Overlady_part.4

Джессика моргнула. "Ты такое наденешь?" спросила она.

"Вообще-то я об этом прошу," твердо сказала Генриетта.

"Лу начинает скандал каждый раз, когда я такое делаю."

"Луиза Франсуаза," сказала Генриетта, "довольно консервативная девушка, которая одевается как её мать. Я скорее умру, чем оденусь как моя."

"Правда?"

"Правда. Я в прямом смысле слова надену что угодно, если это шокирует мою мать."

Джессика широко улыбнулась. "Это," объявила она, "похоже на начало чудесной дружбы. Генри, ты чудесна!"

"Пожалуйста, зови меня "Генриетта"." Принцесса кашлянула. "Кроме того, у меня есть некоторое количество мелких поправок насчет деталей и общего стиля. Начнем с довольно небольшого выреза? Могу я предположить, что этот дизайн одобрила бы Луиза Франсуаза?"

"Да, она..."

"Увеличить."

Перчатка Луизы зазвенела. Она посмотрела на неё, радуясь отвлечению.

"Что случилось, Катт?" спросила она, отложив ручку и разминая уставшую руку.

"Ничего такого, ничего такого," ответила её старшая сестра. "Случилось то и это и я буду случайно чуточку немного позже, чем предполагалось."

Луиза помолчала, глядя перед собой. Она не будет вздыхать. Она пообещала себе, что не будет показывать эмоции, которые она испытывает, когда задаст следующий вопрос. "Сколько людей умерло, Катт?" устало просила она.

Проклятье. Не смогла.

"О, множество и множество людей по всему миру умерло, сестричка! Все, кто уже не жив, те умерли. А еще, возможно те, кто еще не родились, хотя я и не уверенна могут ли они считаться мертвыми, или просто не-живыми и отличается ли это состояние от не-мертвых? Вроде меня!"

"... сколько людей умерло из-за твоих действий со времени нашего прошлого разговора?" спросила Луиза, борясь с соблазном ударить по столу.

"Ну, несколько..."

Луиза немного расслабилась. Наверное всё не так уж и пло...

"... дюжин людей, лошадей и собак. В свою защиту должна сказать, что это были солдаты, верные совету и что они вломились в дом, в котором я укрывалась днем и были ужасно грубы с милой юной девушкой, которая помогла бедной невинной благородной деве, пойманной ночью ." Катлея кашлянула. "Я была благородной девой, на тот случай если ты не догадалась," заботливо уточнила она.

Луиза смотрела вглубь камина. Когда она заговорила, её голос был похож на звук извлекаемого клинка. "Каттлея? Про. Что. Мы. Договаривались?"

"Хоршо, Луиза, я знаю что ты используешь свой злящийся голос но в свою защиту, они много орали и размахивали мечами и они угрожали сжечь дом и я совсем не ела, поэтому я могла бы умереть насовсем! Ну, по крайней мере пока кто-нибудь не нашел бы мой пепел и не полил его кровью, но ты же не знала где я! А я не хочу умирать. Дважды умирать! Не важно! О, и они сказали что убьют эту чрезвычайно милую девушку, которая помогла мне, если они обнаружат что она укрывает "предателей"! Я запаниковала и я знаю что не должна была, но я это сделала. Я надеюсь ты не очень злишься на меня," тихонько сказала Каттлея.

Луиза действительно была очень зла на неё. Фактически она была настолько зла, что не хотела с этим разбираться прямо сейчас. "Просто немедленно возвращайся," прорычала она. "И никого не убивать по дороге!"

"Хорошо! Я прямо домой! Фактически, даже прямее чем просто прямо! И я найду тебе гоблинов по пути! И еще волков для милых маленьких дорогуш, чтобы они могли на них ездить! Я обещаю обещаю обещаю, что не подведу тебя и не буду пить кровь людей, если они абсолютно точно этого не заслуживают и не угрожают невинным!"

"Не пей вообще ничьей крови!" рявкнула Луиза. "Даже если они этого заслуживают! Мы с тобой еще поговорим! По настоящему поговорим, когда я успокоюсь, и... как ты вообще оказалась снаружи! День же на дворе!"

