Остров

Пролог.

Октябрь 2027. Земля. Бразилия, штат Акри

— Это и есть знаменитая maldita clareira? — седой мужчина в военной форме без знаков различия, если не считать эмблемы рыси на рукаве, разглядывал окруженный камнями круг диаметром в три с половиной метра. Чёрный песок посреди разнотравья был заметен, только если подойти достаточно близко.

Его собеседник в полосатой рубашке, джинсах и кроссовках, с длинными волосами, затянутыми в хвост, и очками в тонкой оправе, только кивнул.

— Одна из, — капитан СГИС стоял чуть поодаль, следя, чтобы им никто не помешал, — местные считают это место проклятым уже сто или двести лет, и стараются без нужды здесь не появляться. Сами знаете, сеньор, такие поляны раскиданы по всей сельве, особенно там, где ещё остались аборигены. Христиан тут немного, в основном кандомбле, или того похуже культы, суеверия и кровавые жертвы не редкость. Так что никто и внимания не обращал, мало ли что болтают.

— Но эта поляна отличается от других?

— Да, — очкастый довольно улыбнулся, — она совсем другая. Мы занимаемся ей несколько месяцев, но уже какие-то выводы можно сделать. Похоже, здесь ворота в другой мир.

— Я читал отчёты, но до сих пор в голове не укладывается, что такое возможно. Где он вообще находится?

— Если бы мы знали. Возможно, в сотне световых лет, или вообще в другой галактике. Или даже в другой вселенной, мы о нашей-то планете ещё очень многого не знаем.

— А о той?

— Судя по первым данным, планета немногим меньше Земли, сила тяжести на семь процентов выше, состав атмосферы похож на земной, кислорода немного меньше, углекислоты — больше, кроме азота, есть ещё аргон в небольших количествах. Давление на поверхности примерно соответствует земному на высоте двух тысяч метров. Небольшие проблемы с дыханием существуют, но они легко корректируются фильтрами и генераторами. Излучение местной звезды более жёсткое, долго там без защиты не пробыть. Все, кто туда отправляется, проинструктированы и действуют в основном ночью.

— То есть это не Земля из параллельного мира?

— Нет, хотя знаете, я бы сказал, из перпендикулярного, если ориентироваться на время. Планеты похожи, но и различий много. Сутки — тридцать часов, год — триста тринадцать суток, спектр звезды немного другой, нет луны, насколько мы знаем. Зато флора и фауна — практически не отличить. Точка выхода находится на большом острове, размером с Мадагаскар, растения и животные земной группы, и вероятнее всего, перешли туда с нашей стороны. Мы считаем, что это окно открыто как минимум два-три миллиона лет.

— А оттуда? — седой поднял голову, над ними барражировали вертолёты, три американских Pave Hawk и один бразильский Black Hawk.

— Живые организмы нормально переносятся только в одну сторону. Задержался на месте — считай, труп, все микроорганизмы уничтожаются. Естественный стерилизатор, мы проверяли на мышах, ни вирусов, ни бактерий, идеальная чистота.

— Капитан Ортега, это ведь то-то из ваших обнаружил, что что-то не так? — обернулся к военному седой.

— Да, сеньор, год назад. Паулу Мантега, сержант в отставке, живёт в одной из деревень неподалёку. К нему приехал внук, и он решил деду, а заодно и его односельчанам доказать, что ничего сверхъестественного не бывает.

— Принесли жертву и наблюдали за ней? — седой усмехнулся.

— Поставили видеокамеру. Результат вы видели. Долгое время считали ролик шуткой, но у Мантеги есть знакомые в Министерстве обороны, и он их как-то убедил.

К ним подошла группа из четырёх человек, двое — из BatalhЦo de OperaГУes Policiais Especiais, и ещё двое штатских, мужчина и женщина средних лет, все — с рюкзаками за плечами и огромными баулами в руках. Дождавшись кивка капитана, встали в круг, и через двадцать секунд пропали. На чёрном пятне остался лист бумаги с лежащей поверх флешкой. Боец, стоящий неподалёку, метнулся в круг, подобрал появившиеся предметы, и тут же отбежал подальше.

— Примерно десять минут это пространство находится в нашем мире, десять — в другом, причём, кажется, одновременно, мы не можем уловить тот момент, когда оно ещё там, но не здесь, — очкарик кивнул на круг. — Объём перемещения ограничен этим кругом, и тремя метрами в высоту, всё остальное, что остаётся вне него, отсекается. Перемещение происходит мгновенно. Только что туда прошёл доктор Гомеш с женой, они знают, что не вернутся обратно. Гомеши — микробиологи из университета Сан-Паулу, будут исследовать тамошние бактерии. Но, судя по всему, микрофлора тоже занесена отсюда, собственной там нет.

— Только чужих болезней нам не хватало, от последней пандемии африканской оспы едва в себя пришли, — фыркнул седой. — Сколько там уже наших?

— Сто сорок шесть человек, — капитан, глядя на часы, махнул рукой, транспортёр с тремя поставленными друг на друга паллетами заехал в круг и остался там. — Первая группа уже почти девять месяцев находится на той стороне, потерь пока нет, хотя трудности с дыханием и излучением у людей присутствуют. Врачи всё время на связи, фильтры и защитные костюмы вроде помогают. Но если грузы пойдут вот так, один за другим, и будет решение, что новую землю надо исследовать, на той стороне нужно будет больше людей. Намного больше.

Седой прищурился, стараясь засечь момент, когда произойдёт перемещение, но не смог — транспортёр исчез мгновенно.

— Каждый час мы получаем отчёт от нашей команды, стараемся набрать побольше информации, пока другие нас там не потеснят, — в голосе очкарика прозвучало раздражение. — Это наша страна.

— Это политика, — равнодушно сказал седой. — Иначе — война. Сейчас ничего не скрыть, с этим общим интернетом со спутников, секретные операции у малолетних задротов как на ладони. А там, за порталом, изолированное место, где никто не наблюдает, не действуют законы и патентные права, поэтому спецслужбы на ушах стоят. В ближайшее поселение прибыла первая группа из АНБ, через три дня прилетают китайцы из Второго управления, а там и русские должны подтянуться. Заседание ООН состоится на следующей неделе, и этой территорией займётся Совет безопасности, но надежды на какой-то порядок всё равно нет, каждый будет тянуть одеяло на себя. Только по уже поданным заявкам, до конца года на ту сторону перейдут три тысячи человек, и наших там будет едва ли пятая часть. Хорошо хоть нам разрешили дать новой земле своё название. Тера Сегунда.

— Они долго над этим размышляли, — улыбнулся одними губами капитан, снова махнул рукой, в круг въехало ещё два погрузчика.

— Долго и дорого, — кивнул седой.

Глава 01.

17 марта 318 года от Разделения, вторник.

Сидаже Алта, остров Парадизо, Сегунда.

