|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
"...В результате Советская Россия вступила в полосу мирного строительства с двумя расходящимися линиями внутренней политики. С одной стороны, началось переосмысление основ политики экономической, сопровождавшееся раскрепощением хозяйственной жизни страны от тотального государственного регулирования. С другой — в области собственно политической — "гайки" оставались туго закрученными, сохранялась окостенелость советской системы, придавленной железной пятой большевистской диктатуры, решительно пресекались любые попытки демократизировать общество, расширить гражданские права населения. В этом заключалось первое, общее по своему характеру, противоречие нэповского периода", — Мир знаний "Экономика России в годы НЭПа".
— Ты... АНГЕЛ?!
Морщусь, как по запарке выпивший вместо сладкого вина кислый уксус:
— Миша! Только не спрашивай — где мои три пары "крыльев": мне это уже несколько поднадоело за эту вечность. И надеюсь, что наш с тобой маленький секрет останется меж нами — а то...
Я красноречиво посмотрел вверх — через потолок на Небеса и легко щёлкнув по кончику мишкиного носа:
— "Мне мщенье и аз воздам" — как между нами — ангелами, говорится.
Ну, а что я ему ещё скажу? Что я — попаданец? Так, человек из будущего — всего лишь человек: ему можно, например — раздробить молотком по очереди пальцы и тот весьма словоохотливо расскажет всё, что знает... И что не знает — тоже весьма охотно расскажет.
А вот проделать то же самое с ангелом — далеко не каждый из смертных решится!
Лишь бы он уверовал, что это действительно ангел — а не фуфло какое лысое.
Вижу, у него много вопросов — и не только насчёт моих "ангельских крыльев", поэтому поспешно опережаю его, навсегда закрывая этот вопрос.
— ...Вообще ни о чём больше не спрашивай — я и так сказал тебе, больше чем надо. Ты, вообще для чего ко мне пришёл, Миша? "Бородатые" фокусы показывать, которые я знаю с момента их изобретения?
Тот, помолчав, на удивление быстро справившись с изумлением и оторопью, собравшись с духом выпалил:
— Я хочу быть с тобой и ребятами, Серафим...
Насмешливо смотрю:
— А для чего? Просто так за компанию, что ли?
— Я хочу помогать тебе, Серафим, во всех делах — что ты задумал. И прости меня за мои сомнения в тебе...
Он опустил голову.
— Наконец слышу глас не отрока, но мужа!
Достаю из сейфа папочку, из неё лист бумаги и подаю ему:
— Вот, возьми и никогда больше — даже в предсмертном бреду не говори, что я обещаю — но не делаю.
Читает, но не понимает смысла. Возможно волнуется...
— Что, это?
— Глаза дома в стакане с водой забыл, что ли? Так же написано по-русски: "Рекомендация". Ты очень хорошо проявил себя в операции "Чужой", очень понравился нашим нижегородским чекистам в деле и, они рекомендуют тебя для прохождения учёбы и службы в "Дивизию особого назначения " при ОГПУ, в Москве.
Служба в этой элитной части — это серьёзная заявка на карьеру в этой могущественной "конторе".
Я заговорщически Мишке подмигнул:
— Правда, эта дивизия ещё не создана — так кто про это знает, кроме нас с тобой, верно? Но, сперва тебе надо подрасти чуток и закончить школу. И крайне желательно — на "отлично"!
— Нам оценки не ставят — не старая школа.
— Вот это и хреново! Впрочем, человек желающий добиться в жизни какой-то цели — сам себе должен ставить оценки, а не школьный... Как вы их там меж собой называете?
— "Шкрабами".
— Вот, вот!
Чуть позже, несколько озабоченно:
— Но, сначала ещё кое-что для меня сделаешь и заодно сам кое-чему научишься... В Ульяновске и его окрестностях мне нужна своя агентурная сеть, Миша. Чтоб я сам, а не через товарища Каца знал, кто в мою сторону "ветра пущает". Причём, надо сделать так — чтоб "агенты" не подозревали о том, что они — агенты и тем более понятия не имели — на кого работают.
Тот, осторожно отбояривается от столь высокой чести:
— Серафим! Мой покойный "père" считал шпионаж делом... Ээээ...
— ..."Низким"? — подсказываю и предельно жёстким тоном, — вот и очутился твой "père" в расстрельном овраге (и не только он!) с таким мировоззрением. А для британцев, шпионаж — "игры джентльменов"!
Вижу, внутренне соглашается, но несколько очкует:
— Серафим! Я думаю, ты сильно преувеличиваешь мои умственные способности...
— Ха! Было бы что "преувеличивать", — взлохмачиваю пятернёй его коротко стриженные волосы, — это, Миша проще — чем тебе кажется! Тем более речь идёт не о княжестве Монако, к примеру — а о вполне заурядной российской глубинке, царстве непуганого доверчивого лоха... Так, что Миша — "самоотвод" не принимается: "не можешь — научим, не хочешь — заставим"... Хахаха!
Я, довольно бодренько рассмеялся.
Мишке, правда, было не до смеху.
* * *
Сказать откровенно, меня бы кто научил!
Но у меня на компе есть немало книг о работе и методах работы спецслужб, мемуары известных в конце двадцатого — начале 21 века шпионов-разведчиков: от нашего с вами "родного" КГБ — до ЦРУ, "Штази" и "Моссада"...
Нереально, скажите? Всё это брехня? Настоящих секретов никто не расскажет? А эти опусы рассчитаны на жующий жвачку "электорат", который всё схавает?
Безусловно, вы в чём-то правы...
А как же тогда советское карате?
Какой-нибудь спортсмен-энтузиаст в "застойные" 70-е годы, купив у моряка дальнего плавания соответствующую книжку с красивыми картинками и непонятными надписями на японской мове, да просмотрев по видаку пару видосов про "восточные единоборства" в каком-нибудь подпольном видеосалоне — объявлял себя "сэнсеем", набирал группу — тренировал её и тренировался сам.
