сила семи

Гарри начал всерьез толкаться в нее, и Джинни обхватила его бедра ногами, используя их, чтобы еще сильнее прижать друг к другу. Гермиона перестала притворяться и спустила трусики. Гарри и Джинни трахались всего в нескольких футах от нее. Они были прямо у нее перед глазами.

Если Гарри был богом (а Гермиона была готова встать на колени и поклониться Ему), то Джинни была его богиней. Казалось, они вышли за пределы окружающего мира. Все его тело, казалось, работало, чтобы трахнуть ее, а ее — его. Мускулы напряглись, плоть ударялась о плоть, дыхание стало резким и прерывалось стонами и грязными разговорами.

Она чувствовала, как магия поднимается в воздухе, словно электричество. У Гермионы всегда было что-то вроде шестого чувства, когда дело касалось магии. Если бы она сконцентрировалась, то смогла бы ощутить нежный гул Хогвартских оберегов. Иногда она чувствовала магию, исходящую от мощных магических проявлений и людей. Она помнила, как содрогалась от магии, которую излучал Гарри после того, как они на третьем курсе сотворили этого Патронуса, или как она чувствовала его перед первым заданием, а иногда и во время занятий ОД.

Теперь она могла чувствовать его магию, как его, так и Джинни. Пульс от них обоих с возрастающей интенсивностью.

Гермиона заметила, что руны, вырезанные на камнях, которые она так осторожно положила, начали светиться. Каждая из пяти рун светилась своим цветом — синим, красным, желтым, зеленым и фиолетовым. Цвета начали расти в воздухе от рун, как ветви от дерева. Они также росли из разных точек вдоль тел Гарри и Джинни. Если парочка и заметила это, им было все равно.

Это было... прекрасно.

Грязные ругательства Джинни, а так же стоны Гарри и периодически повторяемое им "Боже, Джин" становились все громче и отчаяннее. Толчки Гарри каким-то образом усилились, и теперь стол ударялся о стену с каждым ударом. Цвета становились все ярче, а лозы света становились такими густыми, что Гермиона едва могла их разглядеть.

Все, что у нее было, — это их звуки. Их стоны, шлепки плоти о плоть, хлюпанье соков Джинни, когда он трахал ее. И вдруг Джинни всхлипнула. — Черт возьми! Пожалуйста! Еще! Еще! Еще! Я хочу этого! Я хочу этого! Я хочу все это! — Затем Гарри закричал так, как Гермиона никогда не слышала его раньше, с радостными слезами, и наступила тишина.

Затем они закричали в унисон, и мир Гермионы взорвался светом. Из комнаты вырвалась волна магии. Проходя мимо кабинета Дамблдора, он вращал какой-то прибор, похожий на анемометр, хотя директора не было в комнате, чтобы заметить это. Когда он вышел за пределы Хогвартса, он начал рассеиваться. Электроника в нескольких сельских маггловских домах в районе Хогвартса мерцала, когда он проходил мимо.

Где-то в другом месте самопровозглашенный Лорд Волдеморт проснулся от собственного громкого крика.

Глава 11

Глава 11. Неотразимый.

Что-то бурлило внутри Джинни, когда Гарри ввел в нее свой член. Это было больше, чем просто физическое наслаждение. Это была сила, намного превосходящая то, что она испытала. Это была сама магия. Это была любовь.

Это был Гарри.

Когда она кончила, то не просто почувствовала, что кончила. Она чувствовала его присутствие. Она чувствовала, как чудесно ощущается его член, когда он высвобождается внутри нее. Она чувствовала, как сильно он хочет ее, как отчаянно любит, как готов на все, чтобы сделать ее счастливой. Она чувствовала, как его магия бурлит в ней, и чувствовала что-то более глубокое, как будто сама его сущность входила в нее.

Пока она жива, у нее никогда не будет более интенсивного опыта. Ее разум закоротило.

Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит на полу, а над ней стоит очень взволнованная (и почти голая) Гермиона. — Джинни! О, слава богу, ты очнулась! — закричала Гермиона, но Джинни слышала ее лишь издалека, словно сквозь воду.

Когда она сориентировалась , то почувствовала еще одно присутствие, глубоко укоренившееся в ее сознании, а может быть, даже более глубокое. В последний раз, когда она испытывала что-то похожее, она находилась под влиянием Тома Риддла, но сейчас все было по-другому.

Как будто отвечая на ее мысли, она почувствовала, как ее захлестнула волна защиты. Я никогда не позволю этому случиться снова. Это был Гарри.

Гарри!

Джин. Ответил он, и наедине с его словами ее захлестнула волна эмоций. Обожание, уважение, любовь, похоть. Вот что ассоциировалось у него с ее именем.

Вожделение.

Джинни тут же вспомнила об этом. Она чувствовала его желание к ней, даже сейчас, после того, как испытала, возможно, самый сильный оргазм, который кто-либо мог испытать. Она чувствовала, как он относится к ней. Как он весь день думал о ее теле. Как он любил ее грудь! Ее сильные бедра. Ее плоский живот. Черт.

Она чувствовала его член. Прямо в этот момент. Он безвольно висел, но стоило ей обратить на него внимание, как он уже начал оживать. С растущим благоговением и вожделением Джинни почувствовала то же, что и Гарри, когда он возбудился.

Она поняла, что Гарри тоже изучает ее. Прямо сейчас, он был захвачен воспоминанием, ну, фантазией, которая была у нее в классе в тот день. Она представляла, как связывает Гермиону, Луну и Демельзу и позволяет им обслуживать член Гарри, пока она наблюдает и ласкает себя.

На самом деле она не хотела, чтобы Гарри узнал об этой фантазии, но сейчас ее это не беспокоило. Она чувствовала, как набухает его пенис, как остро ей хотелось просто протянуть руку и погладить его. Она вздрогнула, когда он полностью выпрямился, гордо поднявшись в воздух.

Как мальчики вообще что-то делают? Удивилась Джинни, потому что то, что она чувствовала сейчас, сводило ее с ума. Но потом она поняла, что он не был полностью эрегирован, не совсем, потому что он снова пульсировал (так вот как это ощущается, когда он дергается) и стал тверже. Это действительно было неописуемо. Его ствол пульсировал от... всего. Магия, такая необузданная потребность, и... и сила.

Джинни вскрикнула и попыталась добраться до Гарри, который лежал на полу всего в футе от нее. Она все еще была слаба после ритуала, но ей удалось подтянуться к нему.

— Джинни! Ты вообще обращаешь внимание на то, что я говорю? Ты в порядке? — Упрекнула Гермиона, но это даже не прозвучало.

О боже, Джинни. Подумал Гарри. Ты... ты... Она чувствовала, что он пытается ей сказать. Она была пьянящей. Как он даже не мог понять, как сильно она вожделеет его. Он был так же взволнован этим, как и она.

Нужно... нужно... нужно. Джинни справилась, и Гарри понял, что именно ей нужно. Его член, его наслаждение, его оргазм. Она никогда в жизни не нуждалась ни в чем больше. Ее руки задрожали и ослабли. Она едва могла контролировать свое тело, потому что все ее внимание было сосредоточено на нем.

Гарри с величайшим усилием поднялся на ноги. Гермиона попыталась заговорить с ним, но он просто оттолкнул ее в сторону. Он, спотыкаясь, подошел к Джинни, и она слегка приподняла бедра и раздвинула ноги, представая ему. Она поняла, что никогда в жизни не была так возбуждена, и они даже не прикасались друг к другу.

Они только и делали, что чувствовали друг друга.

Гарри опустился на нее, и Джинни поняла, что рыдает от желания. Пожалуйста. Нужно. Нужно. Нужно.