Просторная столовая была уставлена дорогой мебелью, не какой-то там поделкой из биопластика, а настоящей, деревянной, из массива махагона. Белоснежная скатерть спускалась почти до пола из местного крапчатого мрамора.

Окна, несмотря на то, что уже почти наступила ночь, были плотно зашторены, помимо ткани, стекло дополнительно затемнялось специальной плёнкой, чтобы как можно меньше лучей солнца проникало внутрь. Естественное освещение заменял свет, льющийся с потолка, не очень яркий, он равномерно освещал комнату, практически не давая тени.

— Я не буду это есть! — мальчик лет шести-семи, худой до прозрачности, швырнул вилку на стол. Она ударилась о край фарфоровой тарелки и звякнула. — Прато! Сколько можно, Мири, я ненавижу свинину. И яйца. И овощи.

— Не капризничай, — высокая черноволосая девушка с тонкими чертами лица встала из-за стола, забрала почти полную тарелку, швырнула в проём утилизатора. — Смотри, какой тощий стал, северным ветром сдует. Где ты силы возьмёшь, великий мастер?

— Найду, — мальчик спрыгнул на пол, тяжёлый резной стул массивно скрипнул. — Ты мне не мать. А я уже взрослый, и сам решаю, что мне делать.

Девушка только головой покачала, грустно улыбнулась. Потрепала мальчишку по густым русым волосам.

— Иди-ка ты спать, вельхо. Вернётся отец, пусть сам тебя воспитывает.

Мальчик остановился на лестнице, перегнулся через перила, серьёзно, по-взрослому, посмотрел на девушку, его глаза, практически без белков, с чёрной радужкой, сливающейся со зрачком, блеснули в неярком свете.

— Ты прекрасно знаешь, что ему на меня наплевать. Прости, что нагрубил, Мириам, я люблю тебя. Пойду к себе, поиграю немного, и спать.

— И я тебя люблю, малыш, — девушка заморгала, закусила верхнюю губу. — Не задерживайся надолго в этой своей игре, ладно?

От игры мальчика отвлек звук разбитой посуды внизу — дверь он не захлопывал, чтобы услышать, когда брат будет дома, и спрятаться куда-нибудь подальше, как обычно. Негромкие голоса он услышал, когда вышел в коридор. Прочная лестница пережила несколько поколений хозяев особняка, но даже не скрипнула, когда он поставил ногу на верхнюю ступеньку.

Через перила было видно, как какой-то человек в чёрном держит Мириам за руки, прижимая к себе, а второй что-то спрашивает. Что именно, мальчик не слышал, звук голоса доносился неразборчиво. Видимо, нежданного гостя ответы девушки не удовлетворили, он залепил ей пощёчину. Голова Мириам мотнулась в сторону, из уголка рта показалась кровь.

— Где он? — повысив голос, спросил второй. — Я тебе все кости переломаю, сучка.

И не замахиваясь, ударил девушку кулаком в живот.

— Держи крепче, — кинул он первому, девушка как раз согнулась, пытаясь выкашлять из отбитой диафрагмы воздух, и тому приходилось её удерживать почти на весу.

Второй удар локтем в лицо был, видимо, очень болезненным, потому что Мириам тихо завыла. Этот вой заставил мальчика сжаться, вцепившись в стойки перил, и зажмуриться. Дети верят, что если они что-то не видят, то этого не существует. В этот раз такой способ не прокатил, мальчик слышал, как сестру избивают, как ей задают вопросы, а она пытается ответить, но у неё это не получается, потому что из горла вырывается только хрип. Он открыл глаза — Мири уже лежала на полу, один из налётчиков поставил ей ногу на живот, а второй прижал подошвой колено, и сильно надавил.

— Твой папаша тебя не спасёт, лучше скажи, где он это прячет, и мы уйдём.

Мальчик внезапно поймал её взгляд.

В нём была боль. И беспокойство за него. Девушка просто утопала в боли, но все равно, беспокойства было гораздо больше.

Первый проследил за её взглядом, окликнул второго.

— Смотри, эй, оторвись на секунду. Там какой-то пацан сидит. Давай сюда этого мелкого пиздюка, если его прижмём, она нам точно всё расскажет.

Второй снял ногу с колена девушки, и, осклабившись, двинулся в сторону лестницы, широко расставив руки. Словно невод. Желание убежать было вполне естественным, мальчик дёрнулся, второй тут же выхватил из кобуры пистолет, навёл на него.

— Не глупи, малец, — серьёзно сказал он. — Я выстрелю быстрее, чем ты успеешь одно движение сделать. Спускайся сюда, плохого тебе никто не сделает.

Мальчик посмотрел на нацеленное на него дуло, в смятении перевёл взгляд на Мириам, та лежала на полу, из её глаз текли слёзы, смешиваясь с кровью. "Беги", — прошептали её губы. Он встал, голова едва виднелась над перилами, сделал шаг вниз, ещё один, спустился на площадку, тот, с пистолетом, уже был рядом.

— Молодец, — сказал второй. — А ты, сучка, начинай говорить. Потому что сначала я прострелю ему колено, а потом, если так ничего и не узнаю, убью вас обоих. Считаю до трёх. Раз... два...

* * *

— Советник да Коста Гомеш?

Не отвечая, грузный мужчина среднего роста, черноволосый, со смуглой, оливкового цвета кожей, хищным ястребиным носом и карими глазами, прошёл в холл, следом за ним — худощавый молодой человек со шрамом на щеке, в костюме и при галстуке, едва переступив порог, он махнул рукой, полтора десятка бойцов в тёмно-синих комбинезонах, с карабинами в руках, рассеялись по дому. Полицейские пытались протестовать, но их сначала оттеснили, а потом приставили к стене, направив на них оружие.

— Я подам жалобу, советник, — попытался возразить детектив.

— Сколько угодно, — Матиаш Сантуш да Коста Гомеш стоял возле своей дочери. Плечи его чуть опустились, дыхание, и до этого тяжёлое, стало прерывистым.

— Где этот доктор? — рявкнул он.

— Сеньор Шварц будет меньше чем через минуту, — доложил человек со шрамом. — Его уже ведут. Поторопить?

— Да, — советник присел на корточки, провёл рукой по полу, прерывая ручеёк крови, посмотрел на испачканный палец, зачем-то его понюхал.

Его помощник прищурил правый глаз, и через несколько секунд в холл втолкнули невысокого толстенького человека, в рубашке и джинсах, с небольшим чемоданчиком, и цепью с красным крестом на шее. Не обращая внимания на советника, врач, неожиданно для его комплекции резво, подскочил к телу, одновременно вытаскивая из чемоданчика вязкую, похожую на красное тесто, массу, и налепил её на лицо девушки. Практически одновременно он нацепил ей на здоровую руку чёрную манжету, разорвал сорочку, обнажая грудь, и бросил на неё три шарика, которые почти сразу впитались в кожу. Двумя пальцами поднял накладку с шеи, брезгливо отбросил в сторону. Поводил пальцем в воздухе, исследуя только ему видимое изображение.