И, когда рухнул "железный занавес", весь мир узнал что в СССР, оказывается — "секса не было", а вот своё — советское каратэ, было!
И, кстати, весьма даже приличное: наши то не знали, что их кумиры — Чак Норрис и Брюс Ли, некоторые свои "приёмы" для кино с помощью комбинированных съёмок делали и разучивали их всерьёз...
И, получалось!
Так, почему у нас с Мишей не получится?
* * *
Достаю из сейфа довольно толстую брошюрочку:
— Это тебе. Бери и изучай как раввин Тору.
— Что это?
— Читать не умеешь?
Опускает взгляд:
— "Переписка Каутского с Троцким".
Подняв голову изумлённо на меня таращится, открыв рот. Я ржу:
— Ты бы видел сейчас свои глаза, Миша! Хахаха!
— Не понимаю...
— А ты хочешь — чтоб тебя застукали за чтением "Истории всемирного шпионажа"?
Открывает, листает, читает брошюрку и лицо его мигом просветляется:
— Хахаха! Ловко придумал!
— Учись, Миша, пока я не вознёсся — глядишь пригодится, когда... Это всего лишь первый "конспект", ознакомишься с этим и сдашь "экзамен" — получишь следующий. А этот вернёшь!
Что-что, а память у бывших дворян-гимназистов цепкая и крепкая — давно заметил. Это вполне объяснимо: сами попробуйте пару иностранных языков (французский обязательно) в самом раннем детстве выучить, затем в школе — латынь, древнегреческий... Да ещё и кучу молитв на церковно-славянском на все случаи жизни.
А вот соображалка у них — по сравнению с памятью, сильно отстаёт!
Недолго помолчав:
— Далее, Миша... "Официально", мы с тобой в большом раздрае — после дела этого недоделанного заговорщика Сапрыкина. Типа, "славу" не поделили! Тебя до самого пуза почётными грамотами увешали, Каца почётным оружием наградили, Фролу Изотоповичу руку крепко пожали, а я типа — не при делах оказался... Вот и "надулся" как мышь на гору! Пусть так и дальше продолжается — разубеждать не следует. Конечно, не переигрывай — кругом не так много дураков, как тебе кажется. Холодное, строго официальное общение и только по делу. Когда же уедешь — связь будем поддерживать через какой-нибудь "почтовый ящик", позже конкретней договоримся... От ребят тоже — потихоньку отдаляйся, окончательно ни с кем не порывая. Ладно, про это чуть позже.
— Теперь, далее по моим обещалкам... Ты же вроде с Андреем Жданововым знаком по нашей бузе с хулиганами?
— Конечно, знаком! По крайней мере, за руку каждый раз здоровались...
— Продолжай это знакомство да, почаще: этим летом Жданов станет Председателем Нижегородского губисполкома РКП(б), а в 1934 году — Ленинградского...
Заговорнически подмигиваю и шёпотом:
— Смекаешь, про что я?
От нечаянной радости, аж со стула соскакивает, прикладывая ладонь к груди напротив сердца:
— Серафим, да я... СЕРАФИМ!!! Ты, ты...
— Сядь, успокойся и не благодари. Я всего лишь показываю дорогу, а топать по ней тебе придётся своими ногами! И я не обещаю, что путь твой будет лёгок, а жизнь приятна и безмятежна — как о том мечтает большинство двуногих тварей, вообразивших себя "сапиенсами"...
* * *
Посмотрев в окно, подождав когда он успокоится и снова начёт хладнокровно соображать, я продолжил:
— Теперь, про наших ребят... Увы, Миша, но этот путь тебе придётся проделать в гордом одиночестве. Помнишь, я вам про группу альпинистов рассказывал?
Оживившись:
— Как не помнить? Очень у тебя наглядно тогда получилось: один лезет на вершину — другие его подстраховывают. Лидер группы поднялся на одну "ступеньку" — подтягивает всю команду к себе наверх... "Командная работа", одним словом — ты нам постоянно про неё талдычил.
— Молодец, хорошо запомнил!
Понизив голос, говорю:
— Могу добавить: один из группы альпинистов продвигается к вершине самостоятельно, тайно и несколько в стороне. Он зорко поглядывает за своими подопечными... Возможно в оптический прицел-телескоп! И, если видит что им угрожает какая-то опасность... Ну, например какая-то другая группа альпинистов — со своим собственным лидером, мешает им подняться на следующую ступеньку... Мне продолжать, Миша?
Предельно посерьёзнев:
— Пожалуй, не надо — я всё понял. Хотя...
— Смелее, я тебя не укушу.
— Кто же в конце концов — окажется на самой вершине? Я или лидер нашей группы? И как мы её между собой делить будем?
Ну, что сказать? Очень умный мальчик и задаёт очень умные и своевременные вопросы.
Тяжело вздыхаю:
— Хорошо, Миша! Приведу ещё один пример: наши ребята, это как обычные шахматные фигуры — ладья, слон, конь... Пешки, наконец. На шахматной доске, они могут играть только в команде, прикрывая друг друга: по одному их — одного за другим, очень быстро "сожрут".
Подняв палец вверх и, приблизившись как это только было возможно через стол:
— Ты же, Миша — ФЕРЗЬ!!! Самая сильная фигура на шахматной доске. Ты можешь играть самостоятельно, в отрыве от остальных фигур... Ты это понимаешь?
— Это то, я понимаю...
— Но, самый главный на шахматной доске... Кто?
— Как, "кто"? Известное дело — король.