Гарри вошел в нее. Она почувствовала, как напряглись его мышцы, когда он начал двигаться. Она чувствовала его потребность проникнуть внутрь, так же как и свою собственную глубокую потребность быть наполненной. Его член взорвался чистым жгучим удовольствием, когда ее стенки обхватили его ствол. Как только он почувствовал ее наслаждение — то, что она чувствовала, когда он входил в нее, — ее чистый экстаз наполнения ударил его, как товарный поезд.

Его удовольствие перешло в ее. Ее глаза впились в его. Они оба кончили после этого единственного толчка. Гарри входил в нее, и она приходила в себя. Они спустились в один великолепный, общий оргазм вместе.

Ни один из них понятия не имел, как долго это продолжалось, определенно дольше, чем любой оргазм, который они испытывали раньше (кроме того, который они только что испытали во время ритуала). Джинни даже не осознавала, что стонет, пока Гарри мысленно не отметил, насколько она горячая.

Гарри перекатился рядом с ней, блаженное удовлетворение охватило его, когда его член смягчился. Это было совершенно чудесно, но в то время как Гарри, возможно, находился в тисках своего рефрактерного периода, Джинни была не в том же самом месте. Спускаясь после оргазма, она хотела его еще отчаяннее, чем прежде. Потому что она только что почувствовала, как он кончил! Она чувствовала то же, что и он, и это было чертовски фантастично! Она хотела, чтобы он чувствовал это снова, и снова, и снова.

С величайшей сосредоточенностью, о которой она даже не подозревала, Джинни перевернулась и оседлала Гарри. Милый. Сказала она, мне нужно, чтобы ты стал твердым. С этими словами Джинни открыла ту часть своего сознания, которую инстинктивно прятала. Та ее часть, которая не могла перестать раздевать Гарри своими глазами, та часть, которая думала о том, чтобы трахать его каждый раз, когда она видела его, та часть, которая постоянно фантазировала о нем, подумывала о том, чтобы умолять его трахнуть ее, или даже позволить ей сосать его член в течение всего ее третьего курса. Та ее часть, которая была ненасытна, та ее часть, которая хотела поглотить его, которая хотела поглотить его член своей женственностью.

Она поддерживала так много барьеров, что могла хоть как-то сдержанно вести себя с ним на людях. Но когда их души соединились, барьеры исчезли. Как только ее желание захлестнуло его, она тоже отдалась ему.

Гарри содрогнулся под ней, совершенно ошеломленный силой ее желания. Его член мгновенно стал твердым. Это было так же восхитительно, как и раньше, и Джинни подумала, сможет ли она постоянно держать его в напряжении. А потом стало еще лучше, потому что он кончил.

Даже когда Гарри застонал и его тело содрогнулось, из его члена потекла лишь небольшая струйка спермы. Осознание того, что Гарри кончил только от ее мыслей, было пьянящим и вдохновляющим. Джинни изо всех сил старалась сосредоточиться именно на том, что чувствовал Гарри — как он сжимал свой член, качая его, даже когда ему было нечего качать, но она не могла этого сделать, потому что тоже кончала.

Чистая сила ее похоти была на самом деле преимуществом, потому что, несмотря на то, что она была в муках оргазма, сила ее желания помогла ей сосредоточиться на своем теле достаточно, чтобы заставить себя принять член Гарри.

Они оба закричали, когда очередной оргазм накрыл первый, но Джинни еще не закончила. Она хотела большего. Даже когда ее фокус дрогнул, ее тело продолжало двигаться туда, где остановилось сознание. Это было глубоко внутри, это было первобытно, она гналась за ним.

Поначалу она полностью погрузилась в свое удовольствие, но постепенно обрела нечто вроде отстраненного сознания. Она чувствовала, что у нее течка, как у животного, которое полностью подчинено своим желаниям и единственной целью которого было трахаться. Она обнаружила, что не может остановить движения своего тела, и даже желание остановиться казалось ей совершенно чуждым. Она смотрела на тело Гарри. Она поняла, что у нее текут слюнки, и что соки ее влагалища были такими обильными, что пропитали живот Гарри и капали на пол.

