Остров

На северной границе города плоскогорье сужалось до нескольких километров, крутой спуск переходил в равнину, тянущуюся до самого океана, река, бравшая начало в горах, текла по нему бурным потоком, расходясь и снова сливаясь, доходила до плотины, а там падала со стометровой высоты в огромное водохранилище.

За счёт перепадов высоты ветры здесь были не такие сильные, как внизу, но всё равно, жилых высотных зданий в городе уже давно практически не строили. Три, максимум четыре этажа с толстыми стенами из красного кирпича, отлично аккумулирующего дневное тепло для долгой прохладной ночи, и наоборот — температура на такой высоте была градусов на десять ниже равнинной.

Все промышленные предприятия давно уже перенесли вниз или дальше на север, ещё сто лет назад оставались только те, которые потребляли много энергии и мало других ресурсов, но и они переехали в Нижний город, а то и вовсе на равнины. Зато здесь оставались лучшие больницы, самые современные лаборатории и самые дорогие места отдыха, если не считать Парка на восточном побережье, в Ньюпорте, и того, что строили в новых городах на севере и востоке.

Дорога, соединяющая две части столицы, шла серпантином, поднимаясь вверх по вырубленной в скале дороге, навстречу почти никто не ехал, зато впереди тащились платформы, доставлявшие в Верхний город продукты и прочие предметы потребления — грузовые лифты и Западная дорога не справлялись с мощным потоком грузов. Две полосы позволяли обгонять неторопливый грузовой транспорт, байк разогнался, и в последний момент ушёл от столкновения с кабриолетом, спускавшимся вниз. Пассажирка ойкнула, разразилась ругательствами, а Павел только расхохотался.

Сразу после серпантина объездная дорога уходила влево, а прямо шло шоссе, выводившее прямо к центру Верхнего города. Когда первое поселение строилось, на архитектуру и планировку внимания обращали немного, и широкий проспект быстро перешёл в узкие улочки, петлявшие рядом с частными домами. Телефон Павла тут не работал, и пассажирка быстро вошла в роль штурмана, командуя, когда и куда повернуть.

— Ты чуть меня не убил, — Клэр спрыгнула с сиденья, как только байк остановился рядом с основным корпусом больницы, семиэтажным зданием из стекла и бетона, довольно потянулась. — Но это было классно.

— В следующий раз буду поосторожнее, — парень остался сидеть.

Рабочий день начинался рано, пока солнце ещё только всходило. Стоянка неподалёку почти заполнилась, в основном такими же байками, как и у него, но были там и четырёхколёсные машины, из одной только что вышел вальяжный пожилой человек с круглым животиком, выпирающим из-под белоснежного пиджака, с тросточкой и сигарой в левой руке, остановился.

Рядом припарковался ещё один кабриолет, маленький и изящный, из него выскочила высокая молодая женщина в бежевой брючной двойке, с крохотной сумочкой в руках, подбежала к пожилому, и они что-то начали обсуждать.

И если на пожилого Павел взглянул так, мельком, то на его собеседницу — очень внимательно.

— Доктор Шварц уже здесь, убегаю, опять его эта выскочка Гомеш перехватила, не видать мне повышения, — Клэр чмокнула Павла в щеку. — Ты чего на неё так вылупился? Нравится?

— Да, — честно ответил парень.

— Закатай губу, любовничек, эта девочка не для тебя. Adieu.

— Когда увидимся? — крикнул парень ей в спину, но девушка только рукой махнула, словно отсекая это утро от рабочего дня, и скрылась за раздвижными створками. — Видимо, никогда. Отлично, спасибо тебе, милая Клэр, за незабываемую встречу и такое же прощание. Осталось позавтракать, и можно заняться делами.

