"Дары данайцев" .

Ян развёл руками: — Без этого шансы — НУЛЕВЫЕ.

Логвиненко некоторое время похрустел пальцами, прокручивая в голове ВАРИАНТЫ. Лицо при этом у него стало совершенно отрешённым, словно у человека, впавшего в транс. Минуты потекли тягуче и медленно. Но "Мальтиец" даже не пытался разрушить установившуюся в кабинете тишину. Сидел молча и терпеливо ждал момента, когда Логвиненко очнётся от своих дум. И, как всегда, не уловил мига перехода: вот только что подельник пялился прямо перед собой полным истуканом — и вдруг выражение лица приобрело осмысленность, а губы задвигались, выпуская на волю тихий голос: — Я тут прикинул кое-что... Обычные способы — снайпер, пьяница или наркоман — не годятся, всё слишком легко просчитывается, да и БЛИЖНИЙ КРУГ ОХРАНЫ — не спит. А я отвести этих парней — не сумею, мне они не подчинены, — в его голосе промелькнули нотки сожаления, ну, ещё бы: какой шеф безопасности примирится с тем, что в подведомственной его заботам организации действует независимая и параллельная структура со схожими задачами? Кстати, это была ещё одна причина, заставившая Логвиненко примкнуть к заговору. — Так же не годятся ДТП, падение самолёта и отравление некачественными продуктами, — тут особист, очевидно, вспомнив что-то из своей ОПЕРАТИВНОЙ ПРАКТИКИ, на миг осклабился — и этот его звериный оскал заставил Кристоферсена внутренне содрогнуться. В мысленном списке внеочередных дел, которыми он собирался заняться сразу же после переворота, первым пунктом была немедленно поставлена фамилия сообщника. С пометкой: "ММ" ("Мементо мори!"). Логвиненко был слишком опасен, чтобы продлевать с ним сотрудничество. Но пока, к сожалению, без него было не обойтись!

— Есть тут одна штука, — продолжал меж тем особист, совершенно не подозревая, что только что был записан в смертники, — Мне кажется, она должна сработать...

6. Россия. 200... год. Где-то в лесах Южно-Уральского края. За неделю до описываемых событий.

Первые десять километров он пёр, не разбирая дороги — держал лишь направление, примерно предполагая, где сможет выскочить на трассу. Точно твой лось, спасающийся бегством от лесного пожара — да, в сущности, так оно и было. Ветки больно хлестали по лицу, в нос лезла какая-то паутина — он только отфыркивался, да головой встряхивал, комары нещадно цеплялись к незащищённым участкам кожи, а под ноги норовил подвернуться то камень, хитро замаскировавшийся под травой, то внезапно выныривающий из земли корень дерева прямо по ходу движения... Усталости не ощущалось — видимо, продолжало сказываться действие стимулятора, но скоро оно должно было закончиться. И тогда о марш-броске придётся позабыть. А новой порции взять было негде. Что из того, что до НЗ — рукой подать, вон он, Чёртов Палец, торчит упрямым фаллосом над верхушками деревьев — но, как говорится, близок локоток, да не укусишь... Без специального альпинистского снаряжения на вершину не залезешь, а Пояса у него с собой нет. .

Он ещё раз обругал себя матерными словами. Ну что, в самом-то деле, стоило соорудить здесь скрытый подъёмник? Плёвое дело! Зато сейчас не было бы никаких проблем! Помнится, Мишка так и предлагал сделать, когда Зона только-только создавалась. Но он — вот ведь какой кретин! — упёрся тогда рогом, мол, секретность, нечего светить тайник перед народом — ну, Мишка и спорить не стал. Только рукой махнул: тебе, дескать, виднее!

А оказалось, что прав был старый друг! А он, со своим знаменитым коммерческим чутьём, промахнулся, как Акела на охоте! Надо было к словам Михаила по-внимательнее быть. Ведь сколько раз его интуиция спасала их от разного рода неприятностей в прошлом — как больших, так и маленьких. Ну, да чего сейчас об этом жалеть, снявши голову — по волосам не плачут!

Ныне перед ним стоит одна главная задача: выжить! И лишь после этого нанести ответный удар. Вопрос только: по кому?