— Правильно! "Король", это не фигура, это... ЭТО — КОРОЛЬ!!! Да, он самый слабый на шахматной доске и, нуждается в постоянной защите и опеке — но без него вся шахматная игра не имеет смысла и, все фигуры, пешки... И даже САМ(!!!) ферзь без КОРОЛЯ(!!!) — всего лишь жалкая точёная, крашенная деревяшка — пригодная только чтоб бросить его фтопку.
Смотрю на него и жду...
— Король..., — поднимает на меня глаза и смотрит понятливо, — "шахматный король" — это ты, Серафим?
Откинувшись назад, в раздражении хлопаю ладонью о стол и, крайне разочарованно:
— "Король" — это идея! Нет смысла карабкаться на вершину или играть партию в шахматы, если не знаешь — ради чего ты это делаешь! Нет идеи — для чего живёшь и, человек подобно свинье — под забором валятся и там же подыхает... Или, без особой разницы — на диване, отращивая слой сала на брюхе.
— Если эта идея состоит в том, чтоб упиться властью, нахапать под себя побольше ништяков и поплёвывать сверху на серое, копошащиеся в грязи и дерьме "быдло" — то тогда, да! Вы с лидером этих "альпинистов", на одной "вершине" не уживётесь... Тогда он или ты — третьего не дано!
Привстав, хватаю Мишку за грудки и, приподняв его — горячо дышу прямо в лицо:
— А если это идея служить своему Отечеству? Если это идея — достигнув сияющей вершины, подтянуть поближе к ней и свой народ — который прежде столетиями власть имущие держали в темноте, невежестве и скотском состоянии? Неужели, имея такую общую идею — достигнув вершины не сумеете договориться и, не поделите её?!
Вдруг, почувствовал страшную, нечеловеческую усталость: "Утопия... Увы, это всего лишь утопия... Я сейчас обманываю его и себя".
Устало обмякнув, я рухнул обратно в кресло и закрыл на мгновение глаза.
Но не подобными ли "утопиями", человечество двигалось от одного рубежа к другому?
— Иди, Миша — действуй и, не заставляй меня вновь повторять — что я зря с тобой связался...
* * *
Зэка Модест Модестович Фаворский, известный в вполне определённой среде по прозвищу "Филин", прежде на воле — "фармазон", "маклёр" или "малявщик" (так я и не понял — как на воровском жаргоне правильно называется профессия подделывателя документов), а ныне — писарь в администрации Ульяновского исправительно-трудового лагеря, к концу января обжился у нас и даже несколько отъелся. Почерк у него действительно — красивый и ровный, только любимым женщинам о любви писать — чем он и регулярно подрабатывал по просьбам администрации лагеря, бойцов охраны и зэков-рабочих.
Однако, имелся у него и другой талант:
— Модест Модестович! Вот таким почерком можете написать?
Тот, не торопясь разглаживая ладонью смятую бумажку, внимательно вглядывается в неровные строчки:
— По всему видать — БОЛЬШОЙ(!!!) начальник!
Согласно киваю:
— Большой, большой — "сельпом" у нас в посёлке заведует... А всё-таки?
— Смогу, почему бы не смочь? Что писать-то?
Достаю из портфеля:
— А вот Вам бумага, Модест Модестович, вот перо и чернила... А вот и текст.
Поднимает на меня глаза:
— А самого тебя я зря учил, что ли?
Едва ль не подобострастно:
— Нет, не зря! Однако, моё умение — лишь тень вашего мастерства, учитель!
Тому, явно польстило:
— Время у меня есть — почему не продолжаешь "науку"?
— Рад бы, всей душой бы, — прижав ладонь к груди, — но вот какая беда — времени свободного совершенно нет.
Тот, с сожалением причмокнув и глядя на мои "музыкальные" пальцы:
— А жаль! "Способности" у тебя есть, Серафим — я в тот раз сразу заметил...
Разведя руками, пришлось только горько констатировать:
— Не всегда наши способности соответствуют нашим возможностям!
Когда Филин закончил, сличаю две писанины...
Не отличишь! И в свою очередь "забросить удочку", перед прощанием:
— Да кстати, Модест Модестович... Есть у меня на примете один — тоже разносторонне способный паренёк. Может, позанимаетесь с ним? А администрация лагеря Вам это учтёт — одаривая "плюшками".
Тот, по-стариковски бурчливо, как будто делая великое одолжение:
— Приводи — посмотрим, что там у вас за "паренёк" и каковы у него "способности"...
* * *
Ещё той зимой, для своих комсомольцев и особливо для Саньки да Ваньки (чтоб меньше приставали со своей "военкой") — я "придумал" настольную игру-стратегию "Мировая революция", нагло сплагиатив её с подобной же "Колонизаторы" из своего времени.
Это достаточно занимательная настольная пошаговая стратегия — с элементами экономики, войны, шпионажа и спецопераций — включающие в себя экономические, политические и военные аспекты. Смысл и цель игры не нов и, не особо затейлив — захват мирового господства на этой планете.
Упоминал, да?
Через Якова Блюмкина, сумевшего подключить Льва Троцкого (хоть в этом не оказался балаболом!), "в верхах" была проведена "пиар-компания" этой игры и ею заинтересовались даже в Коминтерне. Кроме того за прошедший календарный год, газетными статьями с описанием, с правилами и всевозможными "секретами" — я хорошенько пропиарил "Мировую революцию" среди широких масс населения, через печатные СМИ... Естественно в своих статьях, делал особый акцент на необходимости овладения этой игрой нашими военными — предлагая в военных учебных заведения ввести её в обязательный курс.
"Материальная база" для изготовления комплектов игры тоже была готова и, этой зимой — "Мировая революция" вышла за пределы Ульяновска и, зашагала по стране — начиная теснить по полярности даже шахматы.
