| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Занятия "Группы Вагнера", от общей программы подготовки курсантов — отличались большей интенсивностью и "спецпредметами".
На особом месте стояла техническая подготовка: каждый боец "Спецназа" должен был знать устройство паровоза и уметь им более-менее управлять. Сцепка-расцепка вагонов, буксы и тормозная система — само собой... Тупики, водокачки, рельсы, стрелки, семафоры — чтоб "от зубов отскакивало".
Ведь, на железной дороге придётся работать — мало ли что, правильно?
Нашёлся на Ульяновском полустанке старик-железнодорожник, вышедший на пенсию ещё при Самодержавии — который за небольшое вознаграждение, согласился преподавать сии премудрости.
То же самое касалось мотоциклета, легкового и грузового автомобиля... Здесь за подготовку отвечал Кузьма-Домовёнок или кто-нибудь из его группы.
Искусство фотографии с превеликой охотой преподавал курсантам местный ульяновский фотограф — имеющий очень много времени для этого "досуга", из-за невеликой пока численности населения волостного центра.
Рукопашный бой и стрельба — здесь за подготовку отвечали оба командира этого подразделения. Затем, уже по осени, наш "воспитанник" Мишка Гешефтман — обучал вагнеровцев навыкам бокса, джиу-джитсу и метанию ножей.
Физическая подготовка и особенно бег — моя прерогатива. Практически каждое утро (кроме праздников, "командировок", когда "нелётная" погода, запредельная занятость или усталость), я бегаю до полустанка и обратно (два раза по шесть километров) и курсантов-спецназовцев с их командирами за собой таскаю:
— Запомните: боец не умеющий быстро бегать — долго не живёт!
Или:
— Самый простейший способ стать героем: кто плохо бегает — тот остаётся прикрывать группу и будет награждён... Но, предупреждаю — посмертно!
* * *
За лето 1924 года, педагогический коллектив ульяновских учебных заведений — увеличился, как бы не в двое. В конце сентября, как раз к началу нового учебного года, в Ульяновской школе второй ступени появился учитель немецкого языка — Цукерберг Яков Александрович. Вскоре он близко сошёлся, а затем расписался с первой профессиональной актрисой "Театра рабочей молодёжи" — Ниной Николаевной Руслановой. Молодая семья поселилась в одном из ульяновских домиков в новом Ильичевском микрорайоне и стала "жить поживать да добро наживать".
— Товарищи! — как-то спустя месяц построив вагнеровцев, я толкнул перед ними краткую речь, — в ближайшем будущем весьма вероятны зарубежные командировки за оборудованием. Поэтому вам надо обязательно знать язык вероятного против... Хм, гкхм...
Прокашлявшись, я закончил:
— ...Язык вероятного торгового партнёра. От вас требуется — хотя бы заучить наизусть пару сотен самых ходовых немецких слов и уметь их друг с другом связывать.
Новый "шкраб" был замечательным педагогом, с удовольствием возился с обеими "футбольными" командами Саньки да Ваньки, на полставки преподавал в "Полицейской академии" язык наших заклятых торговых партнёров, посещал тактические занятия "Спецназа" и, после них — иногда давал непрошенные, но полезные советы...
Одно меня напрягало: Яков Александрович — был "несколько" не сдержан в питие и в таком состоянии излишне болтлив!
С момента своего "попадалова", я не раз и даже — не десять раз, повторял:
— Да где бы, сцуко, взять такое лекарство — чтоб закодировать вас всех, нах?!
Позже, такое лекарство от алкоголизма нашлось, а пока после серьёзного мужского разговора на повышенных тонах — я приставил к Цукербергу трёх "адъютантов" из мишкиной агентуры, чтоб по очереди за ним присматривали и не давали болтать лишнего на людях.
* * *
На специально сооружённом железнодорожном тупичке поставили один списанный пассажирский вагон и два товарных — открытую платформу и "столыпинскую" теплушку. Рядом — муляж станционного здания со складом. Здесь отрабатывали тактические задачи по сопровождению и защите грузов.
Но только!
— Овладев навыками нападения на охраняемые объекты, — моими словами, — вы сможете понять психологию преступников и успешнее им противостоять.
На тактическом поле построили несколько муляжей зданий и сооружений и, тоже — учились оборонять их и...
И захватывать!
Оставшись с глазу на глаз, испытывающее заглядывая мне в глаза, Васильцев как-то в самом начале занятий, спросил:
— Для чего всё это? Только лишь для сопровождения грузов?