Кто нашёлся такой борзый, что вздумал потягаться с ним силой? С ним, человеком, чувствующим себя полным хозяином без малого десятка российских губерний? Государство? Вряд ли. Он слишком нужен Двору в своей нынешней роли. Почитай, два последних думских созыва по полной программе профинансировал — по настоятельной просьбе Папы, и последние президентские — тоже... В несколько НУЖНЫХ ФОНДОВ почти миллиард рублей вложил, даже не поморщившись — для кого-то может и боль зубная, и потеря немыслимая, а для него — индульгенция от нежелательного в будущем противостояния с ВЛАСТЬЮ, а что такое могло быть — он не сомневался. В правительстве несколько министров и их замов стояли на ПОСТОЯННОМ КОРМЛЕНИИ — так что, проявись в отношении него хоть малейшие ШЕВЕЛЕНИЯ, отсемафорят тут же... Значит, не государство.

Тогда — конкуренты? Он мысленно пробежался по списку возможных — и презрительно сплюнул: нет, из них вряд ли бы кто решился на нападение! Напакостить по мелочи — это да, всегда пожалуйста, но — вооружённый налёт?! Но — убийства ни в чём не повинных людей?!! Нет, в ИХ КРУГУ такие действия не практикуются. Тем более — против СВОИХ.

Криминал? Тут он, несмотря на неуместность такого проявления эмоций, дико заржал — и это даже прибавило ему немного бодрости. Ну какой "авторитет" в здравом уме и твёрдой памяти рискнёт рыпнуться против такой глыбищи, как он? Разве что — совсем отвязный отморозок! Да и то свои же его и сдадут без долгих размышлений! Криминалу разборки с большим бизнесом не с руки.

Так, постепенно перебирая в уме возможных врагов, он добрался наконец-то до дороги. Произошло это, словно бы самой собой... Вот только что он, сопя и тяжело дыша, пёр сквозь лес, раздвигая грудью колючий кустарник, как деревья впереди расступились — и метрах в пяти перед собой он увидел ровную серую полосу шоссе. В хорошем, кстати, состоянии. В отдалении слышался шум мотора приближающегося автотранспорта.

В сердце плеснула радость, но он быстро унял её и выходить сразу из леса — поостерёгся. Кто его знает, чья это машина пилит сюда — не исключено, что тех молодцев, которые и разгромили его Объект. Поэтому доставлять им радость своим появлением на дороге он не собирался.

Гул мотора стал уже явственнее — и осторожно высунув голову из-за ствола, он увидел медленно ползущий грузовик. В кузове громоздились какие-то ящики, а в кабине — это можно было уже хорошо рассмотреть, находился только один человек. Водитель. И вроде бы — неопасный. Но в любом случае выбора у него не было — из Зоны следовало уносить ноги и как можно скорее. Второго такого шанса у него могло и не оказаться. Он сунул руку в карман — слава Всевышнему, бумажник был на месте, достал его и вытащил пару сотенных. Зажав в кулаке, решительно шагнул навстречу грузовику...

Через час он был уже на железнодорожном вокзале, а ещё через двадцать минут, сунув несколько купюр бригадиру, с комфортом устроился в пустом купе поезда, увозившего его из этой области...

7. Москва. Июль 1927 года. Спецотдел ОГПУ.

Чутью своему Глеб Бокий всегда доверял. Иначе бы и не стал тем, кем он стал. Заживо бы схарчили "товарищи" по партии, прижали бы иностранные "коллеги" или "братья" по Салону постарались оттолкнуть от браздов правления. А вот на те вам, выкусите! С детства уверовав, что его по жизни ведёт незримый покровитель, в нужные моменты подсказывающий, как надо правильно поступать, Глеб Иванович никогда не отвергал его советов. И это всегда помогало. И с каждым годом, поднимаясь всё выше по карьерной лестнице, голос покровителя начинал звучать всё громче и отчётливее. Словно внутри него постепенно проявлялася ещё один человек.

Иногда это его беспокоило. Иногда он просто не обращал на всё происходящее внимания. В конце-то концов, за всё в этом мире приходится платить. В том числе — и раздвоением личности. Но безопасность и благополучие того стояли.