"Эм... помнишь, сестричка? Та одежда от Джессики? Я даже могу использовать свои супер-пупер-чудесные таланты вампира, пока не нахожусь под прямыми солнечными лучами!"

"...просто немедленно возвращайся."

"Конечно! Я просто прихвачу волков и гоблинов и сразу назад! И еще, эм... можешь спросить Джессику как отмыть кровь с кожи? Она говорила что он кровенепроницаемый, но он протекает? О! И еще одно дело, знаешь, та девушка, которую я упоминала! Ну, я её наняла горничной и она сейчас со мной и мы с ней возвращаемся, потому что я поняла, что тебе нужна еще одна служанка, потому что нам нужно ухаживать за принцессой! Хорошо! Увидимся! С любовью! Пока!"

Луиза сжала зубы. Ей нужно было выместить на ком-то свою злость. Что-то, что не требовало от неё орать на сестру и сказать что-то, о чем она будет жалеть потом. Что-то, что было бы абсолютно морально допустимо. Что-то, чтобы выместить злось но чтобы оно никак не было греховным. Что-то, после чего любой вменяемый человек сказал бы "да, она совершила праведное деяние".

За ней раздался звон колокольчиков. "Шлався, повелительница! Приветствуйте её! Королева Злых Дел, Свершенных Её Зловещей Рукой!"

Превосходно.

"Та, Что Спит с Прин... аааааа!"

Взревело пламя, протрещала молния и Луиза почувствовала себя лучше.

35. Часть 7-2

"И вам я реку, мои последователи, и повелеваю; в тайне вы должны распространять сомнения и неверие среди верующих мира. Нашептывать в ухо знающим, и учить их сложным вопросам, расширяющим границы догм. Распространяйте опасную ложь о духовенстве, если не сможете найти неудобные факты для шантажа. И превыше всего старайтесь уничтожить фестиваль Серебряной Пятидесятницы. Чтобы имени его не произносилось в его священный день! Чтобы изображений его не показывали детям! Чтобы возродились старые злые фестивали тьмы и холода. Сие я вам повелеваю! Идите и исполните мою волю!"

-Ате, говорящий с культистами.

— Эй? — робкий стук отвлек Луизу от её пытки бумагами. Это было уже начало третьего дня, полного мучений, и она подозревала, что Гнарл втихую подбрасывал новые бумаги в стопку "Сделать", когда она отлучалась в туалет. — Ты занята?

— Конечно же нет, ваше высочество, — сказала Луиза, откладывая перо и разминая руку. — Пожалуйста, входите.

— О, тут неплохо, — сказала Генриетта, проскальзывая в дверь. — Итак, что тут? Твой рабочий офис?

Луиза осмотрела принцессу Генриетту и сглотнула.

— Эм. Что это ты надела? В смысле, под платьем? Это одна из вещей Джессики?..

Генриетта расправила свою черную рубашку, украшенную горящими рунами.

— Это? Да, её. Хотя я не совсем уверена, что это такое. Она сняла мои мерки, и затем мне понадобилось... эм, облегчиться, но мы не хотелось снова надевать все мои юбки, поэтому она нашла мне кое-что из её вещей, которые, как она сказала, сели после стирки и на неё не налезают. — Генриетта понизила голос. — Я думаю, что, скорее, это она... эм, стала широковата для них, — сказала она с намеком на смешок. — Но они определенно тесноваты в некоторых местах, — указала она пальцем.

Луиза проследила за ее жестом. Когда она пригляделась, было заметно, что руны немного растянулись.

— Для тебя оно, наверное, сошло бы за палатку, — сказала Генриетта. — У Джессики уже плечи, чем у меня, и поэтому оно жмет мне в груди.

Луиза кашлянула.

— Понятно, — пробормотала она. — Так... эм. Всё хорошо? Я должна была проведывать тебя чаще, но позавчера я провела вечер, — Луиза покраснела, — ну, я немного увлеклась новой книгой о магии молний, которую я купила, а вчера вечером мне нужно было поработить племя гоблинов, которое, как доложил Гнарл, двигалось по внешней кромке болот. — Она заворчала. — Не так я хотела провести вечер.