В небольшом ресторанчике неподалёку от больницы было многолюдно, но все в основном толпились у стойки с кофейными автоматами, забирали высокие стаканы с крышечками, в картонных подставках, пакеты с выпечкой, и тут же уходили. Столики были свободны, Павел уселся в углу, сделал заказ, и уставился в телевизор, висевший прямо напротив него. Плоская панель обычно показывала спортивные передачи, но сегодня явно испортилась.

— И тут политика, — недовольно пробормотал парень, пытаясь переключить каналы, но панель зависла и упрямо транслировала вчерашнюю пресс-конференцию.

"— Сеньор первый советник, каковы шансы, что выберут именно вас? — бойкая женщина средних лет даже руку не подняла. Вопросы от "Сегунда Таймс" шли вне очереди.

— Всё зависит от наших граждан, — советник Гомеш сверкнул запонкой, поправляя микрофон. — Только от них. Наши избиратели сами должны решить, достоин я этого места или нет. Только делами можно добиться уважения и доверия, а не красивыми словами.

— Пятый канал Ньюс, Тереза Симонс, — подскочила с места ещё одна репортёрша. — Советник, правда ли это, что у вас есть сын-маг?

— Мисс Симонс, вы каждые два года перед выборами задаёте мне этот вопрос, — советник Гомеш улыбнулся. Мягко, словно несмышлёному ребёнку. — У меня был сын, который отторгал модификацию, и моя семья отказалась от него — для его же блага. Насколько я знаю, он умер в приюте восемь лет назад от естественных причин, увы, мы стараемся помочь этим беззащитным детям, несчастным жертвам планеты. Правительство выделяет средства и ресурсы, чтобы и эти люди, если вырастут, могли полноценно жить и работать, пока наш Господь не заберёт их к себе.

— Но вы против того, чтобы они жили в Верхнем городе? — не унималась репортёрша.

— Нет, мисс Симонс. Сейчас в Верхнем городе живут почти две тысячи магов, это достойные граждане, соблюдающие и признающие законы. Многих из них я знаю, и отношусь с глубоким уважением. Я против того, чтобы те, кто ещё не доказал полезность для общества, селились здесь, потому что должен учитывать интересы наших жителей, в частности, ваши интересы, мисс Симонс. Маги — такие же члены общества, как и мы все, а это значит, что не только мы должны уважать их права, но и они — наши. Наше право на безопасную и стабильную жизнь. Право наших детей безбоязненно гулять по улице. У нас большая и прекрасная страна, магов, как вы знаете, всего двадцать тысяч из пятимиллионного населения, и в основном это их собственное желание — жить отдельно, там, где они не смогут навредить и себе, и другим. В этом мы полностью солидарны с правительством.

— Тогда следующий вопрос, — журналистка из Таймс перебила коллегу, которая тоже хотела что-то спросить. Но сразу заткнулась. — Не собираетесь ли вы баллотироваться в Правительство Сегунды?

— Об этом рано говорить, — Гомеш сиял, как местное светило. — Сначала я хотел бы на посту мэра сделать для этого города всё, что в моих..."

— Как же это переключить? — Павел тыкал в сенсорную панель, но телевизор не слушался.

— Распоряжение городского Совета, — официантка поставила перед ним чашку чая, тарелку с омлетом и большой запечатанный пакет. — Крутят с утра до вечера, сами чуть с ума не сходим. Могу выключить, но мне за это влетит.

— А звук можно убрать? — Павел приложил карточку к считывателю, набрал сумму. Судя по довольному виду официантки, чаевых там было вполне достаточно.

Та не ответила, только подмигнула, и через пару секунд первый советник Гомеш молча разевал рот на двухметровой панели. Тем, кто стоял в очереди за кофе, на политику и самого советника было наплевать.

— Ола, Павел, — за столик уселся высокий человек в красной майке и шортах, со скользким неприятным лицом и иссиня-черными волосами, затянутыми в хвост, швырнул на столешницу упаковку фруктовых снеков из автомата, помахал кому-то у стойки. Один из аппаратов сломался, и движение очереди резко замедлилось. — Увидел твой байк перед входом, а тут и ты.

