка был прорезан дополнительный люк, в который со временем будет встроена немецкая стандартная командирская башенка. В ней разместятся приборы наблюдения и ориентации, с тем, чтобы командир танка мог бы легче ориентировался бы на местности во время боя.

Из люка показалась лысая голова капитана Винтера:

— Очень карошо, вьюноша! — Проговорил он на русском языке, а затем продолжил свою мысль на немецком языке. — Теперь я поверил в то, что ты действительно предложил рабочий вариант компоновки орудийной башни танка. Так, что завтра нам привезут все запрошенные материалы наполнения башни, а сегодня ты уже переходи на демонтаж рабочего места механика-водителя. А я продолжу заниматься и доводить до ума дизельный двигатель. И тогда нам остается только пополнить боезапас танка, да и залить солярку в топливные баки.

Новый помощник мастера-наставника Винтера, лейтенант Мальцев, очень хотел и старался чем только мог помочь Прошке. Но, к сожалению, у этого парня была сильно развита способность только на то, чтобы чего-либо сломать, но не сделать. Любая созидательная работа было не по его характеру.

Бог силой не обидел этого молодого лейтенанта!

Сегодня он практически один и подчистую раскурочил отсек механика-водителя. Как результат его работы, сейчас вокруг КВ повсюду валялись обрывки проводов, мотки электропроводки, останки сидения, разбитые приборы управления танка и регулировки дизельного двигателя. Демонтируя отсек механика-водителя этого танка, заодно Алексей Мальцев из своих гнезд выворотил триплексы наблюдения механика-водителя танка.

В принципе, Прошке понравилось то, как сегодня первый день проработал лейтенант Мальцев, но демонтаж оборудования, по его мнению, это не было настоящей работой, в которой раскрывается истинный характер человека. Сейчас голова Прошки была занята мыслями по поиску надежного спутника для побега на танке. Ему был нужен такой человек, на которого он мог бы во всем положиться, какие бы вещи или случаи с ними не происходили во время этого побега. Поэтому Прошка решил окончательное решение по Мальцеву принять сегодня вечером. Когда лейтенант заснет, то он собирался немного побродить по его сознанию. Знакомство с мыслями и истинными чувствами лейтенанта Мальцева позволило бы ему узнать, что же он за человек, чем занимался на гражданке и как оказался в немецком плену.

Проводив долгим взглядом капитана Винтера, который отправился на ужин домой. Мастер-наставник с семьей проживал в одном из комфортабельных домиков, в которых жили старшие командиры и комиссары бывшего советского военного городка. Гюнтер Винтер завтракал, обедал и ужинал только в домашних условиях. Его жена была пунктуальнейшей немкой, да и к тому же настоящей немецкой мегерой. Она устраивала домашние завтраки, обеды и ужины минута в минуту по ею составленному расписанию. Немка сходила с ума и устраивала мужу дикие скандалы, если тот, хоть на минуту задерживался по рабочим делам, опаздывая на ужин или обед.

Когда немец скрылся из виду, Прошка вместе с Мальцевым неторопливо побрел в общую столовую, где в этот час ужинали русские военнопленные. Опять повара подавали ту же самую постную гречневую кашу, которую все ели вчера и сегодня утром, только украинского сала на этот раз им не было выделено. Парням пришлось холодную и вчерашнюю кашу запивать горячим чаем. С подносом в руках проходя по столовой, Прохор обратил внимание на то, что лейтенант Мальцев кивком головы поприветствовал одного из пленных красноармейцев, который сидел за столом вместе с тремя другими пленными красноармейцами. Неожиданно Прошка вспомнил о трех раненых военнопленных красноармейцев, присмотр за которыми на время пути в этот учебный центр немцы ему доверили. Этих раненых он доставил в Укмерге и передал украинцам из полицейской роты. Прошка тут же поинтересовался у лейтенанта Мальцева в отношении того, а где же сейчас находится их третий товарищ.

— Умер от раны в голову. Немецкий фельдшер посчитал, что его не нужно отправлять в госпиталь на операцию, а он сам зашьет рану Володьке на его голове. И зашил... только насмерть. Чего-то там не так сделал, то ли вовремя не анестезировал рану, и пошел сепсис. То ли рана на голове Володьки была настолько обширна, что ее нельзя было зашивать тремя стежками. У немцев, когда дело касается их самих, правды никогда не добьешься. Вот так и умер советский танкист Владимир Польских, так ни разу не повоевав с немцами на своем тяжелом танке.

Прошка удивленно посмотрел на своего нового товарища. Он совершенно не ожидал, что может случиться подобное совпадение, чтобы его новый товарищ Алексей Мальцев мог оказаться одним из тех трех раненых красноармейцев! Тот, заметив этот удивленно-вопросительный взгляд Прошки и, медленными движениями ложки поедая холодную гречневую кашу, продолжил свой рассказ.

— Ты, вероятно, видел нас трех раненых командиров в общей колонне военнопленных?! Наша тройка состояла из капитана Польских, пусть земля ему будет пухом, младшего лейтенанта Сергея Мышенкова и меня, лейтенанта Алексея Мальцева. Все трое мы случайно встретились на железнодорожном вокзале Каунаса утром двадцать второго июня. Прибыли из Киева одним поездом, но разными вагонами. Когда поезд остановился на вокзале, то каждый из нас, выйдя на перрон, сразу же обратил внимание на какую-то непонятную суматоху, творившуюся на этом вокзале. Все кричали, испуганно смотрели в небо и пытались куда-то убежать! А мы бежать не собирались, нам нужно было отметить свои документы у военного коменданта вокзала, получить у него автотранспорт и разъехаться по своим воинским частям, дислоцированным в Литве. В какой-то момент этой суматохи я остановил литовскую женщину и у нее поинтересовался, что происходит и в какой стороне находится военный комендант. Она стала мне показывать на небо и что-то рассказывать, но в это момент начался авиационный налет и на вокзал упали первые немецкие авиабомбы. Одна их бомб, упавшая от нас неподалеку, убила эту женщину, ранила меня в плечо, Володьку в голову, а Сергея Мышенкова в грудь.

Алексей Мальцев снова помолчал немного и продолжил свой рассказ:

— Капитан Польских и младший лейтенант Мышенков направлялись во 2-ю танковую дивизию РККА, которая базировалась в Укмерге. А я должен был задержаться в Каунасе и продолжить службу в Особом отделе одной из дивизий каунасского гарнизона. Но, как говорится, не судьба, никто из нас так и не сумел добраться до своих воинских подразделений, вскоре после ранений, когда мы были уже в госпитале, то немцы взяли нас в плен вместе с другими больными и ранеными офицерами РККА.

После безвкусного ужина Прошка предложил Алексею ночевать не в общей спальне казармы, а в их раздевался, где их уже никто не побеспокоит. Лейтенант Мальцев с удовольствием принял это предложение, но, прежде чем покинуть столовую, он подошел к столу, за которым сидел Мышенков с товарищами, и перекинулся с ним парой слов. Затем они вдвоем по аллейке прошли в ремонтные мастерские. Во время этого вечернего моциона опять-таки никто из украинских часовых и постовых их не остановил. Зайдя в раздевалку, парни заперли за собой дверь раздевалки. Прямо на полу приготовили себе спальные места и начали раздеваться для сна. По общему мнению, обоих парней, спать относительно свободными людьми на полу раздевалки было лучше, чем спать под охраной украинских полицейских в запертой на ключ общей спальне казармы для русских военнопленных.

Прошка проснулся в районе трех часов утра, как и заказывал себе до сна. С раннего малолетства он заметил за собой такую причуду. Мог заснуть в любое время дня и в любом положении тела, хоть стоя на голове, но всегда просыпался в точно заранее заказанное время ночи. Проснувшись, Прохор внимательно осмотрелся и прислушался, в помещении стояла сплошная темнота и тишина. Что-либо рассмотреть или услышать в раздевалке, не было ни какой возможности. В ее тишине едва прослушивалось только легкое посапывание носом Лешки Мальцева. Прошка, передвигаясь на локтях, тихо подполз к напарнику, положил руки на голову спящего, кончиками пальцев коснувшись висков головы товарища.

Он сосредоточился и попытался проникнуть в сознание лейтенанта Алексея Мальцева. В ответ на эту попытку что-то прошумело уже в его сознании, что-то холодное потекло между пальцами. И вдруг он увидел себя, крошечного человечка, одетого в какой-то радужный комбинезон и шагающего по странному и чем-то заполненному тоннелю. Прошка несколько секунд повращал головой по сторонам, пытаясь определить, где же он находится. Но в этот момент что-то внутри него сердито прошипело:

— Ну, ты, простак деревенский, а ты заранее готовился к этой операции? Что собираешься здесь делать и согласовал ли вопрос пребывания в организме человека с его хозяином?

Подобного обращения Прошка, разумеется, не ожидал, в деревне ему уже удавалось несколько раз совершать такие путешествия по сознанию своих деревенских подружек. Но тогда это было совсем не интересно, в тот момент все эти подружки безоглядно любили его и отдавали ему самое дорогое, чем они обладали. А вот сейчас Прошка замер на месте и хорошо поставленным командирским голосом отрапортовал, что прибыл для лечения товарища от полученной раны. А также для прояснения вопроса, мог бы данный реципиент помочь ему в организации и осуществлении побега из немецкого плена.

— Хорошие и толковые цели, ты поставил перед собой, паренек, только начинающий жизнь в магии. Чтобы путешествовать по организму человека, ты прежде должен подумать о том, чем собираешься там заниматься. Тогда воля хозяина этого организма перенесет тебя туда, куда ты пожелаешь. Туда, где требуется твоя помощь! — Произнес ставший более ласковым голос, который так неласково только что его встречал.

Следуя совету незнакомца, Прошка задумался и решил первым делом осмотреть рану Алексея Мальцева. Через мгновение он оказался в кровеносном сосуде, который вывел его непосредственно в месиво, образовавшееся на месте ранения. Кровь из сосуда, которым он прибыл к месту раны, продолжала потихоньку сочиться, орошая пока еще незажившее поле раны. Прошка подумал, что в результате такого постоянного кровотечения рана его напарника должна была бы сильно болеть, быть влажной от постоянно поступающей в нее крови. А ведь лейтенант Мальцев еще ни разу ему не жаловался ни на боль в предплечье, ни на то, что ему регулярно приходится менять повязку на ране.

Прошка приступил к обработке и дезинфекции этой раны своего напарника. Первым делом он наладил работу своего внутреннего зрения и стал видеть в сплошной темноте. Чем-то вроде острейшим мачете он срубал начавшие гноиться ткани, кровеносный поток тут же их куда-то уносил. В одном месте раны внешний шов, неаккуратно сделанный немецким фельдшером, перетянул крупный кровеносный сосуд, в котором кровь застаивалась. Своим мачете Прошка взрезал стежки этого шва и своими двумя пальцами, образовав слабую электродугу, аккуратно заварил края раны. Новый сварной шов не мешал нормальному кровотечению в прежде туго перетянутом кровеносном сосуде. Аналогичным образом он поступил и с сосудом, который появился в данном месте и который слегка кровоточил. Он его также хорошенько проварил слабой электродругой.

По завершению операции по очистке раны напарника, Прошка подумал о том, что теперь он может поискать информация и о хозяине этого организма, о личной жизни лейтенанта Алексея Мальцева. Чужая воля снова перенесла его в небольшую комнатенку, в которой ничего кроме стола и стула не было. Прохор прошел вперед и комфортно устроился на стуле за столом, как сразу же почувствовал, что кто-то с ним пытается установить мысленный контакт.

Этот некто сообщил:

— Наш консилиум решил, что вы можете задать три вопроса человеку по имени Алексей Мальцев, он честно и без утайки ответит на эти ваши вопросы. Итак, ваш первый вопрос?

— Кто вы, лейтенант Мальцев?

— Я родился и вырос на Самотеке в Москве, столице нашей великой родины. Учился в средней школе, был пионером и звеньевым отряда пионеров. Вступил в Ленинский Комсомол, был неплохим комсомольцем. По окончании школы поступил в МАИ, проучился два года. На третьем году учебы общее собрание комсомольцев московского авиационного института рекомендовало меня к поступлению в школу НКВД, которую окончил в 1939 году. Сегодня я имею звание "лейтенант войск НКВД" и должность оперативного уполномоченного Особого отдела 18-го пехотного корпуса, который дислоцировался в Каунасе. В первый же день войны вовремя бомбежки немцами железнодорожного вокзала получил ранение средней тяжести в плечо. Пару дней пролечился в каунасском госпитале, который вскоре был захвачен немцами вместе с лечившимися в нем ранеными бойцами и командирами РККА.

— Что вы думаете о своей дальнейшей судьбе? Готовы ли вы принять участие в побеге от немцев?

— С первой же минуты нахождения в немецком плену я только и думаю о побеге из плена. Бежал бы и раньше, если бы имелась такая возможность, а также физические силы для его осуществления. Сейчас я вместе со своим товарищем, Сергеем Мышенковым, работаю над проектом одного такого побега. Мы могли бы бежать сегодня или завтра, украинская охрана свои обязанности выполняет спустя рукава, одним словом, плохо. Но тогда перед нами встает серьезная проблема взаимоотношения русских с местным населением. Литовцы душой и сердцем ненавидят русских, они ни под каким предлогом не будут нам помогать пересечь территорию своей республики, чтобы мы могли бы уйти в Белоруссию!

— Чтобы вы могли бы сказать о своем товарище, младшим лейтенанте Сергее Мышенкове?

— Младший лейтенант Сергей Мышенков, является одним из лучших механиков-водителей вооруженных сил Советского Союза. Он завоевал третье место по стране на соревнованиях по этой воинской дисциплине. Возвращался в свою 2-ю танковую дивизию РККА, когда получил неожиданное ранение в грудь на каунасском железнодорожном вокзале. Серега пойдет за нами, куда угодно, лишь бы иметь возможность бить немцам в наказание за развязанную ими войну с великим народом.

2

С задумчивым видом Прошка выбрался из орудийной башни танка, но продолжал стоять рядом с ней, заглядывая в ее нутро, чтобы оценить качество самим же им проделанной работы. Пока еще только проглядывали общие принципы новой компоновки орудийной башни этого тяжелого танка КВ. Но уже сейчас можно было заметить, что новые внутренности танковой башни несколько отличались от внутреннего наполнения орудийной башни прежнего КВ.

Теперь эта башня могла быстро или медленно вращаться в любом направлении на 360 градусов, имела угол подъема танкового орудия от — 5 до 40 градусов. Все операции орудием и вращением танковой башни осуществлялись электромоторами, которые включались или выключались простым нажатием педалей расположенные по ногами наводчика орудия или командира танка. Запрятанные глубоко под танковой броней небольшие электромоторы могли вращать танковую башню с различной скоростью, но Прошка остановился на трех уровнях ее вращения — медленное, нормальное или быстрое. В танке нигде и ничего не искрило, не замыкало. Немецкое высокое качество изготовления этих электромоторов гарантировало длительный срок эксплуатации всего танкового электрооборудования, силовых электродвигателей.

Командир танка и наводчик орудия простым переключением тумблеров, которые удобно расположились под их правыми руками, могли произвести автоматическую перезарядку танкового орудия на центральной панели управления этим танком. После выстрела, гильза от снаряда автоматически выбрасывалась в люк, расположенный в днище танка, который можно было бы также использовать и для спасения членов танкового экипажа. Когда танк подбивала вражеская артиллерия.

На этом танке была установлена автоматическая системы зарядки танкового орудия, которая была придумана и разработана Прошкой Ломакиным. По приказу мастера-наставника Гюнтера Винтера, эта система в срочном порядке была изготовлена на одном из крупповских механических заводов. В случае выхода из строя автоматики, в дело вступал четвертый член экипажа, бортинженер-радист, который имел основные навыки работы заряжающим. Его откидное место находилось на верхней площадке в задней части танковой башни с левой стороны танкового орудия, что позволяло этому члену экипажа свободно перемещаться по левой стороне танка. Бортинженер-радист, в случае ранения механика-водителя, также мог легко эвакуировать того с его места, расположенном в передней части танка, чтобы затем сесть на его место.

Одним словом, уже сегодня монтаж внутренностей орудийной башни танка КВ была готова на восемьдесят процентов. Прошка Ломакин и Алексей Мальцев могли одновременно продолжать работать по орудийной башне и заниматься демонтажем механика-водителя. Вчера Алексей Мальцев проделал там уже много работы, уже завтра они вдвоем, наверняка, смогут завершить и эту работу. Тогда им останется дожидаться того, чтобы мастер-наставник завершил свою работу по дизельному двигателю. Затем в топливные баки можно было бы заливать солярку, получать боезапас к орудию и пулеметам. И послезавтра, этот тяжелый танк КВ можно было бы выставлять на государственную приемку.

Как сегодня мастер-наставник Гюнтер Винтер объявил о том, что завтра он в рамках подготовки к приезду госкомиссии по приему бронетехники собирается провести общее собрание мастеров-наставников и их помощников. На этом собрании он хотел обсудить и свести в единое целое график ремонтных работ по восстановлению танков Т-34. Это собрание должно было бы также определить и точную дату приглашения высшей технической комиссии вермахта по приемке отремонтированных танков. Винтер потребовал, чтобы ремонтные бригады в полной мере ощущали бы ответственность за качество производимого ими ремонта.

Несколько минут назад капитан Винтер снова переоделся в офицерский мундир и спешно покинул ремонтные мастерских. Видимо, немец очень серьезно относился к приезду технической комиссии вермахта и тщательно к этому приезду готовился. Другие немца мастера-наставники перешептывались между собой, что капитан Винтер вскоре может стать начальником всего учебного центра, если хорошо выполнить работу по ремонту вражеских танков.

Взаимоотношения этого немецкого офицера со своим русским помощником, Прохором Ломакиным, мало чем изменились за три дня их совместной работы по восстановлению тяжелого советского танка КВ. Капитан Винтер, по-прежнему, оставался, внешне, невозмутим и строго с Прошки и Алексея спрашивал по качеству и срокам выполняемых ими работ. Немцу совершенно не нравилось, когда Прошка неряшливо, это по его пониманию и словам, выполнял, скажем, сварку. Когда у Прошки сварочный шов проходил с определенными изгибами или шел зигзагом, но зато получался прочным и крепким. По понятиям Гюнтера Винтера все сварочные швы должны были выполняться прямыми и идти строго по линеечкам, других сварочных швов немец попросту не признавал.

Из моторного отделения выполз Алексей Мальцев, который по самую белобрысую макушку был измазан мазутом и моторным масло. Он, понизив голос, грязно выбранился, а затем тихо простонал:

— Опять придется лезть под душ, специальным скребком соскребывать со своей кожи этот чертов немецкий мазут, он оказался таким въедливым, что проста мочалка с мылом его не берет. Наш немецкий капитан, Прошка, видимо, хорош только на словах. Знай себе постоянно нам твердить о том, что нам следует хорошо работать, чисто и опрятно, за что нам великая Германия и воздаст сторицей. Чуть что не по его мыслям, он тут же готов тебя в угол на колени на целый день поставить. А сегодня меня, эта зараза, попросила взять ветошь и маленькое пятнышко мазута затереть в одном месте. При этом еще говорил о том, чтобы я там не спал, а работал, шевелил мозгами и думал бы, как работу эту быстрее выполнить. Но при этом я в отсеке должен был двигаться очень осторожно, чтобы своим неосторожным движением не повредил бы им отремонтированный танковый двигатель. Прошка, ты себе не представляешь, как много там чертового мазута и моторного масла накапало. Причем, течет черт знает, откуда, я его все черпаю и черпаю, но пока вычерпать не могу. Ты, Прошка, нашел бы свободную минуту и посмотрел бы там, откуда этот мазут и масло капают.

— Хорошо, Алексей, я обязательно это сделаю и все там сам осмотрю. Ну, а ты выбирайся-ка из моторного отсека, беги в душ от мазута и моторного масла отмываться. А то капитан Винтер скоро вернется и начнет тебя за плохо сделанную работу и за опоздание на общем собрание тебя, сдуру, мытарить, может за это и на губу отправить. Как я тогда завтра один, без тебя работать буду?! А на счет двигателя, особо не беспокойся, я его сегодня ночью обязательно осмотрю и, если что надо сделать, то с ним обязательно вплотную поработаю. Слушай, Алеш, а ты случайно не слышал, когда они танковые пулеметы и боекомплекты к нашему танку привезут.

— Танковые пулеметы с боекомплектами еще вчера прибыли в учебку, они хранятся на складе в соседнем здании. Мне вчера об этом Юрась, один из украинцев по пьянке проболтался. Нажрался самогона и все мать родную Украину со слезами на глазах вспоминал, а потом начал рассказывать о пулеметах и все говорил, что немцы нас очень бояться. Поэтому и пулеметы от нас подальше прячут. Что этими пулеметами мы можем воспользоваться и немцев в капусту порубить.

— Алеш, а не можешь ты через этого Юрася более точно выяснить, где все-таки эти пулеметы находятся и боекомплекты к нашему орудию лежат, чтобы, если потребуется, их нам бы долго не пришлось искать.

— Хорошо. Постараюсь это сегодня вечером выяснить! Но, похоже, на то, что ты, Прошка, уже все продумал и только какого-то момента ожидаешь, чтобы бежать отсюда. Что мне по этому поводу Сереге Мышенкову при встрече можно было рассказать. Парень спит, и такие сны видит, как мы немцев в пух и прах на этом танке громим.

— Ничего страшного с ним не случиться, если он еще немного подождет. Сейчас не время и не место об этом вообще говорить. А то лишних ушей у нас в мастерских хватает... Ток, что давай, о чем-нибудь другом поговорим, а Сереге твоему вообще беспокоиться не о чем. Мы с ним в одном помещении работаем, всегда успеем найти время его предупредить.

— Ну, хорошо, тогда я пошел в душ мыться и отмываться от этого мазута и моторного масла.

Оставшись один, Прошка прошел к отсеку механика-водителя и через поднятый люк начал всматриваться в новенькое сиденье, которое сегодня Лешка Мальцев привернул болтами к железному танковому дну. В этот отсек должна была еще войти, чертова куча аппаратуры управления танком и оптики наблюдения. Казалось бы, очень простая работа, но очень много возни предстоит по монтажу и состыковке деталей этой аппаратуры. Делая вид, что работает, в этих мастерских было не принято, чтобы русские помощники просто бы стояли и не занимались бы работой. В тот момент Прошка напряженно размышлял о том, когда же им следует переходить к активным действиям, брать танк в свои руки и бежать прочь из этого учебного центра.

Планируется, что послезавтра прибудет немецкая техническая комиссия, которая займется приемкой отремонтированных танков. То, что комиссия примет его танк КВ, Прошка ни на секунду не сомневался. Работа была проделана качественно, нынешний КВ был на порядок лучше прежнего прототипа этого тяжелого танка. Он стал быстрее и маневреннее, повысилась точность наводки орудия, понизился процент разбрасываемости снарядов. Танк мог вести огонь, как с места, так и на ходу. Экипаж танка получил значительную свободу, чтобы ориентироваться на поле боя, он теперь мог вести коллективный бой вместе с другими танками. Одним словом, немецкая техническая комиссия, наверняка, примет этот тяжелый танк. Она также, наверняка, передаст его в руки немецких танкистов, которые немедленно примутся обучаться тому, как лучше воевать на этом тяжелом танке. Они постараются хорошо использовать его преимущества в броне, вооружении и скорости перед другими советскими танками.

К тому же этот танк КВ теперь можно успешно применять для уничтожения других советских тяжелых танков КВ 1, КВ 2 или КВ 3. Теперь Прошка хорошо понимал, что свой КВ он попросту не имеет права передавать в руки немецким танкистам, его КВ никогда не должен стать немецким танком!

А такой подход к танку в свою очередь означал то, что теперь Прошка был просто обязан отремонтированный КВ захватить в свои руки до раннего утра послезавтра. Лучшее время для захвата танка, разумеется, было в районе от 00.03 до 00.05 часов утра, когда в ремонтных мастерских немецкого духа не бывало. Таким естественным образом, выходило, что днем их побега автоматически становилось 3 августа 1941 года. Определившись со временем и датой побега, Прошке стало как-то легче на душе и на сердце, теперь ему оставалось самому и своих товарищей исподволь готовить к этой дате.

Рабочее время закончилось, но немецкие мастера-наставники не спешили расходиться по домам, а ждали приглашения капитана Винтера идти на общее собрание. Гюнтер Винтер задержался на полчаса, но, появившись, он тут же извинился за свое опоздание перед своими немецкими коллегами и попросил всех проходить в его рабочий кабинет. Прошка даже не знал того, что у его мастера-наставника еще имеется шикарный рабочий кабинет с секретаршей в придачу в этом же здании.

Войдя в кабинет, мастер наставник Гюнтер Винтер занял место за рабочим столом, другие же мастера наставники расселись за длинным столом, куда им секретарша тут же стала подавать чай и кофе. Русские же помощники в две шеренги выстроились у задней стены кабинета. Никто из немцев не смотрел в их сторону и даже и не предложил занять свободные стулья, которые были расставлены вдоль стен кабинета.

Ничего торжественного или чего-либо особенного в этом собрании Прошка и его товарищи так и не увидели. Немецкие мастера-наставники один за другим поднимались из-за стола, чтобы громким и уверенным голосом отрапортовать о своих трудовых успехах. Все эти успехи были, разумеется, достигнуты только по воли фюрера, знаниями и опытом немецких мастеров-наставников. Восемнадцать средних танков Т-34 и один тяжелый танк КВ были полностью готовы к передаче в учебную часть только что образованного учебного центра вермахта. Во время подачи рапортов другими мастерами-наставниками капитан Винтер выглядел чрезвычайно довольным и уверенным в себе человеком. Правда, он сам отказался от выступления перед своими коллегами, немецкими мастерами-наставниками. Он только подтвердил информацию о том, что завтра поздно вечером в учебный центр прибывают члены высшей технической комиссии вермахта, которые уже утром приступят к работе по приемке отремонтированных танков.

Во время совместного ужина, который последовал после рапортов об успешном завершении ремонтных работ, немецкие мастера-наставники решили своих русских помощников накормить знаменитым немецким картофельным пюре с домашними колбасками. Но сами на этот ужин не остались, все они очень спешили домой в тот прощальный вечер. К тому же это пюре готовили украинские кашевары, которые столько воды было набухано в картофельную муку, что полученное немецкое пюре больше напоминало старинную украинскую полбу. О том, чтобы пленный русским к немецкому пюре еще давать знаменитые немецкие колбаски эти кашевары, разумеется, напрочь забыли. Зато украинские полицейские за обе щеки уплетали настоящее немецкое картофельное пюре с домашними колбасками.

Прошка и Алексей в эту ночь спали, словно младенцы в мамкиной люльке. Как только их головы коснулись подушек, сделанные из аккуратно сложенных рабочих комбинезонов глаза сами собой сомкнулись и парни погрузились в глубокий сон. Примерно, в три часа утра веки глаз Прошки поднялись. Парень тут же поднялся на ноги и, широко расставив руки, чтобы нащупывать перед собой дорогу, он направился в сторону двери из раздевалки. При этом, всеми силами стараясь не разбудить Алексея Мальцева. В инструменталке он натянул на плечи рабочий комбинезон, вышел из помещения и направился к черному силуэту тяжелого танка КВ.

3

Как оказывается, литовский ветер мало чем отличается от ветра российского происхождения. Захочет он и станет прохладным! Но и сегодня утром, перед рассветом этот литовский ветерок оставался таким же жарким, сухим, каким был в течение вчерашнего дня. Прошка удобно устроился в горловине своего командирского люка и восторженными глазами посматривал на бегущий его танку навстречу литовский мощеный тракт. Он уже не обращал ни малейшего внимания на жаркий суховей, а думал только об одном, как можно дальше убежать с места ночного преступления. Они уже километров на тридцать удалились от литовского городка Укмерге, где сейчас, наверное, все еще взрывался и горел немецкий учебный центр, в недавнем прошлом военный городок 2-й танковой дивизии РККА. Пожары с учебного центра начали перебрасывать и на другие городские здания Укмерге.

Сегодняшним утром, как только появился на работе, капитан Винтер, переодевшись в рабочий комбинезон, полез в моторный отсек танка. Проведя, там пять минут, не более, он вскоре вылез на броню танка и через башенный люк бортинженера-радиста понаблюдал за работой, которые сейчас занимались Прошка и Алексей. Они в отсеке механика-водителя завершали установку цейсовских приборов наблюдения за местностью.

— Молодые люди, сегодняшний вечер я буду занят кабинетной работой, а вы завершайте ремонт отсека механика-водителя танка. Как только завершите данную работу, то танк немедленно передайте на руки мастеру-наставнику господину Шульце, который работает с танком Т-34, следующим в ряду от вас. На этом ваша работа заканчивается, вы будете соответствующим образом вознаграждены за свою качественную работу. А пока вы оба будете свободны до появления следующего танка, который я с вами начну ремонтировать уже со следующей недели!

И, бросив сколзьский взгляд на Прошку, отправился восвояси из ремонтных мастерских.

В этом взгляде Прошка вдруг почувствовал, что капитан Винтер только что его обманул в отношении своих намерений начать ремонт следующего танка. Они вместе уже больше никогда не будут работать, так как капитан Винтер больше не собирался заниматься ремонтом вообще каких-либо танков. Да, и в самой фразе капитана "танк немедленно передайте на руки мастеру наставнику господину Шульце" прозвучало что-то не очень хорошее. Ранее ничего подобного от своего мастера-наставника Прохор не слышал, он всегда отделывался с ними одними только указаниями и приказами, сделай то, да сделай это. Очень походило на то, что капитан Винтер все-таки начал опасаться того обстоятельства, что отремонтированный танк КВ сейчас в большой степени принадлежит и зависит от Прошки, он как бы находится в его руках. Вот капитан и принимает превентивные меры по нейтрализации Прошкиного влияния на этот танк!

К обеду монтаж оборудования в отсеке механика-водителя был в большей степени завершен, оставалась его доводка и отладка, которые были немыслимы без того, чтобы танк не тронулся бы с места и не совершил хотя бы несколько разворотов в ходе такого тестового движения. Одним словом, требовалось солярка для того, чтобы завести танк и немного на нем проехаться. Господин Шульце взял и лично принес одно ведро этой солярки, он лично ее слил в топливный бак, где должно было уместиться 600 литров солярки. Господин Шульце поступил так, как ему порекомендовал капитан Винтер. Ни тот немец, ни другой не знали того, что после того, как Прохор проработал ночь над двигателем танка, тот мог проехать до ста километров на одном только ведре этой солярки.

Громко загрохотал, заколотился стартер двигателя танка КВ, но, когда заработал сам дизельный двигатель этого тяжелого танка, то шум от его работающего двигателя резко понизился и вскоре практически совсем исчез. Своей ночной работой Прошка добился того, что шум двигателя этого танка больше не походил на бешеный рев танковых двигателей других танков того времени. Теперь, когда работали их двигатели, то через танковые глушители они выбрасывали чернейшие клубы дыма, в которых человеку вообще нечем было бы дышать. Немецкие мастера-наставники сначала уважительно посматривали в сторону тяжелого танка, но затем в их взглядах появилась обеспокоенность и озабоченность от того, что двигатель этого танка работает уже слишком долгое время. Господин Шульце уже минут пять бегал вокруг танка, громким криком требуя, чтобы русские подмастерья прекратили бы испытания своего танка и выключили бы зажигание его двигателя.

Пара танков Т-34 начали угрожающе разворачивать свои орудия в сторону непослушного танка КВ. Они угрожающе поводили стволами своих 76.2 миллиметровых орудий, словно осуществляли процесс прицеливания. Аналогичный калибр орудие стоял и на тяжелом КВ. Никто из немцев не знал того, что последние две ночи Прошка прямо-таки шнырял по ремонтной мастерской, облазивая ремонтируемые танки Т-34. В этих танках он пытался разыскать припрятанные самими же немцами снаряды для орудия своего танка. Иногда он находил один или даже два снаряда в том или ином танке Т-34, чтобы их тут же перенести в свой танк КВ.

Немецкие мастера-наставники, занимавшиеся ремонтом Т-34, только сегодня обнаружили пропажу своих запрятанных и хранившихся в глубокой тайне снарядов. Мгновенно осознав бесперспективность своего положения, немецкие мастера-наставники начали бросать отремонтированные Т-34, укрываться во внутренних помещениях ремонтных мастерских.

Среди русских помощников этих немецких мастеров-наставников тоже началось движение, одни военнопленные начали группироваться, а другие, как и немцы, разбегаться и прятаться в укромных местах. Один русский помощник вдруг начал перебегать от одного танка Т-34 к другому. В этом своем беге он явно стремился добежать до тяжелого танка КВ. Когда этот русский парень подбежал к взбунтовавшемуся танку, то, ни секунды не раздумывая, этот русский головой вперед нырнул в открытый люк механика-водителя танка КВ. В момент его рывка послышались резкие щелчки выстрелов из пистолета парабеллум. Это мастер-наставник Шульце достал свой парабеллум и открыл огонь по беглецу. Слава богу, что Шульце не был военным человеком и не имел навыков стрельбы из пистолета, поэтому он так и не сумел попасть в бегущего человека.

Прозвучавшие выстрелы из пистолета, словно пробудили от спячки экипаж тяжелого танка КВ. Танк тяжело и грозно мотнул головой, своей орудийной башней, чтобы тут же начать разворачиваться на своих широких гусеницах. Выполнив полуразворот, он тяжело и грозно посмотрел на своих бывших товарищей по плену, на танки Т-34. Но возле этих танков ни одного немца, ни его русского помощника уже не было.

Тогда КВ подал немного назад и кормой корпуса высадил левую стену ремонтных мастерских, в результате чего он, двигаясь кормой, оказался у торца соседнего здания-арсенала. Продолжая двигаться кормой, КВ высадил железные ворота и на полкорпуса въехал вовнутрь одного из погрузочных секторов здания арсенала. Уже находясь в процессе покидания своего командирского кресла, Прошка нажатием кнопки на панели управления танком включил автоматическую систему загрузки снарядов в танк, а сам помчался в соседний сектор арсенала, где, по информации Мальцева, хранились танковые пулеметы с боекомплектами.

Немецкая охрана учебного центра, в основном представленная украинскими полицаями, не сразу разобрались с ситуацией, возникшей в танковых ремонтных мастерских. Поэтому они не сразу включили общую сирену боевой тревоги и бросились разыскивать взбунтовавших смутьянов. Им потребовалось около двадцати минут только для того, чтобы выяснить детали произошедшего события. Узнав о сути произошедшего, опытные украинцы также не сразу приступили к формированию штурмовых групп и команд. Одним словом, они совершенно не спешили приступать к решительным действиям против бунтовщиков. К тому же украинские полицейские оказались умными людьми, они хорошо понимали, как это глупо будет с их стороны с одной винтовкой идти в атаку на тяжелый танк противника.

Что может сделать человек, вооруженный винтовкой, против танка, этого стального монстра?

Да, ничего, рассудили опытные в таких делах украинские полицаи. Они принялись разыскивать и отлавливать разбежавшихся по военному городку пленных красноармейцев. Литовский городок Укмерге не имел немецкого гарнизона, в нем не стояло какой-либо крупной немецкой военный части, которая оружием могла бы подавить бунт военнопленных красноармейцев. Руководству учебного танкового центра пришлось срочно созваниваться с Каунасом и вызывать из Каунаса и Паневежиса немецкие военные части для подавления бунта военнопленных. Но оба эти литовских города располагались в более, чем одном часе езды до Укмерге. Таким образом, Прошка и члены его экипажа получили целый час форы, в течение которого они стали практически полными хозяевами литовского городка Укмерге.

КВ пополнился боеприпасами, снарядами были забиты все свободные ячейки. Прошка за это время перенес в танк три танковых пулемета, которые Алексей и Серей втиснули в шаровые установки танковой башни, зарядив пулеметы лентами на пятьсот патронов. А Прошка где-то нашел и притащил в танк еще три МГ34 с пулеметными летами, а затем принялся таскать в танк боекомплекты к этим пехотным пулеметам. Данную работу ему приходилось выполнять одному, так как ни Алексей Мальцев, ни Сергей Мышенков не могли покинуть боевую машину ни на минуту без своего присмотра. Когда Прошка принес последние цинки с патронами, то украинские полицаи, слегка расхрабрившиеся после стакана самогона, и по требованию своих немецких хозяев даже начали постреливать в сторону танка смутьянов, в неподвижности застывшего в развороченных воротах здания арсенала. Какой-то украинский полицейский забрался на второй этаж здания ремонтных мастерских и открыл снайперский огонь по смотровым прорезям башни КВ.

Прошка в последний момент успел-таки захлопнуть за собой люк командирской башенки, поэтому он хорошо слышал, как об танковую броню ударилась и со звоном срикошетила первая винтовочная пуля. Подсоединяясь к внутреннему танковому переговорному устройству, Прошка громко на весь танк заявил о том, что русскому пролетариату никто не может помочь освободиться от оков социального рабства. Только сам пролетариат может об этом позаботиться. Что у русского пролетариата имеется достаточно сил и желания, чтобы своих товарищей по классу во всем мире поднять на борьбу с нацизмом.

Сергей Мышенков всем своим сердцем был согласен со своим товарищем по борьбе с мировым империализмом, но ему некогда было говорить на эту тему, он уже тяжелый танк рвал с места. Проехав всего десяток метров, он остановил танк таким образом, чтобы в ремонтных мастерских оказался бы только ствол танкового орудия. Алексей Мальцев с толком и расстановкой произвел восемнадцать выстрелов из танкового орудия, которыми навсегда покончил с отремонтированными танками Т-34 и самой танковой ремонтной мастерской. Танк снова задом отъехал в сектор погрузки, чтобы пополнить запас расстрелянных восемнадцати бронебойных снарядов, а затем с божьим благословлением отправился в путь на свободу.

— Показатель топлива устойчиво стоит на нуле!

Неожиданно подал голос Сергей Мышенков, который занял место механика-водителя танка и сейчас приноравливался к совершенно новому для себя управлению танком. Прошка прекрасно понимал, что для того, чтобы пройтись по литовским дорогам, а затем прорваться в Советскую Белоруссию, их танку было бы желательно еще и подзаправиться соляркой. Но солярка почему-то хранилась в здании на самом выезде из военного городка, вот и пришлось сейчас КВ торжественно следовать по центральной аллее теперь уже немецкого учебного танкового центра. В самом центре творилось черт знает что, куда-то бежали немецкие женщины и немецкие дети. Женщины простирали к небесам свои руки, и умоляли господа бога их спасти и спасти их детей. Одна такая немецкая дама прямо с коляской младенца бросилась под гусеницы медленно ползущего танка КВ. Видимо, в возникшей неразберихе и панике в этом учебном городке она посчитала днище этого танка наиболее безопасным местом для себя и своего ребенка.

Серега Мышенков резко притормозил, открыл люк своего отсека и, высунувшись по пояс из люка, матерно, по-русски, прошелся по поводу нехорошего поведения этой немецкой фрау. Услышав русский язык, фрау совсем перекосило и она, сломя голову, с коляской помчалась в противоположную сторону. В этот момент Прошка, он за минуту до остановки танка, открыл свой командирский люк, услышал, как заработала зингеровская машинка, на которой бабка Евдокия шила по вечерам. Крайне удивленный данным обстоятельством, откуда здесь могла бы появиться эта древняя машинка для шитья, Прошка внимательно осмотрел, раскинувшуюся перед танком городскую площадь. В дальнем ее углу стоял мотоцикл с коляской, из которой немецкий солдат вел огонь из пулемета по их танку. А за мотоциклом уже показался немецкий бронетранспортер до упора забитый солдатами.

Игра в войну окончились, настало время показать немцам, как следует по-настоящему воевать!

— Алешка, открывай огонь из орудия по немцам, они только что показались на площади. А ты Сергей, почему молчишь, и не уводишь танк с этой площади. Нам вообще нужно, как можно скорее, уходить из города, на его улицах немцы будут нами командовать и бить из углов, пока не доставят бронетанковую артиллерию. Так, что братцы давайте, заправляться и бежать из города!

Послышался выстрел танковой пушки, снаряд разорвался под немецким бронетранспортером и развалил его на части. Многие солдаты в десантном отсеке бронетранспортера погибли, но и многие разбежались по укрытиям, оттуда открыли винтовочно-пулеметный огонь по КВ. Мотоциклист резко развернулся и скрылся в другой городской улице. Теперь, этот гад вынырнет поближе к нашему танку, а мы все стоим на месте и не трогаемся, подумал Прошка.

— Серега, что с тобой, мы время теряем. Нам обязательно нужно попасть на заправку, а то из нас немца кузькину мать сделают?!

— Сейчас, мы тронемся с места, командир! Подожди, не шебарши!

— Серега, ты что, ранен?

— Да, так слегка по груди царапнуло. Я рану уже перевязал и одним моментом докачу вас до заправки, а там вы уж меня поменяйте!

Танк тронулся с места и, уже больше нигде не останавливаясь, не стреляя по немцам, докатил до заправки. Там никого не было, ни одного человека, ни литовца и ни немца. Прошка, как самый проворный, первым выскочил из танка и метеором пронесся по заправке, пытаясь разобраться, заправляются ли здесь танки соляркой. Оказалось, что и на этой станции заправки уже поработали немецкие специалисты, они установили свою систему заправки танков. Каким-то чудом Сергей Мышенков сумел подогнать КВ к двум колонкам, которые работали по непосредственной заправке танков соляркой. Прошка быстро вставил раздаточные шланги в горловины топливных баков по обеим сторонам КВ, законтрил их гайкой и включил центробежные насосы для перекачки топлива. Одновременно, на специальную площадку над моторным отделением закатил четыре трехсотлитровых бочки с соляркой и на скорую руку закрепил их на этой площадке. К этому времени баки танка были полны под завязку топливом, а немцы так и не появились на этой базе. Видимо, танк они разыскивали на других выходах из города.

Пока Прохор занимался заправкой танка, Алексей Мальцев своего раненого друга, Сергея Мышенкова, перетащил и аккуратно уложил на пол орудийной башни слева от орудия, а сам занял место механика-водителя. Он здраво, рассудил, что кое-как сможет вести этот танк, но быть командиром танка ему пока не по плечам. Прошка же сидел в горловине своего командирского люка и восторженными глазами посматривал на бегущий танку навстречу литовский мощеный тракт. Он не обращал ни малейшего внимания на жаркий суховей, а думал только об одном, как можно дальше удалиться от Укмерге и затеряться на литовских дорогах. Они уже километров на тридцать отъехали от Укмерге, где сейчас, наверное, все взрывалось и горело в учебном танковом центре вермахта.

Глава 4

1

Прошел первый час их свободы!

Мощеная дорога бежала и, как хорошо отглаженная скатерть, наматывалась на гусеницы танка. Как Прошка не старался, он так и не смог сориентироваться на местности, чтобы понять, в каком же направлении они сейчас движутся. Парень все еще находился под впечатлением того, что им удалось бежать. Теперь же им было нужно, как можно дальше отъехать от Укмерге, спрятаться подальше от глаз немцев, которые попытаются их разыскать и уничтожить. Сейчас, когда прошел всего час с того момента, когда они практически без боя покинули тот литовский город, правда, разгромив учебную базу немцев, эта восторженное впечатление от удачного побега переставала ему давить на голову. Оно уступало место мысли о том, куда же их сейчас занесла нелегкая судьба , в какую сторону им следует направляться.

Одним словом, Прошке понял, что ему следует взять тайм аут для того, чтобы окончательно прийти в себя, сориентироваться на местности, разработать дальнейший маршрут следования к линии фронта. Причем, к этому моменту парень понимал, что прокладывая маршрут, ему следует принимать во внимание и качество дорог. КВ — тяжелый танк, его вес чуть более сорока тонн, он не везде пройдет, как скажем, тридцатьчетверка. По ПТУ Прошка связался с Алексеем Мальцевым, который за рычагами управления танка сейчас заменял раненого Сергея Мышенкова. Он попросил его найти съезд с дороги в какой-нибудь ельничек, чтобы там остановиться, попытаться выяснить эти проблемы.

Алексей нашел хороший и плавный съезд с мощеной автотрассы, отъехал от нее метров на сто-двести вглубь лесного массива. И там заглушил двигатель танка. Наступила приятная и расслабляющаяся тишина, нарушаемая лишь стрекотом литовских цикад. Прошка отсоединился от ПТУ и через свой командирский люк вылез на внешнюю броню танка, а Мальцев по внутреннему лазу переполз в левое отделение башни, где на чехлах лежал раненый Сергей Мышенков, чтобы осмотреть его рану. В который раз, убедившись в том, что в расположении звезд на небе он ни черта не понимает, Прошка сел на теплую танковую броню, над моторным отделением, надолго задумался над проблемой о том, что же им дальше делать?! В памяти он перебрал несколько вариантов дальнейших действий своего экипажа, но все они его не удовлетворяли.

— Слушай, Прохор, нашего Серегу сильно знобит! Он весь трясется от холода. Нам нужно, как можно скорее найти для него врача, а то иначе это парень может богу душу отдать! Ведь, он только-только оправился от ранения в грудь, как этот засранец, немецкий мотоциклист пулеметчик, ему свою пулю влепляет в ту же самую грудь нашего механика-водителя. Да, сколько можно попадать в одно и то же место, а говорят, что снаряд и пуля в одно и то же место дважды не попадают! Серега может и не выдержать этого второго ранения, его срочно нужно показать знающему доктору.

— Леш, извини, но я тебя хотел бы сначала спросить о том, ты в этих местах хорошо ориентируешься? Перед этим танк гнал, чуть ли не самой высокой скорости, ни разу не поинтересовавшись о том, а куда мы едем?!

— А ты-то здесь на что? Раз молчишь, значит и дорога правильная! Вот и гнал прямо по дороге, не смотря по сторонам. Прош, ну а все же, что с Серегой будем делать? Ему же срочная медицинская помощь нужна!

— Ты, вылезай сюда на броню, а я сам Серегу посмотрю. Может быть, чем и смогу ему помочь. А пока я буду им заниматься, ты, Алексей, думай, как нам из этой дурацкой ситуации выкарабкаться, чтобы мы домой к своим быстрее вернулись. Да, и не забудь, на всякий пожарный случай, пулемет с собой прихватить! Ведь, нас двоих будешь охранять.

Прошка растянулся на полу, покрытом резиновыми ковриками и танковыми чехлами рядом с мечущимся в горячке Серегой Мышенковым, обе свои руки он положил на голову раненому напарнику. Тут же появился знакомый шипящий голос, который поинтересовался, чем он тут собирается заниматься?!

— Что ты задаешь какие-то идиотские вопросы, кто разрешил, почему появился,... Не видишь ли сам, что человеку совсем плохо. Ранен он и ему нужна медицинская помощь. Не ждал бы моего появления, а сам бы занялся его ранением?

— Не могу я этого делать, так же как не могу наперекор судьбы этого человека пойти! Но тебе все позволено, давай, спасай своего друга.

— Кем позволено? О чем ты говоришь? Да и сам, откуда родом?

— У нас еще будет время обо всем этом поговорить, а сейчас спеши и спасай друга. Он сейчас в шоковом состоянии от вторичного ранения в одно и то же место, в грудь. Пуля чисто прошла, много ткани не порвала и костей не раздробила. Если сможешь его рану хорошо почистить, то завтра он уже сможет плясать, за девчонками бегать! Да и последнее, мой тебе совет. Найди, какое-либо глухое место, какую-нибудь литовскую мызу, там затаись на время, денька на два не больше, пока тебя немцы искать в другой стороне будут. Найди карты местности и разработай маршрут прорыва в Белоруссию. Только прорываться туда тебе придется с боем. Просто так, тебя немцы теперь уже не выпустят.

Голос исчез, а Прошка снова оказался в странном радужном комбинезоне и в тоннеле, наполненным какой-жидкостью. Он подумал о месте ранения, воля Сереги Мышенкова его мгновенно перенесла прямо в очаг поражения. Рана была в отвратительном состоянии, вместе с собой в тело человека немецкая пуля затянула обрывки ткани танкового комбинезона, который был весь в грязи и в масляных пятнах. Пришлось Прошке много поработать своим ланцетом мачете, вырубая участки загрязнения. По мере работы, дыхание Сереги выправлялось, а температура тела опускалась до нормы.

По завершению обработки раны друга Прошка, вероятно, заснул, проспал не менее часа. Когда его разбудил Алексей Мальцев, то он говорил, что уже светает, что на дороге уже проезжают отдельные машины, крестьянские телеги. Поднявшись на ноги и выпрыгнув из башни на внешнюю броню машины, Прошка увидел, что действительно наступает рассвет. Настала пора валить, куда глаза глядят, с этого места, оно хорошо просматривалось с дороги. Он предложил Алешки снова сесть за рычаги управления танком, а затем продолжить движение по той же дороги, в прежнем направлении. Сейчас перед Алексеем Мальцевым Прошка старался держаться человеком, который хорошо знает, что он делает! Он подскажет ему, когда будет нужно съезжать с литовской автотрассы.

Из-за надвигающегося рассвета и нежелания привлекать к себе сейчас ненужного внимания полиции и местных литовцев, Прошка, как только слева показался большой лесной массив, предложил Мальцеву свернуть в этот массив. Углубившись километра на четыре в лес, КВ остановился, механик-водитель заглушил двигатель. Откинув люк командирской башенки, Прохор Ломакин выбрался на броню и, подойдя, к левой стороне танковой башни понаблюдал за тем, как Алексей Мальцев осматривает своего раненого друга, Сергея Мышенкова, который стал выглядеть гораздо лучше!

— Да, он оказывается спит! Пульс и температура тела у него нормальные.

В этот момент Мышенков открыл глаза, внимательно посмотрел на своих друзей, а затем очень тихо, но отчетливо произнес:

— Да все нормально, ребята! Просто у меня закружилась голова, и я потерял сознание!

— Не фига себе, закружилась голова, а кто господу богу жизнь чуть было господу Богу не отдал?! Ты, Серега, давай, постарайся в будущем быть несколько более осторожным, а то в течение двух недель две немецких пули в свою грудь поймал!

— Ребята, подождите, не сортесь! Сейчас Сереге покой, внимание и уход нужен! Ему надо отлежаться, да и отоспаться! А нам нужно место для скрытого постоя найти, чтобы карту Литвы добыть. По ней сориентироваться, а потом уж домой в Россию возвращаться. Здесь в немецком тылу нам со своим КВ не дадут навоеваться, слишком уж наш танк заметен, тяжел и неповоротлив. Его в ловушку, западню с нашим незнанием местности легко загнать можно! При этом нам одной солярки запас всего какого-либо колхоза потребуется! Литовцы же, насколько я знаю, колхозов и нас не очень-то любят! Какой-либо помощи от них едва ли дождешься! На фронте же этот наш танк окажется бесценным подарком, на передовой он сумеет себя достойно показать! Ладно, парни, вы пока в танке посидите, его охраняйте, а я в разведку смотаюсь, посмотрю, что здесь и как?

Алексей Мальцев выпрямился и через старый башенный люк свой пулемет протянул Прошке. На что тот удивленного посмотрел на друга, а Мальцев тихо произнес:

— Ты, что в разведку безоружным собрался? Да тебя первый же литовец за шкирку возьмет, в плен к немцам на расправу оттащит. А мы же тогда будем твоего возвращения до скончания веков дожидаться. Возьми пулемет, сейчас в нем лента на пятьдесят патронов заправлена. Этого тебе вполне хватит для того, чтобы даже от вооруженного или невооруженного литовца отбиться! У нас, помимо танковых пулеметов, имеются еще три пехотных немецких пулемета, сейчас я их снаряжу, нам будет тогда, чем от немцев отбиваться.

— Хорошо! — Согласился Прошка.

Взяв пулемет в руки, он мягко спрыгнул на землю. Отойдя на несколько шагов от танка, он остановился и повернулся назад, чтобы еще раз полюбоваться своим красавцем КВ. Танк даже в лесных зарослях выглядел большим и грозным зверем, затаившемся в засаде. В нем ощущалась сила и мощь настоящего бойца, готового в любую секунду дать отпор врагу. Из люка башни на броню выскочил лейтенант Мальцев, который, увидев Прошку, настороженно застывшего на дороге с пулеметом в руках, успокаивающе помахал ему руками. Мол, все в порядке, иди в разведку и быстрей возвращайся.

Прошка, стараясь особо не выдавать своего присутствия, крался по обочине лесной дороге, прикрываясь деревьями и кустарником. Он внимательно посматривал по сторонам, прислушиваясь к лесной тишине, наполненной щебетанием птиц. Дорога была, не ахти какая, но это был и не проселок, покрытый гравием, а хорошо наезженная телегами крестьянская дорога. Что-то Прошке подсказывало, что этой действующая дорога, по ней проехало немало крестьянских телег с грузом. Поэтому танкист решил пройти до конца этой дороги, посмотреть, куда же она его приведет?! На сороковой минуте Прошкиной ходьбы показалось просветление в деревьях, что на деле могло означать, что лес кончался, что впереди лежало открытое, без деревьев пространство.

Там впереди эта дорога действительно выходила из леса, в километре от леса виднелось большое литовское крестьянское подворье. В этот момент Прошка очень пожалел о том, что время своего бегства из Укмерге, они не сумели найти и прихватить с собой какого-либо бинокля. Сейчас бы такой бинокль ему бы очень пригодился, помог это литовское подворье более внимательно, чем невооруженным глазом, рассмотреть.

Но в этот момент вдруг что-то начало происходить с его глазами! Каким-то невероятным прыжком это подворье увеличилось в размерах, стремительно приблизилось, Прошка стал хорошо различать отдельные его строения, фигуры людей, работающих на подворье. По своему желанию он теперь мог приближать или отдалять предметы, людей на любые расстояния. Прошка не стал удивляться, выяснить причины этой волшебной метаморфозы, только что произошедшей с его зрением, появление бинокулярного зрения он воспринял, как должное.

Прошка углубился в рассмотрение литовской мызы, пытаясь определить, сколько там находится людей, чем они занимаются.

По всей вероятности, это была семейная усадьба литовского крестьянина единоличника. В течение целого часа Прошка наблюдал за жизнью членов этого литовского семейства. В этот же момент парень размышлял о том, стоит ли им встать на постой на этой мызе или будет лучше поискать другую мызу, с другим семейством?! Наблюдаемая им литовская семья состояла из трех взрослых людей, мужа и жены и престарелого родителя, а также трех детей, примерно, пяти, семи и десяти лет.

Самым старшим в семье, по-видимому, был старик родитель, литовец шестидесяти или семидесяти лет. Сыном старика был мужчина лет тридцати-сорока, Прошка хорошо видел, как старик время от времени властно командовал своим сыном, давая сыну различные указания по хозяйству, а тот безропотно их выполнял. Да и сам этот сорокалетний мужик работал, не покладая рук, у него в руках была, то лопата, то топор, а то вилы. Он постоянно чем-то занимался, то выносил навоз из хлева, то топором правил крыльцо дома, то ведрами таскал воду из колодца, вырытого посреди двора. Его супруга также работала, не покладая рук, передвигаясь с места на место, она свои движения никогда не прерывала, не останавливаясь ни на минуту. Женщина частенько исчезала в добротном доме, но тут же возвращалась с ситом пшена в руках, чтобы этим зерном покормить домашнюю птицу. Между выполняемыми работами по дому и двору, супруга успевала заниматься детьми, вовремя их покормить, выгулять во дворе. Если судить по строениям мызы, то эта литовская семья была не очень богатой, но и не очень-то бедной. Прошка подумал, что все это богатство это семейство создало своим трудом и потом.

Детей на мызе было трое, двое мальчишек, примерно, десяти и семи лет, а так же маленькая девчоночка — лет пяти. Мать чаще всего подходила к дочери, не забывая при этом что-либо сказать сыновьям, но с дочкой она возилась гораздо дольше, что-то поправляя в ее одежде и целуя. Одним словом, внутри Прошки почему-то родилось твердое убеждение в том, что эта трудовая семья литовского крестьянина им поможет скрываться от немцев, а также от любопытных глаз соседей, что с ней они смогут спокойно провести три-четыре дня! Что этого времени ему хватит на тот, чтобы разыскать карту Литвы с нанесенными дорогами, проложить маршрут следования к линии фронта.

Возвращаясь обратно к танку, Прошка всю обратную дорогу размышлял над тем, как свой КВ провести к этой литовской усадьбе, не оставляя в лесу следов от танковых гусениц. В самую последнюю минуту в его голове вдруг мелькнула интересная мысль, он даже остановился, чтобы левой рукой почесать свой умный крестьянский затылок!

2

Прошка вел огонь из пулемета МГ34 по шаулистам, полицейским литовской службы безопасности, которые, раскинувшись широкой цепью, шли по направлению к усадьбе семьи Гедеминасов, одновременно пытаясь ее окружить. Двое шаулистов после его очередной пулеметной очереди вдруг носами уткнулись в землю, после чего они уже больше не поднимались на ноги, не шли в атаку. Литовская полицейская рота "борцов за независимость Литвы" оказалась убежденными антируссистами, бойцы ее снова и снова поднимались в атаку на москалей. В их сердцах горело священное пламя ненависти к этим проклятым мучителям литовцев. Полицейские этой роты хотели этим москалям показать, где раки зимуют! Они также хотели продемонстрировать свой гордый литовских дух, военную выучку и свое умение снайперски стрелять по живым мишеням. Поэтому литовские полицейские сноровисто и напористо шли в атаку. Сначала они не обратили внимания на то, что у трех раненых красноармейцев вдруг оказался немецкий пулемет, что те умеют им пользоваться. Ведь один пулемет в бою не очень действенное, хотя и не очень приятное, в слову сказать, препятствие его можно обойти и уничтожить.

Одним пулеметом всегда трудно остановить наступление целой роты, даже если она состоит из одних только шаулистов. Прошка нутром чувствовал, что на него сейчас идут в атаку чуть менее двухсот литовских полицейских. Поэтому Прохор вел огонь аккуратными, экономными очередями. Он явно старался ввести противника в заблуждение, продемонстрировать ему, что у него не так уж много патронов.

В этот момент Алексей Мальцев со вторым пулеметом поднимался по приставной лесенке на крышу жилого дома этого подворья. Он хотел с чердака этого дома, с верхней точки открыть огонь по внезапно появившемуся противнику.

Прошка же продолжал вести экономный огонь по шаулистам, в душе проклиная себя за то, что разрешил пятилетней дочери Гедеминасов, Младене, покинуть подворье отца, одной побывать в литовском селе, которое ближе всего находилось к этой мызе, чтобы пригласить сельскую фельдшерицу для осмотра и лечения раненого Сергея Мышенкова. Он поверил заверениям ее отца, пана Томкаса в том, что его младшая дочь может великолепно справиться с этим заданием, что она приведет в его усадьбу старую фельдшерицу. Что эта фельдшерица обладает достаточными медицинскими знаниями в том, чтобы осмотреть, и в случае необходимости прооперировать Сергея Мышенкова.

Девчонка Младене была слишком мала возрастом, поэтому ее появление без матери или отца в селе сразу же вызвало подозрение у литовских полицейских, шаулистов, когда их пост остановил эту малолетку при входе в село. Узнав о том, что эта девочка пришла в село, чтобы пригласить пани Саулинине, местную фельдшерицу, к маме, которая, якобы, серпом поранила себе руку, шаулисты ее все же пропустили в село. Но каково же было удивление полицейских, когда Младене попросила встречи с паном лейтенантом Жукаускасом, командиром роты литовских полицейских. Девочка шепотом передала лейтенанту просьбу своего папочки, пана Томкаса, о том, чтобы тот прислал бы на их мызу своих полицейских, чтобы забрать прячущихся там трех красноармейцев, один из которых серьезно ранен.

Лейтенант Жакаускас поначалу не поверил словам этой маленькой девочки, он переговорил с пани Саулинине, договорился с ней о том, что, если информация малышки достоверна, то тогда фельдшерица постарается вернуться в село вечером этого же дня. Если же пани Саулинини, фельдшерица, не увидит на мызе никаких красноармейцев, то она задержится у Гедиминасов на ночь. Тем же вечером пани фельдшерица вернулась в село, своим возвращением подтвердив слова девочки, что на мызе ее отца скрываются красноармейцы. Один ранен, но он уже выздоравливает. Лейтенант Жакаускас решил провести образцово-показательную операцию по поимке и наказанию красноармейцев всей своей ротой полицейских.

Прошка еще раз осмотрелся, с его позиции отлично просматривалась и простреливалась дорога, подходящая к усадьбе пана Томкаса с противоположной стороны от леса направления. Но он также видел и дорогу, уходящую в лес. Сейчас на той дороге ничего не происходило. Лес сохранял абсолютное спокойствие и свою величавость. Он вспомнил начало этого боя, когда совершенно случайно заметил литовских полицейских, бегом выдвинулся на эту позицию. Некоторое время Прошка размышлял о том, стоит ли ему открывать огонь по противнику?! Ведь, он мог незаметно вернуться на мызу и вместе с друзьями убежать, чтобы скрыться в лесу.

Видимо, и командир литовских полицейских хотел вынудить их покинуть это подворье, заставить их уйти в лес, чтобы этим самым избежать ненужных жертв среди членов семейства Томкасов. Но Прошка подумал о том, что литовцы не дураки, они, наверняка, в лесу устроили для них засаду. После того, как красноармейцы начнут отходить к лесу, то полицейские постараются быстрее миновать это подворье, прижать их к лесу! А затем с помощью засаду взять их в окружение, чтобы расстрелять поодиночке, или всех взять в плен для последующего публичного наказания. Выполняя этот коварный план, рота полицейских шаулистов образовала двухрядную цепь, с трех стороны повела наступление на мызу Гедиминаса, изредка постреливая из советских винтовок и немецких автоматов шмайсер, которыми были вооружены.

Разобравшись в том, какую именно цель поставил перед собой командир литовских полицейских, Прошка открыл огонь из пулемета по приближающимся полицейским. Первая очередь, как и, должно, было бы быть, оказалась самой результативной, десять полицейских были убиты или получили такие ранения, после которых уже не могли подняться на ноги. Ряды наступающих дрогнули, они едва не обратились в бегство.

Прошка снова прицелился, выбрал не большую группку полицейских, случайно собравшихся вместе, нажал спуск пулемета. Пророкотала слегка удлиненная пулеметная очередь, на этот раз на землю свалились и перестали шевелиться еще четыре полицейских, трое раненых заорали истошными голосами, призывая сестер милосердия. По всей очевидности, эти литовцы получили серьезные ранения. Прозвучавшая пулеметная очередь несколько поубавила гонора у других наступающих полицейских, они стали дольше отлеживаться в своих укрытиях, стреляя из винтовок в воздух. Прошка заметил, что в цепи полицейских появились женщины с сумками, с нарисованными на них жирными красными крестами. Эти женщины переползали с места на место, стараясь подобраться к раненым. Литовские полицейские санитарки, видимо, были уверены в том, что красноармейцы не будут в них стрелять. Поэтому, они особо не скрываясь в укрытиях, а на карачках переползали от одного раненого полицейского к другому, оказывая им медицинскую помощь.

В эту же минуту Прошке требовалось, чтобы на поле боя не было бы никакого движения, чтобы полицейские лежали бы, не двигаясь, боясь подняться на ноги. Чтобы еще более их испугать, а санитарок заставить хотя бы на время не оказывать помощь раненым полицейским, он дал короткую, всего в три патрона, пулеметную очередь над головой одной из санитарок. Когда пули просвистели над литовской санитаркой, та мгновенно сообразила, что стрелявший по ней красноармеец не хочет ее смерти, но и не желает, чтобы она передвигалась по полю боя. Санитарка скрылась в первом же укрытии и больше оттуда не поднимала своей головы. Эта санитарка успела своим напарницам крикнуть на литовском языке, чтобы те прятались и больше не двигались.

Бой с литовскими полицейскими потерял динамику, постепенно приобретал черты статики, атаки прекратились, полицейские залегли. В центре они уже более не лезли с гонором под пулеметные очереди красноармейца, предпочитая огонь вражеского пулемета пережидать в укрытиях естественного происхождения. А когда прогремела очередь второго пулемета с крыши усадьбы, то литовские полицейские совсем сникли, на поле боя прекратилось малейшее шевеление. Лейтенант Жакаускас приказал приостановить наступление своей полицейской роты, выдвинуться вперед ротным минометчикам, пулеметчикам и снайперам. Он решил покончить с красноармейцами артиллеристским и снайперским огнем, а не брать их в плен.

В этот же момент Прошка продолжал размышлять о том, что этот бой с полицейским им был совершенно ни к чему. Вчера ночью он с ребятами на ученической карте Литвы, которой старший сын пана Томкаса, Владимир, дал им на время попользоваться, проложил маршрут следования до границ Белоруссии. Этот маршрут он на всякий случай тут же вложил в память своего планшетника Ай-под. Теперь они на танке могут двигаться даже темными ночами, по бездорожью, особо не придерживаясь крупных автотрасс и магистралей. Уже сегодня в ночь они собирались покинуть мызу Гедиминасов. А теперь эти немецкие прислужники, литовские полицейские, из-за предательства пятилетней Младене сели им на хвост. Полицейские теперь просто так от них не отвяжутся, а попытаются их преследовать. Теперь им придется до вечерней темноты отражать эти атаки полицейских, а ночью прорываться к танку, чтобы на нем скрыться от преследования этих полицейских.

Два дня назад, когда они вышли из леса, шли к этому крестьянскому подворью, то литовские хозяева их появление встретили полнейшим молчанием. Взрослые и дети вышли на двор и, молча, наблюдали за тем, как со стороны леса к подворью приближаются трое молодых парней в форме ненавистной им Красной армии. Взрослые литовцы хорошо понимали, что этим трем красноармейцам нельзя отказать в гостеприимстве. Нельзя отказать в гостеприимстве людям, у которых на плечах висели по пулемету, а также подсумки, набитыми патронами. Но при первой встрече с красноармейцами они не поздоровались, не кивнули головами их, приветствуя, не представились и не назвали своих имен. Литовцы даже не поинтересовались, какое ранение имел их третий товарищ, который едва перебирал ногами. Он шел поддерживаемый с обеих сторон двумя другими красноармейцами. Грудь этого красноармейца была вся обмотана белыми тряпками, на которой ярко выделялись красные пятна крови.

Прошка вышел вперед и, как можно более, искажая русский язык, пояснил литовцам, что им нужен кров и еда на пару-тройку дней.

— Мы обещаем не трогать вас и ваших детей, если вы нас не предадите и не сдадите немцам. Просто так, в плен к немцам мы не пойдем, а будем с ними драться не на жизнь, а на смерть. Будет бой, в этом бою может сильно пострадать ваше хозяйство, подворье! — Произнес Прошка, в душе надеясь, что литовцы его поняли.

И тогда старик, глава семейства, произнес слова на литовском языке. Эти слова прозвучали как бы ответ на Прошкины слова:

Na, kad stov?ti! Leiskite pereiti. Gedemin, tikk ka?kur pastate, surasti jiems viet? miegoti ir nabrosaj ten daugiau šieno. Ir j?s, Claudia, k? valgyti ir daug karšto vandens, wrap ?aizdos vaikinas.

Прошка ничего не понял из этих слов, хотя внутри его формировалась уверенность в том, что этот дед, литовец, его прекрасно понял. Дед, видимо, неплохо знал русский язык, но отказывался с ним разговаривать на русском языке. Он дал ему ответ на своем, литовском языке, что в свою очередь означало, что они перед лицом оружия, хотя Прошка им этим оружием не угрожал, не могут им отказать в крове. Своей ответной речью на родном языке дед прямо сказал о том, что мира между ними не будет, что они принимаю их только по принуждению! Таким хитрым образом, дед литовец отказался красноармейцев принять в качестве гостей своего дома!

Прохор предупредил Алексея и Сергея о своих подозрениях в отношении гостеприимства хозяев этого подворья. Он попросил друзей держать язык за зубами, не говорить о спрятанном в лесу танке. Вообще ничего о себе не рассказывать, когда вблизи от них будет крутиться ребенок или взрослый литовец. Теперь ухо со всем этим литовским семейством им придется держать востро!

Предложенное Гедемином, как догадался Прошка, это было имя отца всего семейства, место для ночлега им не подошло, с него невозможно было бы что-либо увидеть или услышать. Если они будут ночевать в пристройке к дому, то любой враг, даже сами хозяева этого подворья, мог к ним незаметно подкрасться, окружить, связать и взять в их плен или же просто зарубить топором!

Прошка сам лично обошел усадьбу вдоль и поперек, внимательно осматривая все возможные места для их возможной ночевки и расположения, чтобы, в конце концов, остановиться на чердаке жилого дома. С этого чердака, где все было аккуратно прибрано, открывалась прекрасная панорама на окружающую подворье окрестность. Хорошо просматривались дорогие, ведущие и отходящие от усадьбы, а также были отлично видны все пути возможных подступов и отходов, в случае появления противника. С момента их появления на подворье на чердаке дома находился кто-нибудь один из них, чаще всего таким часовым приходилось быть Сереге Мышенкову. Механик-водитель отлеживался после своего ранения в грудь, наблюдая за хозяевами подворья и за окружающей местностью.

К этому времени рана Сережки еще полностью не зажила, она еще слегка кровоточила, но уже сильно не болела! Парень мог сам ползком передвигаться с места на место, но на ноги вставать пока остерегался! Прошка, честно говоря, почему-то опасался второй раз залезать в сознание этого парня, чтобы заняться его полным излечением.

Особенно трудно караульному было уследить за обоими сыновьями этого семейства, Владимиром и Авидасом. Эти парни уже на второй день пребывания красноармейцев в их усадьбе, бродя в лесу, обнаружили танк КВ. Серега первым заметил, что после того, как эти подростки где-то пропадали примерно полчаса, вдруг появились сильно возбужденными и взволнованными.

Они тут же разыскали своего отца, который в тот момент возился с копытом одной коровы, всего на мызе было шесть коров, и начали ему, перекрикивая друг друга и махая руками в сторону леса, что-то рассказывать. Мышенков ничего не понял из того, что именно кричали ребята. Он интуитивно догадался о том, что литовские дети все же нашли их танк, который был запрятан в густом ельнике, был хорошо замаскирован лапником. Но эти дети слишком хорошо знали лес, окружавший их усадьбу, поэтому они практически сразу заметили в этом ельнике здоровенную тушу их тяжелого танка.

Томкас тут же отправился советоваться к отцу, они вдвоем долго просидели вместе на крыльце, обсуждая возникшую проблему. Оба литовских мужика хорошо понимали, что красноармеец наблюдатель с чердака дома хорошо видел, чем они занимаются. Поэтому он, наверняка, обратил внимание на поведение мальчишек по их возвращению из леса. Но сами они так ничего дельного и не придумали, решив, что этот танк не их красноармейцев, что другие беглецы бросили эту машину, которую они сами осмотрят, когда их красноармейцы покинут их усадьбу. Литовские мужики поднялись на ноги и принялись за свою бесконечную работу по хозяйству. Вечером Прошка, он весь день прометался по окрестностям в поисках географической карты, но так ничего, разумеется, не нашел, подошел к деду и, мрачно посматривая ему в лицо, еще раз повторил свою угрозу, высказанную еще при первой встрече:

— Если члены вашего семейства нас предадут, то мы в плен без боя не сдадимся, а это значит, что будет бой, в котором ваше подворье и члены вашей же семьи обязательно пострадают!

Старик помрачнел лицом и утвердительно кивнул головой, то ли соглашаясь с мнением Прошки, то ли отвечая каким-то своим внутренним мыслям. Он прекрасно понимал причину такого настроения и разговора со стороны этого русского парня. Чем дольше эти русские красноармейцы будут находиться в его доме, тем большей была вероятность того, что несчастье в связи с пребыванием красноармейцев в его доме может случиться в любую минуту. Подумав немного, старик Витаутас Гедиминас пришел к какому-то решению, предложил его Прошке, который был явно командиром в этой группе красноармейцев, на рассмотрение.

— Вам надо, — заговорил старый литовец на русском языке, без какого-либо акцента, — как можно скорее, покинуть мой дом, а для этого вам, вероятно, нужно знать, может ли раненый парень перенести долгий путь? Я хочу тебе предложить следующий вариант решения этой проблемы. Я могу попросить свою внучку, Младене, которой уже исполнилось пять лет, к тому же она бойкая и развитая девочка сбегать в село Рубякий и попросить тамошнюю фельдшерицу, пани Саулинини, посетить мое хозяйство под предлогом того, что Клаудия, жена сына, порезалась серпом. Девчонка маленькая и без толку болтать языком она еще не научилась, поэтому много рассказать не сможет. Вас она, по крайней мере, не догадается выдать немцам, которых сейчас нет в том селе. Ведь, о том, что сейчас в действительности происходит в нашей усадьбе, а также о том, кто вы такие, Младене даже не догадывается?!

Сейчас лежа за пулеметом и вспоминая этот вчерашний разговор, Прошка не знал о том, что пан Томкас, сын деда Витаускаса и отец семейства, долго о чем-то разговаривал, что-то втолковывал своей дочке Младене накануне ее похода в село Рубикяй.

Тем же вечером к Прошке внезапно подошел Владимир, старший сын семейства, и не произнося ни единого слова, ему протянул свой учебник географии, внутри которого был атлас карт Литовской республики. Парень тут же развернулся и убежал в свою комнату. На одной из карт атласа Прошка первым же делом разыскал село Рубикяй Аникщяйского района Литовской ССР. После этого он понял, что проблему ориентации ему удалось решить, он вздохнул свободно полной грудью.

Теперь Прошка знал, где они сейчас находятся! Ему оставалось только проложить приемлемый маршрут следования тяжелого танка. После чего оставалось только завести двигатель КВ, чтобы отправляться в путь на родину. Из-за удачных стечений обстоятельств Прошка несколько расслабился, по непонятной для себя причине отправление в дорогу перенес на вечер завтрашнего дня!

3

Первая вражеская мина разорвалась в метрах двадцати перед забором усадьбы Гедиминасов. Вслед за разрывом мины длинной очередью, не жалея патронов, разразился пулемет Алексея Мальцева. Он открыл огонь по огневой позиции и расчету вражеских минометчиков, которые отлично просматривались с чердака жилого дома. В результате пулеметного обстрела, минометный расчет потерял двоих убитыми, а двое минометчиков были ранены. Раненые полицейские тут начали громко кричать, умолять о медицинской помощи. Но медсестры из своих укрытий даже и не подняли голов, они хорошо знали о том, что русские красноармейцы умеют держать свое слово. Таким образом, над полем боя встал постоянный крик раненых, воплей о помощи.

Стрелять же по целям с закрытых огневых позиций литовские минометчики полицейские, видимо, не научились. К тому же этот миномет у них был в единственном числе, поэтому после внезапного пулеметного обстрела минометный обстрел усадьбы так и не возобновился. По крайней мере, шаулисты перестали высовывать свои носы из укрытий, а многие полицейские принялись интенсивно окапываться. Тут и там над полем боя начали взметаться небольшие комья земли, выбрасываемые саперными лопатками.

Больше для того, чтобы сказать противнику, что с ним ничего не случилось, что он продолжает наблюдать за его передвижениями, а не с целью нанесения урона живой силе противника, Прошка длинной очередью прошелся по вражеским цепям. Одна из пуль попала в саперную лопатку одного из окапывающихся полицейских, она с громким звоном отлетела далеко в сторону. Этот звон оказал удручающее действие на других полицейских. Стало понятно, что эти литовские полицейские не привыкли иметь дело с такими людьми, которые оружием могли за себя постоять. Поэтому вскоре Прошке пришлось наблюдать зады нескольких десятков шаулистов, уползающих прочь с линии огня.

Но лейтенант Жакаускас сумел-таки сохранить контроль над своей полицейской ротой, заставив всех своих верных сподвижников вернуться на боевые позиции и снова развернуться в цепь, начав рыть окопы и укрытия. Он только что по рации связался и переговорил с немецким военным комиссаром Аникщяйского района. Он браво отрапортовал комиссару о том, что его рота попала в сложное положение, так как она ведет бой с превосходящими силами противника, у которого одних только пулеметов пять штук! Литовский лейтенант сильно приврал, но таким количеством вражеских пулеметов, он впечатлил немецкого капитана Финке. Тот в ответ на просьбу лейтенанта Жакаускаса пообещал ему помощь двумя бронетранспортерами с экипажами в два отделения солдат своего охранного батальона.

В этот момент какая-то внутренняя сила толкнула Прошку и заставила его обернуться и посмотреть, что за дела творятся во дворе усадьбы Томкасов. Детворы и самого деда нигде не было видно! Видимо, Клаудии удалось ребят загнать в подпол, а вот старик куда-то пропал. Сам Томкас о чем-то беседовал с супругой, они находились в не простреливаемой зоне, за домом. Затем он нагнулся, поднял с земли и зачем-то взял в руки топор, крадучись он начал подбираться к лесенке, которая понималась к чердаку жилого дома.

Прошке захотелось крикнуть, чтобы остановить этого литовца. Но в этот момент внезапная мысль, возникшая в его голове, остудила этот его порыв. Разумеется, любому чудаку становится понятным, зачем человек с топором в руках по лесенке лезет на чердак, где в этот момент укрывались два его друга. Один был ранен и не был способен кому-либо сопротивляться! Другой же был слишком увлечен боем, чтобы отвлекаться и следить за своими тылами. В тот момент у Прошки не было каких-либо средств связи, чтобы связаться с друзьями, предупредить их о приближающейся опасности.

Прохор Ломакин взял свой пулемет в руки, перевернулся на спину и по траве скользнул в лощину. Там он встал на ноги и прицелился, но всегда следует помнить о том, что пулемет это вам не снайперская винтовка, и нажал спусковой курок. Коротко звякнула пулеметная очередь в три патрона, а затем такая же вторая. Гедемин Томкас взмахнул руками, выронил топор из рук и головой вниз полетел с лестницы. Дико, страшно и протяжно закричала Клаудия! Прошка же вернулся на старую позицию, с которой снова поливал противника короткими пулеметными очередями. Тот снова зашевелился, но пулеметные очереди снова заставили шаулистов попятиться назад. Если пулеметчик стреляет такими прицельными короткими очередями, значит, он хорошо видит свои цели!

Из своей норы укрытия выскочил лейтенант Жакаускас и начал матерно, по-литовски, поливать своих героев полицейских, требуя, чтобы они снова вернулись в укрытия. Последними двадцатью патронами Прошка прошелся по лейтенанту Жакаускасу и сопровождающим его полицейским. Ему показалось или это было в действительно, что среди этих сопровождающих лейтенанта лиц был и Витаускас Гедиминас. Патроны в пулемете закончились, Прошка брал с собой один только цинк на 250 выстрелов, вот эти патроны были все расстреляны. Он бросил МГ-34, чтобы бежать к усадьбе. Жаль было, конечно, бросать такой хороший пулемет, но сейчас Прошка должен был, как можно быстрее, добраться до друзей и их спасти. Десять же килограмм МГ34 могли бы ему помешать в этом беге?!

Услышав частые пулеметные очереди, а затем, увидев бегущего к дому Прохора, Алексей Мальцев открыл огонь из своего пулемета, прикрывая своего товарища, внося еще большее смятение в ряды шаулистов. Крика лейтенанта Жакаускаса к этому времени уже прекратился, он лежал на спине и широко раскрытыми, но мертвыми глазами смотрел в небо!

Весь запыхавшийся от быстрого бега, Прошка подбежал к лестнице, ведущей на чердак дома. Там у лестницы он увидел Клаудию, которая на себе тащила раненого мужа к крыльцу дома. У пана Томкаса оказались перебитыми обе ноги. Но самое ужасное состояло в том, что одна пуля попала ему в крестец тазобедренного сустава, что свидетельствовало о том, что этот литовский мужик вряд ли в ближайшее время сможет подняться на ноги. В наше время жизнь стала такой, когда человеку приходится рано или поздно за все платить. Вот и в случае с паном Томкасом, когда его пятилетняя дочь по его наущению предала простых русских парней красноармейцев, за это предательство заплатил сам отец. Можно было бы сказать, что члены этого литовского семейства, совершая предательство, защищали свою родину, Литву, что они боролись за свою независимость. Но причем здесь независимость государства и эти три простых русских парня, которые волею случая или судьбы оказались занесенными в военную Литву?! Зачем было простому литовскому крестьянину их предавать? Поэтому и плата пана Томкаса за предательство оказалось чрезвычайно высокой и жестокой, он был парализован ниже пояса до конца своей жизни.

Прошка даже не посмотрел в сторону Клаудии и Томкаса, еще на бегу, он начал знаками руки показывать Сергею Мышенкову, чтобы тот вместе с Алексеем Мальцевым спускался бы с чердака. Больше делать на этой литовской мызе им было нечего. Теперь они должны были, как можно быстрее, отсюда убираться, бежать в лес к танку. Сергей согласно закивал головой, он сбросил на землю свой пулемет, снаряженный пятидесяти патронной лентой, а сам крикнул Алексею Мальцеву, чтобы тот прекращал бы огонь по противнику и спускался бы вниз. Вскоре пулеметный перестук на чердаке прекратился, по лестнице начал первым, осторожно переставляя ноги, спускаться Мышенков, а за ним — Мальцев с пулеметом через плечо.

— Вы двое, как можно быстрее отправляйтесь к танку! Залезайте в башню и отделение механика-водителя. Начните прогревать его двигатель, я же поду сзади, чтобы вас прикрыть! Сережа, ты уверен в том, что сможешь за рычагами управления сидеть, а то, давай, на мое место, я же поработаю на твоем месте. Сегодня нам нужно, как можно далее, пройти по литовским дорогам. Мы должны оторваться от этих полицейских, не позволить им нас преследовать.

— Все нормально, Проша, все абсолютно в порядке! Я пока еще, конечно, слабоват, но на первых порах могу посидеть за рычагами. Нам бы отсюда вырваться, а там посмотрим, как наши дела будут складываться.

— Хорошо, согласен! Вы ребята, давайте, двигайтесь к лесу, а я буду следовать за вами!

Самым трудным отрезком пути до КВ оказался участок дороги от самой усадьбы Гедиминасов до леса. Мышенков и Мальцев продвигались к лесу, прикрываясь домом и хозяйственными постройками, чтобы не оказаться под обстрелом полицейских, которые перешли в наступление. Сейчас они вплотную приблизились к усадьбе, вот-вот должны были показаться из-за построек.