А в глазах читалось прямым, открытым текстом: "А не контра ли ты, часом, мил человек?!".
— Конечно, это всего лишь для сопровождения грузов по железной дороге, — отвечаю с вызовом, — а Вы, Александр Алексеевич — думаете для чего?
Тот, ничего не ответив, отвёл глаза...
Усмехнувшись, я добавил:
— Хочу сделать карьеру в ВОХРе — коль военная карьера не задалась... А если относиться к делу с холодком и не гонять курсантов в хвост и гриву — разве начальство оценит?
— Тоже верно, — подумав кивнул тот и процитировал, видать, своего "любимого" фельдфебеля по Имперской армии, — "подчинённый должен иметь среднее состояние между полной расслабленностью и крайней вздюченностью".
Больше у нас с ним разговоров на эту тему не было. Впрочем, платил я хорошо, бытовые условия предоставил — намного выше средних по стране и, побегать — отрабатывая весомую добавку к окладу в случае сдачи нормативов, никто из курсантов или их командиров — никогда не отказывался.
Впрочем, после первых же операций по сопровождению грузов — опасения Васильцева что я ввяжу его в какую-нибудь "неприятную" историю — связанную с политикой, отпали сами собой.
Бизнес, только бизнес и ничего кроме бизнеса!
* * *
Экипировка и вооружение отряда экспедиторов тоже за мой счёт.
Разумеется, я одел и обул "Спецназ" по последней моде: в "пролетарки" в берцы, но только — как в полевую форму для полевых занятий и при выезде на сопровождение. В строю же и "на параде" — уставная казённая красноармейская форма с соответствующими знаками различия.
К "пролетаркам" шли разгрузки с встроенными тонкими пластинами из качественной стали — уверенно держащими револьверную пулю с дистанции в восемь-десять метров. Конечно, хотя бы самая простейшая военная аптечка — недостижимая покамест роскошь, но я снабдил каждого бойца стерильным бинтом и жгутом.
При увольнении, у меня забрали мой "Наган" с которым я уже успел сродниться.
Чес слово, даже имея "неучтённый" ствол в кобуре скрытого ношения — стал чувствовать себя как голым!
К хорошему, привыкаешь быстро...
Ещё одна проблемка: невоенизированной охране не полагалось оружие военного образца. Однако, ничего не говорилось об охотничьем или гражданском — для покупки которого, даже специального разрешения не требовалось.
Я приобрёл с рук полтора десятка двуствольных ружей 12-го калибра, в основном — довоенного производства бельгийской фирмы "Auguste Francotte", укоротил их до разумно-удобной длины и вооружил ими своих экспедиторов. Мои командиры сперва недовольно морщились, но мне удалось их быстро переубедить:
— На дистанции, с вами никто перестреливаться не будет — смею заверить! Если произойдёт нападение на экспедиторов сопровождающих груз — оно будет внезапным и с близкого расстояния. А вот "накоротке" залп навскидку картечью, будет эффективнее стрельбы из обычного короткоствола — из которого, ещё прицелиться впопыхах нужно.
Опробовали на полигоне — да, действительно: при неожиданном появлении цели на расстоянии до пятнадцати метров — дробовик намного предпочтительней "Нагана".
"Обрезом", считавшегося оружием классовых врагов и бывшего под запретом — хроноаборигенны привыкли называть укороченные боевые винтовки, поэтому по статье "изготовление огнестрельного оружия" — с законом проблем не было. За обрезанным же охотничьим ружьём, с моей лёгкой руки закрепилось название "лупара" — оружие сицилийских чабанов и мафии.
Для транспортировки оружия и боеприпасов, чтоб никого не пугать и не привлекать лишнего внимания — пошил в "Красной игле" специальные чехлы для оружия, с функцией быстрого — практически мгновенного извлечения.
Выглядят довольно мирно — так просто и не догадаешься, что в них!
Для ближнего же боя, бойцов вооружили тремя ножами — два метательных, третий — под вид будущего "Ножа армейского, образца 1940 года" (НА-40).
Однако, вооружение моего "Спецназа" поддержанными охотничьими курц-ружбайками — меня не устраивало от слова "вообще" и, я всё чаще и чаще вынимал из чехла мой охолощённый "ВСС Винторез" — разбирал его и собирал вновь, подумывал и поговаривал вслух:
— Как бы вот такой моим орлам, а...?
И засовывая его снова подальше в самый дальний угол своего схрона, каждый раз с превеликой досадой повторял:
— Не... Бесполезно даже мечтать!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
