— Еще бы не 'не очень'! Удивительно, что вы ночью просто-напросто не отправились на Изнанку, вот что значит молодой организм! Хорошо, старшекурсники о вас позаботились, в госпиталь доставили.

— Но мы же бутылку все-таки на троих... — попыталась оправдаться Мира — еще не хватает, чтобы в Академии сложилось впечатление о ней, как на хмель слабой! Во всех отношениях. Хотя, конечно, ей тут уже не учиться...

— На троих! — передразнила лекарка. — А перед тем еще и Сааргх глотнули, так?

Вроде так гномский дорожный напиток и именуется, пойди запомни эти их названия! Женщина суетилась возле баронессы: в лицо заглядывала, веки раздвигала, руку поднимала, пальцы сжимала, за уши щипала — ничего, сидит, ровно кукла неживая.

— А Сааргх не что иное, как гномский наркотик! Гному-то как с гуся вода — вон спозаранку уже у лазарета круги наматывает — а вот вам... Еще и винца добавили... да не важно сейчас его количество! Да-а, придется с твоей подружкой повозиться!

Подпиравшая обеими кулаками — чтоб не падала — больную голову, Мира мучительно пыталась заставить себя подумать. Получилось, наконец.

— А у вас здесь есть синий мох?

— Что? А-а-а... Кстати, да, подойдет! Сейчас принесу.

Мира все-таки рискнула наклониться — без своей корзины она ощущала себя все равно что голой — и наконец-то обнаружила под топчаном искомое. Но тут проклятая, налитая свинцом голова перевесила тело — и вернувшаяся лекарка обрела несостоявшуюся студентку уже сидящей на полу в обнимку с корзиной. Женщина лишь приподняла светлые брови и вновь занялась Амариллис.

Вяло и безуспешно, словно жук, опрокинутый на спину, Мира копалась в своих пожитках, слушая профессиональное воркованье целительницы, укладывающей и раздевающей больную: сейчас прилепит на нужные места клочья синего мха, быстро выводящего из тела яды. А вот ей нужно... да где же она... а, нашла, нашла! Мира поспешно сунула в рот прессованую пластину зимовейки и даже застонала — сначала от ударивших в рот, глаза, нос, желудок острых ледяных стрел, а потом и от исчезнувшей головной боли. Посидев, осторожно поднялась на опухшие ноги. Лекарка с интересом наблюдала за ней с топчана Амариллис.

— Собираешься учиться на целителя?

Ведь ректорша же только вчера у нее на глазах всех троих выперла!

— Н-нет... Не знаю. Я просто...

— Она просто так шляется вокруг моей Академии!

* * *

Занавеска взлетела по мановению нетерпеливой руки и перед ними нарисовалась уже знакомая высокая фигура в черном. Какая же... легкая на помине! Лекарка встала. Мира изобразила свой коронный поклон, не выпуская из рук драгоценную корзину с драгоценной же зимовейкой. За спиной ректора маячил вчерашний староста. Улыбался он настолько беззаботно и солнечно, что Мира даже заулыбалась в ответ.

— Распивает вино на ступеньках учебного заведения! Да еще и ухмыляется при этом!

Девушка поспешно убрала с лица улыбку, посторонилась, чтобы пропустить ворвавшуюся в их закуток ректоршу — и, потеряв равновесие, шлепнулась обратно на топчан. Женщина склонилась над баронессой, быстро обследуя ее. Обменялась негромкими словами с лекаркой и выпрямилась, вновь пригвоздив лесовичку взглядом синих недобрых глаз.

— Следуйте за мной!

Мира кинула тоскливый взгляд на Амариллис — завидно, лежит себе спокойненько беспамятная, ни забот, ни хлопот! — и поплелась вслед за грозной начальницей. Староста Нортон галантно придержал перед ней занавеску, шепнул, сверкая смеющимися глазами: 'О вас будут слагать легенды! Устроить попойку на ступенях Академии!'. Мира тихонько вздохнула. А ведь они собирались просто немного перекусить перед обратной дорогой...