Прошка с пулеметом наперевес решил проверить, что же творится на левом фланге его обороны. Он, предчувствуя опасность, двинулся в ту сторону, прикрываясь хозяйственными постройками подворья. Но за первым же поворотом за угол жилого дома парень нос к носу столкнулся с двумя полицейскими шаулистами. Они оба были вооружены немецкими автоматами шмайсер. Причем, один из полицейских к тому же в этот момент сворачивал чеку-колпачок в рукоятке гранаты М-24. От полной неожиданности Прошка пальцем судорожно сжал спусковой курок своего МГ34. Двадцатью пятью патронами он обоих полицейских превратил в изрешеченные пулями трупы. То ли в падении, то ли судорога свела его руку, но даже уже, будучи мертвым, полицейский с гранатой выдергивает чеку-колпачек, сильно и судорожно дернув за шелковый шнурок с фарфоровым шариком. За секунду до ее взрыва Прошка отпрядывает назад, за угол здания, из-за которого только что вынырнул!

Когда после взрыва гранаты, он вернулся обратно за тот же угол, то увидел занимающийся огнем сарай, в котором пан Томкас, как он знал, хранил емкости с керосином, который по тем временам был большой ценностью. Прошка мгновенно сообразил, что, если сейчас не погасить этот пожар, то сгорит все подворье Томкасов. Он тут же вернулся назад и, подойдя к Клаудии, сказал:

— Бросай Гедемина и спасай детей, через пять минут ваша усадьба сгорит дотла. Ее тушить некому.

Затем повернулся к женщине спиной и побежал к лесу.

А у КВ в этот момент шел бой.

Лейтенант Жакаускас оказался неплохим тактиком, он все же послал полувзвод своих полицейских шаулистов в лес на перехват красноармейцев, а те, разумеется, случайно наткнулись на замаскированный танк. Этих полицейских никто не предупреждал о том, что красноармейцы, прячущие на подворье Гедеминасов, по сути дела танкисты и имеют собственный танк. Поэтому они ошибочно решили, что найденный ими танк был брошен отступающими частями РККА. Теперь этот танк они могли бы сдать немцам, а те в свою очередь их за это наградят, да и деньжонок подбросят. Некоторые полицейские даже взобрались на броню танка и прикладами винтовок попытались сбить контровые гайки с люков башни, а некоторые толпились рядом с танком.

Мальцев еще издали увидел творящееся рядом с КВ это безобразие. Как простой русский парень, он и мысли не допускал о том, чтобы какие-то там литовские полицейские попытались бы захватить его любимый танк. Все остававшиеся в его пулемете пятьдесят патронов он одной очередью выпустил по полицейской братии, все еще продолжающей радоваться своей неожиданной находке. К тому же только что подбежавший с другой стороны Прошка уже из своего пулемета выпустил остаток ленты по толпе этих же полицейских. Из всей толпы, оказавшейся под перекрестным огнем, в живых остались всего двое-трое полицейских. Живые литовцы решили не делить скорбной участи со своими товарищами, они взяли ноги в руки, чтобы на скорости скрыться в лесных зарослях.

Первым на броню танка вскочил Прошка и заранее заготовленным гаечным ключом отвернул контровые гайки обоих люков орудийной башни танка. Ловко нырнув в горловину старого люка, он уже через секунду открыл передний люк механика-водителя и помог Сергею Мышенкову расположиться на своем сиденье, натянув тому на голову шлемофон танкиста, подключив его к ПТУ.

— Запускай двигатель и прогревай его пару минут, а я пока разбросаю трупы полицейских, чтобы не давить эту мразь гусеницами нашего танка.

КВ, что называется, завелся с полуоборота, Прошка выскочил на броню танка и начал трупы полицейских сбрасывать с брони по сторону от хода танка. Затем спрыгнул на землю и оттащил в сторону трупы тех полицейских, которые лежали на пути его следования. Затем он на всякий случай подобрал с земли штуки три винтовки СВТ40, небрежно их забросил на броню танка. Затем Прошка снова вспрыгнул на корму танка, и уже через горловину своего командирского люка полез на свое рабочее место, командира танка. Уже сидя в удобном кресле, он скороговоркой скомандовал:

— Серега, давай трогай! Следуем обратно на шоссе, с которого свернули на лесную дорогу два дня назад.

— Ну, слава богу, отвоевались! Показали этим литовцем, где раки зимуют!

Тут же и с этими словами подключился к ПТУ лейтенант Алексей Мальцев, который поинтересовался6

— Прош, а что эта за карта на одном из экранов с двумя цветными линиями по ней пробегающими?

— А ты, дружище, пораскинь лучше мозгами и догадайся, что они означают! — Подал голос Сергей Мышенков. — Насколько я понимаю, желтая линия — это линия, которой нам следует придерживаться, а синяя точка на ней, это наш танк, не правда ли, Проша?!

— Да, ты прав! Этот экран мы назовем нашим машрутизатором! Теперь каждый из экипажа знает, где мы находимся, куда путь держим. Помимо этого у Сереги перед глазами имеется дополнительный монитор, на котором он может видеть с верхней точки нашу дорогу со всеми разъездами, съездами.

При выезде на шоссе, ведущим от Паневежиса к Укмерге, танк КВ неожиданно столкнулся с двумя немецкими бронетранспортерами SdKfz 251, десантные отсеки которых были до упора забиты немецкими солдатами. Сергей Мышенков сходу один бронетранспортер подмял под себя, смяв его всмятку, словно куриное яйцо, а второй SdKfz 251 сильным боковым толчком сбросил в дорожный кювет, где тот перевернулся. Из горловины бензобака бронетранспортера начал течь бензин, которой вспыхнул, когда его пары попали на горячие детали двигателями. Во все стороны от места столкновения разбегались немецкие солдаты, по которым Мальцев прошелся двумя пулеметными очередями из танкового пулемета.

КВ уверенно выполз на мощеное камнем шоссе Паневежис — Каунас и, набирая скорость, начал удаляться от этого места. Механик-водитель Сергей Мышенков впервые за последнее время несколько самодовольно улыбнулся. Он был явно доволен тем, что сумел-таки своим друзьям продемонстрировать, как можно уничтожать врага самим танком.

Глава 5

1

Две ночи подряд экипаж Прошкиного танка провел в движении по литовским дорогам. В первую ночь они вернулись к Укмерге, но в город не стали заходить, не стали напоминать литовцам и немцам о своем существовании. Поэтому город с бывшим военным городком обошли далеко стороной. Во вторую ночь подошли к городу Пабайскас, примерно, к трем часам утра вышли на его городскую окраину и тут же отвернули в сторону, чтобы и этот городок тоже обойти стороной. Под уже самый рассвет ИскИн танка, донес о том, о том, что в небе в километре от них кружит немецкий фронтовой разведчик "Фокке-Вульф 189". Естественно, Прошка поинтересовался, что же это такое фронтовой разведчик, и ИскИн танка выдал ему небольшую справку информацию по этому немецкому самолету. После чего Прошка понял, что немцы, по-прежнему, их все же ищут, причем поиски производят на высоком профессиональном уровне, немецкая авиаразведка пытается разыскать пропавший тяжелый танк. Видимо, даже не смотря на то, что их КВ двигался полным бездорожьем и только по ночам, кто-то из литовцев все-таки их увидел, проинформировал полицию и немцев о появлении подозрительного танка в своем районе.

Они снова забились в самую глубину леса, где только мог бы пройти их КВ. Под утро остановились, сверху на танк набросали кучу веток и хвойных лап, превратив его в гигантскую кучу хвороста. Опустили и законтрили оба башенных люка, после чего крепко заснули. Прошка проснулся от тревожного пиликанья ИскИна, он сразу же посмотрел на монитор внешнего обзора, но там была одна статичная картинка леса. Тогда он запросил ИскИн, в чем дело, тот тут же выдал информацию бегущей строкой, в которой говорилось о том, что по лесу движется вооруженная группа людей, которая пройдет в опасной близости от танка, примерно, в трехстах метрах. Прошка на мгновение задумался, может быть, не стоит на эту информацию обращать внимания, немного поспать. Но затем передумал, решив немного прогуляться по лесу, посмотреть, что сейчас так рано утром в нем происходит. Он отключил на время ИскИн танка, чтобы тот своим тревожным бибиканьем не разбудил бы Мальцева и Мышенкова.

Этого ИскИна Прошка на скорую руку соорудил из своего планшетника еще время стояния на подворье Гедиминасов, но, к сожалению, под рукой у него не оказалось многих нужных деталей, поэтому ИскИн получился каким-то маломощным, с радиусом действия всего в один километр. БИУС танка Т-100 действовал на расстояние до пяти километров. Советские и немецкие танки 40-х годов двадцатого столетия пока еще не имели ни БИУСов, ни ИскИнов, поэтому Прошкино изобретение делало их танк КВ еще более мощным противником немецкой бронетехники.

В этот момент на мониторе внешнего обзора танка можно было наблюдать картину того, как дрогнули ветки и листва деревьев, из кустарника на ближнюю к ним поляну вышел человек с винтовкой в руках, который начал осматриваться и внимательно оглядываться вокруг. Прошка ухмыльнулся про себя и подумал о том, что этому мужику не нужно было бы выходить на поляну и сейчас осматриваться, нужно было бы еще находясь в кустах осмотреться, только уже после этого переть на эту лесную поляну. Да и сам человек в чем-то выглядел чужеродным созданием для этого леса.

Вслед за первым человеком на поляне появился второй, третий и четвертый человек. Всего на поляне собралось семь человек, правда, только трое из них имели винтовки в руках. И эти люди чуть ли не в центре поляны устроили нечто вроде совещания. Яростно жестикулируя руками, они что-то друг другу доказывали.

Чистым мыском сапога Прошка коснулся плеча Алексея Мальцева:

— Леш, посиди в танки и наблюдай за окрестностями, а то мне срочно нужно в разведку смотаться. Здесь какие-то сумасшедшие люди собрались, совещание стали проводить прямо на поляне от нас неподалеку. Надо посмотреть, что это за люди, пока они немцев на нас не навели!

— Хорошо! Иди и смотри! А я тут около башни на свежем ветерке посижу. Табачку бы курнуть. Два дня без курева, это же смерти подобно. — Простонал Мальцев с пулеметом в руках, вслед за Прошкой, выползая из люка башни.

А Прошка, словно лось, только без шума уже несся к поляне с подозрительными людьми. Вскоре послышался смешанные русско-литовские жаргонные словечки, на котором общались эти люди. Причем, они мало заботились о громкости и тональности своего разговора, поэтому их разговор мог услышать любой человек, находившийся в лесу.

-Aaron, yra pakankamai mums laikyti m?s? vaikai yra pasireng?, ir mes turime...

— Елизар никто тебя не держит, но ты же сам видишь, кругом одни немцы. Куда не шагнешь, а там уже немцы. Ведь они, Елизар, с тобой, твоей Деборой и твоими четырьмя сыновьями церемониться не будут, а сразу пистолет к затылку приставят.

— Мужики прекратите спорить, да еще на открытом месте. В лесу голоса далеко слышны.

— Причем здесь, голоса! Нам хлеб и овощи детям нужны!

Прошка стоял в кустах за спинами разговаривающих мужиков, он колебался. Он не знал, как ему поступать в этом случае. Выйти из кустов и каким-либо образом попытаться помочь этим литовским евреям?! Таким поступком он может привлечь к себе и к своему танку через этих евреев внимание литовских полицейских и немцев. Ведь, они рано или поздно найдут и арестуют этих несчастных литовских евреев, если они и далее будут так себя вести в лесу.

Но и оставаться в стороне, бросить на произвол судьбы этих несчастных людей, такое его поведение обязательно приведет к тому, что эти простые мужики вместе со своими семьями обязательно рано или поздно окажутся в руках у немцев. Если они и далее будут вести себя подобным образом, так открыто и безалаберно в лесу. По этому поведению их обязательно обнаружат. А ведь этот лес при правильном к нему отношении может стать этим людям надежным укрытием, даже домом.

Что касается самого себя, то сейчас Прошка был уверен только в одном, что ни при каких условиях эти люди не должны были бы увидеть или узнать о существовании его танка. В то же время парень жалел о том, что в настоящий момент он не может со своими друзьями пообщаться в мысленном диапазоне, чтобы предупредить их о возможной опасности. Его природная стеснительность, нежелание без дела беспокоить друзей, так и не позволили Прошке чуть подкорректировать некую область мозжечка их головного мозга, после чего Сергей и Алексей стали бы телепатами. Поэтому сейчас он не мог с ними связаться, чтобы посоветоваться, как ему себя вести или поступить с этими мужиками евреями. Но оставлять этих несчастных людей в опасности было бы наихудшей альтернативой, поэтому Прошка собрался с духом, неожиданно вышел из кустов на поляну.

— Здорово, господа литовские мужики, — произнес Прошка, обращаясь ко всем мужикам сразу, — проходя мимо, я случайно услышал ваши голоса, решил выйти к вам. Первым делом хотел бы вам посоветовать, в лесу следует разговаривать только на пониженных тонах. Не стоит вести разговор в центре лесной поляны, когда вы всем хорошо видны, а сами не увидите того, кто может спрятаться в кустах. Сейчас именно такой случай имел место быть! Я прекрасно слышал ваш разговор, а вы даже не знали о моем существовании.

— А вы, кто такой, уважаемый господин красноармеец, пленный или уже бежавший из плена красноармеец?

Поинтересовался один из семи мужиков. Ни один из тех, кто был вооружен винтовкой, даже не выставил ее перед собой для защиты самого себя и товарищей. Видимо, эти литовцы забыли о том, что же это такое оружие, как и когда им следует пользоваться?! И о том, что по сегодняшним временам эта винтовка могла бы помочь им отстоять свою свободу, а также свободу своим семьям.

— Я из бежавших красноармейцев и хочу, как можно быстрее, покинуть вашу республику Литву. Поэтому не могу здесь надолго задерживаться, хотя, хотел бы вам помочь в том, чтобы научить вас жить и сражаться в лесу. Все, чем я могу вам сегодня помочь, так это подарить вам свой пулемет, этот цинк с патронами к нему. Но при одном условии, при мне вы выберите своего командира группы. И опять-таки при мне, вы поклянетесь в том, что будете ему беспрекословно подчиняться. Именно вашему командиру я и вручу этот пулемет с патронами. Затем ему одному расскажу о том, как следует себя вести в лесу, как следует сражаться с литовскими полицейскими немцами. Тогда вы сможете спокойно жить в этом лесу, кормить свои семьи.

— Оставайся с нами. Мы выберем тебя своим командиром, будем охотно тебе подчиняться. Среди нас нет никого, кто служил бы в армии. Один только Яшка цыган утверждает, что он служил в русской артиллерии, но ему уже много лет, почти пятьдесят.

Что-то в этот момент тренькнуло в сердце Прошку, словно проснулся его внутренний ИскИн, который хотел бы предупредить его о том, что на Яшку цыгана следует обратить внимание.

— Где этот Яшка, мне нужно срочно с ним переговорить?!

— Сейчас позовем. Вечно этот цыган плетется вслед за нами, при этом всегда где-то прячется!

Один из литовцев скрылся в кустарнике. Он вскоре вышел оттуда еще с одним мужиком, который весь с головы до плеч зарос черным волосом, имел иссиня-черную бороду. Этот черноволосый мужик держал в руке наган, исподлобья смотрел на собравшихся мужиков и молчал. Увидев Прошку, он только, молча, кивнул ему головой в знак приветствия.

— Здравствуйте, Яков! —

Вежливо поздоровался Прошка и продолжил:

— Мое имя Прохор Ломакин, я в прошлом танкист. Убежал из немецкого плена, сейчас пробираюсь в Белоруссию. Увидел ваших друзей, меня сильно обеспокоило поведение твоих товарищей в этом лесу. Сегодня в лесу нельзя громко разговаривать, нельзя так беспечно себя нем вести! Очень скоро немцы обнаружат существование такой вашей группы, найдут ваш лагерь, его уничтожат вместе с вашими семьями, который сейчас в нем проживают. Поэтому переговорив с вашими товарищами, я предложил им создать партизанский отряд...

— Какой партизанский отряд...

— Нам не нужны никакие отряды...

— С немцами мы не будем драться! —

Тут же послышалась разноголосица голосов со стороны мужиков.

— Тихо, вы, одурь еврейская! Все по блату не сделаешь, немцы в различных районах Литвы одну за другой проводят их чистки от еврейского населения, вырезают евреев до третьего колена! А вы все, мы с кем угодно договоримся! У нас деньги есть, кого угодно купим! Шиш, вам, а не деньги! Гитлер немцам приказал, всех евреев вырезать! Они и вырезают! Причем немцы, это люди большие аккуратисты, они всех вас по одному вырежут, поверьте мне?! Вы этого парня слушайте, он вам дело говорит! Нам надо от немцев прятаться, продукты для своих семей, бежавших в леса, запасать. И потихонечку, понемножечку немцев втихую резать, но так, чтобы это сразу не бросалось бы тем же немцам в глаза.

Три часа ушло на то, чтобы уговорить литовских евреев на формирование партизанского отряда, на назначение Якова Цыганова, майора артиллериста РККА, командиром этого отряда. Затем целый час Прошка проговорил с майором Цыгановым по тактике действия партизанского отряда во вражеском тылу. После чего была проведена торжественная церемония введения в должность командира первого еврейского партизанского отряда майора Цыганова с вручением ему личного пулемета и двухсот пятидесяти патронов к нему.

Перед самым расставанием майор Цыганов отвел Прошку и сторонку и тихо у него поинтересовался:

— А ты случайно, Проша, не из тех ли парней, которые в Укмерге восстание подняли и немцев здорово поколошматили. Восемнадцать немецких танков за один только день укокошили. Немцы не всех еще бежавших красноармейцев поймали, кого-то они особо рьяно ищут. Говорят, те парни секретный танк украли. До сих пор вас разыскивают, большую награду в дойсчмарках обещали любому человеку, кто сообщит, где вы находитесь или прячетесь!

Прохор Ломакин не стал отвечать на этот вопрос, а крепко, пожав руку майору, скрылся в лесу. Когда он появился у танка, то Сергей Мышенков и Алексей Мальцев набросились на Прохора с укорами и упреками. Они были прямо-таки взбешены столь долгим его отсутствием, а главное они очень сильно волновались и за него переживали. Обоих парней достал тот факт, что за все время своего отсутствия Прошка не прислал ни единой весточки о том, где он находится, чем занимается и когда вернется!

Тогда Прошка решился и предложил своим друзьям провести небольшую и безболезненную операцию на их головном мозге. Но он заранее предупредил Сергея Мышенкова и Алексея Мальцева о том, что после этой операции между ними уже не будет ни тайн, ни секретов. Друзья подумали немного и согласно кивнули головами...

В ту ночь КВ снова прошел маршрут в семьдесят километров от Пабайскаса до Гедрайчяйюса.

2

Очередная ночь пребывания экипажа танка КВ в Литовской Советской Социалистической Республике подходила к концу, рассвет уже золотил пока еще темные небеса. Солнце преодолевало терминатор, очень скоро оно должно было занять положенное ему место на небосклоне. Наступало утро очередного дня, восьмого августа 1941 года.

Прохор Ломакин сидел в своем командирском кресле, широко зевал в преддверии близкого сна. Через пять километров они, Прохор Ломакин, Алексей Мальцев и Сергей Мышенков — экипаж машины боевой, должны были остановиться, пару часиков поспать.

А до этого времени им втроем было бы желательно решить одну дилемму, которая так неожиданно встала перед ними. В перегонах по Литве из-за не очень-то высокой скорости танка, всего сорок километров в час, была использована солярка из четырех кормовых бочек по триста литров каждая. Пока еще оставались полными два основных топливных бака танка, общей емкостью в шестьсот литров. Этой солярки с лихвой хватило бы на то, чтобы пересечь литовско-белорусскую границу. Но сразу же после этого у них с топливом могла бы возникнуть большая проблема по розыску и добыче солярки. Ведь и Белоруссия к этому времени была уже почти полностью оккупирована немецкими войсками.

При пересечении же литовско-белорусской границы всегда могла возникнуть экстремальная ситуация, когда они могут наткнуться на вражескую пехоту и танки. Вести бой с немцами при ограниченном количестве топлива в танке, было бы очень трудной задачей. Да и экипажу пришлось бы постоянно нервничать, принимая то или тактическое решение по бою. Ему бы пришлось вести ненужные в тот момент дополнительные расчеты, сколько в танковых баках осталось солярки, хватит ли ее для отрыва от противника.

К тому те районы Литвы, которые они за трое суток пересекли на своем танке, были сильно заболоченными, имели много озер и небольших речушек. Из-за сорокапятитонного веса их танка КВ Прошке приходилось прокладывать маршрут его следования не по прямым линиям, по обходным проселочным, но более или менее накатанным дорогам, всячески избегая болот, топких мест и разбитых дорог. Из-за чего, естественно, повышался расход танкового топлива!

Вот и сегодня, продолжая изучать ученическую карту Литвы, Прошка решил, что наиболее безопасным местом для прорыва танка в Белоруссию мог бы стать небольшой литовский пограничный городок Пабраде, расположенный на шоссе Вильнюс — Швенченис. В этом литовском волостном городке имелись железобетонные мосты, способные выдержать вес их тяжелого танка, при переправе через реки Дубинга и Жеймяна, которые протекали по границе Литва — Белоруссия.

Мнение членов экипажа танка разделилось только в следующем вопросе.

Командир танка Прохор Ломакин предлагал экипажа, не лихачить, не торопиться, провести предварительную разведку городка, установить точное местонахождение станции заправки немецкой бронетехники соляркой. На следующий день, когда они начнут прорываться в Белоруссию, захватить эту станцию, заправиться соляркой, а затем по городским мостам прорываться и уходить в Белоруссию. В конечном итоге, такой вариант прорыва через Пабраде позволил бы им сначала поиметь солидный запас танкового горючего, после чего спокойно уходить в пограничные районы Белоруссии. Такой солидный резерв солярки также позволит им вести бой любой продолжительности, как с пехотными, так и с бронетанковыми подразделениями противника.

Наводчик орудия Алексей Мальцев считал, что тяжелому танку КВ может ничего не бояться в пограничных районах Литвы и Белоруссии, так как там немцы, наверняка, не имеют тяжелых танков в тех районах. Они уже порядочное время являются глубоким тылом армий и корпусов немецкого вермахта. Поэтому без всякой разведки они могут порываться через город Пабраде уже сегодня ночью. Наша советская Белоруссия, также полагал Алексей, всегда поможет и поддержит танк РККА, его красноармейский экипаж. К тому же он полагал, что дополнительные сутки, проведенные во вражеском тылу на окраине Пабраде, несут в себе опасность того, что литовцы могут их все-таки обнаружить, сдать на расправу немцам. А если они пойдут на прорыв границы днем, то немцы могут бросить на их танк штурмовую авиацию.

Сергей Мышенков, как механик-водитель, не очень-то хорошо развирался в тактических вопросах ведения боя, поэтому он помалкивал. Хотя, внутри себя, этот парень своей душой склонялся к варианту Алексея Мальцева. Ему уже надоело постоянно прятаться от немцев, красться по проселочным дорогам, испуганно оглядываясь по сторонам, не видел ли их кто-либо из литовцев?! Сереге очень хотелось выйти на большую дорогу, перехватить большой немецкий конвой, от души накостылять немцам по шеям, а конвой танковым орудием разнести к чертям собачьим!

Пока парни высказывали свое мнение по отношению вариантов прорыва через литовско-белорусскую границу, Прошка внимательно прислушался к ИскИну танка. Вдруг тот сообщит какую-либо информацию по этому вопросу, но тот хранил полное молчание. Что в свою очередь означало, что вокруг танка на километр не было не только противника, но и живой человеческой души.

— Сергей, давай, съезжай с дороги, а танк загоняй в какой-либо кустарник. Хватит, нам пора отдохнуть и немного поспать. — Лениво подумал Прошка, оформляя мысль мыслеобразом и посылая ее Сергею Мышенкову и Алексею Мальцеву.

— Хорошо, Прохор! Сделаю, как ты приказываешь! Ну, а что мы все-таки решили насчет разведки или прорыва через этот литовский городок?

— Сережа, не серди меня, — тут же подал голос в мысленном диапазоне Алексей Мальцев, — мы с Прохором уже высказались по этому поводу. Это ты все своим хвостом вертишь, тебе и так хорошо, и так тоже хорошо! Прими решение, нам доложись до отхода ко сну. Нам же всем троим от этого твоего решения, спокойнее спать будет.

Операция на мозгах своих товарищей, проделанная Прошкой в Пабайскасе, принесла великолепные плоды и отличный результат. Несмотря на расстояние, иногда их разделяющее, все трое танкистов великолепно слышали друг друга, где бы они ни находились. Теперь переговорным танковым устройством они практически не пользовались, Прошка за ненадобностью его даже отключил. Одним словом, все трое парней были более чем удовлетворены результатами операции, в которой Прошка кончиками своих пальцев коснулся висков своих друзей, превращая их в телепатов.

Вот и сейчас все трое танкистов уже знали о том, что в конечном итоге пройдет Прошкин вариант прорыва через литовско-белорусскую границу. В самую последнюю минуту перед сном механик-водитель Мышенков сообщит о своем решении, поддержав вариант своего командира. Но было так приятно вместе со своими друзьями поломать голову над решением этой серьезной проблемы!

Прошка по своему характеру был человеком жаворонком, любил просыпаться рано поутру и, понежившись на кровати, бежать купаться в речку, которая протекала по окраине родного села. Вот и сегодня он проснулся в пять часов вечера, а его оба друга его еще сладко посапывали носами. Мышенков любил поспать, растянувшись вдоль левой стороны башни, где по новой компоновке танковой башни находилось место бортинженера-радиста. Но так, как такового в настоящий момент они не имели, то это место использовалось в качестве спального места механика-водителя.

Прошку, как только он открыл глаза, сразу же потянуло на речку, чтобы искупаться и смыть с себя повседневный пот и дорожную пыль. Четыре дня, не вылезая, они провели в своем танке. Неделя уже прошла с того момента, когда их со всеми военнопленными красноармейцами водили на помывку в городские бани Укмерге.

Спрыгнув на землю с корпуса танка, Прошка сделал комплекс разминочных упражнений, затем он решил немного пробежаться, не покидая при этом радиус действия танкового ИскИна. Прошка сам себе ухмыльнулся, вспоминая, как же были поражены Сергей и Алексей, узнав о существовании компьютера, транзистора, ИскИна и сторожевой системы. Теперь по ночам, когда траки танка наматывали километр за километром дорог, все трое слушали американские блюзы, выпуски Совинформбюро и аргентинское танго. В такие минуты внутри танка стояла тишина. Друзьям танкистам попросту не верилось в то, что по другую сторону их родной планеты Земля люди не воюют друг с другом, а наслаждаются жизнью и любовью, женятся и рожают детей.

Бежать кросс Прошка решил по кругу, долгое время препровождение в танке давало себя знать. Мускулы ног становились несколько слабоватыми, кросс же был лучшим лекарством для их излечения. Он уже заканчивал свой первый круг бега, когда впереди показалась река. Прошке захотелось окунуться в речную воду, но сама река оказалась за пределами зоны безопасности ИскИна. К тому же оказалось, что Прошка не взял с собой никакого оружия.

Поэтому он несколько колебался по этому вопросу, когда раздумывал о том, купаться ему или нет. В конце концов, Прошка решил вернуться к танку, когда вдруг услышал два голоса, беседующих на немецком языке. Прикрываясь кустами, Прохор подполз к месту, откуда слышались голоса, рукой тихо отклонил ветвь кустарника в сторону, всматриваясь в открывшуюся перед его глазами картину. Одновременно с этим Прошка мысленно связался с Мальцевым, рассказывая ему о том, где он находится, чем занимается, попросив пока за него не беспокоиться.

На противоположном берегу то ли реки Жеймяны, то ли реки Дубинги два молодых немецких парня загорали и купались. Они большой и чистый кусок брезента расстелили на берегу у самой воды, на него набросали много полотенец, а теперь загорали, лежа на этих полотенцах. Прислоненным к дереву стоял мотоцикл, на котором они приехали к реке, на сиденьях мотоцикла была аккуратно сложена немецкая форма.

Парни пили шнапс прямо из горлышка бутылки и жаловались на свою несчастную судьбу. Оказывается, на прошлой неделе они познакомились с двумя литовскими девушками в городе, договорились с ними о том, чтобы в субботу на берегу этой речки вместе позагорать. Но прошли все мыслимые и немыслимые сроки появления девчат, но они так и не пришли на свидание с немцами. Видимо, родители их не пустили!

Немецкие же парни настолько расстроились этим обстоятельством, что заливали свое горе крепкой немецкой водкой. Причем, эта бутылка не была первой и не второй, две пустые бутылки уже валялись у самого среза воды. Да и голоса парней были далеко не трезвыми. Один из них протянул к бутылке руку, сделал глоток прямо из горлышка бутылки, передал ее своему товарищу.

Тогда Прошка решил попробовать, на каком расстоянии он может эффективно оперировать своими мыслями. Он попытался виртуально преодолеть реальную водную преграду и своей мыслью коснулся головного мозга одного из парней, Причем, он оказался таким неопытным в этом предприятии, что не мог решить и определить, головного мозга кого именно из парней ему хотелось бы коснуться.

Довольно-таки легко он своим мысленным щупом прошелся по чужому сознанию. На каком-то этапе контакта в его головной мозг вдруг хлынула чужая информация, хранимая мозгом другого человека. Эта была подробная информация о человеке, о его рождении, о детстве, об учебе в школе, о конфликтах с родителями, о службе в армии. Поток информации был настолько большим и мощным, что он едва ли не забил весь свободный объем информации головного мозга самого Прошки. Каким-то чудом тому удалось прекратить, пресечь поток этой бессмысленной, ненужной ему информации.

Машинально в этом потоке Прошка сумел выделить информацию по городку Пабраде, его очень интересовало, если ли в этом городке танковая заправка соляркой. Неизвестный и неузнаваемый голос ему ответил, что в этом вшивом литовском городке порядочного кафетерия, в котором можно было бы хорошо пообедать и выпить не имеется, а не то, чтобы танковой заправки. Но и Пабраде имеется большая база с горюче смазочными материалами, оставшаяся после Советов, где все еще хранятся большие запасы довоенной советской солярки. Тут же в его сознании возникла схема самого городка Пабраде со всеми улицами и переулками. На Малиновой улице часто замигала красная точка, которая начала расти, и выросла в экран, на котором стали демонстрироваться общие планы городской нефтеналивной базы, а также пути подъезда к ней.

В какой-то момент Прошке удалось связаться с ИскИном танка, чтобы тот записал в свою память, получаемую им картину изображения и информации.

Перед выходом из чужого сознания, чисто из вежливости Прохор поинтересовался, а не мог ли незнакомец показать ему городские мосты и с птичьего полета. Тут в Прошкином сознании возникла панорама сверху всего городка Пабраде. Затем что-то мигнуло, связь в мысленном диапазоне прекратилась. Тело одного из немцев выгнулось дугой и начало странно изгибаться, словно с ним случился эпилептический припадок. Он скатился с полотенец, докатился до воду и с головой в нее погрузился. Пьянство и немцев до добра не доводит!

Прошку больше не интересовала судьба этих двух молодых немцев, которых продинамили литовские девушки. Он поднялся на ноги и легкой рысцой побежал к своим товарищам, к своему танку. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, внезапно полученной информацией, им больше не требовалось проводить дополнительной разведки. Уже сегодня вечером они могли бы прорываться через Пабраде в Белоруссию.

Когда Прошка оказался у танка, то оба его друга уже обсуждали изменившиеся планы, обстоятельства.

3

В те времена Пабраде или Подбродзье ничем не отличалось от любого большого литовского села, которое постепенно переросло в небольшой провинциальный, грязный литовский городишко. Что касается Пабраде, то оно, возможно, навсегда бы осталось ничем не примечательным селом, если бы не строительство железной дороги Санкт-Петербург — Динабург — Вильно — Варшава в 60-х годах прошлого века. Железная дорога принесла жизнь и экономическое развитие в эту глухую литовско-польскую провинцию.

Пыльные, в большинстве своем не мощеные литовские дороги все-таки не были такими ухабистыми и развороченными, как, скажем, дороги в Белоруссии и России.

Когда танк КВ катил по Малиновой улице, мало кто из литовцев поднял голову, чтобы посмотреть в его сторону. Из-за этого невнимания можно было бы предположить, что немцы каждый день гоняют свои тяжелые танки, которых у них в те время попросту не было, через этот городок. Именно поэтому горожане к таким перегонам привыкли, на танки они больше не обращали ни малейшего внимания. Да и прохожих в этом селе-городке было совсем мало, раз-два и обчелся, одна только детвора возилась по дворам домов. Видимо, их родители находились на работе или возились внутри дома. Отдельные прохожие, в большинстве своем бывшие литовские крестьяне, которые действительно мало обращали внимания на этот куда-то движущийся по своим делам какой-то танк.

Сегодня танки это дело немцев, а с ними, с немцами, не смотря на то, что они были освободителями Литвы от советской оккупации, все же лучше было бы не иметь дела!

Прошка сидел на башне со шлемофоном на голове. Он внимательно посматривал по сторонам, опасался, как бы им ни пропустить поворота к этой базе с горюче-смазочными материалами. Вдали показался дорожный указатель, за которым следовал поворот налево к базе. Сергей Мышенков лихо с ходу вписался в нужный поворот, но через сотню метров танк уперся в какие железные ворота, был вынужден остановиться. Пока КВ стоял у самых ворот, его двигатель работал на холостом ходу, Прошка залез на башню, та выпрямился во весь свой рост, через верх ворота пытался рассмотреть, что же происходит на территории этой базы горюче-смазочных материалов.

Ее территория в настоящей момент была абсолютно пуста, ни одной живой души там не было видно! Прошка слез с орудийной башни, принялся осматриваться кругом, чтобы найти хоть одну живую душу, которая могла бы отпереть эти ворота. Ему очень не хотелось поднимать ненужного шума, корпусом танка срывать ворота с петель.

— Чего, господа немцы, желают получить на базе в такое нерабочее время? Господин директор дома, а у него все ключи от базы.

Вдруг послышался голос человека, говоривший на смеси литовского и немецкого языка. Прошка посмотрел вниз через плечо, он увидел литовца среднего возраста и средней комплекции. Почему-то в глаза ему бросилось, мокрые и прилизанные волосы на голове этого полулысого литовца.

— А ты сам, кто ты такой будешь?

Спросил Прошка, спрыгивая с брони танка к литовцу, вспоминая о том, что на нем нет никакого личного оружия. Эта чертова беспечность, и вера в то, что за броней этого танка тебе ничего не угрожает, когда-нибудь доведет до греха, подумал парень!

— Господа немцы, а вы... — вы ведь пане красноармейцы?!

С глубоким ужасом в голосе и страшной гримасой на лице воскликнул литовец.

Он повернулся к Прошке задом, собираясь от них бежать. С большим трудом Прошке удалось в несколько прыжков догнать этого литовца, схватить его за шиворот. Одновременно он своим ментальным щупом прошелся по сознанию этого литовца. Через мгновение, он знал все, что хотел узнать от этого литовского полицейского. Этот литовский полицейский в будние дни сидел в сторожевой будке, охраняя городскую нефтеналивную базу. В кармане субботнего пиджачка у полицейского были документы, а также ключи на цепочке от ворот базы. Сегодня, оказывается, была суббота, вот полицейский и вышел из дома, чтобы немного прогуляться перед ужином и ночным сном. Увидел танк у ворот своей нефтеналивной базы, он решил помочь немцам-освободителям.

С танка соскочил Алексей Мальцев, который из-за постоянно действующего ментального канала, по которому между друзьями происходил постоянный обмен мыслями, был уже в курсе всего происходящего. Алешка подошел к Прошке с литовцем, забрал у него один из ключей и пошел открывать ворота базы.

База горюче-смазочных материалов была до упора забита бочками с бензином, керосином и соляркой. Бочки были аккуратнейшим образом рассортированы по литражу и содержимому и аккуратно расставлены в разных местах.

Прошка с трудом нашел веревку и ею крепко привязал полицейского к одному из столбов, а затем занялся поиском солярки. Но искать особо и не пришлось, вскоре он и Мальцев стояли у большого количества бочек с соляркой и задумчиво чесали свои затылки. Близок локоток, как говорится, а вот как его укусить, если все трехсотлитровые бочки стояли на земле, а их нужно было поднять почти на полуметровую высоту. Слава богу, что Мальцев оказался более догадливым человеком, чем Прохор. Он ради интереса проверил еще не разгруженный автомобильный прицеп, стоявший неподалеку. Прицеп оказался загружен восемью бочками чистейшей советской солярки.

Но и Прошка оказался не дураком!

Он попросил Мышенкова развернуть танк, чтобы кормой его подать к погрузочному столу. Взобрался на моторное отделение танка, там он открепил и сбросил на землю четыре пустых бочки, а на их место закатил четыре полных бочки, подключив их к топливной системе питания. Затем Сергей Мышенков свой танк развернул другим боком, чтобы принайтовить к кормовым буксирным крюкам танка автомобильный прицеп с бочками солярки.

Затем экипаж танка обошел территорию склада-базы. В этот момент у парней в голове билась одна только мысль о том, как бы эту "топливную драгоценность" не оставить в руках врага?! С помощью ветоши и бензина они в нескольких местах базы соорудили зажигательные фугасы. Неторопливой походкой вернулись к своему танку, двигатель которого все еще продолжал работать на холостом ходу.

— А что будем делать с этим литовским полицейским?

Вдруг поинтересовался Мальцев, все трое тотчас задумались над этим вопросом. На секунду парни представили себе, как этот литовец может гореть в огне, они поежились от одной только этой мысли. Алексей Мальцев предложил:

— А может быть, мы лучше его отпустим! Что он нам может сделать, мы ведь на тяжелом танке!

В молчании друзей, почувствовав, одобрение своим мыслям, Сергей направился к литовцу и, перочинным ножом перерезав его веревки, просто сказал литовцу:

— Уходи!

Мальцев дополнил мысль своего друга:

— И больше нам не попадайся! Если попадешься, то жалеть тогда уже не будем!

Полицейский сорвался с места, он стремглав помчался к раскрытым настежь воротам базы. Там он остановился, повернулся лицом к парням в красноармейской форме и так, чтобы только они слышали, тихо произнес:

— Ненавижу вас,... отомщу! Всю жизнь буду мстить! — Чтобы тут же скрыться за воротами.

Недоуменно пожав плечами, всякое в жизни может случиться, Мышенков и Мальцев полезли в танковые люки занимать свои места. А Прошка промчался по территории базы, спичками поджигая подготовленные зажигательные фугасы. Парни, приготавливая эти зажигательные фугасы, немного не рассчитали. Огонь, вспыхнувший на базе, сразу поднялся едва ли не до небес. Язык племени начал так быстро распространяться по территории базы, что пламя едва-едва не сожрало с потрохами их прицеп с бочками солярки. Снова выехав на Малиновую улицу, Сергей Мышенков свой КВ снова повернул налево и неторопливо по Вильнюсской лице направился к городским мостам.

А позади танка разгорался большой пожар на городской базе горюче-смазочных материалов.

Прошка снова удобно устроился на танковой орудийной башне, внимательно наблюдая за тем, что происходит по обеим сторонам улицы. До выезда на Вильнюсскую улицу оставалось метров триста, когда на Малиновую улицу начал поворачивать немецкий дозор из трех мотоциклов с колясками и турельными пулеметами на колясках. Дозорные спешили на пожар, поэтому не обратили внимания на то, что за танк им следует навстречу. Немцы полагали, что это следует их, немецкий танк.

Алексей Мальцев мгновенно оценил обстановку, длинной очередью из танкового пулемета он прошелся по немецким мотоциклистам. Экипаж первого мотоцикла сразу же погиб, мотоцикл докатился до забора. Он там остановился, упершись колесом в забор. Второй мотоцикл как-то сразу же вспыхнул ярким пламенем, видимо, пуля попала в топливный бак, загорелся бензин. Рулевой этого мотоцикла успел соскочить с сиденья и убежать, а пулеметчик поник головой. Он шевелился даже тогда, когда пламя начало лизать его лицо. Третий же мотоциклист проявил чудеса вождения, он сумел развернуться на таком малом пятачке, что этим удивил танкистов, чтобы тут же скрыться за поворотом на Вильнюсскую улицу.

Встречный бой вылился в одну пулеметную очередь, которая, по всей очевидности, была услышана жителями Пабраде. Улицы и дворы городка в мгновение ока опустели. Городок словно вымер, на его улицах не было видной ни единой души.

КВ дошел до поворота на Вильнюсскую улицу и, объезжая стороной горящий мотоцикл, повернул налево. Так же неторопливо, со скоростью, примерно, тридцать пять километров, танк почапал по направлению к мосту через реку Жеймяны. Через двадцать минут его движения, сзади танка и по его сторонам замелькали какие-то кавалеристы, которые прямо из седел принялись из винтовок палить по танку. А один кавалерист умудрился прямо из седла вести огонь из ручного пулемета по тяжелому советскому КВ.

Присмотревшись, Прошка, который из-за этого обстрела был вынужден спрыгнуть на свое командирское место в танковой башне. Оттуда он увидел, что это были конные литовские полицейские. Он нагнулся, чтобы вытащить старый, добрый МГ34, поставил его на башню и парой коротких очередей охладил пыл этих молодцов джигитов. Некоторое время еще продолжалось это непонятное и по сути дела бессмысленное преследование вражескими кавалеристами советского тяжелого танка. Но вот впереди по Вильнюсской улице показалась баррикада, сооружавшие ее, видимо, местные литовцы тоже начали разбегаться, когда увидели приближающийся танк. КВ уверенно разметал баррикаду и повернул направо по направлению одного из городских мостов.

В какой-то момент ИскИн Прошки отметил странное шевеление по левой стороне улицы от движения их танка.

Присмотревшись более внимательно, Прошкин увидел в полутора километрах немецкое штурмовое орудие StuG III, ИскИн тут же принялся бормотать о технических данных по вооружению этого штурмового орудия, поставленного на танковые шасси. Прошка и Мальцев поняли, что по штурмовому орудию лучше стрелять с 1000 метров, но и орудие Арт-штурма, так красноармейцы прозвали это штурмовое орудие немцев, становилось опасным с этой же дистанции. Сережка Мышенков чуть-чуть подкорректировал направление движение танка, теперь КВ двигался строго по направлению на Арт-штурм. Немцы теперь могли стрелять по КВ только в лобовую броню. Всем троим парням, членам экипажа КВ, показалось, что время сильно замедлило свой бег в этом первом для них танковом поединке. Минута проходила за минутой, расстояние между машинами медленно сокращалось.

У членов экипажа немецкого Арт-штурма первыми не выдержали нервы. Прошка хорошо видел, как ствол немецкого орудия полыхнул пламенем выстрела, тут же набатным колоколом прозвенела башня. Снаряд в 75 мм немецкого штурмового орудия не пробил лобовой брони советского КВ. Тут же последовал выстрел орудия КВ, нервы лейтенанта Мальцева также не выдержали напряжения боем, лейтенант чуть-чуть поспешил со своим ответным выстрелом. К тому же он совершенно не ожидал, что Арт-штурм сразу же после своего выстрела поменяет позицию. Немецкий экипаж это сделал, а советский 76 мм снаряд попал в литовский дом, перед забором которого до этого стояло немецкое штурмовое орудие. После взрыва в доме танкового снаряда, из дома послышали крики и вопли, на улицу начали выскакивать взрослые литовцы и их дети.

— Блин, — мысленно вздохнул Алексей Мальцев, — а я не ожидал, что промахнусь в свой первый выстрел по немецкому танку.

"Ц... и... н... к" снова послышалось в ушах танкистов касание немецким снарядом лобовой брони КВ. Это StuG III дал второй выстрел по КВ, лобовая броня которого снова выдержало прямое попадание снаряда немецкого штурмового орудия.

Артиллерийская дуэль продолжалась!

Правда, экипаж КВ, впервые участвуя в танковом бою, несколько запаздывал с ответными выстрелами из орудия и, почти не маневрируя, сближался с противником.

— Ну, блин, тогда держись, немецкая харя!

Мысленно пробормотал Лешка Мальцев, который снова прицеливался из своего орудия. Сейчас расстояние между противоборствующими танками сократилось до девятисот метров. В какой-то момент он нажал педаль выстрела, громыхнуло танковое орудие, над Арт-штурмом появился дымок.

— Попал!

Проревел Серега Мышенков, он тут же поддал ходу своему танку. Откинулись люки StuG III и на улицы полезли четыре фигуры в темной немецкой танковой форме. Мальцев, не задумываясь, выпустил по немецким танкистам длинную очередь из танкового пулемета. Когда они проезжали мимо пораженного немецкого штурмового орудия, то на земле рядом с горящим танком лежали два трупа, а два других немецких танкиста исчезли в неизвестном направлении. Алексей Мальцев развернул башню КВ и третий снаряд всадил прямо в моторное отделение StuG III, чтобы немцам уже не было бы чего восстанавливать в ремонтных мастерских.

Первый мост они пересекли в полном спокойствии, тут же взяли направления на Белоруссию. Но из-за низменной и болотистой местности были вынуждены придерживаться накатанной дороги, где их ожидал еще один небольшой сюрприз.

Оказывается, но это выяснится чуть позднее, когда КВ бежал из их ремонтных мастерских, то предусмотрительные немцы решили на всякий случай противотанковыми пушками перекрыть и это направление. За Пабраде разместился взвод 37 мм противотанковых пушек, которые были просто не в состоянии пробить броню КВ. Но Лешке Мальцеву в свою очередь пришлось изрядно помучиться, расстреливая по одному расчеты этих полковых пушек. Он потратил шесть снарядов, чтобы, наверняка, покончить с немецкими противотанковыми орудиями.

Снова шестьдесят километров ночного передвижения. В три часа сорок минут утра танк КВ приблизился к белорусскому селу Комарово.

Глава 6

1

Война далеко стороной обошла небольшую белорусскую деревушку под скромным названием Комарово, которая располагалась всего в тридцати километрах от границы с Литовской Советской Социалистической республикой. В начале войны основные бои с немцами прошли в районе Минска, Лиды, Гродно, Бреста, где-то в ста шестидесяти километрах от деревни, а здесь прошли одни только немецкие тыловые части. Жители Комарова помнили, как после прохода этих тыловых частей, повсюду вдруг появились новые волостные и уездные власти. В деревне же Комарово продолжал начальствовать бывший председатель колхоза, а также староста, которого, по его словам, назначили сами немцы.

Причем, если председатель колхоза, как был, так и остался горьким пьяницей, дураком и самодуром, но теперь он подчинялся старосте, поэтому не имел той безграничной власти, которой обладал в советской Белоруссии. Хотя он, по-прежнему, каждый день выгонял людей, подобно рабов, на поденные колхозные работы, особо не озабочиваясь об оплате их работы. Новый же староста оказался умным стариком начальником. Раньше этот староста не проживал в Комарово, но в случае необходимости он за жителей теперь уже своей деревушки становился горой. Причем, это доказал делом, почему сельчане ему поверили и доверились, шли к нему со своими трудностями.

Однажды волостная полиция решила для какой-то там профилактики навести порядок в Комарово, расстреляв для порядка, двух — трех ее жителей, якобы, бывших коммунистов и подпольщиков. Две роты полиции прибыли. Одна пошла в окружение деревни, а другая начала шамонать по колхозно-крестьянским дворам искать подпольщиков и бывших коммунистов. Первыми начали страдать сельские девчонки, которых без их согласия пытались затащить на сеновалы. За девчонок вступились их парни, у которых оружия не было, но они имели кулаки. Одним словом, атмосфера в этой сонной деревушке внезапно накалилась. Вот-вот должны были последовать первые выстрелы, а затем начаться всеобщее побоище.

Тогда дед Денис, так звали местного старосту, вышел навстречу полицейским. От их командира он потребовал какую-то бумагу, объясняющую ими творимый произвол. Командир батальона волостной полиции, бывший капитан Красной Армии Мишка Копытин, долго орал и потрясал руками перед носом деда Дениса. За два месяца немецкой власти он уже привык к своим бесконтрольным действиям, к своей беспредельной власти над волостным народом. А тут какой-то дед объявился и от него потребовал объяснения своему произволу?! Казалось еще немного, Мишка Копытин выхватит свой наган из кобуры и расстреляет этого деда. Но тут дед Денис достал из внутреннего кармана своего френча какую-то бумажку, ткнул ею в морду бывшему красноармейскому капитану, тот аж этой мордою позеленел от всего прочитанного на этой бумаге.

Тут дед Денис тихо и спокойно ему говорит:

— Убирайся отсюда, байстрюк! Никогда больше в моей деревне не показывайся! Если еще раз меня заставишь так нервничать, то я тебя и твоих полицейских так уделаю, что вас родная мать не узнает!

Хотя Мишка Копытин к этому не привык, но он этого старосту послушался. Уж очень большие люди, не по волостным меркам, этого деда Дениса поддерживали. Поэтому от греха подальше этот волостной полицейский начальник собрал своих "расшалившихся" полицейских, чтобы с ними вместе исчезнуть с глаз этого грозного старика. С того случая авторитет деда Дениса поднялся на такую высоту, что святой нимб над его лысиной можно было бы вешать!

К тому же сельский народ единодушно решил, обсуждая различные решения своего старосты, что этот дед Денис был действительно справедливым начальником!

Сегодняшний день был понедельником, 10-го августа 1941 года, обыкновенным рабочим днем крестьян колхозников. Бабка Матрена, в прошлом году она похоронила своего старика, с которым прожила жизнь, после его смерти страшно не любила надолго оставаться одной в своем доме, суматошно собиралась на колхозную работу. Утром в составе колхозной бригады она должна была собирать клубнику для раненых немцев, которые лечились в белорусских госпиталях. Проработала весь день, пообедала тут же в поле снедью, которую взяла с собой, завязав ее в узелок, вместе со всеми женщинами бригады. Обсудив некоторые сельские проблемы, члены бригады разошлись по своим местам, продолжив сбор ягоды.

После работы бабка Матрена попробовала уговорить Настеньку, молодую и говорливую девушку соседку, не успевшую вовремя эвакуироваться, составить ей вечерком компанию, вместе попить чайку из самовара. Тогда они могли бы за чашкой чая потрепаться о своих бабьих проблемах. Возможно, стопочку другую пропустить чистейшего первача, который Матрена научилась варить из картофеля. Но Настеньке, видимо, было совершенно неинтересно сидеть, чаевничать время без толку проводить со старухой! Когда на селе было столько подрастающих, перспективных для замужества парней, что девчонка отказалась, сказавши Матрене, что сегодня вечером она будет сильно занята. Матрена в ответ этой вострушке девчонке только грустно улыбнулась, она сама когда-то была молодой, поэтому не понаслышке знала о том, как ценны эти длиннорукие и хваткие парни!

Когда бабка Матрена вернулась домой с колхозной работы, то она тут же завертелась, закружилась по дому, убираясь, стирая, время от времени пропуская для бодрости малюсенькие стопочки своего самогона. С каждой такой стопочкой у старухи повышалось настроение, дела спорились в ее руках. Одним словом, в такие моменты Матрена хорошо себя чувствовала, какие-либо мысли ее особо не беспокоили, не бередили ее душу. Бабка даже начала мурлыкать себе под нос какой-то веселенький мотивчик, чрезвычайно популярный в дни ее молодости.

В этот момент к ней с вопросом обратился мужской голос:

— Гражданка, а вы не могли бы подсказать, где я сейчас нахожусь?

Бабка Матрена оглянулась, внимательно осмотрела свою горницу, мужчины в ее доме, после похорон мужа, примерно год уже не было. Бабка на всякий случай еще обошла, еще раз осмотрела каждый угол горницы, затем истово перекрестилась на образа в красном углу избы. Затем бабулька тихонечко отошла в дальний угол своей избы, где три раза сплюнула через левое плечо, отгоняя от себя и от своего родного дома всякую чертовщину! Выполнив ритуал изгнания нечистой силы, она облегченно вздохнула, решив, что слегка перебрала первача, отчего ей начали мерещиться всякие мужские голоса. Матрена совсем уж собралась начать замешивать тесто для пирога, как снова услышала же самый мужской голос?

— Извините, а как вас зовут, товарищ гражданка?

Бабка Матрена от новой неожиданности, чуть ли не подпрыгнула до потолка, но быстро взяла себя в руки. После чего она заново произвела самую тщательную разведку обыск своего дома! Даже прошлась парой кругов по двору и вокруг дома, косо поглядывая на криво уложенную поленницу дров на зиму. Мужика в доме вот уже год не было, поэтому поленница у бабки Матрены получилась несколько кривоватой. Дом, двор были пустыми, кроме нее, ни одного человека на подворье не было видно, да никого и быть не могло. Но на всякий случай бабка все же произнесла:

— Бабкой Матреной меня деревенский народ меня кличет. Родилась и всю жизнь прожила в этой деревне Комарово.

Спасибо, — тут послышалось в ответ, — а немцев у вас в деревне нет?

Нервы старой Матрены этого вопроса уже выдержали, они сдали от такой душевной нервотрепки. Бабка по-простому, матерно, в полную силу своего голоса высказалась по поводу того, что сейчас с нею происходило.

В ответ же послышалось веселое, здоровое ржание трех молодых мужских голосов!

Бабка Матрена, словно юла, крутанулась вокруг себя в поисках источников этих мужских голосов. Но ее двор и дом был, по-прежнему, были пусты. На деревенской улице рядом с ее домом не было видно ни одного человека. Старая Матрена уже начала подумывать о том, что пить первач в одиночку, плохая привычка, от нее надо быстро избавляться! Вот она и допилась, с ней начались потусторонние глюки, она начала сходить с ума от белой горячки!

— Ну, что вы, уважаемая Матрена Александровна, мы не позволим, чтобы вы в одиночестве сошли бы с ума от пьянства! Если вы не против нашего присутствия, то мы хотели к вам присоединимся, чтобы вместе с вами, уважаемая Матрена Александровна, распить бутылочку самогона! Может быть, вы заодно нас покормите?! В последнюю неделю нам приходилось питаться только всухомятку, солдатскими пайками немецкой армии! Эти же пайки, мы должны вам, открыто, признаться, Матрена Александровна, для русского желудка совершенно не еда!

С этими словами распахнулась дверь чулана, в горницу прошли три молодых красноармейца, до зубов вооруженные пулеметами. От такой неожиданности слегка прихватило старушечье сердце, бабка Матрена присела на табурет, ртом хватая воздух, которого почему-то стало так мало в горнице. К ней подошли эти веселые, ужасно симпатичные парни, которые начали вежливо кланяться и бабуси по-очереди представляться.

— Матрена Александровна, позвольте представиться, лейтенант Красной Армии Алексей Мальцев, стрелок-наводчик экипажа. — Первый парень церемонно поклонился, чтобы поцеловать ручку, поцеловать руку ей простой белорусской деревенской бабе.

— Младший лейтенант Сергей Мышенков, механик-водитель танка. — Представился второй парень.

Он так же учтиво, с каким-то офицерским изяществом склонил свою с прямым пробором в волосах голову! В этот момент неведомая сила приподняла Матрену с табурета на ноги, она церемонно в пояс, по-деревенски, откланялась этому младшему лейтенанту. А эти парни сразу же заметили, как изменилась их бабка Матрена! Сейчас перед ними стояла не занюханная деревенская баба, а пожилая, вежливая и тактичная интеллигентная женщина. В Матрене вдруг проявилась настоящая воспитанность русской дамы.

Последним к Матрене Александровне подошел голубоглазый парень, который запросто протянул для рукопожатия руку, посмотрел ей в глаза, спокойным голосом произнес:

— Рядовой танкист Прохор Ломакин из будущего, командир тяжелого танка КВ. Мы на танке прорываемся к своим через фронт. Вы нас, Матрена Александровна извините за глупые шутки. Оказывается вы, как и мы, прирожденная телепатка, может передавать мысли на расстоянии. Вот мы немного похулиганили, поговорив с вами на ментальном уровне. Вы уж нас извините за эти глупые, детские шутки?!

Бабка Матрена мало чего поняла из слов этого умного парня. Какая она там, к черту, телепатка?! Да она простая, обыкновенная белорусская баба, да и только! Но сейчас ей совершенно не хотелось спорить с этими замечательными, и такими молоденькими мальчиками! Поэтому, ни слова не говоря, Матрена подошла к этому голубоглазому парню, поцеловала его в лоб, и сказала:

— Как же я могу сердиться на вас, ребята, вы мои дорогие! Вы же только что мне подарили новую жизнь, новую веру! Немного подождите, я кое-что соберу на стол, тогда сможете поужинать...

Бабка Матрена тут же засуетилась, словно вихрь в поле, заметалась по горнице, на скорую руку собирая хоть что-нибудь поесть этим замечательным парням. Одно уж то, что они при оружии, не сдались на милость этой поганой немчуре, наполняла старуху счастьем и радостью. Как-то незаметно обыкновенный крестьянский стол начал приобретать черты пиршественного царского стола.

— Нет уж, нет уж! Позвольте нам самим заняться приготовлением ужина. — Вдруг вскочил на ноги Алексей Мальцев. — Мы же с вами, как телепаты, теперь составляем единое целое! Поэтому хорошо знаем о том, где и какие продукты у вас лежат, хранятся, что из них можно тащить на стол! Пока мы с Серегой будем заниматься ужином, вы, Матрена Александровна, с нашим Прошей переговорите о том, могли бы наш танк в вашем селе отремонтировать! А может нам за Настенькой сбегать, ее тоже пригласить к ужину?! Она теперь ведь не откажется вместе с нами поужинать?!

Но увидев серьезный взгляд Прошки, тут же спохватился и перед ним повинился:

— Прош, ну, я же пошутил! Что ж теперь нам и с людьми пошутить нельзя?!

Уединившись в красном углу избы с Прохором Владимировичем, Матрена Александровна внимательно вслушивалась в его мыслеречь. Она хорошо слышала каждое его слово, прекрасно разбиралась и понимала смысл этой мыслеречи. Так Матрена узнала о тяжелом танке КВ, его ремонте в немецком плену. О бегстве красноармейских танкистов вместе с этим танком из немецкого плена. Бабка Матрена слушала Прохора, вместе с ним сопереживая приключения танкистов на вражеской территории, как танк вырвался из Литвы и прорвался в Белоруссию. Свою мыслеречь Прохор заключил мыслеобразами о необходимости профилактического осмотра, ремонта ходовой части танка КВ. Этот ремонт нужно было бы провести в Комарово, чтобы КВ смог бы пройти несколько сотен километров, своим ходом добраться до линии фронта, пробиться к своим.

Выслушав рассказ голубоглазого Проши, Матрена Александровна сказала, мыслеречью, разумеется, что она сейчас едва ли может дать ответ на его вопрос. МТС, обслуживавшее их село, территориально расположено в соседнем селе, но там имеется полицейский гарнизон. В Комарово же имеется отличная колхозная кузня, в которой кузнецами и молотобойцами работают братья Кувалдины. Их семейство уже испокон веков занимается кузнечным ремеслом, немало в этом деле преуспело. Но Кувалдины вряд ли станут даже разговаривать с кем-либо с не из деревенских людей. Тем более, если речь пойдет о выполнении какого-либо заказа со стороны, если не будет на то, согласия нового старосты деревни, деда Дениса. В этом вопросе Матрена Александровна проявила и высказала мудрую мысль о том, что ремонт танка может сказаться на судьбе всей деревни, поэтому этот вопрос в обязательном порядке нужно согласовать со старостой, дедом Денисом!

— Так, давайте, Матрена Александровна, попытаемся этот вопрос решить сегодня же вечером. Пригласи старосту к себе поужинать, а мы с ним ту же за столом и переговорим! Этот вопрос решим за столом!

— Проша, но мне, как одинокой старухе, как-то неудобно в столь позднее время идти, и звать к себе в дом этого чужого мужчину?!

— Да, вы, Матрена Александровна, к нему и не ходите, а пошлите мысленный зов! Он, наверняка, и придет! Мне почему-то кажется, что ваш деревенский старосты, как и сами вы, скрытый телепат!

Женщины и магия не разделимы! Женщина, которая когда-то была бабкой Матреной, а стала Матреной Александровной слегка напряглась, зажмурила глаза. Когда она приподняла веки, то просто сказала Прохору:

— Зов послан! Дед Денис подтвердил его получение! Обещал скоро быть!

К этому времени стол для ужина был собран! Сейчас он представлял собой настоящий пиршественный стол в царском дворце. На нем были горы курятины, яиц, свежих и малосольных огурцов, — всего того, что хранилось в холодном подполе дома Матрены Александровны. Великолепная четверка расселась за столом.

В этот момент проскрипела отворяющаяся входная дверь избы, на ее пороге выросла дородная фигура деревенского старосты, деда Дениса. Он был велик ростом, дороден телосложением, но вся его фигура была ладно скроена. Даже под рубашкой толстовкой просматривалась мощная фигура бойца-поединщика. Матрена Александровна сидела за столом и по-женски царственно посмотрела на вошедшего в избу старосту. В тот момент он подумала о том, откуда в ней вдруг появилась подобная манера поведения, такие несколько нескромные женские мысли?

— От нас, вестимо! — Тут же этот факт нескромно прокомментировал Сергей Мышенков. — Вполне приличные и достойные женские мысли, Матрена Александровна.

На него тут же цыкнул Прохор, Сергей моментально примолк. Сидящая за столом четверка с огромным вниманием, но, молча, посматривали на подошедшего к столу деревенского старосту.

— Ты звала меня, Матрена... Александровна, так я пришел на твой зов! — Послышался густой бас деда Дениса, немного погодя он добавил. — Никто не знал об этой моей сокровенной тайне! А ты вдруг узнала, сразу же позвала к себе! Что случилось, Матрена Александровна? Что это за люди сидят рядом с тобой за столом?

Староста стоял, внимательно всматривался в лица молодых красноармейцев, сидевших за столом. На какой-то момент его глаза посмотрели в ту сторону, где стояли прислоненные к стене три немецких пулемета МГ34 с уже вставленными в затворы пулеметными лентами. Затем дед Денис ожил, еще ближе подошел к столу, неожиданно для всех вытянулся во фрунт и отрапортовал:

— Лейб-гвардии капитан Гнилович, Денис Александрович. До 1924 года воевал против большевиков, шестнадцать лет провел в энкеведешных лагерях. Год на свободе, большевиков и немцев, по-прежнему, ненавижу. Вижу, что у вас есть вопросы для обсуждения со мной? Я к вашим услугам, господа товарищи.

2

Все время Прошке не давало покоя слишком большой расход танком КВ солярки. В результате этого его любимый тяжелый танк КВ из боевой машины был превращен в тягловую лошадь с телегой солярки на прицепе.

На следующее утро после совещания с дедом Денисом, проведенного ночью в доме Матрены Александровны, они на своем тяжелом танке въезжали в деревню Комарово, то их встречать вышли все деревенские жители. Сельчане, и стар, и млад, стояли и смотрели, как в их деревню по единственной деревенской улице осторожно вползала сцепка из тяжелого танка и громоздкого автомобильного прицепа. Это деревенская улица для КВ с прицепом была слишком узкой! Сереге Мышенкову пришлось проявлять невероятную изворотливость, что проводить свою боевую машину, которая по своим размерам была больше любой деревенской избы, и при этом не задеть и не снести с лица земли какую-либо деревенскую хибару.

Братья Кувалдины широко распахнули ворота своей кузницы, Сереге с филигранной точностью удалось с первого раза танк с прицепом завести во двор, заглушить его двигатель. Ворота кузницы начали закрываться, братья Кувалдины взашей начали гнать со двора всех любопытных, своих соседей и сельчан с других концов деревни. Когда двор был очищен от сельчан, то оба брата-кузнеца Агафон и Тимофей Кувалдины, молча, вопросительно посмотрели на Прошку. Тот так же, молча, достал свой планшетник, чтобы этим братьям наглядно проиллюстрировать свои мысли по ремонту ходовой части танка. Братья внимательно выслушали Прохора, которого почему-то стали величать Прохором Владимировичем. Они подолгу рассматривали хитрые схемы ходовых частей различных танков, которые имелись в планшетнике Ай-под. Затем они несколько оживились, начали заскорузлыми пальцами кузнецов водить по схемам, употребляя только им понятные техническо-кузнечные выражения и термины. Перемежая эти сложные технические термины, выражениями народного языка, понятные одним только матерям.

Затем Агафон и Тимофей синхронно посмотрели на Прохора Владимировича и ему сказали, что он может быть свободен, что он им больше не нужен! Что они в технических схемах и деталях разобрались, а вот эту хе-вину, в этом месте братья кузнецы уважительно кивнули головой в сторону танка КВ, разберут к вечеру. Тогда Прохор Владимирович может прийти к ним на двор, посмотреть, что они в этой ходовой части обнаружат. После чего он может их проконсультировать, а они дальше займутся ремонтом этого танка. Несколько озадаченный такой упрошенной постановкой вопроса ремонта сложной техники, Прошка начал было говорить о том, что у него много свободного времени! Что он не хочет покидать кузницы, хочет остаться здесь, понаблюдать за работой братьев!

На что тут же получил резкую отповедь одного из братьев, Агафона:

— Прохор Владимирович, мы же вам сказали, что ожидаем вашего возвращения в кузницу к восьми — девяти часам вечера! Вам нечего путаться у нас под ногами, мешать нашей работе! Мы имеем некоторые свои секреты кузнечного ремесла, не хотим их разглашать. Так, что мы уважительно просим вас покинуть наш двор! Если будешь ерепениться, то мы с Тимофеем попросту вышвырнем вас со двора, тогда вы потеряете лицо перед всей нашей деревней!

Пришлось Прошке разворачиваться кругом, понурив голову, идти к воротам, а ему в зад прилетел несколько нагловатый совет:

— Прохор Владимирович, вы тут энту книжицу свою со схемами оставьте, она нам понадобиться. Наш младший братец, Мишка, придет, он в ней быстро разберется!

От нечего делать, пристыженный Прошка побрел к дому Матрены Александровны. Она сегодня собирала какую-то очередную колхозную ягоду на дальнем поле. Калитка оказалась заперта, тогда своим ножом он поддел щеколду засова, открыл калитку и прошел во двор. Дом Матрены Александровны превратился в их штаб-квартиру, по-прежнему, оставаясь и жилым помещением. Прошка лениво взобрался на сеновал, где, немного повалявшись на сене, незаметно для себя заснул. Видимо, на его нервах сказалась нервотрепка всех прошедших дней. На свежем сене парень проспал, не просыпаясь, до шести часов вечера. Прошка спал так, что не слышал того, как с колхозного поля вернулась Матрена Александровна! Как она собирала обед его друзьям! Прошка продолжал крепко, когда вернулись с рыбалки Лешка Мальцев и Серега Мышенков. Он не проснулся и в тот момент, когда его ноздри щекотал аромат вкусного борща, который его друзья уминали в громадным аппетитом!

Из-за того, что парни расположились на постой в ее избе, Матрена Александровна превратилась в настоящую героиню всего Комарова Сельчане только и говорили о танкистах, о ремонте их танка кузнецами Кувалдиными! Деревенские девчонки к обеду на стол Матрены Александровны натащили всякой деревенской всячины. Всеми правдами и неправдами они настырно лезли в к это пожилой женщине, чтобы ей помогать в готовке обеда и всяких разных перекусов. Ведь, мужской организм, по мнению этих девчонок, постоянно развивается, постоянно хочет есть. Поэтому они самоотреченно были готовы заниматься готовкой с утра до вечера, но чтобы не покидать компании этих трех молодых красноармейцев.

Матрена Александровна не гнала девчонок прочь, так как по своему опыту знала, какая это великая сила, наличие в доме молодого и неженатого мужчины. Заходя в горницы все девчонки тут же интересовались тем, а куда это запропал голубоглазый Прошенька? Матрена, Серега и Алешка хорошо знали о том, что их Прошка отсыпается на сеновале, но с великой таинственностью говорили о том, что этот парень по горло занят работает, при этом они не уточняли, какой и где Прошка работает.

Обед без Прошки прошел в шутках, прибаутках! При полном веселье и при таком великом стечении народа, что в горнице не было свободного места, где мог бы разместиться человек, или незамужняя деревенская девчонка! На нем отсутствовал староста, дед Денис. По словам Матрены Александровны, староста уехал в волость, по каким-то своим срочным должностным делам. Пообедав заодно с парнями девчонки остались после обеда. Они помогли Матрене Александровне убрать посуду со стола, всю ее перемыть, а затем сели за стол, чтобы послушать рассказы ребят о своих боевых подвигах, совершенных в соседней Литве.

Прохор проснулся в шесть часов вечера, он прямо у колодца вылил на себя ведро холодной воды, выпросил у Матрены Александровне и тут же выпил кружку молока, заев его большим ломтем серого хлеба. Пока он занимался этими своими делами, то обратил внимание на то, как симпатичная девчонка по имени Настенька обихаживает Алешку Мальцева, ни на шаг от него не отходит. То в свою очередь глаз с этой девчонки не сводит! В этот момент внутри Прошки появилось щемящее чувство, предчувствие о том, что в этой деревне в его экипаже произойдут некоторые изменения. Силой воли Прошка это предчувствие загнал глубоко в себя внутрь. Вытерев пушок волос под носом и подбородок от молока, он отправился на подворье к братьям Кувалдиным немного ранее положенного времени!

Агафон и Тимофей, видимо, работали без перерыва на обед, только сейчас они сели за стол, накрытый прямо в кузне, а домой не пошли. Рядом со столом стояли, внимательно следили за тем, как оба брата степенно уминали первое и второе, две красивые, по-деревенски дородные женщины. Увидев входящего в кузницу Прохора, старший брат Агафон приветливо ему кивнул, словно они первый раз сегодня встретились, предложив Прошке присоединиться к их столу.

— Благодарствую за приглашение, но я только что пообедал! Вы не будете против того, чтобы я осмотрел бы ходовую часть танка?

— Да чего уж тут! Иди и смотри во двор! — Молвил Агафон, а Тимофей кивнул головой.

Прохор, вероятно, целый час в полном одиночестве провел во дворе. Он ходил кругом своего танка, осматривал его двигатель, развороченную ходовую часть танка. С каждой минутой этого осмотра его настроение только ухудшалось, когда он видел, в каком отвратительном состоянии находились отдельные детали подвески ходовой части танка. Если двигатель еще мог некоторое время потянуть, поработать, то торсионы, катки и рессоры ходовой части уже ни к черту не годились.

Но, если уж честно самому себе признаваться, то сейчас следовало бы откровенно сказать о том, что Прошка, в принципе, ожидал увидеть гораздо худшую картину. Прошка сидел на корточках, рассматривая ходовую часть, размышляя при этом, как вовремя они оказались в этой деревне?! Еще один переход, его КВ намертво бы встал в пути. В походных условиях его не смогла бы оживить никакая магическая сила, никакой кузнечный мастер! Его танк КВ явно не годился для таких дальних, самостоятельных переходов, которые он совершал по Литве, а сейчас ему еще предстояло совершить еще большие переходы по территории Белоруссии.

Прошка хорошо понимал, что в условиях деревенской кузницы ремонт его танка так же окажется не очень-то качественным! Можно будет, разумеется, заменить отдельные детали танковой подвески с тем, чтобы повысить живучесть танка, увеличить дальность его пробега. Кое-что он и сам, своей магией, сможет сделать для этого танка, но и тогда никто не может дать стопроцентной гарантии в том, что их КВ дойдет до линии фронта, ее пересечет!

Прошка глазами поискал свой планшетник Ай-под, чтобы в нем посмотреть, себе напомнить о том, как устроены амортизационные катки танка Т-100, с которым он так хорошо пообщался в своей прошлой жизни. Какая человеческая фигура, словно угадав значение его взгляда, протянув ему планшетник. Быстрыми движениями пальцев он перелистал страницы планшетника, разыскивая нужную ему схему. Начал ее внимательно рассматривать. Высокая живучесть подвески Т-100 обеспечивалась прочностью, износоустойчивостью деталей самой подвески. Их практически неуязвимостью на поле боя! Увеличением энергоемкости, потенциальной энергией самой танковой подвески.

Рядом с танком появился Агафон Кувалдин, который тут же негромко и вежливо пробасил:

— Прохор Владимирович, вы нам предлагайте все, что посчитаете нужным сделать для того, чтобы ваш танк пробегал хотя бы шесть месяцев или год без ремонта ходовой части. Вон, наш меньшой братец, Мишка, предлагает некоторые детали танковой подвески отливать из специальной стали, которую мы можем сами сварить сталь, а детали из нее на своем токарном станке выточить тоже сумеем. Вы только нам скажите, что нужно сделать, тогда мы этим делом и займемся!

Прошка показал Агафону из планшетника схему устройства подвески танка Т-100, с подробным перечислением всех деталей подвески, марок стали, из которой изготавливались эти детали.

— Агафон Петрович, вы можете все это сделать в условиях своей кузницы?

— Возможно и да, но кое-что в этой схеме я не совсем понимаю! Здесь упоминается название сталь, но не дается формула варки этой стали. Подожди, Прохор Владимирович, сейчас Мишка быстро с этим разберется. Он ваш планшетник, как букварь читает! Мишка, подь сюда и посмотри, что это такое? Можем ли мы такую сталь своей кузне отлить?

Из толпы подмастерьев выдвинулась ладная фигура восемнадцатилетнего парня. Он подошел к ним, склонился, внимательно всматриваясь в страницу Ай-пода со схемой. Затем этот парень планшетник решительно забрал в свои руки, начал его быстро перелистывать. Через мгновение он остановился на какой-то странице, что-то на ней прочитал, затем планшетник передал Агафону, сказав:

— Говорил же я вам обоим, как следовало бы ремонтировать ту хрень. А вы мне в ответ, что такого не может быть, таких танков не бывает! А вот, нате, вам и танк, которого не может быть. Вот вам и подвески, как их ремонтировать надо! На этой же странице приводятся формулы тех сталей, которые идут на изготовление различных деталей танковой подвески.

Пока братец Мишка, находясь в ударе, громил своих взрослых братьев кузнецов за проявленное небрежение к науке будущего, к незнанию формул лицензионных сталей и присадок к ним. Прошка воспользовался случаем и поинтересовался у Михаила Петровича Кувалдина, как в их условиях можно было бы добиться серьезного облегчения веса КВ? Тот раскрыл, было, рот, чтобы сразу же отвечать, но тут же его закрыл, задумался, а затем сказал:

— Это же, Прохор Владимирович, дело не простое! Его нужно сначала хорошенько обдумать! Предлагаю вам поступить следующим образом, чтобы времени даром не терять, мои братья ремонтом ходовой части танка займутся, я им буду в этом помогать. Одновременно начну и над этой новой проблемой подумать!

В эту ночь братья Кувалдины, видимо, решили не ложиться спать, после ужина, разговора с Прохором они вернулись к своим кузнечным горнам и мехам, чтобы заняться варкой различных сталей. Они и в этот раз потребовали от Прохора, чтобы он не мешался им заниматься делом, что он их покинул! А сами заперлись на ночь в кузне, даже жен с поздним ужином отказались принимать.

Прошка не послушался братье кузнецом, не покинул двора деревенской кузницы, а занялся ремонтом танкового двигателя, который всего несколько дней тому назад ремонтировал мастер наставник, немецкий капитан Гюнтер Винтер. Очевидно, ремонт оказался не совсем некачественным?! Их любимец во время переходов жрал немыслимое количество солярки, из-за чего танковое топливо им приходилось возить бочками в автомобильном прицепе.

Прошка впал в транс, как его учила бабка Евдокия Андреевна, чтобы начать свое виртуальное путешествие по камерам внутреннего сгорания, цилиндрам и поршневым группам танкового двигателя. Первым делом он посредством напыления попытался снизить люфт-зазор между поверхностями трущихся деталей, тем самым повысить качество обработки работающих поверхностей отдельных деталей танкового двигателя. В двигателе сразу же повысилось сжатие до 17 — 18 единиц, но тут же появилась угроза поломки различных деталей, по причине их изготовления из некачественного металла. К сожалению, Прошка не был великим магом технологом или техническим специалистом по металлам, он оказался не в силах внести какое-либо изменение во внутреннюю структура того или иного металла, из которого изготавливались нужные детали. Даже магия не смогла ему помочь в этом деле! Все, что ему удалось добиться, так это на несколько миллиметров повысить прочность внешнего слоя металла этих деталей.

Прошка вылез из моторного отделения танка под самое утро следующего дня, усталым, разбитым человеком с сильной головной болью. Первое время ноги его не держали, поэтому парень сел на землю у танка, спиной опершись на один из его катков. В тот момент рядом с танком крутился Михаил Кувалдин, который, увидев его, подбежал и первым делом, протянув ему планшетник, сказал, что у братьев все на мази. Они во всем разобрались, сейчас заканчивают отливку деталей для ходовой части танка. После короткого сна братья начнут сборку самой ходовой части. Завтра к часам к двум — трем пополудни КВ будет готов отправиться в путь. По его расчетам танк будет способен без какой-либо профилактики пройти до пяти тысяч километров. Эта новость приятно порадовала Прошку, теперь ему оставалось проверить, как он сумел подремонтировать двигатель танка КВ. Но эту проверку можно было провести во время следующего их перехода к фронту.

В этот момент к ним подошла Матрена Александровна, женщина выглядела очень рассерженной! Прямо на людях, которые в тот момент шатались по двору деревенской кузницы, она напомнила Прошке о том, чтобы он не ужинал, ни завтракал, поэтому она предложила парню отложить на время дела и идти домой завтракать, который уже давно стоит на столе, остывает.

— Матрена Александровна, можно мне позавтракать вместе с Михаилом Кувалдиным? У меня с ним идет интересный разговор, который мне не хотелось бы прерывать!

— Да бог с ним, с Мишкой-то! Конечно, ты можешь и с ним вместе позавтракать! Он паренек хороший и тихий! Совсем не пьет, в отличии от старшего брата Агафон, который удержу с самогоном не знает!

Вечером этого дня в деревню вернулся дед Денис. Он тут же устроил развернутое совещание в доме Матрены Александровны, на который были приглашены все танкисты и уважаемые люди деревни Комарово.

3

Благодаря усилиям старосты, деда Дениса, в Комарово ни немцы, ни полицейские старались особо не заглядывать, словно сегодня не было войны. Все дни пребывания танкистов в этой деревушке прошли спокойными. Может быть, именно по этой причине Прошка решил следующий переход пройти по земле Белоруссии совершить в светлое время дня.

Он проштудировал всю имевшуюся у него и у деревенских людей информацию по Белоруссии, чтобы решить, куда именно их экипажу следует отправляться. После этих консультаций, конечным пунктом первого перехода в Белоруссии он сделал город Молодечно, что находился под Минском. Расстояние от деревни Комарово до этого небольшого белорусского городка составляло 85 километров. Таким образом, по километражу этот переход становился самым дальним, если его сравнивать с переходами по литовской земле. Прошка поступил так в основном потому, что хотел в ходе этого перехода проверить и оценить качество ремонта его танка, сделанного братьями кузнецами Кувалдиными деревни Комарово. Прошке очень хотелось узнать, каким стал их тяжелый танк КВ, который получил новую ходовую часть, а его двигатель был отремонтирован.

Сегодня в три часа пополудни, когда братья Кувалдины заново собрали ходовую часть танка, механик-водитель Сергей Мышенков стартером запустил танковый двигатель. После того, как на всю деревню громко протарахтел стартер танкового двигателя, вдруг наступила какая-то странная тишина. В этой тишине хорошо прослушивался щебет птиц, резкие порывы ветра, а также какой-то непонятный и непривычный шелест.

— Серега, что случилось? Почему двигатель не заводится? Давай, мы его заново разберем, посмотрим, почему он не заводится? Что с ним такое случилось? — Засуетился вдруг Алексей Мальцев.

Он даже начал заворачивать отвороты рукава своей гимнастерки, явно собираясь залезать в моторное отделение танка. Видимо, Настья, которая ни на шаг теперь не отходила от этого парня, которая уже его считала своим суженым. Она хотела этому Алешке вскружить голову, получилось же так, что у них обоих кружились головы друг от друга!

Из люка отделения механика-водителя вдруг вынырнуло улыбающееся лицо Сергея Мышенкова, который громким и довольным голосом едва ли не на всю деревню произнес:

— Что случилось, что случилось! Да, ничего, Лешка, не случилось! Двигатель танка работает, только шума его ты не слышишь! Он работает очень тихо, поэтому ты, Лешка, его и не слышишь!

И тогда все деревенские жители услышали тихий шум работающего танкового двигателя, его шелест был наполнен мощью лошадиных сил, готового к прыжку на злейшего врага хищника. Мужики степенно подходили к Агафону и Тимофею Кувалдиным, кланялись им в пояс. Таким старинным образом они выказывали свою признательность их кузнечному мастерству. Только умелые мастера могут вручную поставить на ноги такую махину, как этот тяжелый советский танк КВ.

Сейчас же КВ двигался вдоль берега озера Свирь, вытянувшегося с юга на север, по направлению к столице белорусской республики Минск. Под Молодечно они решили заночевать, затем обойти Минск, выйти к Борисову, а там уже они будут окончательно решать в каком направлении им следует далее следовать к линии фронта. Идти по направлению к Москве, или идти по направлению к Ленинграду. Маршрут до Борисова им предложил староста дед Денис. До встречи с ними староста где-то пропадал почти целые сутки. Когда же он вернулся в деревню, то его с трудом можно было вообще узнать. Волосы на его голове подернулись еще большей сединой, а в глазах появилась какая-то отчаянная решимость.

Прошка аж остолбенел, когда в первых словах дед решительно заявил, что некий "Матрос" принял решение о том, что лейтенант войск НКВД Алексей Мальцев должен покинуть экипаж этого танка. Алексей Мальцев должен был остаться в Комарово. Приступить к организации партизанского отряда. Прошка еще больше удивился, когда их Алешка поднялся на ноги, а затем тихо сказал, что он подчиняется приказу какого-то генерала майора. А как обрадовалось Настья, это было трудно описать словами! Девчонка тут же перестала улыбаться, из простой девчонки она на глазах присутствующих на совещании односельчан превратилась в молодую женщину Анастасию с плавными и грациозными движениями.