В эту настольную игру с азартом и удовольствием рубились как дети-подростки, так и вполне взрослые дяди. С моей подачи, в десятке газет "второго уровня" и, даже в "Известиях" — играющих в этом мире роль неких "соцсетей", велись своеобразные "форумы".
С "коментами", "репостами" и "срачем" — всё как положено!
Что принесла эта "стратегия" в развитие стратегического мышления нашего политического и военного руководства, пока непонятно — прошло слишком мало времени... Да и нет у меня возможности вести "мониторинг" в режиме "он-лайн".
Что будет — то будет, положимся на волю Его!
А вот на более низком уровне эффект был солидным. Наши ульяновские кустари-надомники — по которым я распихал заказы на отдельные элементы игры, получили довольно весомый привесок к своим доходам, местный бюджет и государственный "карман" — тоже были не в обиде. Ну и мне эта игра — тоже приносила кое-какую весомую "копеечку" для дальнейшего прогрессорства...
* * *
Занимаюсь очень важным на мой взгляд делом — литературным творчеством.
Зимой 1923-24 года мной был закончен "Учебник будущего красноармейца" и серия сборников воспоминаний ветеранов Империалистической и Гражданских войн "Я дрался в пехоте", "В кавалерийском рейде", "Я — артиллерист", "Сапер ошибается один раз". В авторах числились товарищи Анисимов Ф.И. и Взнуздаев И.Д.. "Литературная обработка Свешников С.Ф."... Знаете такого?
Не всё получается так быстро, как хочется!
"Учебник будущего красноармейца" отправил в Наркопрос и в Реввоенсовет с предложением ввести специальные уроки начальной военной подготовки в школах второй ступени. По моей задумке, закончившие её, должны быть без пяти минут готовые младшие командиры, как минимум — имеющие понятие как командовать стрелковым отделением, хотя бы в теории. Ну и кроме того в редакции крупнейших издательств для распространяя в свободной продаже...
Однако, пока — ни ответа, ни привета.
"Работаем, братья, работаем...".
Это очень важно!
Ещё будучи на срочной службе в Советской Армии, я понял: сержантский состав — её самое уязвимое место.
Смогу ли я что-то изменить своими книжками? Отчётливо понимаю: далеко не факт...
Но что-то делать всё одно надо!
Учтя "первый блин", отдельные главы воспоминаний ветеранов я стал "на пробу" потихонечку посылать в разные периодические издания — прежде всего в губернские газеты. В конце каждой, настоятельно просил читателей-участников всех трёх войн присылать мне через редакцию свои рассказы и воспоминания.
Чтоб привлечь как можно больше читателей — применил воистину "ноу-хау": в тех же газетах публиковал подходящие кроссворды из моих "роялистых" журналов — материально заинтересовав разгадывать их главной премией в сто рублей и, за второе — пятьдесят и третье — двадцать пять. Все деньги из гонораров авторов — так, что не особенно то "обеднел".
Победителей назначали сами редакции периодических изданий, так что это меня почти не отвлекало...
А вот с письмами ветеранов были определённые проблемы!
Спустя буквально месяц меня ими просто завалили и, пришлось на первых порах привлечь всю нашу комсомольскую ячейку, чтоб их обрабатывать и на некоторые отвечать. Подробно объяснив важность, как можно убедительнее излагаю саму суть:
— Ребята, ищем не байки или анекдоты — которые травят в курилках, а реальные примеры применения оружия, способы выживания и какие-нибудь боевые эпизоды... Ээээ...
Подумав, я добавил:
— Впрочем, анекдоты, байки и просто рассказы про смешные моменты на войне — мы издадим отдельной книгой.
Ну а, я уже анализировал ими выбранные письма и те рассказы, что считал — не только интересными и правдоподобными, но и полезными на войне, литературно обрабатывал и публиковал. Затем, мне пришлось срочно создать целый "личный секретариат", чтоб работать с корреспонденцией.
Обходилось "в копеечку", конечно, но оно того стоило.
Кроме этого, я написал фантастический роман....
О попаданце!
За основу взял роман Романа Злотникова "Элита элит" — одно из моих самых любимых произведений на эту тему. Конечно, "передранный" сюжет — хорошенько переделал, подогнав под существующие реалии...
Сюда же фрагментами вставил кое-что из трудов Алексея Исаева — российского историка, которого я наиболее уважаю из всей этой братии.
Сюжетец довольно незамысловатый.
В не совсем отдалённом будущем — когда на Земле победил коммунизм и была образована "Всемирная Республика Советов" (без этого никак!), её космические корабли — бороздили просторы Солнечной системы. После катастрофы одного из них наш землянин-коммунар попадает на "красную" планету. Ну а там ситуация точь-точь как "в реале" 22 июня 1941 года: на первое марсианское государство рабочих и крестьян — "вероломно, внезапно и без объявления войны" напала фашистская орда.
В отличии от оригинала, у меня меньше внимания уделяется паранормальным способностям главного героя и больше "заклёпкам": технике, вооружению и способам их применения. Подробнейшим образом описана стратегия и тактика блицкрига и, способы противодействия ему.
Надеюсь, книга даст богатую пищу для глубоких размышлений политикам, конструкторам вооружения и военным и, возможно поможет им избежать некоторых ошибок. В конце концов, с чего началась космическая программа? Именно с фантастических романов...
* * *
Само время — весьма и весьма способствовало моему литературному творчеству!
Среди прочих, основной чертой периода с октября 1917 по конец 20-х годов был, как это не странно звучит — расцвет русской литературы. После революции, в стране образовалось множество различных литературных групп и объединений — большинство из которых возникали и исчезали, даже не успевая оставить после себя какой-либо заметный след.
Только в одной Москве их в одно время существовало более тридцати!