Всё это время советник терпеливо ждал, и только когда врач поднялся, то и он, кряхтя, встал на ноги.

— Будет жить, — спокойно сказал доктор Шварц. — Год, может два реабилитации, состояние я зафиксировал, операция не нужна, основные повреждения от ударов, а значит, внутренние. На первый взгляд, её не пытались убить, только избивали, а потом выстрелили, один раз, из волнового оружия. Сложный перелом позвоночника, повреждены практически все органы, но вашей дочери всего девятнадцать, вполне сможем вырастить новые, и они отлично приживутся, а до тех пор стабилизируем. В сознание придёт через две-три недели. Рафаэль.

— Да, — помощник со шрамом стоял метрах в пяти от хозяина и врача, и переместился к ним практически мгновенно.

— Клиника святой Марии, второй корпо, третий этаж. Я уже предупредил, там ждут.

— Это безопасно? — спокойно спросил советник.

— Опасно везде, — Шварц отошёл чуть в сторону, двое парамедиков бережно уложили тело на носилки, и в сопровождении пятёрки бойцов вынесли из дома. — Здесь я бы не рекомендовал, но если пожелаете...

Советник посмотрел на Рафаэля, тот кивнул. Шварц дождался кивка советника, улыбнулся и вышел вслед за своими подручными.

Советник да Коста Гомеш еле заметно вздохнул, печатая левой подошвой кровавые следы, подошёл к полицейским.

— Офицеры?

— Второй детектив Лори и патрульный первой ступени Корсаков, — представил себя и напарника старший. — Вызов пришёл двадцать минут назад, анонимный звонок. Тело обнаружено в холле, судя по данным детекторов, кроме ваших детей, никого в доме не было. К камерам у нас доступа нет. Вас оповестили сразу, время ожидания — одиннадцать минут. У вас в регламенте стоят пометки, поэтому мы оказали только первую помощь, и ничего не осматривали.

— Хорошо, — советник кивнул. Посмотрел сначала на обугленный труп налётчика, потом на сына, съёжившегося под лестницей. — Он?

— Судя по всему, да, — кивнул Лори. — Служба контроля скоро будет здесь, мы не могли не вызвать, сами понимаете, таковы правила...

— Подтверждение.

Лори протянул прозрачный прямоугольник, советник Гомеш приложил левую ладонь, отпечаток засиял оранжевым. Детектив удовлетворённо сощурился, потянул напарника за рукав, и они чуть ли не бегом выскочили из дома, а потом и за ворота.

Дождь продолжал моросить, мерзкие крохотные капли, солоноватые от близости океана, так и норовили проникнуть в любую доступную щёлку, холодный воздух неприятно холодил и без того замёрзшие мокрые щеки.

Пятёрка бойцов держала полицейских на прицеле, крохотные красные пятнышки скакали туда-сюда по одежде.

— Отвратная погода, — Лори, не обращая внимания на нацеленное оружие, посмотрел на небо, поёжился, включил подогрев, натянул перчатки, — этот город окончательно испортился.

— Никак старший приехал, — Корсаков кивнул на автомобиль, выруливающий на подъездную дорожку. Оттуда выскочил крепко сложенный молодой человек, ринулся в дом. — Это ведь он только что на Синей улице бордель чуть не разгромил? Опять на него жалобы с утра будут, и опять папаша его отмажет, вот увидишь. Подумаешь, пятый советник Гомеш, большая шишка. Девчонку жалко, но эти сволочи нас ни во что не ставят.

— Попридержи язык, а то тут долго не продержишься. Если сам захочешь перевестись в нижний город, или на свободные территории, так лейтенанту и скажи, — Лори залез на свой байк, активировал шлем. — Поехали отсюда, это теперь не наше дело.

Парень в форме, которая не скрывала бугрящиеся мускулы, вбежал в дом, чуть не вырвав двухсоткилограммовую дверь с корнем, бросился к отцу, но вовремя притормозил от замораживающего взгляда.

— Ты где был? — советник Гомеш отступил на шаг от маленького сына.

— Что с Ми? Она жива?

— Да. Я задал тебе вопрос.

— На службе задержался, — старший сын встал рядом с отцом, кивнул на брата. — Подчинённые опять бездельничали, пришлось наказать. Это он виноват? Узнали, кто напал?

— Внешние камеры не работали, их вырубили дистанционно, на внутренних всё есть, посмотришь потом.

— Это он виноват, я уверен. Это ты виноват, ублюдок! — изо рта старшего вылетела капелька слюны. — Мразь приблудная, если с Ми что-то случится, я тебя своими руками придушу, гнида.

Мальчик съёжился ещё больше, стараясь вжаться в дощатые панели.

— Оставь его, Эйтор, он не виноват, — холодно сказал советник. — Объясни, почему он говорит, что искали тебя?

— Чушь, — Эйтор негодующе махнул рукой. — Этот проклятый filho da puta выдумывает.

— Да? — Гомеш усмехнулся. — Ублюдок, как ты любишь его называть, спас твою сестру, если не он, убийцы бы с ней расправились. Рафаэль!

Эйтор испуганно вздрогнул, помощник советника появился как всегда — словно из ниоткуда.

— Выяснили, кто это?

— Уверенности нет, но скорее всего — со Свободных территорий, я уже запросил наших информаторов. Нападавшим помогал кто-то из прислуги, охранный периметр не нарушен, они вошли через заднюю дверь, знали код и настройки сканеров. На камерах стандартные подменные лица, голоса искажены, отпечатков нет, но зато у нас есть образцы ДНК — тело выгорело изнутри, но частички кожи остались.

— Хорошо, занимайся, результаты мне нужны сегодня. И порасспроси Эйтора. Я разрешаю.

— Так и сделаю, — Рафаэль улыбнулся, его шрам собрался в уродливое бугристое пятно, а старший сын окончательно упал духом. — Служба контроля будет через минуту. Мы не можем им помешать.

— Закон един для всех, — Гомеш наклонился к мальчику. — Паулу, посмотри на меня. Всё хорошо. Ты вёл себя правильно.

Мальчик вздрогнул, отец настолько редко его хвалил, что можно было по пальцам пересчитать. На одной руке, и то остались бы лишние. И насчёт того, что всё хорошо, он был совершенно не уверен.

В холл не торопясь вошёл седой старик в очень дорогом костюме и не менее дорогих ботинках, с тускло-металлической тростью и кожаной папкой, сверкнул золотой оправой очков. Казалось, дождь снаружи специально обошёл его стороной, равно как и грязь на дорожке — идеально вычищенные ботинки сияли. Тонкий крючковатый нос чуть подрагивал, на кровь старик взглянул равнодушно и мельком, а на обожжённое тело — очень внимательно.

— Ola, Матеуш, — он протянул руку советнику, тот крепко её пожал. — Я решил приехать сам.

— Ценю это, Эл.

— Ещё как ценишь, — старик усмехнулся. — Ну что, где наш герой?