Понимая, что исправить создавшуюся ситуацию он не может, приказы вышестоящих командиров не обсуждаются, Прошка поднялся на ноги. Он так же решительно, как и дед Денис, объявил о том, что в армию призывается военнообязанный младший Михаил Кувалдин. Дед Денис пожал плечами и поинтересовался тем, а что его семья скажет по этому поводу. Дальше обсуждались различные вопросы. Обсуждения еще продолжались, а семья Кувалдиных в полном составе уже собралась перед домом Матрены Александровны.

К ней вышел Прохор Ломакин, поклонился людям в ноги и поблагодарил за работу, которую семейные кузнецы проделали с его танком. Затем он попытался объяснить свое решение о призыве в армию Михаила Кувалдина. Он с уверенностью в голосе говорил о том, что Михаил станет наводчиком орудия тяжелого танка КВ, примет участие во многих боях, будет дважды ранен и вернется домой боевым офицером, капитаном, командиром роты тяжелых танков. Кувалдины внимательно выслушали речь Прохора Владимировича. Затем вперед вышел Агафон, старший из Кувалдиных, в короткой ответной речи он поблагодарил советскую власть за проявленное доверие к их семейству, ловким подзатыльником благословив младшего брата на воинский труд.

С того момента Михаил все свое свободное время проводил в танке, изучая его вооружение, устройство, вождение. Он заколебал своими вопросами и Сергея Мышенкова и Прохора Ломакина, хотя те терпеливо продолжали давать полные ответы на вопросы этого занудливого деревенского паренька.

На двадцать шестом километре пути от Комарово, их КВ натолкнулся на два запыленных немецких грузовика "Опель-блитц". Кузова обоих грузовиков были до упора забиты латышскими полицейскими, которые, то ли возвращались с боевого задания, то ли наоборот спешили на выполнение очередного боевого задания по усмирению какого-то белорусского села. Михаил Кувалдин произвел два снайперских пушечных выстрела, вдребезги разнеся водительские кабины обоих грузовиков. Длинной пулеметной очередью он прошелся по растерявшимся латышам, которых к этому времени Сергей Мышенков немало подавил траками своего танка!

В свое время дед Денис здорово отругал экипаж танка за то, что они проявили беспечность, не удосуживались собирать и хранить брошенное врагом оружие. Вопрос об оружии стал ребром, когда во время второго совещания был поднят вопрос о создании в Комарово партизанского отряда. Тогда оказалось, что оружия для партизан вообще нет. Вот танкистам пришлось расстаться с парой пулеметов МГ34, передать их Алексею Мальцеву, которому было поручено, заниматься созданием партизанского отряда.

Поэтому, проехав устроенную ими же бойню полицейским, Прошка приказал Мышенкову остановить танк, сам выбрался из башни. Спрыгнув на землю с брони танка, он отправился на поле боя собирать оружие латышских полицейских. Но на этот раз простая стычка с полицейскими превратилось, в черт знает, что, в какую-то настоящую мешанина из человеческих трупов, крови и огня, жарким огнем пылали оба грузовика. Прошке удалось из дорожной грязи вытащить пять винтовок СВТ38, один ручной пулемет ПД и, что его особенно обрадовало, три пистолета "Парабеллум" в кобурах. Прошка нагнулся, чтобы с земли поднять еще пару шмайсеров, как на него неожиданно сзади кто-то навалился, прижал к земле, тяжелым предметом ударил по темени его головы.

Нападение оказалось неожиданным, да еще оно произошло со стороны спины, по этой причине Прошка не смог оказать нападающему достойного сопротивления. С большим трудом он перенес этот удар по голове, умудрившись при этом не потерять сознания. Но он сумел-таки сообразить о том, что у него в руках были три пистолета. С громадным трудом Прошка расстегнул кобуру одного из них, достал парабеллум. Извернувшись всем телом, он вывернул руку с взведенным пистолетом себе за спину. Он попросту нажал курок парабеллума. Последовал негромкий щелчок выстрела, приглушенный двумя человеческими телами. Человек на спине Прошки дернулся, а парень все нажимал, нажимал и нажимал на курок парабеллума, пока не опустела его обойма.

Прошка не помнил о том, как выполз из-под трупа нападавшего, как долго он стоял над человеком, который едва его не убил, у него не хватило сил для удара по его голове. Затем парень отошел в сторону и долго, натужно блевал в кустах, опорожняя и так пустой желудок.

Серега Мышенков, получив всю информацию от друга по мысленному каналу, хорошо прочувствовал все то, что только что произошло с его другом Прохором. Михаил Кувалдин все это время вызывал Ломакина по ПТУ, он пытался выяснить, что происходят, почему танк так долго стоит на месте?! В конце концов, Серега слегка прикрикнул на этого салагу, посоветовав ему на время заткнуть варежку. Тем временем он мысленно поинтересовался у Прохора:

— Прош, кто это?

Прошка подошел к трупу, ногой в сапоге перевернул того на спину, чтобы тут снова бежать в кусты, снова блевать и плакать. Оказывается, он убил женщину и, вероятно, не просто женщину, а самую красивую женщину на белом свете, голубоглазую блондинку с мелкими и очень красивыми чертами лица. Только на этой голубоглазой блондинке был маскхалат, а под ним мундир роттенфюрера СС.

Неизвестно по какой причине, эта женщина эсэсовец не стреляла в красноармейца, а била его по голове своей саперной лопатой. В самый последний момент саперная лопатка провернулась в слабой женской руке, и удар пришелся не ребром лопаты по голове, как она планировала, что было бы смертельно для Прошки, а ее плоскостью. Отблевавшись и вытерев лицо платком, Прошка вернулся обратно на место побоища, собрал оружие погибших, затем вернулся к танку. Михаил соскочил с брони КВ, салага хотел помочь командиру перетащить собранное оружие в танк. Но Прошка пальцем ткнул в сторону прицепа с соляркой, мол, бросай винтовки в этот прицеп!

Вскоре КВ весело пылил по родной белорусской дороге, где был ухаб на ухабе и рытвина на рытвине. Эта дорога еще не знала, она еще не очень скоро узнает, что же это означает быть мощенной или асфальтированной дорогой.

Всю дорогу до Молодечно Прошка провел в полусознании, то ли он спал, то ли находился в обмороке. Вскоре они остановились в заранее запланированном месте. У семейства Кувалдиных в Молодечно проживали родственники. Раньше Прошка планировал вместе с Мишкой посетить этих кувалдинских родственников, чтобы у них получить информацию о том, что сегодня происходит в Минске, где РККА ведет бои с немцами. По сводкам Информбюро, которые они изредка слушали по радио, было трудно судить, где проходила линия фронта.

Но состояние его здоровья после удара по голове саперной лопаткой резко ухудшилось. Оно оставляло желать лучшего, поэтому он отправил одного Мишку в Молодечно. Перед самым ухом парня в разведку он своими кончиками пальцев коснулся его обоих висков. Теперь Мишка будет знать о том и вместе с ним переживать все те обстоятельства, которые будут происходить с молодым Кувалдиным в Молодечно. Мишка Кувалдин воспринял процедуру своего становления телепатом, как должное, как очередной этап в своей карьере танкиста. Став членом экипажа этого советского танка, Михаил начал еще в начале своей карьеры догадываться о том, что попал в необычный танковый экипаж, с нетерпением ожидая проявления различных чудес.

Вскоре Мишка шагал по лесной дороге, посматривая по сторонам, прислушиваясь к лесной тишине, чтобы вовремя услышать звук какой-либо посторонний звук! В самом начале войны немцы были слегка либералами, позволяли людям на оккупированным ими территориях передвигаться с места на место, даже по лесным дорогам.

Прошка же в этот момент лежал на прогревшейся за день под солнцем танковой броне! Он всеми силами пытался заснуть, чтобы сном поправить свое здоровье. Но, как только он закрывал глаза, так на него наваливалась какая-то темнота и тяжесть, которая так сильно давила на его сознание, что парень от этого не мог заснуть. После того, как Прошка увидел лицо той убитой им красивой эсэссовки, в его душе вдруг поселился ранее ему не известный страх. Ему не хотелось в этом признаваться, но это был явно страх перед его же будущим!

Прохор Ломакин не мог об этом знать, но именно в эти минуты некий полковник Обермайер, комендант главной полевой комендатуры Молодечно, читал и перечитывал письменный рапорт какого-то Пурицевича, командира полиции деревни Вишнева. Этот белорусский полицейский начальник сообщал о том, что в километре от его деревни произошел бой латышских полицейских капитана Паулиня с какой-то бродячей красноармейской частью. Далее в полицейском рапорте приводились данные по проведенному обследованию места боя, в котором мелкий сельский полицейский с извращенным удовольствием описывал позы убитых и сгоревших тел латышских стрелков.

Полковник Обермайер вообще-то мог не обращать внимания на эту безграмотную писанину, но две важные вещи заставляли его вновь и вновь всматриваться в почерк и вчитываться в содержание записки этого явно неграмотного человека. Первое, в какой-то момент этот полицейский в своем рапорте вдруг заявил о том, что латыши полицейские были атакованы русским танком. Эта надо же было так нажраться самогона, чтобы писать о появлении русского танка в глубоком немецком тылу! И второе, уже более серьезное дело, среди убитых латышей почему-то был обнаружен труп роттенфюрера СС Кристы фон Рунге. Эта информация несла в себе слишком много для полковника неприятностей!

Криста фон Рунге была супругой майора Курта фон Рунге, официального представителя Абвера в группе армий "Центр" генерала-фельдмаршала Федора фон Бока. Какого-черта эта женщина, да и к тому же эсэссовка, делала в карательном отряде капитана Паулиня, полковнику Францу Обермайеру было совершенно непонятно. Он не должен был заниматься поиском ответов на эти вопросы. Сейчас же полковник должен был срочно проинформировать Минск или штаб группы армий "Центр", где служит муж погибшей женщины, о произошедшем инциденте, о гибели роттенфюрера СС Кристы фон Рунге.

Глава 7

1

Родственников Кувалдиных не оказалось дома, сами ворота и калитка в них оказались запертыми на большой амбарный замок. Чтобы не привлекать внимания посторонних людей, Михаил Кувалдин решил пару часиков пошляться по улицам Молодечно в ожидании возвращения домой своих родственников. Следует сказать, что этот деревенский парень сейчас чувствовал себя несколько неуверенно в таком большом по его понятиям городе, как Молодечно. До этого время Михаил еще ни разу не покидал своего Комарова, где знал в лицо каждого деревенского жителя. А в этом городе ему не был знаком ни один встречный мужик или баба, хотя парень все время порывался сорвать кепку с головы и поздороваться с каждым встречным мужчиной или женщиной.

Но еще больше его смущало то обстоятельство, к чему он оказался совершенно не готов, так это большое количество немецких солдат и офицеров на улицах этого белорусского городка. Михаилу вообще пока еще не приходилось встречаться с немцами. Радио в Комарово не было, а радиоприемников там никогда и в помине не существовало, поэтому жители деревушки информацию о войне получали опосредственно. Председатель колхоза был постоянно пьян и ничем, кроме водки и самогона, не интересовался, поэтому деревня жила тем, что где-то, чего-то и от кого-то слышал. Сейчас же своими глазами Мишка видел вылизанных и вычищенных немецких солдат, которые ходили по улицам города, добродушно улыбаясь и по-дружески приветствуя отдельных жителей города. У деревенского парня не умещалось в голове, как же это так оказалось, что немцы бьют Красную Армию, захватили большую территорию такой великой страны, как великий Советский Союз. Почему же это так произошло? Тем более, что этого деревенского парня осень этого года должны были призвать на службу в Красную Армию!

Не смотря на постоянную мысленную поддержку друзей, Прохора Владимировича и Сергея Мышенкова, с каждой минутой своего пребывания на улицах Молодечно, Михаил Кувалдин чувствовал себя все более неуютно и скованно. Поэтому он, увидев, работающий кинотеатр с афишей о показе "Василисы Прекрасной", решил его посмотреть, чтобы убить время. У него в кармане оказались советские рубли, на который он купил билет и прошел в фойе кинотеатра, где была совершенно друга, не военная, а мирная, советская атмосфера. Если бы не присутствие немецких солдат и пары пьяных белорусских полицаев, то можно было бы подумать, что ты вернулся в недавнее прошлое. Но перед началом фильма показали не "Новости дня", а первый немецкий информационный выпуск "Германия в войне", который до глубины души поразил Мишку Кувалдина, оскорбил его патриотические чувства.

— Да, — после просмотра выпуска мысленно пробормотал Серега Мышенков, — сильны фрицы оказались, что нашу Красную Армию так давят и бьют на фронтах. Одних только танков тьма тьмущая. Нам бы быстрее к своим вернуться, а там немцам от снарядов нашего КВ совсем плохо придется! Он же для немецких танков непробиваемый!

— Ты, Мишка, смотри, да не засматривайся этой немецкой пропагандой. Мы тоже перед войной немало таких военных выпусков показывали. — Тонко подметил Прошка.

Весь остальной сеанс Мишка просидел и практически не смотрел на экран. Оказалось, что это очень трудно внутренне переключиться на то, чтобы смотреть веселый фильм сказку советских времен, когда в зале с тобой рядом сидят немецкие солдаты, оккупировавшие его Белоруссию. Одним словом, Мишка покинул кинотеатр совершенно расстроенным, а когда снова добрел до родственников, то вдруг оказалось, что они не очень-то рады видеть племянничка из белорусской глухомани. Мишка и так и эдак подходил к ним с расспросами, но родная тетка крепко держала язык за зубами. Она так не ответила ни на один его вопрос. В конце концов, парень не выдержал такого нервного напряжения, вскочил на ноги, начал собираться в обратную дорогу. Уже во дворе дома его догнал муж тетки, Василий Кузьмич, который работал сцепщиком вагонов на железной дороге и, полуобняв парня за плечи, предложил ему зайти в рюмочную переговорить.

В рюмочной Василий Кузьмич купил стограммовую стопку водки и бутерброд с килькой в томате. Бутерброд предложил голодному племяшу, а себе оставил стопку водки, затем он начал серьезный разговор:

— Ты, Мишка, на свою тетку Аглаю не серчай! В расстроенных чувствах мы сейчас находимся. Сколько лет растили Ваньку, а он полным балбесом оказался, каких только свет не видывал. Немцы тут в городе только-только объявили регистрацию белорусских парней, желающих получить рабочую квалификацию, работая в Германии. Так, наш дурень сынок самым первым записался в желающие поехать в Германию. Теперь он только и говорит о том, как будет там жить и учиться профессии токаря, что он там, в Германии обязательно в люди выбьется. Мы его с Аглаей уговаривали не делать глупости, а он все свое гнет! Поеду, да и только! Хочу, настоящим человеком стать, а немцы ему в этом обязательно помогут! Вторые сутки не приходит домой спать, с полицаями где-то познакомился, теперь он у них в казарме днюет и ночует. Родного отца и мать признавать не желает, совсем нас забыл!

— Да, Мишка, попытал ты в проблему! Ничем не сможешь помочь своим родичам! А ты же все же попытайся и поспрошай, какой важный поезд в сегодня или завтра ожидается? — По мысленному каналу посоветовал Прошка.

Они просидели в рюмочной чуть более часа. Василий Кузьмич на счет важных поездов особо не был информирован, он ведь простым сцепщиком товарных вагонов в депо работал. Но, почувствовав, что Мишка очень интересуется этим вопросом, то ему сказал следующее:

— Миш, тут у нас тут слух прошел, что в лесах под Молодечно партизаны объявились. Так вот, ты своим партизан скажи, что лучше всего вдребезги расшибить надо поезд Варшава — Минск. Этим поездом много больших немецких военных и гражданских шишек ездит.

Василий Кузьмич назвал точное время прохождения этого поезда через железнодорожную станцию Молодечно. После этого немного пообнимались на улицах города, а затем Василий Кузьмич отправился на работу, на станцию в депо, а Мишка пошел в лес к друзьям. Прошке пришлось немного повозиться, чтобы произвести расчеты по времени, а также на карте по рельефу местности найти наиболее удобное место для того, чтобы из танкового орудия расстрелять поезд, следовавший по маршруту Варшава — Минск.

Как только появился Мишка, то Мышенков тут же завел танк, они начали выдвигаться к месту засады.

Позже Прошка сам удивился тому, как это ему это удалось среди белорусских низин и болот найти такую удивительно хорошо приспособленную к танковой засаде местность. В восьмистах метрах от железной дороги проходила проселочная дорога, двигаясь по которой можно было бы обстрелять или расстрелять вагоны железнодорожного состава. При этом не нужно было бы останавливать КВ, уже в момент обстрела поезда уходить от возможной погони.

Поезд Варшава — Минск появился минута в минуту, точно по графику!

Но к великому сожалению, в этом месте поезд двигался не на высокой скорости, а почему-то едва-едва плелся по рельсам железнодорожной насыпи. Расстроенный своей поездкой в город, Михаил Кувалдин сумел-таки снова продемонстрировать свои снайперские способности. Первым же 76 мм снарядом он свалил паровоз с насыпи, причем, паровоз не взорвался, а окутался белым паром и медленно повалился на бок с насыпи. В этом падении паровоз за собой утянул передние два вагона, а все остальные вагоны состава остались на рельсах, на ходу.

Вот, что значит, проявить какую-либо поспешность в своей работе?! Избранная Прошкой огневая позиция для танка имела много плюсов, но еще больше минусов!

— Идти на задание без должной разведки — большая глупость! — Подумал Прошка.

Надо было бы посмотреть, с какой скоростью движется этот поезд на данном участке. И только после проведения такой разведки принимать окончательное решение по организации танковой засады. Сегодня же им ничего не оставалось делать, как только накостылять немцев так, чтобы они надолго заполнили! Поэтому Прошка мысленно приказал Мишке Кувалдину, дать пять фугасных выстрелов по оставшимся стоять на колесах вагонам этого поезда.

Михаил постарался, он, не спеша, с толком и расстановкой произвел пять выстрелов фугасными снарядами. Загорелись по два вагона в начале и в конце состава. Если до этого поезд молчал, слышалось одно только громкое шипение пара, вырывающееся из разбитого снарядом парового котла. То, после пяти фугасных снарядов послышались крики и вопли травмированных, раненых пассажиров поезда! Даже ответная пистолетно-винтовочная стрельба. Совершенно расстроенный Михаил выпустил до пяти очередей из танкового пулемета по неподвижным вагонам поезда. Но именно в этот момент дорога, пролегавшая вдоль железнодорожной насыпи, сделала поворот вправо. Повернув, КВ был вынужден прекратить обстрел поезда Варшава — Минск.

Вернувшись на свою прежнюю стоянку в лесном массиве, расположенном от Молодечно в десяти километрах, экипаж танка решил немного, часиков три-четыре покемарить. Лишь после этого они думали трогаться с места, отправляться по направлению на Борисово. Если тогда Прохора Ломакина можно было спросить о том, почему он принял такое половинчатое решение, ограничиться пулеметно-пушечным обстрелом этого поезда, то парень не смог бы дать полного ответа на этот вопрос.

Ни Прохор, ни другие члены экипажа не видели, не слышали, как к месту нападения на поезд-экспресс Варшава — Минск начали подтягиваться эсэсовские охранные части и зондеркоманды. Они плотным кольцом окружили место партизанской засады, вперед пошли пожарные, санитарные бригады и ремонтно-восстановительные бригады. Медики начали оказывать медицинскую помощь пострадавшим, раненым, травмированным и обожженным людям, как в военной форме, так и в гражданской одежде. Пожарные почти мгновенно потушили горевшие вагона, а ремонтно-восстановительная бригада снова поставила на рельсы разбитый паровоз, а два сошедшие с рельс вагона попросту сбросили с насыпи.

Уже через час экспресс Варшава — Минск был снова готов к движению на Минск! Впереди стоял паровозный тандем из двух тягачей, готовый утащить остатки состава в Минск. Но офицер СС из Управления начальника полиции безопасности и СД по Беларуси, который командовал этой операцией, не спешил с отдачей приказа о начале движения состава. Он ожидал результатов расследования, которое проводили нескольких криминалистов из его Управления. Этот офицер, оберштурмбанфюрер СС Михель Циннер, был попросту ошеломлен, он некоторое время не знал, как ему поступить в этой ситуации, когда ему доложили о том, что этим экспрессом следовал обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевски, начальник СС и полиции по тылу группировки "Центр" в России и Беларуси. Оберштурмбанфюрер Циннер бросился к группе офицеров, окружавших обергруппенфюрера СС фон дем Бах-Зелевски, и ему лично доложил об обстановке и о результатах только что проведенного расследования.

— Господин оберштурмбанфюрер, а вы прояснили ситуацию и выяснили, кто же именно осуществил такое дерзкое нападение на наш поезд? Мне кажется, что слышал стрельбу и вспышки выстрелов из танкового орудия.

Поинтересовался обергруппенфюрер СС Бах-Зелевски.

— Господин, обергруппенфюрер, в настоящий момент криминалисты из Управления начальника полиции безопасности и СД по Беларуси проводят расследование по этому поводу. С минуты на минуту они должны мне сообщить о результатах своего расследования, тогда экспресс продолжит путь до Минска. Но, если вы желаете, то я могу организовать эскорт для вашего сопровождения.

— Не надо, оберштурмбанфюрер! Я, пожалуй, подожду доклада ваших специалистов. Жаль только, что это ваши специалисты, а не гестапо.

— Но гестапо запрещено работать вне пределов Германии, господин обергруппенфюрер...

— Да, знаю я об этом! Хотел пошутить, но, видимо, получилось несколько неудачно!

2

В три часа утра Сергей Мышенков тронул КВ с места, и снова под гусеницами танка покатилась пыльная белорусская дорога. Но с утра этой пыли пока особо много не было. К тому же пока экипаж спал, прошел сильный августовский дождь, и прямо-таки помыл дорогу, прибив пыль. Некоторые из дорог этот августовский ливень превратил в сплошные лужи, которые в темноте ночи выглядели совершенно непроезжими. Но Сережка Мышенков только жал на педали и работал рычагами управления танка. Его тяжелый танк КВ, гордо неся свою башню головушку, спокойно проходил, казалось бы, самые непроходимые белорусские лужи. В таком спокойствии прошел день и уже к его завершению, когда экипаж КВ с радостью ожидал приближение очередного бивака и ужина, они снова натолкнулись на немцев.

В районе города Логойск они внезапно столкнулись с колонной из четырех крытых тентов грузовиков "Бюссинг", двух танков Т-2 и двух бронетранспортеров Sd Kfz 251. Грузовики, кузова которых были забиты эсэсовцами, буксовали в грязи одной громадной лужи. В этой лужи их разбросало таким образом, что они своими корпусами полностью перекрыли дорогу. Два бронетранспортера проскочили дорогу вперед, а их экипажи вернулись обратно в лужу, чтобы помочь танкистам, цеплять буксировочные тросы и вытаскивать грузовики из этой промоины. Одним словом, немцы развлекались от души, давали друг другу советы. Но ни один немецкий солдат из кузовов Бюссингов не захотел прыгать в грязь, пачкать свое новенькое обмундирование. Шум моторов танков Т-2 заглушал все другие звуки, поэтому никто из немцев не заметил появления странного танка. Этот танк, словно вырос из-под земли, он внезапно появился и остановился прямо между двумя немецкими бронетранспортерами.

Когда он полыхнул выстрелом танкового орудия в форме яркой вспышкой пламени, тут же загорелся один из Т-2, то немцы еще несколько секунд продолжали веселиться, перекрикиваться между собой. Но тут загорелся и черным дымом заклубился второй танк Т-2. Немцы повернули головы в сторону источника выстрелов, от удивления они рты пораскрывали, когда увидели перед собой громадину тяжелого советского танка КВ, окрашенную в густой зеленый цвет. Снова последовал новый выстрел танковой пушки, от которого загорелся первый грузовик Бюссинг. Из кузова этого горящего грузовика прямо в грязь повалила настоящая волна солдат. Среди которых были убитые, раненые и живые немецкие солдаты. Немецкие солдаты оказались умными и хваткими. Увидев, что танковая пушка сотворила с первым грузовиком, они мгновенно опустошила кузова трех других грузовиков.

Солдаты вермахта всегда отличались великолепной боевой выучкой, способностью соображать и действовать в любых боевых условиях. Вот и сейчас они мгновенно расползлись по укрытиям, чтобы открыть ошеломляюще плотный огонь из своих пулеметов и винтовок по противнику. Тогда танк КВ дернулся в левую сторону, своим боком перевернув немецкий бронетранспортер Sd Kfz 251, повредив его ходовую часть траками своей гусеницы. Точно таким же образом механик-водитель танка КВ Сергей Мышенков поступил и со вторым бронетранспортером, а затем полез в эту гигантскую лужу с немецкими грузовиками, не обращая ни малейшего внимания на ведущийся пулеметно-винтовочный огонь.

— Береги снаряды! Если так палить будешь и дальше, то мы скоро вообще без снарядов останемся. И как ты тогда воевать собираешься? — Мысленно Прошка прошептал Мишке Кувалдину. — У тебя же есть пулемет, стреляй, черт тебя побери, из него!

Да и сам Прошка схватил МГ34 Сергея Мышенкова, раскрыл люк своей командирской башенки, выполз наружу по пояс и открыл бешеный огонь по немцам, в тот момент расползавшимся в разные стороны от этой замечательной белорусской лужи. Огонь из обоих пулеметов прекратился, когда танк со своим прицепом переполз лужу и скрылся за поворотом дороги на Смолевичи.

Мишка Кувалдин оказался отличным кулинаром!

Надо сказать, что кулинарии он даже не учился, а дома, в Комарово, вообще считал для себя зазорным готовить. По призыву в армию в этом деревенском пареньке вдруг открылась эта необыкновенная черта, уметь приготовить вкусные супы и каши. Может быть, это качество ему передалось генетически от матери, которая в течение всей своей жизни готовила на все семейство Кувалдиных, ни разу за эту жизнь не услышав ни единого нарекания или бранного слова по качеству своей готовки.

Еще в первую ночь своего пребывания с экипажем, Мишка попробовал Сережкину кашу размазню, то сплюнул через зубы, через час экипаж за обе щеки поедал небесно вкусный щавелевый суп. Так и пошло и поехало дальше, Мишка полностью вытеснил с кухни Сережку Мышенкова, стал основным поваром-кашеваром экипажа тяжелого советского танка КВ. Сегодня этот молодой повар задумал свой экипаж накормить грибным супом, отварной картошкой с солью на второе.

Ребята ели грибной суп и молчали, каждый в этот момент думал о чем-то своем, личном.

Мышенкова очень беспокоил вопрос о добавке, он пока еще не съел своей первой порции грибного супа, но его душу прямо-таки терзала мысль о том, достанется ли ему еще одна добавка этого великолепного грибного супа. Мишка все никак не мог, это со вчерашнего дня после посещения Молодечно, выйти из своего расстроенного настроения. Одним словом, сегодня он был всем и вся недоволен. Был не доволен качеством своего супа, не доволен тем, что Серега только и думает о том, как больше сожрать этого супа! Но главное он был недоволен тем, что Прохор Владимирович так нехорошо кричал на него сегодня о том, что он не экономит танковые снаряды. А чем ему вы прикажете по немецким танкам стрелять? Из пулеметов, но пулеметы же не пробивают танковой брони!

Прошка же был недоволен тем, так как не совсем понимал, не мог просчитать наперед вражеские действия! Откуда вдруг под Логойском оказалась рота эсэсовцев, да еще с двумя танками и бронетранспортерами в придачу. Чем они тут вообще занимались? С какой целью и куда направлялись? Партизаны в этом районе только-только зарождались!

Прошке и в голову не приходила мысль о том, что о его КВ, после нападения на поезд Варшава — Минск, теперь знает командование группы немецких армий "Центр" во главе с генералом-фельдмаршалом Федором фон Боком. Что эта рота СС входила в состав полка СС оберштурмбанфюрера СС Михеля Циннера, который приказом обергруппенфюрера СС Бах-Зелевски был выделен для розыска и уничтожения того советского танка, который так нагло расстрелял немецкий поезд экспресс под Молодечно.

Когда экипаж КВ поедал свой ужин, похваливая Мишку Кувалдина за проявленные кулинарные способности, то в расположении штаба группы армий "Центр" обергруппенфюрер Эрих фон дем Бах-Зелевски имел приватную беседу с майором Куртом фон Рунге, который при невыясненных обстоятельствах всего несколько дней назад потерял красавицу супругу, Кристу Рунге, на западе Белоруссии. И Эрих фон дем Бах-Зелевски и Курт фон Рунге не были друзьями, в политике не бывает друзей, но они хорошо знали друг друга и по старым временам в Германии, а также по новой, чуть ли не совместной службе в Белоруссии. Бах-Зелевски пытался убедить майора Абвера в том, что тот уже давно знал, но никому об этом не говорил, что его супруга погибла в результате столкновения с одним из танкистов неуловимого русского танка, которого хотела взять в плен.

Криста Рунге была одна из наиболее законспирированных и отлично подготовленных агентов службы безопасности Кальтенбруннера. Ее готовили, чуть ли не в любовницу охранницу самого фюрера Германии, Адольфу Гитлеру. Только встреча и выход замуж за обер лейтенанта вермахта, никому тогда неизвестного, Курта фон Рунге, эту красивую женщину предотвратило от несчастной участи. Но она и тогда не оставила своей службы в СС! Правда, своим замужеством перекрыла себе пути для дальнейшего роста в этой организации. Но своей красотой и знакомствами открыла путь для служебного роста своему молодому супругу в структуре Абвера у адмирала Канариса. Благодаря ее попечительству, капитан Абвера Курт фон Рунге начал заниматься делами "Немецкого общества по изучению древней германской истории и наследия предков", небезызвестной всему миру дивизии Аненербе.

Сейчас напротив Эриха фон дем Бах-Зелевски сидел не просто майор Курт фон Рунге, представитель Абвера в секторе Восточного фронта, в рамках которого наступала группа армий "Центр", но и полковник Курт фон Рунге, руководитель Управления Аненербе Абвера. Поэтому привлечение на свою сторону и установление дружеских связей с таким человеком было выгодно и для эсэсовского генерала от инфантерии, которым был Эрих фон дем Бах-Зелевски. Тем более, что беседа становилась все более и более доверительной.

В этот момент в кабинет обергруппенфюрера СС вошел молодой шарфюрер СС и на стол Эриха фон дем Бах-Зелевски положил небольшой листок бумаги с напечатанным на пишущей машинке текстом. Прочитав текст, Бах-Зелевски удивленно фыркнул и в знак особой доверительности предложил фон Рунге ознакомиться с текстом послания. После чего оба офицера на мгновение задумались, а затем одновременно посмотрели друг на друга и улыбнулись. В сообщении говорилось о неком вражеском танке, который за десять минут боя уничтожил два танка, два транспортера, три грузовика и около семидесяти эсэсовцев. Причем уничтожена была рота полка СС Циннера, которая выдвигалась для участия в окружении предполагаемого месторасположения неуловимого вражеского танка, позавчера расстрелявшего дневной экспресс.

— Когда предполагается высочайший визит Адольфа Гитлера в штаб группы армий "Центр"? —

Неожиданно поинтересовался майор Курт фон Рунге.

— Где-то в начале августа! Ему хочется посетить освобожденный Смоленск, первый взятый нами большой город Иосифа Сталина! —

Несколько уклончиво ответил обергруппенфюрер СС и полиции.

— А куда направляется этот никому невидимый вражеский танк? Попробуйте, проложить его маршрут по карте и тогда, возможно, вам многое, обергруппенфюрер, станет ясным. Я бы на вашем месте поднял бы в воздух эскадрилью авиаразведчиков и прочесал бы все направления, ведущие в Борисов.

Майор Рунге зашевелился на своем стуле, он явно собирался покинуть генеральский кабинет. А Бах-Зелевски в этот момент размышлял о том, что он никогда бы не смог совместить вместе или свести воедино столь разные вещи. Практически одновременное появление в районе Борисова, где сегодня располагался штаб группы войск "Центр", вражеского танка и самого германского фюрера. Стараясь особенно явно не выказывать охватившей его радости по поводу самой возможности такого совпадения двух событий, Бах-Зелевски поднялся на ноги, чтобы лично проводить до дверей своего кабинета непростого майора Абвера.

А в этот момент в лесу под Логойском происходили никем не предусмотренные события, Прошка не услышал, как в башне танке начал разоряться ИскИн, предупреждая его о появлении и нахождении в зоне безопасности незнакомых лиц. После отличного грибного супа вся троица танкового экипажа решила ночевать не в танке, а рядом с костерком, на котором Мишка Кувалдин и готовил этот замечательный грибной супец.

Танк стоял замаскированным в небольшом овражке в метрах сто — ста пятидесяти от этого места.

А чуть далее от этого же места ночевала бродячая группа красноармейцев, которая еще не успела превратиться в партизанский отряд. Пока в ней творилась сплошная гнилая анархия, все партизаны этой группы считали себя командирами, они друг другу не подчинялись. Поэтому второй или третий день они ничего не ели. Этот же замечательный запах грибного супа они давно почуяли, сейчас тихо всем скопом они подбирались к закемарившей компании танкистов.

Первым ударом приклада винтовки без патронов, они, как назло, вырубили самого Прошку, вторым механика-водителя Сергея Мышенкова, а за Мишкой Кувалдиным им пришлось даже побегать, погоняться. Парень оказался юрким и ловким, падением на спину он ушел от удара прикладом винтовки по голове, и начал бегать по кругу вокруг костра. Мишка увидел, что на них напали красноармейцы, и хотел им объяснить, что он призывник и будущий красноармеец, что его товарищи тоже красноармейцы. Он даже хотел напавшим красноармейцам, среди которых имелся самый настоящий предатель, сообщить о том, что у них имеется самый настоящий танк, на котором они воюют против немцев. Но, слава богу, не успел этого сделать, его догнали и прикладом хорошенько приложили по затылку.

3

Удар прикладом винтовки по голове, видимо, хорошо встряхнул головной мозг Прошки. Мозг начал хорошо работать, лучше соображать и неплохо разбираться в тайном искусстве магии, которому бабка Евдокия его учила по вечерам в его прошлой жизни. Да и голова у парня после этого удара почему-то не болела, никаких шишек или синяков на ней так и не появилось.

Да и в сознание Прошка пришел очень просто, открыл и глаза и увидел, что, по-прежнему, лежит на той же поляне, на которой танкисты ужинали. Практически в ста пятидесяти метрах от танка, так хорошо запрятанного в овраге. Только в данный момент Прошка был крепко связан по рукам и ногам, не мог ими даже шевельнуть. Рядом с ним лежал, тоже связанный по рукам и ногам, механик-водитель Сережка Мышенков, которому ничего не оставалось делать, как любоваться прекрасной синевой неба и облаками, торопливо спешащими куда-то по своим делам на небосводе. Посмотрев на набегающие с Запада тучки, Прошка подумал о том, что к вечеру пойдет дождь, настоящий ливень, который им было бы лучше провести в танке при закрытых люках.

— Совсем ты дураком стал, Прош?! Какой там дождь, какой там, блин, танк, когда сейчас они расстреливать нас собираются! — Мысленно простонал Серега, у которого на лбу почему-то сразу две шишки выросли.

— Да, брось ты, Серега, о чем-то плохом думать! И расстреливать они нас не будут, не смогут. Поскольку у этих ребят нет настоящего командира, который мог бы взять на себя смелость, отдать такой глупый приказ. А самого главное заключается в том, что помимо того, что эти красноармейцы жрать хотят, что командира у них нет, а из патронов на все про все у них всего два патрона остались. Из чего им тогда нас расстреливать, двумя патронами трех человек не убьешь. Пужают они нас, жрать хотят, вот и пужают расстрелом. Эти дурни полагают, что смогут нас заставить на них бесплатно горбатиться?! Совсем дурные они что ли, да и только?! Видимо, никогда с "дедами" в армии дел не имели, они с ними еще не встречались!

— А кто это такие "деды"? Я срочную в армии отслужил, с ними никогда еще не встречался.

— Ну и, слава богу, что не встречался! Сейчас Мишка проснется и надо будет его попросить приготовлением завтрака заняться, когда эти дурни руки и ноги нам развяжут. Тогда вся эта бравая семерка будет в наших руках. Нет, Сереж, запоминай лицо вон того парня, который ходит, приволакивая левую ногу, словно она у него прострелена.

— Ну, а зачем мне этот парень нужен, Проша?

— Это предатель, Серега, у него рация в сидоре спрятана. Он только что по ней отправил сообщение о каком-то танке, который его группой пока не найден.

— Да, Прош, иногда ты весьма проницателен, но чаще дуб дубом! Это ведь нас немцы ищут, наш КВ, который им столько плюх уже успел наложить! А ты не можешь догадаться даже о такой простой вещи.

— Это где же мы находимся, в раю что ли? — Вдруг в их головах послышался голосок невинного агнца, Мишки Кувалдина, который только-только пришел в сознание.

— Ну, не хрена себя в нашем экипаже ангел объявился! Его бьют прикладом по черепку, а он подумал, что от такого удара в рай попадет. Не, Мишка, такие люди, как ты, в рай только после хорошей жратвы попадают!

— Миша, а ты как себя чувствуешь? Наверное, первый раз это больно прикладом по голове получать? —

Вежливо поинтересовался Прошка.

— Ты не беспокойся за меня, Прохор Владимирович! Прикладом по голове, может быть, и больно?! Но не так больно по сравнению с тем, когда тебя Агафон догоняет и, не спрашивая твоего разрешения, своим сапогом сразу же по твоему заду бьет со всего размаху, а своей ручищей еще по подзатыльнику хлещет. От такого двойного удара, слезы аж сами собой текут. А он еще и братом называется! Чего делать-то будем, когда этих доходяг кормить надоть?

— Ты, Миш, пока не спеши им в дружки набиваться. Пусть еще поголодают и сами нас о еде попросят, тогда и будем из них десантников делать.

Красноармейцы заметили, что пленные пришли в сознание, и начали поочередно к ним подходить, угрожая всех сейчас расстрелять на месте. Эта группа красноармейцев состояла из трех узбеков, одного туркмена, двух русских и одного татарина. Татарин-то и был предателем с рацией в сидоре. Но он не лез куда-нибудь быть первым, а держался слегка на отшибе, но так, чтобы оставаться в курсе дел всего того, что творились в группе. Наиболее активными, видимо, из-за своей большей численности, были узбеки! Они помолчат, помолчат, а затем что-нибудь и предлагают. Остальные красноармейцы из этой группы держались ближе к узбекам, чтобы вовремя узнать свои планы на будущее.

В какой-то момент один из узбеков подошел к Прошке, ткнул его своим совершенно разбитым сапогом и сказал:

— Мы сейчас тебя стрелять будем! Ты свои сапоги и комбинезон снимай, я их носить потом буду.

— Сначала найди патроны для того, чтобы меня расстреливать, а потом уж снимай сапоги и комбинезон с моего трупа! А сейчас, да, пошел ты ... — И в течение трех минут Прошка описывал узбеку дорогу, которую он должен был бы пройти.

Узбек не удивился, ни один мускул так и не дрогнул на его невозмутимом азиатском лице. Он снова мыском разбитого сапога, коснулся бедра Прошки, но уже гораздо осторожнее поинтересовался:

— А что тогда нам делать ты предлагаешь?

— Я вас накормлю, вооружу и сделаю из вас десантников!

При слове "накормлю" глаза узбека стали узенькими и масляными, он явно очень хотел есть. Парень отошел к своим, сел с ними в круг на корточки, произнес на узбекском языке два слова, узбекская троица надолго замолчала. Тогда своей удачи попытался испытать татарин-предатель, он подошел к Прошке и долго, и весьма пространно о чем-то Прошке рассказывал. Но тот его так и не услышал, на его разговоры не поддался. Этот татарин пока для него не существовал, как человек, с которым можно было бы поговорить.

Русские красноармейцы, как сидели, задрав головы к небу, так и продолжали сидеть. Вторая винтовка находилась у туркмена, это он прикладом приложил Прошку и Мишку. Парень совершенно не владел русским языком, поэтому не мог их заранее предупредить, что собирается их бить прикладом винтовки по их головам. Сейчас он сидел у костерка, чего-то напевал на своем туркменском языке, который не был таким уж особенно музыкальным языком.

Снова поднялся на ноги тот узбек, который первым подходил к Прошке. Он подошел и спросил:

— Ты обещал нас накормить?

— Да.

— Тогда корми, мы согласны!

— А как же я вас будут кормить, если у нас связаны руки и ноги.

— Отдай оружие, тогда мы вас развяжем.

— Но ты же видишь, что у нас нет никакого оружия!

— Хорошо, тогда мне нужно посоветоваться с друзьями!

— Хорошо, советуйся!

Один из русских красноармейцев не выдержал и спросил узбека-переговорщика:

— Абдулла, ты же обещал быстро договориться, мы ведь все очень жрать хотим!

— Николай, подожди еще немного. Совсем чуть-чуть осталось, переговоры дело тонкое, сейчас мы их завершим!

Узбеки снова посидели на корточках, так и не сказав друг другу ни единого слова. Затем на ноги поднялся другой узбек, подошел к Прошке и острым ножом перерезал веревки на руках и ногах. Сделав работу, узбек совсем собрался идти сидеть на корточках, но Прошка его остановил очень хитрым вопросом:

— А кто за водой и хворостом в лес бегать будет?

Узбек подумал секунду, а затем перерезал веревки на руках и ногах Мишки и Сергея. Мишка тут же засуетился, из своего сидора вытащил шмат сала шпика и тут же бросил его в кипящую воду в котле чугунке, который уже давно висел над костром. Затем прямо на поляне начал собирать какую-то траву и охапками бросать ее в котел. В этот же котел начал бросать соль и какие-то специи, которые набрал тут же на поляне. Механик-водитель с горя побрел в лес, собирать хворост для костра. Он не успел вернуться, как Мишка свой травяной суп начал разливаться по котелкам красноармейцев. Те сразу слопали по две порции подряд этого супа, они тут же легли на травку немного отдохнуть. Один из русских, по-прежнему, глядя в синеву неба, вдруг произнес осмысленную фразу:

— Господи, хорошо-то как! Еще бы мясца маленько поесть, тогда можно было бы поспать до скончания войны.

А Мишка ему тут же в ответ:

— Мяса хочешь? Поднимись на ноги и пальни из винтореза вон в те кусты. Там кабан стоит, за нами наблюдает.

Прошка удивленно посмотрел на младшего Кувалдина и подумал о том, что не так уж прост этот паренек. Не каждый телепат умеет мыслью общаться с животными, а этот деревенский вон, гляди, настоящего секача к себе призвал. Тем временем, русский с винтовкой поднялся на ноги, прицелился и свой последний патрон выстрелил в кусты. Разумеется, как это и должно было бы случиться в театре, из кустов немедленно выкатился убитый с первого же выстрела кабан огромных размеров.

Туркмен моментально кабана освежевал.

Вскоре Мишкина костровая кухня снова работала на всю катушку, жарила куски кабанятины а ля жаркое, а на потрохах вскипал еще один суп. Русские, туркмен и татарин-предатель подключились к работе на кухне, одни только узбеки в сторонке продолжали сидеть на корточках. Видимо, обсуждали вопрос, каким образом же им следует принять участие в работе на кухне.

Одним словом, готовили и ели, ели и готовили, к вечеру желудки голодавших людей не выдержали искушения вкусной пищей. Все семеро красноармейцев по национальному признаку распределились вокруг поляны. Вскоре из-за разным запахов на этой самой поляне стало нельзя дольше находиться. Друзья выбрали себе местечко в дальнем конце поляны, где дышать пока еще было можно. Они с беспокойством в глазах посматривали на мучения своих новых приятелей. Прошка, как практикующий "медик" их успокаивал, говоря, что ночь им придется помучиться в кустиках, а утром все пройдет, они будут здоровы.

— Вот тогда мы их мобилизуем, вооружим и посадим на броню в качестве десанта. — Говорил Прошка.

В этот момент Сергей Мышенков уже побывал в танке, и оттуда мысленно отрапортовал о том, что с танком все в порядке и он готов к новому переходу к фронту.

Глава 8

1

Когда отправлялись в очередной перегон к фронту, то настроение у экипажа танка КВ было радостно повышенным. Впервые за вторую неделю своего похода по оккупированным немцами советским республикам их были уже не трое, а десять человек. После вчерашнего перебора с обедом и ужином, так называемого обжорства, командир танка Прохор Ломакин всю ночь промаялся с лечением семи человек, помогая им, приходить в нормальное человеческое состояние. Заодно он поработал с сознанием этих красноармейцев, проверяя, не являются ли они немецкими шпионами, предателями родины.

Этого его эксперимента не прошел только один человек, татарин по имени Ренат Зиггатулин. Трудно было бы сказать, что он был предателем, слишком много жизненных обстоятельств переплелось в судьбе этого татарина.

Его судьба оказалась очень сложной для понимания, прежде всего она была глубоко изломанна, исковеркана этой войной!

Как только началась война, то этого парня начало бросать из огня, да в полымя. Но Ренат, так звали татарина, как выяснил Прошка, оказался настоящим патриотом Советского Союза. На первых шагах ему удавалось отстаивать свое человеческое достоинство. Он неплохо воевал, будучи Ворошиловским стрелком, в одном только бою он убил пять немецких гренадеров из простой трехлинейной винтовки Мосина. Но случайно оставшись в глубоком немецком тылу один, без своих боевых товарищей, то в одиночестве начал слоняться по лесам Западной Белоруссии. У него не было ни карты, ни компаса, в винтовке осталась одна последняя обойма в пять патронов. Еды не было никакой, питался разными кореньями! Пока снова не повстречал других таких же, как и он бедолаг красноармейцев окруженцев, к ним присоединился.

Но уже на следующее утро эту толпу, неорганизованную красноармейцев, выследила немецкая авиация. Начались бесконечные бомбежки, красноармейцы разбежались, когда вермахт бросил на них свои танки. Ренат своими собственными глазами наблюдал за тем, как эти несчастные, загнанные люди поднимали руки, сдавались в плен немцам. Ренат Зиггатулин в тот раз не удалось убежать, снова раствориться в лесу. Он тоже попал в плен к немцам, которые, узнав, что он татарин, тут же начали предлагать добровольно вступить в какой-то татарский полк. В этом полку он будет нести охрану мостов и железных дорог на оккупированной советской территории, за это его будут кормить. Ренат долго колебался, принимать ли ему или нет, этого предложения немцев, но есть-то ему, по-прежнему, очень хотелось! Да и к тому он оказался, чуть ли не единственным татарином в общей массе русских военнопленных, которые к нему относились с каким-то непонятным озлоблением.

Видя его колебания и неуверенность в себе, уже другие немцы ему предложили свободу в обмен за один сеанс связи. Он должен был, если этого хотел, идти к фронту, но один раз выйти с немцами на связь и послать сообщение примерно такого содержания в одно слово, как "встретил". Этих немцев красноармейцы окруженцы совершенно не интересовали, они разыскивали какой-то неуловимый советский танк. Они так и сказали Ренату, по рации он может связаться с ними только в том случае, если на своем пути встретиться с этим блуждающим по их тылам танком. Во всем остальном, Ренат был свободен, сам мог решать, в какую сторону идти и какими делами заниматься. Такое предложение немцев создавало видимость свободы и самостоятельности в принятии решений, а главное оно позволяло Ренату отодвинуть на более поздний срок время принятия принципиального решения.

Вот с того времени Ренат Зиггатулин уже неделю бродит по лесам Белоруссии, якобы, в поисках какого-то неуловимого танка. Одновременно он тешил себя надеждой, что в этих поисках найдет себе товарища, чтобы вместе с ним переходить линию фронта. Но опять-таки столкнулся с группой окруженцев, которая была небольшой и разношерстной по национальности. Эта группа красноармейцев практически не имела оружия, была донельзя изголодана. А затем, уже будучи в составе этой группы, он вдруг услышал в лесу вкуснейший запах чего-то съедобного, от которого едва не потерял сознание. Какие-то пленные танкисты его накормили травяным супом, которого он никогда ранее не ел. Он встретился с какими-то красноармейцами, а затем взял в плен экипаж неуловимого танка.

Прошка задумчиво почесал свой крестьянский затылок, с интересом поглядывая на этого сухощавого татарина. Реальные и выдуманные военные события настолько переплелись в клубок его жизни, что сейчас не было возможности разобраться в том, почему, скажем, эти немцы для связи с собой этому татарину выдали советскую рацию "Север"?! Поразмыслив немного, Прошка решил эту ходячую викторину оставить на потом, со временем Ренат сам расскажет, в чем у него правда, а где он по-настоящему врет!

Утром следующего дня перед отправлением в путь красноармейцев немного приодели, выдали на руки новое оружие. Русские красноармейцы получили по винтовке СВТ38, один узбек взял себе ручной пулемет Дегтярева, а двое других его соотечественников — по шмайсеру. Ренат Зиггатулин сам себе выбрал снайперскую винтовку СВТ40, а туркмену Айболеку Амангельды почему-то полюбился немецкий ручной пулемет МГ34.

Как только они покинули Логойский район Минской области, то танк сразу же оказался под неусыпным вниманием немецкой авиации. Утром, где-то в районе десяти часов утра, когда КВ вброд переправлялся через небольшую белорусскую речушку, их обнаружил "Фокке-Вульф 189". В тот момент танку было негде укрыться, он шел по воде вброд, на малой скорости форсировал очередную белорусскую речушку. На воде эта громада танка прекрасно высматривалась, была хорошо заметна с высоты полета немецкого разведчика.

С этой минуты немцы не выпускали танк из своего поля зрения. "Рама" постоянно висела над лесом или перелеском, куда бы КВ ни нырял, стараясь убежать, скрыться от воздушного наблюдения. Прошка дал себе слово, что этот перегон станет последним дневным перегоном в их жизни. Хватит шутить и заигрывать с немцами, они оказались дошлыми людьми, с которыми можно и до очень плохих вещей дошутиться! Днем немцы хорошо и далеко видят, в это время суток они всегда могут принести много неприятностей!

Андрей Васькин, один из русских красноармейцев, оказался отличным слухачом, это он первым услышал завывающий звук работы авиационного двигателя в небе. И только после него ИскИн танка предупредил о приближении двух немецких штурмовиков лапотников "Юнкерс 87". В этот момент КВ двигался лесной дорогой, сверху его практически не было видно, он плохо просматривался. Но через пару километров дорога покидала этот лесной массив, пересекала большое колхозное поле, засеянное рожью. Как ни крути, но им волей-неволей танку придется какой-то участок своего пути идти на виду у этих вражеских штурмовиков. Прошке с первого же взгляда совершенно не понравились эти два как бы игрушечных монопланчика с неубирающимися шасси, которых красноармейцы уже успели прозвать "лапотниками"!

Прошка, высунув голову из своего командирского люка, приказал десантникам готовиться к бою с воздушным противником. Болек, это они так для краткости стали называть туркмена Айболека Амангельды, встал к МГ34, который Прошка только вчера закрепил на турели, приваренной к задней стороне танковой башни. Андрей Васькин и Николай Булыгин приготовили свои винтовки для стрельбы по воздушной цели. Только узбеки, по-прежнему, оставались безразличными ко всему происходящему вокруг них. Они, как сидели на корме танка на корточках, так и продолжали там сидеть. Прошка так понял это поведение своих узбеков. По их мнению, было бы смешным и глупым, вести огонь по "Юнкерсам 87" вести из немецких шмайсеров. Прицельный огонь из этих пистолетов-автоматов был действителен только на триста метров. Поэтому узбеки покорились фортуне, которая без их участия решит, погибнут ли они или нет в этом бою

Как только КВ оказался на открытом пространстве, то на него в пике свалился один из немецких штурмовиков. Немецкий летчик, ведущий пары этих штурмовиков, совершил великолепную атаку. Он поставил свой штурмовик на крыло, и под таким неудобным для обстрела с земли углом его штурмовик валился едва ли не до самой земли. В километре от земной поверхности немец сбросил две пятидесяти килограммовые бомбы, который разорвались в десяти метрах от дороги, Наши танки БТ5, БТ7 или Т-34, наверняка, от таких бы близких взрывов были бы серьезно повреждены и остановились, но только не танк КВ. Он продолжил идти по дороге, пересекающей ржаное поле, как ни в чем не бывало. Только от взрыва этих двух бомб с его брони на землю горохом скатились трое узбеков, которые тут же нырнули в густую рожь.

Взрывом этих авиабомб был сильно оглушен Болек, который продолжал молчать, он даже не застонал, так как говорить он ни с кем из окружающих красноармейцев не мог. Кроме своего туркменского языка, он не знал ни одного другого языка.

Но, когда немецкий штурмовик, выходя из пике, прошелся в нескольких метрах над землей и начал задирать свой нос, чтобы снова уйти в облака, то Болек, сузив туркменские глаза, начал из немецкого МГ34 поливать очередями немецкий штурмовик. Прошка собственными глазами увидел, как пули разбили остекление фонаря кабины пилота, его голову превратили в кровавый кочан капусты. Еще минуту штурмовик летел параллельно земле, но когда мертвое тело пилота грудью упало на штурвал штурмовика, то "Юнкерс 87" клюнул носом, своими выпущенными шасси коснулся поверхности ржаного поля, скакнул, словно козел в огороде, перевернулся. И таким образом этот немецкий штурмовик кувыркался по ржаному полю, пока не взорвался на остававшихся в его бомболюках авиабомбах.

Наблюдая эту картину, второй немецкий пилот повел себя более осторожно, более благоразумно, чем ведущий пилот его пары. Он не полез в атаку с полуразворота, а с немецкой педантичностью и аккуратностью строил аккуратные дальние заходы в атаку. И только после выполненных уставных разворотов и заходов, этот немецкий пилот пошел в атаку на танк. Из-за такой немецкой аккуратности и предусмотрительности его авиабомбы взрывались слишком далеко от русского танка, поэтому они не могли даже повредить этот тяжелый танк КВ.

Снова оказавшись в лесу, Сережка Мышенков остановил танк, чтобы подождать узбеков, а затем продолжить движение к Борисову. Но, когда время ожидания превысило разумные пределы, то стало понятно, что великие переговорщики решили пойти своим путем к линии фронта. В принципе, экипаж КВ не был ограничен каким-либо определенным временем, можно было бы еще подождать этих узбеков. Но после часа ожидания Прохор Ломакин отдал приказ механику-водителю выдвигаться на маршрут Логойск — Жодино — Будагова — Бабий лес — Кальники — Борисов. Эта дорога проходила в стороне от основной автострады Минск — Москва, поэтому была не очень сильно загружена тыловыми частями немецкого вермахта.

К сожалению, этот день не ограничился одной только встречей с немецкими штурмовиками лапотниками, которая произошла под селением Будаговой, и дезертирством трех десантников узбекской национальности.

В этот же день неуловимый танк КВ чуть-чуть не попал в заранее подготовленную артиллеристскую засаду 105 мм немецких легких гаубиц. Возможно, именно часовое ожидание дезертировавших десантников узбеков, спасло экипаж боевой машины от уничтожения этой немецкой дивизионной артиллерией. Там на огневых позициях в засаде расположилась немецкая батарея из четырех 105 мм легких гаубиц, которая легла в засаду, ожидая появления этого неуловимого русского танка КВ. Когда же время ожидания превысило разумные пределы, то командиру батареи поступил приказ, сниматься с огневых позиций , возвращаться в дивизию. Уже покидая белорусские Кальники, немецкая батарея лоб в лоб столкнулась с этим танком. Но в тот момент она была не готова к немедленному открытию огня, орудия находились на прицепе у тягачей. Поэтому и результат этой встречи получился весьма плачевным, для немцев, разумеется. Немецкая двухсотая пехотная дивизия осталась без своей дивизионной артиллерии!

Обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевски вызвал к себе оберштурмбанфюрера СС Михеля Циннера. Когда тот перешел порог его кабинета, то генерал СС возмущенным голосом поинтересовался, сколько еще времени этот советский тяжелый танк КВ будет бесчинствовать на освобожденных от советов территориях?! Обергруппенфюрера СС страшно возмущало то обстоятельство, что все большее и большее количество гражданских лиц немецкой администрации своими глазами могут наблюдать за тем, как этот танк передвигается к линии фронта. Полк СС оберштурмбанфюрера СС Циннера никак не мог этот партизанский танк загнать в ловушку, чтобы захватить или, по крайней мере, его обезвредить. Михель Циннер тут же пожаловался на то, что его в полной мере не информируют о передвижениях танка по Белоруссии с тем, чтобы он мог бы планировать какие-либо операции по его захвату или окружению.

Тогда Эрих фон дем Бах-Зелевски поднял голову и, задумчиво, посмотрел на оберштурмбанфюрера. Затем он поднялся на ноги и несколько раз прошелся по своему кабинету. Он остановился прямо перед оберштурмбанфюрером Циннером, вполголоса поинтересовался:

— Как ты сам, оберштурмбанфюрер, поступил бы в ситуации, когда о противнике тебе мало чего известно, но тебе было приказано его уничтожить? Что касается меня, то я хотел бы подчеркнуть, что такая ситуация меня мало волнует. Или мне было бы лучше сказать, она меня совсем не волнует! Но тебя, оберштурмбанфюрер, она, наверняка, будет очень волновать! С этой минуты я вопрос об уничтожении этого танка противника буду напрямую увязывать с твоим возможным продвижением по службе в СС?

Оберштурмбанфюрер СС Михель Циннер мгновенно подтянулся, сосредоточился и сказал в ответ:

— В таком случае я должен действовать следующим образом! Мне требуется своего противника заставить думать и поступать таким образом, чтобы он сам залез в нами устраиваемую для него ловушку, где он и будет уничтожен!

— Так вот, господин оберштурмбанфюрер, вам предоставляется трое суток на розыски и уничтожение этого неуловимого вражеского танка. Вашему полку будут предоставлены все необходимые средства усиления. Но, если в течение этих трех суток танк не будет найден и обезврежен, то пеняйте на самого себя. Если приказ не будет выполнен в срок, то имени оберштурмбанфюрера СС Михеля Циннера более в списках Ваффен СС не будет!

2

Чем ближе экипаж танка и добровольные десантники приближались к линии фронта, тем тяжелее экипажу танка КВ удавалось сохранять свою невидимость перед тыловыми частями вермахта, уходить от воздушного наблюдения.

Под белорусским городом Борисовым им пришлось особенно трудно!

С начала войны прошло чуть менее полутора месяца. К этому времени гитлеровцы оккупировали западные районы Советского Союза. Каких-то пару месяцев назад ни один советский человек в подобное дело никогда бы не поверил, человека, предположившего такой ход развития войны с Германией, назвал бы провокатором, предателем! Народ и советское руководство считали Красную армию сильнейшей армией мира, способной противостоять любому врагу. Но сегодня армии и дивизии РККА отступали, сдавая врагу громадные территории государства, при этом пытались оказать серьезное сопротивления частям и подразделениям немецкого вермахта, но те переигрывали советский генералитет в стратегии и тактике. От этого страдал советский народ, миллионы красноармейцев попадали в плен к немцам.

В большинстве оккупированных районов немцами была сформирована и первое время эффективно действовала новая власть, новый порядок. Этот немецкий порядок представлял собой искусственную смесь из представителей прошлой советской власти и представителей новой немецкой оккупационной власти. Бывшие председатели колхозов и директора совхозов работали бок обок со старостами, волостными старшинами и бургомистрами, которые назначались непосредственно немецкой оккупационной администрацией.

В результате этой политической и социальной мешанины, впервые месяцы существования нового немецкого порядка, советский народ, оказавшийся на оккупированных территориях, был в некоторой степени этими обстоятельствами дезориентирован. Люди попали в трагическую ситуацию, они не знали, кому верить, душа и сердце народа болело за державу, но государство и армия в те трагические месяцы лета 1941 года не могло должным образом защитить свой народ!

В самые первые месяцы войны народ на оккупированных территориях попросту не знал, какую именно власть ему следует поддерживать, он не совсем доверял ни коммунистам, которые их будто бы бросили на съедение немцам, ни самим немцам, которые на первых шагах пытались "дружить" с русскими крестьянами. Поэтому простые крестьяне на оккупированных территориях не очень-то охотно встречали, они попросту боялись, снабжать продуктами питания ту или иную противоборствующую сторону. Появившаяся полиция, якобы защищая жителей своего села или деревни, взашей гнали из деревень и сел окруженцев или бродячие группы красноармейцев. Но спустя рукава та же полиция посматривала на одиночных красноармейцев, примаков, которые за хлеб и кров работали и жили у вдовых крестьянок.

Может быть, именно поэтому старосты и полицейские начали отслеживать деяния и внешние сношения подозрительных жителей своих деревень и сел. Преследовали тех жителей, которые, по мнению полицаев, были неблагонадежными или опасными по политическим взглядам людьми. Эти люди могли бродячих красноармейцев и окруженцев снабжать продуктами питания. Деревенская полиция устраивала облавы, хватала, арестовывала тех люди, кто кормил окруженцев. Если полиция могла, то она арестовывала и самих окруженцев, чтобы арестованных красноармейцев, а также своих неблагонадежных жителей передавать в руки немецкой криминальной полиции на расправу. Такие действия сельской полиции и немецкой криминальной полиции стали началом общего террора по отношению русского, украинского и белорусского населения оккупированных территорий.

За Логойском прекратилась сфера влияние великого семейства Кувалдиных, что мгновенно сказалось и на объемах поставок продуктов из сел и деревень на прокорм танкового экипажа и десантников. Проще было бы сказать, что поставка продуктов питания после Логойска полностью прекратилась. Тогда командир танка, Прохор Ломакин, начал подумывать о переводе питания членов экипажа танка и десантников на подножный пропитание, прокорм. Правда, под этим подножным кормом Прошка подразумевал, переход кормления всех членов танкового экипажа на солдатские пайки рационы немецкого вермахта. Эти пайки экипажем КВ были захвачены практически в неограниченном количестве в литовском городке Укмерге.

Экипаж танка и десантники снова перешли на двухразовое питание, утром — завтрак, а обед совместно с ужином — вечером. Мишка пока еще успевал к вечеру разыскивать кое-какой дополнительный и подножный продукт. То мешок картошки с колхозного поля накопает, то творога и молока с бывшей колхозной молочной фермы утащит, чтобы вечерком соорудить или приготовить что-нибудь весомое и лакомое для своих друзей. В готовке ужина младшему Кувалдину охотно помогали Сергей и Николай, они стали как бы техническими исполнителями замыслов или рецептов великого кулинара, Михаила Кувалдина. Эти красноармейцы искали и приносили воду из рек и ручьев, в лесу собирали хворост, сухой валежник для костра.

Об этом и о многих других бытовых делах размышлял Прошка, удобно разлегшись на орудийной башне танка, в ожидании, когда будет готов ужин. Он уже давно решил, что танк долго в пригородах Борисова задерживаться не будет, а завтра же с утра они уйдут в трехдневный марш бросок до Смоленска, до которого оставались какие-то там 250 километров пути. Но сейчас его беспокоили и тревожили две проблемы: организация калорийного питания семи членов танкового экипажа, а также то, что количество снарядов и патронов убывало с каждым километром пути к фронту с геометрической прогрессией. На прорыв линии фронта ему все же хотелось, что экипаж танка пошел бы с полным боезапасом для танкового орудия и пулеметов.

Уже сидя с котелком в руках и неторопливо ложкой из немецкого котелка поедая картофельный суп, высшее произведение кулинарного искусства Мишки Кувалдина, Прохор неторопливо рассказывал ребятам о том, как они будут проводить три следующих дня своей жизни. Завершив рассказ, он внимательно осмотрел лица своих подчиненных, и их молчание воспринял, как знак согласия. Затем он также неторопливо рассказал о двух проблемах, которые им было бы желательно решить сегодня ночью или, в крайнем случае, завтра утром — найти продукты и снаряды.

Неожиданно для всех членов экипажа вдруг заговорил туркмен Айболек Амангельды, который, как позднее выяснилось, оказался вовсе не туркменом, а таджиком. Но не в этом было дело, а несколько в другом. Срочную службу в армии Болек проходил именно под Борисовым, служил вечным часовым одного подземного склада арсенала, который находился в пяти километрах от селения Малое Стахава. К сожалению, Болек не знает, где находится это селение, как до него добираться, так как из городских казарм их туда доставляли на грузовике, кузов которого был всегда закрыт тентом.

Прошка тут же посоветовался со своим планшетником, и тот подтвердил факт того, что под белорусским Борисовым находятся два селения Стахава, Новое и Старое. Сейчас от места их бивака до Нового Стахава было всего двадцать километров, но танку до этого селения Нового Стахава дорога, пригодная для их танка проходила едва ли не в пределах города Борисова.

На всякий пожарный случай, Прошка запросил планшетник, не имеется ли в Новом Стахава какого-либо арсенала-склада. Планшетник помедлил, а затем ответил, что сейчас он не имеет выхода на всемирную информсеть, поэтому не обладает достаточной информацией по данному вопросу. Но, если судить по сохранившейся в его оперативной памяти информации, то в том случае, если бы такой склад и существовал, то он мог бы располагаться примерно в таком месте, и планшетник выдал координаты этого секретного места.

Где-то в районе трех часов ночи они сумели-таки никем не замеченными подобраться к предполагаемому месту нахождения склада арсенала. В течение полутора часов экипаж облазил все возможные подступы к этому складу, но так ничего и не обнаружил. Далеко-далеко первыми солнечными лучами заискрилась линия горизонта. Болек все это время провел в какой-то тупой неподвижности. Он сидел на пеньке с закрытыми глазами, из стороны в сторону мотал своей головой, каждые пять минут повторяя:

— Я не узнаю этого места! Мои ноги здесь не ходили!

Когда поиски склада прекратились, все поисковики полезли на броню, чтобы отправляться дальше по маршруту. Туркмен-таджик вдруг остановился, закрыл глаза, он начал к чему-то внутри себя прислушиваться. Но время шло, отсчитывая секунды и минуты, Борисов со своим мощным немецким гарнизоном находился слишком близко. Было очень опасно и дальше задерживаться в этом месте, поэтому Прошка не выдержал и командирским голосом приказал:

— Болек, быстро на броню! Мы отправляемся в путь!

Но в ответ Болек вдруг рванул в сторону, чтобы тут же исчезнуть в полусумраке рассвета этого лесного массива. Танкисты и десантники на секунду замерли, никто не понял этого поведения прежде послушного туркмена-таджика. Неужели и он решил дезертировать! Но эти сомнения не успели еще оформиться, как перед танком появился Болек, который спокойным голосом проговорил:

— Я был прав, ребята! Я нашел свой склад, в котором простоял на посту два года своей срочной службы в РККА. Мои ноги узнали тропу, они привели меня прямо к складу! Прошка, пойдем, я покажу тебе это место.

В начале войны, когда немцы подступали к Борисову, то они сильно бомбили окрестности города. Серия бомб взорвалась и в этом лесу, уничтожила часовых склада, воронками от разрыва бомб перекопала дорогу к этому складу. С того времени прошли совсем немного времени, у немцев руки пока еще не доходили до многих вещей на оккупированных ими территориях. Они пока еще не успели разыскать и раскопать этот склад арсенал.

Одним словом, склад пока оставался целехоньким, нужно было только подобраться к нему ближе и каким-либо образом сорвать стальные двери, чтобы можно было бы попасть вовнутрь. Сережка Мышенков сумел-таки свой КВ кормой подогнать к самым стальным дверям и с третьей попытки сорвать их с петель. При первом же обследовании выяснилось, что склад доверху забит танковыми снарядами всех калибров, патронами к винтовкам и пулеметам, а также консервированными мясными продуктами питания советского производства.

После недолгих розысков нашли ящики с 76 мм бронебойными и фугасными снарядами, которыми пополнили боезапас танка и несколько десятков дополнительных ящиков со снарядами бросили на всякий случай в прицеп. Нашли новые винтовочки СВТ40, но ни Андрей Васькин, ни Николай Булыгин не стали менять свои старые СВТ38 на новые винтовки. Только Ренат Зиггатулин долго подбирал себе новенькую снайперскую винтовку СВТ40 с великолепной оптикой. Пока шла погрузка снарядов и патронов к танковой пушке и пулеметам. Прошка все это время ломал голову над тем, что же делать с этим складом?! Оставлять его целым было нельзя, немцы рано или поздно его разыщут! Но и минами рвать такое богатство, ему почему-то не хотелось! Прошке было очень жалко взрывать все это богатство, со временем оно могло пригодиться партизанам, которые в следующем году начнут действовать под Борисовым.

Вопрос решился очень просто, к Прошке подошел Николай Булыгин и, стеснительно улыбаясь, спросил:

— Товарищ командир, на какое время будем выставлять будильник?

— А что за будильник, Николай, и для чего его надо выставлять?

— Так склад же рвать будем! А будильником у нас, саперов, таймер взрывчатки называется. Поставишь на нем время, в это время склад и взлетит на воздух. Красиво тогда будет и грохот кругом большой стоять будет!

— Так, ты, Николай, у нас сапер, оказывается! Ну, и замечательно, взрывай этот склад к чертовой матери! Только не забудь и себе немного взрывчатки с таймерами оставить. Может, она и нам пригодиться!

— Хорошо, командир, я это уже сделал! Все свое хозяйство аккуратненько сложил в прицеп! Ну, так, в какое время склад взрывать будем?

Прошка подумал немного и сказал:

— Ставь на тринадцать часов. Пусть город Борисов этим взрывом полюбуется в обеденное время!

Николай Булыгин очень быстро вернулся обратно, он тут же полез на броню танка. Прошка подождал, когда он устроится на месте десантника, внимательно осмотрелся, экипаж был в полном сборе, он приказал:

— Трогай, Серега! Да будет нам сопутствовать удача и на этом перегоне. До фронта, парни, нам осталось преодолеть всего двести пятьдесят километров, соответственно три дня пути.

Только они вынырнули из небольшого лесного массива, где находился склад-арсенал, чтобы переехать поляну, и снова нырнуть в лес, в котором и лежала их дорога к фронту, как перед их глазами встала незабываемая картина. К этой поляне чуть ли не вплотную подходило хорошо мощеное шоссе Минск — Москва, по которому двигалось бесчисленное количество немецких грузовиков с пехотой и моторизованной пехотой в кузовах, артиллерийские тягачи с различными пушками на прицепе, легкие танки и танкетки, а также бронемашины бокового охранения. Полк СС оберштурмбанфюрера СС Михеля Циннера выдвигался на позиции в Старое Стахава для перехвата и уничтожения вражеского тяжелого танка КВ.

В тот момент Прохор Ломакин до пояса торчал из люка своей командирской башенки, его переполняли волнующие мысли о том, а не попробовать ли свои силенки об эту немецкую колонну! Мысленно он перехватил единое желание экипажа танка, Сережки Мышенкова и Мишки Кувалдина, показать немцам, где раки зимуют?! Уж слишком нахально эти эсэсовцы вели себя на его родной земле! Они горели желанием на зубок попробовать эту вражью силу! Прошка повернулся в сторону своих десантников, Андрюшка Васькин ему прошептал дрожащими губами:

— Прошка, чего ждешь? Стреляй по этим гадам!

— Прикажи открыть огонь, Проша! — Просили, умоляли глаза Болека.

А Ренат Зиггатулин приник к снайперскому прицелу своей новой снайперской винтовки, он сделал пять выстрелов. Стрелял он по бронированной штабной машине, которая следовала в центре колонны. Пять выстрелов и четыре трупа немецких офицеров, среди которых был и оберштурмбанфюрер СС Михель Циннер, а также труп стрелка водителя оказались в этой машине.

Над колонной эсэсовского полка стоял великий шум, в котором так и не были услышаны звуки пяти винтовочных выстрелов. Только кюбельваген командира полка, оберштурмбанфюрер СС Михеля Циннера, почему-то выкатился из общего походного построения колонны, с высокой дорожной насыпи он съехал по ее склону к ее основанию, там остановился. Никто из офицеров и солдат этой немецкой полковой колонны не обратил внимания на это обстоятельство!

Увидев такое начало дела, Мишка напрямую обратился мыслью к Прошке, потребовав разрешение на обстрел вражеской. Вскоре воздух загудел от выстрелов танковой пушки. Мишка стрелял, практически не прицеливаясь, как из автоматической пушки, но каждый выпущенный снаряд находил свою цель. Первые пять снарядов поразили три передних грузовика, которые, попав под обстрел, были разбиты, но они развернулись таким образом, что перегородили дорогу, перекрыв движение всей колонне. Полк СС остановился!

Вторые пять выстрелов из танковой пушки арьергард колонны превратили в море огня и разрывов снарядов. А затем Мишка повел обстрел колонны на свой вкус и цвет, выбирая цели по нраву, которая больше всего ему понравиться. Но в основном он выискивал танки и танкетки, а также бронетранспортеры противника.

В этот момент все десантники с брони танка вели огонь на поражение живой силы противника. Прошка уже давно вылез из башни, сейчас он работал турельным пулеметчиком МГ34 по немцам. В какой-то момент он мысленно прикрикнул Мышенкову, чтобы тот не стоял бы, не спал бы на одном месте, а сближался бы с противником, чтобы давить врага корпусом и гусеницами танка. Сергей, до глубины души обиженный этим нелицеприятным высказыванием Прошки, сумел-таки по крутой дорожной насыпи дороги КВ поднять до ее полотна. Танк он развернул вправо и пошел по дороге прочь от Борисова, по пути давя и сбрасывая с откоса грузовики с живой силой противника. Пушечным огнем, поражая танки и бронетранспортеры. Жители окраинных районов Борисова из своих окон видели регулярные вспышки огня, когда стреляло танковое орудие, на дороге Минск — Москва До них докатывались и раскаты пулеметно-винтовочной стрельбы под аккомпанемент пушечных выстрелов.

Ровно в 13.00 у ближнего пригорода Борисова, над лесным массивом в небо вдруг поднялся гигантский столб огня и дыма. Над всей ближайшей округой пронесся стремительный и шквальный порыв ветра, только после этого появился оглушительно громкий звук взрыва. Многие жители Борисова, в этот момент спешившие домой пообедать, останавливались по дороге, чтобы полюбоваться этим удивительно красивым фонтаном огня и дыма. Они пока еще не понимали, в чем дело, что именно вызвало появление этого фонтана огня и дыма, вдруг расцветшего в небе над городом. К слову сказать, во многих городских домах стекла повылетали из оконных рам и фрамуг.

А на шоссе все еще продолжали рваться боеприпасы в грузовиках машин и бронетранспортерах. Но тяжелого советского танка КВ там уже не было, мало кто из эсэсовцев видел, куда подевался этот танк. Раздвинув корпусом горящие машины, КВ немного прошелся по шоссе, но на первом же повороте съезде повернул налево, чтобы кануть в зеленой растительности леса.

В этот момент в имении-усадьбе Старое Борисово, где располагался штаб немецкой группы армий "Центр", закончилось всеармейское совещание. Его участники вышли на террасу, чтобы подышать свежим воздухом, попить чай и кофе. Адольф Гитлер был очень доволен результатами, достигнутыми армиями этой группы, которой командовал опытный генерал-фельдмаршал Федор фон Бок. Он стоял, маленькой ложечкой размешивая молоко в кофе, продолжая свой незаконченный разговор с фон Боком. Гитлеру очень хотелось на автомобиле проехаться по шоссе Минск — Москва до Смоленска, чтобы собственными глазами понаблюдать за тем, как войска группы армий "Центр" сражаются за этот самый крупный на их пути советский город. Поэтому он искал возможности переговорить на эту тему с командующим фон Боком, но тот отказывал в этом фюреру, постоянно сохраняя на своем морщинистым лице выражение гениальной военной строгости и неприступности.

Именно в этот момент где-то на окраине Борисова последовал мощный и оглушительный взрыв! Над городом поднялся столб пламени и дыма. Фюрер вопросительно посмотрел на фон Бока, а тот в свою очередь перевел свой взгляд на обергруппенфюрера СС Эриха фон дем Бах-Зелевски, который отвечал за обстановку в тылу его армий. Эрих находился всего в нескольких от них шагах. Фон дем Бах-Зелевски мгновенно подлетел к командующему фронтом и к фюреру, далеко выбросил правую руку вперед и громогласно объявил:

— Мой фюрер, войска СС в рамках учебной программы провели учебно-тренировочный бой по уничтожению крупного партизанского отряда.

Адольф Гитлер тут же потерял ко всему интерес! Он понял, что военные не позволят ему проехать на машине в Смоленск. Одному из своих военных адъютантов он на ухо шепнул о том, что ему все генералы надоели, что он хотел бы отдохнуть в где-нибудь одиночестве. Адъютант тут же, расталкивая всех генералов локтями, вышел на середину комнаты, чтобы объявить о том, что фюрер устал, что он хочет отдохнуть. Генералы и полковники тут же потянулись вон из этого помещения.

3

Прошка стоял и смотрел на два скола брони на танковой башне, сюда попали два немецких снаряда и, не пробив брони башни, они ушли рикошетом. Сейчас он всеми силами пытался вспомнить, когда же и где такое произошло, кто именно стрелял по их танку? Но его памяти не сохранила таких подробностей, он так и не вспомнил момента, когда по ним кто-либо стрелял из противотанкового орудия. В разгар боя ему показалось, что немцы были ошеломлены появлением вражеского тяжелого танка, что с первого и до последнего момента они не сопротивлялись, а бежали и искали укрытия от танковых снарядов и гусениц. Мишка подсчитал, что во время боя он выпустил 10 бронебойных и 14 фугасных снарядов. Слава богу, что они так вовремя нашли этот склад-арсенал, а то после этого боя у них совсем бы не осталось снарядов для танковой пушки.

Но и танковый экипаж на этот раз не обошелся без потерь! Погиб Андрей Васькин, дурацкая пуля на излете попала ему в бедро! Эта немецкая пуля напрочь порвала кровеносную артерию внутри этого бедра. В течение минуты парень был обескровлен, он заснул-умер с умиротворенной улыбкой на мертвенно бледном лице. Он даже не попытался никого из своих товарищей предупредить о своем смертельном ранении.

Ночью они хоронили красноармейца со всеми полагающими почестями. В какой-то момент похорон Прошка вдруг решил, что это будет не честно попрощаться с другом, завернув его тело в плащ-накидки, а затем опустить на дно неглубокой могилы. Он для всех воссоздал иллюзию похорон простого красноармейца. Члены танкового экипажа выстроились на высоком постаменте, перед ними совершалась торжественная церемония похорон, тело Андрея Васькина осторожно, в настоящем гробу под винтовочные залпы опускали в могилу. Затем перед танкистами парадным строем прошла рота почетного караула.

Следует признать, что Николай, Ренат и Болек так и не поняли, что же с ними в тот момент происходило. Было ли эти похороны на самом деле?! Но они сквозь слезы улыбались друг другу, понимая, что их Андрюшка погиб во славу своей любимой родины.

После похорон к Прошке подошел Сережка Малышев, который сегодня был несколько возбужден:

— Ты, знаешь, Проша, сегодня, когда мы вместе рыли могилу Алешке, то я разговорился с Болеком. Он вдруг мне прямо в лоб заявил, что всею душой ненавидит Красную Армию, которая превратила его в настоящего раба. Два года срочной службы в армии он простоял часовым на том складе, который сегодня мы взорвали, день и ночь охраняя деревянные и металлические ящики с патронами, гранатами и снарядами. Как был до армии безграмотным, так им и остался! Как у него не было рабочей специальности, так он ничему на этом складе и не научился. Как был таджиком на побегушках для сержантов и командиров, который был нужен только для того, чтобы чего-нибудь принести или унести, так им и остался.

Мышенков мало курил, но смерть Андрея Васькина, выбила его из привычной жизненной колеи. Он начал чаще курить, при этом пользовался солдатским куревом, махорочной самокруткой, от чада которой даже у Прошки слезились глаза. Сергей говорил, рассказывая о Болеке, одновременно захлебываясь от приступов махорочного кашля.

— Он даже подумывал о том, чтобы уйти к немцам, но пребывание в нашей кампании заставило его изменить это намерение. Прош, а почему ты Болеку дал пулемет?

— Меня поразила меткость этого парня, это надо уметь, чтобы двадцатью патронами сбить "Лапотник", а ведь этот немецкий штурмовик, — очень серьезная и грозная машина!

— Ну, вот видишь, как ты подходишь к решению этого вопроса, а Болек решил, что ты в него поверил и решил сделать из него настоящего человека. Дал ему в руки свой пулемет!

— Но это именно так и было, Сережа!

— Может быть тогда, мы предложим Болеку стать полнокровным членом нашего экипажа, к примеру, заряжающим.

— Переговори с Михаилом по этому вопросу, а что касается меня, то я не возражаю.

Чуть ли не весь световой день они провели в лесном массиве под Крупками, крупным белорусском поселком, стоящим в паре километров от шоссе Минск — Москва. Озера, реки и болота Белоруссии сильно ограничивали зоны, в которых танк КВ мог бы смело и, без оглядки, двигаться по проселочным дорогам, не опасаясь провалиться в болото или не суметь форсировать какую-либо маленькую, но с противным характером речушку. Поэтому при разработке очередного маршрута перехода на следующие семьдесят километров, Прошка планировал придерживаться больших дорог и крупных населенных пунктов, где в крайнем случае можно было бы найти трактор тягач.

Когда танк КВ шел по опасной местности, то у Прошки душа болела, а вдруг что с танком случится?! Ведь, он, черт побери, такой тяжелый и неповоротливый?! Этот танк мог встать в любом месте, по любому техническому пустяку. Но две недели, проведенные с этим танковым монстром, превратили КВ в его любимое дитя, за которое постоянно болела душа и сердце. За этот день произошли кое-какие и положительные изменения, немецкую авиацию почему-то вообще перестало быть видно. Бесследно исчезла "Рама" со своим стонущим и на нервы действующим гудением двигателя, штурмовики более не появлялись на горизонте. Словно немцы потеряли всякий интерес к их танку, прекратили на него охоту.