Наряду с окончательно победившим позже "соцреализмом" существуют и, конкурируют с ним и друг с другом — "авангард", "модернизм" и "постмодернизм", "импрессионизм" и "экспрессионизм"... Все это многообразие закончится в 1932 году постановлением "о сокращении группировок" и, в 1934-ом — Первым съездом Союза писателей, поставившим на "свободе творчества" большую жирную точку-кляксу.
С этого времени и до самого "Горби Меченного", с его перестройкой и гласностью — "соцреализм" будет объявлен единственной эстетической традицией в литературе.
Ну, а пока — пиши, не хочу!
Все особенности постреволюционного периода нашли свое отражение искусстве — в литературе, искусстве и театре. Деятели "высокой культуры", всяк своей собственной творческой и идейной ориентацией, создавали многочисленные творческие группы, коллективы и объединения.
Хорошо понимая, что писатели намного эффективнее официальных пропагандистов способны помочь пролетарскому государству в "правильном" воспитании граждан нового общества, большевики пытались использовать их. Поэтому вовсе не случайно, что именно — Народный комиссариат просвещения во главе с Луначарским, осуществлял "руководство" литературой и искусством в 20-е годы.
Однако довольно скоро, обоим сторонам стало ясно: власть и деятели культуры — не совсем понимают друг друга!
Всяк, мнивший себя писателем, был неповторимой личностью и, на "правильность" коммунистического воспитания — если и не "клал с прибором", то имел свою — индивидуальную точку зрения.
В самом начале НЭПа Троцкий попытался проанализировать "советскую" художественную литературу и, оказалось — что она подразделяется на "мужиковствующую", "футуризм" и "пролетарское искусство". Ещё, по мнению "Льва Революции" — основная масса писателей оказалась "попутчиками", причем "хлыстовствующими"...
Самоистязателями, то есть.
Что сцуко характерно, Троцкий (сам по профессии журналист-литератор), признал выдающиеся художественные достоинства — именно у "попутчиков революции", а об "пролеткультовцах" — отозвался довольно пренебрежительно.
Довольно многоговорящий факт!
В осмыслении революции, деятелям искусства пришлось выбирать между эмоциями и образом, между логикой и результатом — а в России это всегда непросто.
Стремясь "убежать" от реальности бытия (которое, не всем нравилось надо признать), одни "властители душ" устремлялись в неведомое будущее, другие делали вид, что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, третьи создавали симбиоз того и другого. Наблюдалась отчётливая ностальгия по предвоенному "серебряному веку" и, в литературной среде — наблюдалось своего рода пародийное возрождение его духа. Имелись в литературе и, явления вовсе маловразумительные. Творчество многих художников слова, определённо являлось каким-то отчаянно-самоедским юродством.
Сперва, большевики попросту не знали, что делать со всем этим. Политическая цензура давно уже существовала, но по ныне существующим законам — она реагировала лишь на открытый "антисоветизм". Даже, создание в 1922 году "Главного управления по делам литературы и издательства" (Главлита), не прояснило ситуацию.
По газетным статьям Троцкого, создавалось впечатление, что власть надеялась — "само-собой всё рассосётся"... Мол, "объективные законы" марксизма, избавят советское социалистическое искусство от "родимых пятен" капитализма.
В этом месте — три раза "хахаха!".
Это надо, чтоб люди в пчёл или муравьёв превратились и мыслили все одинаково, как электрические калькуляторы первого поколения...
* * *
Ну и наконец поговорим о прекрасном — о поэзии, то бишь.
Этой же зимой — 1923-24 годов, вдруг вижу в газете знакомые стихи за авторством некого Марка Бернеса и сразу понимаю чьих рук это дело. Вообще-то я хотел как можно меньше общаться с семейством Головановых, чтоб каким-либо образом не изменить судьбу Александра — будущего главного маршала авиации.
Ну а тут — куда уж деваться?
Да и кой-какие соображения на этот счёт появились...
Набрал подарков и, как только случилась оказия в Нижний Новгород, приезжаю в гости. Мне сильно обрадовались, даже отец будущего сталинского выдвиженца — Евгений Александрович, работник Волжского пароходства по причине зимнего периода "куковавший" на берегу:
— Ну здравствуй, поэт! Вот ты значится, какой... Самогонки тебе налить?
— Огромное спасибо, конечно, но лучше не надо — ибо, во хмелю я буен.
Папа будущего маршала обрадовался ещё больше:
— Ну, как хочешь.
Но особенно была рада встрече Вера Ивановна:
— Серафим! Вы куда пропали? Я уж ждала-ждала, а потом думаю: дай стихи его в редакцию пошлю — вдруг объявится.
Развожу руками:
— Расчёт оказался верен!
То, да сё и протягивает мне деньги:
— Это ваш гонорар за стихи, Серафим.
Довольно приличная сумма, однако! Прижав руку к сердцу:
— Это не мои стихи, Вера Ивановна! Повторяю: это стихи моего погибшего друга Марка Бернеса...
Искренне огорчается:
— А я думала — Вы скромничаете, взяв такой псевдоним.
Вынужден был признаться:
— Этого у меня не отнять — скромный я парняга...
— Хахаха! Признайтесь всё же, что это Вы написали!
— Если бы! Но, увы — я напрочь обделён стихотворческим талантом. Поэтому прошу переслать гонорар на счёт "Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних, имени Кулибина".
Та, с видимым удовольствием согласилась и после непродолжительного обсуждения некоторых малоинтересных деталей, застыла в нетерпеливом ожидании:
— А кроме уже опубликованных, имеются ещё стихи Марка Бернеса в "заветной фронтовой тетрадочке"?
Вздохнув, типа, "куда от Вас денешься?", я продекламировал:
— "Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых, радостных встреч.
Порой ночной
Мы распрощались с тобой...
Нет прежних ночек.
Где ты платочек,
Милый, желанный, родной?
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала и обещала
Синий платочек сберечь... ".