Впрочем, Бокий никогда не любил оставлять за спиной неизвестного — кто его знает, чем всё это обернётся для него в будущем? Покровитель-покровителем, но скрытая до поры, до времени душевная болезнь может сильно сказаться на его планах! — и поэтому, найдя подходящего специалиста, инкогнито съездил к нему на консультацию.

Старенький, высохший от возраста старичок — когда-то виднейшее светило в области психиатрии, оставивший практику ещё до революции, но не тронутый Советской властью (поговоривали — из-за каких-то неясных отношений с Вячеславом), жил в полное своё удовольствие. Поскольку в деньгах не нуждался, так как консультировал время от времени богатых нэпманов и толковал по Фрейду сны их любовниц и зажравшихся жён.

Очередного клиента, рекомендованного уважаемыми людьми, встретил радушно. Не моргнув глазом, принял конверт с гонораром, небрежно кинул его на стол. Провёл гостя в кабинет, усадил в удобное кресло, сам сел напротив — и улыбнувшись, вежливо поинтересовался: — На что жалуемся, сударь?

Глеб рассказал ему всё, как есть — подробно, без утайки, ничего не скрывая. "Светило" слушал с несколько отрешённым видом, изредко поощрительными кивками побуждая своего пациента к большей откровенности — и когда Глеб замолчал, осведомилсяь: — Значит, говорите — "голоса" беспокоят...

— Да не то, чтобы голоса! — поморщился Глеб, — А просто в минуты опасности во мне словно другой человек просыпается — и диктует, как надо поступить. Я могу прислушаться, а могу и проигнорировать эти советы. Но тогда неприятностей, — он криво усмехнулся. — не оберёшься! Огребу по полной программе! Вот почему я стараюсь не рисковать...

— Ну и правильно! — одобрительно молвил врач. — Я бы на вашем месте также бы вёл себя вёл...

Глеб с подозрением заглянул в лицо "светила" — но тот был безмятежен, и уловить: соврал он сейчас или действительно так считает, не получилось. — Помимо "голоса", возникает ощущение преследования? — продолжал настояйчиво интересоваться доктор, — Желания постоянно находиться в "боевом режиме", так сказать, готовым в любой момент немедленно отразить внешюю угрозу?.. Сны — не беспокоят? "Вещие", красочные, непонятные, но реальные, как сама жизнь? А творческие озарения — с этим у вас как? — он пытливо посмотрел на Глеба, но тот лишь рассмеялся в ответ, сообразив, куда клонит собеседник: — Можете дальше не продолжать, доктор! Хотите сказать — я болен?

Он криво усмехнулся и выразительно покрутил пальцем у виска. На что "светило" возмущённо замахал на него руками: — Да что вы такое говорите, молодой человек? На сумасшедшего вы совершенно не похожи, успокойтесь! Стал бы я тогда на вас столько времени тратить!

— А что тогда со мной? — несколько грубовато осведомился Глеб. Доктор не обиделся. В такой деликатной профессии, как у него, грубостей хватало и он к ним привык. Воспринимая, как неизбежное зло. — Устаёте вы сильно, а отсюда и нервное истощение, опять-таки — спите мало, я угадал? Часа три-четыре в сутки — это тоже даёт о себе знать. Питаетесь, наверное, не регулярно и не тем, чем надо — я бы рекомендовал вам больше фруктов, рыбы, риса... Икру, по возможности... И вообще — отдохнули бы, а? Так, с месяц — где-нибудь на Чёрном море...

При этих словах на лице доктора появилось мечтательное выражение: — В Крыму, например — Ялта, Коктебель — ах, какие там места!

— Я обязательно учту ваше мнение! — сухо обронил Глеб и покинул кабинет, не прощаясь.

Хоть доктор и не успокоил его до конца, но часть тяжких сомнений с души — снял. И теперь можно было, не беспокоясь за своё здоровье, полностью отдаться делам. Будучи уверенным, что сил на их решение у него хватит.