Она подняла голову и уставилась на свои сиськи. Но погоди, это была не она. Это был Гарри. Но потом они поняли, что разницы больше нет. По крайней мере, в тот момент их нельзя было назвать двумя отдельными людьми.

Они были одним телом. Соединенные стержнем чистого наслаждения, который простирался от основания их члена до самой глубины влагалища. Они были одним разумом, одинаково очарованные тем, как подпрыгивали их груди и как пот блестел на их мускулистой груди. Они были одним сердцем, наполненным желанием и любовью.

Они не совсем понимали, почему они остановились, или что разорвало связь, но затем внезапно Джинни стала Джинни, а Гарри снова Гарри — хотя и с близким пониманием умов и тел друг друга.

Джинни рухнула на грудь Гарри, и вскоре, осознав это, она поняла, что ей больно. Ее пресс и ноги болели и сводило судорогой от напряжения, она чувствовала синяки на бедрах, где их тела сталкивались. Она почувствовала синяки там, где руки Гарри впились ей в бедро. А потом еще и натёртость. Ой! Проклятье!

Мгновение спустя она поняла, что Гарри испытывает точно такую же боль. Натёртость, болезненность, кровоподтеки. Мерлин, как долго они трахались?

— Вы уже закончили? — Раздраженно спросила Гермиона, когда оба застонали от боли.

— Э-э... — Гарри поморщился от того, как грубо прозвучал его голос. — Мне кажется, да? -Этот вопрос был внутренне задан Джинни, которая согласилась, что да, она физически не способна продолжать дальше.

— Прошло уже два часа с тех пор, как мы здесь находимся, так что сейчас только три часа ночи. — сообщила им Гермиона без подсказки. Так вот откуда взялась эта распущенность, размышляла Джинни, два часа их ебли, наверное, уже не были чем-то новым для Гермионы. Очевидно, не для нас тоже. — Добавил Гарри.

— Я попросила Добби принести воды и еды — разумеется, в библиотеку. Я так понимаю, вы двое еще не в состоянии двигаться? — Сухо спросила она.

Гарри покачал головой. — Больно. — Мягко говоря.

Волнение Гермионы лопнуло. — Держу пари. — Она ухмыльнулась. — Я могу приготовить вам завтра какие-нибудь восстановительные средства, но нам нужно уложить вас обоих спать до утра.

В конце концов, после нескольких часов восстановления сил и щедрого применения ошеломляющих чар, им удалось вернуться в свои общежития. Это был болезненный процесс, но они не могли встать с постели. Дамблдор сразу поймет, что произошло, если уже не знает.

Знаешь, это первый раз, когда я была рядом с тобой, не желая заниматься с тобой сексом с тех пор, как... со времён Комнаты.

Даже не начинай. Проворчал Гарри. Я не верю в то, что мы снова как-то не возбудимся.

Поверь мне, нам обоим очень больно. Я не вижу, чтобы мы снова занимались сексом, по крайней мере, до обеда.

— Вы, ребята, действительно должны рассказать мне, что, черт возьми, там произошло. — Сказала им Гермиона, когда они вернулись в пустую общую комнату. — Позже, конечно. Идите спать. Я вас прикрою.

Когда они добрались до постелей, то почти сразу же провалились в сон без сновидений.

Глава 12

Глава 12. Твоя любовь — мой наркотик.

Гарри проснулся, чувствуя себя как в аду. Одновременно он почувствовал, что Джинни начинает все больше осознавать происходящее. Вместе они застонали.

Возможно, мы немного увлеклись. Признала Джинни.

Гарри невольно рассмеялся. Да, немного.

Вчерашняя ночь была полна магии и похоти, и Гарри еще не совсем понял, что значит иметь в своем сознании Джинни Уизли. Всего несколько дней назад такая возможность была пугающей, даже немного пугающей. Однако Гарри уже начал понимать, что это не должно быть плохо. Что это может быть очень, очень хорошо.