Не дожидаясь ответа, легко, словно ему было лет двадцать, присел рядом с Паулу на корточки, порылся в кармане.

— Протяни руку, сынок. Левую. Сожми кулак. Вот так, молодец. Сколько лет?

— Шесть, почти семь, — Гомеш усмехнулся. — А то ты не знаешь.

— Я думал, уже восемь, так поджечь негодяя — не каждое пробуждение силы способно, — Элайя встал, увлекая мальчика за собой. — Утрясём формальности. Его мать не появлялась?

— Нет, — советник недовольно поморщился.

— Она ведь русская? Точное имя?

— Я знал её как Айрин. Небольшой посёлок на побережье километрах в сорока от Тихо, сомневаюсь, что у местных вообще есть ай-ди. Когда забирал ребёнка, её там уже не было.

— Родственники со стороны матери?

Гомеш покачал головой.

— Хорошо, будем считать, что с этого момента трёхлетний срок пошёл, если никто не объявится, значит сами отказались. Пробная модификация?

— В год и три — отрицательная, в пять — неясный прогноз. Доктор Шварц посоветовал пока ничего не делать, сказал, что лучше подождать до семи лет, а до этого только наблюдать. Отклонений не было, но мы всё равно надеялись, сам понимаешь, для нашей семьи это много значит.

— Врачи тоже ошибаются. Хоть шесть — оптимальный возраст для пробуждения, но иногда и раньше случается, важен импульс, толчок. Вот как у вас. Хорошо, фиксирую данные для протокола. Паулу Гомеш, шесть полных лет, мужского пола, величина выброса с учётом коррекции — восемь на двенадцать, состояние стабильное, в сознании, адекватное восприятие. Блокирующий браслет с номером 82745 на левую руку надел я, доктор Элайя Кавендиш, старший инспектор отделения Службы контроля Сидаже Алта. Родственники со стороны матери отсутствуют. Отец — Матеуш Сантуш да Коста Гомеш, идентификация проведена. Родство подтверждено. Матеуш, решение за тобой. Процедуру ты знаешь, я бы рекомендовал пять лет наблюдений в приюте. Понимаю, что много, но восьмёрка в его возрасте...

Гомеш подошёл к сыну, встал за его спиной, положил руки на плечи.

— Я, Матеуш Сантуш да Коста Гомеш, пятый советник Сидаже Алта, отрекаюсь от Паулу Гомеша, отказываю ему в родовом имени и изгоняю из семьи, говорю это от себя, моего отца, моей матери и их родителей. Навсегда.

— Уверен? — главный инспектор даже очки снял, недоверчиво вглядываясь в лицо старого знакомого.

— Абсолютно, — ответил советник.

Его старший сын не скрывал торжествующую улыбку.

— Это твоё окончательное решение? — Элайя казался расстроенным. — Ты ведь знаешь, что изменить его будет нельзя?

Гомеш решительно кивнул.

— Личные вещи?

Советник чуть качнул головой, двое бойцов поставили рядом с выходом ребристый ящик.

— Ну что же, нам пора, — советник взял мальчика за руку, то не сопротивлялся. — Попрощаться хочешь?

Паулу с надеждой взглянул на отца, тот равнодушно покачал головой. Отворачиваться не стал, спокойно смотрел на мальчика. Кавендиш еле слышно вздохнул, сжал детскую ладошку.

— Ладно, идём, малыш. Таким, как ты, здесь не место.

Глава 02.

2033 год от РХ. Сегунда.

Расставленные ровными рядами армейские палатки не спасали от дневного зноя — температура поднималась до тридцати пяти по Цельсию изо дня в день, держась на одном уровне уже много лет. Столько, сколько здесь существуют человеческие поселения.

Местные сорта древесины или были слишком плотными, вроде свитении или гевеи, или рыхлыми. Зато внизу, под плоскогорьем, давно уже обнаружили запасы глины, пригодной для изготовления кирпичей, и первое человеческое поселение, раскинувшееся в километре от портала, подставляло стены домов, выкрашенные белой краской, местному солнцу.

Звезда каждый день посылала по десять-двенадцать киловатт на квадратный метр, панели могли отдать потребителю только половину, но и этого хватало с лихвой. На площадке в семи километрах от портала солнечные батареи собирали энергию и отдавали аккумуляторам. Оттуда энергия шла на насосы, качающие воду, и на генератор водорода, установленный на безопасном расстоянии. Проложенный трубопровод литр за литром качал газ в латексные шары, военные, сменяя друг друга по двое, подцепляли к шарам метеоустройства, камеры, коротковолновые передатчики и прочее оборудование. В день удавалось запускать до тысячи штук. Не было такой точки на планете, куда бы за этот год не проникли зонды.

Люди знали о планете почти всё, куда движутся морские течения, с какой скоростью дуют ветра, как изменяется температура от полюсов до экватора. Нашли десятки тысяч небольших островков, разбросанных по океану, из них сотни достигали размеров Сицилии. Но не обнаружили ни одного континента.

Людям повезло, они оказались на самом большом острове на этой планете.

12 августа 334 года от Разделения, четверг

Сидаже Фундо (Нижний город), Парадизо

На Земле, откуда все люди родом, Соль бело-жёлтый. Очевидцев уже не осталось, но старые фильмы не врут. Здесь его собрат почти белый, с темными пятнами красноватого цвета, похожими на перистые облака. Прямо на него, пока нет внутренней защиты, без специальных фильтров смотреть не рекомендуется, и долго оставаться под прямыми лучами без одежды — тоже. Тело через какое-то время покрывается волдырями, которые потом держатся сутки, не меньше. Минимум тридцать часов. С каждым разом этих волдырей всё больше и больше, а потом и весь организм в разнос идёт, сначала отказывает печень, потом почки, образуются тромбы. Поэтому маленьких детей в светлое время на улицу не выпускают, зато потом, когда биохимический имплантат приживётся, за уши оттуда не утянешь.

Правда, везёт не всем, у некоторых имплантаты не приживаются, и им приходится всю жизнь приноравливаться, чтобы не обгореть и не ослепнуть, приходится самим приводить себя в порядок, используя врождённые способности организма. Если они есть.

Молодой парень, белобрысый, с курносым носом и неожиданно тёмными, почти чёрными глазами, соскочил с кровати и с недовольством посмотрел на пробивающиеся через жалюзи первые лучи восходящего солнца. С ещё большим недовольством — на пластинку телефона, валяющуюся на тумбочке. Зато россыпь чёрных волос на подушке заметно улучшила настроение.

— Успею или не успею? — бормотал он, натягивая джинсы. — Как же её зовут, только бы вспомнить.

Одна штанина запуталась, он чуть не грохнулся на пол. В последний момент изогнулся, и упал-таки на кровать, чмокнул спящую в макушку.

— Завтрак, милая?