Сегодня весь день Прошка не отходил от своего танка, он снова и снова осматривал опорные катки и гусеничные ленты своего КВ. Пока удачный ремонт и модификация его ходовой части, проведенный семьей Кувалдиных, позволяла в полной мере его эксплуатировать. При этом сохранялась серьезная надежда и на то, что ходовая часть КВ без какого-либо дополнительного ремонта выдержит еще не одну тысячу километров. Двигатель танка тоже в последние дни особо не форсировался. Он не грохотал и не гудел, как простуженный и пьяный алкаш дворник, а даже на высоких оборотах работал с тихим шелестом. Поэтому в прошлом бою немцы проворонили его появление. Тогда КВ, подобно черному ворону мщения вдруг вынырнул из маленького перелеска, чтобы нанести смертельный удар по полковой колонне эсэсовцев.

Закрыв обзорные лючки ходовой части танка, Прошка отправился к ИскИну танка, настало время прокладывать маршрут на очередной переход. Сегодняшняя ночь должна была стать самой длиной ночью в жизни экипажа, Прошка решил девяносто километров пройти в течение одной этой ночи, по маршруту от Крупков до Барани под Оршей. И, разумеется, танк не пойдет основными автомагистралями, а он опять будет пользоваться второстепенными или даже третьестепенными дорогами, которые пойдут параллельно шоссе Минск — Москва.

— Ты, Проша, самый настоящий молодец и хороший командир танка! — Вдруг в голове Прохора Ломакина послышалась похвала, произнесенная совершенно незнакомым голосом.

Прохор Ломакин несколько испуганно оглянулся и тут же расслабился, за ним стоял чем-то довольный и улыбающийся Мишка Кувалдин. Этот парень всего за несколько дней пребывания членом экипажа танка как-то развернулся, расцвел и не только своими кулинарными талантами, но снайперской стрельбой из танковой пушки. Прежде всего, парень оказался на своем месте и среди друзей и товарищей, которых хорошо понимал. Он старался встать вровень с ними, хотя бы на первых порах, по отличному знанию своей воинской специальности, наводчика орудия. Но однажды вечером Прошка увидел, как Серега Мышенков ему рассказывал о своем рабочем месте и об азах вождения танка. Со временем этот деревенский парнишка станет отличным механиком-водителем, командиром танка.

— Что-нибудь случилось, Михаил?

— Да, нет, все в абсолютном порядке. Только что пересчитал количество снарядов. У нас полтора боекомплекта, одним словом, до своих, вполне хватит!

— Ну и, слава богу! У нас сегодня ночью будет самый длинный перегон к линии фронта! Так, что Михаил иди и хорошенько подготовься к этому перегону. Ты случайно поблизости Рената не видел, а то мне хочется с ним переговорить.

— Он там ниже по склону на берегу ручья сидит, на воду смотрит и думает о чем-то.

Прошка легкими прыжками спустился вниз по склону и увидел Рената.

Почти у самой воды ручья сидел Ренат Зиггатулин и, положив снайперскую винтовку на колени, курил немецкую сигарету, задумчиво посматривая на то, как вода бежит, бурлит у самых его ног. Из всей группы красноармейцев, присоединившихся к экипажу КВ, Зиггатулин для Прошки все же оставался самым сложным в понимании человеком. Казалось бы, что все в этом человеке ясно и понятно. Но человек со стороны никогда не догадается о том, что Ренат — это человек, который едва не переступил через свое горло, чуть не став предателем родины, а теперь страдает и мучается по этому поводу.

Внезапно Прошка осознал, что ему не стоит в этот момент подходить к этому человеку со своими душеспасительными советами. Ренат Зиггатулин сам определится, справится со всеми своими проблемами. Он приостановил свой спуск по склону к реке, помедлил немного, а затем решил вернуться к танку и продолжить его осмотр.

Глава 9

1

Обойдя далеко стороной город Толочин, КВ тихо постукивая траками гусениц о высохшую и утрамбованную землю проселочной дороги. Двигатель танка не нарушал ночной тишины своим воем и гулом. Скорость танка была, примерно, 35 — 40 километров в час двигался. Вскоре должна была появиться конечная цель ночного перехода, городок Барань, что под Оршей. Примерно, в середине маршрута Мишка Кувалдин, не выдержав тишины и тихого убаюкивающего хода танка, незаметно для себя заснул, по-детски свернувшись калачиком в своем кресле наводчика. Это заметил механик-водитель Серега Мышенков, ему захотелось слегка подшутить над этим деревенским мальцом. Но Прошка вовремя обратил внимание на шкодливое намерение своего механика-водителя. В ментальном диапазоне было практически невозможно скрыть свои истинные мысли или намерения. Он вежливо попросил Серегу оставить Мишку в покое, дать ему выспаться перед боем.

Когда командир танка, Прохор Ломакин, упомянул о предстоящем бое, то он исходил из простой мысли о том, что каждый день их пребывания на вражеской территории, сопряжен с тем, что в любую минуту они могут встретиться с врагом и вступить с ним в бой. Сережка Мышенков же эти слова командира воспринял по-своему, он понял их так, что сегодня им обязательно предстоит повоевать с немцами.

Он тут же начал готовиться к предстоящему бою, проверяя работу органов управления танка.

Сам же Прошка в тот момент сидел на танковой башне, высунувшись из горловины своего командирского люка. Он посматривал вперед на дорогу, которая убегала под гусеницы танка, одновременно прислушиваясь к ночной тишине. Что можно, казалось бы, услышать или увидеть в этой сплошной, без единого огонька темноте белорусской ночи?! Поэтому Прошка особо и не пытался что-либо рассмотреть в этой сплошной ночной черноте, он сидел на башне и прислушивался во все то, что сейчас происходило вокруг него в этой белорусской ночи. Его головной мозг, работая на полном автомате, улавливал звуки, издаваемые танком при движении, сводил их в единую группу. А затем как бы удалял их из его памяти, прислушиваясь к тем звукам, которые были рождены и жили своей жизнью в этой прекрасной ночи, стараясь уловить опасные, враждебные шумы.

Вот и сейчас, сидя на орудийной башне КВ, Прошка вслушивался в дыхание безлунной ночи. Он слышал шелест ветра, лицом и грудью, его танковый комбинезон был расстегнут едва ли не до пояса, ощущал, что этот ветерок приятен, несет в себе ночную прохладу. Обдувая его лицо, ветерок снимал с кожи его лица августовскую жару белорусского жаркого дня. Он слышал, как где-то далеко-далеко от дороги пролаяла дворовая собака. Белорусские крестьяне большей частью, несмотря на голодные военные времена, все же подкармливали своих дворовых барбосов и прятали их от немцев, которые почему-то собак невзлюбили, почем зря их отстреливали. Иногда ночь приносила зарева далеких пожаров или даже вспышки орудийных залпов. Это где-то там далеко-далеко окруженные и преследуемые по пятам противником красноармейские части вели бои, они рвались к линии фронта, чтобы воссоединиться со своими войсками. Но сегодняшняя ночь была тихой и безмолвной, никаких зарев орудийных залпов не было видно. Сохранялась спокойная лесная тишина, чернота ночного пространства, которое дышало спокойствием.

Иногда в этой ночной тиши Прошка слышал близкий или далекий колокольный перезвон. Прошка всегда считал себя верующим человеком, но в церковь не ходил, поэтому плохо ориентировался в том, когда и какой празднуется православный праздник. Поэтому он не знал, по каким причинам, или по каким праздникам должен звонить сельские колокола! Но сейчас Прошке было так приятно в этой ночной тиши услышать умиротворенное звучание колокола. Он замирал, прислушивался к звону, пытаясь угадать, по какому поводу сейчас в середине ночи звонит этот колокол. Но иногда звучал не просто колокол, а тревожный набат. Правда, такое звучание колокола он слышал один только раз за все время движения КВ по оккупированной немцами советской земле.

Проснулся Михаил и сразу же принялся возиться со своим 76 мм орудием.

И словно в ответ на это его недовольное пробуждение где-то впереди по маршруту движения КВ бабахнул орудийный выстрел, горохом посыпалась пулеметная очередь. Звук пулемета Прошка признал сразу, стрелял пехотный пулемет Дегтярева, а вот выстрела из орудия Прошка не сумел признать. Он был какой-то металлически молодым и звонкий, на его слух и по его мнению, не очень-то серьезный орудийный калибр. Но эти звуки сильно встревожили Прошку, ведь стреляли точно впереди по курсу движения их КВ. Прошка закрыл глаза и попытался соотнести маршрут следования танка и примерным местом прозвучавших выстрелов. Странно, но это ему легко вдруг удалось сделать. В мозгу, словно ему кто-то помог это сделать, вдруг всплыло название поселка городского типа Болбасово, который находился в пятнадцати километрах от Орши.

Планируя маршрут этого танкового перегона, Прохор первоначально планировал дневку именно под этим поселком, особо не приближаясь к Орше. Но в Болбасово, как чуть позже выяснилось, находился советский военный аэродром, на котором до войны базировались два авиационных полка РККА, истребительный и разведывательный. Наверняка, немцы не прошли мимо этого аэродрома, они должны были его использовать по прямому назначению, а это в свою очередь означало, что авиабаза сейчас имеет серьезную и мощную охрану. После недолгих колебаний, Прошка отказался от этой своей первоначальной идеи, ночевку экипажа танка перенес под поселок Барань. Ночевать под этим городком было бы гораздо безопаснее! Оттуда можно было провести разведку самой Орши, а затем прорываться к фронту. Но под Болбасово нарастала и крепла орудийно-пулеметная перестрелка! Прошка мгновенно, в мысленном диапазоне, проконсультировался с Мышенковым и Кувалдиным по этому вопросу.

В момент их мысленного обмена мнения по вопросу, идти ли экипажу КВ или не идти в Болбасово, они вдруг услышали голос еще одного, четвертого телепата. Этот голос был им незнаком, но его мыслеобразы формировались таким образом, словно этот телепат был хорошо знаком со всеми членами танкового экипажа. Он обращался к ним по именам.

— Прохор, не могли бы поспешить к нам на помощь! Ваш танк здесь просто не обходим. Нам самим не справиться с охраной этой авиабазы. У нас попросту мало оружие, а патронов практически нет! Так, что мы ждем вашего появления?!

— Кто это "мы"? Где вы находитесь? О какой помощи говорите? — Тут же суровым голосом поинтересовался Прошка.

— Ой, извини Прохор! Я думал, что ты догадаешься, кто вышел на связь с тобой в мысленном диапазоне! Совсем недавно ты изучал мое сознание, но особо не углублялся в него, а произвел лишь поверхностное сканирование! Но об этом позже. После того, как я покинул твой экипаж, то сразу же отправился в Болбасово. Сейчас мне ничего уже скрывать, поэтому говорю тебе открыто о том, что моим основным заданием было прорваться на эту авиабазу, вывести ее из строя. Мне нужно было вывести из строя, как можно более бомбардировщиков, которых в Болбасово базируется целых четыре эскадрильи "Юнкерс 88". Охрану авиабазы несет батальон литовских полицейских, а так же взвод солдат 221-й немецкой охранной дивизии. Работу по уничтожению бомбардировщиков должны были осуществить пленные красноармейцы, которых на этой базе набралось, примерно, шесть сотен. С большим трудом мне удалось с ними связаться, еще с большим трудом удалось сегодня в ночь красноармейцев поднять на восстание. В ходе ночной схватки с литовскими полицаями и немцами нам удалось захватить 45 мм противотанковую пушку с десятью снарядами, пару пулеметов и десяток винтовок. Одним словом, немецкой охране удалось сдержать первый натиск красноармейцев, до бомбардировщиков мы так и не дошли. Сейчас наступила небольшая передышка, литовцы и немцы глушат нас пулеметным огнем. К тому же немецкая охрана ожидает подкрепления из Орши, чтобы с нами покончить. Нам нужна твоя помощь, нам здесь нужен твой танк, Прохор!

— Хорошо, я понял! Дай нам время на то, чтобы обдумать ситуацию!

Механик-водитель Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин сидели на своих местах, внимательно прислушиваясь к переговорам своего командира с Ренатом Зиггатулиным, который на деле оказался советским разведчиком-диверсантом. Ребята уже перестали удивляться всем странностям, которые происходили с их Прохором Ломакиным, или вокруг него! Вот и сейчас они не удивились метаморфозе, произошедшей с Ренатом!

Прошке же не требовалось проводить устного опроса, чтобы узнать мнение членов своего танкового экипажа?! Они были готовы изменить направление движения танка, чтобы сейчас же отправляться в Болбасово! Он внимательно прислушался ко всему, что сейчас происходило в том районе. Он увидел, как окраину Орши, покидает автоколонна моторизованного батальона СС, выезжал на дорогу Орша — Болбасово, чтобы ударить в тыл восставшим красноармейцам.

— Ренат, мы направляемся в Болбасово, чтобы тебе помочь! По нашему сигналу атакуй литовцев и немцев, а мы займемся эсэсовцами, которых отправили на подавление вашего восстания, и бомбардировщиками.

Сергей Мышенков увеличил скорость движения танка до сорока пяти километров в час. КВ начал двигаться с непозволительно высокой для своего тоннажа скоростью по дороге Обольцы — Коханова — Червино, перемалывая дорогу в мелкий щебень.

Прохор почему-то совсем не удивился подключением к их ментальному разговору Рената Зиггатулина. В принципе, со стороны этого скрытного татарина он итак ожидал нечто подобного. Слишком уж много нелогичных вещей, нестыковок скрывалось в его рассказе о несостоявшемся предательстве родины. Ренат был слишком хорошо воспитан, чтобы так просто из-за какой-то похлебки предавать родину?! Именно поэтому сегодня утром Прохор решил не вмешиваться в мысленный разговор Рената с еще одним телепатом, который он вел, сидя в одиночестве на берегу ручья. Тогда он предоставил этому парню возможность самому решать вопрос, когда, как и перед кем раскроется.

И вот оно свершилось, Ренат Зиггатулин, как и он, Прошка, человек не из этого времени. Было похоже на то, что он вообще не человек, а гуманоид вселенной, но разговор на эту тему им предстоит провести не сегодня, а много позже, после окончания Великой Отечественной войны. Но до того времени им еще следует дожить. Поэтому сейчас, Прошка выкинул все мысли о возможном будущем из головы, высунулся из башни и, протянув руку, воображаемым рукопожатием попрощался с Ренатом и Болеком, а Николаю Булыгину приказал, залезать в башню и занять боевой пост заряжающего. Перед этим он коснулся пальцами висков Николая, на белый свет появился еще один телепат.

Они успели-таки вовремя выйти на пересечение двух дорог Обольцы — Червино и Орша — Болбасово. У них даже оказалось еще двадцать минут для того, чтобы осмотреться, подобрать удобную огневую позицию для боя с эсэсовцами. К сожалению, на перекрестке не было высоких дорожных насыпей, кругом была одна сплошная равнинная поверхность. Правда, поверхность этой местности была покрытая неширокими лесополосами, кустарниками, в которых КВ, будучи более чем два метра ростом, не мог спрятаться. Мышенкову все же удалось КВ загнать кормою в одну из лесополос, и экипаж замер в ожидании появления противника. Избранная позиция была малопригодна для ведения боя из засады, из танкового орудия и пулеметов расстреливая противника. Прошка и его друзья танкисты хорошо понимали, что только неожиданность первого удара, а затем лобовой таран танком вражеской автоколонны позволит им победить в этом бою, разгромить противника!

Немцы остались верны себе, впереди своей батальонной колонны они в качестве разведки и боевого дозора выпустили полуроту мотоциклистов, которые широкой россыпью летели по шоссе впереди походной колонны. Надо отдать должное стрелкам и гренадерам эсэсовских дивизий, они были хорошо обучены и умели воевать. Эсэсовские парни были молоды, азартны и были готовы отдать свои жизни за фюрера и свой великий Рейх. Но, как иногда случается с бывалыми и опытными солдатами, в своей жизни они иногда допускают мелкие ошибки. Эсэсовцы полагали, что, на уже завоеванных землях, они могут вести себя так, как им заблагорассудится.

Так происходило и в нашем случае! Сегодня, когда немецких унтерменшей отправили на усмирение какой-то вонючей своры недорезанных недочеловеков, то эти унтерменши повели себя несколько легкомысленным образом. Эсэсовские стрелки и гренадеры громко ржали, словно застоявшиеся жеребцы. Перекидывались непристойными шутками, подбадривали себя дешевым солдатским ромом. Время было раннее, рассвет только должен был наступить, с небосвода еще светила полная луна. Лунный свет отлично освещал дорогу, прилегающую к дороге местность.

Когда первый немецкий грузовик "Бюссинг", возглавлявший батальонную автоколонну, неожиданно столкнулся с тяжелым вражеским танком и от лобового удара перевернулся вверх тормашками, то это несколько удивило подвыпивших и не выспавшихся эсэсовцев. Но, когда по эсэсовцам, посыпавшимся из кузова перевернувшегося грузовика, быстрой россыпью прошлась очередь танкового пулемета, то смех и веселье в двадцати двух других грузовиках мгновенно прекратились.

Стоявшие в кузовах грузовиков и вооруженные до зубов эсэсовцы с удивлением в глазах наблюдали за тем, как под широкими танковыми гусеницами умирают их братья и боевые товарищи. В этот момент тяжело ухнула 76 мм танковая пушка, и снаряд вдребезги разнес кабину второго грузовика, осколками убив и ранив половину стрелков и гренадеров этого "Бюссинга". Вспыхнувший ярким пламенем, второй грузовик сразу же стал виден далеко вокруг. На нем скрестились взгляды всех эсэсовцев, которые из-за этого яркого пламени и антрацитовой черноты ночи на какой-то период времени потеряли способность ориентироваться. Но вскоре загорелись третий и четвертый грузовики колонны...

Ошеломленные внезапным нападением и мощным танковыми ударами, эсэсовцы пока еще не понимали, что же происходит, кто на них напал, откуда здесь вообще мог появиться вражеский танк? Но это состояние непонимания боевой обстановки не могло долго продолжаться. Командир батальона, гауптштурмфюрер СС Вронцке, ехал в четвертом кюбельвагене в начале колонны и его штабной автомобиль Михаил Кувалдин расстрелял из крупнокалиберного пулемета, ради экономии танковых снарядов. В результате обстрела гауптштурмфюрер СС Вронцке получил серьезные ранение в полость живота и правую половину груди, но он не умер, а был подобран санитарами и вынесен с поля боя. Чтобы затем долго лечиться в одном из госпиталей Германии. Даже при выписке из госпиталя гауптштурмфюрер СС Вронцке не мог толком объяснить, что же произошло с его эсэсовским батальоном в ту августовскую ночь 1941 года, когда он получил свои ранения.

Командиры рот эсэсовского батальона несколько раз пытались взять в свои руки руководство боем, но первое время у них из этого ничего не получалось. Слишком уж стремительно, напористо и мощно действовал этот неизвестный танк. Из-за чего боевая обстановка мгновенно изменялась, далеко не в лучшую для эсэсовцев сторону. Паника охватывала рядовых эсэсовских стрелков и гренадеров, в результате этой паники нарушалось взаимодействия рот и взводов, целый батальон эсэсовцев оказался полностью дезорганизован.

Эсэсовцы, спасая свои жизни, начали в панике разбегаться, стараясь не попадать под обстрел этого чудовищного танка монстра. Эсэсовские офицеры, действуя в строгом соответствии с кодексом чести, применяли личное оружие, чтобы покончить с паникой, а также с бегством рядовых эсэсовцев с поля было. Но к этому времени от батальона осталась только его третья часть. К тому же погиб еще один оберштурмфюрер СС, который продемонстрировал крайнюю личную отвагу, подняв гренадеров в штыковую атаку на тяжелый танк противника. Прогремела длинная пулеметная очередь, свою очередную награду, Железный крест с дубовыми листьями, этот оберштурмфюрер СС получил посмертно.

К этому времени проснулись жители села Червино, многие из которых вышли на улицы. Они стояли и всматривались в разгорающийся рассвет и полыхающий пламенем перекресток двух дорог, который в паре километров находился за околицей их села. Минут десять назад там прекратилась орудийная канонада, которая гремела, не переставая, в течение получаса. Сейчас же над этим перекрестком вздымались столбы антрацитового дыма и яркого пламени пожарищ. Временами слушалась какая-то странная россыпь выстрелов, это взрывались ящики с винтовочными патронами, которых было много в кузовах горящих немецких "Бюссингов". Горели восемнадцать из двадцати двух машин эсэсовского батальона. Повсюду на дороге лежали трупы эсэсовцев, унтер-офицеры собирали оставшихся в живых стрелков и гренадеров, но их было очень мало. В эту ночь Германия не досчиталась целый батальон эсэсовцев!

Полуодетые жители Червино все еще стояли на крыльцах своих домов, вглядываясь в всплески пламени за селом. В этот момент на центральной улице села Червино появился громадный танк, который двигался бесшумно, словно тень, призрак. Сельчане, честно говоря, никогда прежде таких танков не видели и не знали о том, что они вообще существуют. Этот же громадина двигался так, что не было слышно гула или рокота его двигателя. Только были слышны равномерные постукивания траков обеих его гусениц о землю.

Танк неторопливо шлепал своими широкими гусеницами по самому центру улицы, все его люки были плотно закрыты. В этот момент танк сильно походил на старого, опытного воина, возвращающегося домой, после очередного трудного похода и битвы с врагом.

2

Танк подошел к авиабазе в тот момент, когда красноармейцы собралась ее покидать отдельными группами. Прошка мысленно вызвал Рената Зиггатулина, чтобы в мысленном диапазоне поинтересоваться:

— Вы уже уходите?

— Да. У нас кончились патроны. Ноя подготовил отдельную группу красноармейцев, которая готова действовать, как мы ранее договаривались!

— Хорошо, только хочу предупредить! Вам нужно уходить, покидать эту авиабазу, двигаясь нам навстречу! Тогда ваш отход мы сожжем прикрыть орудием. К тому же в нашей стороне лес находится ближе! Если уйдете в противоположную сторону, то вам придется авиабазу обходить по кругу. Если же немцы сумеют часть своей авиации поднять в воздух, то вам совсем туго придется!

— Ну, что ж двум смертям не бывать...! Где вы сейчас находитесь?

— Следуем по шоссе Орша — Болбасово, в километре от начала взлетно-посадочной полосы авиабазы. Предлагаю вам для того, чтобы избежать дальнейших потерь, имитировать, что вы собираетесь покинуть авиабазу. А мы сейчас пройдемся по этой самой посадочной полосе, уничтожим все самолеты, которые у немцев там выставлены. Как только вражеская охрана авиабазы получит информацию о нашем появлении, то она будет вынуждена часть своих сил направить на, чтобы нейтрализовать действия нашего танка. Тогда мой вам совет, поднимайте красноармейцев в атаку на противника, возьмите его в штыки.

— План разумен и исполним! Мы его принимаем! Теперь я понимаю командир, почему другие люди после разговора с тобой начинают тебя называть Прохором Владимировичем, Прохор Владимирович!

Взлетно-посадочная полоса авиабазы легко держала вес КВ, бетон не лопался, не трещал и не крошился под его массой. Тяжелый танк даже слегка увеличил скорость, направляясь в другой конец полосы, где виднелись свежевырытые капониры и самолеты. Вскоре и простым глазом можно было рассмотреть разбитые и, возможно, целые самолеты, которые сгрудились в самом начале, в стартовой зоне, ВПП.

— Истребители И-16, МИГ-3 и ЛАГГ-4. — Безинтонационным голосом вдруг начал опознавать типы самолетов танковый ИскИн.

Прошка мысленно удивился тому обстоятельству, что ИскИн заговорил голосом, а не, как прежде образами, в мысленном диапазоне. Но вот кончились советские самолеты, впереди показалась линейка из двенадцати самолетов другой конструкции.

— Немецкие истребители "Мессершмидт 109". — Произнес ИскИн.

Сергей Мышенков резко повернул машину направо и ее корпусом начал сминать и ломать хвостовые оперенья этих немецких истребителей. Затем он принялся корежить немецкие бомбардировщики "Юнкерс 88"

А Прошка в это время вслушивался и внутренним зрением всматривался в окружающее танк пространство. Он увидел, как влево в полутора километрах от них вдруг появилась и засуетилась большая группа людей. Из танка было трудно разобрать, что это были за люди, но ИскИн вдруг произнес:

— Цель номер один, скопление военнослужащих полицейского литовского батальона!

Тремя выстрелами прогремела танковая пушка и три фугасных снаряда легли и разорвались в самом центре суетящейся массы людей. После чего литовские полицейские разбежалась, попрыгали в ранее вырытые окопы и траншеи.

— Вижу, как вы снарядами накрыли литовских полицейских. Сейчас поднимаемся в штыковую атаку. Михаил, если ты слышишь меня, то дай еще два фугасных снаряда по следующим координатам.

И Ренат Зиггатулин начал Михаилу Кувалдину диктовать координаты новой цели.

Прошка же мысленно удивился тому обстоятельству, как интересно развивается этот бой. Казалось бы, все команды проходят через него или через его сознание, но он еще ни разу не подал голоса или мысленно чего-нибудь приказал. Сергей, покончив с шестеркой "Мессершмидтов" и бомбардировщиками "Юнкерс 88", развернул КВ и, возвратив танк на взлетную полосу, снова продолжил движение танка дальше по ВПП. Но вскоре Мышенков убедился в том, что все интересные места на ВПП пройдены, тогда Прошка ему приказал выдвигаться навстречу острию атаки красноармейцев Зиггатулина.

Видимо, к этому времени информация о разгроме эсэсовского батальона и о появлении вражеского танка на территории авиабазы дошла и до командира литовских полицейских. Полицейские быстро собрались, расселись по грузовикам "Опель-блитц", умчались в неизвестном направлении. Взвод немцев охранников убыл еще ранее, по всей очевидности, связь у немцев работала гораздо лучше, чем у литовцев. Они вовремя покинули авиабазу, превратившуюся уж слишком в беспокойное место. На какое-то время авиабаза Советского Союза под номером двадцать снова перешла в руки восставших красноармейцев.

КВ подошел к двухэтажному зданию, где раньше размешалась комендатура сначала советской, а затем немецкой авиабазы, и танк, тяжело качнувшись, остановился и заглушил двигатель у центрального подъезда. Его люки открылись, и первым на землю спрыгнул рядовой Прохор Владимирович, командир танка, выпрямившись, он внимательно осмотрелся вокруг. Вскоре Прохор стоял в окружении своих танкистов, он повернулся к Михаилу Кувалдину и сказал:

— Миш, что-то на душе мне подсказывает, что где-то рядом от нас находится, то ли склад, то ли чулан какой, в котором можно найти интересные вещи. Ты бы с Николаем прошелся бы вокруг, да и посмотрел, где и что плохо лежит. На мелочи не разменивайся, ищи пушки и снаряды к ним, можно и пулеметы!

В этот момент к танкистам подошел совсем молодой красноармеец и поинтересовался:

— Парни, кого из вас Прохором кличут? Его к себе Батя завет!

Прошка вышел вперед и сказал:

— Ну, меня Прохором кличут! Давай, веди меня к своему Бате!

По дороге красноармеец в нескольких словах рассказал о своем Бате. Такой ж, как и он, молодой красноармеец, отслужил срочную службу в армии, командуя отделением. Попал к немцам в плен, бежал и где-то пропадал с неделю, а вчера снова появился вместе с подпольщиками Орши и поднял их на восстание. Восстание пошло очень трудно, многие товарищи погибли в бою с литовскими полицейскими, красноармейцы уже начали переставать верить в свой успех. Но в последнюю минуту вдруг все перевернулось, появился танк, и они победили вместе с танкистами. Сейчас все красноармейцы, по приказу Бати, ищут оружие и грузовики по всей территории базы, чтобы с оружием в руках перебираться в лес.

Ренат Зиггатулин сидел в кабинете немецкого коменданта базы в окружении многих красноармейцев, что-то терпеливо им объяснял. При виде Прохора, он извинился перед своими товарищами, и крепко обнялся со своим бывшим командиром.

— Честно говоря, не думал, Прохор, что мы так быстро снова встретимся. Но судьба сама себе на уме, определяя судьбу того или иного человека, вот она нас и свела вместе на какое-то время. Прежде всего, хочу сказать тебе "большое спасибо" за то, что твой экипаж так грамотно расколошматил эсэсовцев. С ними бы мы не справились!

— Да, чего уж там! Так у нас получилось, но до конца этот батальон мы так и не добили, многие сумели уйти. Думаю, что сейчас Орша на ушах стоит и решает, кого направить в Болбасово для устранения возникшей проблемы на авиабазе. Потерять за просто так шесть новеньких истребителей, более двадцати бомбардировщиков?! Кому-то за такое явное пренебрежение к работе здорово от начальства достанется?! Да, и ты неплохо со своими красноармейцами здесь поработал.

— Не все у нас получилось из того, что задумали! Полагали, что на этой базе имеется все, что нам необходимо для жизни в партизанах. А пока потеряли сто товарищей в обмен на шесть твоих истребителей. Дороговато! Знал бы, что так могу обернуться дела, в бой с полицейскими не стал бы вступать. Они какие-то дикие были, дрались за каждый метр своей оборонительной позиции. Немцы убежали спасать свои жизни, эти литовские козлы стреляют и стреляют, пройти не дают.

В этот момент среди красноармейцев возникла непонятная тревога.

Батя, Ренат Зиггатулин, прекратил разговор с Прохором, и поинтересовался у ближайшего красноармейца, что там случилось. Тот только недоуменно пожал плечами и не тронулся с места, вместо того, чтобы бежать и выполнять приказ своего командира.

— Да, — подумал Прошка, — придется тебе, Ренат, немного подкрутить гайки с армейской дисциплиной. Плен плохо сказывается на характерах и повиновении бойцов, они перестают ощущать себя в рамках строгой воинской дисциплины.

В этот момент на ментальную связь вышел Михаил Кувалдин и радостно сообщил о том, что он с Николаем нашел хорошо укрытый склад с пушками, пулеметами, бронетранспортерами, снарядами и патронами.

3

Последнее время Прохор Ломакин стал слишком много и часто полагаться на свои внутренние чувства и ощущения. Они прошли уже более тысячу километров пути, а им, как экипажу тяжелого танка КВ, продолжало невероятно везти, во многом благодаря его чувствам и ощущениям.

Прежде всего, следует особо отметить, что все члены танкового экипажа по-прежнему пребывали живыми и здоровыми. Никто из членов экипажа пока еще не получил не единого ранения, что в военное время можно было бы объяснить только божьим провидением. Да, и сам танк еще ни разу не подкачал своего экипажа, каждый день заводился и пробегал положенные очередные семьдесят километров расстояния до линии фронта. Ходовая часть, модифицированная семьей деревенских кузнецов Кувалдиных, работала, как хорошо отлаженный хронометр. Двигатель танка перестал тарахтеть на всю округу и, благодаря внимательному и ежедневному присмотру и регулировки Сергея Мышенкова, перестал попусту жрать солярку, моторное масло.

Одним словом, лафа, да и только!

Но вот эта лафа почему-то очень настораживала Прошку. Ему очень не хотелось бы, чтобы этот прекрасный танк КВ подвел бы его и его товарищей в самую трудную минуту жизни или боя с немцами. Поэтому перед отправлением в очередной перегон, он не только тщательно отрабатывал маршрут следования танка, чтобы случайно не заехать в болото, но и внимательно осматривал и ухаживал за танком. Ночи две назад он вместе с ИскИном даже разработал небольшую программку автоматического технического осмотра и шприцывания танкового двигателя и его ходовой части. Эта же программка сигнализировала о возможном или предстоящем выходе из строя того или иного механического узла или агрегата.

Помимо этого небольшого нововведения Прошка придумал виртуальный танковый шлем для всех членов экипажа, который не надо было даже надевать на голову. О нем было достаточно подумать, и он вот уже на твоей голове. Этот шлем всех членов экипажа прекращал в единый коллектив, управляющий танком. Благодаря этому шлему каждый член экипажа знал, что сейчас он в танке не один, ощущал, чем занимается другой член экипажа. Он открывал широкие возможности для выполнения задач, стоявших перед отдельным членом экипажа в соответствии с занимаемой им должностью.

Сергею Мышенкову теперь не требовалось открывать свой люк и всматриваться в темноту ночи, выбирая правильную дорогу или стараясь не свалить свой танк с высокой насыпи в кювет. Теперь ему было бы достаточным надеть шлем на голову, чтобы перед механиком-водителем тотчас же раскрывалась панорама дороги, по которой двигался танк. В бою он мог с верхней точки наблюдать за положением своего танка на поле боя, выбирая наиболее безопасную траекторию его движения по полю боя.

Михаил Кувалдин в таком шлеме мог также получать общую панораму поля боя, на котором красными точками отмечались наиболее угрожающие КВ вражеские цели. На сетчатке его глаз хорошо различимыми цифрами вспыхивали различные координаты и показатели по этим целям. Прохор пытался добиться того, но пока не мог достичь, чтобы Михаил прицеливание и выстрел из танкового орудия производил бы с закрытыми глазами. В момент выстрела этого парня прямо-таки разъедало любопытство в отношении того, что в тот или иной момент происходило на поле боя. Выходило так, что Михаил попросту боялся, закрывая свои глаза, упустить какое-либо мгновение из динамически развивающейся боевой обстановки.

Из-за того, что автомат по зарядке орудия действовал безукоризненно, заряжающему Николаю Булыгину приходилось даже во время боя заниматься всем, чем угодно, кроме выполнения своих непосредственных обязанностей, а именно вручную досылать снаряд в замок затвора танкового орудия. Как-то незаметно этот парень стал интересоваться медициной и незаметно превратился в медицинского фельдшера. Он наблюдал и лечил Мишку Кувалдина, когда его неожиданно прихватила медвежья болезнь. Николай по этому вопросу проконсультировался с ИскИном Прохора и приготовил Мишке специальный травяной отвар, после чего парень забыл о времяпрепровождении в кустиках.

Именно Николай занялся ремонтом бортовой радиостанцией танка, правда, он так и не сумел ее отремонтировать, но сумел добиться того, что в наушниках можно было, в зависимости от погоды, услышать выпуск Информбюро из Москвы. Послушав очередной такой выпуск, Николай Булыгин на глазах товарищей превращался в комиссара и до сведения товарищей доводил информацию по положению на фронте. От такой информации, в которой только и перечислялись сданные немцам советские города и населенные пункты, у танкистов портилось настроение, они волками посматривали на своего политрука.

Сразу же после боя в Болбасово Прошка, принимая во внимание тот факт, что немецкий гарнизон Орши обязательно предпримет шаги по их розыску, взял резко вправо и увел танк в болота селения Горки, что были в тридцати километрах от Болбасово. В точку, которая располагалась в лесу в семи километрах от Горок, они прибыли в три часа пополудни. Первым делом экипаж решил хорошенько отоспаться за боевую ночь и боевое утро. Парни сразу же бросили на землю кусок брезента, с большим комфортом на нем расположились и заснули.

Прежде, чем лечь и самому немного поспать, Прошка обошел временный бивак, он ему, честно говоря, не очень-то понравился. Танк застыл прямо на дороге, ни с какой стороны его нельзя было бы обойти или объехать. Деревья настолько обложили эту дорогу, что, если бы даже экипаж этого захотел, то развернуть танк в обратную сторону, было невозможно. В таком положении можно было только надеяться на то, что ни встречных, ни попутчиков по дороге им не встретятся. Одним словом, Прошке многое не нравилось, но парень хорошо понимал, что он сильно расстроен неудачным местом расположения и направлением движения своего танка, поэтому ворчит и дуется на все и вся. Он пристроился к ребятам и моментально заснул, зная, что в случае какой-либо неожиданности, происходящей в радиусе тысячи метро, то ИскИн обязательно его разбудит.

Разбудил его все-таки ИскИн, который монотонно повторял:

— В зоне находится неизвестная телега с ездоком. В зоне находится неизвестная телега с ездоком!

Совершенно разбитый, не выспавшийся, Прошка тихо поднялся с брезента и, стараясь не разбудить товарищей, подошел к танку, чтобы хотя бы немного прийти в себя. Он не видел, но услышал, как пару раз металлические подковы чьих-то сапог со звоном коснулись металла брони. Это внезапно проснувшийся Николай Булыгин, вспрыгнув на танк, нырнул в башенный люк за своим пулеметом, а Михаил и Серега продолжали спать, как ни в чем не бывало. Особенно поспать любил Михаил, ему только дай волю, он бы всегда спал и никогда бы не просыпался!

Прошка решил, не отходя от танка, встречать путника с телегой, чтобы мужику с первого же взгляда была ясна суть проблемы. Что проехать этой дорогой и перебраться через танк ему никак не удастся. Прошка впервые оказался на такой узкой лесной дороге, в подобной несуразной ситуации, поэтому был до крайности раздражен.

Но путником оказался не мужик крестьянин, а смазливая девица лет шестнадцати — семнадцати, которой в такую позднюю ночную пору совершенно нечего было делать на этой лесной дороге. Да и к тому же эта красна девица приняла их танк за немецкую машину. Как позднее девчонка сама танкистам под большим девичьим секретом признавалась, что такого большого танка в своей жизни никогда не видела. Поэтому сначала подумала о том, что такая махина может принадлежать только немцам, а парни на танке, — это немецкие солдаты.

В самые первые месяцы Великой Отечественной войны между гражданским населением, оккупированных территорий Советского Союза, и немецкими солдатами не существовало резко враждебных отношений. Войска вермахта еще не вершили откровенного насилия по отношению к гражданскому населению советских оккупированных территорий. Исключение составляли только лица еврейского происхождения, которых немцы уничтожали под корень.

Поэтому девчонка смело бросила:

— Господа солдаты и офицеры немецкой армии, вы не позволите мне проехать. Я спешу домой к своей маменьке, она будет ругаться и плакать, если я опоздаю.

До глубины души ошеломленный столь кощунственным обращением к нему со стороны какой-то там сопливой деревенской девчонки, Прошка, не подумав и действуя машинально, в мысленном диапазоне насмешливо поинтересовался:

— Девонька, а ты не ошиблась адресом, обращаясь к нам, как к немецким солдатам!

Девчонка тут же радостно взвизгнула, моментально слетела с телеги и, на скорости подлетев к Прошке, начала его тискать в своих объятиях и целовать в щеки и губы. Причем, Прошка явственно прочувствовал, что девчонка целовала его с великой признательностью от всей своей девчоночьей души. Одним словом, Катерина, так звали девчонку, была искренне рада встретить наших, советских танкистов на таком большом танке. Катерина гораздо с меньшей пылкостью позволила Николаю с его пулеметом один только раз коснуться ее щеки, а на только что проснувшихся Сергея и Михаила даже и не посмотрела. Когда процесс знакомства завершился, кавалеры представились, то дама недовольно надула губки и, просмотрев на Прохора, поинтересовалась:

— Ну, и как же мы разойдемся, если наши пути так перекрестились?

Бывалые танкисты, все, разумеется, за исключением Прошки, сразу же догадались, что это вопрос не имеет к ним никакого отношения. А Прошка, разумеется, тоже не знал ответа на этот вопрос, заданный в мысленном диапазоне. Он даже не обратил внимания на то, что этот вопрос был направлен одному ему. Он глупо поинтересовался у Мышенкова, не может ли он развернуть свой танк таким образом, чтобы телега смогла бы проехать. Хотя и сам прекрасно понимал, что танк этого не сможет сделать.

А тут, эта чертовка, Катька, вдруг поинтересовался, а куда они все направляются? Мишка Кувалдин был честным деревенским парнем, родителям и родичам пока еще не соврал ни единого раза. В армии по призыву он служил пятый или шестой день, поэтому еще не знал, что же это такое военная тайна, что ее надо хранить, как зеницу око. Вот парень на опасный вопрос девицы тут же и выпалил о том, что они идут к Смоленску воевать с немцами. Прошка аж руками за голову схватился от детской невинности, проявленной Мишкой, а Серега коротко хохотнул в ответ на поведение Мишки Кувалдина. Ну, что тут поделаешь, если кувалда она и есть кувалда, в каком бы виде она не существовала?!

— Ребята, — вдруг серьезно заявила Катька, — туда, куда вы едите одни сплошные трясины. Там человек не пройдет, а вы на таком красивом танке туда пытаетесь забраться! Так и быть, хоть вы меня не очень радостно встретили, я вам помогу, выбраться отсюда. Покажу, как кратчайшим путем в Смоленске оказаться. Только ты, Прошенька, помоги мне своей силушкой. У тебя ее столько, а у меня кот наплакал!

С этими словами Катерина залезла на броню танка и, придерживаясь руками за пушечный ствол, вдруг начала читать какие-то заклинания и делать руками осторожные пассы. Возникла какая-то сила и Прошку потянула на танк, он подошел к Катерине и встал несколько поодаль от нее, но она сильно прижалась к нему всем своим телом и прошептала о том, что сейчас ей потребуется его сила. В этот момент Катеринина телега начала сама разбираться по бревнышку и по отдельной доске, которые аккуратными связками поднимались в воздух, переносились, а затем укладывались в танковом прицепе. Последним путь по воздуху в прицеп проделал низкорослый конь, Савраска. Затем Катерина повернулась лицом к парням, стоявшим вдоль борта КВ с широко раскрытыми ртами, негромко скомандовала:

— Товарищи танкисты, приказываю вам, занять места по боевому предписанию!

Глава 10

1

Прошка сидел на башне КВ и слегка ошал5елыми глазами следил за дорогой, по которой только что низкорослый Савраска утянул телегу с сероглазой крестьянской девушкой Катенькой, которая не по-крестьянски грациозно восседала на телеге с вожжами в руках. Прошло несколько минут с прощального поцелуя, которым Катерина одарила только его одного. Она также успела прошептать слова любви парню на ухо так тихо, чтобы другие члены этого дружного танкового экипажа не услышали бы ее мыслеречь. Но свою мыслеречь она завершила несколько другими словами:

— Прошенька, до свиданья и до новых встреч! Мы с тобой обязательно встретимся, чтобы уже больше не расставаться! А в танке, прикажи своим оболтусам танкистам, навести порядок, а то они так там набезобразничали. Мужчины за собой должны всегда и везде прибираться, а то в бою вовремя неубранная нелепица не позволит выстрелить по враг в нужную минуту?!

Прошка хорошо видел, что Катенька не хочется с ним расставаться. Да и ему не хотелось бы, чтобы она уходила! Но судьба по-своему решает судьбы встретившихся и полюбивших друг друга парней и девчонок, мужчин и женщин. Вот и сейчас она много сделала для того, чтобы два человека встретились, познакомились, полюбились бы друг другу, чтобы тут же их развести по разным сторонам. Видимо, пока была не судьба Прохору и Катерине жить вместе, ведь война идет! Телега Катерина последний раз мелькнула вдали на лесной дороге, а затем исчезла в лесных кущах. Телега с Катериной исчезла, но в головах танкистов, по-прежнему, журчал ее голосок:

— Парни, я была рада познакомиться с вами. Через два дня вы будете переходить линию фронта, идите по дну Днепра. Засмолите корпус танка, и смело спускайтесь к реке. Я верю и буду молить бога за то, чтобы все вы выжили, чтобы не погибли в боях, один из которых вам предстоит принять уже сегодня. Вы замечательные парни и настоящие воины, все женщины Советского Союза молятся за то, чтобы их мужья и любимые победили бы в этой проклятой войне. Удачи вам и жизни!

Прошка посмотрел на наручные часы, которые он снял с руки немца, убитого еще в Литве. Часы с немецкой пунктуальностью показывали 15.00 десятого августа 1941 года. Прошка хорошо помнил, что именно в это время, они встретились с Катериной в лесу под поселком Горки. А ИскИн танка клятвенно заверял танкистов в том, что сейчас танк находится под Дубровной. Дубровна была небольшим белорусским городком, который был расположен в двадцати километрах от Орши.

— Такого просто не может быть, — думал Прошка, продолжая задумчиво смотреть на циферблат наручных часов, — чтобы какая-нибудь женщина, будь она и Катериной, могла бы счвоей магией тяжелый танк с экипажем перенести на расстояние в восемьдесят километров.

Остальные члены танкового экипажа, Сергей, Михаил и Николай, внимательно прислушивались к мыслям своего командира. Они не понимали, почему Прошка отказывается верить в само существование Катерины, простой деревенской девчонки — ворожеи. Ну, и что здесь такого в том, что она их танк перенесла с одного на другое место! Они были полностью согласны со словами этой деревенской девчонки, которая говорила, что этот перенос был осуществлен не ею одной, а при содействии их Прохора Владимировича. Она собрала в кулак его магическую силу и этой силой телепортировала их танк с одного на другое место. Об таком же говорили, правда, несколько другими, более простыми, народными словами и братья Кувалдины из Комарово, завершая ремонт ходовой части КВ.

Прошка еще раз тяжело вздохнул и решил вернуться к реалиям сегодняшнего дня. Наступала вторая половина дня, а они с танком все еще находились в роще, расположенной между Оршей и небольшим городком Дубровной. Роща насквозь просматривалась и, не смотря на только завершившиеся под этим городком военные действия, сейчас здесь постоянно бродило много непонятного народа. Им было бы нужно, как можно быстрее, переправиться на правый берег Днепра, поспешать к Смоленску, где советские войска вели упорные оборонительные бои с наступающими немецкими дивизиями.

Видимо, судьба и на этот раз вмешалась в их дела!

В Дубровне оказывается имелся тяжелый понтонный мост, который мог выдержать вес их сорока пяти тонного танка КВ. В этот момент Прошка почувствовал, как внутри его рождается уверенность в том, что они должны переправляться через Днепр именно в этом месте, где никто не ждал их появления.

Парни заняли места в танке, громко протарахтел танковый стартер и смолк, когда тихо заработал мощный танковый двигатель КВ. В этот момент Прошка подумал о том, что рано или поздно, но ему придется заняться этим проклятым стартером, который тарахтит и шумит на всю округу, подобно старому и чахоточному трактору ЧТЗ. Прошка хорошо понимал, что он должен найти время, чтобы заставить танковый стартер работать также бесшумно, как и танковый двигатель, но пока его руки до этого дела не доходили.

Тем временем танк мягко качнулся и тронулся с места. До поселка Дубровно оставалось какая-то пара километров, а там, следуя по Вокзальной улице им нужно было по мосту пересечь Днепр. За Днепром лежала прямая дорога на Смоленск, до которого оставалось пройти всего девяносто километров.

Дорога была заполнена людьми в гражданской одежде, которые испуганно разбегались при виде танка. Внезапно им навстречу выехала легковая автомашина. При виде приближающейся громады КВ автомашина остановилась на обочине дороги, чтобы пропустить эту грозную боевую машину. Сквозь переднее стекло, Прошка увидел, что в машине сидели четыре немецких офицера.

Сергей Мышенков следка изменил направление движения своего танка, собираясь его массой раздавить эту легковушку с немцами. Но водитель немецкой машины вовремя заметил опасный маневр танка и, сообразив о намерениях танкистов, резко вывернул руль вправо, ударив ногой по педали акселератора. Автомашина ушла под откос дороги. Николай Булыгин одним прыжком долетел до кормового пулемета, необходимость существования которого придумал, сам установил в задней стене танковой башни немецкий мастер-наставник Гюнтер Винтер. Прогремела очередь танкового пулемета, и по удовлетворенным мыслям, появившимися в голове Николая, остальные члены экипажа поняли, что с немцами офицерами было покончено.

Прошка натянул на голову виртуальный шлемофон, чтобы сразу же переключиться на панорамное обозрение окрестностей. К этому времени они шли городскими окраинами. Очень походило на то, что стрельбы из танкового пулемета мало кто слышал. Люди на улицах этого городка не обращали ни малейшего внимания на танк, так уверенно движущийся по главной улице их города. Ведь, немцы, как оккупанты, могли позволить все, чтобы им не заблагорассудилось, вот они сейчас свой танк куда-то по делу перегоняют.

КВ неторопливо следовал по центральной улице Дубровно.

Сидя в кресле командира танка, Прошка посредством виртуального шлемофона наблюдал за тем, что происходило на улицах этого небольшого провинциального городка. Он видел прилично одетых мужчин и женщин, которые куда-то спешили, видел детей, играющих во дворах домов. На городских улицах можно было бы также увидеть немало парней призывного возраста. Словом, городок Дубровна жил своей жизнью захудалого и провинциального населенного пункта Белоруссии. В иные минуты казалось, что не было никакой войны, если бы не встретившийся ранее этот автомобиль с немецкими офицерами. Своими собственными глазами Прошка убеждался в том, что этот белорусский городок выглядит беднее любого литовского городка, что его жители одеты гораздо проще, чем были одеты литовцы.

Центральная улица Дубровны мало чем отличалась от центральных улиц литовских городов. Разве что тем, что она была несколько шире и лучше вымощена. На этой улице имелись магазины и продуктовые лавки, но их было не так уж много. Они почему-то стеснительно прятались от глаз подальше, а не выставлялись напоказ, как это происходило, скажем, в Литве. В таком небольшом белорусском городке ресторанов, кафе и кафетериев с днем огнем было не найти. Правда, в городе имелись подобные заведения, но в них обслуживались одни только немецкие солдаты и офицеры.

В тоже время танкистам было хорошо заметно, что за городком Дубровны хорошо присматривали, дворники убирали, чистили. Дворники из брандспойтов поливали его улицы. Прошка собственными глазами видел несколько дворников, которые осторожно, стараясь особо не пылить, подметали городские улицы. А один из них, одетый в красноармейскую гимнастерку, шел по улице и толкал перед собой тележку, куда ссыпал мусор из урн, аккуратно расставленных по углам улиц.

— Какая-то непривычная для нас чистота и опрятность! — Вдруг честно признался Сергей Мышенков, высказываясь как бы в продолжение мыслей Прошки.

— Много частных магазинов и лавок и много людей туда заходит и выходит народ, — снова подумал Прошка, — а вон здание, похожее на школу и в его дворе много ребят и девчат. Неужели немцы позволили открыть школу и чему-то учить наших детей на оккупированных территориях?!

— И практически нигде не видно самих немцев, — вставил слово уравновешенный Мишка, — они, что прячутся по домам, что ли?! Или стараются не попадаться нам на глаза?

— На улицах Дубровно не видно и полицейских, — продолжал размышлять Прошка, но тут же мысленно забрал высказанное слово обратно.

На Вокзальной улице появились трое черномундирников в начищенных до зеркального блеска сапогах. При виде танка, неторопливо следующего по улице Горецкая, одной из центральных улиц этого городка. Черномундирники вытянулись по стойке смирно и, взяв под козырек, глазами провожали этот большой немецкий танк. Но вдруг один из полицаев резко опустил свою руку, повернулся к товарищам и что-то им сказал. Со стороны походило на то, что, видимо, своим товарищам этот черномундирник говорил о том, что танк-то не немецкий! Полицейские опустили руки и с явной растерянностью озирались по сторонам в поисках представителя немецких оккупационных властей, чтобы ему пожаловаться на беспорядок на улице. Но таких представителей так же, как немецких солдат или офицеров, поблизости не оказалось.

Тем временем уже не немецкий танк КВ уже въезжал на понтонный мост через Днепр. Мост поддался под весом танком, пару раз содрогнулся, но все-таки выдержал его вес. В тот момент Прошка ничего особо опасного не ощущал, просто у него внутри родилось и росло острое желание, как можно быстрее пройти эти сто десять метров понтонов. Желание командира танка передалось механику-водителю Сергею Меншикову, который чуть придавил педаль акселератора. КВ слегка вздрогнул и едва заметно убыстрил свой бег по мосту, чтобы затем довольно-таки легко взобраться на другой берег.

Перед ними продолжала бежать Вокзальная улица, центральная улица городка Дубровно. Чем дальше танк удалялся от городского центра, тем больше изменились дома и люди этого городка. Приближалась окраина города с присущей ей бедностью, а богатый центр городка остался далеко позади. Сразу же за городом начались пахотные земли бывших советских совхозов и колхозов. Причем, в полях стояла прекрасно уродившаяся пшеница, рожь и ячмень. Прошка интуитивно придерживался проселочной дороги, он пока избегал поворота на Север, где находился Смоленск, чтобы танком не потравить богатый колхозный урожай. Проселочная же дорога из Дубровны вела на Запад к железнодорожной станции Осиновка, которая стояла на магистрали Минск — Смоленск. Прошка прекрасно понимал, что рано или поздно, но ему придется поворачивать вправо и идти по колхозным полям, но танковый экипаж вместе со своим командиров всячески оттягивал этот момент поворота.

Но к этому времени внезапно изменилась и общая боевая обстановка вокруг их КВ.

Если до Орши они пробирались территориями, оккупированными немцами в самом начале войны, более чем месяц назад. Эти территории были захвачены без особо крупных боев и потерь со стороны немецких войск, красноармейцы чуть ли не добровольно сдавались в плен. Бойцы РККА, словно разучились воевать, они разуверились в своих силах и в своей боевой технике, поэтому оказались неспособными оказать достойный отпор немецким завоевателям. На этих территориях оккупанты уже почувствовали себя настоящими хозяевами. Соответственно по этому образу они строили свои отношения с гражданским населением. А главное, там уже не было фронтовых дивизий, а были одни только охранные части, состоящие из нестроевых и пожилых солдат.

За Оршей же пошла другая местность, на которой части РККА вели долгие, упорные оборонительные бои с войсками немецкого вермахта. Они отступали только в случае полного немецкого превосходства. Поэтому на полях сражений и вдоль дорог, по которым отступали части Красной армии, еще можно было бы увидеть печальные и горестные памятники только что закончившимся боям и сражениям. Это были и разбитые вражескими снарядами советские танки, и совсем целые боевые машины без капли солярки в топливных баках и без снарядов. Прошка ощущал сильную боль в сердце, когда видел разбитые и сгоревшие средние и легкие советские танки, а его товарищи по экипажу плакали, не скрывая слез.

В одном месте этой проселочной дороги экипаж КВ в полном составе покинул свой танк, чтобы склонить головы перед останками тяжелого танка КВ, погибшего и сгоревшего на поле боя. Посредством виртуального шлема Прошка окинул взглядом поле боя, чтобы разобраться в том, от чего же погиб этот мощный советский танк. Немцы, видимо, воспользовались слепотой экипажа этого КВ и его заманили в засаду, выведя танк на свое 88 мм зенитное орудие. Только с четвертого выстрела эта немецкая зенитка смогла пробить лобовую броню этого КВ. Танковый экипаж так и не сумел покинуть свой танк, все до одного танкисты погибли.

Отдав должное погибшим, экипаж рядового Ломакина снова занял места в своем КВ, танк тут же тронулся в дорогу по направлению к железнодорожной станции Осиновка. С этого расстояния Осиновка выглядела опустевшей станцией, там не было видно каких-либо железнодорожников, да и движение по магистрали отсутствовало. Кувалдин на своем кресле наводчика танка снова свернулся в клубок, собираясь досматривать свой вчерашний сон. Николай Булыгин перезаряжал ленту кормового пулемета, а Прохор по виртуальному шлемофону присматривался к станции. Что-то там было не все в порядке!

Вдруг механик водитель Серега Мышенков резко притормозил, перед танком стрелой промчалась рыжая лиса. Сергей Мышенков успел рассмотреть, что эта рыжая красавица была в теле и имела хорошую шубу. Только было непонятно, какой черт вынес эту плутовку на дорогу, заставив ее дорогу перебегать перед самым танком. Прохор Ломакин открыл свой рот, чтобы отчитать механика-водителя за незапланированную остановку. Но в этот момент перед КВ внезапно выросли четыре султана разрывов снарядов.

Если бы Сергей перед этим не притормозил, то разрывы снарядов пришлись бы прямо по корпусу танка. Правда, это были 76 мм снаряды, броневой корпус танка они бы так просто не пробили. Но эти снаряды могли бы порвать гусеницы танка, тогда его ремонтировать пришлось бы под огнем немцев!

2

— Уйди за подбитый КВ, им прикройся, Серега! — Тотчас же приказал Прошка.

Одновременно он поинтересовался у ИскИна, кто и откуда ведет по ним огонь. Тот тут же ответил, что в пределах километровой зоны, вражеских сил и огневых позиций не обнаружено. Прошка совсем уже собрался послать ИскИн, куда подальше, как в этот момент противник выложил на дорогу вторую серию из четырех 76 мм снарядов. Мишка Кувалдин чуть ли не в голос с ИскИном отрапортовал о том, противник, по всей очевидности, находится в районе железнодорожной станции Осиновка

Подбитый КВ своим корпусом прикрыл своего молодого собрата. По крайней мере, противник на какое-то время потерял его из вида, из-за чего прекратился его артиллеристский обстрел. Да и ситуация образовалась какая-то странная и непонятная. Было непонятно, кто и почему по танку стрелял?! Было также непонятно, велся ли обстрел из полевых орудий, или же он велся из танковых пушек?! Члены экипажа КВ посматривали в сторону железнодорожного полустанка Осиновка, стараясь определиться, что же там происходит? Не прячет ли противник свои орудия за зданием вокзала? Уж очень это неприятная вещь, когда противник тебя прекрасно видит и ведет по тебе прицельный огонь, а ты даже не знаешь, где же он находится.

Действуя интуитивно, Прошка по виртуальному шлемофону продолжал всматриваться в очертания зданий железнодорожного полустанка Осиновка. Ничего подозрительного там не просматривалось, разве что какой-то поезд стоял у перрона за вокзальным зданием! Опять-таки, действуя на грани интуиции или просто на всякий случай, Прошка перешел на панорамное зрение с птичьего полета, и начал было раскрывать рот, чтобы произнести сакраментальное:

Вот, тебе и на!

Его опередил Мишка Кувалдин, который в этот момент громко проорал в мысленном диапазоне:

— Прош, ты только посмотри, что это за хрень стоит за зданием вокзала в Осиновке?!

— Я хорошо вижу, Михаил, — с командирской уверенностью и спокойствием в голосе ответил Прохор, — немецкий бронепоезд там стоит. По нам эта сволочь из своих 76 мм орудий лупит! Главное, парни, заключается в том, мы вынуждены вступить с ним в бой. Мы оказались в таком положении, когда должны поворачивать на Север и уходить в лес почти под самой Осиновкой, Причем, нам придется идти чуть ли не вдоль железной дороги. И переть до леса нам придется по открытой местности под прицельным огнем четырех 76 мм орудий немецкого бронепоезда! У него будет достаточно времени для того, чтобы нас вдребезги расколошматить. Этот гад нас разобьет и не подавится! Да, и ты, Николай, все-таки поглядывай в сторону Дубровно, вдруг немцы на нас и с той стороны какую-нибудь пакость выбросят?! Не просто же так здесь целый бронепоезд ни с того, ни с чего объявился!

— В принципе, Проша, я готов стрелять по бронепоезду. Правда, пока у меня в прицеле виден только один бронированный вагон с танковой башней на крыше. Все остальные вагоны бронепоезда закрыты зданием вокзала.

— Прош, — вдруг подал голос Сергей Мышенков, — за этим танком нам долго не продержаться. Немцы свой бронепоезд могут тронуть с места, через какой-то километр мы снова станем им видны, как на ладони. А бронепоезд может спрятаться в лесу, который вдоль железной дороги проходит, там тоже рельсы лежат. Нам надо что-то конкретное придумать и удирать отсюда, пока наш КВ цел. Жаль будет его потерять практически перед самым фронтом.

В этот момент Прошка еще раз внимательно осмотрел поле будущего боя, вновь и вновь прикидывая свои действия. Как ни крути, единственным выходом из создавшего положения был бы их прорыв к тому большому лесному массиву, который просматривался в правом глазу. До него было четыре или пять километров пути по пшеничному полю, на котором их почти трехметровой высоты танк будет на виду у противника. В сознании Прошки начали прорезываться и принимать реальные очертания отдельные детали того, как можно было бы построить этой бой. Раз немцы их удивили, под самый нос, подсунув свой бронепоезд, то заодно только это их в свою очередь следует хорошенько наказать.

Словно услышав мысли Сережки Мышенкова, немецкий поезд начал медленно выдвигаться из-за здания вокзала, которым прежде прикрывался и маскировался.

— Готов к открытию огня! — Тут же заявил Мишка Кувалдин, заметив движение бронепоезда.

— Одну секунду обожди, — попросил Прохор, и в мысленном диапазоне объяснил механику-водителю Мышенкову, какие маневры тот должен был предпринять в сложившейся ситуации. — А теперь парни, ничему не удивляясь, давайте покажем этим фрицам, где раки зимуют.

— Огонь по вражескому бронепоезду! — Скомандовал Прохор, одновременно толкая ногой в сапоге плечо наводчика Кувалдина.

Как только второй бронированный вагон бронепоезда показался из-за здания вокзала, Мишка утопил педаль артиллеристского выстрела в пол. Раздался резкий металлический щелчок, это выстрелила танковая пушка. Деревенский парень, Михаил Кувалдин, был все-таки прирожденным снайпером артиллеристом. Бронебойный снаряд лег очень удачно. Он попал прямо в сварочный шов-стык двух броневых листов второго блиндированного вагона бронепоезда. Этот шов был разодран, а снаряд уже разорвался внутри самого вагона.

Командиру немецкого бронепоезда, обер лейтенанту Нотбауму, тут же рапортовали о том, что разрывом снаряда во втором блиндированном вагоне бронепоезда было убито трое десантников и два стрелка из экипажа его легкого бронепоезда N 56. Обер лейтенант Нотбаум только поморщился, когда слушал рапорт обер-фельдфебеля Кнутке, он своими глазами все это видел, так как его боевое место, как командира бронепоезда, находилось в этом же вагоне.

Ему совершенно не нравилось боевое задание, которое он лично получил в штабе охраны тыловых коммуникаций группы армий "Центр" три дня назад. По своей натуре обер лейтенант Нотбаум был простым баварским бюргером, семья которого, отцы, деды и прадеды, честно проработали на имперской железной дороге. Он и сам хотел стать простым немецким железнодорожником. Поэтому обрадовался, когда после прохождения специализированных курсов военной подготовки, получил звание обер лейтенанта, а ему в подчинение был передан охранный бронепоезд. Ноутбауму были хорошо ясны и понятны задачи, стоявшие перед ним и его бронепоездом, всемерно охранять железнодорожные коммуникации от действий вражеских диверсантов на оккупированных вермахтом территориях. Экипаж его бронепоезда, в шестьдесят человек, отлично себя показал в Польше и в Бельгии, успел неплохо повоевать и в России.

Когда обер лейтенанту Нотбауму в штабе тыла группы армий "Центр" показали приказ о том, что его бронепоезд должен остановить и уничтожить какой-то вражеский тяжелый танк, блуждающий по их тылам, то он первым делом подумал о том, а причем здесь он и его бронепоезд?! Ведь бронепоезда не могут гоняться за всякими там вражескими или блуждающими танками, которые из-за своего веса и массы несколько ограничены в передвижениях по местности. Но в любом случае они могут двигаться и там, где бронепоезда никогда не пройдут, ведь те двигаются только по рельсам. Но в штабе ему вежливо пояснили, что это не его ума дело, что этот вражеский танк будет выведен на его бронепоезд, а ему остается лишь его расстрелять в упор.

Последнее обстоятельство несколько успокоило обер лейтенанта Нотбаума, поэтому в штабе он забыл спросить о том, какого же класса будет тот танк?

Теперь же обер лейтенант в перископ наблюдал за маневрами этого блуждающего вражеского танка, который только что покинул Дубровно и который теперь зачем-то двигался в Осиновку. С замиранием сердца в этом танке Нотбаум узнал тяжелый КВ1, от чего у него даже слегка захолонуло сердце. Надо же такому случиться, его бронепоезду предстояло уничтожить тяжелый вражеский танк, который обладал мощной танковой пушкой, способной уничтожить его бронепоезд. Аналогичные мысли, видимо, волновали не только обер лейтенанта, но и наводчиков орудий бронепоезда. Они побоялись подпустить этот танк близко к бронепоезду, несколько поспешили и первые четыре снаряда, которыми следовало бы покончить с этим вражеским танком, выложили в десяти метрах перед ним, не принеся ему ни малейшего повреждения. А вторые четыре снаряда просто не нашли этот вражеский танк, который, словно по мановению волшебной палочки, вдруг исчез из поля зрения наводчиков бронепоезда. Видимо, этот танк спрятался за корпусом своего подбитого собрата.

Понимая, что со старой огневой позиции невозможно уничтожить противника, обер лейтенант Нотбаум приказал машинисту передвинуть бронепоезд на полтора километра вперед по направлению к Смоленску, чтобы с новой огневой позиции уже, наверняка, расстрелять этот проклятый танк. В тот момент, когда первый же вражеский снаряд пробил броню второго вагона, обер лейтенант Нотбаум в перископ наблюдал за полем боя. Он не поверил своим глазам, когда из-за подбитого и сгоревшего советского танка КВ вдруг один за другим начали появляться другие вражеские танки. Все они были тяжелыми танками КВ, которые сейчас веером расходились по сторонам, строя классическую танковую атаку, целью которой становился, разумеется, его бронепоезд.

Обер лейтенант Нотбаум лихорадочно думал о том, что, если бронепоезду было суждено вступать в бой с одним тяжелым танком противника, то у него еще оставался шанс победить. Но если против бронепоезда действовала рота или батальон тяжелых танков, то даже одного такого шанса у этого бронепоезда уже не было. Обер лейтенант слишком долго собирался с духом, и отдать приказ на возвращение на станцию Осиновка и бронепоезд снова прикрыть зданием вокзала, как второй танковый снаряд разорвался на рельсах перед самой платформой безопасности.

Разрыв снаряда, видимо, сдвинул один из рельсов с места, платформа безопасности тотчас по самые ободья колес утопилась в железнодорожной насыпи. Теперь бронепоезд не мог сменить своей огневой позиции, пока ремонтная бригада не восстановит путь, не поставит на рельсы эту чертову платформу. Бронепоезд всего на одну треть своей длины выдвинулся со станции, поэтому сектор обстрела двух 76 мм орудий, смонтированных в заднем вагоне, оказались перекрыт зданием вокзала. Таким образом, в результате обстрела только двумя танковыми снарядами немецкий бронепоезд N 56 на половину вышел из строя.

Отвлекая внимание наводчиков бронепоезда еще двумя виртуальными копиями своего танка КВ, Прошка приказал Мышенкову покинуть убежище и выдвигаться до точки съезда с проселочной дороги, чтобы затем двигаться по дороге, проходящей по пшеничному полю. Эта дорога была в свое время наезжена грузовиками колхозников и четыре километра шла параллельно железной дороги, по которой сейчас передвигался немецкий бронепоезд. После второго выстрела Кувалдина, экипаж хорошо видел, что на этот раз Мишка зевнул, его снаряд разорвался перед бронепоездом. Но тот почему-то остановился на стрелках станции и дальше уже не двигался ни взад, ни вперед.

В этот момент Кувалдин снова продемонстрировал чудеса снайперской стрельбы, он, видимо, пытался исправить впечатление от своего предыдущего выстрела "в молоко" и на этот раз парень особенно постарался. Ему удалось поразить командирскую башенку бронепоезда. Но основное внимание наводчик Мишка Кувалдин, конечно, уделил паровозу-тягачу бронепоезда, который запрятался под бронированными листами стали в центре состава из пяти вагонов. Пока ему не удавалось попасть в эту цель, но на пятом выстреле бронебойным снарядом, паровоз тягач вдруг окутался густыми облаками белого дыма.

В этот момент в головах членов экипажа прозвучал спокойный голос Николая Булыгина, которой сообщил:

— Внимание, на одиннадцать часов — три бомбардировщика противника. От поселка Дубровно в нашем направлении выдвигается колонна немецких танков и бронетранспортеров, в составе роты танков Т-4 и взвода бронетранспортеров Sd Kfz. 251. Правда, эта колонна движется на очень медленной скорости. Немцы явно не спешат вступать с нами в бой, а, видимо, ждут и надеяться, когда бронепоезд или бомбардировщики покончат с нами.

Прошка свой виртуальный шлемофон мгновенно переключил на круговой обзор, он сразу же заметил звено из трех "Юнкерса 88", приближающихся на высоте 3 — 4 километров. А из поселка Дубровно действительно выходила рота танков Т-4 в сопровождении бронетранспортеров с пехотой. Не трудно было догадаться о том, что их все же заманили в заранее подготовленную засаду. В голове у Прошки мелькнула мысль о том, а не помогала ли немцам в этом его Катенька? Но в тот же миг в астрале послышалось возмущенное женское "фи" и одна из щек парня приобрела багровый оттенок только что полученной оплеухи.

Отступать назад было некуда, идти вперед к Осиновке было нельзя, немецкий бронепоезд был тяжело ранен, но все же оставался опасным противником.

В этот момент танк достиг съезда с дороги Дубровно — Осиновка на пшеничное поле, а там танку оставалось пройти еще четыре километра дороги до леса!

3

Капитан люфтваффе Франц Зуккерман, ведущий звена фронтовых бомбардировщиков "Юнкерс 88", с высоты в четыре километра хорошо видел тяжелый вражеский танк, двигавшийся по направлению к железнодорожной станции Осиновка. Переведя глаза в летных очках чуть влево, немецкий пилот заметил, как неожиданно центральный вагон немецкого бронепоезда окутался густым белым дымом.

— С беднягой Нотбаумом покончено! — Подумал капитан Франц Зуккерман. — Немецкие железнодорожники способны только на одно, ремонтировать железнодорожные пути и сопровождать эшелоны, но не воевать с серьезным противником.

Три дня назад капитан Зуккерман вместе с обер лейтенантом Отто Нотбаумом стоял навытяжку перед обергруппенфюрером СС Бах-Зелевски и выслушивал личный приказ обергруппенфюрера СС на обнаружение и уничтожение неуловимого русского танка КВ1. Оказывается, при штабе обергруппенфюрера СС Бах-Зелевски имелся один непонятный человек, который свое лицо постоянно скрывал под платком арабского бедуина. Краем уха капитан Зуккерман слышал о том, что этого бедуина нашел и склонил на службу Германии Абвер. Так, этот человек предсказал и немало помог найти и загнать этот неуловимый русский танк в засаду, предоставив вермахту возможность его уничтожить своими силами. Выбор обергруппенфюрера СС Бах-Зелевски на выполнение этого задания пал на бронепоезд N 56 обер лейтенанта Нотбаума и на его звено фронтовых бомбардировщиков "Юнкерс 88".

Уже тогда капитан подумал о том, что этот толстый баварец с обер лейтенантскими погонами на плечах вряд ли может справиться с выполнением такой серьезной боевой задачи. Сейчас Зуккерман с высоты полета своего бомбардировщика хорошо видел, как три русских танка атаковали бронепоезд обер лейтенанта Нотбаума, который окутался белым паром. Капитан люфтваффе сразу же догадался о том, что бронепоезд N 56 получил серьезное повреждение, что с этого момента он уже не сможет принимать активного участия в этом бою.

Неожиданно два вражеских танка развернулись на дороге и направились к поселку Дубровно, откуда в настоящий момент выходила рота танков Т-4. Эти танки в соответствии с приказом обергруппенфюрера СС Бах-Зелевски должны были, не вступая в открытый контакт с русским тяжелым танком, не позволить тому вырваться из "смертельного мешка", специально для него организованного бедуином.

Одним словом, вся тяжесть боя по уничтожению вражеских танков сейчас легла на плечи пилотов бомбардировщиков звена капитана Зуккермана. В этот момент капитан не обращал внимания на то обстоятельство, что обергруппенфюрер СС Бах-Зелевски в своем приказе говорил только об одном танке КВ1, а сейчас на дороге под крыльями его "Юнкерса 88" бой вели три таких тяжелых танка?! Капитан Зуккерман всегда неплохо относился к эсэсовцам, считая их неплохими парнями и хорошими товарищами, но, как стратеги и тактики, эти парни, по его просвещенному мнению, были совсем никакими. Это надо же было в приказе черным по белому написать: "уничтожить танк КВ1", тогда как на деле в бою принимало участие целых три русских танка.

Он по рации переговорил с пилотами своего звена и между ними распределил цели, чтобы каждый экипаж бомбардировщика знал и работал только по выделенной ему наземной цели. Бомбардировщики встали в привычный круг над полем боя и, не спеша, начали готовиться для нанесения первого бомбового удара.

А танк, экипаж которого поразил паровоз тягач бронепоезда, оказался настоящим хитрецом, он вдруг сошел с полотна дороги Дубровно — Осиновка и устремился к лесному массиву, который находился от него на расстоянии в четыре километра. Капитан Зуккерман моментально догадался о том, что экипаж этого танка бросил на произвол судьбы других своих товарищей танкистов, их смертями он решил прикрыть свое бегство. Зуккерман немало лет прослужил в германских люфтваффе, на жизненном пути он встречал немало людей такого склада характера. Они были готовы спасать свои предательские души, бросая на смерть друзей и товарищей.

Бомбардировщик капитана Зуккермана в этот момент как раз выходил в атаку на этот танк-предатель. Бомбардир по внутреннему переговорному устройству сообщил командиру экипажа о том, что цель захвачена в бомбардировочный прицел, но ее трудно долго удерживать в перекрестие прицела, уж слишком верткой она оказалась. Танк шел к лесу не по прямой, а странным и рваным зигзагом. Временами он даже останавливался, замирал на одном месте, чтобы тут же с места резко рвануть вперед или в сторону. Не смотря на все эти выкоблучивания русских танкистов, немецкий бомбардир-навигатор "Юнкерса 88" каким-то хитроумным образом умудрялся этот танк удерживать в центре перекрестия бомбардировочного прицела.

По приказу капитана Зуккермана к земле ушла первая серия авиабомб.

В этот момент Прошка, высунув голову через люк командирской башенки, внимательно наблюдал за атакующим его танк немецким бомбардировщиком. Как только "Юнкерс 88" открыл бомболюки, то он приказал Мышенкову взять резко влево, что механик-водитель немедленно выполнил. Через мгновение четыре авиабомбы рванули именно в том месте, где должен был бы находиться КВ минуту назад, если бы продолжал свое движение вперед по прямой линии. После взрыва первой серии авиабомб Сергей перешел на реверсивное движение танка. Достигнув определенного отрезка прямой, он снова изменил угол направления в движении танка. Таким образом, меняя углы направления движений машины, механик-водитель совершал зигзагообразное движение своего танка, затрудняя немецкому штурману бомбардиру прицеливание.

Прошка ни на секунду не прерывал своего наблюдения за маневрами, выполняемые звеном немецких бомбардировщиков. Он по пояс высунулся из командирской башенки, чтобы иметь лучший обзор небесной сферы. Не упуская из поля зрения немецкого бомбардировщика, который завершив первый заход, начал готовить второй заход на КВ. Одновременно Прошка старался контролировать и действия двух других виртуальных танков. Но, как оказалось, мощности человеческого головного мозга явно не хватало на то, чтобы в полной мере контролировать действия двух других виртуальных танков. В конце концов, Прошка был вынужден два виртуальных танка отпустить в независимое и самостоятельное плавание, без какого-либо контроля со своей стороны.

И, видимо, самостоятельное плавание для двух виртуальных танков оказалось весьма коротким по времени. Они просуществовали буквально до первого авианалета двух бомбардировщиков. После налета на танки экипажи "Юнкерсов 88" никак не моли въехать в понимание сложившейся внизу боевой обстановки. Бомбардировщики, по мнению их же экипажей, блистательно отбомбились по вражеским танкам. Двенадцать авиабомб точно накрыли их месторасположения. Но, когда дым от взрывов авиабомб рассеялся, то на земле были видны одни только двенадцать воронок, а танков или разрушенных остовов от них не было видно.

Поэтому экипажи немецких бомбардировщиков никак не могли понять, куда же после взрывов авиабомб могли исчезнуть атакованные ими русские танки?! Естественно, по недолгому размышлению командиры обоих бомбардировщиков подобное исчезновение русских танков восприняли, как их уничтожение, что позволяло экипажам на свой боевой счет записать эти танки. Они связались с капитаном Зуккерманом, командиром звена и доложили ему о выполнении боевого задания, после чего предложили свою помощь по уничтожению последнего русского танка. На что капитан Зуккерман ответил гордым молчанием, у командира авиазвена от победных сообщений своих подчиненных напрочь испортилось настроение.

Бомбардировщик капитана Зуккермана выполнил боевой разворот и снова пошел в атаку на этот проклятый русский танк.

Прошка прямо-таки нутром ощутил, что немецкий летчик вверху решил атаковать танк с учетом его зигзагообразного движения. Насколько же хорошо действовала эта телепатическая связь между людьми! Прошке не потребовалось, ни слов, ни времени для того, чтобы объяснить механику-водителю Сергею Мышенкову возникшую ситуацию. Тот мгновенно все понял и поступил именно так, как экипаж немецкого бомбардировщика этого не ожидал. В тот момент, когда бомбы оторвались от бомбардировщика и пошли к земле, КВ не изменил своего курса следования и пошел по прямому отрезку пути. Тем более, что до леса оставался какой-то километр.

Шесть авиабомб взорвались в опасной, но не смертельной близости от КВ. Несколько осколков авиабомб оставили серьезные царапины и сколы на внешней броне танке. Словно острой бритвой, с танковой башни одним из осколков был срезан вместе с турелью пулемет МГ34.

Прошка еще раз по шлемофону внимательно изучил ситуационную обстановку на поле боя. Бронепоезд продолжал парить на станции Осиновка, но по-прежнему был не в состоянии двигаться по рельсам, чтобы всеми своими орудиями атаковать их танк. Ремонтная бригада только что прибыла и готовилась к работе по поднятию платформы безопасности на рельсы, но приступать к работе особо не торопилась. Правда, немецкий экипаж бронепоезда сохранял высокой боевой настрой, он прямо-таки рвался в бой с тяжелым русским танком. Бронепоезд даже выпустил пару 76 мм снарядов по русскому КВ, но они разорвались далеко от него в стороне.

Рота немецких танков Т-4, по-прежнему, толклась в предместьях Дубровно и вперед, навстречу с русским танком особо не спешила. Экипажи этих немецких танков Т-4, видимо, не раз встречались с русскими тяжелыми танками и хорошо знали о том, что им со своими пушчонками 37 мм калибра лучше не встречаться и не соваться в бой с этим русским тяжеловесом КВ1?!

А звено бомбардировщиков "Юнкерс 88" раскололось на две группы, одна из которых состоявшая из двух бомбардировщиков почему-то вышла из боя. Сейчас эти бомбардировщики летели несколько в стороне от своего третьего собрата и их экипажи наблюдали за тем, как он суетится, совершая третий боевой заход на этот русский танк, который уже почти вплотную приблизился спасительного для него леса. Все немецкие летчики, штурманы и бортстрелки этого авиазвена хорошо понимали, что третий бомбардировщик не успевает выйти на прямую линию, чтобы атаковать русских танкистов. Каких-то пара минут, и русский танк навсегда исчезнет в лесном массиве.

Но русский танк, полкилометра не доходя до леса, внезапно остановился, свою орудийную башню он развернул навстречу приближающемуся "Юнкерсу 88" и замер в этом положении. Шесть немецких летчиков, пилотов, штурманов и бортстрелков, одновременно и с большим напряжением вдохнули очередной глоток воздуха, чтобы замереть в ожидании дальнейшего развития событий. Только капитан Зуккерман сохранил самообладание и твердой рукой профессионального пилота выводил свой бомбардировщик "Юнкерс 88" в атаку на этот сумасшедший русский танк. В самую последнюю минуту капитан изменил свое предыдущее решение, решив русских танкистов атаковать, сбрасывая на них бомбы с низкой высоты, что гарантировало высокую точность попадания.

Его подчиненные с высоты в километр хорошо видели, как бомбардировщик капитана Зуккермана начал терять высоту, чтобы по-рыцарски лоб в лоб атаковать русский КВ. Когда расстояние между немецким самолетом и русским танком сократилось, чуть ли не до самого минимума, то первым из своего танкового 122 мм орудия выстрелил КВ.

Часть вторая

Курская дуга, 1943 год

Глава 1

1

Командир 27-й отдельной гвардейской танковой бригады имени Наркомата среднего машиностроения, полковник Невжинский Михаил Васильевич в последние дни июня третьего военного года ощущал постоянную и беспричинную тревогу. Он нутром чувствовал, как над его головой собираются грозовые тучи. Ощущать-то приближение опасности он внутренне ощущал, но не понимал того, почему это происходит с ним, почему именно он вдруг оказался в немилости у начальства, почему должен был опасаться своего будущего?!

Причем, следует сказать, что в эти дни никаких особенных изменений не произошло ни в его личной жизни, ни в положении бригады на фронте, где вот уже два месяца сохранялось полное затишье. Он, по-прежнему, оставался командиром бригады с мнением, которого считались не только командиры, друзья и товарищи, но и командование 7-й гвардейской армии, в составе которой воевала его танковая бригада. К тому же сегодня 27-я гвардейская танковая бригада была укомплектована в полном соответствии со штатным расписанием. В ней служили и воевали опытные бойцы танкисты, которые прошли Сталинград, которые участвовали во многих боях и сражениях Великой Отечественной войны. Поэтому танкисты бригады немцев не боялись, смело шли на танковые поединки, сражались на равных и часто побеждали немецких танкистов.

Сегодня бригада Невжинского имела на вооружении более чем пятьдесят средних танков Т-34 и несколько легких танков и танкеток. Она была на отличном счету в 7-й гвардейской общевойсковой армии, которой командовал прославившийся под Сталинградом генерал-лейтенант Михаил Степанович Шумилов. Да и с самим командармом у полковника Невжинского сложились отличные отношения, почти дружеские, что позволяло им называть друг друга по имени без отчеств. Правда, только тогда, когда они находились наедине друг с другом. Командарм Шумилов часто звонил ему, чтобы переброситься парой слов, а иногда даже приезжал в бригаду, чтобы попариться в баньке, которую из подручных средств соорудили танкисты бригады.

