| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Та в ужасе:
— Как "это" может быть популярным, Серафим?!
— Обыкновенно! Давайте попробуем подобрать мелодию и спеть — у нас с вами, это здорово получается. А там — сами увидите.
После недолгих но изнурительных мытарств, мы с ней запели:
" — Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Но не летят туда сегодня дирижабли
И не едут даже поезда,
Но не летят туда сегодня дирижабли
И не едут даже поезда
Ты стояла у берега моря
И смотрела на старый причал,
И с причала какой-то мальчишка
О беде вдруг своей прокричал :
— ААА!!!".
На издаваемые нами звуки подошёл, как был (в одной руке наполовину стакан "мутняка" в другой надкушенный солёный бочковый огурец на вилке), Евгений Александрович:
— Это что было?
— Это был музыкальный клип, — отвечаю.
— "Клип"? — подумав, он попросил, — а ещё раз споёте? Уж больно у вас задорно получается.
Исполнили с Верой Ивановной "на бис" и, он ушёл снова на кухню уже с пустым стаканом и без огурца, но вскоре оттуда послышалось:
" — Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита...,
ААА!!!".
Я торжествующе посмотрев:
— Вот, видите!
— Вот теперь вижу...
Пипл хавает и, пусть он лучше попсу хавает — чем блатняк: Уголовному розыску будет легче!
— "Юра Шатунов", говорите? — Вера Ивановна уж очень подозрительно на меня смотрит, — а может Вам лучше признаться в своём авторстве, Серафим?
Молитвенно сложив руки, как можно более честно отвечаю:
— Не могу признаться в том, что мне не принадлежит. Поэтому — именно Юра Шатунов и никто больше! И он тоже настоятельно просит перечислять свой гонорар в колонию для беспризорников — ибо сам сирота и воспитанник детского приюта.
Где я соврал?
Иронически хмыкает:
— Ну а Вы уж и впрямь — лишены всяческих талантов.
— Почему же "лишён"? Очень даже не лишён — я пытаюсь писать прозу.
— "Прозу"?! Ну и как?
Протягиваю ей уже не "тетрадочку", а целый том и становлюсь на одно колено:
— Вера Ивановна! Официально предлагаю Вам стать нашим: Марка Бернеса, Юрия Шатунова — а также вашего покорного слуги под псевдонимом "Артур Сталк", общим литературным агентом!
Та, в ужасе сперва отшатывается:
— Ой, Серафим Фёдорович!
Приходится ползти за ней на коленях с протянутой книгой:
— Не корысти ради — токмо светлой памяти погибшего в польских застенках друга-поэта и бездомных беспризорных деток!
Косится в сторону "поющей" кухни:
— Ой, Вы такой затейник...!
Взяв наконец рукопись, читает название на обложке:
— "МАРС НАШ!!! Элита Красной Армии Всемирной Республики Советов в боях за красную планету". Ох, Серафим...
Это вам не "Аэлита", мать вашу!
С самим Александром Головановым в тот раз встретиться не удалось. По словам его матери:
— Саша целыми сутками на службе.
И шёпотом:
— Он теперь у нас чекист.
Изображаю радостное удивление:
— Вот, как? Вот, молодец — он у вас далеко пойдёт!
Если мне не изменяет "послезнание", на чекисткой работе в Нижнем Новгороде — куда его приняли по рекомендации Губкома ВКП(б), Александр из простого оперуполномоченного дослужился до начальника Оперативного отделения. Затем, уже в октябре следующего — 1925 года, он будет направлен в Московский военный круг сотрудником Особого отдела при "Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ" — куда я намереваюсь заслать и Михаила Гешефтмана.
— Передавайте Александру от меня ОГРОМНЕЙШИЙ(!!!) привет, Вера Ивановна!
* * *
Встретился с Ефимом Анисимовым и Кондратом Конофальским плотно "окопавшимися" в Нижегородском Губкоме РКСМ. Выслушал их, похвалил за одно, поругал за другое, проинструктировав на будущее и, просто поболтав о том — да о сём, задаю вопрос:
— С Александром давно виделись?
— С Головановым, что ли? Да буквально на прошлой неделе заходил.
— Вот, как? Ну и как он?
— Нормально на службу в Губ ГПУ поступил — теперь вечно занятой, такой... Тебе, Серафим, кстати — привет передавал!
— Ну и вы ему — как увидите вдругоряд от меня ОГРОМАДНЕЙШИЙ(!!!) мой "кандидатский" привет передавайте!
По окончанию рабочего дня в Губкоме РКСМ, с Елизаветой Молчановой под ручку прошествовали до снимаемой мной квартиры, где она обитает. Естественно, по пути посетили учреждение общепита ибо, готовить будущая Роксолана — так и не научилась, а мне сегодня в лом.
Уже подходя к подъезду, замечаю знакомую проститутку — "бабушку русского минета".
— Лиза, ты пока поднимайся, а я тем временем за угол — за шоколадкой для тебя сбегаю.
Она — сластёна ещё та, хоть и официально — считает эту страсть мещанством.
Отоварившись, догоняю "труженицу тела". Та, меня влёт узнала — видимо профессиональная память:
— Ну, здравствуй, милок!