И в первую очередь, требовалось разобраться с правлением Салона. Слишком много деятелей, ранее бывших всего лишь ПРОФАНАМИ, вдруг посчитали себя РАВНЫМИ с Мастерами — и вознамерились наложить свои грязные лапы на ЗНАНИЕ! Тому — не бывать! И возможностей, чтобы привести этот народец к повиновению, у Глеба имелось в избытке.

Но сейчас он ехал к Барченко. Тот в последнее время от дел Салона отошёл, стал больше внимания уделять чистой науке — и Глеба это вполне устраивало. В противном бы случае, с профессором пришлось что-то решать — и решать кардинально. А этого Глебу совсем не хотелось. Барченко был нужен ему в его далеко идущих планах, кстати, подсказанных всё тем же незримым ангелом-хранителем. Умный был мужик — и настоящий гений. Второго такого не найдёшь! Может, где-нибудь в Европе и сыщется кто-то, кто может составить ему конкуренцию, но здесь, в России — вряд ли! И посему с ним надо дружить, создавать подходящие условия для работы и стричь купоны!

8. Светлогорск, 7 июля 200... года. Частное детективное агентство "Тайная стража". Раннее утро.

Кто рано встаёт — тому Бог подаёт! Не то, чтобы "стражники" верили в истинность сей незамысловатой максимы — отнюдь! Причина, заставлявшая их рано начинать работу, имела простое объяснение: в агентстве не жаловали работу по вечерам. Не говоря уже — о ночах. Нет, конечно, в их бизнесе без этого обойтись бывало трудно, случалось всякое. Но! Если можно было ограничиться днём и ранним утром, то так и поступали. Поскольку считали, что вечер, равно, как и выходные, должны служить исключительно для отдыха и семейной жизни.

Вот и сегодня они собрались у себя в офисе ровно в восемь утра. Даже Сенечка, обычно вечно опаздывающий — то на час, то на полтора, на удивление пришёл вовремя. Наверное, на него так подействовал визит клиента и выплаченный им аванс. Парень явно не хотел, чтобы "Тайная Стража" лишилась гонорара, а, следовательно, и он, Сенечка, остался без денег. Понимал, что "пахать" придётся серьёзно, но дело того стоило.

Устроились на давно облюбованных и обжитых на таких вот совещаниях местах, на которые, опять-таки по сложившейся традиции, никто сторонний не смел посягать. Капитан упал в кресло и расслабился, лениво свесив руки с подлокотников; со стороны казалось, будто он задремал, но это было обманчивым впечатлением: сквозь полуприкрытые веки, Капитан зорко следил за обстановкой. Толик, как всегда, оккупировал стул у компьютера, Сенечка взгромоздился на подоконник, а Инга встала у стола. Строго оглядела всех присутствующих, машинально поправила причёску и объявила:

— Начнём, пожалуй. Семён — прошу!

По заведённому в агентстве порядку первым на совещаниях всегда высказывался самый младший — по возрасту, должности и опыту. Далее — по старшинству.

Сенечка с готовностью спрыгнул с окна и шутовски отвесил поклон: — Ну, чем же мне вас порадовать, мои дорогие? — он удачно скопировал Регину Дубовицкую — и народ не удержался, прыснул, даже суровая Инга позволила себе мимолётную улыбку. — А порадовать мне есть чем! Наш дражайший Объект, как оказалось, тот ещё "мачо" и самец — половину девиц в "универе" поимел, без различия на замужних и свободных! Прямо-таки, половой гигант, а не научный муж! — Тут Сенечка перешёл с ёрничания на нормальную речь. — Об этом в "альма матер" все в курсе, кто — одобряет такое поведение, кто — позором клеймит, но за глаза, однако в целом, к Таневу относятся хорошо. Поскольку ни один его роман ни у кого на глазах не протекал, никаких жалоб на мужика не поступало, нежелательных "залётов" — не случалось. А все его пассии до сих пор поддерживают с ним дружеские отношения — и, по слухам, он всем им охотно помогает. Кому — с квартирой, кому — с устройством на работу, кому — просто деньгами или сданными "автоматом" зачётами... Это одна его грань личности. Есть и другие — тоже не менее интересные. Наш дедушка ещё, оказывается, и боец знатный...