Но вот офицеры штаба бригады и соседних подразделений начали менять свое отношение к Михаилу Васильевичу с того времени, когда в середине июня под боком его бригады расположился специальный танковый дивизион войск НКВД, который имел на вооружении только что выпущенные с завода тяжелые длинноствольные танки ИС 1. Поначалу офицеры бригады и соседних подразделений в голос удивлялись тому, почему эти новейшие танки были расположены вдали от линии фронта, практически рядом с 27-й гвардейской танковой бригадой. Но со временем удивленные голоса офицеров звучали все реже и реже, а на смену им приходило молчание. Это молчание действовало на нервы командиру бригады, особенно когда в штаб 27-й гвардейской танковой бригады, словно случайно, заглядывали энкеведешники. Они устраивались на стульях и часами что-то высиживали. По всей очевидности, эти офицеры НКВД не владели нормальным человеческим языком, поэтому большую часть времени они держали языки за зубами, одними только глазами наблюдая за штабными командирами.

Одним словом, штаб 27-й гвардейской танковой бригады стал постоянным местом нахождения одного или двух офицеров НКВД, из специального танкового дивизиона войск НКВД. Узнав об интересе энкеведешников к штабу танковой бригады, которой командовал его сердечный друг полковник Невжинский, командарм, Михаил Степанович Шумилов, стал реже ему звонить, а в баньку попариться совсем перестал приезжать. Видимо, командарм не хотел привлекать к себе внимание офицеров такой серьезной организации, как НКВД.

Но вот вчера он сам перезвонил и в довольно-таки резких тонах переговорил с полковником Невжинским. Его интересовало, почему это полковник начал прикрываться грифом "совершенно секретно и только для офицеров НКВД" от него, от его командарма. Михаил Васильевич попытался отшутиться и убедить командарма в том, что никаких тайн у полковника Невжинского не может быть перед генерал-лейтенантом Шумиловым. Что армейский устав этого просто не позволяет и допустить не может.

После некоторого молчания генерал-лейтенант Шумилов вполголоса произнес:

— Это может случиться, если полковник Невжинский является не простым армейским офицером, а полковником государственной безопасности НКВД.

Полковник Невжинский был донельзя ошарашен подобным заявлением от такого умного человека, как Михаил Степанович Шумилов. Этого человека он очень уважал, дружбой с ним чрезвычайно дорожил. Но в тот момент полковник только сумел промямлить своему командарму в ответ:

— Вы глубоко ошибаетесь, товарищ генерал-лейтенант!

— Ну, что ж это хорошо, что я ошибаюсь в вашем вопросе. Но, как вы мне тогда объясните тот факт, что Наркомат внутренних дел срочные документы для какого-то там армейского полковника пересылает через штаб моей армии. Запрещая мне при этом знакомиться с этими документами. В последние несколько дней это уже третье секретное послание в ваш адрес, полковник, прошедшее через штаб моей армии. Я же не могу даже распечатать конверт и ознакомиться с тем, что государственные мужи вам пишут! И почему вы решили такую документацию пересылать через штаб армии, у вас же есть собственные свои каналы для пересылки подобной корреспонденции. Я же к вам испытывал доброе расположение, а вы полковник...

С этими словами командарм Шумилов со злостью швырнул телефонную трубку особой связи бойцу-телефонисту, и отправился в свой кабинет. Проходя приемную, он предупредил адъютанта о том, что занят, что никого принимать не будет.

А полковник Невжинский остался стоять в чужом кабинете с телефонной трубкой в руке, устремив свой испуганно-задумчивый взгляд в неизведанную даль. Вероятно, он так простоял бы очень долго, если бы не послышался короткий смешок лейтенанта государственной безопасности НКВД, который пристроился на колченогом стуле в углу кабинета начштаба бригады. Лейтенант был молодым человеком высокого роста и какой-то весь несуразный и тощий, ну совершенно не военного типа человек с очками на длинном носу. Михаил Васильевич Невжинский хотел этому лейтенанту задать нескромный вопрос, чем он тут занимается. Но тут вспомнил, что работникам НКВД вопросов задавать не принято. Поэтому полковник безнадежно махнул рукой, передал телефонную трубку начштаба бригады и совсем уж собрался идти в свой кабинет. Но его остановил строгий голос этого энкеведешного лейтенанта, который произнес:

— Товарищ полковник, полковник государственной безопасности товарищ Назаренко, командир нашего танкового дивизиона, передает вам товарищеский привет. Он хотел бы встретиться и познакомиться с вами, но пока у него слишком много срочных дел. Полковник Назаренко приказал мне, чтобы я предупредил вас о том, что завтра в десять часов утра в расположение вашей бригады прибудет специальный транспортер с тяжелым танком КВ для вашей бригады. Экипаж этого танка прибудет в ваше подразделение сегодня вечером. Полковник Назаренко убедительно просит, чтобы бойцы вашей бригады особо не братались с членами этого экипажа, не вели бы с ними доверительных бесед.

Это заявление лейтенанта государственной безопасности НКВД совсем доконало бедного полковника Невжинского. Полковник не понимал, как он может заставить кого-либо не брататься на войне, на которой, чтобы выжить, нужно иметь поддержку товарища и друга. Он схватился за сердце и умоляющими глазами посмотрел на этого дылду с лейтенантскими погонами на плечах. Может быть, тот еще чего-нибудь расскажет о том, что же его ожидает в ближайшем будущем. Но лейтенант НКВД, сделав свое заявление, теперь хранил гордое молчание. Он даже не смотрел на какого-то там командира армейской танковой бригады.

Полковник Михаил Васильевич Невжинский был добрейшим души человеком, но и он старался не позволять молодым людям, даже командирам НКВД, ставить его, старого полковника танкиста, в унизительное положение деревенского мальчика на побегушках. Он уже совсем собрался повысить голос, чтобы в пух и прах разнести этого дылду с очками на носу. Но тут полковник увидел умоляющие глаза своего начштаба, подполковника Еременко. Поэтому он сменил ярость и гнев на покорность судьбе, с которой не поспоришь. Полковник Невжинский несколькими движениями рук, оправил свой китель. Пальцами рук, привычно пробежав по пуговицам кителя, все ли они на своих местах, все ли они застегнуты точно в соответствии с армейским уставом. В последний раз он сердито взглянул на высокого лейтенанта госбезопасности, продолжающего что-то деловито записывать в свой дневник, и торопливо покинул кабинета начштаба, подполковника Еременко.

2

Вечерело, солнце краем своего диска почти уже коснулось линии горизонта, вскоре оно должно было бы полностью скрыться за этой линией терминатора. День выдался очень жарким и солнечным, дождя не было уже несколько дней. Поэтому улицы села Ржавец, Белгородского района, где располагался штаб 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады, были заполнены множеством местных жителей и людьми в красноармейской форме, вышедших на свежий воздух, прогуляться перед сном.

Если взрослые люди и семейные пары появились на улицах поселка, чтобы поговорить с соседями, обменяться мнениями о том, что происходит на других фронтах этой народной войны. То сельская молодежь, сегодня представленная в основном девчонками, на улицах появилась, чтобы погулять и пообщаться с молодыми парнями в военной форме, танкистами 27-й гвардейской танковой бригады. Эта картина сельских гуляний молодежи во многом напоминала старые добрые времена, когда не было войны, а треть страны не было захвачено, оккупировано немецкими оккупантами.

Не смотря на то, что линия фронта, разделявшая противоборствующие стороны, проходила всего в нескольких десятках километрах от этого села. Что в любой момент могла налететь и отбомбиться немецкая бомбардировочная авиация. Жители поселка особо не соблюдали ни светомаскировки, ни комендантского часа в этом прифронтовом населенном пункте из-за того затишья, которое в последние два месяца хранилось на линии фронта. Они выходили из домов, чтобы смело покурить на свежем воздухе. Свет же из домов иной раз прорывался на улицу.

Жители этого поселка, а также танкисты 1-го танкового батальона танковой бригады, как могли и по своему усмотрению использовали вечернее время перед самым отходом ко сну. Они сидели на завалинках домов или прогуливались по сельским улицам, нещадно смоля самокрутки из местного горлодера, махорки, выращенной на своих же огородах, расположенных за жилыми домами. Они много разговаривали и много шутили, громкий хохот слышался в ответ над удачными шутками, прибаутками и солдатскими байками.

В селе было много девчат, которые уже достигли возраста невест, им было уже пора выходить замуж и рожать детей. Но из-за того, что третий год шла эта проклятая война, все парни и мужики поселка отправились воевать на войну, девчата остались без ухажеров. Вместе с родителями или подружками, которым тоже давным-давно было пора замуж, они небольшими кучками прогуливались по улицам поселка, с большим интересом и любопытством поглядывая на встречающихся им молодых парней в военной форме. Может быть, кто-нибудь из этих красноармейцев и станет суженным какой-либо сельской красавицы!

Эта хорошая сельская суета, напоминавшая о добром и старом мирном времени, будет продолжаться до самого захода солнца. Только тогда люди начнут расходиться по домам, чтобы вернуться к недоделанным домашним делам или лечь спать. Но все жители поселка и танкисты хорошо помнили о том, что война с Германией еще не закончилась, что она не ушла и не скрылась за горами. Что линия фронта проходит, чуть ли не за околицей этого поселка. Да война время от времени напоминала о своем существовании случайными артиллеристскими выстрелами или пулеметными очередями.

Иногда появлялись командиры, которые глазами выискивали кого-то в прогуливающей по улице толпе людей. После строгого окрика из толпы выскакивал красноармеец или сержант и, сломя голову, бросался исполнять приказ своего командира. Девчата с глубоким сожалением провожали глазами своего несостоявшегося кавалера, с которвм было так интересно поговорить о том, что творится на свете, изредка перекидываясь любопытствующими и такими волнующими взглядами.

Иногда в поселке слышался рев танкового мотора. Тогда на улицах поселка Ржавец наступала пауза, парни в военной форме останавливались и внимательно прислушивались к тому, а не зазвучат ли двигатели других танков. По приказу командование танки 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады были закопаны глубоко в капонирах оборонительной линии, которая проходила под самым поселком Ржавец. Этот поселок играл очень важную роль в обороне, которую строили красноармейцы 7-й гвардейской армии и 69-й общевойсковой армии. Из-за того, что через Северский Донец в поселке Ржавец имелся бетонный мост и был дополнительно наведен тяжелый понтонный мост для танков. Сегодня эта линия обороны была занята пехотой и артиллеристами 69-й армии генерала Крюченкина, а также танками 1-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады.

Поэтому жители поселка и танкисты так внимательно реагировали на появление шумов от работающих танковых двигателей. Когда слышится звук работающего двигателя одного танка, то это не страшно. Это может, означать, что танкисты проверяют, как работает танковый двигатель после его ремонта или после профилактической смазки. Но, когда начинают звучать двигатели сразу многих танков, то это мгновенно вызывает тревогу среди всех присутствующих в поселке танкистов и красноармейцев. Возможно, что на фронте немцы начали проявлять активность, а это означало общую тревогу. Тогда танкисты извинялись перед сельскими девчатами, на скоростях мчались в расположение своих взводов и рот, чтобы узнать последние фронтовые новости.

Вот уже более двух месяцев линия фронта сохраняла спокойствие и приятную неподвижность. Немцы только временами и только изредка постреливали по нашим окопам и траншеям, делали небольшие разведывательные вылазки. Но в большое наступление, как говорило солдатское радио, немецкие войска пока не шли. Хотя временами многие высшие командиры проговаривались, многозначительными экивоками говоря о том, что в ближайшее время противник должен перейти в наступление в районах Курска и Орла.

Но до поры до времени немецкие войска хранили спокойствие и молчание, а советские войска, два фронта Центральный и Воронежский, вели усиленные фортификационные работы. Они закапывались в землю, укрепляя оборонительные позиции и создавая узлы укрепления для того, чтобы не позволить бронетанковым силам противника прорвать линию обороны. Многие сотни тысяч красноармейцев работали изо дня в ночь, не покладая рук, роя пехотные окопы и траншеи полного профиля, создавая укрепленные огневые позиции для противотанковой артиллерии и роя капониры для бронетехники. В резерве советского командования находились целые танковые армии, отдельные танковые бригады, которые показали себя с лучшей стороны, выстояли в боях под Москвой и Сталинградом.

На центральной площади поселка Ржавец не было такого столпотворения, которые наблюдались на других улицах поселка. Здесь располагались несколько кирпичных зданий, построенных сельской администрацией для своих нужд, для сельсовета и других административных органов сельской власти.

Сейчас эти здания занимали военные люди. В центральном здании комплекса, которое было двухэтажным зданием, расположился штаб 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады. Перед зданием в полной боевой готовности стояли два танка Т-34, командира батальона и одного из ротных командиров, который только что прибыл на встречу и беседу с командиром батальона. В этот момент на площади также находились два бронетранспортера разведроты, несколько маленьких разъездных штабных автомобилей "Виллис".

Из-за большого количества транспортных средств, бронетранспортеров и танков, находившихся на этой небольшой по своим размерам сельской площади, было трудно разглядеть отдельные фигуры красноармейцев и командиров. Те так и сновали по разным направлениям, занимаясь выполнением порученных дел. Часовые штаба практически не обращали внимания на этих суетящихся повсюду штабных порученцев. Но вот, за только что прибывшими тремя красноармейцами они присматривали, не спуская глаз. Может быть, по тому, что эта троица прибыла в сопровождении весьма необычного и большого эскорта.

Прибытие этой тройки красноармейцев оказалось своеобразным, оно сразу же привлекло к себе внимание опытных штабных часовых. Сначала на площади выехала обыкновенная и гражданская полуторка, которую конвоировали два бронетранспортера БА-10. Вслед за бронетранспортерами на площадь въехал лейтенант НКВД на "Виллисе" с шофером. Ничего подобного ранее на этой площади не случилось, поэтому часовые с некоторой тревогой наблюдали за всем происходящим на их глазах необычным кордебалетом. Они спокойно выдержали, не дергались при появлении на площади, итак по уши забитую автотранспортными и бронетанковыми средствами, вышеуказанных транспортных средств — полуторки, двух бронетранспортеров и "Виллиса" с лейтенантом НКВД.

Затем последовало совсем непонятное для часовых действие!

Никто из энкеведешного конвоя не вылез из бронетранспортеров, а лейтенант не покинул "Виллис", чтобы штаб батальона предупредить о своем прибытии. Как только полуторка остановилась, ее шофер перебежал в один из бронетранспортеров. "Виллис" с лейтенантом ловко развернулся на месте и покинул площадь. Вслед за ним задним ходом площадь покинули и бронетранспортеры. А бесхозная полуторка так и осталась стоять в полном одиночестве в центре площади. Штабные часовые тут же перезвонили своему начальнику, чтобы ему доложить о том, что только что произошло на их глазах. Армия, даже советская или Красная армия, никогда не любила и не принимала за своих командиров правоохранительных органов.

Поэтому старшина, командир комендантского взвода самолично явился на площадь, чтобы разобраться с происходящим инцидентом. Он был крайне удивлен, когда в кузове полуторки обнаружил трех бесхозных красноармейцев, один из которых, нарушая все уставные отношения, вдруг заявил:

— Дай закурить, старшой?! Век не курил!

Сначала старшина захлопал бесцветными глазами, он не знал, как себя вести с этими доходягами в красноармейской форме. Затем его лицо начало наливаться краской, чтобы послать, куда подальше, этого нахала красноармейца. А потом старшина, действуя вопреки своей воли, достал из кармана красноармейских портов кисет с табаком горлодером, бумагу на самокрутку и трофейную немецкую зажигалку. Но доходяга так и не успел сварганить самокрутку, как дверь здания штаба снова открылась, на ее пороге появился начальник Особого отдела 27-й гвардейской танковой бригады, Виктор Сергеевич Мельников, который сегодня был одет в форму армейского капитана.

Не обращая ни малейшего внимания на старшину, капитан Мельников подошел к полуторке и долго рассматривал красноармейцев, живописно раскинувшихся на сене, которым чуть ли не доверху был набит кузов этого небольшого грузовичка. Затем капитан Мельников повернулся к старшине и утвердительно кивнул головой. Тот козырнул в ответ и моментально исчез из поля зрения начальника Особого отдела бригады, а часовые, взяв наперевес свои ППШ, принялись обходить кругами здание штаба батальона, делая вид, что ничего не случилось.

— Ну, что товарищи бойцы, красноармейцы?! — капитан Мельников обратился к тройке красноармейцев, которые пока еще не покинули кузов полуторки. — Вот вы и прибыли на конечную для себя станцию, дальше пути для вас не будет. Если будете хорошо воевать и бить немцев в хвост и гриву, то, может быть, и завоюете себе светлое будущее. Товарищ генеральный комиссар государственной безопасности СССР Лаврентий Павлович Берия разговаривал со мной по вашему вопросу два дня назад. Он приказал мне передать вам его следующие слова: "Беспощадно бейте немцев, делайте все возможное, чтобы не позволить им прорвать нашу линию фронта и в этом году. Если выполните боевую задачу, тогда мы снова пересмотрим ваш вопрос об измене родины!" Он лично изучил и рассмотрел вашу просьбу о возвращении танка КВ в ваше распоряжение. Его ответ следующий, танк будет вам возвращен, но по завершению боев на Курской дуге его снова отберут и передадут в военную лабораторию для дальнейшего изучения. Итак, товарищи красноармейцы, я выполнил поручение своего руководства и больше с вами встречаться не намерен, не собираюсь. Теперь вы поступаете в личное распоряжение капитана Авраменко, командира 1-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады. Но все это формально, на деле — вы свободные охотники. Можете делать все, что хотите, но... в рамках наших договоренностей!

3

После двух лет пребывания во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке Прохор Ломакин мало чем изменился своим характером, как был, так и остался молчуном. Не изменилась и манера его поведения, казалось бы, он был задумчивым и медлительным человеком. Но это было не так, парень мог мгновенно принять решение и тут же его исполнить. Прохор за время тюремного заключения так и не превратился в тюремного доходягу, сломленного тюрьмой и трудной в ней жизнью. Парень слегка похудел, вытянулся, он уже более не походил на какого-то там деревенского пацана, а выглядел уже вполне состоявшимся юношей лет восемнадцати.

Сейчас вместе со своими друзьями товарищами, Сергеем Мышенковым и Михаилом Кувалдиным, он лежал на куче свежего сена, которым чуть ли не до краев был завален кузов полуторки. Весь путь до места назначения и новой службы он так и пролежал на этом сене, вспоминая о недавнем прошлом.

Они на своем КВ все-таки прорвались до Смоленска и успешно форсировали Днепр. Как и советовала Катерина, они тщательно засмолили корпус танка и вошли в воды реки. Но, как только их танк пересек русло реки и появился на советском берегу Днепра, то он был окружен, по крайней мере, ротой красноармейцев с мрачными и злыми лицами. Наставив на танк свои новенькие автоматы ППД, эти красноармейцы потребовали, чтобы экипаж срочно покинул внутренние отсеки танка и появился бы перед ними с поднятыми вверх руками. Они хладнокровно расстреляли из автоматов Николая Булыгина, который радостно бросился к ним целоваться и обниматься. Прохор Ломакин, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин застыли от ужаса, наблюдая за тем, как бьется в агонии их друг и товарищ. Затем эти мордовороты в красноармейской форме крепко-накрепко по рукам и ногам повязали троих танкистов, накинули им на голову черные мешки, забили рты крепкими кляпами.

В тот момент Прохор совсем уже собрался силой воли вмешаться в действия этих негостеприимных красноармейцев, так как его, командира экипажа этого замечательного танка КВ, сильно беспокоила дальнейшая судьба их танка. Рядовой Ломакин хорошо знал о том, какую роль КВ должен сыграть через два годы войны, в одном из решающих танковых сражениях. Ему совершенно не хотелось, чтобы их боевая машина осталась бы ржаветь на берегу Днепра. Ведь, он столько своих сил, знаний и умения вложил в ее модернизацию. Поэтому в душе парень решил, если танк останется на днепровском берегу, то при первой же возможности он сбежит от этих красноармейцев, чтобы снова вернуться на это же место на берегу Днепра за своим танком. Прохор перешел на внутреннее зрение и стал внимательно наблюдать за тем, что захватившие их красноармейцы будут делать с их КВ.

События же на берегу Днепра развивались стремительно.

Вскоре к их группе подъехал небольшой грузовик Зис-5 с железной коробкой вместо кузова. Танкистов с мешками на головах подвели к машине и через боковую дверь в кузове развели по отдельным ячейкам, где их заперли за решетками на ключ. Но это не помешало Прохору видеть то, что происходило за металлическими стенами грузовика. Еще в тот момент, когда их втроем еще только подводили к этому странному грузовику, то на проселочной дороге показался трофейный итальянский тягач с транспортно-грузовой платформой. В КВ на место механика-водителя вместо Сереги Мышенкова поднялся другой механик-водитель, который с большим трудом, но все же запустил танковый двигатель, после чего загнал КВ на транспортную платформу. Тогда мысленно, Прохор обратился к ИскИну танка и ему приказал, сделать так, чтобы двигатель танка уже больше не заводился без непосредственного участия их танкового экипажа.

Затем тюремный воронок и итальянский тягач с транспортной платформой, на которой стоял их КВ, тронулись в дальний путь на Москву. Тюремные ячейки в грузовике оказались настолько малы, что в них было трудно повернуться одному человеку. Внутрь воронка не проникал ни дневной свет, ни дорожные звуки и ни свежий воздух снаружи. Тюремный воронок двигался по каким-то мощеным и не мощеным дорогам, рессоры грузовика плохо справлялись с дорожными ухабами и выбоинами, поэтому парней без конца и края било об решетку и железные стены тюремной камеры на колесах.

Поэтому парни, несмотря на свою молодость и силу, находились в полуобморочном состоянии без поступления свежего воздуха извне. Их везли по фронтовым дорогам под конвоем целой роты внутренних войск НКВД, впереди и сзади воронка и тягача транспортера следовали бронетранспортеры, десантные отсеки которых были до упора забиты красноармейцами мордоворотами. Кормление заключенных производилось по ходу движения колонны, открывалась боковая дверь автомобиля, конвоир воронка рассовывал по клеткам буханки хлеба с колбасой или украинским салом.

Еще в самом начале дороги в голове командира конвоя, лейтенанта государственной безопасности Васильчикова, Прохору удалось найти ответы на все интересующие его вопросы. Оказывается, о существовании их удивительного и спаянного экипажа и танка КВ с непробиваемой немецкими снарядами броней, хорошо знали в Москве. Их появления на днепровском берегу ожидали с большим нетерпением. Для задержания экипажа и для доставки его в Москву была выделена специальная рота внутренних войск НКВД с бронетранспортерами для усиления. Черным воронком для арестованных, тягачом и транспортно-грузовой платформой для транспортировки КВ.

Вольф Мессинг, этот всемирно известный ясновидец, в одном из приватных разговоров с Лаврентием Берия однажды упомянул об их существовании, об их возможно скором появлении на правом берегу Днепра. С тех пор всесильный руководитель Наркомата внутренних дел СССР внимательно по агентурным донесениям следил за перемещением этого уникального тяжелого танка КВ с экипажем по немецким тылам.

Дорога на Москву оказалось такой тяжелой, что молодые танкисты, измочаленные донельзя путешествием, не очень-то хорошо помнили свое прибытие и первые дни пребывания в Москве. Да и их допросы в тюрьме следователями НКВД начались не сразу, а несколькими днями позже.

После этого Прохора и его товарищей, Сергея Мышенкова и Михаила Кувалдина, стали, чуть ли не каждый день вызывать на допросы. Тем не менее, положение друзей-танкистов во внутренней тюрьме на Лубянке осталось вполне сносным, их особо не били, вовремя кормили и выводили на прогулки. Следователи НКВД пытались выяснить, кто и каким образом произвел такие интересные изменения в конструкцию тяжелого танка КВ, в результате которых он стал неуязвимым для немецких снарядов. Эти же следователи также интересовались тем, кто разрабатывал внутреннюю компоновку орудийной башни КВ, в результате чего экипаж танка свободно ориентировался на поле боя. Когда Прохор, отвечая на этот вопрос, задумчиво сказал, что для решения этих вопросов ему пришлось изучить все удачные и неудачные конструкции орудийных башен танков двадцать первого и двадцать второго столетий, то следователь, ведший его допрос, почему-то засуетился, тут же его прекратил. Приказал конвойному забрать арестанта в камеру, а сам помчался по начальству. Видимо, он получил-таки ответ на очень важный вопрос, а сейчас спешил к начальству доложить о полученном результате.

К слову сказать, следователи НКВД с этой тройкой молодых танкистов вели себя вежливо, даже в чем-то корректно.К насилию над личностями не прибегали, расстрелами не угрожали. Лаврентий Берия, видимо, своим энкеведешным дознавателям строго-настрого запретил насилием и страхом выбивать показания. Ни на одном допросе следователь НКВД не только не поднял руки на Прошку или на его товарищей, но он даже ни разу не повысил на него голоса. Но каждый раз этот же следователь самым категорическим тоном голоса отказывал в организации и проведении регулярных встреч Прохора с Сергеем Мышенковым и Михаилом Кувалдиным.

Следует заметить, что камеры внутренней тюрьмы НКВД, по всей очевидности, были экранированы от всех видов телепатического проникновения или магической деятельности. Поэтому, как бы Прохор не старался усилием мысли или волевым импульсом пробить существовавшие в тюрьме преграды и барьеры, мысленно связаться и переговорить со своими друзьями и товарищами, ему не удавалось.

Через год своего бессмысленного сидения в одиночной камере внутренней тюрьмы Прохор Ломакин пошел на хитрость, утверждая, что все изменения в танковой конструкции были осуществлены только им одним. Что ни Мышенков, ни Кувалдин, члены его танкового экипажа не имеют к этому никакого отношения. Следователь был умным человеком и неплохо разбирался в психологии человека. Он хорошо понимал все, о чем ему говорил или рассказывал Прохор. Как и его руководство, этот следователь знал о том, что эти трое молодых парней являются одаренными телепатами и одновременно гениями изобретателями в танковом деле. В своей работе с ними своей главной задачей он ставил нахождения возможности сотрудничества с этими одаренными ребятами.

Следователь притворился, что поверил словам Прохора Ломакина, а сам тут же запросил специальную аудиенцию у Лаврентия Павловича. На этой встрече со своим непосредственным и высшим начальником он поделился своими сомнениями по поводу признания Прохора. Главное беспокойство у следователей НКВД вызывало одно то, что о Прохоре Ломакине вообще не имелось каких-либо записей в книгах гражданского состояния Советского Союза. Получалось, что этого парня вообще на свете не существовало, он не рождался, не учился в школе, не был пионером или комсомольцем, не призывался в армию.

Лаврентий Павлович внимательно выслушал следователя, долго обдумывал создавшуюся ситуацию. Он снизошел даже до того, что самолично дошел до прохоровской одиночки, долго рассматривая парня через глазок в двери камеры. В самую последнюю минуту нарком внутренних окончательно решил, в камеру не входить, в контакт с этим пареньком, Прохором Ломакиным, не вступать. Он внимательно посмотрел на следователя и выдал тому карт-бланш на работу с этим пареньком.

В результате, второй год пребывания Прохора Ломакина в тюрьме прошел чуть более результативно, нежели его первый год в тюрьме на Лубянке. После достигнутого устного соглашения Прошке пришлось неоднократно встречаться с советскими исследователями и инженерами в области военной и оборонной промышленности. Он делился с ними новинками в танковом деле, секретами и формулами варки броневой стали для танков. Передавал технологические новинки, в деталях рассказал о конвейерном способе сборки танков. Рассказал о кумулятивном эффекте при изготовлении противотанковых снарядов.

Пока Прохор работал с конструкторами и инженерами, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин учились в специализированной танковой школе, которая была организована специально для них двоих. Причем, занимаясь в этой школе, они никогда не покидали своих камер, воочию не видели своих учителей. Прошка продумал, а затем создал систему прямой передачи видеосигнала из учебных аудиторий и полигонов реальной танковой школы в камеры своих товарищей. Таким образом, его друзья получили возможность учиться, сдавать экзамены одновременно с курсантами той танковой школы. При организации виртуального учебного процесса ему немало помогли инженеры, с которыми он работал по другим проектам.

Однажды в середине 1942 года, работая с материалами из своего планшетника, Прохор вдруг вспомнил об одном крупном событии Великой Отечественной войны, о сражении советских и немецких танковых армий на Курской дуге. Этой информацией он, разумеется, тут же поделился со своим следователем. Во время этого разговора Прохор сделал акцент на том, что, как русский человек, он хотел бы на своем танке и со своим экипажем принять участие в этом сражении, которое станет переломным сражением Великой Отечественной войны, чтобы внести свой вклад в победу русского народа.

Хорошо понимая важность такой информации, следователь снова запросил встречу с наркомом внутренних дел. Но этот раз Лаврентий Павлович был очень занят каким-то проектом. Со следователем он смог встретиться только через месяц. С первых же слов своего следователя нарком внутренних дел уловил важность и значение только что полученной информации, а в душе он пообещал самому себе при первой же возможности исполнить любую личную просьбу рядового Прохора Ломакина.

Глава 2

1

Капитан Авраменко, командир 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады, с интересом посматривал на трех молодых парней красноармейцев, которые стояли перед ним по стойке смирно. Командир бригады, полковник Невжинский, пару раз специально ему звонил, чтобы предупредить о том, что в батальоне скоро появится экипаж тяжелого танка, к которому он должен относиться с особым вниманием, но не лезть в его дела. Этот экипаж будто бы получил карт-бланш на самостоятельные действия, чуть ли не верховного главнокомандующего. Капитан Авраменко воевал уже третий год, многое повидал на войне, ко многому привык, но такого еще не случалось, чтобы рядовой танковый экипаж был бы на уровне с ним в вопросах принятия самостоятельного решения на поле боя.

Во время этих перезвонов в голосе полковника Невжинского явно прослушивалась серьезная обеспокоенность с появлением этих молодцов-удальцов в его танковой бригаде. Полковник несколько раз повторил слова о том, что экипаж этого танка имеет право самостоятельно принимать решения в зависимости от боевой обстановки на поле боя. Видимо, он сам понимал полную несуразность такого приказа сверху, но вынужден был подчиниться. Сейчас же он пытался внушить своему подчиненному офицеру, принять этот приказ к исполнению, не задавая лишних вопросов! Следует сказать, что капитан Авраменко получал подобный приказ впервые в своей военной жизни! Единственное, что он мог сделать в этой ситуации, так это лично встретиться и познакомиться с этими необычными танкистами. Авраменко даже предположил, что, видимо, в прошлой жизни эти парни были старшими командирами танкистами, но были за что-то наказаны, в его батальоне они будут искупать свою ошибку.

Получив информацию о том, что какой-то танковый экипаж только что прибыл, что сейчас он находится во дворе, ожидает его дальнейших распоряжений, капитан Авраменко тяжело поднялся с табурета и направился на встречу с этими странными красноармейцами.

Но первым этих танкистов увидел капитан Сергеев, начштаба 1-го танкового батальона, который спешил на совещание в штаб бригады. Он прошел по двору мимо трех красноармейцев, одетых в новенькую форму с погонами рядовых на плечах, не обратив на них ни малейшего внимания, словно их и не существовало. От командира батальона капитан Сергеев неоднократно слышал о возможном появлении в батальоне каких-то таинственных танкистов. Что они будут воевать на переделанном тяжелом танке КВ, который вражеская артиллерия не способна подбить. В данную минут начштаба Сергеев повел себя так, как командиры среднего и старшего звена РККА обычно вели себя по отношению к рядовым красноармейцам. Он их попросту не заметил!

К сожалению, в РККА в те времена действовал принцип, красный командир не должен обращать внимания на отдельного рядового красноармейца. Если он будет работать с каждым красноармейцем по отдельности, то у него попросту не хватит времени на разработку и проведение боевых операций. Капитан Сергеев полагал, что работать с каждым красноармейцем в отдельности, это дело комиссаров, а теперь политработников. Именно они должны духовно и идеологически готовить красноармейцев к участию в боевых операциях, которые командир готовит, как стратег и тактик.

Одним словом, капитан Сергеев не обратил внимания на этих трех танкистов, которые не произвели на него особого впечатления.

Капитану Авраменко эти же парни наоборот, очень понравились!

Когда он подошел к ним, то красноармейцы сразу бросили курить папиросы, вытянулись по стойке смирно, глазами начали пожирать своего будущего командира. Опытный в таких делах капитан моментально догадался о том, что эти танкисты были талантливыми артистами, сейчас они собой изображали молодых, не нюхавших пороху красноармейцев танкистов. Но что-то в самих красноармейцах было такое, что позволило капитану Авраменко определить, что эти танкисты прошли огонь, воду и медные трубы сегодняшней войны. Что они все-таки повоевали, принимали участие в отчаянных танковых атаках, что эти красноармейца ничего на свете не боялись! Что они были настоящими советскими танкистами! Красноармейцы стояли и тянулись перед ним, капитаном и командиром батальона, хотя на деле Авраменко, как личность и как командир, их мало интересовал!

Капитан Авраменко стоял перед этими танкистами, в этот момент его душу и сознание разрывало два противоположных, взаимоисключающие друг друга чувства! Душой он понимал, что, если судить по тому вниманию, которое уделялось им сверху, по его первым впечатлениям о них, то эти парни успели повоевать, успели познать правду войны!

Но все больше и больше вглядываясь в их молодые лица, сердцем капитан Авраменко начал приходить к выводу о том, что эти танкисты красноармейцы были слишком молодыми юнцами, чтобы быть опытными и повоевавшими танкистами. Да и обмундирование на них было абсолютно новым! Его только что одели, оно еще пачкалось в земле, моторным маслом, еще не стиралось, еще не побывало под жарким солнцем и под дождем! Парни в этом обмундирование, которое еще не легло по их фигурам, топорщилось во все стороны, больше походили на юнцов, только что призванные в армию. Сейчас они в нем походили на огородных пугал, а не на проштрафившихся старших командиров РККА.

Капитан Авраменко молодцевато козырнул красноармейцам, решив, немного, больше для порядка поговорить с этими юнцами, показать им, какой он есть боевой танковый командир. Иными словами, с этими красноармейцами немного поиграть в демократию:

— Капитан Авраменко, командир 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады, воюю с самого начала войны, был командиром танкового взвода и роты. Под Сталинградом, когда погиб командир этого батальона, командир бригады, полковник Невжинский, меня выдвинул на эту должность комбата. Вы будете служить в моем батальоне, чтобы решить, куда вас направить, прошу представиться, рассказать о своем боевом опыте, если таковой у вас имеется?!

После этих слов капитан Авраменко сделал паузу, вопросительно посмотривая на эту великолепную, но пока ему еще совершенно не понятную троицу танкистов, все еще продолжающие тянуться по стойке смирно перед ним. Он ожидал, что эти красноармейцы в свою очередь начнут ему представляться. Но они некоторое время мялись, видимо, им было особо нечего о себе говорить. Этим юнцам еще предстояло обкататься в боях, только тогда он выпустит на поле боя в составе своего батальона.

Первым заговорил высокий блондин, который лаконично произнес:

— Рядовой Сергей Мышенков, механик-водитель тяжелого танка КВ, на фронте с 1941 года.

Затем послышался голос самого молодого парнишки из этой троицы:

— Рядовой Михаил Кувалдин, наводчик танкового орудия. На боевом счету — десять подбитых немецких танков Т-3 и Т-4, два штурмовика "Юнкерс 87" и до батальона немецких пехотинцев.

От только что произнесенных слов капитан Авраменко вздрогнул, сердито и с неодобрением посмотрел на этого слишком молодого и, наверняка, неопытного бойца. Ну, зачем ему понадобилось так врать своему командиру! Десять подбитых танков противника никто из танкистов его батальона на своем счету пока еще не имел. Хотя некоторые из них вот уже два года не выходят из боев с немцами. Да и экипаж его танка подбил только две бронеединицы противника, одну итальянскую танкетку и легкий немецкий танк.

Он зло посмотрел на третьего юношу этой троицы, глубоко в душе желая его поймать, а затем жестко наказать за то, что он тоже будет врать своему новому командиру. Хотя, если верить полковнику Невжинскому, то с этими молодыми танкистами красноармейцами что-то не так, что-то не в порядке! Не зря за ними НКВД присматривает?! Полковник Невжинский прямо-таки приказал, чтобы этот экипаж со своим танком он не передавал бы в подчинение какому-либо командиру взвода, или роты его танкового батальона. Невжинский прямо говорил о том, что этот экипаж должен находиться непосредственно под командованием командира батальона, и командиру бригады.

В этот момент паренек с необычайно грустными и задумчивыми глазами негромко произнес:

— Рядовой Прохор Ломакин, командир тяжелого танка КВ.

Этого было явно недостаточно для того, чтобы обвинить этого молодого танкиста во вранье, поэтому капитан Авраменко продолжал своим жестким взглядом сверлить лицо этого танкиста. Через мгновение, видимо, сообразив, что фразы, им произнесенной, этому капитану недостаточно, парень продолжил рассказывать:

— Наш танк с боями прошел от Укмерге, Литовская ССР, до Смоленска, где форсировав Днепр, мы оказались в расположении 4-й охранной дивизии НКВД. За время боев было сбито четыре вражеских самолета, уничтожен полк СС...

Капитан Авраменко стоял и внимательно слушал этого молодого бойца, Прохора Ломакина. Ему пока еще не приходилось воевать на тяжелом танке КВ 1, но он многое слышал о том, что этот танк неудачен по своей конструкции, его экипаж плохо ориентируется в боя из-за конструктивных недочетов в компоновке орудийной башни. Как результат этого он не может координировать свои действия с экипажами других атакующих танков. У КВ 1 происходят частые поломки ходовой части, которую невозможно отремонтировать в бою под огнем противника. Поэтому советские танкисты не очень-то любили этот тип тяжелого танка, при любой поломке и сбоя в работе узлов этого танка они были вынуждены его бросать, иногда на поле боя.

Эта информация о тяжелом танке КВ сейчас так и вертелась в голове и на языке капитана Авраменко, он был уже готов в пух и прах разнести вранье эту удалой, но мало достоверной троицы, но вовремя одумался, остановился. Капитан Авраменко имел характер осторожного человека, он семь раз обдумывал ответ, прежде чем высказывался по какому-либо вопросу. И сейчас перед этими рядовыми бойцами танкистами ему не хотелось выглядеть пустоголовым, неумным человеком, командиром батальона, давая слишком поспешные советы, или других обвиняя во лжи. Он решил окончательные выводы сделать по осмотра самого танка, когда тот прибудет в расположение батальона.

Окончательно успокоившись, взяв себя в руки, капитан Авраменко решил завершать знакомство с новыми бойцами. Слишком уж много времени он им итак уделил, поэтому, расставаясь, отдал последний приказ:

— Отлично, парни, вместе повоюем, покажем немцам, где раки зимуют! А пока вы разыщите старшину Полтавченко, нашего батальонного хозяйственника. Передайте ему свои документы, вставайте на воинский учет и довольствие. Старшина покажет, где вы можете располагаться на ночь, где вас будут кормить. Приказы на боевое задание будете получать лично от меня или полковника Невжинского, который является командиром нашей гвардейской танковой бригады. Да, между прочим, завтра в расположение батальона будет доставлен ваш танк, Климент Ворошилов. Тогда вы сможете вместе со всеми бойцами батальона приступить к тренировкам и к учебным боям по отражению бронетанковых сил противника на нашем батальонном полигоне. Так, что, ребята, пока есть время, отдыхайте и наслаждайтесь жизнью.

Капитан Авраменко небрежно козырнул, ловко развернулся на каблуках, начищенных до зеркального блеска сапог, и через мгновение исчез за дверьми штаба батальона.

Сергей Мышенков с улыбкой на губах посмотрел вслед исчезнувшему командиру батальона и, не шевеля губами, произнес:

— Я так и не понял, чего именно он пытался устроить перед нами?! Он, что не поверил в то, что мы успели-таки повоевать, слегка набить морду фашистам?!

— Капитан ничего не знал о нас. Его не проинформировали о нашем прошлом и о том, что два года мы провели в энкеведешной тюрьме. Поэтому он попал впросак, когда принял нас за новобранцев и неумех в танковом ремесле. Но, слава богу, что капитан Авраменко, оказался серьезным, умным, но осторожным мужиком командиром. Он вовремя одумался, не стал лезть, сломя голову, в наше прошлое, которое является настоящей ловушкой для любого другого командира. Так, что я думаю, что он, в принципе, не плохой мужик, мы с ним сможем найти общий язык, только повоевать вместе нам много времени вряд ли удастся?! Ну, да ладно, хватить языки острить о капитана Авраменко! Нам нужен старшина Полтавченко, а где его искать?

В этот момент снова распахнулась штабная дверь, на сельской площади появился дородный мужик в хорошо пошитой форме старшины, из отличного командирского габардинового материала. Погон на его плечах еще не было, но Прохор Ломакин сразу же догадался о том, что перед их очами старшина Полтавченко, собственной персоной. А этот мужик уже басом ревел, чуть ли не на всю сельскую площадь:

— А где тут новоприбывшие молокососы, которые желают стать настоящими танкистами?

Сергей Мышенков робко поднял свою руку вверх, чтобы привлечь внимание старшины, и также робко произнес:

— Товарищ старшина, мы здесь и вас ждем!

— Да, вы действительно похожи на новорожденных телят, вытянутых прямо из-под сисек своей мамки телки! Сколько вам лет, братцы? Военкома, который вас призвал в армию, наверное, сейчас под трибуналом находится за призыв в армию несовершеннолетних! Это надо же призвать в армию ребят, которым и шестнадцати лет не исполнилось! Ну, да ладно, хватить говорить о плохом, давайте-ка лучше поговорим о хорошем.

2

Старшина Полтавченко сразу же постарался показать свой вес и авторитет, который имел в батальоне. Троицу молодых бойцов, экипаж тяжелого танка КВ, он тут же пристроил для житья и питания к взводу батальонных разведчиков. Они должны были спать и питаться в расположении этого взвода. Такое подчинение экипажа тяжелого танка позволяло капитану Авраменко, командиру батальона, держать этих парней постоянно под рукой. К тому же старшина Полтавченко, подобным обустройством молодых танкистов, косвенно выполнил и второй, негласный приказ капитана, как можно больше ограничить общение этих молодых парней с танкистами батальона. Став резервом батальона, они теперь постоянно были в поле зрения или капитана Авраменко, или старшины Полтавченко. К тому же, батальонные разведчики постоянно работали где-то на стороне, в расположении своего взвода они практически не бывали.

Прохор Ломакин, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин передали старшине Полтавченко проездные документы, аттестаты на полевое и денежное довольствие. А затем, следуя его целеуказаниям, они отправились в разведвзвод, где начали обустраиваться в небольшом закутке, соорудили себе топчаны, матрасы набили свежим сеном, чтобы тут же завалиться на них, чтобы хорошенько выспаться на свободе, вне стен тюремных камер.

Несмотря на молодость, отвратительную дорогу до Белгорода, а затем до места расположения 27-й гвардейской танковой бригады, эта настоящая русская дорога сумела-таки из молодых парней выбить все силы. Да и двухгодичное пребывание в энкеведешной тюрьме давало себя знать, там они здорово ослабели. Вскоре все трое крепко спали, а принесший им сухой паек старшина Полтавченко, долго стоял и смотрел, как спят эти молокососы.

В этом году июньские дни под Белгородом и Курском были напоены летней жарой, по вечерам красноармейцам даже шевелиться не хотелось. Целые дни они проводили под открытым небом в полях, где работали, не покладая рук, роя траншеи и окопы, с раннего утра до позднего вечера.

Проснувшись утром следующего дня, Прошка после плотного завтрака вышел во двор дома, в котором стоял разведвзвод, так сильно потянулся всем своим телом, чтобы каждая косточка скелета звонко и протяжно хрустнула, словно домашняя кошка после приема большой дозы валерианы. Этот дом с двором располагался на вершине берега Северского Донца. Поэтому с него было хорошо видно, как взвод за взводом, рота за ротой, тысячи и тысячи красноармейцев покидали места ночлега, отправлялись на огневые позиции. Там они продолжат рытье окопов, траншей, строительство полевых и фортификационных укреплений. В этот момент у него в голове мелькнула мысль о том, что и в том, что их не приписали ни к одному взводу танкового батальона, имело свою выгоду, в какой-то мере они были свободны. Они не находились под постоянным взором ротных старшин и взводных сержантов, поэтому могли заниматься своими собственными делами..

Прохор вышел на улицу и по ней спустился к самому срезу воды, поселок Ржавец высился за его спиной невзрачными домами. Затем он нашел прибрежный косогор, с которого хорошо просматривалась сама речная излучина и два моста, соединяющие два берега этой реки. Он с удобством расположился на вершине этого косогора и, положив голову на руки, лениво веками прикрыл свои глаза от яркого летнего солнышка. Он лежал таким образом, чтобы, время от времени, открывая глаза, посматривать на мосты через реку и на ведущие к ним дороги противоположного берега. Скоро на этой дороге, если поверить тому чувству, которое у него возникло где-то глубоко в его сознании, должен был появиться тягач с грузовой платформой, на которой их танк КВ везут в расположение батальона в поселке Ржавец. Свой КВ Прохор не видел вот уже почти два года, с тех пор, когда они с ним расстались на берегу великого украинского Днепра. Прохор лежал на косогоре, слегка подремывал и вспоминал свои последние дни в тюрьме на Лубянке.

Когда следователь им сообщил о том, что высшее руководство Наркомата внутренних дел, вероятнее всего, положительно решит их просьбу об отправлении на фронт, то они очень этому обрадовались. Затем им сообщили, что они, как экипаж тяжелого танка КВ, будут направлены в район Курска или Орла. Следователь сказал, что в том районе немцы планируют свое новое летнее наступление, глубокий прорыв обороны РККА. Причем, по разведывательным данным немцы в это сражение бросят свои новые тяжелые танки. Поэтому их экипажу основной боевой задачей будет поставлена борьба, уничтожение именно этих немецких тяжелых танков. В заключение следователь жестко добавил, что после окончания сражения, независимо от конечного результата, они будут возвращены в Москву для дальнейшего расследования, а их КВ будет снова передан в техническую лабораторию НКВД для дальнейшего изучения.

Честно говоря, все трое заключенных очень обрадовались такому решению. Они были готовы отправляться в путь на фронт в любую минут. Багажа у них не было, даже своей одежды не было, одна только тюремная роба!

Прошка Ломакин не терял надежду на освобождение даже в самые тяжелые минуты нахождения в тюрьме. Поэтому эту первичную информацию о возможном их направлении на фронт он воспринял с большим достоинством. Тогда Прохор и заявил следователям о том, чтобы им вернули именно их КВ, а не какой-либо другой тяжелый танк, чтобы его перевооружили на 122 мм. Пушку, чтобы им предоставили возможность воевать по своему усмотрению.

Один из следователей, имевший наиболее высокий энкеведешный чин, майора государственной безопасности, написал записку на имя наркома внутренних дел СССР, в которой изложил просьбы Ломакина. Затем он к этой записке приписал свое личное мнение о том, что считает арестованные Ломакин, Мышенков и Кувалдин принесут большую пользу на линии фронта. Записка ушла, и почти месяц на нее не было никакого ответа.

Прошка в тот момент не терял зря времени! Он занимался теоретическими расчетами, каким способом на их КВ можно было бы установить 122 мм гаубицу. К тому времени 76 мм танковую пушка КВ стала анахронизмом, ее обязательно следовало бы заменить на более мощное танковое орудие. Расчеты Прошки теоретически доказывали, что танк КВ с новым орудием действительно превращался в страшное оружие по уничтожению немецких тяжелых танков. Мог их расстреливать с дальнего расстояния!

Прошка, по-прежнему, лежал на косогоре, пригревшись на солнце, он начал впадать в более глубокую дрему, а память все возвращалась и возвращалась в его недавнее прошлое! В этот момент он получил мысленное послание от Мишки Кувалдина.

Сразу же после завтрака Мишка Кувалдин вместе с танкистами 1-й роты батальона капитана Авраменко отправился на батальонное стрельбище. Ему очень хотелось посмотреть на то, как сегодня стреляют советские танкисты, да и себя хотел показать в качестве отличного наводчика танкового орудия. Утром этого дня у этого сельского паренька, танкиста, было отличное, безоблачное настроение. Связавшись и мысленно переговорив с Прошкой Ломакиным, Мишка одним прыжком вскочил в кузов полуторки, которая ехала на танковый полигон. Вскоре этот грузовичок вместе с Кувалдиным скрылся в большом пыльном облаке белгородской пыли, поднявшейся на дороге после проезда полуторки.

После почти двухлетнего пребывания в тюремной камере одиночке у Сергея Мышенкова в характере появилась и начала развиваться новая черта. Он больше уже не мог долгое время проводить в одиночестве, старался придерживаться какой-либо компании. Серега теперь предпочитал развлекаться и одновременно заниматься полезным делом. Вот и сейчас он был в окружении пятерых деревенских мальчишек в возрасте от восьми до десяти лет, во дворе одного дома. С ними он обсуждал серьезнейший вопрос организации совместной рыбалки на Северском Донце.

Сергею доставляло огромное удовольствие одно уж то, что он запросто поддерживает разговор с этими простыми деревенскими мальчишками. Пользуясь возможностью, Сергей даже немного побродил по закоулкам сознания этих мальчишек, выясняя степень их грамотности, желание дальше учиться. Два года из-за войны эта сельская детвора жила вне школы, не учились, но хорошие воспоминания о школе не умерли в головах ребят. Они с удовольствием сели бы снова за парты, но школа была сожжена во время немецких бомбардировок, а всех учителей забрали в действующую армию.

По всей очевидности, мысли о друзьях-товарищах, о прошлой жизни сыграли с Прошкой злую шутку, он не заметил, как задремал под жаркими солнечными лучами. И спал он настолько крепко, что чуть-чуть не проспал появления на дороге итальянского тягача, тянувшего большую грузовую платформу с тяжелым танком на ней. Эта грузовая платформа и тягач были явно не приспособлены для путешествий по русским дорогам, которые еще не дошли до такой степени, чтобы их относили к цивилизованным дорогам с отлично наезженным полотном поверхности, по которой можно было бы катить со скоростью в сто — сто пятьдесят километров в час.

Вот и сейчас молодой водитель этого итальянского тягача, одетый в форму рядового красноармейца, стоял на дороге, замысловато выражаясь на родном русском языке. Водитель был слишком молод для того, чтобы догадаться о простой для каждого русского человека вещи, как развернуться на этой дороге, не повредив иностранной машины, случайно не уронив танк с грузовой платформы. Ведь всего было нужно грузовую платформу, грузоподъемностью в пятьдесят тонн и длиной чуть более десяти метров, развернуть на девяносто градусов. Но разворот должен быть осуществлен в том месте, где дорога резко поворачивала налево и сразу спускалась под уклон к реке.

Разворот должен был осуществлен между двумя большими косогорами. Дорога имела глубокую автомобильную колею, поворот производился под прямым углом. Итальянский тягач, тем более с такой длинной грузовой платформой и тяжелым русским танком на этой платформе, в данный разворот попросту не вписывался. Вот мальчишка красноармеец и надрывал свои горло и легкие, пытаясь заставить дорогу хотя бы слегка скруглиться.

Прошка поднялся на ноги и, сладко потянувшись, вот что значит свобода, когда человек находится вне окружения четырех тюремных стен! Она сладка, приятна и неоценима! Он неспешно помахал руками, притворяясь, что делает утреннюю зарядку, и так же неспешно начал спускаться по косогору, фальшиво насвистывая какой-то популярный мотивчик из кинофильма "Волга-Волга". Увидев красноармейца, который направлялся к нему, молодой водитель транспортера тягача вдруг перестал кричать и браниться, правой рукой, на правом боку начал разыскивать кобуру пистолета, которую в жизни там никогда не носил. Этот парень вдруг осознал, что он один на дороге, с ним нет никакой охраны. Он же везет ценный груз — сорока пяти тонный советский танк КВ, который у него могут украсть в любую минуту.

От досады и от допущенной ошибки, что остановился в пустынном месте, молодой красноармеец, водитель транспортера тягача, все еще продолжал скрежетать зубами, когда незнакомец подошел и, также не торопясь, полез в водительскую кабину тягача. Вскоре зашумел его мощный двигатель, с громким скрежетом включилась первая передача, тягач медленно сдвинулся с места и потянул за собой грузовую платформу с танком. Но транспортер тягач не поехал по дороге, которая на данном участке была совсем непроезжей для этой сцепки, а прямо по степи стал объезжать этот плохой участок дороги. Вскоре объезд был завершен, тягач остановился, снова хлопнула дверь водительской кабины тягача. Из кабины вышел тот же незнакомый красноармеец и такой же неторопливой походкой зашагал в сторону домов поселка Ржавец.

3

Естественно, молодой и не очень опытный водитель итальянского тягача, платформу с тяжелым танком КВ доставил на сельскую площадь непосредственно к зданию штаба батальона. На ту самую сельскую площадь, которая итак была по уши забита танками и автотранспортными средствами командования танкового батальона. Причем, тягач отцепил свою грузовую платформу с танком, а сам к моменту появления Прошки на этой площади исчез в неизвестном направлении.

Появившийся неизвестно откуда, капитан Сергеев сердитым голосом тут же потребовал у рядового Ломакина, чтобы он забрал свой танк, освободил бы площадь для проезда другого транспорта.

Послушно козырнув в ответ капитану, Прошка подошел к платформе, чтобы внимательно осмотреть свой танк. В его глазах появились слезы, когда он заметил скол башенной брони от попадания вражеского снаряда. Незаметно смахнув мужскую слезу, само собой образовавшейся на ресничке глаза, Прошка стоял и не мог своих глаз оторвать от этой зеленой громадины. Последний раз это свое сокровище он видел более полутора лет тому назад, когда он только что выполз на днепровский берег. С тех пор, видимо, этим танком мало кто занимался, по самую башню танк был заляпан масляными пятнами и дорожной пылью и грязью. Он выглядел каким-то неухоженным и неприкаянным танком, словно никогда не имел танкового экипажа, который бы внимательно присматривал бы за своим боевым товарищем! Но даже в таком виде этот тяжелый танк КВ был ему дорог и необходим!

Чуть ли не силой оторвав свой взгляд от родного КВ, Прошка развернулся и еще раз внимательно осмотрел площадь, красноармейцев, потихоньку на ней собиравшихся. Сергей Мышенков стоял рядом с ним и так же, как он до этого, не отрывал своих глаз от своего старого боевого друга. Рядом с ними стоял Михаил Кувалдин, который успел вернуться с полигона, всех присутствующих там танкистов поразив своей меткой стрельбой из танкового орудия.

Увидев мелькнувшую вдали на площади фигуру старшины Полтавченко, Прошке его нагнал и перекинулся с ним парой слов. Он ему объяснил, что хотел бы провести небольшое торжественное мероприятие по вводу своего старого танка, боевого друга КВ, в строй. Тот, прижимая пухлые руки к своей груди, пообещал, вопрос согласовать с командованием батальона и, в случае его согласия, провести такое мероприятие.

Пока старшина Полтавченко бегал по батальонным инстанциям, согласовывая вопрос о проведении мероприятия, танковый экипаж КВ принял за наведение порядка на самой площади. Первым делом, она была расчищена от всякого мусора. Батальонные технические и транспортные средства были аккуратно расставлены таким образом, чтобы высвободить больше места вокруг грузовой платформы с танком КВ. Саму площадь со всех сторон окружили высоким плетнем, эта работа была проделана по совету старшины Полтавченко. Вскоре сельская площадь поселка Ржавец с технической стороны была готова к проведению мероприятия, а сам КВ был отмыт и очищен от грязи, пыли и масляных пятен.

Капитан Авраменко, которому доложили об инициативе простых танкистов, провести небольшое мероприятие в виду ввода тяжелого танка КВ в общий танковый строй своего батальона, согласился с этим предложением. Ему понравилась сама идея отношения к танкам, как к боевым товарищам, соратникам! Но после того, как он переговорил с полковником Невжинским, его энтузиазм по этому поводу несколько угас. С большим трудом и с одним непременным условием полковник, командир бригады, согласился на осуществление данного мероприятия. Он только категорически потребовал, чтобы это мероприятие проводилось в узком кругу, практически без участия рядовых танкистов.

Но к этому времени информация о танке КВ и готовящемся мероприятии по его торжественному вводу в танковый строй широко разошлась по батальону. Практически все свободные от боевого дежурства танки захотели принять в нем участие. Тогда умный и очень хитрый старшина Полтавченко и придумал этот трюк с плетнем, за которым могли расположиться, спрятаться от своих командиров те танкисты 1-го батальона, которые хотели бы поучаствовать в данном мероприятии.

За несколько минут до начала мероприятия, на площади собралось около двухсот танкистов 1-го танкового батальона. Все они оставались за плетнем, который их скрывал от командирских глаз.

К слову сказать, капитан Авраменко, командир 1-го танкового батальона, все же почувствовал некий подвох в предстоящем событии. Ему явно не понравились те безлюдье и тишина, которые в тот момент царили на площади. Хотя он сам потребовал того, чтобы церемония возвращения на военную службу танка ветерана проходила при отсутствии танкистов его батальона. Он с большим подозрением смотрел на новый забор-плетень, который сейчас окружал площадь со всех сторон. Уж слишком этот плетень выглядел новым и хорошо укрепленным забором для русской деревеньки, словно он использовался для каких-то определенных целей.

Капитан Авраменко слишком хорошо знал характер своих танкистов, поэтому не верил в то, что они смогут пропустить эту церемонию. Он почти был уверен в том, что его танкисты уже давно прослышали про эту необычную троицу недозрелых танкистов, об их необычных приключениях во вражеских тылах, а также об их тяжелом танке КВ, ветеране боев в 1941 году! Капитан Авраменко решил особо долго не светиться на этом мероприятии и, как можно быстрее, уносить отсюда ноги.

Сохраняя серьезное выражение своего лица, командир батальона клонился к уху старшины Полтавченко, что-то тихо ему приказал, а сам тут же скрылся за дверьми штаба батальона. Вслед за командиром батальона за этими же дверьми вскоре скрылись и остальные офицеры 1-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады.

Прохор Ломакин внимательно отслеживал развитие событий на площади и, когда капитан Авраменко вместе с другими офицерами батальона скрылся в штабе, то он понял, что настала его минута.

Рядовой красноармеец Ломакин расправил плечи, выпрямился, осмотрелся вокруг. Сейчас он ничем, ни фигурой, ни обмундированием не напоминал молодого призывника, который понятия не имел о военной дисциплине и о военной службе. Одновременно с Прохором Ломакиным рядовые Мышенков и Кувалдин перестали выглядеть бойцами красноармейцами неряхами. Они как-то подтянулись, выправились. Грудь парней выкатилась вперед колесом, солдатское обмундирование на них перестало топорщиться, а как-то сгладилось, село по их ладно скроенным фигурам. Эта троица танкистов неожиданно для присутствующих на площади танкистов вдруг превратилась в настоящих русских гвардейцев, которых обычно рисуют на плакатах и с которых пресса обычно советует брать пример.

Разумеется. такая перемена во внешнем облике танкистов новичков не прошла не замеченной. Бойцы 1-го танкового батальона, маскировавшиеся за плетнем, громким шепотом и восклицаниями поприветствовали такую разительную перемену новичков.

Действуя, словно он командовал парадом на Красной площади в Москве, рядовой Ломакин громким командирским голосом скомандовал:

— Батальон, стоять смирно! Разобраться по подразделениям, быть готовыми принять участию в торжественном мероприятии по возвращению в строй боевого тяжелого танка Климента Ворошилова, который совершил героический рейд по вражеским тылам летом 1941 года. Этим танком было сбито шесть вражеских штурмовиков и три бомбардировщика ...

Пока Ломакин перечислял героические деяния танка КВ и его экипажа, танкисты 1-го батальона разбирались по взводам, ротам и артбатареям, выстраиваясь квадратом вокруг платформы с танком. Заняв положенные места в общем строю батальона, танкисты становились по стойке смирно, продолжая внимательно вслушиваться в слова рядового Прохора Ломакина.

-... разгромлен и полностью уничтожен механизированный полк СС, двенадцать бронетранспортеров и шестнадцать вражеских танков Т-3 и Т-4.

С последними словами Прохор Ломакин задрал, чуть ли не на высоту пояса, свою правую ногу и "прусским шагом" зашагал по направлению к старшине Полтавченко. Старшина с любопытством рассматривал приближающегося к нему рядового. Со стороны казалось, что Полтавченко не вполне серьезно, а больше играючи воспринимает данную ситуацию. Но, когда Прохор Ломакин приблизился к старшине и согласно уставу остановился от него в трех положенных шагах, круглое лицо старшины приняло серьезное выражение:

— Товарищ старшина, 1-й танковый батальон 27-й гвардейской танковой бригады построен по случаю торжественной церемонии возвращения в строй заслуженного ветерана 1941 года, тяжелого танка КВ, прошедшего почти тысячу километров по вражеским телам и уничтожившего до бригады живой силы противника! Прошу вашего разрешения на то, что ввести в танковый строй тяжелый танк КВ?

— Рядовой Ломакин, разрешаю тяжелый танк КВ ввести в строй!

Прохор Ломакин развернулся лицом к общему строю батальону и громко скомандовал:

— Батальон, тяжелый танк КВ вступает в строй 1-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады!

Тут же поднялись и откинулись танковые люки, словно сам КВ приглашал экипаж занять места по боевому расписанию. Парни ловко и быстро поднялись на броню, встали по обе стороны орудийной башни танка, держась руками за приваренные к башне поручни. Над сельской площадью зазвучал гимн Советского Союза.

По его окончанию голос с металлическим оттенком произнес:

— Рядовые красноармейцы Прохор Ломакин, Михаил Кувалдин и Сергей Мышенков, вы включены в состав танкового экипажа. С этого момента получаете свободный допуск к органам управления танка и к его вооружению! Настоящим объявляю, что тяжелый танк Климент Ворошилов к походу и бою готов!

Танкисты батальона в едином порыве тронулись с места и, сделав пару шагов, подошли к платформе, на которой все еще стоял танк КВ со своим экипажем.

Всем было хорошо видно, как начал вибрировать бронекорпус КВ, который слегка поднялся в воздух и, проплыв над головами танкистов, опустился на свободное место за их спинами. В этот момент заработал танковый двигатель, молчавший более чем полтора года назад.

Глава 3

1

Полковник Невжинский ходил по комнате, бессильно сжимая кулаки, сердито посматривая на капитана Авраменко, который стоял перед ним с багровым лицом, низко опустив голову, словно провинившийся мальчишка. По правде говоря, он с удовольствием отхлестал по щекам этого парня в офицерской форме за ту ошибку, которую тот допустил во взаимоотношениях со своими подчиненными рядовыми танкистами! Но нельзя, этот молодой офицер столько времени провел на фронте! Он столько повоевал с немцами, неплохо себя показал, немало побил фрицев! И с таким богатым боевым опытом этот капитан Авраменко допускает такую серьезную политическую ошибку, как устроить массовое сборище танкистов своего батальона для участия в церемонии ввода в строй старого тяжелого танка! Идея-то, в принципе, неплохая, наша советская, но командиру батальона нельзя было пускать это мероприятие на самотек, иметь дело с подозрительным экипажем того танка. Он же специально предупреждал этого капитана о том, чтобы тот подальше своих бойцов танкистов держал бы от этой троицы танкистов, которых им так несвоевременно подсунул НКВД.

Видимо, сегодняшние молодые офицеры хорошо понимают только сердитый окрик своих старших командиров, думал Невжинский, туда-сюда мечась по комнате, одновременно раздумывая о решении выхода из этого идиотского положения. Вот сейчас и приходится ему попусту изгаляться над Авраменко, искать нужные слова, чтобы этот молодой офицер, командир батальона, понял, что он, как командир батальона, неправильно построил идеологические взаимоотношения с танкистами своего батальона. Надо же было ему устроить это сборище, да еще позволить тем тюремным доходягам выступать перед всем приписным составом всего батальона! Хотя слова они произносили неплохие, своих братьев танкистов призывали крепко биться за отечество, не щадя своих жизней!

Но нельзя, даже в Красной армии, позволять рядовым танкистам устраивать политические митинги на линии фронта, предварительно их проведение, не согласовав с правоохранительными армейскими органами.

Когда начальник Особого отдела бригады, словно взмыленный жеребец, влетел в помещение штаба бригады, чтобы ему, командиру бригады, сообщить о проведении несанкционированного политического митинга в 1-м танковом батальоне, то полковник Невжинский, командир бригады, поначалу ему попросту не поверил. А у начальника Особого отдела бригады в тот момент глаза были на затылке из-за того, что этот митинг не был предварительно согласован с ними, особистами, представителями этих правоохранительных армейских органов. Ведь, если бы они заранее знали бы о проведении такого мероприятия, то провели соответствующие профилактические аресты, тогда и можно было бы проводить митинги. Сейчас же этот особист, майор-гаденыш, хорошо понимал, что он сам вместе с командиром бригады, а также вместе с командиром того батальона — все они горят ярким пламенем в этой связи.

Его непосредственное начальство теперь всегда могло задать ему такой простой вопрос:

— А куда ты, баран стоеросовый, смотрел, когда этот митинг танкистами организовывался и проводился?

В данную минуту майор НКВД, начальник Особого отдела бригады, сидел в углу кабинетика полковника Невжинского. Он с нескрываемым удовлетворением наблюдал за тем, как командир бригады строгает в щепки этого заносчивого капитана Авраменко. В свое время Виктор Сергеевич Мельников не раз пытался с этим гонористым капитаном пытался установить дружеские отношения. Ну, правда, он бы попросил этого капитана время от времени пописывать бы ему время от времени короткие записочки о том, как дела обстоят в его танковом батальоне, о чем говорят и чем дышат его танкисты. Так, нет, в ту минуту этот офицер почему-то начал на него орать, хвататься за свой ТТ. В тот момент иногда майору казалось, что он вот-вот ему живот прострелит! Пришлось срочно покидать, бежать, от этого несдержанного, психически ненормального капитана. В его майорской памяти этот казус надолго сохранится, будет время от времени всплывать на поверхность, напоминая о таком безобразном поведении капитана и о необходимости быть с этим психом-капитаном осторожней!

Сейчас майор Мельников был снова спокоен, только что к нему приходил сотрудник его отдела, по секрету на ушко доложил ему о том, что, оказывается, проведение этого митинга было заранее согласовано с самой Москвой. Таким образом, майору опять-таки удалось выйти совсем сухим из этого неприятного политического заговора. А что касается капитана Авраменко, то ему будет полезно услышать, что о нем командир бригады думает, так строго отчитывая его в профилактических целях.

Полковник Невжинский в этот момент произносил очередную мораль нотацию молодому командиру батальона, но эта нотация у него почему-то не получалось вполне складной. Все умные слова уже были высказаны и произнесены, или разбежались по закоулкам памяти, где их трудно было найти! Чтобы их вспомнить полковнику приходилось делать длительные паузы, выглядывать в распахнутое настежь окошко, чтобы вздохнуть свежего воздуха. Но и там, на улице его взгляд постоянно упирался в трех танкистов, которые, по-прежнему, своими кирзачами расковыривали и так всю изрытую сельскую улицу.

Полковник Невжинский при виде грустных лиц этих трех молодцов танкистов сразу же тускнел и своим лицом, у него снова явно портилось настроение. Он тут же забывал, о чем именно бранил капитана Авраменко, его начинали беспокоить эти чертовы попрошайки. Видите ли, пользуясь своим высоким энкеведешным положением, они снова и без спроса приперлись к нему на прием. Им какая-то гнида в Москве сказала, что в бригаде им помогут заменить 76 мм танковую пушку на более скорострельное и длинноствольное орудие для их КВ, чтобы поражать противника с расстояния в пять километров. Таких танковых орудий в инженерной роте его бригады и в помине никогда не было, и не должно было бы быть! А эта святая троица требует, чтобы именно он, командир бригады, это орудие нашел и им бы передал в пользование. В 27-й гвардейской танковой бригаде имелись одни только средние танки Т 34 с 76 мм пушками. Никаких других танковых орудий, тем более танковых пушек, для тяжелых танков и у него никогда не было.

Полковник Невжинский хотел высунуться в окошко, чтобы послать, куда подальше, этих попрошаек из 1-го батальона. Но так и не успел этого сделать, в этот момент его голову посетила гениальная армейская идея, переложить тяжесть решения этой проблемы на другие плечи с офицерскими погонами с меньшим количеством звездочек. Невжинский еще более надул свои и так пухлые щеки, выражение лица поменял на важное, значимое, на полковничье. Затем высунулся в окошко по пояс, чтобы эдаким строгим голосом приказать этим попрошайкам проходить в помещение штаба бригады к нему на ковер для секретного разговора.

Командир Особого Отдела бригады майор Мельников догадался о том, что время на чтение нагоняя капитану Авраменко за проявленную политическую близорукость у командира бригады закончилось, что теперь он, как главный обвинитель по этому делу, может быть свободным. Чему немедленно и последовал, майор так незаметно покинул кабинет командира бригады, что ни полковник Невжинский, ни капитан Авраменко этого не заметили.

Трое же рядовых танкистов послушно последовали приказу полковника. Они разом, словно по общей команде, развернулись через левое плечо и, шаркая кирзовыми сапогами по пыльной улице, один за другим, цепочкой с равными интервалами, направились к входу в здание штаба бригады. Вскоре в кабинете полковника Невжинского собрались одни только свои люди, — сам командир бригады, капитан Авраменко, рядовые Ломакин, Мышенков и Кувалдин.

— Ну, что, братья-акробаты, на свое танковое старье хотите новое вооружение поставить. Ну, а где я вам найду длинноствольную танковую пушку на ваше старье?! — Поинтересовался полковник, наблюдая за тем, как экипаж танка выстраивается в шеренгу.

Этой полушуткой, высказанной вполне серьезно, полковник Невжинский прокомментировал сложившееся положение в связи со специфической просьбой этих парней. Отчего те, если судить по выражению их лиц, явно рассердились, они решили в этой связи нахамить самому командиру бригады, напомнить ему о том, что он обязан их всем обеспечивать что касается технического обеспечения. Прохор Ломакин начал было раскрывать свой рот, чтобы достойно, по его мнению, но хамски ответить на эту шутку командира бригады, который не понимал серьезности момента с установкой нового танкового орудия.

В этот момент в разговор вмешался капитан Авраменко, которого полковник Невжинский попросил задержаться, чтобы якобы вместе с ним еще раз выслушать просьбу этих танкистов. Полковник надеялся, что командир батальона сумеет своих танкистов поставить на место, объяснить им, что командир бригады не в состоянии решить этой проблемы. Втайне же он лелеял надежду на то, чтобы бремя решения по этому орудию, его розыску и установлению на КВ, переложить на плечи Авраменко.

Молодой командир батальона строгим голосом поинтересовался:

— Рядовые, почему вы, минуя меня! Через мою голову с какими-то просьбами обращаетесь к командиру бригады?! Может быть, все-таки введете меня в курс дела!

Рядовой Прохор Владимирович Ломакин сформулировал, и озвучил свою проблему с новым орудием для их КВ. К слову сказать, во время первых встреч с капитаном Авраменко, Прохор совершенно случайно выяснил, что тот является неплохим телепатам. Поэтому он воспользовался и мыслеречью для того, чтобы капитану более подробно объяснить сложившуюся ситуацию с танковым орудием. Авраменко не потребовалось много времени для того, чтобы разобраться с сутью проблемы, принять сторону своих танкистов красноармейцев. После чего ситуация изменилась коренным образом, теперь командир батальона вместе со своими условно подчиненными танкистами потребовал от полковника Невжинского, чтобы тот приложил все свои силы и в армейских тылах разыскал бы такое орудие для КВ.

Все это время полковник Невжинский делал капитану Авраменко какие-то странные знаки руками, ему улыбался, что-то пытался рассказать мимикой лица. Но Авраменко не обращал внимания на полковничьи ужимки, но в конце разговора вдруг он о чем-то задумался. Прекратил участвовать в разговоре, отошел в сторону.

Задумчивость капитана Авраменко продолжалась довольно-таки долго.

По крайней мере, полковник Невжинский не ожидал того, что капитан Авраменко так внезапно и та надолго прекратит свое участие в общем разговоре, он стоял и удивленно переглядывался с красноармейцами, которые тоже с некоторым удивлением восприняли это странное поведение капитана. В этот момент кто-то перезвонил полковнику Невжинскому, он подошел к своему столу, поднял телефонную трубку и переговорил со звонившим ему офицером. Затем вскочил на ноги и, извинившись, тут же куда-то убежал по срочным делам бригады. От звука, хлопнувшей двери, капитан Авраменко пришел в себя и, загадочно улыбаясь, мысленно прошептал, обращаясь к своим танкистам:

— Парни, похоже, я знаю, как можно решить нашу проблему с танковым орудием! Наши ИСы имеют такие орудия калибра 122 мм, но с ними очень трудно управляться в бою, он дают всего два выстрела в минуту! А этого для современного танкового боя очень медленная скорострельность! Я хочу на ваш КВ установить такое скорострельное орудие, которое будет способно и с высокой скорострельностью поражать немецкие танки с дальней дистанции.

2

Примерно, полтора месяца назад в секторе обороны танкового батальона капитана Авраменко немцы провели какую-то непонятную операцию против пехотного батальона, оборонявший часть этого сектора. Авраменко предположил, что немцы в рамках этой операции обкатывали свои новые танки в боевых условиях. Батальон пехоты в этом секторе был атакован тремя немецкими танками, неизвестной конструкции, но имевшими непривычные длинноствольные танковые орудия. Немецкие танки долго маневрировали перед огневыми позициями пехотного батальона, ведя прицельный огонь из орудий с дальней дистанции. В результате такого обстрела, с нашей стороны были уничтожены несколько пулеметных гнезд, пехота понесла потери в живой силе. Словом, эта пехота здорово разозлилась по этому поводу и потребовала танки для своего прикрытия.

Командир пехотного батальона, на весь сектор обороны по рации на чистом русском языке раскричался о том, что его атакуют танки и батальон погибает! По приказу полковника Невжинского для прикрытия этого пехотного батальона капитан Авраменко выдвинул роту Т-34, поставив их в засаду. И сам приехал в пехотный батальон, понаблюдать за действиями нмцев.

Наблюдая в перископ эту картину странного танкового боя, капитан Авраменко строго-настрого запретил командиру этой роты Т-34 выводить танки из засады, вести ответный артиллеристский огонь из танковых орудий по маневрирующим немецким танкам. Он решил выждать, посмотреть, чем это дело закончится!

В конце концов, немецкие танкисты, видимо, из-за того, что позиции русских не ответили артиллеристским огнем на их маневры, осмелели, они пошли на сближение с позицией русской пехоты. Танкисты капитана Авраменко, по-прежнему, хранили молчание, никак не реагируя на приближающиеся вражеские танки. Тогда огонь по этим немецким танкам открыла обычная артиллерийская батарея, первые снаряды которой легли неприцельно. Немецкие танки шли на сближение с позицией русской пехоты, ведя их орудийный обстрел. Когда батарейцы пристрелялись и снаряды начали рваться вблизи немецких танков, то из вражеских танков развернулся, пошел в атаку на позицию артбатареи.

Не повезло именно этому танку, в какой-то момент он подставился под снаряды этой батареи, в результате чего у него порвалась гусеница. Более того, этот танк уже под своим собственным весом скатился в овраг и, похоже, там напрочь застрял. Сколько бы он туда-сюда не елозил, сколько бы он не вращал своей башней, самостоятельно выползти из оврага у него не получилось. Два других же танка из-за артогня не смогли прийти к нему на помощь. Именно в этот момент артбатарея хорошо пристрелялась, ее снаряды рвались чуть ли не на корпусах этих двух танков. Поэтому эти два танка, подобрав на борт экипаж третьего подбитого танка, развернулись и вернулись на свои позиции.

Совсем недавно капитану Авраменко месте с своими батальонными разведчиками пришлось побывать в том овраге. Он лично убедился в том, что поврежденный немецкий танк, по-прежнему, там находится. Капитану удалось облазить вдоль и поперек внутренние отсеки этого немецкого танка, чтобы еще раз убедиться в том, что сам танк в полном порядке, у него была только повреждена только гусеница. Артиллеристским снарядом был разбит один из танковых катков.

Вот капитан Авраменко и предложил Прохору буксиром этот немецкий танк вытянуть из оврага, отбуксировать его в расположение батальона. Там уже в спокойной обстановке мастерских инженерной роты демонтировать его 88 мм орудие, чтобы затем его установить на их тяжелый танк КВ.

О готовящейся вылазке к немцам в тыл в батальоне, разумеется, мало кто знал и в батальоне, и в бригаде. Она не планировалась и даже не упоминалась в штабе Воронежского фронта. Полковник Невжинский, выслушав предложение Авраменко о возможном проведении подобной вылазки, об эвакуации немецкого танка в тылы батальона заартачился, категорически отказываясь давать свое разрешение на ее проведение. Он сразу же заявил о том, что, по его мнению, обращаться в штаб дивизии или в штаб армии с подобной просьбой дело гиблое и бесполезное. Сегодня все штабы Воронежского фронта живут только одним. Они, по его мнению, ожидают информацию о начале немецкого наступления. Поэтому говорить о каких-то там мелких вылазках или об эвакуации немецкого танка из-под носа у немцев, они попросту не захотят.

Полковник Невжинский не удивился, он явно именно этого ожидал, когда из Москвы на его имя поступила небольшая бумажка. Прочитав ее содержание, командир 27-й гвардейской танковой бригады коренным добродушно заулыбался и образом изменил свое мнение по этому вопросу. Он разрешил проведение операции, разумеется, назначив ответственным лицом капитана Авраменко за ее проведение и исполнение! Он лично встретился с командиром батальона, передав ему пожелание, чтобы эта операция была бы проведена тихо и незаметно, чтобы она не привлекла бы к себе особого внимания немцев.

Время приближалось к полночи, группа технического обеспечения эвакуации вражеского танка, состоявшая из разведчиков, инженеров и экипажа самого танка КВ, была полностью готова к том, чтобы покинуть свои позиции и отправляться в овраг. Но прежде в овраге должна была побывать разведывательная группа, состоявшая из капитана Авраменко и рядового Ломакина, которая должна была определить, стоит ли вообще проводить такую операцию?

Именно Прошка Ломакин должен был обследовать этот немецкий танк, чтобы понять можно ли будет демонтировать его 88 мм орудие, чтобы затем переустановить его на свой КВ?! Капитан Авраменко сейчас вместе с рядовым Ломакиным лежал на бруствере траншеи, готовый ползти к оврагу, как вдруг попросил Прошку вернуться в траншею и там немного там попрыгать.

Прошка пошел на вылазку налегке, он взял с собой снайперскую винтовку СВТ40 с несколькими обоймами патрон, пару лимонок повесил на солдатский пояс, на котором висел и десантный нож. Одет он был в маскхалат, а свое лицо Прохор замазал несколькими полосами сажи. Это последнее нововведение Прошки мгновенно привлекло к себе внимание других батальонных разведчиков, которые курировали и консультировали и вылазку, и эвакуацию. Они по одному подходили к Прохору и, внимательно рассмотрев его лицо в полосах сажи, отходили, одобрительно кивая головами. Вскоре все батальонные разведчики имели лица, замазанные сажей.

Прыжки Прошки так, разумеется, и не выявили никакого стука или звона в его обмундировании или экипировке. Капитан Авраменко только одобрительно покивал на это головой.

Ни слова не говоря и ни с кем, не прощаясь, это считалось плохой приметой, капитан Авраменко покинул бруствер траншеи, сначала он полз на коленях, а затем упал на живот и, неторопливо загребая руками и ногами, пополз к оврагу. Через двадцать секунд вслед за капитаном последовал рядовой Ломакин.

Луны на небе в эту ночь почему-то совсем не было, никаких лунных дорожек тоже не существовало. Только время от времени в небе разгорались осветительные ракеты, запускаемые немецкими патрулями или часовыми из своих траншей. В такие моменты и капитан Авраменко, и рядовой Ломакин лицами утыкались в землю, замирая на время, ожидая пока не прогорит та или иная ракета. Одним словом, без особых приключений капитан и рядовой проползли свои триста пятьдесят метров нейтральной полосы, чтобы вскоре кубарем скатиться на дно оврага.

В овраге было темно и гораздо более прохладно, чем на поверхности земли. Прошка поежился плечами, когда эта прохлада начала заползать ему за ворот маскхалата. В этот момент капитан Авраменко дал ему отмашку своей рукой, что означало, что рядовой Ломакин может приступать в непосредственному осмотру и обследованию этого немецкого танка.

Прошка скользнул к немецкому танку, в мгновение ока оказался на его броне. Через командирский люк танковой башни, Прохор головой вперед нырнул вовнутрь танка. Прикрыв за собой верхний люк, он включил тумблер аварийного освещения. При аварийном освещении он в течение пары минут обследовал внутренние отсеки танка. Он также убедился в том, что танковым орудием оказалось 88 мм противотанковая орудие. Что за исключением порванной гусеницы сам танк находился в полном порядке. Выключив аварийный свет, подождав немного, чтобы дать время своим глазам снова привыкнуть к темноте, Прошка уже через нижний танковый люк, покинул этот танк.

Уже позднее ему самому стало понятным, что именно это решение Прошки покинуть танк через нижний, донный, люк, спасло ему и капитану Авраменко жизнь. Видимо, немецкие разведчики в эту ночь проводили плановое обследование своего подбитого танка. Они приползли в овраг немногим ранее советской группы разведчиков, поэтому могли наблюдать за тем, как те разделились. Один из русских занял позицию, чтобы охранять своего товарища, который полез во внутренние отделения танка. Немецких разведчиков, разумеется, очень привлекла идея, живьем захватить обоих вражеских разведчиков, взять столь необходимых немцам языков.

Если с первым разведчиком, который оставался в охранении, все получилось просто и спокойно, немцы сумели его обезоружить, крепко связать по рукам и ногам, заткнуть кляпом рот. То при захвате второго советского разведчика произошла серьезная накладка, немцы допустили грубейшую ошибку. Перехват врага они почему-то решили осуществить у того же самого верхнего люка орудийной башни, через который русский проник в танк. Может быть, все то, что случилось, произошло потому, что немецкими разведчиками были гренадеры пехотинцы, они были плохо знакомы с расположением рабочих и спасательных люков на своем же, немецком танке.