Вдруг она опомнившись:
— Серафим, подождите я буду записывать!
— Не утруждайте себя, — протягиваю тоненькую тетрадочку из сшитых листов, — здесь у меня для Вас всё записано...
Вера Ивановна у нас не только домохозяйка, но и учитель пения с музыкальным образованием. Я лишь чуть-чуть подсказал мелодию песни и она буквально при мне переложила её на ноты. Села за пианино, спели дуэтом и она воскликнула в восхищении:
— Это произведёт фурор!
Осталось только согласиться с ней:
— Без всякого сомнения, это будет так.
Нехорошо воровать чужие стихи, да?
Согласен — ой, как не хорошо... Даже противно!
А день-через день выслушивать от Макаренко жалобы на задержку финансирования "ВТК" от НКВД — это хорошо?
А каждый раз приезжая в Нижний, наблюдать беспризорных детей на улицах — это хорошо?
А слушать везде и всюду всевозможную цыганщину и блатняк — всех этих "Мурок", "Гопов со смыком", "Цыплят жареных" — хорошо? Или, вот ещё "народное творчество":
" — Я гимназистка седьмого классу,
Пью самогонку заместо квасу,
Ай, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Порвались струны моей гитары,
Когда бежала из-под Самары.
Ай, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка ...".
Других то песен простой народ и не знал в эпоху НЭПа!
Поэтому едва успели стихнуть восторги по поводу "Синего платочка", я архи-скромненько потупив бесстыжие плагиаторские глазоньки, протягиваю ещё одну "заветную" тетрадочку:
— Вера Ивановна! У нас в Ульяновске проживает молодой, но весьма перспективный поэт-песенник — Юра Шатунов. Сам он публиковаться стесняется — но попросил меня... А я в свою очередь — хочу попросить Вас!
Та, с подозрением глянув:
— Давайте я посмотрю.
Не успев прочесть даже пару строк, фыркает:
— Это не поэзия!
— А никто и не называет это поэзией. Это попса.
— "Попса"?
— Да, именно так: ПОПСА!!! От слова "популярный".
Та в ужасе:
— Как "это" может быть популярным, Серафим?!
— Обыкновенно! Давайте попробуем подобрать мелодию и спеть — у нас с вами, это здорово получается. А там — сами увидите.
После недолгих но изнурительных мытарств, мы с ней запели:
" — Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Но не летят туда сегодня дирижабли
И не едут даже поезда,
Но не летят туда сегодня дирижабли
И не едут даже поезда
Ты стояла у берега моря
И смотрела на старый причал,
И с причала какой-то мальчишка
О беде вдруг своей прокричал :
— ААА!!!".
На издаваемые нами звуки подошёл, как был (в одной руке наполовину стакан "мутняка" в другой надкушенный солёный бочковый огурец на вилке), Евгений Александрович:
— Это что было?
— Это был музыкальный клип, — отвечаю.
— "Клип"? — подумав, он попросил, — а ещё раз споёте? Уж больно у вас задорно получается.
Исполнили с Верой Ивановной "на бис" и, он ушёл снова на кухню уже с пустым стаканом и без огурца, но вскоре оттуда послышалось:
" — Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита...,
ААА!!!".
Я торжествующе посмотрев:
— Вот, видите!
— Вот теперь вижу...
Пипл хавает и, пусть он лучше попсу хавает — чем блатняк: Уголовному розыску будет легче!
— "Юра Шатунов", говорите? — Вера Ивановна уж очень подозрительно на меня смотрит, — а может Вам лучше признаться в своём авторстве, Серафим?
Молитвенно сложив руки, как можно более честно отвечаю:
— Не могу признаться в том, что мне не принадлежит. Поэтому — именно Юра Шатунов и никто больше! И он тоже настоятельно просит перечислять свой гонорар в колонию для беспризорников — ибо сам сирота и воспитанник детского приюта.
Где я соврал?
Иронически хмыкает:
— Ну а Вы уж и впрямь — лишены всяческих талантов.
— Почему же "лишён"? Очень даже не лишён — я пытаюсь писать прозу.
— "Прозу"?! Ну и как?
Протягиваю ей уже не "тетрадочку", а целый том и становлюсь на одно колено:
— Вера Ивановна! Официально предлагаю Вам стать нашим: Марка Бернеса, Юрия Шатунова — а также вашего покорного слуги под псевдонимом "Артур Сталк", общим литературным агентом!
Та, в ужасе сперва отшатывается:
— Ой, Серафим Фёдорович!
Приходится ползти за ней на коленях с протянутой книгой:
— Не корысти ради — токмо светлой памяти погибшего в польских застенках друга-поэта и бездомных беспризорных деток!
Косится в сторону "поющей" кухни:
— Ой, Вы такой затейник...!
Взяв наконец рукопись, читает название на обложке:
— "МАРС НАШ!!! Элита Красной Армии Всемирной Республики Советов в боях за красную планету". Ох, Серафим...
Это вам не "Аэлита", мать вашу!
С самим Александром Головановым в тот раз встретиться не удалось. По словам его матери:
— Саша целыми сутками на службе.
И шёпотом:
— Он теперь у нас чекист.
Изображаю радостное удивление:
— Вот, как? Вот, молодец — он у вас далеко пойдёт!
Если мне не изменяет "послезнание", на чекисткой работе в Нижнем Новгороде — куда его приняли по рекомендации Губкома ВКП(б), Александр из простого оперуполномоченного дослужился до начальника Оперативного отделения. Затем, уже в октябре следующего — 1925 года, он будет направлен в Московский военный круг сотрудником Особого отдела при "Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ" — куда я намереваюсь заслать и Михаила Гешефтмана.
— Передавайте Александру от меня ОГРОМНЕЙШИЙ(!!!) привет, Вера Ивановна!