— И тебе не хворать, — протягиваю пятьдесят рублей, — через час-полтора на твоей квартире. Договорились?
Так прикидывает:
— Это ж, я сколько клиентов пропущу... Накинь ещё четверной!
— Червонец и ни полушкой больше.
Согласившись, подмигивает:
— Жду!
Наконец, я дома и разоблачась:
— Ты чем обрадуешь, голуба моя?
Обнимая меня, целует:
— Я соскучилась по тебе, Серафим...
Как был прав Александр Сергеевич:
"Чем меньше женщину мы любим,
Тем больше меньше она нас!".
Хотя, мои чувства к Елизавете настолько противоречивы, что разобраться в них — мне сложно, даже с моим богатым жизненным стажем. Да и, сказать по правде — некогда мне в них разбираться, занимаясь толстовско-достоевским самокопанием. Поэтому отстранившись, несколько строго:
— Ну, это-то понятно. А кроме того?
Дурашливо приложив руку к "пустой" голове, та:
— Продолжаем с Андреем Александровичем "любить" друг другу мозги.
Андрей Жданов, этим летом станет 1-м секретарём Нижегородского губкома ВКП(б), поэтому взаимоотношение с ним передового отряда наших "альпинистов" — очень важно.
— Ну и как? Получается?
Пожав полуголыми плечами, так что бретелька "неглиже" с одного из них соскочила, обнажив прелестную грудь:
— Как ты и учил: наши отношения из попытки серьёзных ухаживаний с его стороны, перешли в лёгкий флирт, а на данном этапе — на пути к чисто дружеские отношениям.
Сделав книксен и так поклонившись при этом, что стало видно уже две её девичьи острые грудки, она с обезоружущей покорностью обитательницы гарема:
— Как ты и учил, наставник...
Пока всё идёт по плану!
Тянет меня за рукав в спальню:
— Ну, что "завис" то? Твоя послушная ученица требует поощрения.
После ещё более грандиозного, чем новогодний "недотраха", спохватываюсь:
— Блин, забыл: мне же надо Фролу Изотовичу позвонить!
Та, с едва заметной долей ревности:
— А может Софье Николаевне?
Натягивая брюки:
— В "Красный трактир" ещё не провели телефон — а вот в Ульяновский волисполком — таки, уже да.
— Хм... Товарищ Анисимов ночует, на работе, что ли?
— Нет, не ночует, — замечаю, что невольно оправдываюсь и меня это бесит, — но сегодня партийное собрание и я должен донести своё мнение!
Уже одевшись, практически "на скаку":
— Кстати, забыл поинтересоваться: как там в Москве Надежда Павловна поживает? Чем занимается? Что пишет, то?
С лёгкой усмешкой:
— "Ma maman" пишет, что "строит" имажинистов в "Стойле" — только в путь! Даже на Есенина прикрикивает и, тот ходит перед ней на цырлах...
Морщусь:
— Девочка! Не стоит повторять за взрослыми дяденьками, некоторые — не совсем хорошие слова.
Поправляется:
— Как ручная собачонка — на задних лапках.
Когда я вернулся после "звонка", она уже сладко спала голышом в единственной кровати — раскинув руки и разметав роскошные русые волосы по подушке.
Полюбовавшись на неё, как маститый скульптор на мраморное творение рук своих — обещающим стать мировым шедевром, я пристроился дрыхнуть на кухне на сдвинутых вместе табуретках...
* * *
Не мог не побывать у Ксавера.
Во-первых: чисто из вежливости — знакомые как-никак, а во-вторых — мне снова нужны деньги. Профессор Чижевский Дмитрий Павлович — руководитель химико-металлургической лаборатории, "сосал" их с меня — как атаман всех вурдалаков пан Дрякула, с забредшего в Карпаты поколядовать хлопчика — кровь в полнолуние.
После всех положенных при встрече "официальных церемоний", нетерпеливо вопрошает:
— С чем пришёл?
Блин, приучил его...
— В Североамериканских Штатах, в начале мая — директором "Бюро расследований " будет назначен Джон Эдгар Гувер.
Пучит зенки и после минутного замешательства:
— А мне то что с того?
— Ну... Думал, а вдруг ты имеешь подвязки с тамошними бутлегерами.
— С КЕМ?!
Мысленно прикольнувшись, отмахиваюсь от длительных объяснений:
— Ладно, "проехали"! В декабре, в СССР будет отменён "сухой закон" и в продажу поступит казённая водка тридцатиградусной крепости.
В народе она получит название "Рыковка", а её крепость вызовет множество пересудов. Вот и Ксавер:
— Не сорок градусов как при прежней власти, а всего тридцать? И стоило ради этого революцию делать...
— Не переживай, партнёр — вскорости они градус поднимут! Нам главное, что будет разрешено сдавать в аренду частным лицам "винокурни".
Мой собеседник, тут же принял позу легавой учуявшую дичь:
— Да, ты что?
— Да, да! С обязательной сдачей готового продукта государству
— С этого бы и начинал! А то — Америка..., — он постучал по собственному кумполу, — где и где Америка — сам подумай!