Когда Прохор Ломакин оказался под танком, между его гусениц, то он сразу же ощутил, что обстановка в овраге неожиданным образом изменилась, причем в худшую для него сторону. Мысленный щуп позволил ему моментально определить, что сейчас в этом овраге находятся и немецкие разведчики в составе шести человек. Что его командир, капитан Авраменко уже захвачен немцами. Что в данную минуту первая пара немецких разведчиков готовится вытаскивать капитана из оврага, чтобы его перенести в свои траншеи, а вторая пара занята его поимкой.

Эти два эсесовца почему-то затаились у орудийной башни, чего-то там выжидали, а пятый и шестой — несли охранение оврага. Не раздумывая ни секунды, Прошка вырос перед эсесовцем, который сидел у орудийной башни, его напарник только что его покинул. Именно в этот момент Прошка понял, что ему придется иметь дело не с простыми немцами, а с настоящими эсэсовцами, наиболее подготовленными, и верными фюреру солдатами гренадерами. В эсесовцы обычно забирали молодых немецких парней ростом не менее метра восьмидесяти сантиметров, физически сильных атлетов, которые проходили специальную подготовку по рукопашным схваткам.

Этот первый эсесовец был почти на голову выше Прошки, гораздо шире в плечах. Эсесовец оказался ушлым парнем и опытным солдатом, он вовремя прореагировал на появившуюся перед ним тень, вовремя отреагировал на нее, направляя свой верный шмайсер в сторону тени. Прошке в прыжке сумел нож из правой руки перебросить в левую руку, чтобы затем этим ножом с силой ударить противника в подбородок. Он почувствовал, как нож пробил ткани подбородка и нижней челюсти. Через малую долю секунды острие ножа, преодолев последнее препятствие, достигло головного мозга эсесовца, совершенно нарушив его функционирование.

В этот момент двое других немецких разведчиков начали подниматься по склону оврага, волоча за собой связанного ремнями и веревками капитана Авраменко.

А Прошка все еще боролся со слюной и желчью, которые бесшумными потоками продолжали извергаться из его желудка. Впервые в жизни он убил человека простым ножом, поэтому его организм отреагировал на это самым естественным способом, блевотиной. Но извергая желчь из желудка, Прошка вертел головой по сторонам, вот-вот на броне должен был появится напарник только что убитого немца.

Быстро поворачивая голову из стороны в сторону, Прошка всматривался в ночную темноту, все еще оставаясь на танковой броне. Каким-то чудом он разглядел немецкую каску второго эсэсовского гренадера, хозяин которой осторожно передвигался вдоль левого борта танка.

Этот эсэсовец, видимо, не ожидал того, что с танкового корпуса на него может скатиться противник. Всего пару минут тому назад он покинул это место, отправившись вниз, чтобы удостовериться в том, что никто еще не воспользовался нижним танковым люком! Здесь же оставался его товарищ, опытный и сильный гренадер, которого никакие силы не смогли бы сломить за пару минут его отсутствия.

Поэтому удар ножом в правый глаз для него оказался полной неожиданностью, он даже не защищался, не махнул рукой, чтобы отбить этот удар. Эсэсовец мгновенно умер, не успев крикнуть, позвать на помощь своих товарищей.

Прошка же в свою очередь едва удержался на танковой броне, во время нанесения удара ножом он едва не свалился на землю.

Но тогда с земли он вряд ли бы увидел то, что видел сейчас, как два других эсэсовца тяжело кого-то волокут по откосу к верху оврага. Совершенно случайно рядовой Ломакин, лежа на танковой броне, замечает движение вражеских разведчиков, происходящее на дальнем от него склоне оврага. Добежать до этих эсэсовцев он явно не успевал, к тому же Прошка не был уверен в том, что немецкая разведывательная группа состоит только из этих четырех эсэсовцев. Мысль о том, что он может вот так, по-глупому, потерять своего командира, капитана Авраменко, молнией обожгла его разум. Тут же прекратилась рвота, а руки Прошки сами собой достали из-за спины снайперскую винтовку СВТ40.

Первым же выстрелом из винтовки Прошка убил первого эсесовца, который спереди тащил за собой связанного по рукам и ногам капитана Авраменко. Второй его выстрел ранил в голову второго немецкого разведчика. Более не поддерживаемый немецкими руками, капитан Авраменко, тюк с ним скатился по склону на дно оврага. В данную минуту Прошка не мог развязать, освободить от пут своего командира, в этот момент он был занят тем, что пытался разыскать двух оставшихся в живых эсесовцев разведчиков.

Прошка спрыгнул с танка на землю, присел на корточки и со снайперской винтовкой в руках внимательно вслушивался в ночную тишину. Ни немецкие, ни советские позиции пока еще никак не отреагировали на два прозвучавших в ночной тишине винтовочных выстрела. Видимо, обе стороны эти выстрелы отнесли к категории случайных выстрелов, иногда звучавших на линии фронта, поэтому никаких превентивных мер они в этой связи пока не предпринимали.

Над головой Прошки послышался железный звук, это каблук эсесовского ботинка с железной набойкой случайно коснулся танковой брони. Стало понятным, что один из эсэсовских разведчиков поднялся на танковую броню. Бесшумным кувырком через голову, а затем через левое плечо, Прошка откатился подальше от танка. С этого нового места хорошо просматривались танк и все то, что могло находиться на его броне. Но, как бы Прошка не всматривался, он так и не смог определить местонахождение двух последних эсесовцев. Мысленный зонд ему подсказывал, что эсесовцы находятся где-то вблизи, но его глаза пока ничего подозрительного не находили.

Минут через пять такого наблюдения Прошка все-таки заметил какое-то смутное движение на противоположном склоне оврага. Каким-то образом, немецкие разведчики сумели-таки его обмануть, они незаметным способом покинули танк, а сейчас были готовы перевалить край оврага. Напряжением воли рядовой Ломакин подавил в себе желание двух оставшихся эсесовцев обстрелять из снайперской винтовки. Но он честно признавал, что с этим обстрелом он запоздал, эсесовцы живыми и здоровыми скрылись из его поля зрения.

Рядовой красноармеец Прохор Ломакин поднялся на ноги, он направился к тюку, которым был капитан Авраменко. Развязал тому руки, ноги, они вдвоем подождали, когда восстановится кровообращение в перетянутых веревками конечностях капитана. Пока Авраменко разыскивал свое оружие, Прошка к немецкому танку прицепил буксировочный трос. Вскоре они оба ползли обратно к своим окопам.

За это короткое время взаимодействия эти два человека сумели мысленно договориться о том, что они никогда, ни в одном документе не упомянут о том, что во время вылазки капитан Авраменко едва не попал в немецкий плоен!

3

Весь следующий день на участке фронта, где в прошлую ночь проводилась разведывательная вылазка, сохранялась тишина и спокойствие. Только изредка постукивали дежурные пулеметы, напоминая противнику о необходимости соблюдать осторожность и не особо демонстрировать самих себя в передовых окопах. Война, она ведь вещь сама в себе, в одну минуту на ней может все измениться, спокойствие противоборствующих сторон может смениться жесточайшим артобстрелом. Или в небе появятся большая стая вражеских бомбардировщиков, готовых своими бомбами уничтожить все живое на линии фронта, а также построенные фортификационные укрепления.

Капитан Авраменко вместе с рядовым Ломакиным весь день провел в окопе передового дозора, они наблюдали за поведением немцев в противостоящих окопах. Капитан опасался того, что немецкое командование этого сектора, узнав о результатах ночной разведки своих разведчиков, примут решение, эвакуировать свой подбитый танк. Но день прошел практически без единого выстрела, даже снайперы не стреляли. Видимо, немцы серьезно готовились к очередному большому наступлению на Восточном фронте, а другие меньшие дела их не интересовали! Неосторожными действиями своих подразделений они боялись насторожить командование русских, заставить их заранее готовиться к своему наступлению!

К ним в передовые приезжал капитан Егоров, заместитель командира бригады по материально-инженерной части. Полковник Невжинский хотел быть в курсе всех дел по операции по эвакуации немецкого танка, поэтому на разведку подступов к оврагу с побитым немецким танком послал своего заместителя. Ни командир бригады, ни его заместитель не хотели рисковать потерей самого мощного тягача бригады, которым собирались тащить из оврага немецкий танк. Часа два капитан Егоров не отрывался от бинокля, а затем принял решение, тягач к оврагу не гонять, сделать связку буксировочного троса, и этой связкой перетаскивать тот на свою сторону.

Вскоре после отбытия капитана Егорова на передовую прибыл взвод саперов, солдаты которого тут же принялись за рытье капонира для тягача. За два час до темноты прибыл и сам тягач с тросами. Прошка с интересом осмотрел тягач, который когда-то был простой тридцать четверкой, потерявшей танковую башню. Этот танк Т-34 в одном из боев был поражен артиллеристским огнем немцев, в результате чего потерял танковую башню. В танковых мастерских бригады по каким-то причинам приняли решение этот танк полностью не восстанавливать в полном объеме, а сделать из него тягач.

Самыми последними прибыли бригадные разведчики. В последнюю минуту полковник Невжинский решил, сцепку буксировочных тросов доверить своим, бригадным разведчикам. Пришлось рядовому Ломакину прямо на передовой с разведчиками провести урок по связыванию, сцепке, в единое целое буксировочного троса. Разведчики оказались парнями молодыми, хваткими и умелыми людьми, после трех демонстраций Ломакиным, как это нужно было бы делать, каждый из четырех парней проделывал эту операцию с закрытыми глазами. Одним словом все было готово к началу операции по краже вражеского танка из-под носа противника.

Но часа три, пока не стемнело, пока не наступила полночь, делать красноармейцам было нечего. Раза три капитан Авраменко проходил по траншее, чтобы посмотреть, чем же занимаются бойцы перед началом операции. Он прекрасно понимал, всматриваясь в лица красноармейцев, что каждый из них может погибнуть этой ночью! Только четверо бригадных разведчиков спали, они явно придерживались солдатского принципа, солдат спит, а служба идет! Саперы играли в карты, что-то штопали из своей одежды. Их командир, младший лейтенант, не отходил от Авраменко, повсюду его сопровождая. Экипаж тягача в полном составе сидел на броне и, видимо, пересчитывал звезды на небе. Прошка Ломакин стоял рядом с дежурным пулеметчиком и нещадно смолил самокрутку.

Ровно в полночь два разведчика обмотались концами буксирного троса и, словно тягловые лошади, перевалясь через бруствер траншеи потянули его за собой. Прошка сильно переживал за то, что этим парням тяжело придется триста пятьдесят метров тащить этот стальной буксировочный трос. Он даже обратился к своей магии, стараясь по возможности этим парням облегчить работу.

Примерно, через час, все это время немецкие окопы сохраняли спокойствие, только изредка швыряя осветительные ракеты в небо, поступила информация о том, что разведчики доползли до оврага. На этот раз немецкой разведки там не оказалась, разведчики тут же приступили к связыванию тросов. Минут через пятнадцать по рации поступила информация о том, что буксировочный трос соединен воедино.

Как всегда бывает, тягач почему-то отказался заводиться. Сколько бы над его заводкой не бился экипаж, у этих полутанкистов ничего не получалось. На тридцатой минуте задержки в дело вступил Прошка Ломакин, он с головой нырнул в моторное отделение и минут пять там с чем-то возился. Но, когда он снова появился и кивком головы попросил механика-водителя тягача завести двигатель, то тот завелся с полуоборота!

Пять минут работы двигателя тягача обеспокоили немцев, большое количество осветительных ракет, запушенных ими в небо, так высветили тральную полосу, что на ней стала видна каждая травинка! Через несколько минут, пошвыряв осветительные ракеты в небо и не наблюдая движения со стороны русских, немцы стали немного успокаиваться, звук заработавшего танкового двигателя перестал их смушать. Тогда капитан Авраменко приказал передать тягу на буксировочную лебедку. Стальной трос начал подтягиваться и натягиваться! Он даже чуть приподнялся над землей!

Еще секунд тридцать проработала лебедка, по рации капитан Авраменко услышал голос одного из разведчиков, который глухо произнес:

— Танк пошел!

Вскоре Авраменко в бинокль увидел корму немецкого танка, которая показалась над оврагом, затем на поверхности земли оказалась и вся машина. Он повернулся к Прохору Ломакину и сказал:

— Сейчас немцы увидят эту картину! Поймут, что мы крадем их танк! Тогда они откроют артогонь! Дай, нам бог, чтобы они снарядом не перебили бы буксировочный трос!

Только капитан произнес свои слова, как нейтральная полоса началась покрываться разрывами немецких 105 мм снарядов. В дело сразу же вступила дивизионная немецкая артиллерия, что говорило о том, что высшее немецкое командование этого участка фронта явно не желало, чтобы их подбитый танк русские утащили бы к себе! Но в этот день судьба смотрела лицом в сторону русских, вскоре танк оказался у передовых русских окопов!

Когда танк перетаскивали через траншеи и окопы, то они обвалились, пехотинцы, оборонявшие этот участок фронта, даже не ругались по этому поводу. Хотя теперь им придется проработать этот день и эту ночь, восстанавливая все порушенное немецким танком. Тем временем, тягач покинул свой капонир и, таща на буксире подбитый немецкий танк, направился в расположение инженерной роты 1-го батальона. Капитан Авраменко остался на передовой, он только что переговорил с полковником Невжинским, сообщив ему о выполнении боевого задания. Теперь же он хотел дождаться возвращения бригадных разведчиков, чтобы вместе с ними и пехотным капитаном распить бутылку водки, которую заранее и ради этой цели вчера вечером прихватил с собой!

Прошка же давно залез в немецкий танк, сейчас он ощупью, одними своими руками старался определить, что же это была за немецкая пушка. Вчера ночью в овраге при свете аварийного света одного взгляда ему хватило на то, чтобы определить, что перед ним было немецкое 88 мм танковое. Сейчас же, когда немецкий танк был уже в их руках его прямо-таки разбирало еще раз осмотреть орудие, чтобы убедиться в том, что оно войдет в орудийную башню его старенького КВ. Он снова щелкнул тумблером, желая включить аварийное освещение танка, но на этот раз освещения не было. Видимо, танковые аккумуляторы окончательно разрядились!

На следующий день полковник Невжинский вызвал к себе экипаж тяжелого танка КВ. В кабинете командира бригады к моменту появления этого экипажа уже находились капитан Авраменко, который после вчерашнего загула плохо выглядел, а также капитан Сергеев и майор Мельниченко. Эти офицеры, прищурив глаза, наблюдали за тем, как в кабинет полковника один за другим входили члены танкового экипажа. При виде такого количества офицеров лица рядовых танкистов каменели, принимали выражение неприступности.

Полковник Невжинский гоголем прошелся перед молодыми танкистами, останавливаясь перед каждым танкистом, внимательно всматриваясь в их лица. Затем рукой он потер бритый подбородок и несколько задумчиво произнес:

— Я пригласил вас к себе для того, товарищи красноармейцы, чтобы вам еще раз сказать о том, что офицеры Красной Армии умеют держать и выполнять данное им слово. Сегодня вы в своем распоряжении имеете немецкое орудие, которое можете установить на свой КВ, сделать танк еще более сильным, способным уничтожить любой вражеский танк с дальней дистанции. Не скрою, я проинформировал Москву о достигнутых вами успехах, в ответ мне еще раз напомнили о том, что моя бригада должна приложить все силы для того, чтобы вы со своим танком могли бы вступить в бой, как только немцы начнут свое новое наступление. В этой связи я, как командир бригады, вам приказываю, приложить все усилия по перемонтажу захваченного танкового орудия на ваш СВ.

Рядовой Михаил Кувалдин в отсутствие своих старших товарищей проявил инициативу, которая в армии всегда наказуема. Он не подготовил к демонтажу, а демонтировал танковое 76 мм орудие, одновременно полностью разобрал на части автоматическую систему подачи снарядов к этому орудию.

Свою инициативу бывший деревенщина Мишка, а теперь рядовой танкист Кувалдин объяснил следующими словами, заявляя, что готовил свободное место для установки длинноствольного орудия. Тем более, что эта автоматика занимала слишком много места в танковой башне. При этом Мишка нагло заявил, что система, рассчитанная на работу со снарядами калибром в 76 мм, не будет работать со снарядами, другого калибра.

В этом вопросе Мишка Кувалдин был прав, но и не прав одновременно!

Прав в том, что эти обе системы автоматики, разумеется, не были взаимозаменяемы! Но не прав в том, что несколько поспешил с разборкой системы орудийной автоматики для 76 мм танкового орудия! Он даже не набросал схему отдельных ее узлов!

Прошка почесал свой затылок, вдумываясь в создавшуюся ситуацию, желая найти достойный выход из создавшегося положения. Ему следовало бы заранее этому деревенскому вундеркинду разъяснить, рассказать о том, что систему автоматической подачи снарядов в 76 мм танковое оружие он разрабатывал по ходу дела, находясь во вражеском плену, без должной подготовки, разработки и начертания каких-либо схем и чертежей той системы. Если выражаться другими словами, то каких-либо технологических чертежей этой системы в природе вообще не существовало! Прошка очень надеялся на то, что новую технологическую схему автоматической подачи снарядов к новому танковому орудию он разработает на основании уже существующей автоматической системы подачи 76 мм снарядов, которая прекрасно себя показала в течение времени их перехода по вражеским тылам. Теперь же всю эту работу ему придется начать выполнять сначала, разрабатывать и описывать саму идею, а затем уже создавая технологические чертежи и схемы различных узлов всей этой танковой автоматики. Одним словом, Мишка Кувалдин заслужил, постоянно нуждается в братском подзатыльнике, чтобы его мышление вундеркинда не опережало бы реальность!

Мишка, этот выдающийся танковый снайпер, деревенский вундеркинд, словно дворовый щенок, с восхищением посматривал на Прошку, этого танкового гения, ожидая от него очередного приказания на очередной подвиг Геракла. Он с нетерпением посматривал на только что прибуксированный в мастерские немецкий танк, желая и его разобрать на запчасти, чтобы выковырять из его башни 88 мм танковое орудие!

После угроз командира бригады о неминуемом наказании в том случае, если через два дня их тяжелый танк КВ не будет готов к танковым боям, Прошка решил уже никому не доверять, поэтому решил сам выполнять работу по демонтажу и установке 88 мм орудия в их танк. Но он чисто прагматически подошел к решению всей проблемы, решил первым делом переустановить 88 мм танковое орудие. Довольно таки, быстро мастеровым танковой мастерской инженерной роты под его руководством, разумеется, удалось демонтировать 88 мм орудие. Но почти день, сколько бы раз ни не пытались это немецкое танковое орудие не становилось по месту в танковой башне старенького КВ. Каждый раз работа по установке этого орудия упиралась в какую-то новую и, казалось бы, неразрешимую проблему. Тогда всю эту работу приходилось начинать заново, балансировка, вывеска этого длинноствольного орудия не получалась.

После нескольких таких неудачных попыток в голове Прошки вдруг мелькнула некая нешуточная мысль о том, что немецкое танковое орудие попросту не желает подчиняться русским мастеровым. Оно так же не желает перебираться в орудийную башню русского танка!

Несколько раз, почесав свой крепкий крестьянский затылок, Прошка решил подойти к выполнению этой работы несколько с другого конца, показать этому немецкому оружию, что с русскими шутки плохи, с русскими мастеровыми лучше не шутить. Он решил, на время выполнения этой операции по перемонтажу танкового орудия, стать немецкими мастером-наставником, капитаном Винтером, поведение и привычки которого великолепно изучил и запомнил. Перед началом работы в этом новом качестве, рядовой Прохор Ломакин рядовым бойцам инженерно-ремонтной роты простыми русскими словами объяснил, что сейчас с ним будет происходить. Он объяснил этим красноармейцам, что они не должны обращать внимания на его немецкие выкрутасы, а должны слушать, четко выполнять его команды по установке 88 мм орудия в танковой башне КВ.

Примерно, через пару часов, когда Прошка Ломакин снова обрел сознание, перестал быть немецким капитаном Винтером, то увидел, что 88 мм орудие установлено по месту. Оставалось только его окончательно закрепить, приварить стальные кронштейны. Но этим делом мастеровые, рядовые инженерной роты могли заниматься самостоятельно без его пригляда! После чего сам Прошка мог бы приступать к разработке и установке системы автоматической перезарядки этого немецкого орудия!

Правда, мастеровые почему-то изменили к нему свое отношение. Они перестали при встрече его дружески хлопать его по спине. Теперь они старались обходить его подальше стороной и, как один, обращались к нему по имени и отчеству. Прошка стоял и с большим удивлением посматривал на свой КВ, который сильно изменился, длинноствольное орудие чуть ли не полностью изменило его внешний облик. Сейчас он ничем не напоминал тот старый и допотопный советский тяжелый танк КВ, производства 1941 года. Новая длинноствольная 88 мм танковая пушка сильно изменила очертания этого русского тяжелого танка.

Глава 4

1

Командиру бригады, полковнику Невжинскому, не совсем нравилась ситуация, сложившаяся с этим танков КВ и его молодым экипажем. Вот уже почти неделю эти молодые танкисты находятся в его бригаде, его сверху прямо-таки забросали различными директивами и целеуказаниями в отношении того, где и как использовать этот сверхтанк. Каждый офицер НКВД, независимо от шпал на воротничке или звездочек на погонах, считал необходимым его посетить и, делая лицо умным и обличенным доверием, начинал разговор об этом супер танке. О том, как бы стоило его использовать и на какие танкоопасные направления его стоило бы выставлять?! Правда, через несколько минут после начала разговора выяснялось, что этот энкеведешник понятия не имел о тактике или стратегии танкового боя. Что он зашел к полковнику, чтобы показать свою весомость и значимость в правоохранительных армейских кругах. Одним словом, получалась, что полковник Невжинский был занят сплошной болтовней, попусту терял свое рабочее время. И все это происходило только из-за того, что эта тройка призывного возраста танкистов появилась в его бригаде. Они еще не участвовали ни в одном бою, а разговору о них было столько, хоть пруд пруди.

Правда, и на линии фронта пока ничего серьезного не происходило, сохранялось спокойствие! Казалось бы, молодым танкистам негде было бы проявить свою выучку и умение сражаться с немцами. Вчерашняя вылазка и ночное случайное столкновение с немецкой разведкой в овраге кое-что показали. Рядовой Ломакин неординарно сражался с эсэсовцами, по большому секрету капитан Авраменко признался полковнику в том, что этот рядовой спас его от немецкого плена, убив четырех из пяти шести вражеских разведчиков. Но, по мнению полковника Невжинского, этот ночной бой ровным счетом ничего не доказал в отношении лихости и отважности рядового Ломакина, так как он дрался, как простой пехотинец. По его мнению, советский танкист должен воевать только своим оружием, который ему доверила родина, а в данном случае именно танком. К тому полковник Невжинский в своем рапорте о результатах этой вылазке так и не смог упомянут героизм Ломакина, так как одним только этим мог бы привлечь внимание особистов к своему лучшему комбату.

Вот полковник Невжинский вместе с капитаном Авраменко и зашел в ремонтные мастерские 1-го батальона не только для того, чтобы посмотреть, как идет ремонт тяжелого танка, но и отдать весьма специфический боевой приказ экипажу рядового Ломакина. А именно, атаковать, обстрелять и разрушить одно немецкое укрепление, получившее название "Форт", которое на два километра вдавалось в оборонительную линию 2-го танкового батальона его бригады.

В течение вот уже третьего месяца танкисты майора Смоленского, Станислава Николаевича, в недавнем прошлом профессора и преподавателя факультета биологии МГУ, штурмуют это вражеское укрепление. Были организованы и проводились, утренние, дневные, вечерние и даже ночные танковые и пехотные атаки до взвода, роты и батальона, но, как говорится, "этот воз", по-прежнему, как был, так и оставался в немецких руках. Этот немецкий "Форт" был отвратительной пробкой в здоровом организме всей бригады! Его старшие командиры часто вспоминали для того, чтобы еще и еще раз привести пример, как плохо полковник Невжинский командует своей бригадой, в течение такого большого интервала времени не может вытащить эта маленькую занозу из своей задицы!

Немцы, по-прежнему, из этого "Форта" вели наблюдение за строительством оборонительных укреплений советскими войсками, время от времени совершая с его позиций неожиданные и потому успешные танковые вылазки. Одним словом, этот "Форт" с каждым днем подрастал, чтобы стать большой занозой в заднице 27-й гвардейской танковой бригады. Можно было бы также сказать, что это была настоящая заноза в заднице самого полковника Невжинского. Кто только из старших военаначальников Воронежского фронта не вызывал нашего полковника на ковер, чтобы по нехорошему и в разных позах имееть его из-за этого немецкого "Форта". Это вражеское укрепление за два месяца своего существование превратилось в настоящую притцу в языцех о неспособности советских танкистов решать тактические задачи.

Вот полковник Невжинский и решил к этому конкретному немецкому укреплению примазать и некие войска НКВД. Он ведь прекрасно знал о том, что экипаж рядового Ломакина с этим своим сверхтанком находился под прямым командованием НКВД, он был лишь формально приписан к 27-й гвардейской танковой бригаде. Вот полковник Невжинский, как старый прохиндей, как хитрый танковый лис, решил воспользоваться этим уникальным обстоятельством, скрытым от глаз широкой армейской общественности. Под предлогом того, чтобы молодые танкисты ему лично продемонстрировали бы свою боевую выучку, умение сражаться с немецкими танкистами и артиллеристами, он решил приказать этому молодежному экипажу КВ, атаковать и взять под свой контроль немецкий выступ в секторе обороны "-го батальона своей бригады, под названием "Форт".

Причем, полковник Невжинский заранее был уверен в том, что экипаж КВ обязательно провалит и не выполнит этого боевого задания! Он-то исходил из того, что полковник Назаренко, командир танкового дивизиона НКВД, вооруженного танками ИС-1, заметив, что этот старенький КВ в этом бою ни на что не годен, вступит в бой своими танками ИС-1. Только в этом случае немецкий "Форт" может не устоять под атаками энкеведешных ИС 1 и ИС 2! В результате получится, что волки будут волки сыты, и овцы сохранятся, а полковник Невжинский снова выйдет сухим из сложной ситуации. Он снова окажется победителем в этом, казалось бы, сложном и неразрешимом для его танковой бригады положении.

Поэтому полковник Невжинский вместе с капитаном Авраменко и заявился в ремонтные мастерские 1-го батальона, где полным ходом шли работы по смене танкового орудия на КВ. Работал в основном сам экипаж самого танка, рядовые же инженерной роты были на подхвате. Они с замиранием сердца следили за тем, 88 мм танковое орудие сейчас крепилось в танковой башне КВ. Из-за того, что все работы велись внутри самой танковой башни, они не видели того, как осуществлялась сварка, как производилась балансировка орудия. Замкомбрига Егоров и лейтенант Яковлев, командир инженерной роты по несколько раз в день лазали в башню, чтобы контролировать ход работы. Из башни они вылезали с ошалелыми лицами, иногда долго между собой перешептывались. Из этого шепота до рядовых инженерной роты долетали куски информации о том, что работа в башне проходит успешно. Но то, что вытворяла молодежь при установке нового орудия и при перекомпоновке этой башни трудно воспринять простым человеческим разумом, больше на волшебство какое-то похоже!

Полковник Невжинский, разумеется, выслушал своего заместителя, но сам в башню не полез. Он приказал экипажу выстроиться и перед танком и долго перед ними ходил, эдаким Наполеоном, а затем строгим голосом приказал, сразу же после завершения ремонта, выдвинуться в линию обороны второго танкового батальона и уничтожить немецкий "Форт". Капитан Авраменко не сдержал тихого возгласа протеса, он-то хорошо знал, что же это такое немецкий "Форт". Рядовые Ломакин, Кувалдин и Мышенков спокойно выслушали приказ командира бригады, их лица ничего, кроме усталости, не выражали!

Услышав суть приказа своего полковника, капитан Авраменко широко раскрыл рот, ему вдруг показалось, что из воздуха внезапно исчез целительный кислород, отчего ему стало нечем дышать! Несколько возбудились и рядовые мастеровые ремонтной роты, они простым народным языком прокомментировали приказ полковника, своего командира бригады. Только экипаж танка КВ сохранял внешнее и внутреннее спокойствие, они пока ничего не знали о существовании какого-то там "Форта". В данную минуту их беспокоило только одно обстоятельство, будет ли или не будет снова работать система автоматической подачи 88 мм снарядов на танковую пушку?! Все еще пребывая в образе мастера-наставника капитана Винтера, рядовой Ломакин чуть-чуть перестарался, одновременно с монтажом 88 мм танкового орудия он восстановил автоматику этой системы.

Мгновение назад рядовой Ломакин в образе капитана Винтера ломал голову над проблемой, где можно было бы обстрелять новую танковую пушку?! А жизнь замечательна одним уже тем, что она как бы предугадала все твои пожелания. Только ты подумал о возможном решении какой-либо проблемы, как рядом с тобой объявляется отец-командир, сейчас таким отцом-командиром стал полковник Невжинский, который предлагает весьма оригинальным образом провести обстрел их новой танковой пушки. Главное в приказе своего комбрига они выделили то, что по завершению ремонта танка они смогут в свое удовольствие пострелять из новой пушки.

2

Прошка Ломакин с большим трудом сдерживал одолевавшую его зевоту и, вежливо прикрывая рот ладошкой, каждый раз осторожно осматривался кругом, стараясь выяснить, можно было бы кому-либо из их экипажа выбраться из этого столпотворения, чтобы незаметно смотаться в сортир. Народу в кабинете начальника бригады было так много, что ни один член его экипажа, ни Мышенков, ни Кувалдин, не могли пошевелиться, а не то чтобы подняться на ноги и, не беспокоя других штабных и строевых офицеров, пробираться к выходу на улицу.

Рядом с членами экипажа сидел, словно йога на иголках, капитан Авраменко, но в отличие от Прохора капитан не зевал, а осторожненько так, одним только движением глаз выискивал возможность, чтобы незаметно и, как можно быстрее, исчезнуть бы из кабинета командира бригады. Капитана Авраменко чрезвычайно обеспокоило и потому сильно тревожило то обстоятельство, что полковник Невжинский свое вступительное слово к совещанию по организации и проведению разведки боем говорил вот уже сорок минут кряду, конца и края этому его выступлению не было видно.

Авраменко был встревожен следующими обстоятельствами. Сейчас было два часа пополудни, танк экипажа рядового Ломакина должен был вступить в бой и атаковать немецкое фортификационное укрепление "Форт" в девятнадцать часов по местному времени, как это было указано в приказе самого командира бригады. А ведь до этого времени саперы должны были снять минные поля и проложить тропу безопасности в минных полях этому нашему танку. Разведчики должны были еще раз проверить и подтвердить свою информацию по расположению различных огневых точек противника. В этой информации должны были быть указаны позиции противотанковых и артиллерийских орудий противника, закопанных и использованных в качестве огневых точек немецких танков, а также расположение окопов охранения и пехоты прикрытия.

Одним словом, работы для различных подразделений танкового батальона перед началом боя было непочатый край. Но в данный момент все офицеры, командиры взводов, рот, артиллерийских батарей и разведчиков, ответственные за выполнение перечисленных выше работ все еще находились в этом штабном помещении. Вместо исполнения положенных им по службе обязанностей, они сейчас были заняты ничегонеделанием, слушали выступление полковника с крутастыми выражениями и сравнениями, хлопая изо всех сил в ладони в нужные моменты.

Совещание было прервано внезапным появлением командарма 7-й гвардейской общевойсковой армии, генерал-лейтенанта Шумилова, который еще от дверей громко поинтересовался:

— Комбриг, что это за открытое офицерское собрание, а кто воевать на фронте будет?

Этого замечания оказалось достаточным для того, чтобы бригадные офицеры повскакали с мест, начали расходиться по своим службам и подразделениям. Появление в бригаде генерала Шумилова всегда означало, что он привез очередной боевой приказ бригаде на боевое задание. В тот момент, когда экипаж рядового Ломакина хотел прошмыгнуть мимо Шумилова, как это проделывали другие штабные и строевые офицеры, то шлагбаумом поднялась генеральская рука. Она предотвратила бегство этой тройки молодых красноармейцев танкистов, оставила их на месте, в кабинете комбрига.

— Ну, как молодцы, — генерал-лейтенант Шумилов ласково обратился к молодежи, — насколько я наслышан, вы собираетесь немцев бить? Я краем уха слышал о том, что вы собираетесь немецкий "Форт" атаковать, немцев оттуда выбивать?!

Последние слова генерала сильно рассердили Прошку, он вместо того, чтобы сразу же языком отвечать генералу, с досадой подумал о том:

— Ну, что за генералы в последнее время пошли! Вместо того, чтобы с людьми поздороваться, они какие-то им детские глупости говорят! Мы ведь еще немецких позиций в глаза не видели. Краем уха слышали об этом "Форте", а он уже о нашей атаке этого немецкого укрепления говорит?! Что мы смертники, что ли? Чтобы нас в слепую атаку на немцев бросать?!

Внезапно сильно побагровевший лицом генерал Шумилов шумно развернулся к полковнику Невжинскому, который успел подойти к этой внезапно образовавшейся группе, и у него грозно поинтересовался:

— Что за странные дела, полковник, творятся в твоей бригаде? Сегодня утром я получаю от вас информацию о том, что рядовые танкисты проявили инициативу, обратились к тебе с предложением о ликвидации немецкого выступа в полосе обороны 2-го танкового батальона вашей бригады. Я бросаю дела и спешу в бригаду, чтобы познакомиться и лично поддержать инициативу этих танкистов, а тут вдруг выяснятся, что эти ребята ни слухом, ни духом не знают об этой немецкой занозе, некрасиво торчащей из задницы твоей бригады!

Пока Шумилов разносил командира бригады, полковника Невжинского, Серега Мышенков мысленно выговаривал Прошке:

— Ну, что ты наделал, Проша? Вывел из себя хорошего человека, генерала, командующего нашей армией. Сейчас он полковника Невжинского за твою грубость в порошок сотрет, а нам что за это будет?! Придется снова во внутренней тюрьме НКВД сидеть. Снова дожидаться хорошей погоды на берегу у штурмового моря! Мне такое великое сидение совершенно не понравилось и я не хочу его повторения! Оно хорошо для людей со слабой волей и трусливого характера. А мы с тобой не совсем уж такие трусы, я воевать хочу, немцев бить хочу! Так, что, Проха, давай, как знаешь, выкручивайся из этого глупого положения с нашим генералом.

Видя, как неожиданно плохо для них начала развиваться общая политическая обстановка, рядовой Ломакин моментально сообразил, что, если бой за этот неизвестный им "Форт" не состоится, то перед ними сразу же начнет маячить Лубянка со своей внутренней тюрьмой. Тогда ж у них обратного пути на фронт уже не будет, а окончательно уходить под статус "изменника родины" Прохору страшно не хотелось. К тому же Прохор к этому времени успел сообразить, что генерал-лейтенант Шумилов является настоящим телепатом. Ведь он услышал его потаенную мысль, а не произнесенные вслух слова. Поэтому рядовой Ломакин решил разговор с генералом начать и вести в мысленном диапазоне.

Набравшись духу и храбрости, рядовой Ломакин решил вмешаться в общение генерала с полковником. Прошка в медленном темпе начал формировать и посылать генерал-лейтенанту Шумилову свои мыслеобразы, в которых пытался разъяснить генералу свою позицию, поэтому проклятому немецкому укреплению, под названием "Форт". Но Шумилов вдруг громко рассмеялся, причем, его рокочущий голос прозвучал добро и с заметной к ним симпатией.

— Ну, что ты за человек Прохор Ломакин. Прежде всего, спасибо, что разъяснил за то, что так подробно мне разъяснил свою позицию по волнующему нас вопросу. А что касается меня, то я старый и добрый человек. Но ты хорошенько запомни, что генералы это такие же, как и все, люди, имеющие характеры со всеми их человеческими минусами и плюсами. К тому же я телепат и был им всю свою сознательную жизнь. Поэтому ваши мысли, молодые люди, которые бесконтрольно разлетались по всей округе, я хорошо слышал и легко прочитывал. Пытался разобраться в том, что вы за люди и какие ваши мысли. Должен откровенно признать, что ваши мысли в какой-то мере показались мне симпатичными и тогда я решил вас поддержать силой своего авторитета. Особенно симпатичной мыслью, Прохор, мне показалось ваше решение уничтожить немецкий "Форт" и в этом я готов помочь вашему экипажу, чем только могу.

Майор Смоленский, командир 2-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады, появление гостей в лице группы офицеров, сопровождающих генерал-майора Шумилова, встретил прямо сказать не очень гостеприимно. Он даже не предложил им пообедать и выпить наркомовские сто грамм, а сразу же поинтересовался, зачем они приехали и куда они направляются? Полковник Невжинский вежливо пояснил своему командиру батальона о цели визита командарма и сопровождающих его офицеров. На что майор Смоленский нагло ухмыльнулся и несколько грубовато сказал:

— Появление такого количества золотопогонников, наверняка, привлечет внимание немецких наблюдателей. Следовательно, командование "Форта" обязательно придет к мысли о том, что русские готовят навое наступление на их фортификационное укрепление. Они заранее подготовятся к отражению этой атаки, тогда все наши приготовления вновь окажутся напрасными.

— Спасибо за предупреждение, майор! Вы абсолютно правы, когда говорите о том, что такое количество офицеров, наверняка, привлечет внимание немецких наблюдателей. В этой связи, я полагаю, что было бы разумным с моей стороны предложить, чтобы в траншеи нашего передового охранения отправились бы только я и рядовой Ломакин. Нам двоим, есть о чем там поговорить, посмотреть и обменяться мнением. Вы, товарищ полковник Невжинский, проведите здесь совещание с участием тех офицеров, чьи подразделения будут непосредственно участвовать в операции. Еще раз пройдитесь по сетевому графику выполнения задания, пообщайтесь с каждым офицером так, чтобы тот назубок знал, чем его подразделение конкретно будет заниматься. Ну, а ты, Прохор, готов ползти со мной в траншеи передового охранения?!

Когда генерал-лейтенант Шумилов и рядовой Ломакин обратно вернулись в траншеи 2-го батальона, то они выглядели весьма довольными самими собой людьми.

3

Генерал Шумилов не стал дожидаться начала штурма немецкого "Форта". Он покинул расположение 27-й гвардейской танковой бригады, примерно, за час до начала боя. Свое возвращение в штаб армии он мотивировал срочными делами, без него возникшими в штабе 7-й армии. До своего отъезда довольно-таки длительное время генерал-лейтенант провел с членами экипажа рядового Ломакина. Они вчетвером посидели на завалинке избы, в которой разместился штаб 2-го батальона. Некоторое время за закрытыми окнами слышались выкрики и громкие голоса, офицеры штаба 2-го батальона довольно-таки бурно что-то обсуждали. А четверка, молча, просидела на завалинке, люди молчали, не разговаривали друг с другом. Прошло не менее полчаса времени, которого оказалось достаточным, чтобы многое обсудить.

Вряд ли кто из присутствующих офицеров мог бы догадаться о том, что именно в минуты молчания особенно серьезно эта четверка, генерал-лейтенант и трое рядовых танкистов, обсуждала детали танковой атаки. Шумилов предлагал перед танковой атакой провести двадцатиминутную артиллерийскую подготовку, которая подавила бы все огневые точки противника, а танку предлагалось атаковать само укрепление только выстрелами из 88 мм орудия.

— Слишком много грохота и шума, ничего из этого не получится! — Коротко заметил Михаил Кувалдин.

Прошка в этот момент вспомнил одну из своих наиболее удачных атак в виртуальных танковых играх. Его тяжелый танк должен был атаковать сильно укрепленный вражеский город. Все попытки атаковать этот город с предварительной и серьезной артиллерийской подготовкой, в сопровождении пехотинцев и при серьезном воздушном прикрытии, оканчивались неудачами. Но, когда Прошка, отчаявшийся от своих постоянных неудач, с горя и решил атаковать вражеский город в одиночку. В атаку пошел один только его танк! Противник первоначально не принял всерьез эту атаку одиночного вражеского танка, по непонятной причине пропустил вражеский танк в город. А там уже все было простым делом, дави врага гусеницами и расстреливай его из танкового орудия.

Вот тогда на завалинке рядовой Прошка Ломакин и высказал свою идею, как можно было бы их танку атаковать и раскурочить этот "Форт". Попервоначалу, генерал-лейтенант Шумилов открыл свой рот, чтобы раскритиковать эту глупую идею. Но в своем лексиконе он так и не нашел нужных фраз для вежливой критики заявления рядового Ломакина. Он медленно закрыл рот и стал прислушиваться к мыслям Сереги Мышенкова и Михаила Кувалдина. Здесь вдруг оказалось, что Михаил Кувалдин знает пять точек в этом вражеском форте, куда прямое попадание танковых снарядов могло бы заставить замолчать артиллерию этого укрепления. А Сергей Мышенков уже успел договориться с саперами, они даже приступили к прокладыванию тропы для их танка через свои и вражеские минные поля.

До глубины души обиженный таким поворотом дел, генерал-лейтенант забрался в свой "Виллис" и, ни с кем не попрощавшись, отправился в штаб своей гвардейской армии.

А ровно в девятнадцать часов на нейтральной полосе между противоборствующими сторонами вдруг появился русский тяжелый танк КВ.

При появлении этого советского танка немцы объявили боевую тревогу, но через минуту успокоились, и огня артиллерией даже не стали открывать. В 1943 году они уже превосходно знали о том, что этот русский танк невозможно поразить полковой или дивизионной артиллерией. Этот танк имел слишком мощную лобовую и боковую броню. Эти же немцы превосходно знали и о том, что этот тип тяжелого танка русских является самой неудачной танковой конструкцией. Танк был слепой, поэтому практически не мог принимать активного участия в бою, так как его экипаж ничего не видел по обеим сторонам своего движения. При движении вперед, он плохо ориентировался на поле боя. Поэтому старший немецких офицер, майор Карл Эрнке, принял решение, воздержать от открытия артиллерийского огня, так как решил посмотреть, что же экипаж этого русского танка КВ намеревается делать?!

Довольно-таки быстро русский КВ пересек нейтральную полосу, под ним так и не взорвалась ни одна немецкая или русская противотанковая мина. В этот момент глаза солдат обеих противоборствующих сторон были обращены на этот старый и допотопный русский танк. Экипаж танка обнаглел даже до такой степени, что наехал и начал рвать гусеницами немецкие проволочные заграждения, делая большие проходы для своей пехоты. Эти заграждения были густо усыпаны ручными противопехотными гранатами. Из-за действий танка гранаты на проволочных заграждениях начали взрываться, взрывались они какими-то слабо и плохо слышимыми хлопками, которые не производили на зрителей с обеих сторон особого впечатления.

Русский танк действовал таким образом, что он будто бы готовил проходы для своей пехоты в этих противопехотных проволочных заграждениях немцев. Но русские позиция хранили молчание, русская пехота не поднималась а атаку. Одним словом, русская линия обороны сохраняла молчание и спокойствие, она никак не реагировала на действия своего танка КВ. Майор Эрнке несколько раз брался за телефонную трубку коммутатора, чтобы отдать команду на открытие огня. Но одна только мысль о том, что его укрепленные позиции атакуют какие-то русские танкисты психопаты, останавливала майора от отдачи решительного приказа всем службам и подразделениям сектора на открытие противотанкового огня.

Русский КВ миновал немецкие противопехотные заграждения, остановился недалеко от траншей немецкой пехоты. Он начал устрашающе поводить из стороны в сторону стволом своего длинного орудия.

— Ясное дело, — подумал майор Эрнке, — калибр орудия, всего 76 мм, у тебя, дружище, маловат для того, чтобы вести прицельный огонь на большие расстояния.

Но в этот момент русский танк произвел выстрел из танкового орудия, снаряд разорвался внутри командного пункта немецкого полка, которым командовал майор Карл Эрнке. Взрыв 88 мм снаряда на полковом командном пункте убил всех немецких офицеров, которые в тот момент там находились. Русская пехота в этот момент уже врывалась в немецкие траншеи. Немецкое укрепление "Форт" пало практически после первого и единственного выстрела их танкового орудия тяжелого танка КВ.

Донесение об успешном уничтожении немецкого выступа в линии обороны 27-й гвардейской танковой бригады танкистами 2-го танкового батальона этой же бригады было срочно подготовлено начштаба бригады подполковником Еременко и передано непосредственно в руки командующего фронта, генералу армии Николаю Федоровичу Ватутину. Тот мельком просмотрел донесение, взял в руки красный карандаш, чтобы в верхнем углу донесения написать слово "Согласен". В донесение предлагалось командиру 2-го батальона, майору Смоленскому, за героизм, проявленный при осуществлении этой операции, присвоить звание "Героя Советского Союза".

Но в этот момент в кабинет командующего зашел генерал-лейтенант Иванов, начальник штаба фронта и сообщил, что товарищ Сталин срочно просить товарища Ватутина переговорить с ним по телефону. Николай Федорович бросил на письменный стол лист бумаги, с напечатанным на нем донесением из 27-й гвардейской танковой бригады, и быстрыми шагами направился к выходу из своего кабинета.

Глава 5

1

Командующие Центральным, Воронежским и Степными фронтами в какой-то мере были, разумеется, осведомлены Ставкой Верховного Главнокомандования о намерениях Гитлера и высшего командования немецкого вермахта весной или ранним летом 1943 года провести очередную крупномасштабную операцию по окружению и разгрому советских войск. Наступление немцы планировали осуществить на южном фланге советско-германского фронта в районах Орла, Курса и Белгорода, основной целью которого была попытка окружения и уничтожения войск трех советских фронтов — Центрального, Воронежского и Степного, а в состав этих фронтов входило немного немало, а более двух миллионов красноармейцев.

Чтобы не позволить немецким танкам прорвать фронт и выйти на широкие степные просторы, командование советских фронтов каждое утро отправляло сотни и сотни тысяч, а может быть, и миллионы красноармейцев на земляные работы и строительство фортификационных укреплений. В сравнительно короткий срок было оборудовано восемь оборонительных полос и рубежей общей глубиной в триста километров. Каждая армия первого эшелона построила три полосы обороны.

Помимо этого Центральный и Воронежский фронты возвели три фронтовых оборонительных рубежа. По левому берегу Дона был построен государственный рубеж обороны. Тактическая глубина обороны состояла из двух полос, главной и второй, достигала 5-20 километров. Она имела наибольшее количество инженерных сооружений. Объем выполненных инженерных работ был огромен. Только в полосе Воронежского фронта было отрыто 83912 стрелковых и пулеметных окопов и окопов для противотанковых ружей, построено 5322 командных и наблюдательных пункта, 17505 убежищ и землянок, установлено 637 500 противотанковых и противопехотных мин, 593 километров проволочных заграждений. Длина траншей и ходов сообщения достигала 4240 километра. Примерно такой же объем инженерных работ был выполнен и на Центральном фронте.

Если командиры РККА в какой-то мере и были информированы о предполагаемом немецком наступлении, которое вот-вот должно было начаться, и ждали его начала, то рядовые красноармейцы мало чего об этом знали. По утрам красноармейцы выходили на земляные работы, копали окопы и траншеи, огневые позиции артиллерии и капониры для танков, чтобы с закатом солнца вернуться в свои землянки, поужинать и поспать до утра. Они настолько привыкли к такому распорядку дня, что вечером 4-го июля были сильно удивлены внезапным приказом своих командиров о том, что завтра рано земляных работ не будет, что немцы утром перейдут в наступление. В этой связи отменялись все утренние и дневные земляные работы, красноармейцы должны были занять места по боевому расписанию, чтобы отражать массированные атаки крупных немецких бронетанковых сил и пехоты.

Удачная атака и в результате этого падение немецкого укрепленного пункта "Форт", ликвидация немецкого выступа в полосе обороны 2-го танкового батальона, мгновенно вознесли авторитет членов экипажа тяжелого танка КВ до небесных высот в 27-й гвардейской танковой бригаде. Рядовые Ломакин, Мышенков и Кувалдин были признаны высокопрофессиональными специалистами по своим воинским специальностям. К Мышенкову валом пошли механики-водители, которые искали совета по поводу того, что нужно сделать для того, чтобы стать знатоком и более красным механиком-водителем танка. Мишка Кувалдин почти не отходил от танкового орудия, со своими коллегами обсуждая тонкости его наводки, и когда лучше стрелять из орудия, при остановке танка, или же прямо с хода?! Одним словом, эти ребята оказались по горло заняты и не имели ни минуты свободного времени.

Рядового Ломакина стали приглашать чуть ли не на каждое совещание, проводимое в штабе бригады или 1-го танкового батальона, чтобы узнать его просвещенное мнение или отношение к тому или иному тактическому вопросу, который в тот момент стоял перед бригадой или батальоном.

Полковник Невжинский начал замечать за собой некоторую толику неуверенности в принятии того или иного решения. если на совещании не присутствовал рядовой красноармеец Прохор Ломакин, который не высказывал своего мнения по обсуждаемому вопросу. Комбриг колебался принимать окончательное решение по какому-либо вопросу. Капитан же Авраменко, командир 1-го танкового батальона, прямо-таки начал набиваться в друзья-товарищи к танкистам экипажа этого тяжелого танка КВ.

Один только майор Смоленский прилюдно не высказывал своего отношения к этим парням красноармейцам, он все еще ждал и надеялся, что ему присвоят звание "Героя Советского Союза" за взятие и уничтожение немецкого укрепленного пункта, под названием "Форт". Но время медленно, но уверенно текло своим никому неведанным курсом, все меньше и меньше красноармейцев и командиров вспоминало о героической роли майора Смоленского в том бою. Даже полковник Невжинский, командир бригады, стал забывать о том бое, по крайней мере, он не вспоминал их некоторые детали, когда случайно сталкивался с майором Смоленским, видел в его глазах немой вопрос, когда же напечатают указ о его награждении?!

Однажды в самом начале июля месяца, где-то первого или второго июля, генерал-лейтенант Шумилов снова появился в 27-й гвардейской танковой бригаде и опять-таки с новым приказом о проведении разведки боем на участке обороны 1-го танкового батальона. В течение долгого периода времени немецкая оборона молчала и не переходила к активным действиям, вот командование Воронежским фронтом и обеспокоилось таким положением дела. В этой связи оно приказало на различных участках фронта произвести разведку боем, найти и взять пленных языков. Сравнить их показания с тем, чтобы выявить возможную дату начала этого столь ожидаемого немецкого наступления.

Теперь уже само собой получилось так, что в разведке боем, проводимом на участке обороны 1-го танкового батальона, должен был принять участие тяжелый танк КВ, которому было поручено прикрывать идущие в атаку бронетранспортеры разведывательной роты. Под присмотром и командованием капитана Авраменко была проведена тщательная подготовка по организации и проведению этой разведки боем. Сценарий проведения этого боя подразумевал, что пять бронетранспортеров БА10 атакуют вражеские позиции. В тот момент, когда немецкая артиллерия откроет по ним огонь, в бой вступал танк КВ, который ответным огнем должен был отвлечь на себя немецкий артиллерийский огонь, предоставить бронетранспортерам возможность вернуться на исходные позиции. А в этот момент, под шумок разгорающегося артиллерийского поединка нашего танка с немецкими артиллеристами, наши разведчики и должны были бы произвести захват пленного.

Прошка сидел на своем командирском креслице и через открытый люк командирской башенки наблюдал за небосводом, ожидая, когда на нем зеленым бутоном расцветет ракета, сигнализирующая разрешение на начало разведки боем и выхода в атаку на немецкие позиции бронетранспортеров разведывательной роты. Пять бронетранспортеров БА 10 в тот момент колготились рядом с танком. Люки их десантных отсеков были плотно затворены, но Прошка знал о том, что только в двух из них находились отделения бригадных разведчиков. В радиоэфире стояла настоящая какофония непонятных шумов и звуков, только опытный радист мог бы в них разобраться и понять о чем идет речь. По мысленному диапазону Мишка Кувалдин успокоил Прошку, своего командира экипажа, добродушно произнеся:

— Проша, особо не тушуйся под клиентом! Надо будет, мы во всем тут же и моментально разберемся! А сейчас перед нами серые будни войны, так что ты сиди и любуйся своим небом в ожидании, когда в нем расцветет прекрасный зеленый цветок!

В радиоэфире вдруг прорезался голос капитана Авраменко, который поинтересовался:

— Прохор Владимирович, время выходит, ракета скоро будет. Как вы там?

— Все нормально, товарищ капитан. Ждем, не дождемся ракеты! Танковые недоноски готовы к выдвижению на поле боя. Да и мы тоже...

— А что это такое "танковые недоноски", рядовой Ломакин? — Полюбопытствовал Капитан Авраменко.

— А, догадываюсь... Ну, и колоритный же у вас язык, товарищ рядовой красноармеец Ломакин! Ну, что ж, через минуту ждите свою зеленую ракету!

2

Ровно через минуту в небо вздымается ракета, которая на высоте в сто метров распускается красивым зеленым бутоном. Это было "небесное добро" на начало атаки вражеских позиций. Бронетранспортеры БА 10 выстроились в шахматный порядок и выкатились на нейтральную полосу. Примерно, пятнадцать минут назад саперный взвод лейтенанта Сашки Садыкова закончил разминирование полосы прохода нашим бронетранспортерам и тяжелому танку для атаки вражеских позиций. Правый фланг бронетранспортеров, едва показавшись на нейтралке, по непонятной причине тут же начал слегка отставать. В результате, если можно было бы посмотреть на атакующие бронетранспортеры с птичьего полета, то вместо лука с натянутой тетивой, наблюдатель увидел бы пять бронетранспортеров, которые своим построением напоминали бы наседку клушу-курицу с выщерблиным хвостом. Прошка не удержался от того, чтобы ехидно не прокомментировать это построение собратьев по оружию:

— Сержант Болиголова, вы, чего там от всех отстаете? Трусите что ли?! Похоже, вы особо не спешите вступать в бой с немцами?

— Дурак, вы Прохор Владимирович! Зачем нас так обижаете и на весь радиоэфир о нас мелете подобные глупости?! Мы вынуждены слегка отстать от общего строя, так как перед нами нет наезженной тропы или дороги. Вот сейчас перевалим через этот небольшой буерак, тогда и прибавим скорость, чтобы быстрее двигаться к немецким позициям.

Прошка не обиделся на то, что сержант Болиголова, командир экипажа отстающего бронетранспортера БА 10, так грубо отреагировал на его колкость и назвал его дураком. Во-первых, он уже целую неделю дружил с этим сержантом, а во-вторых, честно говоря, он был совершенно неправ, когда сержанта прямо в радиоэфире обвинил в трусости. Но и извиняться перед Болиголовой не стал, в конечном итоге бой покажет, кто был прав или не прав в данном случае. Но одно уж было хорошо, ему удалось-таки разрядить напряженную перед боем обстановку. Прошка всегда придерживался твердого мнения в отношении того, что танкист, идущий в атаку на позиции немцев, должен изнутри кипеть яростью и гневом по отношению к агрессору, захватившему треть территории его родины.

Разведка боем развивалась слишком неторопливо и размеренно, словно обе стороны знали о ней и хорошо к ней подготовились. Такая неторопливость и размеренность действий на поле боя экипажей бронетранспортеров и не нравились рядовому красноармейцу Ломакину. Он раскрыл было рот, чтобы потребовать от механиков-водителей бронетранспортеров, ускорить продвижение их машин к вражеским позициям, но в этот момент в радиоэфире послышался спокойный голос капитана Авраменко:

— Внимание, экипажей! Две вражеские батареи готовятся к открытию заградительного артиллерийского огня. Немного рассредоточитесь, увеличьте интервалы между машинами и продолжайте движение к вражеским позициям! Рядовой Ломакин, занимайтесь своим делом и своими словами дурного толка не мешайте товарищам выполнять боевое задание!

Среди пяти бронетранспортеров в воздух поднялись восемь разрывов артиллерийских снарядов, немцы открыли артиллерийский заградительный огонь. Настало время и для экипажа танка КВ вступать в бой с вражеской артиллерией. Прямо с места Михаил Кувалдин произвел три орудийных выстрела по тому месту, где по его предположению должна была располагаться одна из немецких артиллерийских батарей. Прошка в мысленном диапазоне связался с Сергеем Мышенковым, механиком-водителем, и спокойным голосом тому приказал:

— Серега, вперед, в атаку!

КВ качнулся, мягко тронулся с места и начал по нейтральной полосе продвижение вперед! Когда тяжелый танк нарисовался на этой полосе, то ошеломленный его появлением противник на несколько мгновений попридержал темп своего артиллерийского огня, позволив бронетранспортерам значительно продвинуться вперед. Но тут в дело вступила третья немецкая батарея, легких гаубиц калибром 105 мм. Небольшой участок поля боя сразу же покрылся двенадцатью почти одновременными разрывами 37 мм и 105 мм снарядов. Все три немецкие батареи своей основной целью поначалу посчитали тяжелый танк КВ, поэтому они сразу же начали по нему пристреливаться, чтобы накрыть массивным огнем.

В эту минуту сержант Болиголова вышел в радиоэфире, чтобы сообщить:

— Разведчики покинули десантный отсек, пошли на поиски языка!

Точно с таким же сообщением вышел в радиоэфир и сержант Веденеев:

— Отделение разведчиков покинули десантный отсек бронетранспортера!

Механик-водитель танка Сергей Мышенков перешел на зигзагообразное движение своего танка, стараясь подобным образом сбивать прицелы немецким артиллеристам. Он уже не останавливался, а пытался на скорости сблизиться с немецкими траншеями и артиллерийскими огневыми позициями. Наводчик Михаил Кувалдин не отрывался от визира механического прицела, он вел огонь трескучими очередями в два-три выстрела или одиночными выстрелами, которыми хотел подавить огонь той или иной батареи немцев. Прошка рассердился на такую пустую растрату танковых снарядов, волевым импульсом усилием он напомнил своим товарищам о существовании виртуального шлемофона, заставив и механика-водителя, и наводчика танка срочно натянуть его на головы. Как только шлемофоны заняли свои рабочие места, то в нем тут же была воссоздана общая панорама участка боя, если смотреть на нее с птичьего полета, на которой точно определялось местонахождение КВ, а также местонахождения артиллерийских позиций трех немецких батарей, которые вели по танку заградительный огонь.

В этот момент 37 мм снаряд пробил противопулевую броню моторного отсека бронетранспортера сержанта Веденеева. В небо выплеснулась темная струя разрыва снаряда. Бронетранспортер остановился. Напрасно Прошка в течение пары минут вызывал на радиосвязь сержанта Веденеева. В этот момент в бронетранспортере взорвался отсек с боеприпасами, от последовавшего взрыва бронетранспортер развалился на отдельные части.

По всей очевидности, экипаж этого бронетранспортера погиб в момент самого взрыва!

Второй снаряд 105 мм гаубицы поразил передний бронетранспортер сержанта Богдыханова, которому оставалось проехать всего двести метров до пехотных траншей немцев. Этот бронетранспортер прямо-таки исчез в разрыве гаубичного снаряда, но в радиоэфире пронесся голос сержанта Богдыханова:

— Живы будем, не пом...!

А затем на секунду в радиоэфире воцарилась полная тишина! В нем не было слышно ни одного голоса, ни танкистов, ни членов экипажей бронетранспортеров, ни артиллеристов!

Капитан Авраменко молчал и не отдавал приказа экипажам бронетранспортеров об отступлении, о возвращении на свои позиции. Он все еще ожидал сообщения разведчиков о захвате языков, поэтому и не спешил с таким приказом. Тогда рядовой Ломакин откашлялся прямо в радиоэфире и каким-то писклявым, наверное, от великого волнения, голосом приказал:

— Всем экипажам бронетранспортеров! Приказываю возвращаться на исходные позиции! Мы прикроем ваше отступление!

С этими словами своего командира экипажа механик-водитель Мышенков решительно выжал педаль акселератора. КВ, словно молодой кутенок, рванул вперед, пытаясь своей броневой массой заслонить от вражеского артиллерийского огня три пока еще оставшиеся нетронутыми артиллерийским огнем противника бронетранспортера. Но и немцы оказались не лыком шито, теперь двумя артиллерийскими батареями, полковыми пушками калибра 37 мм, они вели огонь по бронетранспортерам, а дивизионными пушками калибра 105 мм вели кинжальный огонь по русскому тяжелому танку. Один из четырех снарядов вдруг поверху пробороздил танковую башню КВ, отчего внутри башни раздался страшный набатный звон. Если бы не одетые на головы танкистов виртуальные шлемофоны, то они оглохли бы от этого дичайшего металлического звона. Прошке удалось сохранить самообладание, он продолжил внимательно наблюдать за развитием боевой обстановки на поле боя.

Сергей Мышенков демонстрировал высокий класс вождения тяжелого танка. Он ни на секунду не задерживался ни на одном месте. То бешено газовал, стараясь, как можно быстрей, покинуть свое прежнее место, то едва трогался с места. Одним словом, опытные немецкие артиллеристы, как ни старались, так и не могли удержать в прицеле своей гаубицы этот русский танк вертун.

Бронетранспортеры, изредка проходясь длинными и короткими очередями крупнокалиберных пулеметов по немецким траншеям и огневым позициям 37 мм пушек, кормами машин медленно пятились назад. Вдруг одна из боевых машин остановилась, постояла где-то около половины минуты, а затем продолжила движение кормой вперед, возвращаясь на исходную позицию. В радиоэфире послышался голос одного из сержантов, фамилию которого Прошка никак не мог вспомнить. Тот радостно проорал в радиомикрофон своей бортовой рации:

— Взял на борт одну из групп разведчиков. Они захватили язык, какого-то там немецкого фельдфебеля!

В этот момент бронетранспортер вдруг окутался сразу же двумя разрывами малокалиберных 30 мм снарядов. Прошка машинально проследил глазами за тем местом, откуда предположительно этот бронетранспортер был обстрелян противником. Шлемофон показал ему какую-то необычную конструкцию с еще дымящимся стволом автоматической 30 мм пушкой.

— Итальянская танкетка "Фиат-Ансальди", производство тысяча девятьсот тридцать третьего года с автоматической зенитной пушкой. — Тут же послышалось нашептывание на ухо ИскИна танка.

Прошка носком сапога коснулся плеча своего наводчика Михаила Кувалдина, тот моментально и без приказа понял то, чего хочет от него командир экипажа. Тут же последовал орудийный выстрел. 88 мм танковой пушки, которая и на этот раз не подвела. На месте итальянской танкетки взметнулся разрыв снаряда, итальянская танкетка навсегда растворилась в этом разрыве. Но и наш бронетранспортер с группой разведчиков, захвативших языка, горел ярким пламенем. Сколько бы времени Прошка не ожидал, но так и не открылся ни один из его люков, из бронетранспортера не выскочил ни его экипаж, ни разведчики и ни пленный немец.

На поле боя еще не затих громкий хлопок разрыва танкового снаряда, как в радиоэфире возник голос капитана Авраменко:

— Всем, всем боевая задача выполнена! Захвачены и в наши траншеи доставлены два языка! Всем возвращаться на исходные позиции.

По всей очевидности, капитан Авраменко был сильно обижен вмешательством рядового красноармейца Ломакина в рамки его обязанностей, поэтому сейчас он ни единым словом не упомянул его в своем приказе на прекращение с разведки боем. А ведь именно танк КВ и его экипаж сейчас оказались в наиболее сложном положении на этом самом поле боя.

Два оставшиеся целыми бронетранспортера уже вернулись на исходные позиции и сейчас им уже ничто не угрожало. Танк КВ находился вблизи немецких траншей, для возвращения домой ему еще предстояло пройти почти километр пути под непрерывным вражеским артиллеристским обстрелом. Причем, огонь на поражение вела уже не одна только батарея 105 мм дивизионных легких гаубиц, а вся немецкая артиллерия этого участка фронта. Полтора километров пути танка домой были покрыты сплошными разрывами снарядов.

Механик-водитель Мышенков закрыл глаза, теперь он ориентировался по изображениям, выдаваемым на глазную сетчатку виртуальным шлемофоном. Сергей просчитывал каждый сантиметр пути, он заставлял свой танк прямо-таки танцевать среди разрывов снарядов. Пока ему еще удавалось свой КВ не подставлять под разрыв вражеского снаряда. Немцам никак не удавалось организовать и поставить неподвижную полосу из разрывов своих снарядов, чтобы воспрепятствовать этому русскому танку, вернуться на свои исходные позиции. Этот русский танк, по-прежнему, оставался неуязвимым для немецкой артиллерии, а она уже несла потери во многом благодаря высокой точности своего ответного огня, который наводчик Мишка Кувалдин вел из своей теперь любимо 88 мм танкового орудия, немецкого производства.

К этому времени наводчик танкового орудия Михаил Кувалдин прицельным огнем своей танковой пушки серьезно повредил, уничтожил 105 мм гаубицу, а также три 37 мм полковых орудия.

3

Генерал-лейтенант Михаил Степанович Шумилов протянул рядовому красноармейцу Ломакину коробочку с солдатской медалью "За отвагу", а затем долго жал ему руку, одновременно направляя поток добрых мыслей и пожеланий в сознание Прошки. Только что коробочки с аналогичными солдатскими медалями за личную храбрость, проявленную в бою, генерал передал другим членам экипажа КВ, Сергею Мышенкову и Михаилу Кувалдину.

— Если бы в моих руках была бы власть, то я бы сейчас снял с вас судимость и приговор "за измену родины". Присвоил бы звание "гвардии лейтенант" и дал бы в руки командование взводами, а тебе, уважаемый Прохор Владимирович, назначил бы командиром ротой тяжелых танков. Ты рожден настоящим танкистом и, как никто другой чувствуешь и понимаешь, как эти танки можно было бы использовать в бою. Поэтому из тебя получился бы настоящий и прирожденный танковый командир. Но я не всесилен, не царь и ни бог, поэтому делаю то, что только в моих силах. Награждаю вас солдатскими медалями "За храбрость", которые может получить только настоящий танкист. Вы сумели показать себя настоящими танкистами в недавнем бою и не ваша вина в том, что этот бой прошел-таки не без потерь с нашей стороны.

Последовала короткая пауза, после чего генерал-лейтенант Шумилов уже говорил, обращаясь к красноармейцам открытым и громким голосом. Он явно хотел, чтобы присутствующие на этой церемонии офицеры бригады знали бы, о чем идет речь в его обращении к этим рядовым танкистам.

— Товарищи красноармейцы, эту высокую награду солдатскими медалями вы должны рассматривать, как доказательство того, что три дня назад вы неплохо повоевали с немцами во время проведения разведки боем. Но вы также должны разуметь и о том, что эти медали даются вам как бы в долг, на будущее. С завтрашнего дня, когда немцы перейдут в свое новое наступление, вы должны еще лучше воевать, их бить и в хвост и в гриву. В 27-й гвардейской танковой бригаде имеется только один такой тяжелый танк КВ, экипажем которого представлен вами, молодые люди. Этот танк должен взять на себя ведение наиболее тяжелых боев, противостоять немецкому наступлению, не дать немецким танкам прорвать нашу оборону. В умелых руках его экипажа, при правильном взаимодействии с пехотой и танками других бригад, ваш танк КВ может остановить или, по крайней мере, сдержать прорыв немецких танков и пехоты. Так, что на данный момент получается, что мы все командиры и офицеры, сейчас окружающие вас, танкистов, вверяем вам свои жизни и надежду на то, что мы победим в этой войне с гитлеровцами. Об этом вы должны хорошо помнить и бить немцев в хвост и гриву при любой возможности.

Послышались негромкие хлопки небольшой группы командиров и офицеров бригады, которые выкрали свободное время, чтобы присутствовать на этой церемонии. Закончив свое выступление, генерал-лейтенант Шумилов вежливо взял под локоток полковника Невжинского и вместе с ним отправился в оперативный отдел штаба бригады, чтобы выслушать последние новости о событиях на переднем крае фронта. Весь сегодняшний день, четвертого июля, немецкие войска на Центральном фронте вели операции по уничтожению оборонительных и передовых охранений советских войск на линии фронта.

Прохор Ломакин посмотрел им вслед, оправил гимнастерку под поясным ремнем и решительным шагом направился к выходу из штаба. На самом выходе дорогу троице красноармейцев преградил майор государственной безопасности Мельников, который негромким шепотом произнес:

— Молодцы, ребята! С первых же дней в бригаде сумели найти себе достойное место и прекрасно показать себя в глазах других танкистов нашей гвардейской бригады. В какой-то мере я горжусь своими подчиненными...

— Мы, товарищ майор государственной безопасности, вам не подчиняемся! — Не выдержал Сергей Мышенков, резанув майору госбезопасности в глаза правду-матку.

— Зря вы так остро воспринимаете мои слова! Я же к вам с открытым сердцем обращаюсь! Но я на вас из-за этого не обижаюсь! Остановил вас только для того, чтобы кое-что лично вам посоветовать. Сегодня вечером полковник Назаренко, командир танкового дивизиона НКВД, вручит вам приказ нашего наркома о вашем подчинении на период проведения немцами наступательной операции под Орлом, Курсом и Белгородом. В приказе будет также говориться и о том, что уже сегодня ночью ваш КВ должен выдвинуться в передовые траншеи общей фронтовой обороны. Свое наступление немцы начнут где-то в районе трех или четырех часов утра. Ребята, постарайтесь, сделать так, чтобы вы не успели бы прибыть в эту траншею до начала немецкой артиллерийской подготовки. Всем хорошо известно, что проводимые артподготовки передовые траншеи превращают в общую братскую могилу для всех красноармейцев и командиров, которые будут ее защищать. Это грустная и грязная сторона любой войны, вам следует объявиться в этой траншее сразу же после окончания немецкой артподготовки, чтобы вступить с бой с наступающими немецкими танками и их остановить. Сейчас мне, парни, некогда, должен вернуться к исполнению своих обязанностей. Поэтому я не могу дольше с вами задерживаться, сейчас должен вас покинуть, но вы помните мои слова и себя берегите.

С этими словами майор Мельников исчез, испарился в темноте ночи, но его встреча и приватная беседа с красноармейцами была замечена многими командирами и офицерами штабистами танковой бригады. Офицеры тут же сделали свои выводы о том, что Прохор и его танковый экипаж являются доверительными людьми НКВД. Они тут же перестали улыбаться, пожимать им руки, в душе считая их настоящими "стукачами". От одного этого у парней моментально испортилось настроение, которое минуту назад было приподнято такой замечательной наградой, как солдатская медаль "За отвагу"! Еще раз взглянув на новенькие медали, украсившие их грудь, молодые танкисты нестройной гурьбой поплелись к своему танку.

Танк КВ стоял чуть поодаль от входа в штаб бригады. Прохор из кармана гимнастерки достал пачку папирос "Казбек". Надорвав пачку, он из нее достал папиросу и начал разминать табак в гильзе папиросы, а саму пачку "Казбек" передал Сергею Мышенкову. Механик-водитель танка Мышенков курил все на свете, что хотя бы имело в себе грамм табак. Без курева Серега не мог пробыть и минуты, в его рту постоянно курилась самокрутка, иногда пылающая ярким пламенем, извергающая неимоверно черные клубы дыма. Этот парень давно уже не курил интеллигентные папиросы, а им предпочитал что-нибудь покрепче и деревенское, типа, махорки-горлодера. Но сегодня он оказался сильно расстроенным человеком из-за панибратского отношения к ним майора Мельникова. Механику-водителю чертовски не понравился этот разговор, его внутреннее содержание, поэтому, действуя на полном автомате, Серега взял и раскурил папиросу, предложенную Прошкой.

— Братва, ну чего вы так расстроились? — Тут мысленно вмешался в мысли своих друзей снайпер-наводчик танкового орудия, Михаил Кувалдин, которому его старшие братья пока еще не разрешали курить. — Майор сказал нам, что будет такой приказ. Но пока такого приказа нет, а это означает, что мы вправе сами решать, чем сегодня ночью будем заниматься. Спать пойдем, вот, весь и спрос!

В этот момент снова открылась дверь штабного здания, в ней показался капитан Сергеев, начштаба 1-го батальона. При виде троих друзей он радостно заулыбался. Протягивая рядовому Ломакину какую-то цидульку, капитан приятным голосом произнес:

— Ну, парни, вы даете! Получаете персональные приказы непосредственно из штаба фронта. Полковник Невжинский, передавая эту бумагу мне, строго-настрого запретил мне ее вскрывать и читать то, что на ней написано! Ну, вот Прохор, на этой бумажке напиши мне, что ты приказ принял и готов приступить к его исполнению. Спасибо и до свидания!

Когда капитан Сергеев снова скрылся за дверью штаба бригады, рядовой красноармеец Ломакин дрожащими руками вскрыл полученный конверт и прочитал текст на листе бумаги в половину обычного листа. К этому моменту он уже знал, кто и что именно написал на этом листе бумаги, но ему хотелось, чтобы и его друзья товарищи ознакомились бы с этим приказом.

На листе было напечатано: "Дорогой Прохор Владимирович!

Как мне доложили наши ответственные товарищи, ты и твой экипаж неплохо справляетесь с нашими поручениями испытательного срока вашего пребывания на фронте. В этой связи мы решили продлить срок вашего пребывания в 27-й гтбр на весь период осуществления немецкой стороной наступательной операции "Цитадель". Ты получаешь полную свободу действий своего танкового экипажа по отражению наступательных действий вражеских войск. Но должен своевременно нас информировать о проделанной работе и о боях, в которых будет принимать участие экипаж твоего танка КВ. Твой танк может работать в полосе ведения военных действий 6-й и 7 гвардейских общевойсковых армий. О принятом нами решении соответствующим образом проинформированы штаб Воронежского фронта, оба армейских штаба, а также все командиры и офицеры НКВД, которые находятся в полосе активных действий обеих армий, которые в случае необходимости смогут оказать вам помощь любого порядка. В рамках начала боевых действий приказываю экипажу тяжелого танка КВ рано утром 5-го июля 1943 года выдвинуться на передовую линию нашей обороны, чтобы противодействовать вражескому наступлению. Нарком НКВД, Берия".

Глава 6

1

Весь вечер и ночь шел летний ливневой дождь, что сразу же сказалось на состоянии дорог, ведущих к линии фронта. Движение КВ резко замедлилось, Сергей Мышенков вот уже полчаса не снимал с головы виртуальный шлем, пытаясь разыскать наиболее приемлемую для танка дорогу, которая из-за дождя не превратилась бы в непроезжую русскую кашу. Да, и после себя танк КВ оставлял дорогу в таком непотребном состоянии, что по ней уже не мог бы проехать ни один приличный грузовик, ни даже наш прославленный танк Т-34. Они моментально увязли бы в дорожной слякоти по кабину грузовика или же по башню танка. Чтобы такая слякоть снова превратилась бы в проезжую дорогу, летнему солнцу потребовалось сутки непрерывной работы, в течение которых он должен был бы испарить все дождевые лужи, подсушить дорогу так, чтобы по ней могли бы передвигаться транспортные средства.

Прошка сидел в своем командирском кресле и вместе с наводчиком Мишкой Кувалдиным довольно-таки наблюдал за мученическими и одновременно такими титаническими усилиями своего механика-водителя Сергея Мышенкова по превращению дороги, которой они следовали к фронту, в непроезжую дорожную кашу. Прошка не лез и не набивался к нему в помощники, хорошо осознавая, что Серега с виртуальным шлемом на голове свою навигаторскую работу по прокладыванию пути к фронту сделает лучше, чем, если бы он сам начал бы вмешиваться в его дела, как механика-водителя танка. К тому же в этот момент в голове у Прошки крутилась одна глупая мыслишка о том, что с этим танком им было бы лучше находиться и мотаться по немецким рокадам, превращая их хорошо проложенные и накатанные тыловые дороги в непроезжую кашу для любого вида военного транспорта. Тогда, может быть, им удалось бы сорвать начало всего немецкого наступления или, по крайней мере, оттянуть его на неопределенное время.

Плохое состояние дорог из-за сильного дождя сыграло злую шутку с экипажем тяжелого танка КВ рядового Ломакина! Незаметно для экипажа их танк едва ли не самостоятельно постоянно отклонился влево от запланированного курса следования.

Примерно в два часа ночи экипаж танка через пелену дождя вдруг увидел, как советская сторона внезапно озарилась вспышками света. Это началась предварительная артиллерийская подготовка, огонь по вражеским позициям повела советская артиллерия. Особенно впечатляющими были залпы "катюш", сотни и тысячи ракет пронеслись, чуть ли не над самыми головами молодых танкистов, которые, не смотря на дождь, вылезли на броню своего танка. Ребята не выдержали, они выскочили на танковую броню, чтобы собственными глазами полюбоваться великолепным зрелищем ближней артиллерийской подготовки, когда огонь одновременно вели тысячи орудий разного калибра.

Прохор Ломакин и члены его экипажа этого попросту не могли знать, так как по их теперешнему рядовому чину этого им и не полагалось знать, что советская артиллерия открыла предупреждающую артиллерийскую артподготовку по немецким позициям. Впервые Красная Армия на двух участках советско-германского фронта сконцентрировала такое большое количество артустановк. Поэтому контрартподготовка получилась таким красочным зрелищем и на парней произвела громадное впечатление! К сожалению, историки позже установят, что она так и не достигла всех поставленных перед ней целей и задач. Когда советские артиллеристы открыли огонь, то немецкая пехота и танки еще не были выведены на позиции, с которых должны были перейти в наступление. Поэтому потери в живой силе вермахта оказались весьма незначительными.

Из военной истории России Прохор также хорошо знал о том, что утром пятого июля 1943 года немцы нанесли вспомогательный удар по 7-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Шумилова, наступая на Корочу. Основной же удар немцами наносился по направлению Обоянь — Черкасское, по частям и подразделениям 6-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Чистякова.

Может быть, именно по этой причине Прошка Ломакин, как командир танка, особо не вмешивался в действия своего механика-водителя Сергея Мышенкова, который выбирая более или менее пригодную дорогу для следования своего тяжелого танка КВ, все более уклонялся е левому флангу 7-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Шумилова. Только железнодорожная насыпь могла предотвратить переход их танка в зону влияния и действия 69-й общевойсковой армии. Несколько раз на их пути к фронту встречались патрули и заградительные отряды войск НКВД, которые отслеживали порядок на тыловых дорогах Воронежского фронта. Их несколько раз останавливали, требуя документы! Но, как только энкеведешники знакомились с документами танкистов, их сразу же отпускали, даже нее интересуясь куда это они пылят по дороге?!

По их поведению можно было судить о том, что все эти тыловые части НКВД Воронежского фронта были своевременно проинформированы о возможном появлении в той или иной армейской зоне тяжелого танка КВ, который имел специальное задание руководства Наркомата внутренних дел СССР. Поэтому энкеведешные патрули и заградотряды, действующие на тыловых рокадах армий этого фронта, данный танк не задерживали даже для выяснения обстоятельств его появления в армейских тыловых зонах. В случае обращения к ним экипажа танка с различными просьбами, они были должны ему всячески содействовать в выполнении боевого задания.

Еще раз, проштудировав маршрут следования своего танка, Прохор убедился в том, что сейчас они находятся всего в километре пути от поселка Маслова Пристань. На всякий случай он напомнил своим парням, чтобы они более внимательно следили бы за дорогой, чтобы не нарваться бы на гитлеровцев.

Поселок Маслова Пристань сегодня рано утром должен был стать одним из мест, в котором должен был высадиться немецкий десант. Прохор поднялся со своего креслица, перебрался на левую сторону от орудия и подошел к люку, ведущему в отсек управления танка. Серега Мышенков сидел с закрытыми глазами, в этот момент механик-водитель обозревал окружающую местность через виртуальный шлемофон. Прохор ладонью коснулся плеча друга и, дождавшись, когда тот повернет к нему лицо, спросил:

— Сможешь ли ты, наш танк провести до самого берега Северского Донца. Так, чтобы мы оказались по левому флангу поселка Маслова Пристань?

— Постараюсь, Проша! Несколько раз я уже выезжал на разведку в то место на "Виллисе". Но сейчас глубокая ночь и идет этот дурацкий дождь. Ты же видел, как он наши дороги поразмывал, превратил в непроезжие лужи! Но я постараюсь, сделать все возможное!

— Тогда, постарайся, Серега, и трогай танк с места! Сегодня мы имеем статус "свободные охотники". Можем воевать там, где сами захотим! Но тем не менее мы должны сделать нечто такое, чтобы и свой след оставить в этой битве на Курской дуге. Иначе, Лаврентий Павлович рассердится, поставит нас к стенке и расстреляет! Да и к тому же на этом участке фронта наше командование сосредоточило большие танковые силы. Но все эти силы представлены танками Т-34, тяжелых танков, как наш КВ, очень мало!

Как только танк тронулся с места, начал набирать скорость, то Мишка Кувалдин мысленно передал о появлении в поле зрения виртуального шлемофона первых немцев. В тот момент Прохор пока еще пробирался к своему командирскому креслицу, поэтому был отключен и от ПТУ, и от виртуального шлемофона. Но он слышал информацию, переданную Кувалдиным, который скороговоркой в этот момент произносил:

— Командир, немецкая разведка слева, на одиннадцать часов. Прошу разрешения на открытие огня?!

— Погоди-ка и не мельтешись, парень! Сейчас доберусь до места, тогда и разберемся, что же с немцами будем делать?!

Как только Прохор нацепил виртуальный шлемофон, то он сразу нашел небольшую группу немецких бронетранспортеров SdKfz 251, которые на второй скорости продвигались со стороны поселка Безлюдовка по направлению к поселку Маслова Пристань.

К этому времени дождь почти закончился, поэтому было хорошо видно, что десантные отсеки этих бронетранспортеров были до упора забиты немецкими пехотинцами или разведчиками. На изображении, формируемом и передаваемом виртуальным шлемофоном, было хорошо заметно, как свободно вели себя эти десантники. Они открыто курили, громко смеялись и особо не смотрели по сторонам. Впереди бронетранспортеров двигалось передовое охранение из десятка мотоциклистов, но и эти мотоциклисты особо не утруждали себя особо строгим выполнением служебных обязанностей, фары их мотоциклом не были даже затемнены. Словом говоря, сегодня немцы пытались себя вести так, как вели в 1941 или 1942 годах, когда рвали линии советских фронтов, переходя в очередное большое наступление.