* * *
Встретился с Ефимом Анисимовым и Кондратом Конофальским плотно "окопавшимися" в Нижегородском Губкоме РКСМ. Выслушал их, похвалил за одно, поругал за другое, проинструктировав на будущее и, просто поболтав о том — да о сём, задаю вопрос:
— С Александром давно виделись?
— С Головановым, что ли? Да буквально на прошлой неделе заходил.
— Вот, как? Ну и как он?
— Нормально на службу в Губ ГПУ поступил — теперь вечно занятой, такой... Тебе, Серафим, кстати — привет передавал!
— Ну и вы ему — как увидите вдругоряд от меня ОГРОМАДНЕЙШИЙ(!!!) мой "кандидатский" привет передавайте!
По окончанию рабочего дня в Губкоме РКСМ, с Елизаветой Молчановой под ручку прошествовали до снимаемой мной квартиры, где она обитает. Естественно, по пути посетили учреждение общепита ибо, готовить будущая Роксолана — так и не научилась, а мне сегодня в лом.
Уже подходя к подъезду, замечаю знакомую проститутку — "бабушку русского минета".
— Лиза, ты пока поднимайся, а я тем временем за угол — за шоколадкой для тебя сбегаю.
Она — сластёна ещё та, хоть и официально — считает эту страсть мещанством.
Отоварившись, догоняю "труженицу тела". Та, меня влёт узнала — видимо профессиональная память:
— Ну, здравствуй, милок!
— И тебе не хворать, — протягиваю пятьдесят рублей, — через час-полтора на твоей квартире. Договорились?
Так прикидывает:
— Это ж, я сколько клиентов пропущу... Накинь ещё четверной!
— Червонец и ни полушкой больше.
Согласившись, подмигивает:
— Жду!
Наконец, я дома и разоблачась:
— Ты чем обрадуешь, голуба моя?
Обнимая меня, целует:
— Я соскучилась по тебе, Серафим...
Как был прав Александр Сергеевич:
"Чем меньше женщину мы любим,
Тем больше меньше она нас!".
Хотя, мои чувства к Елизавете настолько противоречивы, что разобраться в них — мне сложно, даже с моим богатым жизненным стажем. Да и, сказать по правде — некогда мне в них разбираться, занимаясь толстовско-достоевским самокопанием. Поэтому отстранившись, несколько строго:
— Ну, это-то понятно. А кроме того?
Дурашливо приложив руку к "пустой" голове, та:
— Продолжаем с Андреем Александровичем "любить" друг другу мозги.
Андрей Жданов, этим летом станет 1-м секретарём Нижегородского губкома ВКП(б), поэтому взаимоотношение с ним передового отряда наших "альпинистов" — очень важно.
— Ну и как? Получается?
Пожав полуголыми плечами, так что бретелька "неглиже" с одного из них соскочила, обнажив прелестную грудь:
— Как ты и учил: наши отношения из попытки серьёзных ухаживаний с его стороны, перешли в лёгкий флирт, а на данном этапе — на пути к чисто дружеские отношениям.
Сделав книксен и так поклонившись при этом, что стало видно уже две её девичьи острые грудки, она с обезоружущей покорностью обитательницы гарема:
— Как ты и учил, наставник...
Пока всё идёт по плану!
Тянет меня за рукав в спальню:
— Ну, что "завис" то? Твоя послушная ученица требует поощрения.
После ещё более грандиозного, чем новогодний "недотраха", спохватываюсь:
— Блин, забыл: мне же надо Фролу Изотовичу позвонить!
Та, с едва заметной долей ревности:
— А может Софье Николаевне?
Натягивая брюки:
— В "Красный трактир" ещё не провели телефон — а вот в Ульяновский волисполком — таки, уже да.
— Хм... Товарищ Анисимов ночует, на работе, что ли?
— Нет, не ночует, — замечаю, что невольно оправдываюсь и меня это бесит, — но сегодня партийное собрание и я должен донести своё мнение!
Уже одевшись, практически "на скаку":
— Кстати, забыл поинтересоваться: как там в Москве Надежда Павловна поживает? Чем занимается? Что пишет, то?
С лёгкой усмешкой:
— "Ma maman" пишет, что "строит" имажинистов в "Стойле" — только в путь! Даже на Есенина прикрикивает и, тот ходит перед ней на цырлах...
Морщусь:
— Девочка! Не стоит повторять за взрослыми дяденьками, некоторые — не совсем хорошие слова.
Поправляется:
— Как ручная собачонка — на задних лапках.
Когда я вернулся после "звонка", она уже сладко спала голышом в единственной кровати — раскинув руки и разметав роскошные русые волосы по подушке.
Полюбовавшись на неё, как маститый скульптор на мраморное творение рук своих — обещающим стать мировым шедевром, я пристроился дрыхнуть на кухне на сдвинутых вместе табуретках...
* * *
Не мог не побывать у Ксавера.
Во-первых: чисто из вежливости — знакомые как-никак, а во-вторых — мне снова нужны деньги. Профессор Чижевский Дмитрий Павлович — руководитель химико-металлургической лаборатории, "сосал" их с меня — как атаман всех вурдалаков пан Дрякула, с забредшего в Карпаты поколядовать хлопчика — кровь в полнолуние.
После всех положенных при встрече "официальных церемоний", нетерпеливо вопрошает:
— С чем пришёл?
Блин, приучил его...
— В Североамериканских Штатах, в начале мая — директором "Бюро расследований " будет назначен Джон Эдгар Гувер.
Пучит зенки и после минутного замешательства:
— А мне то что с того?
— Ну... Думал, а вдруг ты имеешь подвязки с тамошними бутлегерами.
— С КЕМ?!
Мысленно прикольнувшись, отмахиваюсь от длительных объяснений:
— Ладно, "проехали"! В декабре, в СССР будет отменён "сухой закон" и в продажу поступит казённая водка тридцатиградусной крепости.