— Только кофе, — пробормотала девушка сонно, выглядывая из-под одеяла. На вид ей было лет двадцать пять — тридцать, пронзительно синие глаза в проникших в комнату лучах тускло блестели, она зевнула. — Сколько сейчас?

— Семь.

— Чёрт, чёрт, чёрт, я опаздываю, — можно было бы предположить, что девушка вскочит, и начнёт собираться, но нет, только одеяло откинула, обнажившись до пояса. На левой груди у неё был небольшой шрам. — Смена через полтора часа. Тащи кофе, bebe, иначе меня выгонят. И пошевеливайся, хватит на мои сиськи пялиться.

— Уверена? — парень провёл пальцем по её груди. — Может, поваляемся ещё немного?

— Бегом! Чёрный, без молока и сахара. И ещё, Поль...

— Что, дорогая?

— Когда вернёшься, обязательно вспомни, как меня зовут.

Справившись со злосчастной штаниной, парень, которого как только не называли — и Пабло, и Полом, и Павлом, и Паулу, и даже как сейчас — Полем, нижний город кишел всякими народностями, цеплявшимися за национальную идентичность, в том числе за привычные имена, ринулся на крохотную кухоньку, засыпал зёрна в кофемашину, и мужественно нажал зелёную кнопку.

— Ну, не подведи, — подмигнул он практически единственному представителю кухонной техники в этой квартире, — а то ведь придётся вспомнить.

Фокус с забытым именем состоял из нескольких элементов, как минимум — двух.

Пока кофемашина гудела, пытаясь сотворить из местного сорта кофе что-то удобоваримое, он успел почистить зубы, умыться и отослать несколько сообщений с телефона на виду у девушки. И когда с подносом, на котором лежали несколько печенек и стояла большая, исходящая паром чашка с логотипом местной телекомпании, вернулся в спальню, чувствовал себя очень уверенно.

— Твой кофе, Клэр, — он торжественно водрузил поднос на тумбочку.

Девушка уже сидела на кровати, в майке и тоненьких трусиках.

— Дурак, твои приятели тебя развели. Я — Анабель. Для тебя — доктор Биркин.

— Точно, — Павел скорчил уморительную рожицу, у него это всегда отлично получалось. — Прости, Анабель. Обещаю, что обман им дорого будет стоить.

— Я пошутила, — Клэр схватила чашку, сделала большой глоток, сморщилась. — Ну и гадость. Ты точно журналист? Такой наивный, прям свежачок, так и хочется тебя снова завалить.

— Пока только стажёр. Значит, остаёмся?

— Нет, пора, пора, пора. Подбросишь? Больница Святой Марии в Верхнем городе.

Красный байк промчался по широким, окантованным пальмами, махагонами и сейба улицам Сидаже Фундо, вырулил к шлагбауму, преграждающему ведущую наверх дорогу, пассажирка приложила к считывающему устройству ладонь, а парень продемонстрировал полицейскому, вышедшему специально для этого из будки, серебристый ободок на запястье.

— Цель визита какую записать? — патрульный ткнул в браслет сканером.

— Репортаж для "Фундо политико", — Павел приподнял бейдж, висящий на груди, глядя прямо в камеру. — Внештатный репортёр Павел Веласкес. Пишу статью о нравах врачей-патологоанатомов в больнице Святой Марии. Буду внедряться в среду их клиентов.

— Дошутишься ты, Паулу, — патрульный неодобрительно покачал головой, но улыбка всё равно наползла на лицо. — Ладно, вали. Три часа.

— Спасибо, Энрике. С меня как обычно.

Верхний город, Сидаже Алта, располагался на плоскогорье на высоте в полторы тысячи от уровня океана в южной части острова. Тот участок, где раньше находился портал, был огорожен и строго охранялся, чтобы попасть к знаменитому месту, связывавшему когда-то жителей Сегунды с материнской планетой, потребовалось бы преодолеть несколько блокпостов, или взобраться по километровой отвесной скале.

Плоскогорье тянулось почти на восемьсот километров в длину, и на двести в ширину, та его часть, где находилась столица, представляла собой практически идеальный круг, с трёх сторон окружённый горами, на юге переходившими в небольшой скальный массив, заснеженные шапки было видно с любой точки Старого города. Такие же скалы были и в центре острова, только повыше и помассивнее.

На северной границе города плоскогорье сужалось до нескольких километров, крутой спуск переходил в равнину, тянущуюся до самого океана, река, бравшая начало в горах, текла по нему бурным потоком, расходясь и снова сливаясь, доходила до плотины, а там падала со стометровой высоты в огромное водохранилище.

За счёт перепадов высоты ветры здесь были не такие сильные, как внизу, но всё равно, жилых высотных зданий в городе уже давно практически не строили. Три, максимум четыре этажа с толстыми стенами из красного кирпича, отлично аккумулирующего дневное тепло для долгой прохладной ночи, и наоборот — температура на такой высоте была градусов на десять ниже равнинной.

Все промышленные предприятия давно уже перенесли вниз или дальше на север, ещё сто лет назад оставались только те, которые потребляли много энергии и мало других ресурсов, но и они переехали в Нижний город, а то и вовсе на равнины. Зато здесь оставались лучшие больницы, самые современные лаборатории и самые дорогие места отдыха, если не считать Парка на восточном побережье, в Ньюпорте, и того, что строили в новых городах на севере и востоке.

Дорога, соединяющая две части столицы, шла серпантином, поднимаясь вверх по вырубленной в скале дороге, навстречу почти никто не ехал, зато впереди тащились платформы, доставлявшие в Верхний город продукты и прочие предметы потребления — грузовые лифты и Западная дорога не справлялись с мощным потоком грузов. Две полосы позволяли обгонять неторопливый грузовой транспорт, байк разогнался, и в последний момент ушёл от столкновения с кабриолетом, спускавшимся вниз. Пассажирка ойкнула, разразилась ругательствами, а Павел только расхохотался.

Сразу после серпантина объездная дорога уходила влево, а прямо шло шоссе, выводившее прямо к центру Верхнего города. Когда первое поселение строилось, на архитектуру и планировку внимания обращали немного, и широкий проспект быстро перешёл в узкие улочки, петлявшие рядом с частными домами. Телефон Павла тут не работал, и пассажирка быстро вошла в роль штурмана, командуя, когда и куда повернуть.

— Ты чуть меня не убил, — Клэр спрыгнула с сиденья, как только байк остановился рядом с основным корпусом больницы, семиэтажным зданием из стекла и бетона, довольно потянулась. — Но это было классно.

— В следующий раз буду поосторожнее, — парень остался сидеть.

Рабочий день начинался рано, пока солнце ещё только всходило. Стоянка неподалёку почти заполнилась, в основном такими же байками, как и у него, но были там и четырёхколёсные машины, из одной только что вышел вальяжный пожилой человек с круглым животиком, выпирающим из-под белоснежного пиджака, с тросточкой и сигарой в левой руке, остановился.