За дверями лазарета к ней кинулся Шазр: глаза круглые, рыжие волосы встопорщены, словно его за них таскали. Мира кинула опасливый взгляд в узкую спину уходившей ректорши — а может, как раз и оттаскали?

— Как ты, сестра?! Как та девушка, Омар... Амал... с трудным именем?

Это у Амариллис-то трудное, на свое погляди!

— Да уже всё хорошо, — стесненно отозвалась Мира, косясь на торчавшего тут же не столь приятного приятеля старосты. Тот обронил без улыбки:

— А я и не знал, что вы родственники!

— Не были вроде, — буркнула девушка, — до сегодняшнего дня.

— Я же говорю, талантливые детишки! — сказал над ее головой Артур. — Всё успевают: и напиться и породниться... Но если сейчас вы двое не успеете за нашей Марго, вам придет полный... конец!

Ой! Мира припустила за удалявшейся ректоршей, на ходу соображая, чем заслужила сегодняшнее неожиданное почетное обращение гнома: неужели честно распитой бутылью? Или совместным непоступлением? Или тем, что с ходу запомнила его имя? Или... О, понятно!

Она разделила с Шазром дорожную еду.

Легко делиться тем, чего у тебя в избытке: сытным домашним обедом, купленной в корчме закуской, пиром на весь мир. Но если в трудной дороге с тобой делятся последним... На языке гномов это означает: я тебя всегда поддержу. Я тебе ближе, чем друг. Я — твоя родня.

Надо быть поосторожнее, а то она невзначай еще и какую-нибудь нечисть себе в родственники заполучит!

* * *

Ректор ходила по своему кабинету, аки медведица в клетке. Или, вернее, большая черная кошка, поправилась Мира, может, она в таковую по ночам и превращается? Двое замерли у дверей, дыша осторожно и неслышно, исподволь кидая по сторонам любопытные взгляды. Комната была большой, с огромным деревянным столом вишневого цвета, с тяжелыми креслами и стульями вдоль стен, обитых зелеными бархатными панелями. В высокие стрельчатые окна с частой обрешеткой сквозь разноцветную листву девичьего винограда проникал солнечный свет: пылинки парили и сверкали. В простенках окон возвышались черные книжные шкафы со стеклянными дверцами. Слева в стене виднелась невысокая темная дверь — спальня ректорши? Или пыточная для непослушных студентов? В последнее верилось легко — особенно когда женщина остановилась, упершись костяшками пальцев в стол, и вперила в парочку тяжелый взгляд. Промолвила:

— Ну?

Двое тоскливо покосились друг на друга, не зная, как реагировать на этот короткий вопрос, без сомнения требующий обязательного ответа. Промолчали, на всякий случай повесив повинно головы.

— И кто же из вас троих придумал устроить эту демонстрационную... алкогольную акцию на крыльце Академии? — устав ждать, перевела ректор.

— Мы просто хотели покушать... — осторожно начала Мира.

— А потом просто решили напиться?! Вот вы, — она воинственно ткнула пальцем на гнома (и ногти-то у нее выкрашены черным!), — с какой стати начали потчевать человечьих девушек своим Сааргхом? Решили устранить конкуренток? Или запреты предков для вас совершенно ничего не значат?

Шазр тяжело сглотнул и вдруг начал кланяться. В промежутках между поклонами выдавал отрывистое: он ничего такого не имел в виду... он не знал, что для людей Сааргх вреден... он вечным трудом искупит нанесенный вред... Ректор, уставшая следить за ускорявшимися поклонами, скомандовала:

— Довольно, замрите!

Шазр застыл на полупоклоне, осторожно выпрямился и, сцепив на животе крупные руки, уставился в пол. Мира сочувственно поглядывала на его побагровевшее лицо.

— Придется сдать ваш дорожный напиток в камеру хранения!

— ...да там ничего и не осталось уже...

— Тем более! — нелогично, но сурово отрезала ректор, и парень умолк.

— Теперь — вы! — Мира чуть не отпрянула от указавшего уже на нее перста женщины. Переспросила осторожно:

— Я?