Наводчик Кувалдин явно экономил снаряды, он выпустил всего четыре снаряда, которыми поджег все пять вражеских бронетранспортеров, успевая одновременно вести прицельный огонь из курсового пулемета по мотоциклистам. Расстреливать вражеский дозор ему помогал Прохор Ломакин, который, высунувшись по пояс из своей командирской башенки, поливал десантников и мотоциклистов из ручного пулемета Дегтярева. Но как бы интенсивно не велся огонь из пулеметов, многие немцы разведчики уцелели, они вовремя разбежались по обеим сторонам дороги, чтобы спрятаться в придорожных и прибрежных кустах. На этот раз темнота ночи, низкие дождливые тучи были на стороне гитлеровцев, позволили им избежать справедливого наказания.

— Это вам, ребята-гитлеровцы, не одна тысяча девятьсот сорок первый или сорок второй год, когда мы, как вы только-только появлялись на дорогах, то мы прятались в придорожных кустиках?! — Подумал рядовой красноармеец Прохор Ломакин в тот момент, когда КВ проходил мимо этого места небольшого побоища. Немецкие бронетранспортерами и мотоциклы почему горели не особенно ярким пламенем.

Да и трупов немецких разведчиков оказалось всего около десятка, остальные успели разбежаться.

Внимание Прохора привлек один мотоцикл, стоявший несколько в стороне от разбитых бронетранспортеров, в его коляске лежал убитый пулеметчик, а на турели был закреплен новенький пулемет МГ42. Он мысленно приказал механику-водителю Сергею Мышенкову остановиться, ловко соскочил на землю с брони танка. Практически мгновенно, одним поворотом руки снял с турели этот замечательный немецкий пулемет. Оттолкнув в сторону тело убитого пулеметчика, из-под его ног вытащил дополнительный цинк с патронами, Прохор с размаху забросил пулемет и ящик с патронами в танковый прицеп, где, по-прежнему, находились еще с литовских времен бочки с соляркой и всякая их личная рухлядь. Вскоре КВ снова начал движение по степной дороге, продвигаясь к поселкам Маслова Пристань — Безлюдовка. Дождь к этому времени все-таки прекратился.

2

Прохор потратил немало времени для того, чтобы для своего тяжелого танка разыскать скрытую огневую позицию между поселками Маслова Пристань и Безлюдовка, на которой немцы не могли бы его сразу же обнаружить. Тем более, что сторона Северского Донца, на которой располагались оба эти поселка, была низменной, она хорошо и на большую глубину просматривалась с другой, более высокой стороны реки, где сейчас находились немцы. Прохору пришлось не один раз выезжать на разведку, чтобы на ногах несколько раз пройтись между поселками Безлюдовка и Маслова Пристань в поисках такой огневой позиции для своего тяжелого танка. В конце концов, ему удалось-таки найти овраг, который непосредственно выходил на Северский Донец и доверху пророс небольшой тальниковой ивой. Этот кустарник хорошо укрывал танк КВ от чужих взглядов с боков и с воздуха, но из башни танка не очень-то хорошо просматривалась сама река.

Пришлось Прохору повозиться с виртуальным шлемом, чтобы заставить его работать и давать более реальную картину боевой обстановку в то время, когда сам танк находился на закрытой огневой позиции. Одновременно Прохор обучался азам работы артиллерийским наблюдателем, находить цели, определять их координаты для ведения обстрела из танкового орудия. Затем пару дней он провозился со своим экипажем, добиваясь от Сергея Мышенкова, чтобы тот научился эту громадину танк водить по крутым склонам оврага. Ведь, сорока пяти тонный танк должен был спуститься по крутому склону оврагу, чтобы по его дну выйти к реке. А там уже с закрытых позиций обстреливать вражеские переправочные средства, живую силу врага, которая будет переправляться на правый берег Северского Донца. После боя этот механик-водитель танка должен был суметь вывести боевую машину из этой естественной природной ловушки-западни.

Виртуальный шлемофон умел формировать неплохую картину довольно-таки большого участка речной поймы. Сергей Мышенков посредством гипнотических сеансов научился мастерски управлять танком в местах и на участках, в которых имеются большие ограничения для выполнения любого маневра танков. По крайней мере, во сне Сергей Мышенков уверенно спускался и поднимался на КВ по склону оврага, практический любой крутизны.

Михаил Кувалдин, не смотря на свою молодость, парню только что исполнилось восемнадцать лет, в учебе переплюнул обоих своих товарищей по экипажу.

Он успел вместе с Прохором пройти курс артиллерийского наблюдателя, неплохо освоить эту воинскую специальность. Во сне он присоединялся к Сережке Мышенкову и вместе с ним осваивал специальность водителя тяжелого танка, способного проводить тяжелую машину по таким местам, по которым дикие животные не рискнули бы пройтись! Помимо всего прочего этот молодой смекалистый парень умел стрелять в любых условиях, метко попадая в цель стреляя даже с закрытыми глазами. Рядовой Кувалдин настолько обнаглел, что потребовал от своего командира, рядового Прохора Ломакина придумать такое приспособление, которое позволило бы ему выполнять обязанности артиллерийского наблюдателя и одновременно вести огонь из танкового орудия, когда сам танк находился бы на закрытой артиллеристской позиции.

В темноте ночи экипаж танка КВ с первого же раза разыскал нужный им овраг. Механик-водитель Сергей Мышенков без какой-либо предварительной раскачки начал на своем КВ спускаться на дно этого оврага. Только в одном месте проскользнула правая гусеница его танка, он на метр под своей тяжестью скользнул ко дну оврага. В этот момент Серега не дрейфанул, а твердой рукой удержал танк от дальнейшего скольжения ко дну. Когда танковые гусеницы коснулись дна оврага, то они слегка увязли в грунте.

Сказывалась дождливая погода!

Но опять-таки вовремя перейдя на вторую скорость, особо не пробуксовывая, Сергей Мышенков вывел громадину своего танка чуть ли не к самому обрезу воды Северского Донца. Танк от реки находился на таком расстоянии, чтобы, оставаясь скрытым в глубине оврага от глаз вражеских наблюдателей, иметь возможность вести огонь чуть ли не прямой наводкой из 88 мм танковой пушки по обоим направлениям течения речного потока.

До начала немецкого наступления оставался лишь один час времени. В шесть часов должна была начаться общая вражеская артиллерийская подготовка. А где-то в районе восьми — девяти часов утра немцы, 106-я и 320-я пехотные дивизии, а также 19-я танковая дивизия, должны были приступить к форсированию Северского Донца. Всей массой пехотных подразделений и танков они должны были навалиться на 72-ю гвардейскую пехотную дивизию, которая обороняла правый берег этой реки.

Еще раз, осмотрев позицию танка, Прохор Ломакин удовлетворенно хмыкнув под нос. Затем он перешел к решению следующего вопроса. Он приказал механику-водителю Мышенкову, из танкового прицепа, оставленного на поверхности перед оврагом, достать немецкий пулемет МГ42, чтобы обустроить пулеметное гнездо. Серега Мышенков вместе с Михаилом Кувалдиным останется в танке. Прохор же примет на себя обязанности артиллеристского наблюдателя будет координировать огонь из танкового орудия, а также одновременно будет этим пулеметом прикрывать танк от происков вражеских разведчиков, мелких пехотных подразделений, которые вскоре появятся на этом берегу Северского Донца.

Утром этот берег Северского Донца превратится в дикую мешанину из советских, защищающихся, и немецких, наступающих подразделений. Чтобы было целесообразно их танк прикрыть от бродячих подразделений врага, не получить случайную гранату, брошенную с высоких склонов оврага на их танк. Серега с явным отвращением выплюнул изо рта окурок самокрутки, он тут же отправился выполнять приказ командира. Взобравшись по склону оврага, он вскоре исчез из вида Ломакина и Кувалдина. Вернулся он, примерно, через час, доложил Ломакину о выполнении задания, на карте показал месторасположение пулеметного гнезда. Получив утвердительный кивок Прохора, Сергей Мышенков тут же достал кисет, начал заворачивать новую самокрутку с местным табаком-горлодером.

Тяжело вздохнув, Прохор из своего походного чемоданчика достал командирский бинокль с семикратным увеличением. Из прицепа достал снайперскую винтовку СВТ40 с пятьюдесятью к ней патронами и перекинув ее ремень через плечо, еще раз осмотрел свой экипаж и танк, затаившийся на дне оврага. Если честно признаваться, то рядовому Ломакину совершенно не хотелось покидать экипаж, танк, ставший родным домом, и куда-то от них уходить. Да и говорить особо было не о чем, обо всем уже давно было сказано и рассказано. И Сергей Мышенков, и Михаил Кувалдин о деталях боевого задания знали до малейшей детали, подробности. Мгновенный обмен мыслеречью позволял им моментально обсудить любое изменение, любую новость, принять в этой связи соответствующее решение. Еще раз, вздохнув и, не попрощавшись с своим экипажем, прощаться — плохая примета, рядовой Ломакин начал взбираться вверх по склону оврага.

Устраиваясь на наблюдательном пункте, который одновременной был и пулеметным гнездом, Прохор мысленно связался с Серегой Мышенковым и поблагодарил его за проделанную работу. Место для пулемета и наблюдательного пункта было выбрано лучше и не придумаешь, пулеметчик имел возможность вести огонь на четыре стороны света. А артиллеристский наблюдатель с этого места отлично видел, все, что происходит на поверхности Северского Донца. Но Прохор на этом не успокоился, он приказал Сергею Мышенкову подготовить еще две запасные пулеметные позиции. Тот снова тяжело завздыхал и полез за своей саперной лопаткой, чтобы ею выкопать еще две запасных пулеметных позиций.

В этот момент за спиной Прохора зашелестела трава, одновременно послышалось мысленное предупреждение Мишки Кувалдина, который решил время присоединиться к командиру, чтобы вместе с ним провести время до начала немцами форсирования этой реки. Пыльным мешком Мишка свалился на дно пулеметного гнезда, долго чертыхался и отплевывался пылью, которая, несмотря на вчерашний проливной дождь, уже повсюду лежала.

С рассветом началась немецкая артподготовка на Воронежском фронте, но она в основном велась на главном, обоянском направлении наступления немецких войск. Немецкие орудия пока еще молчали на корочанском, вспомогательном направлении наступления гитлеровцев. Группировка "Кемпф" еще только готовилась к своей артподготовке. В виртуальном шлемофоне Прохора Ломакина было хорошо видно, как немецкие части и подразделения транспортными ручейками и реками начали стекаться к левому берегу Северского Донца. По дорогам пылили множество немецких танков, грузовиков.

С первыми лучами солнца в небе появились эскадрильи бомбардировщиков "Юнкерсов 88", "Хенкелей 111" и фронтовых штурмовиков "Юнкерсов 87". Первые бомбы с немецких бомбардировщиков и штурмовиков достигли земли, они взорвались практически одновременно с разрывами артиллерийских снарядов. Началась немецкая артиллерийская подготовка на корочанском направлении. Правый берег Северского Донца помимо утреннего тумана погрузился в полосу разрывов авиационных бомб и артиллерийских снарядов. Даже в виртуальном шлемофоне рядового Ломакина было трудно, практически невозможно рассмотреть, что же в тот момент происходило в расположении 78-й и 72-й гвардейских пехотных дивизий, оборонявших правый берег Северского Донца. На водной поверхности реки вдруг появилось много небольших катеров, плоскодонных барж небольшого тоннажа, множество резиновых надувных лодок и просто лодок, до бортов загруженных немецкими пехотинцами. Всей этой массой плавсредства устремились к правому берегу реки Северский Донец.

Началась переправа немецких войск через Северский Донец!

Всем плавсредствам потребовалось всего каких-то несколько минут, чтобы пересечь реку в районе Масловой Пристани. Еще за пару метров до берега немцы выпрыгивали за борт своих лодок и по горло в воде шли к столь желанному берегу. Советская сторона пока не реагировала и не открывала огня по немецкому десанту.

Тогда Прохор мысленно связался с танковым наводчиком Михаилом Кувалдиным, передал ему координаты цели и скомандовал:

— Два фугасно-разрывных снаряда, огонь по цели!

3

В своем виртуальном шлемофоне рядовой Ломакин мог хорошо наблюдать за тем, как два взрыва танковых фугасных снарядов разметали в сторону немецкие заготовки для строительства понтонного моста. Ими же были ранены два немецких сапера, но эти взрывы так и не привлекли внимания немецких офицеров, занимавшихся организацией переправы немецкой пехоты и танков в районе русского поселка Маслова Пристань.

Однако, следует признать и то, что работы по возведению понтонного моста немцами не были даже приостановлены. Ширина Северского Донца в этом месте особо не впечатляла, она составляла всего около семидесяти метров. Немецкие саперы и понтонеры работали споро и профессионально, понтон за понтоном прямо с грузовиков уходили в реку, они чуть ли не мгновенно соединялись друг с другом. Через минуту на понтоны укладывался стальной настил, а на берегу к еще недостроенному понтонному мосту уже выстраивалась очередь из танков Т-3 и Т-4, которые были так хорошо знакомы Прохору еще по лету 1941 года.

— Наводчик, — Прохор мысленно обратился к Мишке Кувалдину, — два фугасных снаряда по прежним координатам и один фугасный снаряд на пятьдесят метров левее. Огонь!

На этот раз немецкие офицеры обратили внимание на последовавшие раз за разом взрывы фугасных снарядов, заставившие понтонную команду на какое-то время разбежаться по щелям и укрытиям. Они что-то приказали вестовым, постоянно крутившимся рядом с ними, и те бросились выполнять приказы своих офицеров.

Нутром рядовой Ломакин почувствовал, что спокойной жизни его танковому экипажу приходит конец, вскоре немцы обнаружат танк КВ. Тогда им придется сильно повертеться. Своим третьим фугасным снарядом Прохор хотел поразить группу именно этих настырных немецких офицеров, но снаряд впустую разорвался в двадцати рот них метрах. Прохор еще не стал опытным артиллерийским наблюдателем снайпером, вот сейчас слегка зевнул с определением координатов для выстрела из танковой 88 мм пушки.

Немецкие офицеры, видимо, догадались о том, что какое-то советское орудие пристреливается к их понтонной команде. Восточный же берег пока хранил молчание, не открывал артиллерийского огня по целям на поверхности самой реки и на ее противоположном берегу. Они внимательно всматривались в свои бинокли, разыскивая это орудие, но безуспешно!

Но вот, наконец-то, улеглась первая суматоха, вызванная такой дерзкой, хорошо организованной переправой немецкой пехоты через реку Северский Донец. Советская пехота своим огнем начала отбивать атаки переправившейся немецкой пехоты. Советские артиллеристы вдруг вспомнили о том, что они должны были бы делать в первую очередь, а именно, всячески немцам препятствовать переправляться через эту реку. С восточного берега раздались первые залпы советских орудий, первые водяные столбы взрывов начали вздымать речную поверхность. Но по понтонному мосту уже шли грузовики с немецкой пехотой. Но каждый залп советский батарей ложился все ближе и ближе к этому мосту

На реке прекратился немецкий беспредел, куда-то сразу же исчезли резиновые лодки и плоскодонки с немецкой пехотой. Остались только небольшие моторные катера, которые на большой скорости пересекали реку, перевозя на правый берег небольшие команды немецких солдат. Да, и в поте лица продолжили свою работу немецкие понтонеры, чей уже теперь танковый мост уже коснулся восточного берега. По нему пока еще не прошел ни один немецкий танк, но мост уже стал основной целью советских артиллеристов. В небе появились большие группы советских бомбардировщиков, которые с высоты полета бомбили подъезды к речным переправам и эти сами немецкие переправы.

Тысячи авиабомб покидали бомболюки бомбардировщиков и взрывались на поверхности Северского Донца, но ни одна из бомб, к сожалению, так и не поразила, не перебила тонкую нить танкового понтонного моста, пересекшего реку в районе поселка Маслова Пристань.

В свое время Прохор Ломакин в штабе бригады однажды слышал сетования одного полковника авиации на то, что молодые экипажи бомбардировщиков погибают, так и не научившись по-орлиному летать, и метко, по снайперски бомбить укрепления врага. Сегодня он собственными глазами наблюдал за тем, как нелепо осуществлялась бомбежка немецких переправ на Северском Донце. А на понтонный мост к тому времени уже вползал первый немецкий танк Т-4, который медленно, особо не торопясь, по настилу моста полз на правый берег.

В этот момент перед артиллерийским наблюдателем Прохором Ломакиным встала очень серьезная дилемма. Он имел приказ любой ценной не позволить гитлеровцам наладить полноценную переправу своих войск в районе поселка Безлюдовка. Сейчас же он собственными глазами наблюдал за двумя важнейшими событиями, первый немецкий танк вот-вот должен был выползти в Масловой Пристани и тогда сопротивление пехотной роты 72-й стрелковой дивизии в этом поселке будет окончательно сломлено. Немцы прорвут фронт и на этом, казалось бы, вспомогательном, корочанском направлении. На раздумья у Прохора уже совсем не было времени, и тогда он скомандовал Кувалдину:

— Один противотанковый выстрел, но немецкому танку на понтонном мосту. Танк должен быть обязательно подбит с первого выстрела!

Мишка молниеносно отреагировал на приказ своего командира и практически без какой-либо задержки произвел выстрел подкалиберным снарядом по танку на понтонном мосту.

Прохор хорошо видел вспышку в правом борту немецкого танка, который уже метров через двадцать должен был оказаться на восточном берегу реки. Через секунду танк уже горел ярким пламенем, его экипаж полностью погиб. Ни один танкист в черных комбинезонах так и не выбрался из горящего танка через открытые люки. Немецкие саперы и понтонеры, немного постояв и понаблюдав за гибелью своих товарищей танкистов, тут же начали разбирать настил понтонного моста, чтобы этот горящий танк вместе с погибшим экипажем отправить на дно реки. А на левом берегу на понтонный мост заползал уже другой немецкий танк Т-3 с короткоствольной пушкой.

Война — это мерзкая старуха, которая требует, не разбираясь в том, кто прав или виноват, набирает жертв с обеих воющих сторон. Она не интересуется ни национальностью своих жертв, ни тем, чем они занимались до или вовремя войны. Для этой грязной старухи войны, чем больше погибнет людей, тем для нее лучше!

А КВ уже к этому времени уже вел прицельный огонь по координатам, которые Прохор только что передал Михаилу Кувалдину. Разрывы четырех фугасных снарядов точно пришлись посередине тонкой линии понтонной переправы под поселком Безлюдовка. Два немецких "Бюссинг" вместе с немецкими солдатами, которые заполняли кузова этих грузовиков, соскользнули с настила понтонного моста и тотчас же скрылись под поверхностью реки. Эти пять выстрелов из 88 мм танковой пушки позволили немцам обнаружить своего, так хорошо спрятавшегося и так метко стреляющего противника. В овраге тут же начали рваться 37 мм снарядов, которые не сбили полностью, но серьезно повредили естественную маскировку этого советского танка.

Бой для экипажа тяжелого танка КВ вступил в новую фазу, когда члены танкового экипажа становились заложниками обстоятельств, которые им уже не были подвластны. Две или три немецкие батареи начали методически обстреливать овраг, в котором прятались советские танкисты. Механик-водитель Сергей Мышенков был вынужден из-за множества осколков укрыться за броневыми плитами своего танка.

Один только Прохор, по-прежнему, оставался на своем наблюдательном пункте, выдавая координаты очередных целей Мишке Кувалдину. Тот стрелял и стрелял из своего танкового орудия. В какой-то момент по оврагу с вражеским танком открыла огонь немецкая батарея 105 мм полевых гаубиц. Внутренние отсеки танка моментально наполнились металлических грохотом и скрежетом железа об железо, когда осколки гаубичных снарядов попадали в броню танкового корпуса.

Не обращая внимания на этот обстрел, КВ снова вел огонь по противнику. В какой-то момент Прохор попросил Кувалдина быть готовым для открытия огня по самому поселку Маслова Пристань. Рота 72-й гвардейской пехотной дивизии мало-помалу начала отступать, сдавая немецким гренадерам свои позиции и траншеи.

Огонь одной немецкой батареи не позволял красноармейцам подняться с земли и дать решительный отпор немецким десантникам, которые все ближе и ближе приближались к их позициям. Чтобы подавить огонь этой батареи и дать возможность хотя бы немного передохнуть от ее огня советским гвардейцам, КВ должен был уже подняться из оврага. Как это было не удивительным, но Сергею Мышенкову удалось это проделать с первого же раза.

В этот момент Прохор Ломакин, он возвращался к оврагу и находился у пулеметного гнезда, обратился к господу богу, моля его о снисхождении и поддержке. Не позволить их старому ветерану перевернуться. Может быть, эта краткая молитва, а может быть, мастерство механика-водителя сделали свое дело. КВ грузно достиг края оврага и не менее грузно перевалил через его край. Прохор поднял пулемет с патронами и зашвырнул его в танковый прицеп, к которому в этот момент пристыковывался КВ.

Михаил Кувалдин несколькими выстрелами из танкового орудия заставил навсегда замолчать эту нахальную немецкую батарею 105 мм полевых гаубиц. Теперь он стрелял очень редко, настала пора экономить снаряды своей 88 мм пушки, хотя в прицепе на всякий случай все еще хранился еще один боекомплект снарядов к танковому орудию.

С этого момента немецкие наблюдатели уже не выпускали из своего поля зрения этот тяжелый русский КВ 1, неизвестно откуда появившийся чуть ли не в центре расположения их десантных войск, только что высадившихся на вражеском берегу. Он представлял собой страшную силу, немцам его было нужно срочно уничтожить.

5 июля 1943 года группа немецких войск "Кемпф" произвела успешную переправу через Северский Донец своих 106-й и 320-й пехотных дивизий, а также 6-й и 19-й танковых дивизий. Эта немецкая армейская группа начала успешно развивать наступление на город Корочу.

Глава 7

1

В полночь прекратились боевые столкновения с противником, на какое-то время смолк говор орудий и пулеметов. Настало краткое время отдыха солдат обеих противоборствующих сторон, в течение которого они должны были отоспаться, привести себя в порядок и подготовиться к завтрашним боям. Два дня прошло с начала немецкого наступления под Курском, Орлом и Белгородом, все эти дни танковый экипаж рядового Ломакина не выходил из боев с немецкими гренадерами и танками. За два дня они полностью расстреляли два танковых боекомплекта снарядов, уничтожили до роты немецких пехотинцев, три средних танка Т-4 и четыре танка Т-3.

Пока ветерану КВ еще не пришлось встречаться с новейшим немецким тяжелым танком "Тигр". Но ему удалось в определенной степени нейтрализировать вражеский десант, высаженный у поселка Безлюдовка, не дать ему развить достигнутый ранее успех. Четыре тысячи немецких пехотинцев, которые переправились через реку Северский Донец, с большим трудом и большими потерями пробились к Масловой Пристани, и уже оттуда вместе с другими дивизиями группы "Кемпф" начали развивать фланговое наступление по направлению населенных пунктов Ржавец, Мелихово и Корочи.

Мишка Кувалдин, свернувшегося в маленький клубочек в своем креслице наводчика танкового орудия, тихо и мерно посапывал. Сейчас этот парень был безмерно счастлив! Оказывается, что этот деревенский пацан страшно любил много и сладко поспать, особенно по утрам. К тому же он мог заснуть и спать при любом положении своего тела, при постоянном грохоте тысяч орудий. Не надо было бы также забывать и о том, что всего несколько минут назад этот же самый Мишка приготовил, угостил друзей-товарищей по экипажу и сам лично поужинал прекрасно приготовленными, наваристыми щами. А на полный желудок любому солдату спится преотлично!

Прохор, проходя мимо, заглянул в широко распахнутый люк механика-водителя, Сергей Мышенков, как и наводчик Кувалдин, спал на своем рабочем месте. Даже в темноте отсека механика-водителя танка можно было хорошо рассмотреть, как это парень сильно сдал и похудел за эти два дня непрерывных боев. Скулы его лица стали острее, а щеки совсем запали. Прохор остановился и стал всматриваться в черноту летнего неба, покрытого мириадами светлых звездочек. Ночное и звездное небо, оно было таким красивым и влекущим к себе даже в эти великие и одновременно такие тяжелые дни великой освободительной войны. Почесав затылок, рядовой Ломакин уже совсем собрался поискать себе удобное место для сна, где-нибудь на травке и на свежем воздухе. Спать в тесноте танка ему совершенно не хотелось.

Но в этот момент с ним мысленно связался генерал-лейтенант Шумилов, которому очень хотелось из первых рук и из независимого источника получить достоверную информацию о боях, произошедших за сегодняшний день по фронту его 7-й гвардейской армии. Командарма чрезвычайно интересовало, как на поле боя дерутся его гвардейцы с немецкими гренадерами, а также о том, чего ему следует реально ожидать от противника завтра. Разговор продолжался целых двадцать минут, после множества вопросов интерес командарма был полностью удовлетворен.

Теперь, после такого откровенного разговора, генерал Шумилов ясно понимал, что передовая линия обороны его армии все-таки была немцами прорвана. Что танковые и пехотные дивизии немецкой армейской группы "Кемпф" вышли ко второй линии его армейской обороны. Завтра дивизии этой армейской группы снова пойдут в атаку на его войска, чтобы повторить свой успех и прорывать уже вторую линию обороны его армии.

Мнение об этих боях, высказанное рядовым бойцом танкистом, до глубины души потрясло опытного генерал-лейтенанта. Прохор высказал свое личное предположение в отношении того, что удар немецкой армейской группы "Кемпф" с захваченных на Северском Донце плацдармов является не чем иным, как тщательное маскируемое немцами вторым направлением их главного удара. Русский городок Короча никак не интересовало командование вермахта. Что в самое ближайшее время немецкое командование изменит направление своего так называемого "вспомогательного" удара, и тогда три танковые дивизии и три пехотные дивизии группы "Кемпф" повернут на Прохоровку, откуда предпримут совместное наступление с наступающими эсесовскими танковыми корпусами на Курск. В заключение разговора, генерал Шумилов поблагодарил Прохора Ломакина за предоставленную ценную информацию и высказанное личное мнение, а затем отключился от ментального канала.

Прохор сразу же понял, что слишком взволнован после такого напряженного разговора с генералом Шумиловым, сегодня теперь ему будет трудно заснуть. Тогда он обратился к ИскИну танка, в свое время бывшего его планшетником Ай-под и вежливо попросил того, напомнить ему о важнейших событиях, которые должны были произойти на Курской дуге завтра. Планшетник тут же принялся ему более или менее в деталях рассказывать о боях на Курской дуге, которые произойдут завтра, 8-го июля 1943 года. С большими потерями в бронетехнике и личном составе немецкая 19-я танковая дивизия продолжит свое продвижение вперед, обеспечивая левый фланг наступательного танкового клина армейской группы "Кемпф".

Вдруг ожила и запищала танковая рация, кто-то пытался по ней с ними связаться. Прохор не успел взобраться на танк и через открытый башенный люк добраться до микрофона рации, чтобы ответить на радиовызов. Послышался ясный и четкий голос Мишки Кувалдина, который говорил так, что, казалось бы, перед этим совершенно не кемарил, мерно посапывая своим мальчишеским носом.

— Так точно, товарищ гвардии полковник! Сейчас же разыщу рядового Ломакина и ему сообщу о том, что вы его разыскиваете.

Произнося слова в микрофон, в этот момент Мишка невинными глазами шаловливого ребенка смотрел в глаза своему командиру, который стоял на броне танка и, склонившись в настежь распахнутый командирский люк, посматривал на танкового наводчика, хулиганившего на его глазах. Кувалдин, щелкнул тумблером, расположенным на панели бортовой танковой рации, чтобы отключить радиомикрофон, и отрапортовал Прохору невинным голосом:

— Тебя срочно разыскивает полковник Невжинский, командир бригады! Будет время, не забудь, примерно, через час другой с ним переговорить, а то полковник может обидеться. Наверняка, какое-нибудь новое задание хочет нам подсунуть этот хитрый полковник!

Ночь с седьмого на восьмое июля 1943 года экипаж тяжелого танка КВ провел в мелиховском лесу. Вернее было бы сказать, что, не смотря на сильнейшую июльскую жару, рядовые Михаил Кувалдин и Сергей Мышенков всю ночь крепко проспали. Командир же танка, рядовой Ломакин, так и не ложился спать, он всю ночь ломал голову о будущем своей великой родины, о том, что же конкретно немцы, а именно армейская группа "Кемпф", будут предпринимать в последующие дни сражений на Курской дуге. Дело заключалось в том, что не все исторические книги, которые были написаны о Курской битве, реально отражали события и сражения, проходившие на полях Белгородщины.

Прохор так и не сомкнул глаз до рассвета, а когда первый луч солнца пересек линию горизонта и осветил небеса, то Прошка уже будил членов своего танкового экипажа. Серега только зло зыркнул на него своими черными глазами цыгана, когда проснулся от командирской тряски за плечо, но спорить с ним из-за принципа не стал. Он только достал из кармана своих солдатских штанов кисет с табаком-горлодером и бросился все переворачивать верх дном во внутренних отсеках танка. Действуя подобным образом, механик-водитель пытался найти клочок бумаги, чтобы из него можно было бы свернуть себе самокрутку. Серега хорошо помнил, что последний клочок бумаги, который он украл у Прохора, использовал уже вчера, сворачивая свою очередную самокрутку. Поэтому сегодня всем членам его танкового экипажа придется искать подручные средства при утреннем походе в солдатский сортир. Но этот не существующий клочок бумаги Сергей Мышенков продолжал разыскивать также только из-за своего пресловутого принципа.

С наводчиком Кувалдиным рядовому Ломакину пришлось особо долго провозиться, минут пять, не менее. Этого деревенского парня было невозможно заставить проснуться и открыть глаза. Как бы он не тискал и не "ласкал" своим кулаком бока Мишки, тот только улыбался и переворачивался на другой бок, продолжая сладко и счастливо посапывать своим симпатичным и таким деревенским носиком. Но, в конце концов, и этот деревенский соня был вынужден проснуться от упрямства, проявленного командиром танка.

2

На этот день экипаж тяжелого танка КВ не имел какого-либо конкретного боевого задания, а должен был, по-прежнему, собирать общую разведывательную информацию о действиях армейской оперативной группы "Кемпф", а вечерами передавать ее в обобщенном виде своему командованию. В принципе, танковому экипажу было запрещено входить в боевое соприкосновение с немецкими подразделениями. Но в то же самое время командование бригады спустя рукава смотрело на получаемую по вечерам информацию, в которой говорилось или упоминалось о том или ином бое, в котором в этот день принимал участие экипаж танка КВ.

В штабе Воронежского фронта не оказалось телепатов, как, скажем, генерал-лейтенант Шумилов, командарм 7-й гвардейской армии, поэтому информацию в штаб фронта Прохор передавал через полковника Невжинского, командира 27-й гвардейской танковой бригады. Ночью полковник Невжинский связывался по рации с рядовым Ломакиным для уточнения кое-какой информации из его полученного рапорта. Он хотел точно знать, кто же является автором идеи о том, что, якобы, немцы ведут наступление в одну точку, село Прохоровка, по двум главным направлениям. Прохор собственными ушами слышал по радиоканалу, как полковник Невжинский бормочет себе под нос в тот момент, когда он пытался полковнику разъяснить свое понимание хода развивающей немецкой операции на левом фланге Воронежского фронта.

— Так, ты говоришь, это были немецкие генералы Манштейн или Гот?! Ну, так пусть из этих двух генералов, автором будет генерал Манштейн! Спасибо, рядовой Ломакин, и до нового сеанса связи!

Еще раз, внимательно осмотрев своих товарищей по экипажу, Прохор удивленно покачал головой, такая разношерстность в военной одежде. Механик-водитель Сергей Мышенков, который и в этом случае проявил свой никому непонятный принцип, был одет в довоенный, синего цвета, молескиновый комбинезон. Он же с Мишкой Кувалдиным, как и все другие советские танкисты, сейчас носил привычный, черного цвета, комбинезон танкиста военного времени. Из-за июльской жары под этими комбинезонами танкистов, кроме армейских подштанников, уже ничего не было. Но и неуставная одежда мало чем помогала ребятам переносить эту дикую летнюю жару особенно тогда, когда день за днем им приходилось проводить в стальном корпусе танка. Да, и сам КВ практически ничем не отличался от расхлестанного образа членов своего экипажа, сейчас он стоял перед своим экипажем со всеми распахнутыми настежь люками.

Прохор укоризненно еще раз покачал головой, но не стал своих подчиненных танкистов отчитывать за столь безобразный и не по уставу внутренней службы внешний вид советского танкиста. Но и Мышенков, и Кувалдин давно прочитали в голове у командира об этом его странном желании. Сейчас они, как и сам Прохор, сделали вид, что ничего особенного с ними не происходит. Время уже подгоняло, и тогда Прохор мысленно приказал:

— По коням, гарны хлопцi! Нам сегодня требуется разыскать 19-ю танковую дивизию немцев и посмотреть, чем она будет заниматься.

Поверхность Белгородщины в целом представляет собой волнистую равнину, заметно наклоненную с севера на юг. Долины Северского Донца и Оскола — наиболее пониженные места области. На границе с Украиной речные долины опускаются особенно низко. Почти во всех речных долинах наблюдаются двусторонние поймы. Вторым важным и динамичным элементом рельефа этой области являются балки и овраги. Они простираются на многие километры в длину и несколько сот метров в ширину при значительной глубине. Растительность области представлена обширными дубравами, расположенными на междуречьях Северского Донца и Кореня, Кореня и Корочи. Наибольшую площадь занимает Шебекинский лес, расположенный между реками Корочей и Коренем.

Следуя по узкой дороге, извивающейся по Шебекинскому лесу, в направлении села Мелихово, где располагалась штаб-квартира 19-й танковой дивизии, танк рядового Ломакину внезапно упирается в корму танка, неторопливо ползущего по этой же дороге. Внешние очертания этого танка были Прохору, который сидел на командирской башенке и прохлаждался утренней лесной прохладой, совершенно незнакомы. Механик-водитель Мышенков, который прямо-таки страдал и мучился без курева, мысленно чертыхнулся в адрес неизвестных танкистов и был вынужден снизить скорость движения своего КВ. Ни Прохор, ни Сергей не удосужился перейти на обзор виртуального шлемофона, чтобы проверить, что это за танк, который практически преградил им дорогу в Мелихово.

Ведь было еще раннее утро, фронт пока еще молчал. По крайней мере, ребята еще не слышали звуков артиллерийских выстрелов и перестука пулеметов. Было просто жаль нарушать эту волшебную тишину, да ни Прохору, ни Сергею не хотелось шевелиться, чтобы сбегать к следующему впереди танку, чтобы у членов его экипажа поинтересоваться, из какой они танковой бригады или армии?! Да и те парни уже давно заметили их появление, но им также лень шевелиться, подниматься на ноги и бежать с вопросами к их КВ. Их черные комбинезоны были до пояса расстегнуты так, что хорошо просматривалась слегка покрытая волосами мужская грудь, да и головы парней были без танковых шлемов и пилоток. Одним словом, создалась патовая ситуация, каждая из сторон наслаждалась бездельем, никому из парней не хотелось вспоминать о войне.

Так, два танка проследовали друг за другом километров семь — восемь, впереди уже просвечивало очередное поле с почти уже выросшей пшеницей.

Все это время Прохор размышлял о том, как бы им по этой степной местности незаметно и, как можно ближе, подобраться бы к селу Мелихово, чтобы понаблюдать за тем, чем же сегодня занимаются немецкие танкисты. Поэтому он совершенно не обращал внимания на мысли наводчика танкового орудия, Михаила Кувалдина. А тот радостно причмокивал своими толстыми деревенскими губами и что-то нашептывал, словно находился в экстазе. Механик-водитель Мышенков продолжал рыться в своей памяти, стараясь вспомнить о том, где бы он смог бы найти, хотя бы супер маленький, клочок бумажки на самокрутку. Но из-за беспомощности своей памяти парень только еще больше озлоблялся на окружающую действительность. Поэтому он первым вынужденно обратил внимания на то, о чем в данный момент мысленно бредил Мишка Кувалдин, находившийся в полудреме. А тот радостно и мысленно продолжал нашептывать:

— Корпус танка "Тигр" выполнен из катаной стали. Броневые плиты не имеют углов наклона, что компенсируется ее толщиной. Толщина лобовой брони составляет сто миллиметров, бортовой брони — восьмидесяти миллиметрам. Вращение башни обеспечивается гидравлическим приводом, который приводится в действие от коробки передач. Таким образом, ...

В этот момент Сергей Мышенков импульсом мозга заставил Кувалдина обратить на себя внимание и, когда тот опустил на него глаза, то спросил парня:

— Миш, а о чем ты сейчас бредил? Что-то о броне говорил! Чья это броня?

— Серега, я не бредил, а вспоминал тактико-технические параметры нового немецкого танка Т-VI! В планшетнике Прохора об этом танке имеется полная информация.

Услышав свое имя, Прохор бросил размышлять о 19-й танковой дивизии немцев и прислушался к тому, о чем мысленно переговариваются два его друга. Его начала охватывать какая-то внутренняя тревога, командир танка нутром начал ощущать, что у него уже нет времени даже на то, чтобы основательно почесать свой затылок. Прохор начал раскрывать рот, чтобы рявкнуть команду голосом. А два друга безмятежно продолжали свой разговор о новом немецком танке.

— А с какой это стати ты, Миш, стал вдруг думать о такой немецкой пакости?

— Когда она перед тобой ползет, как о ней не вспомнить!

— Рядовой Кувалдин, один подкалиберный снаряд. По немецкому танку, огонь!

О неожиданности этой команды голосом, вдруг поданной командиром танка, Сергей Мышенков с силой ударил ногами, обутыми в тяжелые армейские башмаки, по педали танкового тормоза. Слегка клюнув носом и пушкой, танк КВ остановился, замер на месте. Экипаж впереди идущего танка, довольно-таки фривольно раскинувшегося на броне своей машины, удивленно начал поворачивать белокурые головы в сторону прекратившего движения танка, который уже столько времени безгласно и послушно следовал за их Тигром VI. Но немецкие парни смогли только увидеть, как дуло длинного ствола пушки того танка, едва заметно дернулось чуть в сторонку и тут же осветилось вспышкой выстрела.

Произошло прямое попадание подкалиберного снаряда в лобовую броню танковой башни, Тигр VI следовал походным порядком с орудийным стволом и танковой башней, развернутой назад по отношению хода движения самого танка. Причем, этот выстрел из 88 мм танкового орудия производился с дистанции в тридцать метров. В результате получилось страшное по красоте и по конечному результату дело! Подкалиберный снаряд прожег сто миллиметровую броню и разорвался в тесном отделении управления танком Тигр VI. Взрыв снаряда получился таким мощным, что орудийную башню оторвало от танковых шасси и на десять метров отшвырнуло от лесной дороги. Новейший немецкий танк Тигр VI и его экипаж погиб в долю секунды.

Танк КВ так здорово трясонуло этим взрывом, что Прохор сразу же подумал о том, что ему следует еще немного поработать с этой подрастающей деревенщиной по имени Михаил Кувалдин. Парень слишком поспешает с исполнением приказов начальства, не думая о возможных последствиях. Ведь, когда-нибудь он откроет огонь из своего танкового орудия в такой опасной близи от противника, что взрывная волна и осколки снарядов поразят и их танк КВ. Одновременно продолжал наблюдать за феерическим зрелищем гибели опаснейшего противника, ультрасовременного тяжелого танка Тигр VI.

— Ну, Мишка, ты даешь! С такой близи влупить немцу, что он и пикнуть не успел! А почему не стрелял раньше? — Снисходительно, как старший товарищ спрашивает младшего товарища, поинтересовался Серега Мышенков.

— Без приказа, я не мог стрелять, Сережа! — Виновато проговорил Михаил Кувалдин, лучший снайпер танкист 27-й гвардейской танковой бригады.

— Этим ты хочешь нам сказать, что хорошо знал о том, что мы уже давно следуем за немцами!

— Как только я увидел этот танк, то сразу же признал в нем Тигр VI. Поэтому мысленно связался с ИскИном танка и попросил его, перечислить наиболее слабые места этого бронированного мастодонта для обстрела из 88 мм танковой пушки.

Прохор сразу же догадался о том, что эти два друга с точно определенной целью разыгрывали перед ним эту мысленную театральную сценку. Этим театром самодеятельности они явно хотели ему сказать о том, что увлеченный своими стратегическими мыслями, он прозевал, не обратил внимания на появление этого немецкого танка. Что, не желая подрывать его авторитет, как командира танка, его друзьям-товарищам пришлось приложить некоторые усилия для того, чтобы привлечь его внимание к этому вражескому танку.

Тогда Прохор пробасил в ответ:

— Спасибо друзья за предупреждение! Я действительно проворонил появление этого танка. Должен признать, однако, что наш танковый экипаж силен своим коллективизмом, который позволяет каждому из нас подменять своего товарища.

Замолчав, Прохор вдруг услышал, что со всех сторон слышится артиллерийский залповый огонь, отдельные выстрелы танковых пушек и не прекращающийся стрекот пулеметов и винтовочных выстрелов. Фронт снова ожил и приступил к своей кровавой работе.

3

Трижды и это только в утреннее время тяжелому танку КВ пришлось вступать в поединки с вражескими танками, но ответные выстрелы Михаила Кувалдина из своей танковой пушки, раз за разом подтверждали его репутацию лучшего снайпера 27-й гвардейской танковой бригады. Первыми двумя выстрелами Мишка покончил с немецкими танками Т-4, а третьим выстрелом он настолько напугал экипаж бронетранспортера S303, французского производства, что этот бронетранспортер вместе с экипажем с моста опрокинулся в реку Северский Донец.

Но далее у танкистов пошла полоса сплошных неудач и разочарований. Чтобы не выступать в бой одновременно с четырьмя вражескими танками Тигр, Сергею Мышенкову пришлось сходу нырять танком в широкий лог, а затем долго карабкаться наверх по его пологим склонам. Уж слишком они оказались сыпучими и не держали массу тяжелого танка КВ. Затем оказалось, что местность вокруг Мелихово была настолько насыщена подразделениями немецкой пехоты и военной бронетехники, что им пришлось почти три часа кряду проторчать в одном полностью заросшем кустарником степном логу. Они никак не могли дождаться момента, чтобы в интервалах между прохождениями немецкой пехоты и танками проскользнуть к Мелихово.

Примерно, в это же время экипаж КВ и увидел колонну из двадцати пяти русских танков Т-34, которая спокойно пропылила по дороге на Мелихово.

Когда на дороге появился авангард танковой колонны, состоящих из средних танков, то их силуэты показались всем членам танкового экипажа КВ странно хорошо знакомыми. Командир танка Прохор Ломакин, механик-водитель Сергей Мышенков и наводчик Михаил Кувалдин смотрели на эти танки и одновременно не верили своим глазам. По пыльной проселочной дороге шли советские Т-34, но эти танки несли на себе обозначения танковой дивизии СС, немецкие кресты, они имели экипажи, состоявшие из немецких танкистов. Не думал и не гадал красноармеец Прохор Ломакин, что на третьем годе войны он встретит советские танки, которые станут верно служить врагу. Немецкие экипажи этих танков, вероятно, прошли переобучение в танковом учебном центре литовского городка Укмерге, которым командовал капитан Винтер. В этом танковом центре, который он пытался уничтожить еще в 1941 году.

Да и сейчас молодым танкистам было трудно поверить в то, что эти русские танки воюют на стороне гитлеровцев и в боях из бывших советскими пушек и пулеметов расстреливают красноармейцев, своих собратьев по армии — другие танки КВ и Т-34, которые все еще продолжают, верно, служить своей родине.

Эта неожиданная встреча, словно острым ножом прошлась по сердцам молодых танкистов экипажа танка КВ, заставив их сердца бесконечно кровоточить воспоминаниями о своем прошлом. Парням было понятно, что во времена Великой отечествественной войны, когда весь народ поднялся на борьбу с иноземным агрессором, особенно отвратительны воспоминания о предательстве.

Поэтому сейчас молодые парни с ужасом в глазах смотрели на немецкие танки, которые врагами были подобраны на дорогах войны, на полях сражений, отремонтированы и поставлены в свой вражеский строй.

Сегодня эти танки, правда, с немецкими экипажами воюют, стреляют и расстреливают тех же самых красноармейцев, которые в свое время бросили и не повредили эти танки. Колонна немецких танков Т-34, наконец-то, пропылила по дороге прямо перед глазами экипажа тяжелого танка КВ, скрылась за поворотом дороги. По всей вероятности, колонна танковой дивизии СС следовала в Мелихово, чтобы после из этого села атаковать подразделения 69-й армии, оборонявшей крайний левый фланг Воронежского фронта.

Горечь от всего увиденного на проселочной дороге, все еще будоражила умы и сердца молодых танкистов, заставляла их снова и снова думать о том, как бы достойно отомстить этим коварным немцам за то унижение, которое они нанесли красноармейцам, используя танки Т-34 в боях против них.

Правда, эта картина, когда по дороге проходили советские танки с тевтонскими крестами на их бортах, позволила Прохору Ломакину прийти к удивительному выводу в определении дальнейших действий своего экипажа. Он подумал о том, а зачем им нужно было бы прятаться и скрываться по логам, оврагам и речным поймам рельефа поверхности этой местности, когда было бы можно их КВ открыто следовать по дорогам к требуемым целям или к нужному населенному пункту. Простая солдатская логика мышления подсказала танкисту Прохору Ломакину простой план, их КВ мог, открыто, совершенно не скрываясь от немцев следовать на Мелихово.

Такое простое решение этой, казалось бы, сверхсложной проблемы вытекало из следующих обстоятельств и умозаключений рядового танкиста Ломакина. Немецкая армия в своем распоряжении имела и широко использовала плененные советские танки Т-34. Что, наверняка, означало, что немецкая сторона к этому давно привыкла и не обращает особого внимания на такие советские танки, среди которых могли и быть советские КВ. Таким образом, их КВ можно было следовать по немецким рокадам, особо не скрываясь, не прячась! При претворении этой идеи Прохора в жизнь имело большое значение и другое обстоятельство, — советские и немецкие танкисты носили одинаковые танковые комбинезоны, одинаковых фасонов и цветов. На дальнем расстоянии их было невозможно отличить друг от друга.

Процесс размышлений Прохора, разумеется, был так свободно доступен, понятен и Сергею Мышенкову, и Михаилу Кувалдину. Членам танкового экипажа телепатов не нужно было прятать друг от друга свои мысли. Поэтому они сразу же и восторженно поддержали идею своего командира, открыто, не прячась, от немцев, следовать в Мелихово. Сегодня Мелихово стало штаб-квартирой армейской группы "Кемпф". Юный танкист, лучший бригадный наводчик-снайпер танкового орудия, Михаил Кувалдин, так и не сумел сдержать дерзость своего языка в этом случае. Уж очень ему хотелось соответствующим образом, разумеется, прокомментировать чересчур замедленный процесс мышления своего командира, рядового Прохора Ломакина.

Комментарий деревенского остряка был прост и незамысловат:

— Вы такой умный, Прохор Владимирович! Я бы в жисть не догадался о том, как бы этих проклятых немцев можно было бы обвести вокруг пальца. Давай, газуй, Серега, топаем на большак, будем там немца вокруг своего пальца обводить!

Осторожный Сергей Мышенков сидел с раскрытым настежь люком механика-водителя танка и, в очередной раз затягиваясь крепчайшим табаком-горлодером, тихо проговорил:

— Ты уж, Проша, особо не серчай на слова нашего юнака! Он же от доброго сердца и полной веры в тебя такие нескромные слова говорит!

Прохор особо не прореагировал ни на слова Кувалдина, ни на его защиту Серегой Мышенковым. В тот момент он принимал окончательное решение по вопросу, какой же дорогой они проследуют на Мелихово.

Затем он мысленно связался с механиком-водителем и пару минут с ним общался, разъясняя Сереге, какой держаться дороги, как вести себя при встрече с немецкими танками. Серега Мышенков внимательно выслушал командира, время от времени утвердительно кивая головой на его слова и указания. Когда мысленное общение завершилось, Сергей Мышенков свою самокрутку резким движением руки вышвырнул через свой открытый люк. Он тут же его захлопнул, а на голову натянул виртуальный шлемофон. Его сознание и сетчатка глаза тотчас же наполнились зрительской информацией и изображениями рельефа местности, на которых красными линиями протянулись возможные маршруты следования их КВ, о которых ему только что рассказывал Прохор Ломакин.

На панели управления танком Мышенков глазами разыскал большую зеленую кнопку и указательным пальцем на нее нажал. Довольно-таки громко пророкотал танковый стартер, через мгновение заработал и сам двигатель танка КВ. За столь малую толику времени Сергей успел сформировать в голове и отправить в адрес Прохора мыслеобраз критику.

В этом мыслеобразе он вежливо напоминал своему командиру о его обещаниях, которые не может выполнить в течение двух лет. Хорошенько отрегулировать этот дурацкий стартер, который при заводе танкового двигателя подобно трактору грохочет на всю округу. В ответ на этот мыслеобраз он получил виноватую улыбку Ломакина, а также новое обещание в том, что при первой свободной минуте тот обязательно займется этим танковым стартером.

Идея-догадка Прохора оказалась верной, немцы не обратили внимания на появление на дороге одинокого танка КВ с экипажем танка в черных комбинезонах, свободно раскинувшихся на его броне. Этот, якобы, бывший советский танк, который от гусениц до башни был в серой дорожной пыли, через которую не проступали обозначения, к какой немецкой дивизии он принадлежит, неторопливо двигался по дороге, ведущей к Мелихово. Танк вежливо уступал дорогу любому встречному транспорту. Когда дорога впереди освобождалась, то он тут же трогался с места, неторопливо пыля по дороге, приближаясь к намеченной цели.

В нескольких километрах от села Мелихово танк догнал небольшую, разношерстную танковую колонну, состоявшую из немецких танков различного типа и веса. Он не стал обгонять эту колонну, а тихо поплелся за ней вслед. Когда впереди показались первые дома степного села Мелихово, то танк КВ притормозил, медленно сполз с дороги, чтобы, отойдя от дороги метров на триста-четыреста стать на привал вблизи одного полностью разрушенного дома. Никто из немецких танкистов на этот маневр одинокого танка не обратил внимания. А, якобы, бывший советский тяжелый танк КВ почему-то сделал остановку на привал в высшей точке этого степного села, с которой открывалась прекрасная панорама на это когда-то очень большое и такое красивое русское село.

Сегодня в Мелихово с большим трудом можно было бы встретить хотя бы одного его жителя. Всех их гитлеровцы, до последнего селянина выгнали на сильнейший мороз еще в ноябре тысяча девятьсот сорок первого года. В январе сорок второго года немцы сожгли это село. Только в марте сорок третьего года Мелихово было освобождено советскими войсками. Тогда в село вернулись несколько его жителей, которые тут же начали налаживать свою новую жизнь. Они выкопали несколько землянок, восстановили пару сельских домов и засеяли колхозные поля пшеницей и рожью.

Несколько дней назад шесть немецких дивизий, три танковых и три пехотных дивизии, армейской группы "Кемпф", начали наступление в направлении на городок Корочи с плацдармов на Сиверском Донце. Разгромив красноармейские части, оборонявшие плацдарм, немецкие дивизии прорвали оборону 7-й гвардейской армии. Они снова оккупировали это старинное русское село. Сегодня Мелихово представляло собой совсем неприглядную картину! Куда не бросишь взгляд, то повсюду можно было увидеть одни только разрушенные и сожженные дома русских крестьян. Несколько сохранившихся домов были заняты под расположение штаба самой армейской группы "Кемпф".

У штабных домов выстроилось по несколько танков, танкеток и бронетранспортеров. К домам то и дело подъезжали военные автомобили, из которых выходили немецкие офицеры в различных высоких званиях. Они проходили часовых, чтобы тут же скрыться за дверьми штабных домов.

Ничего особенно в этой картине повседневной жизни немецкого штаба Прохор пока не видел, не отмечал. Штаб армейской группы "Кемпф" функционировал в том же темпе и подобию, что и другие армейские штабы подразделений вермахта. Все было обычным, глазу Прохора не за что было зацепиться, чтобы разобраться, чем же сейчас этот штаб занимается, какую решает проблему?! Разве что, может быть, Прохору стоило бы воспользоваться своим дальним зрением?! Подняв к глазам старый бинокль, который в свое время на всякий случай захватил с собой, он увидел, что среди прибывающих в штаб армейской группы офицеров в основном преобладали офицеры танкисты.

Вместе с Прохором за немецким штабом вел наблюдение и механик-водитель Мышенков, которого в тот момент одолевало сильнейшее желание снова достать свой кисет с табаком горлодером, чтобы свернуть из него очередную сигаретку-самокрутку. Вот Сергей для того, чтобы убить это свое маниакальное желание, и присоединился к Прохору, бесцеремонно залезая тому в мозги, чтобы воспользоваться его дальновидением и чтобы вместе с ним понаблюдать за немцами. А наводчик-снайпер танкового орудия, Михаил Кувалдин, воспользовался очередным удобным случаем и, свернувшись калачиком на своем сиденьице, уже тихо и крепко почивал. Паренек с большим удовольствием досматривал свои ранее недосмотренные утренние сны. Таким образом, интересы молодых танкистов разделились, каждый из них занялся своим любимым делом.

Глава 8

1

Ничто в этот день, девятого июля 1943 года, не предвещало, что экипажу тяжелого танка КВ придется особенно трудно!

Так КВ, прикрываясь домом, вдребезги разбитого снарядами, стоявшего на самом въезде в село Мелихово, по-прежнему, все еще находился в Мелихово. Экипаж танка продолжал вести наблюдение за немцами, расположившимися в этом селе. Танки 19-й танковой дивизии вермахта снова захватили Мелихово только позавчера, сейчас в селе велись лихорадочные работы по строительству укреплений на танкоопасных подступах к селу. Во многом эти работы велись из-за того, что сегодня в этом селе располагался штаб немецкой армейской группы "Кемпф".

Прохор предполагал, что этот армейский штаб располагался в тех немногих сельских домах, которые пока еще оставались не разрушенными, были расположены в самом центре села. Всего в четырех улицах о месторасположения их танка. В том, что армейский штаб мог располагаться именно в тех домах, рядовой Ломакин сделал на основании того, что они хорошо охранялись. А так же потому, что к ним то и дело подъезжали немецкие автомобили, из которых выходило много офицеров вермахта. Сейчас же Прошка ломал голову над тем, что пытался узнать, чем этот армейский штаб мог бы заниматься в данную минуту, в какую примерно сторону планирует направить удар своих танковых и пехотных дивизий?

Прошло уже чуть более суток с того времени, как танк КВ проник в село Мелихово! Его пока еще не опознали, как советский тяжелый танк КВ 1, поэтому его экипаж вел несколько своеобразное, скрытое наблюдение за этим немецким штабом. Прохор не выпускал из руки бинокля, стараясь рассмотреть детали происходящего во дворе штабных зданий. Правда, он все более и более убеждался в том, что для того, чтобы выяснить немецкие штабные секреты, им требуется пленный язык. Это в свою очередь подразумевало проведение разведки боем для захвата такого языка.

Только что проснувшийся Михаил Кувалдин, в настоящую минуту являл собой образец образцово-показательного красноармейца, который был готов в любую секунду вступить в бой с немецкими оккупантами. В этот момент Прохор подумал о том, что не каждому человеку дана такая способность, как умение проспать беспробудно двадцать пять часов в сутки. Он сильно удивлялся и том обстоятельству, что Мишка ни разу не проснулся, что покинуть танк для того, чтобы опорожниться на свежем воздухе. Сейчас же молодой Кувалдин всеми своими молодыми силами демонстрировал, что он совершенно не спал, а находился в состоянии задумчивости, обдумывая, что же немцы такого замышляют в отношении Красной Армии?!

Члены экипажа тяжелого танка КВ вели наблюдение не только за немецким армейским штабом, они так же контролировали вражескую бронетехнику и транспортные средства, проходившие по дороге, находившуюся всего в трехстах метрах от самого танка. По дороге то и дело проходили военные конвои, небольшие и большие танковые и пехотные колонны. Пешком шли, пылили подразделения немецкой пехоты.

Именно эта дорога принесла первую неприятность в тот день, которая едва не расстроила планы Прохора и его товарищей по танковому экипажу.

В одной из колонн грузовиков, проходившей этой дорогой, внезапно полетел передний мост у одного немецкого грузовика. Причем, следует обязательно упомянуть о том, что такую поломку, по мнению многих шоферов, было невозможно отремонтировать в полевых условиях. Только русский шофер мог бы взять в руки кувалду, чтобы ею начать ремонт подвески переднего моста. Шофер любой другой национальности никогда не взялся бы за гаечный ключ , чтобы начать ремонт такой серьезной поломки.

Повторяю, немецкий шофер, даже после трех лет пребывания на восточном фронте, никогда в жизни себе такого не позволил, как заняться ремонтом грузовика на ходу, вне стен ремонтной мастерской! Да и к тому же в немецкой колонне, которая состояла из таких же знаменитых "Опелей-блитцев" среди немцев, разумеется, как русская полуторка, такой волшебной русской кувалды и в помине нельзя было найти. Разумеется, имелся авторемонтный кофр с гаечными ключами и молотками различной конфигураций, но вот простой русской кувалды там почему-то не было.

Немецкий солдат в отличие от русского красноармейца слыл человеком экономным и прагматичным, он в жизни не смог бы себе позволить бросить на дороге или, говоря вежливым языком, оставить посреди дороги сломавшийся грузовик с кузовом, до краев набитым ценным военным грузом. Но бог творец и немцев создал слегка ленивыми людьми, правда, всей душой болевшими за государственную собственность! Словом, немцы оказались в очень трудной ситуации. Они не могли бросить или оставить грузовик с грузом на дороге. Им было лень тяжелый груз из кузова одного грузовика перегружать в кузов другого грузовика.

Одним словом, один из водителей этой немецкой колонны, обозревая окрестность, сумел увидеть стоящий неподалеку и как бы без дела немецкий танк, на броне которого кайфовала пара танкистов в черных комбинезонах. Именно в этот момент у этого водителя родилась блестящая идея, что он мог бы договориться с своими собратьями танкистами, на их плечи переложить проблему ремонта грузовика, или, по крайней мере, попросить их этот поломавшийся грузовик танком отбуксировать до ремонтной роты.

Крикнув товарищам, чтобы они не спешили с перегрузкой груза на другой грузовик, бравый немецкий шофер сорвался с места и, стремглав, помчался к немецкому танку.

В тот момент Прохор был, как всегда, очень занят своими глубокими размышлениями о том, как бы им так долбануть этот проклятый немецкий штаб, чтобы немцы сами рассказали бы о том, чем же они занимаются. Какую пакость планируют осуществить на своем участке советско-германского фронта?! Разумеется, он хорошо видел бегущего к танку немецкому шофера, но прежде чем тот достиг их танка, он узнал о возникшей в немецкой автоколонне проблеме и решил, что эта проблема не стоит выеденного яйца. Недаром же рядовой Прохор Ломакин был хорошим практикующим телепатом. Поэтому, разумеется, Прохор даже пальцем не шевельнул для того, чтобы спуститься с брони, переговорить с этим немецким шофером.

Он подумал о том, что механик-водитель Сергей Мышенков, который в тот момент юнака Мишку Кувалдина обучал секретам курева табака горлодера, по своему характеру является ответственным товарищем и хорошим танкистом. Что этот ответственный товарищ сумеет тому немцу, который сейчас подбегал к их танку, на пальцах разъяснить, что экипаж занят, поэтому танку нельзя покидать этого своего места. Что касается Мишки Кувалдина, то рядовой Ломакин совсем на него не рассчитывал! Этому деревенскому парнишке еще было рановато общаться с немцами.

Так оно на деле и получилось, за небольшим исключением!

Именно в тот момент, когда немец шофер оказался рядом с танком, что-то затараторил на своем немецком языке, то Серега Мышенков по несчастливой случайности глубоко затянулся и сильно закашлялся из-за едкого табака горлодера. Пока он прокашливался, а эта процедура продолжалась минуту и более, к разговору с немцем был вынужден, чтобы заполнить паузу, подключиться этот деревенщина Мишка Кувалдин.

Ни секунду не задумываясь, эта деревенщина начала немцу отвечать на хорошем и литературном немецком языке. Из-за чего шофер ошибочно подумал о том, что общается с воспитанным офицером танкистом, чьи погоны надежно скрыты под танковым комбинезоном. Мишка Кувалдин толково пояснял этому бестолковому немцу, который почему-то вытянулся перед ним в струнку, почему его танк не может тронуться с места.

Серега Мышенков заливался раскатистым кашлем, а немец шофер продолжал стоять у танка, не уходил восвояси. Он все еще надеялся на то, что танкисты не откажут в его просьбе, что их танк возьмет его грузовик на буксир. Мишка Кувалдин был самым молодым, на полгода моложе Прохора и на семь месяцев моложе Сергея, членом танкового экипажа, поэтому этот юнак пока еще не имел твердого и установившегося характера. Он все-таки решил помочь этим чертовым немцам отремонтировать их грузовик! Но для этого ему была нужна кувалда!

На броне танка Мишка разыскал металлический ящик с инструментом для ремонта танковых гусениц, открыл его крышку и долго рассматривал наваленный в беспорядке и весь грязный инструмент. Последний раз они подтягивали танковую гусеницу две недели назад. Тогда шел дождь, было очень грязно, на гаечных ключах еще оставались целые килограммы той ночной глины. Подтянув гусеницу, они тогда все втроем тут же завалились спать, у них уже не было сил на то, чтобы почистить эти гаечные ключи, а затем аккуратно разложить их по гнездам в ящике.

Мишка совсем уж собрался хлопнуть крышкой инструментального ящика, когда его взгляд остановился на кувалде, которая так спокойненько лежала поверх всего инструмента. Кувалдин одним ловким движением правой руки схватил этот бесценный русский инструмент и выразительно посмотрел в глаза немецкому шоферу. К этому моменту тот умудрился-таки под толстым слоем пыли рассмотреть на башне этого танка остроконечную красную звезду, он уже совсем собрался этому удивиться. Но в этот момент до его солдатского ума дошло понимание значение этого выразительного взгляда молодого немецкого офицера и его готовность одним ударом этого переносного молота решить его проблему. Поэтому он моментально забыл о красной звезде на башне танка! Вскоре оба они легкой трусцой семенили к дороге, к грузовику с поломанным передним мостом.

Взглянув на поломку, Мишка Кувалдин медленно занес над головой принесенную кувалду для нанесения ремонтного удара!

Хотя парень хорошо понимал, прежде осмотрев поврежденный мост немецкого грузовика, что он зря ввязался в это дело. Одним ударом кувалды этот сильно поврежденный русскими дорогами немецкий передний мост не восстановишь,... потребуется целых полчаса работы этой кувалдой. Поэтому, не откладывая работу в долгий ящик, он попросил немецких шоферов немного разойтись, чтобы создать себе свободное пространство для работы кувалдой. Но как только немецкие шоферы начали выполнять его просьбу и расходиться, то вдруг послышался резкий металлический звук выстрела танковой пушки.

Оставаясь с поднятой над головой кувалдой, Мишка осмотрел окрестность, Но, сколько бы он не всматривался в окружающую дорогу местность, так ничего не увидел. Дорога в этом месте проходила низиной, с нее ничего нельзя было разглядеть. Но в этот момент по ментальному каналу разнесся голос Прохора, который скомандовал:

— Мишка бросай кувалду, быстро возвращайся на свое рабочее место! С шестнадцати часов село Мелихово атакует рота советских Т-34. Так или иначе, нам придется вмешаться в это дело, немного пострелять! А ты, молокосос, тут целый цирк затеял со своими немцами! Так, что перед немцами не извиняйся, на это нет время, а просто беги к нам! Серега, заводи колымагу, своим курсовым пулеметом прикрой забег на триста метров этой нашей деревенщины.

Немецкие шоферы еще что-то лопотали на своем немецком языке, а Мишка Кувалдин после низкого старта уже бежал, почти летел к своему танку в коротком забеге на триста метров. Он уже прыгал в горловину люка командирской башенки, когда в ее броню попала и срикошетила первая винтовочная пуля. Опомнившиеся немецкие шоферы достали свои винтовки и карабины, чтобы открыть огонь по советскому танку, стоявшему в трехстах метрах от дороги. Они, наконец-то, окончательно разглядели красную звезду на его орудийной башне. Откашливавшийся Сергей Мышенков из своего пулемета обстрелял автоколонну, в результате этого обстрела в немецкой автоколонне загорелось еще два грузовика.

2

Рота советских танков Т-34 с 85 мм орудиями атаковала село Мелихово с северного направления. Танки роты еще издали открыли орудийный огонь по селу, чем только слишком рано выдали свое появление.

Прохор в виртуальном шлемофоне хорошо видел, как засуетились немцы. Две роты немецкой пехоты бегом заняли траншеи северного участка обороны села Мелихово, которые были вырыты еще красноармейцами, в свое время готовившими оборону Мелихово. Немецкие пехотинцы лихорадочно поправляли борта траншеи, расставляли пулеметы, размещали в нишах ручные противотанковые средства. В тот момент ему очень хотелось связаться с командиром этой танковой роты, чтобы того попросить перенести острие атаки своих ротных танков Т-34 немного левее. Там в обороне села отсутствовали вырытые в полный рост траншеи, не было немецкой противотанковой артиллерии. Но радиосвязь с этой ротой, к сожалению, отсутствовала, командир танковой роты не отвечал на радиовызовы ни на одном радиоканале.

В этот момент Сергей Мышенков, наконец-то, прекратил пулеметом разбираться с немецкой автоколонной, а Мишка Кувалдин живой и невредимый, но с кувалдой в правой руке, свалился на голову Прохора. Минуя голову командира танка, она пролетела вниз на дно танка, из-за чего последовал жуткий железный грохот, словно под ухом танкистов произвела выстрел 152 мм гаубица, когда кувалда соприкоснулась с железным днищем танка. А наводчик танкового орудия тем временем холодно, словно скользкая змея, проскользнул вдоль тела Прохора. Мишка тут же начал устраиваться, готовиться к стрельбе из орудия.

— Товарищ командир, готов к открытию огня по немецким танкам! — Тут же послышался в голове Прохора голос этого деревенского молокососа.

— Какие такие немецкие танки..., — начал было возмущаться Прохор.

Но на всякий случай Прохор снова осмотрелся в своем всевидящем шлемофоне и тут же увидел две группы немецких танков, которые группировались на флангах атакующей советской роты и, если судить по их намерениям, то они собирались окружить и ударом с флангов уничтожить роту танков Т-34.

В тот момент голова Прохора Ломакина вдруг стала какой-то ясной и просветленной, хранившиеся в ней кирпичики информации вдруг прямо-таки сложились в некое единое целое. В результате Прохору стал разбираться в обстановке на фронте, ему стал понятен общий замысел командования армейской группы "Кемпф".

Шесть ударных дивизий этой армейской группы уже больше не будут наступать вдоль шоссе Белгород-Россошь на Корочу. Сегодня или завтра танковые клинья этой армейской оперативной группы будут развернуты на север и пойдут с юга на станцию Прохоровка. Там они должны соединиться с наступающим на ту же Прохоровку 2-м танковым корпусом СС, чтобы уже дальше уже всем кагалом идти на Курск. Немецкие войска, прорвав оборонительные линии Воронежского фронта на южном фасе Курской дуги, собирались в кулак для уничтожения подходивших к фронту советских резервов.

Сегодня в селе Мелихово концентрировались три немецких танковых дивизии, 6-я, 11-я и 19-я танковые дивизии вермахта, оперативной группы "Кемпф", которые и станут ее железным кулаком.

Теперь Прохору была ясно и объяснима причина появление роты советских танков Т-34 под Мелихово. По приказу командования Воронежского фронта она проводила разведку боем этого самого Мелихова, выясняла, есть ли или нет в этом селе немецкие танки? И если немецкие танки имеются в этом разрушенном и сожженном русском селе, то в каком количестве? На эти вопросы своего фронтового командования советские танкисты должны были ответить ценой своих жизней!

Размышления Прохора продолжались всего доли секунды! За это время механик-водитель Мышенков успел запустить двигатель танка. Он начал его медленно, осторожно подводить к крестьянским домам, в которых расположился штаб армейской группы "Кемпф", чтобы затем их расстрелять из танкового орудия. Сергей Мышенков вместе с Михаилом Кувалдиным хорошо слышал мысли своего командира, принимаемые им в этой связи решения. Им не нужно было отдавать приказов на то, чтобы исполнить тот или иной маневр. Как только Прохор принимал окончательное решение, оба парни тут приступали к его исполнению.

Всем троим было понятно, что внимание немцев нужно было бы как-то отвлечь от этой атакующей село роты Т-34. Иначе советские танкисты погибнут, так и не выполнив боевой задачи!

Нужно было, предоставить советским танкистам возможность, успешно выполнить приказ своего командования и одновременно позволить им, после выполнения боевого задания, целыми и невредимыми уйти из села. А для этого было нужно нанести неожиданный удар по наиболее ранимому месту для немцев в этом селе Мелихово! Именно поэтому механик-водитель танка Серега Мышенков, без приказа командира танка Прохора, и выдвигался к штабу армейской оперативной группы "Кемпф", а Кувалдин приник к визиру прицела танкового орудия, выбирая наиболее лакомую цель.

Прохор удовлетворенно хмыкнул себе под нос, ему очень понравилось, как сейчас работали в одном хомуте члены его танкового экипажа. Никого из них не надо было подгонять, или матерно на него лаяться, чтобы заставить выполнить ту или иную задачу! Его парни хорошо и наперед знали, что им надо делать!

Тем временем медленно, но верно КВ приближался к штабным строениям. Что ни говори, но немцы всегда были хорошими и дисциплинированными солдатами! Вскоре часовые штабы обратили внимание на то, что к штабу приближается подозрительный танк, который одновременно мог бы быть как пленным советским танком, так и своим немецким танком. Но в любом случае такое сближение несло в себе определенную опасность! Часовые своим офицерам сообщили о появлении подозрительного танка, об опасных маневрах, которые он начал выполнять, те тут же подняли общую тревогу. Прохор и его друзья-товарищи хорошо видели в виртуальном шлемофоне, как из сараев, расположенных рядом со штабными домами, выскочили немецкие танкисты и стали занимать места в своих танках Т-4, которые стояли в охранении штаба.

Дистанция до штабных строений еще оставалась чуть более километра. Разумеется, хотелось бы подойти еще ближе, чтобы отлупить немцев по первое число, но четыре немецких Т-4 начали уже начали выдвигаться им навстречу. Эти танки, наверняка, постараются сделать все возможное, чтобы не позволить им нанести удар по своему штабу. К тому же рота Т-34 уже потеряла два своих танка, вокруг нее уже начало формироваться кольцо вражеское окружения из немецких танков. Расстояние до того боя было около четырех километров, по тем немецким танкам Кувалдин уже мог прицельно стрелять из своей 88 мм пушки, на это уже было бы на грани предела выстрелов из этого орудия.

Прогремели три выстрела подряд из танкового орудия, по мысленному приказу Прохора наводчик Михаил Кувалдин открыл огонь по немецкому штабу. Один снаряд взорвался во дворе штабного комплекса, убив нескольких немецких солдат и офицеров, разогнав часовых, а другой разорвался среди праздно шатавшихся по двору немецкий люд. Третий же снаряд влетел в окно одного из штабных домов и разорвался внутри дома. Из окна тут же полыхнули языки пламени, в доме начинался пожар. Немецкие танкисты так и не позвали Кувалдину отвести свою душу обстрелом штабных строений, они открыли ответный огонь по КВ.

При этом, немецкие танкисты оказались супермастерами своего танкового дела, да и стреляли очень метко. Три немецких танковых снаряда легли рядом по их танковому борту, но не нанесли КВ какого-либо серьезного повреждения. Четвертый же снаряд ударил прямо в лобовую броню танковой башни КВ. Получился очень сильный встречный удар. В тот момент Прохору показалось, что помимо того, что их танк всем корпусом содрогнулся от прямого попадания вражеского снаряда, на какую-то долю секунды прекратил работу его двигатель. Но вскоре все возобновилось, танковый двигатель продолжал работать, как ни в чем не бывало.

Механик-водитель Мышенков мгновенно перевел КВ на прерывистое и зигзагообразное поступательное движение. Тем самым он вражеских танкистов лишил возможности аккуратно прицеливаться, вести огонь по спокойно передвигающейся цели. Мишка Кувалдин в ответ на обстрел произвел вторую короткую очередь из трех выстрелов своей 88 мм танковой пушки. На этот раз огонь он вел по танкам Т-4, один из которых от прямого попадания двух снарядов мгновенно остановился. Вскоре из моторного отсека пораженного Т-4 в небо начали подниматься тяжелые черные клубы дыма. Трое других немецких танков, имея возможность наблюдать подобную картину, тут же потеряли предыдущий азарт и задор боя. Теперь они для того, чтобы продвинуться вперед, выискивали наиболее безопасное место для укрытия, быстро-быстро передвигались в то место, чтобы только после этого выстрелить из танковой пушки. Так они и в дальнейшем двигались вперед, передвигаясь от одного такого укрытия к другому, что мгновенно сказалось на скорости и качестве немецких танковых атак.

Но, тем не менее, задачу свою немецкие танкисты все-таки выполнили.

Они так и не позволили наводчику-снайперу Михаилу Кувалдину отвести душу, отстреляться по немецким штабистам.

Один немецкий танк, одно штабное строение продолжали пылать ярким пламенем.

Три немецких танка Т-4 уже больше имитировали свои атаки на советский тяжелый танк КВ 1, всячески стараясь ему не позволить напрямую атаковать немецкий армейский штаб. Одним словом, создалась патовая ситуация, в которой ни одна сторон не могла объегорить другую, выйти победителем из этого боя. Но подобные дела не могли пройти с таким серьезным механиком-водителем, как Серега Мышенков. Его КВ совершенно неожиданно для экипажей вражеских танков вдруг резко прибавил скорость движения и, одновременно танком смещаясь вправо, продолжил атаку немецкого штаба. Но и на этот раз КВ оказался под атакой сразу трех немецких танков Т-4. Но такое выполнение маневра позволяло КВ, выйти из-под атаки трех Т-4, чтобы перейти в глиссаду атаки дальних немецких танков, которые в тот момент пытались окружить остатки разбитой роты танков Т-34.

Получилась тактически правильно выстроенная схема атаки немецкой стороны, которая к тому же позволяла танку КВ под шумок этого боя незаметно покинуть село Мелихово. Прохор только успел Кувалдину подсказать, что тот должен сначала обстрелять первые три танка Т-4, а затем перенести огонь на вражеские танки, пытающиеся расправиться с остатками советской ротой танков. Кувалдин, не тратя времени на прицеливание чуть ли не навскидку четыре своих снаряда отправил по ближним танкам противника, а затем начал обстрел дальних танков Т-4. Результат его работы вскоре был налицо, четырьмя снарядами он поджег еже один танк Т-4, серьезно повредил второй танк, который назодился вдали от них.

После чего экипаж КВ перенес свое основное внимание на северный сектор обороны села, где на поле боя уже горели шесть танков Т-34, а три других Т-34, огрызаясь из 85 мм танковых орудий, пытались вырваться из уже почти сформировавшегося окружения.

По всей вероятности, этот артиллерийский обстрел для дальней своры немецких танков Т-4 оказалось полной неожиданностью. Немецкие танкисты первоначально спокойно отнеслись к первым столбам артиллерийских разрывов, которые вдруг поднялись в их рядах. Но, когда чуть ли не одновременно от прямых попаданий снарядов ярким пламенем вспыхнули два танка Т-4, то офицер, командующий этой немецкой группой, тут же приказал, прекратить бой с оставшимися танками Т-34. В этот момент от прямого попадания снаряда Кувалдина загорелся третий танк из этой немецкой группы танков.

3

На какое-то время экипаж танка КВ получил преимущество в танковом бою, экспромтом развернувшемуся в селе Мелихово. Правда, ему не удалось уничтожить штаб немецкой армейской оперативной группы "Кемпф", но он сумел продемонстрировать мощь и непробиваемость немецкими снарядами советской брони, которая покрывала КВ. Четыре вражеских танков КВ уничтожил в этом танковом бою, который прошел на чужой территории и велся с превосходящими силами противника. Это кое-что означало не только для экипажа, но и для немецких генералов, которые из штабных окон наблюдали за танковым боем. Экипаж КВ, не обращая особого внимания на все еще продолжающийся его обстрел танковыми орудиями немецких танков Т-4, уже выводил свой танк на окраину Мелихово, чтобы прорываться далее к автомагистрали Харьков — Россошь.

Но немецкие генералы, видимо, не просто наблюдали за этим боем, привыкшие отдать приказы направо и налево, они все-таки вмешались в ход и этого боя.

По крайней мере, Прохор Ломакин не в силах был объяснить, откуда в селе Мелихово вдруг появилась четверка новейших немецких танков Тигр VI, которые ползли навстречу КВ по колхозному полю, по которому проходила проселочная дорога из села к магистрали Харьков-Россошь. Эта четверка вражеских танков, образовав между собой интервалы, примерно, в пятьдесят — семьдесят метров, образовали ровненькую хорду, ожидая появления своего противника. Обойти эти танковое построение стороной было невозможно, пришлось бы другим танковым зверям подставлять свою бортовую броню. Возвращаться обратно в Мелихово было также невозможным. Помимо того, что пришлось бы продолжать вести бой с этими Тиграми VI, КВ был бы вынужден отбиваться от двух артбатарей, которые вдруг начали занимать огневые позиции на окраине этого русского села.

Прохор аж нутром почувствовал, что командование боем с немецкой стороны принял на себя очень опытный офицер тактик с хорошими задатками стратега.

Прохор, как командир танка, вместе с остальными членами своего танкового экипажа по виртуальному шлемофону внимательно отслеживал постоянно изменяющуюся обстановку на поле боя. Он сразу же заметил появление двух конных немецких артиллерийских батарей, которые начали разворачиваться за их спинами, на окраине Мелихово. Одна из этих батарей к тому же имела на вооружении 105 мм легкие полевые гаубицы. Подкалиберные снаряды этих гаубиц, да и снаряды 88 мм орудий танков Тигр VI могли пробить броню танков КВ с расстояния в два километра. Прохор хорошо понимал, что, если принимать во внимание эти факторы, то экипаж КВ ко всем своим прочим бедам получал значительное ограничение по времени. Теперь его столкновение с Тиграми VI не должно было продолжаться слишком долго. Если танк КВ не порвет их линию обороны с первого раза, то второго раза атаковать эти танки он может не получить, тогда его расстреляет немецкая гаубичная батарея.

Таким образом, если сейчас умно и по правилам военной науки оценивать предстоящее столкновение с немецкими Тиграми VI, то можно было бы сразу прийти к выводу о том, что лучше его бы вообще не было. Экипаж танка КВ в данную минуту находился в совершенно невыгодных условиях для ведения боя, его не просто хотели уничтожить, но и заодно унизить, поставить на колени. Из такого положения требовалось срочно искать срочный выход. Может быть, даже стоило бы бежать с поля боя, сохраняя собственное достоинство.

Но сколько бы Прохор не всматривался в окружающую местность по виртуальному шлемофону, желая разыскать укрытие или путь скрытого подступа к немецким Тиграм VI, но ничего подобного на этой степной, открытой местности не наблюдалось. В этот момент Прохор вспомнил о том, что его КВ все же несколько отличается от серийных советских танках КВ. Он надеялся на то, что об этих его скрытых качествах немецкие танкисты, наверняка, не информированы. Немцы не могли знать о том, что его модернизированный КВ на вооружении имеет 88 мм танковую пушку. Это орудие способно эффективно поражать вражеские цели на расстоянии в полтора — один километр. К тому же автоматическая система подачи снарядов и зарядки этого танкового орудия, позволяла Михаилу Кувалдину выпускать два-три снаряда в тот интервал времени, который другим танкистам требуется для производства одного только выстрела из своих танковых орудий.

Это были незначительные нововведения в конструкции их старенького КВ, но они все-таки существовали. 88 мм орудие Тигров VI позволяло им эффективно поражать вражеские цели с расстояния в два километра. Чтобы воспользоваться этими преимуществами экипажу танка КВ предстояло перед немецкими танкистами артиллеристами разыграть небольшую театральную сценку. Основная цель этой сценки заключалась в том, чтобы своих противников убедить в том, что их танк КВ имеет обычную комплектацию вооружения, 76 мм танковую пушку, из которой можно было бы вести эффективный огонь по Тигру VI с расстояния всего в четыреста — шестьсот метров.

Одним словом, немцы должны были бы подумать о том, а главное поверить в то, что советский экипаж танка КВ решил героически погибнуть в неравном бою с немецкими оккупантами.

Механик-водитель Сергей Мышенков, несмотря на свою любовь к табаку-горлодеру и куреву, видимо, в глубине души сохранял страстное пристрастие и к театру. По крайней мере, Прохору Ломакину так показалось потому, что их КВ вдруг как-то потускнел, постарел и начал прихрамывать на правую гусеницу. Из-за чего танк КВ начало тянуть, бросать в правую сторону. Такое произошло из-за того, что Серега Мышенков слегка снизил скорость КВ и начал также слегка притормаживать правую гусеницу, отчего здоровенную махину их танка начало заносить и время от времени бросать вправо.

— Ну, брат Серега, ты даешь! Настоящий театр немцам устроил!—

Кувалдин так и не смог найти других более пафосных слов для выражения восхищения театральным дарованием и мастерством управления тяжелым танком механиком-водителем и одновременно его лучшим другом, Сергеем Мышенковым.

— Да, Мишуля, это простая ерунда! Ничего особенного в этом трюке нет! Ты только знай себе, время от времени подтягивать правую ручку фрикциона, чтобы притормозить правую танковую гусеницу! Но ты, малыш, видимо, мало чего в этом деле понимаешь. Да и не нужно это тебе, ты уж лучше целься и быстрее стреляй из своей пушки.