— О боже! Всё это время пробираться через эту гнусь. Там было много жаб?

— Слишком много, — мрачно сказала Луиза. — Но хватит об этом. Как Джессика?

— О да, она очень милая девушка, — счастливо сказала Генриетта. — Мы неплохо поладили.

Злая Повелительница злобной тьмы слегка расслабилась. Она беспокоилась, что внутренняя праведность Генриетты может не ужиться с внутренней умеренной непристойностью Джессики.

— Ну, она сняла мерки, и мы договорились о первом дизайнерском проекте, — продолжила Генриетта, — поэтому она отпустила меня сходить в туалет и чего-нибудь поесть, пока она будет работать. А затем я подумала, что лучше я найду тебя. Ты обедала? — Она оценивающе осмотрела Луизу, заметив мешки под глазами. — Или хотя бы завтракала?

Луиза поморщилась.

— Мне его сюда принесли, пока я работала, — призналась она. Затем махнула рукой в сторону подноса с тарелками. — У меня там кое-что осталось, если хочешь.

Генриетта в изумлении прикрыла рот рукой.

— О боже! — сказала она. — Луиза Франсуаза, ты так усердно работаешь над этим! — Принцесса потянулась за остатками еды. — И где ты раздобыла виноград зимой?

— Эм... Думаю, это из теплиц Бездны. Они как-то умудряются выращивать южные растения круглый год. — Возможно, сжигая проклятые души, не договорила Луиза. Она не знала этого наверняка, а это был очень хороший виноград. — Угощайся, — предложила хозяйка кабинета с некоторым опозданием, поскольку Генриетта уже успела начисто ощипать веточку. — У меня тут... дрянь, — выразительно докончила Повелительница, указав на курган из бумаги, лежащий перед ней.

Генриетта подняла один из конвертов с вершины "входящей" кучи и вскрыла его ногтем. Тщательно прожевав и сглотнув, она сказала:

— Так что это?

— Да бог его знает, — сказала Луиза, вздохнув и уронив голову на руки. — Письма начали приходить сразу после того, как я заявила о твоем похищении и вышли журналы... ну, они приходят постоянно. Это ужасающе! Скольким еще мне нужно сказать "нет, я не собираюсь прийти и рассказать вам обо всех своих планах и целях и... какой доспех я надеваю и тому подобное"... сколько раз мне нужно это повторить? Я не хочу разговаривать с толпами в аду! Особенно с их противными писаками, которые могут записать всё, что я скажу? Вот зачем вообще им это надо, а? Они явно что-то замышляют!

— Дыши, Луиза Франсуаза, — сказала Генриетта, успевшая нахмуриться, пока она читала письмо.

Луиза вспомнила, что ей нужно дышать, и краснота сошла с её лица. Впрочем, краска снова вернулась, когда она осознала, что поступила очень грубо, воспользовавшись принцессой как громоотводом для гнева и раздражения на свою ежедневную жизнь. Она вела себя действительно шокирующе!

— Я ужасно сожалею о том, что надоедаю вам своим пустословием, — поспешно извинилась она.

Генриетта вздохнула.

— Луиза Франсуаза, — сказала она, — почему ты отвергаешь всё эти возможности впечатлить и устрашить проклятые души Бездны? Посмотри! Тебя со всем радушием приглашают на приватный разговор с редактором "Коласиполитан", чтобы сделать рисунки и дать тебе шанс распространить свое слово по Бездне. Кажется, стоит сходить? В конце концов, Совет ужасно силен, нет?

— Я сама с ним справлюсь, — сказала Луиза. — Без этих разговоров.

— Джессика говорит, что этот журнал имеет адскую репутацию, — сказала Генриетта.

— Джессика много чего говорит, — огрызнулась Луиза. — Не исключено, что на самом деле она имела в виду просто дурную славу.