Рядом припарковался ещё один кабриолет, маленький и изящный, из него выскочила высокая молодая женщина в бежевой брючной двойке, с крохотной сумочкой в руках, подбежала к пожилому, и они что-то начали обсуждать.

И если на пожилого Павел взглянул так, мельком, то на его собеседницу — очень внимательно.

— Доктор Шварц уже здесь, убегаю, опять его эта выскочка Гомеш перехватила, не видать мне повышения, — Клэр чмокнула Павла в щеку. — Ты чего на неё так вылупился? Нравится?

— Да, — честно ответил парень.

— Закатай губу, любовничек, эта девочка не для тебя. Adieu.

— Когда увидимся? — крикнул парень ей в спину, но девушка только рукой махнула, словно отсекая это утро от рабочего дня, и скрылась за раздвижными створками. — Видимо, никогда. Отлично, спасибо тебе, милая Клэр, за незабываемую встречу и такое же прощание. Осталось позавтракать, и можно заняться делами.

В небольшом ресторанчике неподалёку от больницы было многолюдно, но все в основном толпились у стойки с кофейными автоматами, забирали высокие стаканы с крышечками, в картонных подставках, пакеты с выпечкой, и тут же уходили. Столики были свободны, Павел уселся в углу, сделал заказ, и уставился в телевизор, висевший прямо напротив него. Плоская панель обычно показывала спортивные передачи, но сегодня явно испортилась.

— И тут политика, — недовольно пробормотал парень, пытаясь переключить каналы, но панель зависла и упрямо транслировала вчерашнюю пресс-конференцию.

"— Сеньор первый советник, каковы шансы, что выберут именно вас? — бойкая женщина средних лет даже руку не подняла. Вопросы от "Сегунда Таймс" шли вне очереди.

— Всё зависит от наших граждан, — советник Гомеш сверкнул запонкой, поправляя микрофон. — Только от них. Наши избиратели сами должны решить, достоин я этого места или нет. Только делами можно добиться уважения и доверия, а не красивыми словами.

— Пятый канал Ньюс, Тереза Симонс, — подскочила с места ещё одна репортёрша. — Советник, правда ли это, что у вас есть сын-маг?

— Мисс Симонс, вы каждые два года перед выборами задаёте мне этот вопрос, — советник Гомеш улыбнулся. Мягко, словно несмышлёному ребёнку. — У меня был сын, который отторгал модификацию, и моя семья отказалась от него — для его же блага. Насколько я знаю, он умер в приюте восемь лет назад от естественных причин, увы, мы стараемся помочь этим беззащитным детям, несчастным жертвам планеты. Правительство выделяет средства и ресурсы, чтобы и эти люди, если вырастут, могли полноценно жить и работать, пока наш Господь не заберёт их к себе.

— Но вы против того, чтобы они жили в Верхнем городе? — не унималась репортёрша.

— Нет, мисс Симонс. Сейчас в Верхнем городе живут почти две тысячи магов, это достойные граждане, соблюдающие и признающие законы. Многих из них я знаю, и отношусь с глубоким уважением. Я против того, чтобы те, кто ещё не доказал полезность для общества, селились здесь, потому что должен учитывать интересы наших жителей, в частности, ваши интересы, мисс Симонс. Маги — такие же члены общества, как и мы все, а это значит, что не только мы должны уважать их права, но и они — наши. Наше право на безопасную и стабильную жизнь. Право наших детей безбоязненно гулять по улице. У нас большая и прекрасная страна, магов, как вы знаете, всего двадцать тысяч из пятимиллионного населения, и в основном это их собственное желание — жить отдельно, там, где они не смогут навредить и себе, и другим. В этом мы полностью солидарны с правительством.

— Тогда следующий вопрос, — журналистка из Таймс перебила коллегу, которая тоже хотела что-то спросить. Но сразу заткнулась. — Не собираетесь ли вы баллотироваться в Правительство Сегунды?

— Об этом рано говорить, — Гомеш сиял, как местное светило. — Сначала я хотел бы на посту мэра сделать для этого города всё, что в моих..."

— Как же это переключить? — Павел тыкал в сенсорную панель, но телевизор не слушался.

— Распоряжение городского Совета, — официантка поставила перед ним чашку чая, тарелку с омлетом и большой запечатанный пакет. — Крутят с утра до вечера, сами чуть с ума не сходим. Могу выключить, но мне за это влетит.

— А звук можно убрать? — Павел приложил карточку к считывателю, набрал сумму. Судя по довольному виду официантки, чаевых там было вполне достаточно.

Та не ответила, только подмигнула, и через пару секунд первый советник Гомеш молча разевал рот на двухметровой панели. Тем, кто стоял в очереди за кофе, на политику и самого советника было наплевать.

— Ола, Павел, — за столик уселся высокий человек в красной майке и шортах, со скользким неприятным лицом и иссиня-черными волосами, затянутыми в хвост, швырнул на столешницу упаковку фруктовых снеков из автомата, помахал кому-то у стойки. Один из аппаратов сломался, и движение очереди резко замедлилось. — Увидел твой байк перед входом, а тут и ты.

— Ола, Руфио, — Павел с сожалением посмотрел на омлет, потом на собеседника. — А, чего уж там, забирай.

— Спасибо, камрад, — Руфио схватил вилку и принялся забрасывать в рот большие куски, тут же их проглатывая. — Ты меня спас. Что, очередная цыпочка в Верхнем? Откуда она?

— Больница святой Марии.

— Врач или медсестра? Порции тут слишком маленькие, — черноволосый отодвинул от себя пустую тарелку. — Снова поматросил и бросил?

— Она меня.

— Завидую вам, магам, это нам, простым людям, из кожи приходится лезть, чтобы хоть какое-то внимание получить, а тут показал браслет — и она уже в койке.

— Сам от этого страдаю. На самом деле ищу стабильный вариант, любовь на всю жизнь.

— Я пробовал несколько раз, — Руфио потянулся к запечатанному пакету, но Павел пододвинул его себе. — Так себе идея. Какие планы на завтрашний вечер?

— Пока никаких.

— Завтра в Хайяте большая игра, говорят, приедут какие-то толстосумы с побережья, — собеседник тут же стал серьёзным и собранным. — Деталей я не знаю, Карпов предлагает тебе поучаствовать. То есть он так сказал, но ты же знаешь, это значит — тебе придётся.

— На тех же условиях?

— Пять процентов, кажется. Куш большой, всем хватит.

Павел положил на стол руку с браслетом.

— Всё нормально, у них своя служба контроля, которой они доверяют, так что проблем не будет, — успокоил его Руфио. — Никакого кидняка, приходишь, тебя проверяют, если сомневаются, получаешь пять штук за беспокойство и идёшь домой. Если всё в порядке, играешь, и, если что не так, на тебя никто ничего не повесит. Подъезжай сегодня ближе к темноте в клуб у церкви, сам с Карповым перетрёшь.

— А ты?

— Ты же знаешь, моё дело маленькое, там послушать, тут сообщить. О, моя очередь подошла, всё, бывай, увидимся.