— Да, вы! Эта корзина просто забита всяческими травами и настойками! Сколько из них яды?

Мира оскорбленно прижала к животу драгоценную поклажу, выпалила запальчиво:

— Ни одного! Там всё только от простуды, от живота, от ломоты суставов, от почесухи, от золотухи, от лишая, от мужской немощи...

Ректор прервала затянувшееся перечисление, грозившее превратиться в список всех существующих на свете болезней:

— Однако вы не знаете, могут ли они принести вред той или иной расе?

— Э-э... нет. Ну, кроме кикимор, болотников, лешаков...

— Сдадите свою корзину на досмотр целительнице Иде. Вам вернут оставшееся после того как будут отобраны наиболее опасные лекарственные средства. Все понятно?

— Да...

— Можете идти!

Мира вместе с Шазром послушно повернулась к двери, но спохватилась.

— То есть нет!

— Еще какие-нибудь вопросы?

— Мы же не ваши студенты, госпожа ректор, почему мы должны слушаться вас и куда-то отдавать наши вещи?

Госпожа улыбнулась — точь-в-точь, как может улыбаться мышкам сытая кошка, лишь на время спрятавшая свои когти.

— С сего дня вы — они. Студенты моей Академии.

* * *

Друзья слонялись по коридору неподалеку от ректорской. Мало-помалу тема разнообразных подвигов абитуриентов и первокурсников себя исчерпала. Прислушиваясь у дверей — наружу не проникало ни звука — Криспин прикинул:

— Как думаешь, она уже порвала их на мелкие клочочки и переварила?

Артур улыбнулся.

— Думаю, им читают лекцию, как должно вести себя студентам нашей блистательной Академии!

Криспин аж подпрыгнул. Уставился на друга с изумленным восхищением:

— Так ты все-таки уговорил Марго их оставить? У тебя и впрямь золотой язык, староста Нортон, какое же влияние ты имеешь на нашу Ведьму! И что ты ей такого наплел? Упросил пожалеть, ведь детки так долго сюда добирались? Подарить им один-единственный шанс?

Артур развел руками.

— Я бы ничего не смог поделать, если б Марго сама того не захотела! Ты же видел, она вчера не приказала Стражам сразу выкинуть или как следует напугать эту троицу: похоже, решила понаблюдать за тем, что они предпримут дальше.

Криспин качнул головой:

— Знай я, что Марго так по душе студенческие попойки, закатывал бы их у двери ректорской перед каждым экзаменом по ее предмету!

Артур хмыкнул.

— Тогда бы ты вылетел отсюда еще на первом курсе!

— Ну нет, дружище, — с горечью заметил Криспин, — уж вылететь мне не грозит совершенно!

Никак не прокомментировав его слова, Артур задумчиво смотрел на дверь кабинета.

— Мне кажется, кто-то из этих троих ее заинтересовал. И ночь она потратила не только на наблюдение за ними, но и на то, чтобы навести справки...

Криспин оживился.

— Думаешь? И кто, по-твоему? Я не заметил ни у кого особо выраженного дара...

— Или его очень успешно скрывают.

— Давай прикинем. Лесовичка? — друзья поглядели друг на друга и одновременно замотали головами. Лесных ведьм автоматически приравнивают к деревенским знахаркам — необученным, с весьма незначительным или специфическим, непригодным для широкого использования даром. Они иногда посещают такие вот провинциальные учебные заведения, но всегда недолго, год, не больше. И никогда — столичные. Обычно необщительны, диковаты, не понимают терминов и основ официальной магии, учатся чему-то прикладному — и так же незаметно исчезают, растворяются в обширных лесах королевства, а то и всего Волчьего полуострова. Преподаватели поговаривают, что вряд ли хоть чему-то могут их обучить.

— Скорее уж гном! Эти ведь очень редко учатся не у себя. Наверняка Марго захотелось заполучить себе собственную редкость.

— Ну уж редкостей здесь как раз хватает! — фыркнул Криспин.