В народе она получит название "Рыковка", а её крепость вызовет множество пересудов. Вот и Ксавер:
— Не сорок градусов как при прежней власти, а всего тридцать? И стоило ради этого революцию делать...
— Не переживай, партнёр — вскорости они градус поднимут! Нам главное, что будет разрешено сдавать в аренду частным лицам "винокурни".
Мой собеседник, тут же принял позу легавой учуявшую дичь:
— Да, ты что?
— Да, да! С обязательной сдачей готового продукта государству
— С этого бы и начинал! А то — Америка..., — он постучал по собственному кумполу, — где и где Америка — сам подумай!
Ржу, не могу!
Язык зуделся рассказать ему про наводнение в Ленинграде, которое случится 23 сентября.
Но, решил, что это будет уже слишком!
Знание о точной смерти отдельных исторических личностей — ещё можно как-то объяснить... А как объяснить знание о грядущих природных катаклизмах?
* * *
Зима 1923-24 года пролетела как-то незаметно — и вспомнить особенно нечего...
1 февраля Великобритания признала СССР.
После смерти Ленина и его похорон во временном деревянном Мавзолее у Кремлёвской стены, в связи с волной стихийных переименований, уже 5 февраля Президиум ЦИК СССР принял постановление "О воспрещении переименований именем В. И. Ульянова-Ленина без предварительного разрешения Президиума ЦИК СССР".
У меня в компе о том инфы нет, поэтому порадовался своей заблаговременной предусмотрительности — позволившей загодя переименовать посёлок Ульяновку в город Ульяновск.
2 февраля на должность Ленина — Председателем Совета народных комиссаров СССР, был назначен Алексей Иванович Рыков — явно на неё не тянущий по всем параметрам и, именно этим видимо — устраивающий все внутренние партийные "мафии".
15 февраля начался так называемый "Ленинский призыв" в РКП(б)...
Ещё при жизни Ленина его и авангард "пролетарской" партии — им возглавляемый, обвиняли в отсутствии того самого "пролетариата" в составе высших эшелонов власти, от лица которого он правил. Действительно: из 16-ти человек первого Исполкома — рабочими достаточно условно можно назвать всего двоих, а трое из них — вообще дворяне, в том числе и "самый человечный человек".
До этого периода, процедура вступления в партию большевиков была довольно сложной. Сперва, надо было пройти две предварительные стадии, каждая продолжительностью полгода. В начале желающий вступить в ВКП(б) считался "сочувствующим", затем — "кандидатом". Только успешно пройдя два эти этапа, человек мог стать полноправным членом партии — большевиком.
Однако, массовость "руководящей и направляющей" при таком щепетильном отборе — не светила, от слова "вообще"!
После смерти "самого живого из всех живых" вдруг спохватились и решили разбавить "интеллигентское" ядро партии представителями пролетариата, так сказать — от сохи. В буквальном смысле: ибо большинство "призывников Ленина" — были вчерашними крестьянами, чуть ли не вчера попавшими из родной деревни на завод. "Ленинский призыв" не был одноразовым актом — а действом растянутым на несколько лет, в результате которого, сравнительно небольшая по численности компартия — превратилась в многомиллионного монстра.
Это был поворотный момент в истории: "элитарная" партия Ленина была заменена "массовой" партией Сталина. В результате Центральный Комитет (ЦК) ВКП(б), непрерывно пополняемый представителями "призывников" и, со временем выросший едва ли не до сотни человек — потерял управляемость и превратился в своеобразную "ширму" для Политбюро.
И, это был ещё одним шагом к власти группировки Сталина!
Ибо подавляющее большинство "Ленинского призыва" — были за их лидера, так как именно он открыл им "ворота в партию".
И кстати, я в своём Ульяновке, хотя и не сразу — но довольно ощутимо почувствовал как изменилась партия.
Если в самом начале моего "попаданства", представителей рабочих и крестьян — в партию и палкой не загонишь, то теперь они в неё косяком попёрли. Вчерашние селюки с двумя классами образования и навыками кручения волам хвостов, не разбирались ни в марксизме, ни в большевизме, ни в политэкономии — зато жаждали постов, должностей и положенных при них преференций для себя лично. Если в начале двадцатых годов, борьба за власть — снизу доверху сопровождалась ожесточёнными дискуссиями, то в конце эпохи НЭПа — партийное большинство вообще не понимало их смысла и, свою карьеру строила на выполнении и главное — ПЕРЕВЫПОЛНЕНИИ(!!!) директив спускаемых сверху...
По себе скажу — "крутиться и двигаться" сразу стало на порядок сложнее!
Но повторюсь ещё раз: процесс "пошёл" — но он был растянут до примерно 1927-28 годов. Так что, я смог предпринять кое-какие меры.
* * *
26 февраля за "Пивной путч" Адольфа Гитлера осуждают на пять лет тюрьмы, но в советской прессе это немаловажное для судеб мира событие — было освещено очень слабо...
* * *
Время бежит — не остановишь!
Помню, службу в армии: первые полгода дни тянулись за днями — как резиновые. Потом обвыкся и, месяц за месяцем пролетали со свистом и, наконец, оглянуться не успел — как пора на дембель.
Тоже самое и, про всю мою прожитую "там" жизнь можно сказать: в детстве всё мечтал побыстрее стать взрослым, став им как-то не заметил — как старость "внезапно" грянула и, захотелось замедлить бег времени — но он всё быстрее и быстрее...
Так и после моего "попадания" уже здесь: первые полтора-два года — можно по дням вспомнить. Потом же события понеслись вскачь — месяц за месяцем, год за годом, события сливаются воедино и, рассказывать про них можно только, так сказать — "производственными циклами"...
Если так можно выразиться, конечно.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