Энрике на нижнем посту получил свою порцию пончиков, покачал пакет в руке.

— Ты меня раскормишь, Паулу, если будешь тут появляться слишком часто.

— Какие-то проблемы?

— Говорят, что советник Гомеш станет мэром, — постовой чуть повернулся, глядя, не подслушивает ли кто. Камера была повёрнута в сторону дороги.

— Я смотрел его выступление, вопрос, наверное, уже решённый.

— Его сынок, Эйтор, уже примеряет значок капитана. Хайме Перейра только и ждёт, чтобы освободить место и переехать в своё эстадо поближе к реке, девяносто пять лет — солидный возраст.

Павел покивал головой. Полицией двух районов столичного округа, Верхнего и Нижнего городов, руководили капитаны, которые напрямую подчинялись советнику главы правительственного департамента безопасности — при населении почти в сто пятьдесят тысяч человек в Верхнем городе и двести тысяч — в Нижнем, власти у них было предостаточно. Несколько участков на побережье тоже подчинялись капитану Верхнего города, и один — капитану Нижнего. Между собой эти двое, кто бы они ни были, никогда не ладили, такова традиция. Но как бы капитаны не соперничали, какие-то вещи им приходилось координировать. Например, перемещение людей из одной части столицы в другую.

— Думаешь, установит квоту?

— Наш будущий капитан магов ненавидит, думаю, от того, что отец от его брата отказался. Каждые два года эти репортёры его попрекают. Так что всё может случиться.

— Не отказался бы — вылетел из совета как пробка из бутылки. Такая у нас судьба, — Павел потряс браслетом.

— Я уж вижу, нелегко приходится. Наверх — с цыпочкой, вниз — один, — Энрике рассмеялся, провёл сканером над браслетом. — Время выезда зафиксировано.

Редакция "Фундо Политико" ютилась на третьем, последнем этаже небольшого здания на окраине Нижнего города. Бывший цех по переработке когда-то давно биотоплива отмыли, отреставрировали и даже покрасили, но его рабочее прошлое сквозило из каждого угла. Респектабельностью тут и не пахло, как и деньгами. Тем не менее, медиа-центр существовал, постепенно теряя штат и переезжая в районы подешевле, уже почти полторы сотни лет — семейное предприятие Капланов, для которых оно было скорее владением, от которого лень избавиться, чем средством заработка. С точки зрения их финансового советника в этом бизнесе были одни минусы — одиннадцать сотрудников, включая секретаря, помощника редактора, четырёх штатных репортёров, двух операторов и двух стажёров, только зря проедали часть доходов, которые семье Каплан приносил завод по переработке биопластика и несколько торговых предприятий.

Павел с ним был категорически не согласен, у редакции, по его мнению, были два внушительных плюса.

Первое, путь от его квартиры до продавленного стула в общем коворкинге занимал максимум десять минут.

И второе, за те деньги, что он здесь получал, никто от него подвигов не требовал. Для серьёзных заданий существовали приближённые к главному редактору маститые журналисты, им доставались самые лакомые и жирные куски. Те, кто дальше и проще, довольствовались объедками, а стажёрам, да ещё внештатным, вроде Павла, оставался только запах сплетен и расследований. Три сотни в неделю за два видеорепортажа лицензированной камерой и несколько коротких текстовых обзоров. Однажды Павел просто переписал пару страниц из какой-то забытой книги, добавил репродукции Веласкеса — это показалось ему забавным, и статью вывесили на главном ресурсе в разделе "Новости". Но Фрида Каплан, милая старушка с честными морщинистыми глазами и по совместительству редактор, попросила его больше так не делать.

— Аварну эт Паро, — так и сказала она тогда, грустно глядя на Павла полуторалетней давности из-под роговой оправы, очень дорогой и бесполезной, зрение у Фриды было отличное. — Но больше так не делайте, мистер Веласкес, вы мне рвёте и так больное сердце. Поверьте старой больной женщине, которая много повидала на этом свете и скоро отправится на другой, у вас прекрасное будущее, не тратьте его на копирование чужих глупостей.

Павел по молодости только отмахнулся, но потом совет оценил.

В нескольких километрах от редакции к дому, стоящему чуть в глубине улицы в старом районе Нижнего города, подъехал небольшой крытый грузовичок. Водитель вылез, разминая ноги, дождался, пока хозяин откроет дверь, и зашёл вслед за ним. Они вышли вместе через десять минут, ворота гаража открылись, водитель подогнал грузовик теперь уже туда, механизм разгрузки начал выплёвывать одну коробку за другой. Судя по тому, как легко хозяин хватал их и расставлял вдоль стены, они почти ничего не весили. На двадцать третьей коробке механизм угомонился, водитель погнал машину прочь от дома, а хозяин, довольно потирая руки, закрыл ворота гаража и направился в дом.

Глава 03.

Сентябрь 2028, Земля, база возле портала на Сегунду

Молодой человек в потёртых джинсах и майке на два размера меньше, чем полагалось бы при его мощном телосложении, ростом почти под два метра, сошёл с трапа самолёта в новом аэропорту Акри, вместе с остальными пассажирами Аирбасс А350. Аэропорт явно не был гражданским — на вышках стояли пулемётные установки, территорию окружал забор из колючей проволоки и сигнальных тросов, каждого прилетающего досматривал военный патруль.

Рядом с молодым человеком шагала девушка, всего на полголовы ниже своего спутника. Правильное смуглое лицо с прямым носом, высокими скулами и поджатыми тонкими губами, крепкая фигура с неширокими бёдрами и едва выступающей грудью. В руках она держала тубус, который открыли, проверили содержимое — несколько листов бумаги, запечатали и отдали обратно.

Пассажиров погрузили в автобусы, и те тронулись к военному городку, окружавшему портал. Самолёт начал движение, выруливая на парковку, на полосу уже заходил транспортный Геркулес с эмблемой ВВС США.

На большой асфальтовой площадке пассажиров самолёта высадили, и те начали рассаживаться в многочисленные микроавтобусы и джипы, парень и девушка уселись в белый Фольгсваген Транспортёр с российским флагом на капоте, водитель дождался, пока закончится перегрузка багажа, и тронулся в направлении российской базы.

Там эти прошли последнюю медкомиссию, получили комплект формы и фильтров, и через десять дней, после карантина, перешли через портал на другую сторону. Перед этим они подписали кучу бумаг, в том числе отказ от ответственности.

Врач, проводившая обследование в последний день, часто отвлекалась, и наклеила не ту бирку на шприц с анализом крови, так что утром пришлось взять биоматериал ещё раз.

Поэтому девушку никто не остановил. Положительный анализ на ХГЧ обнаружили только под вечер, когда пара уже была на другой стороне. Через восемь с половиной земных месяцев у пары родился ребёнок — первый младенец на Сегунде. Девочка, Мария Карпова, прожила шестьдесят восемь лет. Первые годы жизни она провела под пристальным наблюдением врачей, а потом и сама выбрала эту профессию, и даже возглавила первую на планете больницу. Мария стала первым человеком на той стороне, которому поставили биоимплант. Или, как их ещё назвали, модификатор.