Произошел почти мгновенный мысленный обмен мнением двух приятелей и членов танкового коллектива. Этот обмен мнением несколько разрядил общее напряжение, которое создалось несколько минут назад в боевом отделении танка КВ. До встречи с Тиграми VI дистанция сократилась до менее двух километров, но немецкие танкисты пока еще по КВ не открывали огня. Видимо, они все-таки клюнули на крючок театральной сценки, разыгранной перед ними талантливым механиком-водителем танка Мышенковым. Они поверили в то, что перед ними обычный советский танк КВ, с которым можно было бы поиграть в кошки-мышки, а затем расстрелять е в упор, с малой дистанции.

Два фланговых Тигра VI шевельнулись и на пару сотен метров продвинулись ближе к дороге. Советский тяжелый танк КВ катил, шлепая по пыли своими широкими гусеницами. Немецкие танкисты, видимо, готовились немного развлечься, готовясь к тому, чтобы расстрелять из орудий эту хромую колымагу в образе давно устаревшего советского тяжелого танка.

В это время дистанция между танками сократилась до километра, но ни немецкие, ни советские танкисты пока еще не открывали огня друг по другу. Прохор хорошо видел, что обе артбатареи на окраине Мелихово уже встали на огневые позиции и были готовы в любой момент открыть по ним артиллерийский огонь. Расчеты орудий заняли места по боевому расписанию, а в затворы орудий были досланы соответствующие подкалиберные снаряды.

С немецкой стороны все было готовы для начала бойни, расстрела этого несчастного и старого русского танка, который к тому же тащил за собой какой-то странный прицеп. Серые будни этой нескончаемой войны, видимо, уже давно и намертво въелись в печень этих немецких солдат и офицеров. Вот они и решили не упустить такой возможности, чтобы хотя бы на пару минут стать простыми театральными зрителями. К тому же, растягивая удовольствие, немецкие танкисты и артиллеристы до последней минуты оттягивали расправу с этим русским танком.

Когда дистанция с Тиграми VI сократилась до восьмисот метров, Прохор выпрямился в своем командирском креслице. Он еще раз острым командирским взором по виртуальному шлемофону окинул окружающую их местность, на которой мало чего изменилось. Ситуация продолжала пока развиваться далеко не в их пользу. Но экипажу КВ дальше было уже невозможно тянуть время, оно было не резиновым, в таком бою можно было бы и опоздать со своевременным открытием огня. Прохор тихим голосом приказал:

— Товарищ Кувалдин, разрешаю вам открыть огонь по немецким захватчикам. Когда вы будете готовы, то стреляйте по целым, которые можете выбирать по своему усмотрению.

Через долю секунды, за это столь краткое мгновение Мишка Кувалдин, разумеется, еще не успел разрядить свое танковое орудие, то Прохор уже бешено орал на наводчика:

— Да, мать твою, Мишка, стреляй же по немцам! Бей по правому Тигру VI, ты — лучшее произведение материнского искусства!

88 мм танковое орудие слегка поводила своим длинным и хищным стволом из стороны в сторону, а затем ее пламегаситель пару раз осветился пламенем. На правый фланг немецкого танкового построения с ревом и воем унеслись два подкалиберных 88 мм снаряда. Невооруженному глазу было хорошо видно, как один из снарядов резко черканул по маске 88 мм орудия Тигра VI и свечой ушел в небо. Второй снаряд попал в танковый корпус коробчатого сечения, он пробил этот корпус. Через мгновение в небо взметнулось черное пламя взрыва. Тотчас же откинулись башенные люки этого танка, и на верхнюю броню танка Тигр VI из открытых люков один за других посыпались три оглушенных и покалеченных немецких танкиста в черных комбинезонах. По всей очевидности, бортовой стрелок радист и механик-водитель Тигра VI погибли, люк механика водителя танка так и не откидывался, а два этих танкиста не успели покинуть своего танка.

— Стреляй, паразит Мишка, стреляй! У нас совсем нет времени! Не дай бог немцам опомниться! Тогда они нам покажут, где раки зимуют! — Мысленно простонал, прокричал Прохор.

— Да, ты не волнуйся ты так, Прохор Владимирович! А то карачун тебя хватит, что нам тогда без тебя делать?! —

Спокойно, веско, но опять-таки мысленно ответил Мишка Кувалдин. Ему было некогда открывать рот и губами произносить успокаивающие командира танка слова. Он снова чуть-чуть довернул ствол своего орудия, а затем правой ногой нажал педаль выстрела. Снова последовали два кряду выстрела танковой пушки, но на этот раз один снаряд прошел мимо цели, а второй огненной чертой прошелся по коробчатому корпусу немецкого танка, Тигра VI в этот момент задним ходом пытался уйти из-под вражеского обстрела. Мишка Кувалдин не стал второй раз прицеливаться и стрелять по тому же самому Тигру VI, а продолжил вращать орудийную башню КВ в противоположную от хода минутной и секундной стрелок часов сторону. Ему удалось-таки сбить гусеницу третьему немецкому танку Тигру VI, когда четвертый Тигр VI успел-таки произвести по их КВ выстрел из своей 88 мм пушки. Видимо, в тот момент выстрела у немецкого наводчика одновременно сильно дрожали душа и руки, немецкий снаряд прошел в нескольких миллиметрах над орудийной башней КВ.

А затем для КВ начался настоящий артиллерийский ад, обе артбатареи и немецкие танки вели огонь по советскому танку КВ. Прохор еще успел услышать, как пара 37 мм немецких снарядов разорвались на броневом корпусе его танка. Их калибр оказался слишком малым, чтобы пробить броню и нанести КВ какое-либо серьезное повреждение. Но в этот момент вокруг танка и на его броневом корпусе стали рваться 105 мм и 88 мм артиллерийские и танковые снаряды.

Только чудо, спешка и желание немцев, как можно быстрее покончить с этой русской уродиной в образе тяжелого танка КВ, помешали этим же немцам быстро покончить с КВ. А эта пара минут оказалась спасительной для русского танка. Он, как шлепал до этого своими широкими гусеницами по пыли дороги, так продолжал далее ими шлепать, постепенно удаляясь от Мелихово.

В какой-то момент артиллерийских и танковый огонь немецкой стороны по танку КВ вдруг ослаб. Прохору даже показалось, что он не просто ослаб, а как-то раздвоился, по ним стало стрелять меньше орудий. Тигры VI продолжали вести огонь по их КВ, но немецкие танкисты оказались отвратительными артиллеристами, они постоянно мазали и пока не могли попасть в моторное отделение или повредить ходовую часть КВ. Артиллерийские батареи вражеской стороны почему-то перенесли свой огонь на другие цели.

Пришлось Прохору снова сверяться с показаниями своего виртуального шлемофона и убеждаться в том, что он был прав, немецкие артиллеристы вели огонь по совершенно другим целям. Оказывается, те танки Т-34, которые вели разведку боем Мелихово, а их пыталась окружить и уничтожить немецкая рота средних танков Т-4, так и не покинули села Мелихово. Тройка этих танков сейчас устроила отвлекающие атаку на немецких пехотинцев, все еще продолжавших прятаться в оборонительных траншеях в северном секторе обороны села Мелихово. Вот эти немецкие пехотинцы, видимо, из-за большего испуга потребовали артиллерийской поддержки своих позиций. Вот почему сейчас обе немецкие батареи открыли заградительный огонь по наступающим советским танкам Т-34.

Глава 9

1

Капитан Яковлев, командир танковой роты 379-го батальона 173 танковой бригады, которая входила в состав 69-й армии, умирал. В самом начале боя немецкие танкисты подбили его тридцать четверку, экипаж погиб, а капитан Яковлев осколками снарядов получил ранение в шею и в грудь. Из подбитого танка, который так и не загорелся, его вытащили другие танкисты роты. Фельдшер роты, как умел, перевязал раны капитана, но они и сейчас продолжали кровоточить.

Как только четыре советских танка, тяжелый танк КВ и три средних Т-34, отошли на более или менее дальнее расстояние от села Мелихово, то прекратился их обстрел немецкими танками и артиллерией, Прохор, обследуя местность по виртуальному шлемофону, немного в стороне от дороги разыскал большой старый лог, доверху заросший кустарником. Этот лог он решил использовать для остановки своей группы, чтобы его танкисты могли бы немного отдохнуть, привести себя в порядок.

В этот момент они находились где-то недалеко от автострады Харьков — Россошь. Видимо, отголоски боя на окраине Мелихово были услышаны многими немецкими водителями грузовиков и другого военного автотранспорта. Дорога, по которой к автостраде следовали советские танки, оставалась пустой, никакого немецкого автотранспорта. Правда, в небе все еще продолжало оставаться много самолетов, но их пилоты не обращали ни малейшего внимания на то, что же происходило на какой-то там проселочной дороге. Этим пилотам не было задания бомбить или штурмовать эту дорогу, вот они и не обращали внимания, какие и чьи танки сейчас следуют по этой дороге.

Найденный лог оказался достаточно большим, чтобы в нем смогли укрыться все четыре танка, КВ особенно глубоко не опускался, а только по башню укрылся в этом логе. Танкисты покинули свои боевые машины, началось знакомство экипажа танка КВ с экипажами танков Т-34. Тут-то и выяснилось, что командир 173-й танковой бригады свою лучшую роты Т-34, под командованием капитана Яковлева, выделил для проведения разведки боем. Ни командование танковой бригады, ни командарм 69-й армии генерал Крюченкин точно не знали, что творится перед фронтом своей армии. Никто из высшего командования Воронежского фронта не думал и не гадал, что оперативной группе "Кемпф" удастся прорвать оборонительные линии 6-й и 7-й гвардейских армий. Когда же это случилось, то резервная армия генерала Крюченкина, занимавшая оборонительные позиции за спинами гвардейцев, внезапно оказалась на передовой линии фронта. Естественно, для того, чтобы организовать стойкую оборону своих армейских подразделений, командарму срочно потребовалась достоверная информация о том, что за немецкие дивизии противостоят его армии. С этой просьбой он обратился в 73-ю танковую бригаду и некоторые другие подразделения своей общевойсковой армии.

Танковая рота капитана Яковлева, успешно сбивая немецкие заслоны, от поселка Ржавец проскочила до Мелихова, где встретила жесткое сопротивление немецкой стороны, где чуть ли не была полностью окружена и уничтожена. Капитан Яковлев получил свои ранения в самом начале боя. Один за другим на посту командира роты его сменяли командиры взводов, пока командиром роты не стал сержант Павел Куницын. Именно он, сержант Куницын, воспользовавшись поддержкой неизвестно откуда проявившего танка КВ, вывел остатки своей роты, три танка Т-34, из немецкого окружения. И именно он, услышав танковую перестрелку, остатками роты атаковал немецкие позиции. Разговор Прохора Ломакина с сержантом Куницыным продолжался относительно долго. Павел Куницын с горечью в голосе говорил о том, что его рота, потеряв две трети своих танков и танкистов, так и не выполнила боевого задания.

— Нам не с чем возвращаться в бригаду. Мы так и не узнали, что за немецкие дивизии подошли к линии фронта 69-й армии, их расположение и их планы на ближайшее будущее! Особенно от этой ситуации страдает капитан Яковлев. Он может умереть каждую минуту и хорошо знает о том, что его рота не выполнила приказа командарма. От этого его мучения становится все более и более мучительными. Мне же совершенно нечего сказать, чтобы уверить его в обратном. — Говорил сержант, чуть ли не со слезами на своих глазах.

— Прекрати произносить такие слова, сержант, — в конце концов, не выдержал Прохор, — ты же не мальчик, чтобы так проливать слезы. Ваша рота нанесла серьезный удар по немецкой обороне в Мелихово. А в этом селе, для твоей информации, Павел, находится штаб армейской группировки "Кемпф" которая до сегодняшнего дня своими дивизиями вела по автостраде "Харьков — Россошь" наступление на Корочу.

Итак, очень осторожно выговаривая и взвешивая каждое слово, Прохор начал делиться с сержантом Куницыным той информацией, которой в настоящий момент располагал по расположению дивизий армейской группы "Кемпф". Во время этого разговора Прохор не спускал глаз с лица Павла и хорошо видел, как тот стал реагировать на получаемую информацию. Парень изо всех сил пытался запомнить слово в слово получаемую информацию, но ничего такого у него не получалось. Тогда Прохор воспользовался своим мысленным щупом и прошелся по сознанию сержанта Павла Куницына, пытаясь организовать более эффективную работу его головного мозга. Сразу же улучшилась, расширилось и поднялось качество его памяти, теперь сержант был способен запомнить содержание целых книг, перелистывая только их страницы.

Работая с головным мозгом сержанта Павла Куницына, Прохор сделал его двусторонним телепатом, а затем выключил мысленный зонд и ему представился. От удивления, у сержанта подогнулись колени, и он с размаху хлопнулся на свой тощий зад. Сидя на земле, парень стал удивленно осматриваться по сторонам. Ведь, это было так странно и одновременно восхитительно, когда внезапно раздвигаются рамки твоего мира, и он прямо-таки на глазах обогащается удивительно интересными мирами других людей. Прохор стоял перед сидящим на земле сержантом Куницыным и смотрел на то, как все больше и больше расцветает счастливой улыбкой его лицо. Затем он немного нагнулся и протянул сержанту свою правую руку, предлагая тому не только простую физическую поддержку для того, чтобы он поднялся на ноги, но и свою дружбу и товарищество.

Сержант Куницын догадался о значении подаваемой руки, некоторое время он колебался, но затем своей рукой коснулся руки Прохора, забирая дружбу и товарищество, и легко вскочил на свои ноги. Поднявшись на ноги и ничего не говоря Прохору Ломакину, сержант Павел Куницын прошел к своей тридцать четверке, залез в башню и некоторое время в ней копался, чего-то разыскивая. Вскоре он снова стоял рядом с Прохором, протягивая ему топографическую карту.

— Товарищ лейтенант, помогите мне заполнить эту карту в соответствии с полученной от вас информации о положении на фронте на 11 июля 1943 года.

— Почему ты назвал меня "лейтенантом"? — Мысленно поинтересовался Прохор Ломакин, одновременно его рука с карандашом летала туда-сюда над картой, оставляя за собой различные топографические значки.

— Не беспокойся по этому поводу, Прохор! Рано или поздно, но ты станешь лейтенантом. А что касается нашего случая, то просто представь себе следующую ситуацию. Когда я буду рапортовать своему командованию и представлю им полученную от тебя информацию. Поверят ли они ей, если я им скажу, что эту информацию мне передал такой-то рядовой. Наши командиры странные люди, среди них очень редко встретишь людей, которые к рядовым относились бы с большим уважением. Поэтому они могут и не поверить мне и этой карте, которую ты так профессионально ловко заполняешь. Поэтому лучше будет, они всему поверят, когда я им скажу, что, получая эту информацию, я имел дело с лейтенантом, товарищ лейтенант.

Когда карта была готова, а информация рассортирована в памяти сержанта, тот отправился в свой танк к бортовой рации, чтобы передать в штаб 173-й танковой бригады полученную разведывательную информацию.

Прохор же отправился навестить капитана Яковлева. Он надеялся на то, что сможет ему помочь выкарабкаться, но первый же взгляд на дважды раненого капитана заставил его забыть о своих надеждах. К этому времени капитан Яковлев был скорее мертв, нежели жив. Из-за большой потери крови у капитана отказали все внутренние органы, пока еще функционировал один только его мозг. И это произошло только потому, что Вячеслав Яковлев хотел умереть, услышав слова, что его рота боевое задание выполнила. Прохор перед раненым капитаном опустился на колени и склонил голову. Своим мысленным зондом он прошелся по его умирающему сознанию. Странно, но капитан Яковлев почувствовал проникновение в его сознание чужого сознания, он попытался даже повернуться на бок, чтобы увидеть того, кто хотел это сделать.

Но тело предало полумертвого капитана танкиста, ему удалось только мысленно и из последних сил прошептать:

— Кто это... зачем это нужно?

И тогда Прохор Владимирович Ломакин решил рассказать всю правду этому человеку, который своей жизнью и своей смертью заслужил эту информацию. Две минуты он мысленно рассказывал Вячеславу Яковлеву о войне, когда и как она закончится. Много говорил о его сослуживцах, но капитан Яковлев прервал этот его рассказ, остановил, чтобы задать один единственный вопрос о том, выполнила ли его рота приказ командования?!

— Да! — Коротко и мысленно произнес рядовой Прохор Ломакин.

После этого слова капитан Яковлев даже не попытался закрыть своих глаз, которыми уже ничего не видел. Он просто умер, ушел в мир иной.

2

Танкисты роты, которой в свое время командовал и сделал ее лучшей в бригаде капитан Яковлев, его тело завернули в чистый кусок брезента и опустили в неглубокую могилу, вырытую на одном из склонов лога. Прощальных речей и трех залпов из винтовок и карабинов не производили, так как вблизи проходила дорога, по которой немцы вновь возобновили движение своего автотранспорта. Но танкисты, а их оказалось четырнадцать человек, выстроились у могилы и минутой молчания проводили своего командира и верного армейского служаку. Сержант Куницын руководил всей этой печальной и грустной церемонией прощания с настоящим человеком. Он находил нужные и достойные слова, чтобы выразить печаль и грусть, которые испытывала танкисты в связи с несвоевременной гибелью своего капитана.

— Мужики, к своему великому сожалению, мы не можем прощальными залпами проводить в иной мир нашего капитана Яковлева Вячеслава Ивановича. У нас нет и времени на прощальные речи и слова. Приходится ограничиваться во всем, так как мы все еще находимся на поле боя с жестоким противником. Капитан Яковлев был строг и требователен к нам, простым танкистам его роты. Но эта его строгость и требовательность сделала нас лучшими танкистами во всей бригаде. Они позволила нам также выстоять и побеждать в боях с гитлеровцами, но сам он отдал жизнь за нас в нашем последнем бою. Но сейчас мы, оставшиеся в живых танкисты, может сказать, что строгость и требовательность капитана были оправданными и справедливыми, а сам наш капитан был настоящим человеком.

Уже в разговоре, не мысленным, а ведущимся простым человеческим языком, сержант Куницын честно признался Прохору, что он плохо знал капитана Яковлева, так как прибыл в его роту для дальнейшего прохождения службы за две недели до начала боев на Курской дуге. Но его товарищи говорили много хорошего об этом человеке, который в прошлом был учителем математики в средней школе. Ко всем красноармейцам, командирам или рядовым он относился с одинаковым уважением.

После церемонии прощания с капитаном Яковлевым, Прохор решил вместе с Павлом Куницыным осмотреть танки Т-34. Две тридцатьчетверки оказались в очень неплохом техническом состоянии, только снарядов было много потрачено в бою с немецкими танками Т-4. Но эта проблема легко решалась, в их танковом прицепе все еще оставались еще несколько ящиков со снарядами для 76 мм пушек. Прохор тут же в присутствии сержанта Павла Куницына мысленно связался с Серегой Мышенковым и поинтересоваться:

— Сереж, а Мишка что делает, чем сейчас он занимается? По-прежнему спит! Ну, ладно тогда, пускай, он поспит, а ты займись-ка делом. Разыщи в нашем прицепе снаряды для 76 мм пушек и передай их танкистам сержанта Куницына. Да, еще проверь у тридцатьчетверок запас топлива в танковых баках и ее долей, если будет необходимо.

Часам к семи вечера две тридцатьчетверки пополнили свой боекомплект, в их топливные баки долили солярки. Прохор же с несколькими танкистами, которые были маханиками-водителями, все еще продолжал возиться с третьим танком Т-34. У этого танка был сильно поврежден ведущий опорный каток гусеницы, который в любую минуту мог полностью выйти из строя. С большим трудом ремонтникам удалось его вместе с подшипниками выбить из установочного гнезда. Запасного катка, разумеется, у танкистов не оказалось. Пришлось двух танкистов посылать обратно к месту боя на окраине села Мелихово, чтобы они осмотрели подбитые и поврежденные Т-34, нашли бы там или сняли бы с разбитой или сожженной тридцатьчетверки такой каток и принесли бы его в лог. Прохор ясно понимал, что это задание несуразно и практически невыполнимо, но эту тридцатьчетверку ему очень не хотелось бросать. К удивлению всех танкистов, эти двое их товарищей все-таки разыскали и притащили на себе это тяжеленный каток с балансиром.

В течение нескольким минут опорный каток с балансиром был установлен по месту, гусеница натянута, третий танк Т-34 был готов отправиться в путь.

Все это время сержант Куницын бродил вблизи ремонтников с бледным лицом и натянутой улыбкой на губах. Он никак не мог отойти от разговора с начальником штаба своей бригады, который принял разведданные и только поинтересовался, как это простому сержанту удалось набрать такой информации. Павел нутром почувствовал подвох в этом вопросе начальника штаба бригады и по ходу дела придумал байку о том, что развединформация была собрана погибшим капитаном Яковлевым, а он только передает ее по назначению. Сейчас сержант чувствовал себя совершенно отвратительно, словно человек, предавший своего лучшего друга. Но он ясно понимал, что ни скажи начштаба он этих слов, то тот ему бы совсем не поверил.

Прохор хорошо знал, что сержант Павел Куницын не знает того, что его информация только что была доложена командарму Крюченкову, но этот генерал не поверил полученной информации. Он посчитал, что это была вражеская дезинформация, слишком она, эта развединформация, была для него пугающей.

В этот момент Прохор Ломакин чувствовал себя совсем разбитым человеком, слишком много у него сил ушло на поддержание мысленного канала связи с Москвой, когда он со своей развединформацией выходил на наркома внутренних дел. Тот аккуратно записал каждое его слово и в под конец разговора сказал, что эти разведданные доложит тому, кому надо. Сейчас Прохор с улыбкой посматривал на мечущегося по логу сержанта Куницыну. Немного подумав, он ему мысленно предложил всем вместе следовать до села Ржавец. Тот в ответ только утвердительно кивнул головой.

Вскоре четыре танка, впереди шли три танка Т-34, вышли на дорогу и, не обращая внимания на немецкий гужевой транспорт, отправились по направлению автострады Харьков — Россошь. Эту магистраль им пришлось пересекать еще при дневном свете, в июле месяце поздно темнеет. К удивлению Прохора, это шоссе оказалось, чуть ли не пустым, только изредка по нему в ту или иную сторону проходили небольшие колонны немецких грузовиков или танков.

Поначалу он не поверил своим глазам, так как ему на память приходили картины немецкого наступления в 1941 году, когда прифронтовые шоссе и дороги были наглухо забиты проходящей пехотой, гужевым и автомобильным транспортом. Когда колонны немецких танков шли не прекращающимся потоком. То, что было тогда, разительно отличалось о того, что сейчас происходило на автостраде Харьков — Россошь. А эту разницу в картинах можно было бы объяснить только тем, что сегодняшние немцы сильно отличаются от немцев тысяча девятьсот сорок первого года. Что сама Германия изменилась, она уже не имеет сильного вермахта и не способна вести одновременно наступление на всех участках советско-германского фронта.

Прохор тяжело вздохнул, одновременно с ним вздохнули Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин, которые так же, как и их командир были поражены сделанным их Прохором выводом. Но сейчас всем членам экипажа КВ следовало вернуться к сегодняшнему дню, было бы просто глупым стоять перед вражеской фронтовой автострадой, ничего не делая и чего-то ожидая. Прохор мысленно толкнул своим сапогом механика-водителя, давая этим ему знать, что нечего стоять на одном месте, а настала пора пересекать эту шоссе. Он также мысленно связался с сержантом Куницыным, предупреждая его о готовности экипажа КВ двигаться на пересечение этой фронтовой дороги.

На этот раз вперед выдвинулся КВ, а вслед за ним следовали три танка Т-34. В этот момент по шоссе проходила колонна средних бронетранспортеров SdKfz 251. Сначала немцы не обратили внимания на эти четыре танка, вдруг выдвинувшиеся из какого-то лога, они продолжали спокойно катить по шоссе по направлению к городку Корочи. Но вскоре они все-таки обратили внимание на эти танки и те им, видимо, не очень-то понравились. То построение, которым шли эти четыре танка, выказывало их намерение. Бронетранспортеры прибавили скорость, пытаясь выйти из-под возможного их удара.

Неожиданный приказ на увеличение скорости, отданный офицером, который командовал этой колонной бронетранспортеров, вызвал небольшую сумятицу. В результате один бронетранспортер, который раньше других увеличил свою скорость, начал обгонять другой, а шоссе, как и все другие шоссе в Советском Союзе тех времен, было очень узким. Двум транспортным средствам на таком шоссе можно было бы разъехаться, но при величайшей осторожности, проявляемой с обеих сторон. Одним словом, эти два бронетранспортера столкнулись и остановились, чтобы разобраться в том, что же произошло?! Остановились пять других бронетранспортеров, которые следовали за двумя столкнувшимися.

В этот момент танковый клин нанес по ним удар. С немецкими бронетранспортерами работали в основном танки Т-34 сержанта Куницына. КВ, как батька охранитель малых сынов остановился прямо на шоссе и со стороны наблюдал за тем. Как его сыновья, средние танки Т-34, рвали на части задержавшиеся немецкие бронетранспортеры SdKfz 251. Гнев и ярость танкистов на тридцатьчетверках была настолько велика, что они в три минуты разделались с пятью немецкими бронетранспортера. Экипаж одной тридцатьчетверки прямо в борт ударил SdKfz 251, тот перевернулся и кубарем покатился с насыпи дороги. Когда бой завершился, то экипажи всех трех танков Т-34 рвались преследовать остальные немецкие бронетранспортеры, хвост колонны которых уже уходил за поворот автострады.

Прохор не стал успокаивать экипажи танков Т-34, это была прерогатива сержанта Куницына держать в дисциплинарной узде своих танкистов. Он только приказал Мышенкову возобновить движение КВ к поселку Ржавец. С некоторой затяжкой по времени экипажи тридцать четверок один за другим последовали вслед за своим старшим собратом. По мысленному каналу Прохор связался с сержантом и поинтересовался у Павла, как тому удалось успокоить своих танкистов.

— Они поняли, что будет лучше держаться тебя, лейтенант! — Ответил Павел Куницын. — Мои танкисты убеждены в том, что ты удачливый человек и свою удачу распространяешь и на других людей!

— Ты тоже этому поверил? — Поинтересовался Прохор.

— Да, товарищ лейтенант! — Ни секунды не колеблясь, ответил сержант Куницын.

Павлу Куницыну все больше и больше нравилась ситуация, которая сложилась с появлением в его жизни танкистов Прохора Ломакина. Им стало жить и воевать гораздо спокойнее, они были прекрасно осведомлены в отношении того, чем они занимаются, с кем ведут бои. А Павлу стало нравиться даже то, что в его подчинении находится десять его товарищей танкистов, которые поверили в него и беспрекословно выполняют его приказания. Вот уже второй день немецкие самолеты не замечают их существование, не бомбят и не гоняются за их танками, хотя они не прячутся по различным укрытиям, как часто случалось в бригаде.

А Прохор в этот момент размышлял над нечто другим, он никак не мог понять, почему его так тянет к этому поселку Ржавец. Когда-то там стояла их бригада, 27-я гвардейская танковая бригада, куда он со своими друзьями прибыл для продолжения службы примерно за две недели до начала немецкого наступления. За это время у него там не появилось новых друзей ни в бригаде, ни среди жителей поселка. Сказались дни пребывания в энкеведешной тюрьме, где никому и ничего нельзя было доверять. Видимо, это отношение к людям он перенес и на дни своего пребывания в этом поселке. Одним словом, человеческие отношения не были причиной его желания вернуться в Ржавец, как можно быстрее.

Тем временем вокруг постепенно угасало дневное светило, солнце, оно уже коснулось горизонта и готовилось опускаться ниже. Четыре танка продолжали двигаться узкой проселочной дорогой, не встречая по пути вражеского транспорта. Немцы всегда были пунктуальными людьми и воевали по расписанию, в военное время их солдаты должны были просыпаться, обедать и ложиться спать в точно определенное время.

Вот и сейчас время, Прохор посмотрел на свои наручные часы, время приблизилось к десяти часам вечера и активность немцев на фронте сразу же упала. Во время ужина — не воюют и не стреляют, по разумению простого немецкого солдата. Тем более Прохор не понимал своего внутреннего желания, почему ему и его танкам нужно, как можно быстрее, добраться до села Ржавец. По идущим в радиоэфире переговорам можно было судить о том, что этот поселок все еще находится в наших руках, что ему ничего не угрожает.

Но Прохор все же решил поддаться своим внутренним чувствам, сегодня на ночь не останавливаться, а танки всю ночь напролет гнать на поселок Ржавец.

3

Как-то незаметно группа танков Прохора Ломакина глубокой ночью миновала линию фронта, которой, по всей вероятности, так и не существовало, как едино целой линии. Сначала он на своем танке КВ во главе тридцатьчетверок обгонял едва ползущие немецкие автомашины и танки. А затем его группа танков обгоняла советские машины и танки, которых было очень и очень мало. Следует отметить, что обе противоборствующие стороны этой ночью не проявляли особой активности, солдаты в основном спали или несли боевое дежурство в блиндажах укреплений и узлов обороны. Поэтому Прохор был несколько удивлен, когда его КВ начал обгонять довольно-таки большую колонну, состоящую из танков Т-34, бронетранспортеров Б-10 и трофейных немецких грузовиков. Но в этот момент он по ментальному каналу вел нравоучительную беседу с сержантом Павлом Куницыным, который для того, чтобы не заснуть развлекал себя мысленным разговором с командиром.

Когда они проезжали голову колонны, то вдруг сломалась передняя тридцатьчетверка этой колонны. Из танков выскочили советские танкисты в черных рабочих комбинезонах, которые муравьями облепили танк Т-34 с заглохнувшим двигателем, пытаясь его отремонтировать.

Продолжая беседу с Павлом Куницыным, глубоко в своем сознании Прохор отметил, что советские танкисты при этом ругаются на превосходном швабском языке. Причем они называли друг друга, какими-то странными имена, совершенно не похожими на русские имена. Но не обратил на это внимание, а продолжал добродушно беседовать с молодым и неопытным сержантом Куницыным. В этот момент в своем кресле завозился Мишка Кувалдин и сонным голосом, эта сонливость прочувствовалась даже в ментальном диапазоне, поинтересовался:

— Прош, а почему наши танкисты говорят на швабском диалекте немецкого языка и называют себя Гансами и Францами?

Этот вопрос полуспящего малыша, лучшего наводчика-снайпера 27-й гвардейской танковой бригады, словно острый нож, резанул по сердцу Прохора. Парень вдруг вспомнил о пленных танках Т-34, трофейных грузовиках до упора забитыми немецкими солдатами. А также о том, что перед ним были не наши бронетранспортера Б-10, а немецкие SdKfz 251. После осознания ситуации, сердце Прохора зашлось в тревожном ритме биения, тогда, уже больше не сдерживаясь, рядовой Ломакин проорал:

— Это немцы, гады гитлеровцы хотят нас обмануть! Прикрываясь трофейными танками Т-34, они попытаются прорывать линию фронта! Мы должны, во что бы то ни стало их остановить! Ребята просыпайтесь, готовьтесь к бою!

Видимо, этот крик предупреждение прошел и по ментальным каналам, так как его услышали не только телепаты экипажа танка КВ, но и сержант Куницын и другие танкисты экипажей танков Т-34. Они мгновенно проснулись и начали разворачивать танки, чтобы ими перекрыть немцам дорогу на Ржавец.

Уже не раз Прохор убеждался в том, что человек — это существо светлого времени суток, а не мрака ночи или какой-либо другой темноты. В ночной темноте любой человек действует не столь решительно, как при свете дня. Такое и произошло с танкистами его группы. Если механик-водитель танка от бога, Серега Мышенков, который к тому же обладал таким качеством, как способностью водить танк с закрытыми глазами. Он сумел на одной только гусенице и на сто восемьдесят градусов развернуть свой КВ, то другие механики-водители танков Т-34 сильно оплошали. Т-34 расползлись друг от друга и никак не могли в темноте ночи образовать единую оборонительную линии с КВ, чтобы наглухо перекрыть немцам, рвущимся к Ржавцу, дорогу.

Понимая серьезность обстановки, Михаил Кувалдин открыл огонь по теням, мелькавшим на дороге. Тут же по бортовой рации послышались предостерегающие крики на русском языке:

— Кто это там, вашу мать, палит по своим танкам! Вот до вас доберемся и задницу надерем за такую неприцельную стрельбу.

Прохор чуть-чуть не попался на эту немецкую удочку, голос-то был действительно русским, но вот использованные им идиомы не совсем подходили к данной ситуации. Русский человек по своему характеру очень мягок и сентиментален, но вот материнский язык у него жесток и язвителен. Этот же разговаривавший с ними немец, видимо, долго учился русскому языку в России, но так и остался европейским интеллигентом без русской сентиментальности и знания русского народного языка. А Мишка, все-таки парня родители мало пороли, думал в этот момент Прохор, вдруг оказался знатоком народного языка и послал немца, куда-то очень далеко. Тот даже растерялся, и хотел было расспросить своего собеседника, а куда именно его Мишка послал?!

Но в этот момент Кувалдин с упорством дауна продолжал стрелять по теням, мелькающим в темноте ночи. Русский голос затих, навсегда растворился в темноте ночи. Немцы так и не вышли на группу танков рядового Ломакина, а уже в другом месте прорвались к Северскому Донцу и в настоящий момент по не взорванному понтонному мосту переправлялись на северный берег реки. Их танки прорвали последнюю линию обороны 69-й армии. Из чего становилось ясным, что командарм Крюченкин так и не поверил их развединформации. Он не усилил подразделения своей армии на этом направлении.

Следуя по дороге в полной темноте, КВ нарвался на два немецких грузовика. Грузовики с пехотой в кузовах крадучись и с потушенными фарами пробирались к своим частям, которые в этот момент группировались на понтонном мосту, Мышенков танком сходу ударил в бок и опрокинул один немецкий грузовик, из кузова которого во все стороны, словно потревоженные тараканы, тут же побежали немецкие пехотинцы. С этими пехотинцами пулеметами расправились возвращавшиеся на точку рандеву танки Т-34, заодно они теперь уже из пушек расстреляли улепетывающий во все лопатки второй грузовик.

Сержант Куницын выглядел виноватым и обеспокоенным человеком, когда он внезапно столкнулся с Прохором, который, укрываясь от прохладного ветерка, задувавшего с реки, курил папиросу "Казбек". Павла сильно обеспокоило вдруг возникшее у него в сознании чувство одиночества, он попытался по мысленному каналу связаться с Прохором, но ему ответила какая-то внутренняя пустота. Такая ситуация сильно напугала этого парня, он был начинающим телепатом, поэтому не знал, как следует себя вести в этом положении. Вот он и бросился разыскивать Прохора, парня который столько ему дал в этом мире. Увидев курящего Прохора, Павел замер на месте, не решаясь нарушать его уединение, но вдруг услышал:

— Ты, Паша, пока еще действительно только начинающий телепат. Многого ты не умеешь и многого еще не знаешь! Но первое, что ты должен запомнить, так это то, что настоящий и опытный телепат никогда не бывает одиноким. У него повсюду друзья и товарищи! Но это совершенно не означает, что ко всем этим людям ты можешь без спроса залезать в сознание! Телепат имеет одно преимущество, ему гораздо проще устанавливать отношения с тем или иным человеком! Ведь, помимо того, что телепат может вести мысленную беседу с любым другим разумным существом, гуманоидом, он еще и чувствует его настроение. Это уже несколько другая наука и называется она эмпатией, но она позволяет телепату ощущать хочет или не хочет другое существо поддерживать с тобой дружеские отношения.

— Какой ты умный человек, Прохор! Такой молодой и так много знаешь. Но вот хотел бы тебя спросить, а кроме того, чтобы быть постоянно погруженным в мысли и размышления человеком, можешь ли ты еще чем-нибудь заниматься?

— Да, чем угодно, Павел! Я такой же, как и все люди, человек! Очень люблю возиться с танками и автомобилями. Могу любой танк и автомобиль собрать и разобрать с закрытыми глазами. Но сейчас тяжелые времена для моей родины, вот приходится думать о том, как решить ту или иную боевую проблему. Сейчас вот думаю о том, как немцев выгнать из поселка Ржавец. И, кажется, у меня появилась очень интересная идея, надо бы завтра попробовать ее осуществить.

Немецкое командование придало большое значение удачным действиям спецгруппы майора Бэке, захватившей понтонный мост и поселок Ржавец. Уже утром следующего дня в поселок по мосту переправился немецкий батальон моторизованной пехоты и танки 6-й и 19-й танковой дивизии. Командир 6-й танковой дивизии генерал-лейтенант Вальтер фон Хюнесдорфф лично прибыл в поселок Ржавец. Он хотел поздравить с достигнутым успехом и наградить отличительными знаками и поощрительными наградами участников ночного рейда. Генерал-лейтенант хотел также провести небольшое совещание о дальнейшем развитии достигнутого тактического успеха его танковой дивизией. Вальтер фон Хюнесдорфф был кадровым офицером вермахта и человеком простых правил, совещание он решил проводить прямо на открытом воздухе рядом со своей командной машиной.

Совещание офицеров 6-й танковой дивизии было в самом разгаре, когда над поселком Ржавец появилась большая группа бомбардировщиков "Хейнкель 111". Не обращая ни малейшего внимания на том, что на бортах всех немецких танках и грузовиках были нанесены тевтонские кресты, бомбардировщики вставали на крыло и из бомболюков вываливали свой опасный груз авиабомб. В результате этого авианалета немецких бомбардировщиков "Хейнкель 111" 6-я и 19-я танковые дивизии 3-го танкового корпуса потеряли практически все свои танки, которые в тот момент находились в только что захваченном поселке Ржавец. Были тяжело ранены полковник Герман фон Оппельна-Брониковски, командир полка в котором служил удачливый майор Бэке, а также генерал-лейтенант Вальтер фон Хюнесдорфф, командир 6-й танковой дивизии через несколько дней умер в харьковском госпитале. Погибли пятнадцать высших офицеров штабистов 6-танковой дивизии, а сорок девять офицером получили ранения. Таким образом, 6-я танковая дивизия была, чуть ли не полностью, обезглавлена в самый разгар боев на Курской дуге.

В суматохе, возникшей из-за налета и бомбежки собственной авиацией поселка Ржавец, ни один немецкий наблюдатель так не заметил присутствия двух красноармейцев, которые в этот момент прятались в окопе на вершине одного из курганов, расположенного чуть ли не на окраине поселка Ржавец. Один из этих красноармейцев, поднимаясь из окопа и отряхивая обмундирование, а это был наводчик танкового орудия Михаил Кувалдин, вполголоса говорил другому красноармейцу:

— Ну, Проша, ты и даешь! Я даже не знал о том, что ты умеешь так ловко шпарить на немецком языке! Может быть, и меня ему научишь?! Представляешь, вернусь к братьям в Комарово, и с ними по-немецки буду шпарить! Может быть, тогда Агафон и драться перестанет!

Глава 10

1

Командующий Воронежским фронтом генерал армии Николай Федорович Ватутин находился один в своем кабинете. Он сидел за столом и внимательно всматривался в топографическую карту, растеленную перед ним на столе. Ватутин специально приказал своим адъютантам никого до него не допускать и не соединять по телефону в течение часа, который ему потребуется для того, чтобы обдумать положение на левом фланге своего фронта. Ему не давала спокойствия одна разведывательная информация, в свое время присланная в штаб Воронежского фронта командармом 69-й армии Крюченкиным.

Генерал армии Ватутин в то время был очень занят, немецкие танковые дивизии СС одну за другой рвали оборонительные линии его 6-й и 7-й гвардейских армий, в этой связи ему надо было принимать какие-то кардинальные решения. Немцы шли на Обоянь, стараясь выйти на оперативный простор и в дальнейшем прорываться к Курску. Следует признать, что, получив своевременную информацию о готовящемся немецком наступлении, Воронежский фронт отлично использовал двухмесячную передышку, строя линии оборонительных укреплений. И вот сейчас немецкие танковые дивизии СС одну за другой прорывали эти оборонительные линии, они уже на тридцать километров углубились в оборону Воронежского фронта, окружив 6-ю армию генерала Чистякова и 1-ю танковую армию генерала Катукова.

Это была полоса главного удара, который можно было бы сказать, был весьма успешным, немецких дивизий. Этот удар и прорыв фронта отнимали все время, внимание и силы генерала армии Ватутина. Тогда он практически не обращал внимания на вспомогательный удар, наносимый немецкой оперативной группой "Кемпф" по левому флангу Воронежского фронта. Он полагал, что немецкое командование, в лице генералов Гота и Манштейна, старалось отвлечь его личное внимание и, растянув силы фронта на отражение вспомогательного удара, ослабить его войска на главном направлении. Но, когда танковые дивизии группы "Кемпф" высадили десант и захватили плацдармы на Северском Донце, а затем в течение пары дней взломали и прорвали оборону 7-й армии генерала Шумилова, то только тогда Николай Федорович Ватутин обратил внимание на это направление наступления немецких дивизий армейской группы "Кемпф".

Незадолго до этого времени к нему и поступила разведывательная информация, в которой говорилось, что в ближайшие дни оперативная группа "Кемпф" изменит направление своего, якобы, вспомогательного удара. Через Мелихово, Шахово ее танковые и пехотные дивизии пойдут в наступление по направлению железнодорожного полустанка Прохоровка. Там они должны были соединиться с наступавшими на Обоянь танковыми дивизиями СС "Великая Германия", "Мертвая голова" и "Адольф Гитлер" и все вместе прорываться на Курск. Генерал-лейтенант Крюченкин, командарм 69-й армии, к этой информации сделал приписку со своим мнением, в котором утверждал, что источник информации ненадежен, что нельзя верить всему, о чем в ней говорилось. В этой приписке он также писал о том, что его армия выдержит любой удар немецких дивизий.

Но сегодня, несколько часов назад в штаб Воронежского фронта поступила информация о прорыве фронта 69-й армии в районе поселка Ржавец, о наступлении 6-й, 7-й и 19-й танковых дивизий в направлении на Шахово. Вот и пришлось Николаю Федоровичу Ватутину запереться в своем кабинете и размышлять о том, как остановить наступающие с Севера и Юга на Прохоровку немецкие танковые дивизии.

Тихо приоткрылась дверь кабинета и показалась голова майора Семикова, адъютанта командующего фронтом, который тихо прошептал:

— Николай Федорович, Сталин на проводе и хотел бы с вами переговорить!

— Хорошо, — произнес Ватутин, отрывая голову от карты, — иду!

Он уже принял решение по вопросу противодействия наступлению танковых дивизий СС и группы "Кемпф" на Прохоровку. Для этого требовалось, получить разрешение Сталина, на передачу от Ивана Конева, командующего Степным фронтом, в его распоряжение двух армий, 5-й общевойсковой армии Алексея Жадова и 5-й танковой армии Павла Ротмистрова. Этими армиями можно было бы нанести контрудар по наступающим дивизиям немцев, их остановить и попытаться повернуть вспять. 700 танков Т-34 армии Павла Ротмистрова, чего-нибудь да значат! Конечно, было бы более благоразумно эти танки закопать в землю и, используя их из засад, встречать Тигры VI, идущие в авангарде немецких танковых колонн. Но генерал армии Ватутин всегда предпочитал наступать, чем стоять в обороне. Одним словом, звонок Сталина для него оказался, как нельзя кстати! У Сталина он получит разрешение не только на передачу двух армий из Степного фронта, но и на контратаку танками Павла Ротмистрова наступающих немцев под Прохоровкой.

Генерал армии Ватутин совершенно не ожидал, что Сталин примет такое решение о передачи ответственности за сражение под Прохоровкой двум своим маршалам Георгию Жукову и Александру Василевскому. Главнокомандующий оказался недоволен положением, к этому времени сложившемуся на Воронежском фронте. К тому он был в курсе того, что командарм Крюченкин вовремя проинформировал командующего фронтом генерала армии Ватутина о возможном прорыве оперативной группы "Кемпф" на его левом фланге. Сталин полагал, что Ватутин допустил важную, существенную ошибку, так как ожидал, что главные танковые дивизии немцев будут наступать на правом фланге фронта, а они незаметно для него перенесли тяжесть боев на левый фланг фронта. В этой связи, Иосиф Сталин приказал маршалам Георгию Жукову и Александру Василевскому взять по свой контроль положение под Прохоровкой с 11 июля 1943 года.

Теперь на этих маршалов смотрели и от них ждали указаний генералы Павел Ротмистров и Алексей Жадов, готовясь к контрнаступлению. Красноармейцы 5-й общевойсковой армии Алексея Жадова прямо с марша вступали в бой на линии фронта между Прохоровкой и Обоянью. Немало красноармейцев полегло, смысл их жертвы заключался только в одном, дать время танкистам Ротмистрова выдвинуться к фронту и вступить в бой с немецкими танковыми дивизиями. К тому же немцам подготовили неприятный сюрприз, две бригады в танковой армии Павла Ротмистрова были оснащены новыми самоходными установками САУ-85 с прекрасной 85 мм пушкой. Эти САУ-85 были нашим ответом на появление немецких Тигров.

В ночь на двенадцатое июля снова прошел летний дождь, но он не был тем ливнем, который прошел в ночь с четвертого на пятое июля, когда тяжелый танк КВ рядового Прохора Ломакина выдвигался на берег Северского Донца. Это был настоящий летний дождь. Прохор стоял и, подняв лицо кверху, губами пытался поймать дождевые капельки себе в рот. Но, как бы он не старался, ни одна капелька так и не попала ему в рот. Только одна скользнула по высохшей губе парня и тут же исчезла в его трехдневной щетине. Но, когда Прохор ладонями провел по лицу сверху вниз, то дождевые капельки так и зачастили капать ему в глаза, на нос и на губы.

В этот момент он вдруг почувствовал, что к нему подошел Серега Мышенков. Его присутствие выдал этот непередаваемый аромат махорки, а может быть, этот аромат было бы лучше называть словом "смрад", который издавал табак горлодер. Прохор немного подождал, думая, что механик-водитель первым задаст ему вопрос, но тот молчал, только изредка потчуя своего друга ароматом-смрадом своего вдоха и выдоха.

— Это ты, Серега? — На всякий случай поинтересовался Прохор. — Чего хочешь сказать?

— Знаешь, Прохор Владимирович, но мне сегодня как-то не хочется умирать. Мне ведь только-только исполнилось двадцать пять лет. Кроме Рязани и армии я так ничего и не повидал! У меня даже своей девушки нет!

— Тогда оставайся здесь, Сергей! Не ходи в бой! Сегодня утром не садись за рычаги управления танком, а стану механиком-водителем и наш КВ поведу в бой. Я сделаю так, чтобы никто и никогда не смог бы обвинить тебя в дезертирстве или уклонении от боя.

— Нет, Прохор Владимирович, то, что ты предлагаешь, — это не для меня! Мне хочется жить полной жизнью, людям смело и честно смотреть в глаза. Возможно, люди забудут, не будут помнить, что именно я был механиком водителем погибшего танка КВ под Прохоровкой. Но я буду помнить об этом дне, о разговоре с тобой, Прохор! Моя совесть не позволит мне жить спокойно и размеренно, когда мои товарищи по танковому экипажу, мои друзья, погибнут сегодня в бою за свободу родины.

Михаил Кувалдин тенью подобрался к ведущим беседу Прохору Ломакину и Сергею Мышенкову. Он стоял немного в стороне и внимательно прислушивался к тому, о чем говорили оба его друга и товарища.

Пару часов назад Прохор собрал свой танковый экипаж и в мысленном диапазоне поведал друзьям о том, что завтра их ожидает. Их танк КВ погибнет от снаряда, выпущенного Тигром VI, в четырнадцать часов шестнадцать минут. Вместе с танком погибнут, но их тела не будут найдены, командир танка рядовой красноармеец Прохор Ломакин, а также механик-водитель танка рядовой красноармеец Сергей Мышенков. Неподалеку от подбитого танка найдут тело наводчика рядового красноармейца Михаила Кувалдина, который еще будет подавать признаки жизни. Михаила Кувалдина доставят в госпиталь, после долго лечения он вернется на фронт. Дослужится до гвардии капитана танковых войск, а после войны в родное Комарово он вернется заслуженным ветераном с ворохом боевых наград.

Михаил Кувалдин до глубины души был поражен этой новостью, но тогда он не стал задавать каких либо вопросов Прохору Владимировичу. Новость, поведанную Прохором Владимирович, следовало обдумать. Он с головой погрузился в готовку ужина для своего танкового экипажа, стараясь не думать о том, откуда у Прохора Владимировича могла появиться такая ужасная информация?! Почему Прохор так спокойно на нее реагирует, ведь завтра он погибнет? Но, чем больше проходило времени с момента встречи и разговора, тем больше Михаил начинал беспокоиться по этому поводу. Он вдруг понял, что настолько сжился с двумя своими друзьями, что сейчас не представляет, как можно дальше жить без них. Михаил Кувалдин вскочил на ноги от костерка и бросился на розыск своих друзей. Через несколько шагов Михаил наткнулся на Прохора и Сергея, беседующих в мысленном диапазоне. Он хорошо слышал ответ Сергея Мышенкова на предложение Прохора Владимировича и в душе был с ним полностью согласен.

— Прохор Владимирович, позвольте мне заменить Серегу? Пускай его ранят и заберут в госпиталь, а я останусь вместе с вами.

На это внезапное вмешательство в разговор Малыша, как иногда Прохор мысленно называл Михаила, привело в полное замешательство и Прохора Ломакина, и Сергея Мышенкова. Последний никак не ожидал от Михаила столь внезапного проявления искренних чувств дружбы и верности. А главное Сергей Мышенков не хотел, чтобы Михаил знал о том, что он не хочет умирать. Поэтому он сильно сконфузился, привычно полез в карман красноармейских галифе за табаком горлодером. Прохору пришлось отвечать своему младшему товарищу и другу:

— Михаил, не сотрясай понапрасну воздух и так не говори! Этим ты можешь только его оскорбить! Серега не изменит своего решения, просто ему нужна наша поддержка и дружба. Только наш танк КВ и три десятка Т-34 с 88 мм орудиями могут более или менее на равных противостоять этим немецким монстрам. Мы все вместе будем драться до конца с немецкими Тиграми VI. Случилось так, что именно тебе выпала честь остаться живым и продолжить наши дела на Земле. Может быть, когда-нибудь наши пути снова пересекутся!

2

С немецкой пунктуальностью в небе над Прохоровкой первый немецкий разведывательный самолет появился ровно в шесть часов тридцать минут утра. "Рама" закружила над прохоровском полем, ее экипаж собирал информацию о расположении советских и немецких войск. Информация об артиллеристских позициях и расположении танков советской стороны уходила немецким бомбардировщикам и штурмовикам для использования в сегодняшней работе. Информация же о расположении немецких войск передавалась в штаб войск группы ЮГ, чтобы генералы Гот и Манштейн знали о действительной расстановке своих пехотных и танковых дивизий на этот день немецкого наступления на Курской дуге.

Дождь еще продолжался, когда утром в атаку пошли танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии Павла Ротмистрова. Прохор и члены экипажа танка КВ по бортовой танковой рации услышали незнакомый, искажаемый радиопомехами мужской голос, который несколько раз повторил слово:

— Сталь, сталь!

Эта команда означала о переходе в атаку всех корпусов, дивизий и бригад 5-й танковой армии!

Прохор, используя виртуальный шлемофон, внимательно всматривался прохоровское поле, которое еще не успело стать знаменитым! Пока оно было обычным колхозным полем, площадью, примерно, семь на пять километров. Он уже знал о том, что маршал Жуков распорядился выдвинуть из резервов десять артиллеристских полков, их огневые позиции развернуть вокруг Прохоровки. Именно в этот момент первые советские орудия открыли артиллерийский огонь по расположению немецких танковых дивизий, которые перед атакой сосредотачивались в леску на противоположной стороне поля от артиллеристских позиций советских войск. Артиллеристская подготовка длилась очень короткое время, она завершилась единым залпом всех стационарных и передвижных установок "катюш".

Получив команду своего командарма, тридцатьчетверки 5-й армии генерала Павла Ротмистрова начали покидать свои позиции, чтобы четырьмя колоннами устремиться в атаку на танковую дивизию СС "Адольф Гитлер", наступавшей вдоль реки Псел. Время было восемь часов тридцать пять минут двенадцатого июля одна тысяча девятьсот сорок третьего года.

Танк ветеран КВ стоял на высоте 253.2, одной из самых высоких точек прохоровского поля и, словно русский богатырь, осматривал поле предстоящего сражения. Его экипаж, молодые парни танкисты, затаив дыхание, наблюдал за разворачивающимся танковым сражением. Механик-водитель Сергей Мышенков, пользуясь свободной минуткой, также воспользовался виртуальным шлемофоном. Пока еще не начавшееся танковое сражение он сначала наблюдал с высоты птичьего полета. Такая точка наблюдения предоставляла ему возможность видеть практически все поле, все, что на нем происходило. Но одновременно эта верхняя точка сильно искажала перспективу, орудия и танки на этой панораме выглядели настоящими детскими игрушками. В такой перспективе танки Т-34 не производили должного впечатления не своим общим количеством, ни стремительностью своего бега. Просто танки коробочки с двух противоположных сторон одного поля медленно сближались друг с другом.

Прохор же, который в свое время много читал об этом грандиозном танковом сражении двадцатого века, свое внимание концентрировал на отдельных фрагментах танкового встречного боя. Сейчас он внимательно наблюдал за тем, как танковая дивизия СС "Адольф Гитлер", выстраивала свои походно-боевые колонны. По общему настрою немецких танкистов можно было судить о том, что они пока еще ничего не знали о появившихся советских тридцатьчетверках, которые двигались им навстречу. Но вот, видимо, от пилотов "Рамы" поступила информация о советских танках! Немецкие танкисты тут же принялись расползаться в разные стороны от дороги своего следования, заблаговременно выбирая удобные огневые позиции для встречи советских танков Т-34.

— Внимание, экипажу! Всем быть готовым к выдвижению в передовые порядки наших атакующих тридцатьчетверок!

Сергей Мышенков тут же свой виртуальный шлемофон переключил на ближнюю перспективу, на дорогу по которой КВ должен был спуститься с этой высоты. Перед ним лежало пшеничное поле с наливающимся колосом. В мысленном диапазоне послышался голос юного Михаила Кувалдина:

— На пределе орудийной дистанции вижу только что проявившиеся немецкие танки Т-4. Прошу разрешение на открытие огня.

— Огонь разрешаю открывать только после первого орудийного выстрела атакующими тридцатьчетверками. — Практически мгновенно отреагировал Прохор.

Прохор Ломакин хорошо знал, что примерно в это же время на юго-востоке от Прохоровки 29-й танковый корпус уже вступил в бой и пытается остановить продвижение танковых дивизий СС "Мертвая голова". Таким образом, бои начались практически на всем периметре обороны железнодорожного полустанка Прохоровка, с запада и до востока.

Как бы в ответ его мыслям, прогремели выстрелы танковых орудий немецких танков Т-4, которыми они пытались сдержать стремительных бег наших маневренных Т-34. От прямых попаданий загорелись сразу несколько тридцатьчетверок, но загоревшиеся машины не остановили общего потока наших танков, стремительно шедших на сближение с противником. Прохор сразу обратил внимание на то, что немцы открыли огонь с дистанции в пару километров. Хотя на таких, как немецких танках Т-4 были установлены 36 мм орудия, которые имели другую, гораздо меньшую, прицельную дальность стрельбы из этих орудий. Что могло только означать, что огонь по тридцатьчетверкам открыли более мощные немецкие танки, которыми были Тигры VI, но в поле его зрения они пока еще не было попадали.

Прохор в сердцах кирзовым сапогом пнул в плечо сидящего ниже его наводчика Михаила Кувалдина и довольно-таки зло прокричал:

— Найди и стреляй только по Тиграм VI, ты, вундеркинд деревенский! Они где-то здесь прячутся! Нельзя, чтобы они наши тридцатьчетверки жгли в свое удовольствие.

Михаил утопил педаль выстрела еще в середине тирады Прохора. Последовал железный грохот, это был выстрел танковой пушки. 88 мм танковый снаряд разорвался несколько в стороне от сгруппировавшихся перед контратакой немецких танков Т-4. Этим разрывом была сорвана маскировочная сеть, под который укрывался темно-зеленый хищник, тяжелое самоходное орудие "Фердинанд". В этот момент САУ "Фердинанд" произвел выстрел еще по одной из тридцатьчетверок. От попадания в борт 88 мм снаряда танк Т-34 спотыкнулся на ровном месте, остановился, а затем вспыхнул ярким пламенем. Второй 88 мм снаряд Михаила Кувалдина попал в лобовую броню немецкой самоходки истребителя танков, он свечой ввинтился в небо. Из-за этого попадания экипаж немецкой самоходки заметил КВ, ведущий по ним огонь. "Фердинанд" грузно и угрожающе тронулся с места, начал разворачиваться по направлению русского тяжелого танка КВ, чтобы произвести по нему выстрел.

— Ну, и не хрена себе, Прош, эта штучка! Как ее зовут, Прош? Ведь, ты у нас все знаешь! — Мысленно восхитился столь грозным видом противника.

— "Фердинанд" это, немецкая тяжелая самоходка! Немцы впервые в бой ее пустили на курском выступе. Настоящая гадина, а не машина! Наши тридцатьчетверки может в капусту покрошить! Серега, не болтай! Дай нам с Мишкой поработать. — Также мысленно ответил Прохор.

Прохор понимал, что в любую секунду этот новый грозный противник может и по ним открыть огонь, поэтому уже собирался матерными словами заставить Мишку быстрее соображать и реагировать в этой опасной ситуации. Но тут последовал третий, очередной выстрел их танковой 88 мм пушки. Подкалиберный снаряд, прочертив в воздухе белесую траекторию, ударил в правую гусеницу САУ. Гусеница "Фердинанда" сначала провернулась, а затем к чертовой матери слетела с катков, отчего САУ непроизвольно развернулся к ним боком. Тотчас последовал пятый выстрел, над немецким истребителем танков сначала появился белый дым, который быстро перерос в черные клубы дыма. Шесть немецких танкистов горохом посыпались через задний люк. Серега Мышенков вовремя отреагировал на этот цирковой пассаж, по немецким танкистам он выпустил пару пулеметных очередей, но, к своему великому сожалению, так никого из немцев не задел.

— Серега, давай двигай! А то мы опоздаем, немцы могут покончить с нашими тридцатьчетверками. Если "Фердинанд" здесь встретился, то Тигры VI обязательно где-то здесь ошиваются! — Скомандовал рядовой Ломакин.

В этот момент в лобовую броню танка попала немецкая болванка, по КВ продолжали вести прицельный огонь вражеские танки Т-4. От последовавшего жесткого удара болванкой в корпус, танк КВ вздрогнул всем своим корпусом, подобно человеку, получившему неожиданный удар в спину. Но не остановился, а продолжал упрямо спускаться с пригорка. Уже на поле КВ влился в общий поток тридцатьчетверок, шедших в атаку на противника, чтобы раствориться в этом мощном танковом потоке.

Судьба великой страны решалась на небольшом пространстве, ограниченном водоразделом реки Псел и насыпью железной дороги. На прохоровской поле сошлись две танковые армады, которые настолько перемешались между собой, что сейчас было невозможно разобраться, кто есть кто на этом поле? Несмотря на такую танковую мешанину, образовавшуюся на поле боя, в ней не было видно ни одного немецкого танка Тигра VI. Танкисты этих танков не ринулись, сломя голову, в общую свалку танков обеих сторон. Немецкие экипажи Тигров VI держались на внешнем периметре этого танкового сражения. Пользуясь преимуществом в дальнобойности своих танковых орудий, они с этих безопасных расстояний спереди, с боков и сзади спокойно расстреливали русские танки Т-34.

Неповоротливых и плохо видящих поле боя танков КВ, которые в какой-то степени могли противостоять этому расстрелу, в 5-й танковой армии Павда Ротмистрова было всего пара штук, а также пара десятков тяжелых и очень неповоротливых английских танков "Черчилль". Таким образом, основная тяжесть боев на прохоровском поле двенадцатого июля 1943 года лежала на экипажах танков Т-34.

В тот момент, когда острие атаки танков Т-34 генерал-лейтенанта Павла Ротмистрова приблизилось к совхозу "Октябрьский", КВ рядового красноармейца Прохора Ломакина уже вышел на окраину совхоза "Октябрьский" и, прикрывшись остовами домов рабочих совхоза, где занял удобную огневую позицию. Мишка Кувалдин через орудийный прицел пытался разыскать хотя бы один Тигр VI, но их пока еще не было видно.

— Миш, хватит дурака валять! Подключись к виртуальному шлемофону и понаблюдай за тем, с каких мест немцы наши тридцатьчетверки расстреливают. Только тогда ты сможешь найти своего Тигра VI. — Тихим голосом Прохор посоветовал своему наводчику.

3

Иван Кувалдин все же нашел еще один немецкий танк, который из своего орудия, прикрываясь полуразрушенным кирпичным зданием, расстреливал тридцатьчетверки. Но опять же это не был танк Тигр VI, а была "Пантера". После первых же выстрелов КВ, "Пантера" дала задний ход и скрылась за домами поселка, ее экипаж поступил совершенно не по-джентельменски. Экипаж "Пантеры" отказался от честного поединка с КВ, предпочитая вражеские танки расстреливать из засады, используя преимуществами своего орудия. Прохор почувствовал, как среди членов его экипажа появилось какое-то напряжение, словно его друзья стали ожидать какого-то невероятного события.

К этому времени танки Т-34 армии генерала Павла Ротмистрова вошли в тесное соприкосновение и перемещались с немецкими танками Т-4. Таким образом, на прохоровском поле горели немецкие и советские танки. Советские танкисты сражались беззаветно, они дрались до последней капле крови. Тридцатьчетверки погибали, но их экипажи не сдавались, они сражались до последней возможности, до последней капли крови. Когда кончались снаряды боекомплекты, а топлива в танковых баках совсем не оставалось, то отдельные советские экипажи шли на прямой таран немецких танков. Одним словом, на этом поле танкового боя советские танкисты, потеряв танк, продолжали сражаться личным оружием.

Немецкие танкисты, наблюдая подобный героизм со стороны своего противника, начали проявлять все большую и большую осторожность в этом бою. Они уже всячески старались не вступать в ближние бои, предоставляя экипажам своих тяжелых танков и самоходных установок возможность расстреливать тридцатьчетверки с дальнего расстояния. Командарм 5-й танковой армии не предпринимал каких-либо конкретных решений и действий, чтобы прекратить эту бойню, или хотя бы слегка подкорректировать направление удара своих танков. В результате, прохоровское поле все более и более покрывалось горящими тридцатьчетверками и немецкими Т-4.

Экипаж КВ, по-прежнему, находился на окраине совхоза "Октябрьский", наблюдая за развитием боя, выискивая цели, достойные его 88 мм танкового орудия. В конце концов, рядовой Прохор Ломакин начал понимать, что тяжелые танки Тигр VI, "Пантеры" и самоходные установки "Штуг III", "Мадер" давно уже оставили территорию совхоза "Октябрьский". Они выдвинулись в поле, чтобы расстреливать танки Т-34 с флангов, или с задней сферы, где броня этих танков не так уж велика.

К тому же эти вражеские танки старались не сближаться с тридцатьчетверками на расстояние меньше километра. Одним словом, казалось бы, боевая ситуация требовала, чтобы КВ покинул бы территорию совхоза "Октябрьский", выдвинулся бы на один из флангов советского танкового удара. Но внутри Прохора росло ощущение, что этого он не должен делать, что его КВ должен оставаться на этом месте, так как вот-вот в ходе танкового встречного боя должно произойти какое-то событие, которое может повлиять на его конечный результат.

Подобные чувства испытывали и оба его товарища по экипажу, механик-водитель Мышенков и наводчик Иван Кувалдин, поэтому они перестали теребить своего командира, требовать от него более активного принятия решений.

Мимо их танка КВ на полной скорости пролетела тридцатьчетверка, она на секунду замерла на месте, произвела выстрел из орудия и помчалась вглубь территории совхоза. Вдали ярким пламенем вспыхнул Т-4, видимо, снаряд 76 мм пушки Т-34 попал в топливный бак немецкого танка. В этот момент бортовая рация КВ работала на быстром сканировании радиоэфира прохоровского поля. В наушниках виртуального шлемофона танкисты его экипажа слышали отдельные слова на русском и немецких языках. В тот момент, когда тридцатьчетверка пролетала мимо их КВ, то в наушниках послышались слова одной из самых популярных песен о танкистах:

— "Три танкиста, три веселых друга

Экипаж машины боевой..."

Прохору и его друзьям показалось, что эту песню пел сержант Куницын со своим экипажем, с которым они только вчера расстались. Он хотел было прокричать, чтобы сержант остановился бы и своим танком Т-34 не углублялся бы на территорию совхоза "Октябрьский". Ведь, танки являлись истинными бойцами степей и равнин, Сталинградская битва доказала, что танки в городах и в населенных пунктах становятся легкой добычей противотанковых сил противника. Чтобы рацию вернуть на прежнюю волну, на которой исполнялась песня, потребовалось пара секунд, но за это время такую стремительную и такую красивую тридцатьчетверку охватило пламя. По ней стреляла та "Пантера", которая от выстрелов КВ только что укрылась за другим зданием.

На этой раз флегматичный и спокойный деревенский парень Михаил Кувалдин был по-настоящему сердит и зол, с первого же выстрела он залепил свой 88 мм снаряд под самую башню "Пантеры". В виртуальном шлемофоне было хорошо видно, как вражеский танк от попадания тяжелого снаряда содрогнулся, едва не завалился на бок, но так и не загорелся. Через люк башни на землю выскочил немецкий танкист и зигзагами заметался по совхозной улице, судорожно прижимая руки к своим ушам. Из глаз его текли слезы, а из-под шлемофона струйки крови, этот немецкий танкист от прямого попадания сошел с ума. Башню "Пантеры", наверняка, заклинило, но танк сохранил движение, его механик-водитель дал задний ход и немецкий танк уже был готов укрыться за полуразрушенным совхозным домом.

Иван Кувалдин снова нажал на педаль выстрела танкового орудия, и снова последовал металлический грохот выстрела. Прямое попадание, башня "Пантеры" как-то странно вздыбилась, а затем медленно, словно неохотно, поднялась метров на шесть в воздух. Упав на землю, она легко, подобно детской игрушке, прокатилась по земле. Плачущий немецкий танкист застыл на месте и с ужасом в глазах наблюдал за гибелью своих товарищей по экипажу. Прохор оказался не прав, этот немецкий парень не сошел с ума, дрожащими руками он расстегнул кобуру пистолета, висевшую на его поясе, достал парабеллум и выстрелил себе в висок.

Второй выстрел КВ и гибель "Пантеры" позволил немцам определить местонахождение тяжелого русского танка. Тут же по КВ открыла огонь батарея 37 мм противотанковых пушек, но выстрелы немецких противотанковых пушек этому танку ветерану были подобны укусам комара. Несколько снарядов разорвались над моторным отделением, но советский танк не загорелся. Правда, но его экипаж был вынужден сменить свою огневую позицию. Как только закрутились танковые гусеницы, в животе Прохора неизвестно почему и откуда появилось ощущение тошноты.

В этот момент ИскИн-БИУС КВ начал Прохору нашептывать о том, что наступление советских танков остановлено, что они начинают пятиться назад. Да и в виртуальном шлемофоне Прохор собственными глазами видел, как на острие атаке тридцатьчетверок, на самом выходе из совхоза "Октябрьский", появилась пара Тигров VI, которые заставили Т-34 5-й армии генерала Павла Ротмистрова остановиться.

Наступил критический момент встречного танкового боя, либо армия генерала Павла Ротмистрова будет этими Тиграми VI остановлена и попятиться назад, либо она продолжит свое наступление!

Но очень многое в этот критический момент зависело от действий, которые предпримет экипаж тяжелого танка КВ. Может быть, это прозвучит несколько неубедительно, нарушит положение армейского устава, но рядовой Ломакин произвел мысленный опрос членов своего экипажа. Он хотел бы знать их мнение, прежде чем принимать окончательное решение на бой с противником, который станет последним боем их КВ. Решения механика-водителя Сереги Мышенкова, наводчика орудия Ивана Кувалдина ничем не отличались того, что думал по этому поводу их командир танка, рядовой Прохор Ломакин. В тот момент они думали только об одном, — победить в этом бою!

Серега Мышенков рванул рычаги фрикционов и КВ, важно покачиваясь, под обстрелом батареи 37 мм противотанковых орудий и средних танков Т-4 начал выдвигаться навстречу этим двум Тиграм VI.

Экипажи этих немецких танков могли хорошо наблюдать это выдвижение тяжелого танка КВ! Но пока он находился на территории совхоза "Октябрьский" они из-за полуразрушенных домов не могли вести по нему прицельного огня. И в тоже время экипажи Тигров VI не желали, вернее, опасались того, чтобы этот русский тяжелый танк подпустить к себе на близкую дистанцию. Что бы удерживать советский танк на этой дистанции, оба немецких Тигра VI приостановили свое давление на тридцатьчетверки, находившиеся на острие атаки армии Павла Ротмистрова, и даже начали понемногу пятиться назад.

Немецкие танкисты не знали о новом орудии КВ, поэтому позволили русскому танку находиться от них на расстоянии в полтора километров, за что жестоко поплатились. Как только совхоз "Октябрьский" оказался за их спиной, то Иван Кувалдин произвел очередной танковый выстрел, которым с правого Тигра VI свалил гусеницу. Но механик-водитель этого немецкого тяжелого танка оказался чрезвычайно опытным танкистом. Он сумел свой танк удержать в положении, когда лобовой броней и орудием были направлены в сторону приближающегося противника.

— Миш, хрен с ним, этим Тигром VI со свалившейся гусеницей! Он от нас никуда не денется! Теперь постарайся прищучить второй Тигр VI, пока он не натворил дел, расстреливая наши тридцатьчетверки. — Мысленно приказал Прохор.

В тот момент командир танка не учел того, что у поврежденного Тигра VI не было повреждено его танковое 88 мм орудие, а также то, что на новых Тиграх VI в основном воевали эсесовцы. А эти немецкие парни отличались высокой боевой подготовкой и выучкой, мастерством вождения танков, они смело сражались и дорого продавали свои жизни. Два выстрела произвел Михаил Кувалдин, но второй Тигр VI ловко уходил от снарядов русского КВ. Расстояние в километр и время, за которое 88 мм снаряд преодолевал это расстояние, позволял немецкому водителю уходить из-под этого русского снаряда. Прохору в глубине души только оставалось удивляться подобной немецкой ловкости, изворотливости и предусмотрительности. Это надо же уметь так вертеться, чтобы за супер короткое время выйти из-под прицела и отойти в сторону от летящего снаряда!

— Нормальные танкисты такого не могут сделать?! — В тот момент размышлял Прохор.

— А нормальные ли люди, эти немецкие танкисты? — Резонно поинтересовался Серега Мышенков.

А Михаил Кувалдин в этот момент громко кричал:

— Не надо, ребята, не уходите! Не бросайте меня одного! Я хочу остаться вместе с вами!

В этот момент 88 мм снаряд, выпущенный едва ли не в упор экипажем Тигра VI с поврежденной гусеницей, пробил бортовую броню КВ. Он разорвался внутри орудийной башни КВ.

Иван Кувалдин был со зверской силой выброшен из башни, от смерти его спас затвор 88 мм танковой гаубиц и механизм автоматической подачи снарядов.

Текст песни "Три танкиста"

На границе тучи ходят хмуро,

Край суровый тишиной объят.

У высоких берегов Амура

Часовые Родины стоят.

Там врагу заслон поставлен прочный,

Там стоит, отважен и силен,

У границ земли дальневосточной

Броневой ударный батальон.

Там живут — и песня в том порука

Нерушимой, крепкою семьей

Три танкиста — три веселых друга

Экипаж машины боевой.

На траву легла роса густая,

Полегли туманы, широки.

В эту ночь решили самураи

Перейти границу у реки.

Но разведка доложила точно:

И пошел, командою взметен,

По родной земле дальневосточной

Броневой ударный батальон.

Мчались танки, ветер подымая,

Наступала грозная броня.

И летели наземь самураи,

Под напором стали и огня.

И добили — песня в том порука —

Всех врагов в атаке огневой

Три танкиста — три веселых друга

Экипаж машины боевой!

— Парни, посмотрите, еще одно явление русского Ивана народу. Видимо, нам придется, весь день пленных собирать. Эй, Иван, хватит спать, а то войну проспишь. Иди к нам, здесь работа для тебя имеется (перевод с немецкого языка).

— Генрих, хватит тебе с русскими развлекаться. Сегодня это стадо баранов мы должны отогнать на танковую базу русской дивизии. Там им найдут работу, а мы займемся своим непосредственным делом. Так, что гони отсюда этого не умеющего воевать русского Ивана (перевод с немецкого языка).

Ну, что насмотрелся. Давай, парень, ступай к ним. Война для тебя окончилась (перевод с немецкого языка).

А ну, лежебоки, подъем и по одному переходим в казарму с поднятыми руками. Там вас обыщут, и если не найдут оружия, то продолжите и дальше спать. А если обнаружат, то не взыщите, расстреляем на месте! А ну, шевелись, дерьмо собачье! (перевод с украинского языка).

— Внимание господа офицеры, для приветствия господина начальника ремонтных мастерских, капитана Гюнтера Винтера, стоять смирно!

— Ну, что стоите! Давайте двигайтесь. Гедемин, ты где-нибудь в пристройке найди им место для ночевки и набросай туда больше сена. А ты, Клаудия, приготовь им что-нибудь перекусить и много горячей воды, раненого парня надо перевязать.(св. перевод с литовского)

Граната 24 поступила на вооружение германской армии в 1916 году и просуществовала без изменений обе мировые войны. Общий вес гранаты 500 грамм, т.е. она на 100 грамм легче нашей гранаты Ф-1("лимонка"). Такой вес в сочетании с удобной ручкой и рациональным размещением центра тяжести обеспечивает дальность броска солдатом средних физических возможностей на 35-40 метров. Хорошо подготовленные и физически крепкие гранатометчики бросают гранату в цель на дальность 60-65 метров. Общая длина гранаты 35.6см., диаметр корпуса 6см, длина деревянной рукоятки 27.5 см. В таком виде граната применяется как наступательная. Для использования ее в качестве оборонительной на корпус надевалась рубашка из довольно толстого металла или металлокерамического состава

"Фокке-Вульф 189" ("Рама") — двухмоторный двухкилевой трёхместный тактический разведывательный самолёт. Первый полёт совершил в 1938 году, начал использоваться в 1940 году, и производился до середины 1944 года. Самолёт прекрасно себя зарекомендовал в разведывательных операциях во время Второй мировой войны.

— Аарон хватит нас удерживать, наши дети есть хотят и мы должны... (перевод с литовского языка).

SturmgeschЭtz III — средняя по массе немецкая самоходно-артиллерийская установка класса штурмовых орудий времён Второй мировой войны на базе танка PzKpfw III. Серийно выпускалась в различных модификациях с 1940 по 1945 год и стала самым массовым по численности представителем бронетехники вермахта (выпущено 8636 самоходок с 75-мм орудиями).

Такое название штурмовое орудие StuG III получило по классификации РККА.

Роттенфюрер (нем. RottenfЭhrer, начальник отряда) — звание в СС и СА, которое существовало с 1932 по 1945 год. Роттенфюрер в войсках СС соответствовал по званию обер-ефрейтору в вермахте.

Подполковник.

Генерал по роду войск.

Унтер-фельдфебель.

Капитан.

Обер лейтенант.

Рыцарский Крест Железного Креста с Дубовыми Листьями, Мечами и Бриллиантами — считается одной из самых редких наград Третьего рейха. За время, прошедшее с момента его учреждения и до конца существования Рейха (3,5 года), его удостоились всего лишь 27 человек.

Звание полковника государственной безопасности было введено в 1943 году и приравнивалось к армейскому званию генерал-полковник, которое также было введено в 1943 году.

Зис-5 или Зис-АА — специально оборудованная машина НКВД для перевозки заключенных. Имела широко распространенное название "Черный воронок".

Вольф Григорьевич Мессинг — одна из самых загадочных фигур прошлого столетия. Родом из Польши, из еврейской семьи, Мессинг добился того, что участие в его судьбе принимал сам Иосиф Сталин, а Адольф Гитлер считал его личным врагом.

Погоны в РККА были введены для обязательного ношения 6 января 1943 года.

Прусский строевой шаг — 75 шагов в минуту, русский строевой шаг — 120 шагов в минуту, всеми остальными движениями они мало отличаются друг от друга.

8,8 cm Pak 43 — немецкая 88 мм противотанковая пушка времён Второй мировой войны. Pak в переводе дословно означает "противотанковая пушка" (Panzerabwehrkanone) и является стандартным сокращением для всех немецких орудий этого класса. Противотанковая пушка Pak 43 в 1943 — 1945 гг. была очень эффективным средством против любого воевавшего танка союзников. Надёжную защиту от её огня удалось реализовать только в советском тяжёлом танке ИС 3, не принимавшем участия в боевых действиях Второй мировой войны.

1943. Битва на Курской дуге.

Курская дуга (5 июля — 23 августа 1943 года) известна, как Битва на Курской дуге — по своим масштабам, задействованным силам и средствам, напряжённости, результатам и военно-политическим последствиям является одним из ключевых сражений Второй мировой войны и Великой Отечественной войны. Самое крупное танковое сражение в истории; в нём участвовали около двух миллионов человек, шести тысяч танков, четырёх тысяч самолётов.

Маслова Пристань (Пристань-на-Донце) — посёлок городского типа в Шебекинском районе Белгородской области России. Центр Масловапристанского сельского округа, в состав которого входят: поселок городского типа Маслова Пристань, село Ржавец, село Поляна, хутор Гремячий, село Батрацкая дача, хутор Крапивенские дворы. Население — 5,8 тыс. человек (2010 год). Расположен на левом, низком берегу Белгородского водохранилища на реке Северский Донец, на железнодорожной линии Белгород — Волчанск и автомобильной Белгород — Шебекино. Посёлок находится в лесостепной зоне.

MG 42 (нем. Maschinengewehr 42) — немецкий пулемёт времён Второй мировой войны. Разработан фирмой Metall und Lackwarenfabrik Johannes Großfuß в 1942 году. У этого оружия также было прозвище "Циркулярная пила Гитлера".

В 1941 году в 1-й, 8-й и 11-й немецких танковых дивизиях на вооружении состояли трофейные танки Т-34. В 1943 году во 2-й танковой дивизии СС "Дас Райх" (2-й танковый корпус СС) на вооружении было 25 танков Т-34, они участвовали битве на Курской дуге (в том числе 8 из них, в танковом сражении под Прохоровкой).

Экипажи немецких танков, самоходных установок, механики, а также расчеты реактивных минометов носили комбинезоны мышино-серого (feldgrau), белесого, светло-коричневого или камышово-зеленого цветов. Это были маркие цвета, поэтому немецкие танкисты часто свои рабочие комбинезоны перекрашивали в черный цвет. Советские танкисты в действующей армии носили комбинезоны только черного цвета.

Panzerkampfwagen IV (PzKpfw IV, также Т-4) — немецкий средний танк периода Второй мировой войны. Самый массовый немецкий танк (всего выпущено 8686 машин), выпускался серийно в нескольких модификациях с 1937 по 1945 год. Постоянно усиливавшееся вооружение и бронирование танка в большинстве случаев позволяло Т-4 эффективно противостоять машинам противника аналогичного класса.

Швабский диалект (нем. SchwДbisch) — диалект немецкого языка, распространённый в юго-восточной части Баден-Вюртемберга и на юго-западе Баварии (Баварской Швабии). В Австрии швабский диалект встречается частично в Тироле (Ройтте).

В воскресенье, 11 июля, перед командованием армейской группы "Кемпф" встал вопрос о захвате поселка Ржавец, где имелся бетонный мост через реку Северский Донец. Но на пути к поселку пролегала местность с серьёзными оборонительными позициями советских войск. Некий хитроумный майор Бэке из 11-го усиленного танкового полка 6-й танковой дивизии предложил создать ударную спецгруппу, во главе которой пошли бы советские трофейные танки Т-34. Такая группа была сформирована и вскоре по дороге на Ржавец отправилась колонна трофейных танков Т-34, в интервалах между которыми шли бронетранспортеры и грузовики с немецкой пехотой. В ночной темноте и в дорожной пыли было трудно разобраться, кто и что движется по дороге. Вражеская колонна без боя миновала позиции наших войск, никто ею не заинтересовался! Даже когда передний танк Т-34 заглох и немцы, ругаясь по-немецки, сталкивали его в канаву, никто, из проходившей мимо, колонны пехоты к немцам не подошел и не поинтересовался тем, что происходит. Только на подходе к поселку Ржавец на немцев обратили внимание из проходившей мимо советской танковой колонны. Но пока командование этой танковой колонны по рации запрашивало свое командование, немецкие десантники магнитными минами подорвали три наших танка Т-34. Тут начался кромешный ад танкового боя, но немцы все же прорвались и захватили поселок Ржавец. В образовавшейся сумятице советские саперы взорвали бетонный мост, но забыли взорвать понтонный мост, по которому немцы и переправились на северный берег реки, захватив там плацдарм.

"Фердинанд" — немецкая тяжёлая самоходно-артиллерийская установка периода Второй мировой войны класса истребителей танков. Также называлась "Элефант" (нем. Elefant — слон). Эта боевая машина, вооружённая 88-мм пушкой, являлась одним из самых сильно вооружённых и бронированных самоходок того периода.

"Пантера" — лучший немецкий танк периода Второй мировой войны. Эта боевая машина была разработана в 1941 — 1942 годах. В советской танковой классификации "Пантера" считалась тяжёлым танком, именовали его как Т-5 или Т-V. Начиная с 27 февраля 1944 года, Адольф Гитлер приказал использовать для обозначения танка только название "Пантера". Боевым дебютом "Пантеры" стала Курская дуга, впоследствии танки этого типа активно использовались вермахтом и войсками СС на всех европейских театрах военных действий.

Основным вооружением "Пантеры" являлась 75-мм танковая пушка KwK 42 производства фирмы "Рейнметалл-Борзиг". Лишь появившийся в середине 1944 года советский танк ИС-2 имел лобовое бронирование корпуса, надёжно защищавшее его от снарядов пушки "Пантеры" на основных дистанциях танкового боя.

345