— Ола, Руфио, — Павел с сожалением посмотрел на омлет, потом на собеседника. — А, чего уж там, забирай.

— Спасибо, камрад, — Руфио схватил вилку и принялся забрасывать в рот большие куски, тут же их проглатывая. — Ты меня спас. Что, очередная цыпочка в Верхнем? Откуда она?

— Больница святой Марии.

— Врач или медсестра? Порции тут слишком маленькие, — черноволосый отодвинул от себя пустую тарелку. — Снова поматросил и бросил?

— Она меня.

— Завидую вам, магам, это нам, простым людям, из кожи приходится лезть, чтобы хоть какое-то внимание получить, а тут показал браслет — и она уже в койке.

— Сам от этого страдаю. На самом деле ищу стабильный вариант, любовь на всю жизнь.

— Я пробовал несколько раз, — Руфио потянулся к запечатанному пакету, но Павел пододвинул его себе. — Так себе идея. Какие планы на завтрашний вечер?

— Пока никаких.

— Завтра в Хайяте большая игра, говорят, приедут какие-то толстосумы с побережья, — собеседник тут же стал серьёзным и собранным. — Деталей я не знаю, Карпов предлагает тебе поучаствовать. То есть он так сказал, но ты же знаешь, это значит — тебе придётся.

— На тех же условиях?

— Пять процентов, кажется. Куш большой, всем хватит.

Павел положил на стол руку с браслетом.

— Всё нормально, у них своя служба контроля, которой они доверяют, так что проблем не будет, — успокоил его Руфио. — Никакого кидняка, приходишь, тебя проверяют, если сомневаются, получаешь пять штук за беспокойство и идёшь домой. Если всё в порядке, играешь, и, если что не так, на тебя никто ничего не повесит. Подъезжай сегодня ближе к темноте в клуб у церкви, сам с Карповым перетрёшь.

— А ты?

— Ты же знаешь, моё дело маленькое, там послушать, тут сообщить. О, моя очередь подошла, всё, бывай, увидимся.

Энрике на нижнем посту получил свою порцию пончиков, покачал пакет в руке.

— Ты меня раскормишь, Паулу, если будешь тут появляться слишком часто.

— Какие-то проблемы?

— Говорят, что советник Гомеш станет мэром, — постовой чуть повернулся, глядя, не подслушивает ли кто. Камера была повёрнута в сторону дороги.

— Я смотрел его выступление, вопрос, наверное, уже решённый.

— Его сынок, Эйтор, уже примеряет значок капитана. Хайме Перейра только и ждёт, чтобы освободить место и переехать в своё эстадо поближе к реке, девяносто пять лет — солидный возраст.

Павел покивал головой. Полицией двух районов столичного округа, Верхнего и Нижнего городов, руководили капитаны, которые напрямую подчинялись советнику главы правительственного департамента безопасности — при населении почти в сто пятьдесят тысяч человек в Верхнем городе и двести тысяч — в Нижнем, власти у них было предостаточно. Несколько участков на побережье тоже подчинялись капитану Верхнего города, и один — капитану Нижнего. Между собой эти двое, кто бы они ни были, никогда не ладили, такова традиция. Но как бы капитаны не соперничали, какие-то вещи им приходилось координировать. Например, перемещение людей из одной части столицы в другую.

— Думаешь, установит квоту?

— Наш будущий капитан магов ненавидит, думаю, от того, что отец от его брата отказался. Каждые два года эти репортёры его попрекают. Так что всё может случиться.

— Не отказался бы — вылетел из совета как пробка из бутылки. Такая у нас судьба, — Павел потряс браслетом.

— Я уж вижу, нелегко приходится. Наверх — с цыпочкой, вниз — один, — Энрике рассмеялся, провёл сканером над браслетом. — Время выезда зафиксировано.