— Или, допустим, цветочная баронесса, — продолжил староста. — На вид просто избалованная богатенькая девчонка, но что мы о ней знаем?

— Придумал! — Криспин предвкушающе потер ладони. — А давай-ка втихушку устроим им испытания? Заодно и определим, кто фаворит Марго в этой тройке?

Артур покосился в сомнении: друг правильно понял взгляд, сказал нетерпеливо:

— Неопасные, неопасные тесты, не пугайся! Сделаем скидку на возраст и неопытность!

Зная Криспина, насчет 'неопасности' староста очень сомневался, но иного способа, кроме длительного наблюдения и выуживания микроскопических доз сведений у неподдающегося ректора, сам предложить не мог. Парни отправились прочь, на ходу воодушевленно выдвигая варианты грядущих 'испытаний'.

Друзей внимательно слушало коридорное привидение.

* * *

Дверь ректорской за их спинами закрылась резко; удивительно, что еще не поддала под зад напоследок. Двое стояли в коридоре, таращась друг на друга круглыми глазами. Мира протянула руку, потрогала шероховатый камень стены, поцарапала ногтем дверь и с айканьем затрясла рукой: дерево обожгло в ответ потревоженной крапивой — защитой от несанкционированного проникновения. Значит, все-таки не сон!

Лицо Шазра было неподвижно-задумчивым: казалось, и он прикидывает, не привиделась ли ему судьбоносная беседа с ректором. Мира прошептала:

— Она ведь точно сказала, что мы, все трое, можем здесь остаться?

Рыжий откашлялся, но лишь молча кивнул: боялся, что разозленная шумом ректорша выскочит и тут же отменит свое решение?

— Безо всяких испытаний? Экзаменов? Конкурса?

Гном помедлил и вновь неуверенно кивнул.

— Ну что? Тогда ура? — шепотом предложила Мира.

— Банзай... то есть ура! — прошипел Шазр. Хлопнул широкими твердыми ладонями в победно подставленные руки лесовички (при этом отбив их) — звонкое эхо понеслось по коридорам, двое испуганно глянули на дверь ректорской и, схватившись за руки, как напроказившие детишки, побежали прочь. В конце коридора Мира уже нормальным голосом заявила:

— Оказывается, иногда очень полезно опаздывать! Побежали к Аме, обрадуем!

Привидение прислушалось к веселым беззаботным голосам внезапно поступивших, длинно вздохнуло-простонало:

— Бедня-яжки!

И растаяло.

* * *

— Может, попробуешь вставать раньше? — в который раз предложила Мира. Она сама как раз валялась на кровати, хоть и уже застеленной и, заложив руки за голову, наблюдала, как оккупировавшая единственное зеркало в комнате Амариллис наводит ежеутреннюю красоту. Первое время баронесса требовала персональную горничную, но получив насмешливое согласие кастелянши Батильды стать ею за умеренную плату, отступилась. И то сказать, горничная из Батильды вышла бы устрашающая: низенькая женщина поперек себя шире с крупным носом и крупной бородавкой возле оного, с маленькими черными глазками и черно-седыми волосами, связанными в неопрятный узел, в который воткнута кокетливая кружевная наколка, ходила по Академии такой тяжелой поступью, что мебель дребезжала. Однако когда хотела застигнуть студентов за нарушением порядка умела и перемещаться совершенно бесшумно.

Потом неугомонная Ама попыталась привлечь к обслуживанию своей персоны соседку-лесовичку. Но та, хоть и покладистая, совершенно не умела делать модные сложные прически и орудовать тяжеленным утюгом, дабы разгладить многочисленные кружева-прищипы-воланы на ее суперстоличных нарядах. Потому баронессе осталось полагаться лишь на собственные умелые руки и — магию.

Вот и сейчас Мира с интересом наблюдала, как, повинуясь движению указующего перста, пряди светлых волос сплетались-свивались в сложное сооружение на голове Амариллис. Захлопала восхищенно в ладоши.

— Ама, какая же ты умелица! Без куска хлеба после Академии точно не останешься!