— Но в Аду он является эквивалентом королевских официальных заявлений, — сказала Генриетта. — Да, действительно, как сообщения, которые твои собственные родители передают тем, кто им принес присягу. Это будет, по моему ограниченному пониманию, одной из ипостасей твоей роли Злой Повелительницы.

Луиза не сумела на это ответить и ограничилась тем, что скрестила руки.

— Ну... ну, мне не нужно делать вещи, которые я не хочу делать, вот так вот, — сказала она, откинув волосы за спину. И разобравшись с этим делом, она надулась и вернулась к работе с бумагами.

— Она что сделала? — взорвалась Джессика. Это было больше, чем метафора — темные крылья, вырвавшиеся из её спины, разнесли абрис девушки на кусочки в прямом смысле этого слова.

Генриетта отшатнулась от стремительно демонизировавшейся фигуры перед ней.

— Она... — шмыгнула носом принцесса, и глаза ее покраснели, — она не хочет идти... не помню слова, но мы разговаривали про это, когда мы... мы... — Генриетта начала плакать, — когда мы читали те журналы...

— Аргх! Эта девчонка! Как... как она посмела! — Джессика начала дымиться, источая тепло. Раздался звук разрывающейся ткани, когда её рубашка развалилась, продемонстрировав мускулистую, широкую, мужественную грудь, а разорвавшиеся ботинки явили копыта. — Она не знает, что творит! Я говорила ей! Говорила! — Джессика бросила влекущий взгляд на Генриетту. — И тебе я тоже говорила, но ты такой глупости не устроила! Что не... не так тупо, мать его! Аргх! — проревела она низким голосом.

— Я пыталась с ней поговорить, — пробормотала Генриетта, — но она... она... отмахнулась и незахотелаговорить!

— ...постой-ка, — Джессика подняла кривой, когтистый палец. — Тайм-аут. Это странно. Я сейчас пойду наору на Лу, но почему ты плачешь и... не пытаешься сорвать с меня одежду?

— Я... я с-смотрю на тебя, — пробормотала Генриетта, — и м-могу думать только о моем д-дорогом принце! И как они его убили!

Джессика подняла дьявольски красивую бровь.

— Настоящая любовь. Вау. Хех. Никогда не встречала такого, только слышала. — Она неловко переступила копытами. — Послушай... эм, — она покопалась в карманах, — хочешь платочек?

Генриетта взяла предложенный платочек и шумно высморкалась в него.

— Я... я... — выдавила она перед тем как снова заплакать.

Джессика потерла шею, выглядя при этом очень смущенной и великолепной в чувственном смысле, как мужчина, который достаточно силен, чтобы показать свою слабость.

— Вау. Эм. Неловко. И я не могу в таком виде идти к Луизе, потому что она просто... эм, ну, мне придется удирать, а она, кажется, выучила чего-то из ослепляющей магии, так что могут возникнуть проблемы. Послушай, эм, я пройду, закроюсь в туалете и успокоюсь, затем сбрею эту бородку, и мы спокойно поговорим об этом.

Раздался новый трубный звук, Генриетта безуспешно попыталась прочистить нос.

Через полчаса Джессика появилась с маленькими кусочками бумаги, прилепленными к челюсти.

— Полегчало? — спросила она. — Не так уже убиваешься, что твоя настоящая любовь мертва, и что ты никогда больше никого не полюбишь, и такое прочее?

Генриетта молча кивнула.

— Хорошо. Давай попробуем еще раз. И... эм, скажешь мне, если я снова начну делать тебя грустной. — Джессика вдохнула и потянулась. — Я беспокоюсь о Лу, — честно сказала она. — Она одаренная, но она очень неопытна, даже год спустя. Она гений темной магии, планирования и контроля своего мелковатого легиона, но она просто не понимает социальную сторону этого дела. Ведь я ей намекала, что нужно почаще ходить на всякие вечеринки и побольше рекламировать себя, но она такая странная смесь нахальства и осторожности, которая... ну, она не понимает, как идти неправедным путем. И не хочет учиться. Ты её лучше знаешь, как я могу ей помочь?

Генриетта поплотнее завернулась в одеяло.