Редакция "Фундо Политико" ютилась на третьем, последнем этаже небольшого здания на окраине Нижнего города. Бывший цех по переработке когда-то давно биотоплива отмыли, отреставрировали и даже покрасили, но его рабочее прошлое сквозило из каждого угла. Респектабельностью тут и не пахло, как и деньгами. Тем не менее, медиа-центр существовал, постепенно теряя штат и переезжая в районы подешевле, уже почти полторы сотни лет — семейное предприятие Капланов, для которых оно было скорее владением, от которого лень избавиться, чем средством заработка. С точки зрения их финансового советника в этом бизнесе были одни минусы — одиннадцать сотрудников, включая секретаря, помощника редактора, четырёх штатных репортёров, двух операторов и двух стажёров, только зря проедали часть доходов, которые семье Каплан приносил завод по переработке биопластика и несколько торговых предприятий.

Павел с ним был категорически не согласен, у редакции, по его мнению, были два внушительных плюса.

Первое, путь от его квартиры до продавленного стула в общем коворкинге занимал максимум десять минут.

И второе, за те деньги, что он здесь получал, никто от него подвигов не требовал. Для серьёзных заданий существовали приближённые к главному редактору маститые журналисты, им доставались самые лакомые и жирные куски. Те, кто дальше и проще, довольствовались объедками, а стажёрам, да ещё внештатным, вроде Павла, оставался только запах сплетен и расследований. Три сотни в неделю за два видеорепортажа лицензированной камерой и несколько коротких текстовых обзоров. Однажды Павел просто переписал пару страниц из какой-то забытой книги, добавил репродукции Веласкеса — это показалось ему забавным, и статью вывесили на главном ресурсе в разделе "Новости". Но Фрида Каплан, милая старушка с честными морщинистыми глазами и по совместительству редактор, попросила его больше так не делать.

— Аварну эт Паро, — так и сказала она тогда, грустно глядя на Павла полуторалетней давности из-под роговой оправы, очень дорогой и бесполезной, зрение у Фриды было отличное. — Но больше так не делайте, мистер Веласкес, вы мне рвёте и так больное сердце. Поверьте старой больной женщине, которая много повидала на этом свете и скоро отправится на другой, у вас прекрасное будущее, не тратьте его на копирование чужих глупостей.

Павел по молодости только отмахнулся, но потом совет оценил.

В нескольких километрах от редакции к дому, стоящему чуть в глубине улицы в старом районе Нижнего города, подъехал небольшой крытый грузовичок. Водитель вылез, разминая ноги, дождался, пока хозяин откроет дверь, и зашёл вслед за ним. Они вышли вместе через десять минут, ворота гаража открылись, водитель подогнал грузовик теперь уже туда, механизм разгрузки начал выплёвывать одну коробку за другой. Судя по тому, как легко хозяин хватал их и расставлял вдоль стены, они почти ничего не весили. На двадцать третьей коробке механизм угомонился, водитель погнал машину прочь от дома, а хозяин, довольно потирая руки, закрыл ворота гаража и направился в дом.

Глава 03.

Сентябрь 2028, Земля, база возле портала на Сегунду

Молодой человек в потёртых джинсах и майке на два размера меньше, чем полагалось бы при его мощном телосложении, ростом почти под два метра, сошёл с трапа самолёта в новом аэропорту Акри, вместе с остальными пассажирами Аирбасс А350. Аэропорт явно не был гражданским — на вышках стояли пулемётные установки, территорию окружал забор из колючей проволоки и сигнальных тросов, каждого прилетающего досматривал военный патруль.

Рядом с молодым человеком шагала девушка, всего на полголовы ниже своего спутника. Правильное смуглое лицо с прямым носом, высокими скулами и поджатыми тонкими губами, крепкая фигура с неширокими бёдрами и едва выступающей грудью. В руках она держала тубус, который открыли, проверили содержимое — несколько листов бумаги, запечатали и отдали обратно.