Ржу, не могу!
Язык зуделся рассказать ему про наводнение в Ленинграде, которое случится 23 сентября.
Но, решил, что это будет уже слишком!
Знание о точной смерти отдельных исторических личностей — ещё можно как-то объяснить... А как объяснить знание о грядущих природных катаклизмах?
* * *
Зима 1923-24 года пролетела как-то незаметно — и вспомнить особенно нечего...
1 февраля Великобритания признала СССР.
После смерти Ленина и его похорон во временном деревянном Мавзолее у Кремлёвской стены, в связи с волной стихийных переименований, уже 5 февраля Президиум ЦИК СССР принял постановление "О воспрещении переименований именем В. И. Ульянова-Ленина без предварительного разрешения Президиума ЦИК СССР".
У меня в компе о том инфы нет, поэтому порадовался своей заблаговременной предусмотрительности — позволившей загодя переименовать посёлок Ульяновку в город Ульяновск.
2 февраля на должность Ленина — Председателем Совета народных комиссаров СССР, был назначен Алексей Иванович Рыков — явно на неё не тянущий по всем параметрам и, именно этим видимо — устраивающий все внутренние партийные "мафии".
15 февраля начался так называемый "Ленинский призыв" в РКП(б)...
Ещё при жизни Ленина его и авангард "пролетарской" партии — им возглавляемый, обвиняли в отсутствии того самого "пролетариата" в составе высших эшелонов власти, от лица которого он правил. Действительно: из 16-ти человек первого Исполкома — рабочими достаточно условно можно назвать всего двоих, а трое из них — вообще дворяне, в том числе и "самый человечный человек".
До этого периода, процедура вступления в партию большевиков была довольно сложной. Сперва, надо было пройти две предварительные стадии, каждая продолжительностью полгода. В начале желающий вступить в ВКП(б) считался "сочувствующим", затем — "кандидатом". Только успешно пройдя два эти этапа, человек мог стать полноправным членом партии — большевиком.
Однако, массовость "руководящей и направляющей" при таком щепетильном отборе — не светила, от слова "вообще"!
После смерти "самого живого из всех живых" вдруг спохватились и решили разбавить "интеллигентское" ядро партии представителями пролетариата, так сказать — от сохи. В буквальном смысле: ибо большинство "призывников Ленина" — были вчерашними крестьянами, чуть ли не вчера попавшими из родной деревни на завод. "Ленинский призыв" не был одноразовым актом — а действом растянутым на несколько лет, в результате которого, сравнительно небольшая по численности компартия — превратилась в многомиллионного монстра.
Это был поворотный момент в истории: "элитарная" партия Ленина была заменена "массовой" партией Сталина. В результате Центральный Комитет (ЦК) ВКП(б), непрерывно пополняемый представителями "призывников" и, со временем выросший едва ли не до сотни человек — потерял управляемость и превратился в своеобразную "ширму" для Политбюро.
И, это был ещё одним шагом к власти группировки Сталина!
Ибо подавляющее большинство "Ленинского призыва" — были за их лидера, так как именно он открыл им "ворота в партию".
И кстати, я в своём Ульяновке, хотя и не сразу — но довольно ощутимо почувствовал как изменилась партия.
Если в самом начале моего "попаданства", представителей рабочих и крестьян — в партию и палкой не загонишь, то теперь они в неё косяком попёрли. Вчерашние селюки с двумя классами образования и навыками кручения волам хвостов, не разбирались ни в марксизме, ни в большевизме, ни в политэкономии — зато жаждали постов, должностей и положенных при них преференций для себя лично. Если в начале двадцатых годов, борьба за власть — снизу доверху сопровождалась ожесточёнными дискуссиями, то в конце эпохи НЭПа — партийное большинство вообще не понимало их смысла и, свою карьеру строила на выполнении и главное — ПЕРЕВЫПОЛНЕНИИ(!!!) директив спускаемых сверху...
По себе скажу — "крутиться и двигаться" сразу стало на порядок сложнее!
Но повторюсь ещё раз: процесс "пошёл" — но он был растянут до примерно 1927-28 годов. Так что, я смог предпринять кое-какие меры.
* * *
26 февраля за "Пивной путч" Адольфа Гитлера осуждают на пять лет тюрьмы, но в советской прессе это немаловажное для судеб мира событие — было освещено очень слабо...
* * *
Время бежит — не остановишь!
Помню, службу в армии: первые полгода дни тянулись за днями — как резиновые. Потом обвыкся и, месяц за месяцем пролетали со свистом и, наконец, оглянуться не успел — как пора на дембель.
Тоже самое и, про всю мою прожитую "там" жизнь можно сказать: в детстве всё мечтал побыстрее стать взрослым, став им как-то не заметил — как старость "внезапно" грянула и, захотелось замедлить бег времени — но он всё быстрее и быстрее...
Так и после моего "попадания" уже здесь: первые полтора-два года — можно по дням вспомнить. Потом же события понеслись вскачь — месяц за месяцем, год за годом, события сливаются воедино и, рассказывать про них можно только, так сказать — "производственными циклами"...
Если так можно выразиться, конечно.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