12 августа 334 года от Разделения, четверг

Сидаже Фундо (Нижний город)

Белое солнце заливало Нижний город своими лучами. Небольшой дождь ночью хорошо напитал землю, и теперь она ощутимо прогрелась, насекомые и мелкие гады вылезли на поверхность, мелкие птички сновали туда-сюда, собирая еду. Широкие улицы опустели, температура поднялась до тридцати семи, и снижаться ещё как минимум часов шесть-семь не собиралась.

Новый редактор, которого Капланы совсем недавно, после смерти Фриды, решили нанять со стороны, Миранда Фокс, женщина средних лет с подтянутой фигурой, массивным лицом и подходящими к фамилии густой рыжей шевелюрой и веснушками, наблюдала из окна, как молодой человек неуклюже слезает с красного байка, припаркованного рядом с её белым кабриолетом. Байк покачнулся, едва не упал на машину, в последнюю секунду парень подставил ногу, опершись на кабриолет. А потом, утвердив байк на подставке, закурил, облокотившись на машину, поставив ногу на широкое массивное колесо и держа сигарету в опасной близости от кожаного салона. Миранда выругалась, нажала на кнопку на гарнитуре.

— Тимми, пришли мне Рэчел, — распорядилась она, и через несколько минут в кабинет в кабинет влетела жизнерадостная толстушка с приплюснутым носиком.

— Спрашивали меня, мисс Фокс?

— Конечно, с чего бы ты сюда зашла. Кто это? — редактор кивнула в сторону окна.

Рэчел не спеша подошла к подоконнику, оперлась на него ладонями, выпрямив руки и прогнув спину. Короткое платье обтягивало пухлые ляжки. Миранда нервно сглотнула, щеки её раскраснелись, ей всегда нравились вот такие, в теле, юные и активные.

— Это Веласкес, стажёр. Мисс Каплан его принимала на работу лично, — доложила Рэчел, словно не замечая, какое впечатление производит. Говоря, она чуть обернулась, и её роскошный зад вильнул, вызвав очередной всплеск румянца у Миранды. — Очень аккуратный молодой человек, почти ни разу не опоздал с материалом.

— Что, совсем никаких проступков? — хрипло спросила Фокс.

— Ну что-то было обязательно, — Рэчел отвернулась от окна, перехватила подоконник, и теперь стояла прямо перед начальницей, прогнувшись назад и выпятив маленькую грудь. — При прежнем руководстве записи велись небрежно, помнится, был какой-то инцидент с украденной статьёй. Но у стажёров зарплата низкая, и на такие вещи никто внимания не обращал.

— Но все репортажи у него из столицы, никуда больше не выезжает? — уточнила редактор.

Молодой человек наконец докурил, бросил окурок в урну и не спеша направился в сторону входа. Его байк опасно кренился в сторону кабриолета, того и гляди завалится. Но пока держался.

— Да, у прежнего начальства было правило — не посылать стажёров на отдалённые участки. К тому же Веласкес — маг, то, что он работает в Политико, мисс Фрида считала, это выделяет редакцию из остальных.

— Мисс Каплан была умной женщиной, — когда Миранда только заселилась в кабинет, она при помощи своих связей в полиции обследовала каждый квадратный сантиметр, но спецы ничего не нашли. И всё равно ей казалось, что эти Капланы за ней наблюдают — вот как портрет Фриды на стене в тяжёлой резной раме, так и ест её глазами. — Но иногда надо что-то менять. Иначе как будущие репортёры почувствуют профессию, пусть даже они маги или кто-то ещё.

— Как скажете, мисс Фокс, — Рэчел похлопала длинными нарощенными ресницами, и облизнула пухлые губы. — Знаете первый порт на Восточном побережье, там ещё городок маленький рядом? Конечно знаете, что это я. Марковиц должен был поехать через несколько дней, сделать репортаж, но его жена заболела, и он пока не может.

— Что не так с этим портом?

— Мне кажется, — Рэчел доверительно наклонилась к Миранде, обдавая её своим горячим дыханием, понизила голос почти до шёпота, — ничего стоящего, там и порта-то нет, он закрылся давно, но вроде как основан ровно триста лет назад. Другие газеты об этом уже написали коротенькие заметки, а Марковиц нацелился на большую статью.

— Что-то раскопал?

— Нет, удрать хотел из дома на пару недель за счёт редакции, — толстушка была в курсе дел каждого сотрудника. — И тут жена в больницу попала, считай, и уезжать-то никуда не нужно.

— А Веласкес у кого стажируется?

— Раньше — у Коллинза, а с тех пор, как тот ушёл в Сегунда-Ньюс, сам по себе. Но с Коллинзом они до сих пор вроде как дружат, говорят, он даже статейки для них пишет иногда, Ньюсы платят гораздо больше.

— Не дело это, когда кто-то сам по себе, да ещё на сторону ходит, — Миранда провела пальцем по шее Рэчел. — Надо исправить.

Экран над общим столом показывал карту острова, зелёные отметки показывали, кто из немногочисленных сотрудников и где вторгается в личную жизнь обитателей острова. Красные, которых было намного больше, означали конкурентов. Большая часть красных отметок и почти все зелёные сосредоточились в столице, в Верхнем и Нижнем городе, те поселения, что существовали на равнинах, мало кого интересовали, концентрация красных точек повышалась к побережью. Один зелёный огонёк тоскливо мерцал на северном побережье, в городке Колд-бич. Как туда занесло корреспондента Политико, Павел не знал, на его памяти такое случалось нечасто.

Внезапно появился ещё один зелёный значок, запульсировал, расширяясь, и на коммуникатор пришло сообщение.

Павел прочитал, выругался сначала на русском, потом на португальском, и в конце, на всякий случай, на иврите — чтобы владельцы редакции поняли, насколько он недоволен. Смолски, старейший репортёр в редакции, приходивший с рассветом и уходивший с закатом каждый день, даже в выходные, обернулся и покачал головой.

— И до тебя добрались?

— Ага, первое настоящее дело. Анджей, какой был твой первый серьёзный репортаж?

— Об убийстве в борделе, — Смолски блаженно прикрыл глаза, сложил руки на обьемном животике и почмокал губами. -. Труп на полу, кровь по стенам, голые шлюхи вокруг, и каждая так и льнёт, а стоящего материала было, хоть залейся. Мы шесть дней там снимали.

— Не может быть! — восхитился Павел. Эту историю он слышал раз двести.

— Да, раньше журналист был не тот, что сейчас, нас уважали. Пускали туда, где полиция пролезть не могла. Столько лет прошло, а помню, будто вчера, — Анджей полез в карман за сигарой. — Принеси-ка дедуле бимбера из буфета, или я тебе всё в деталях расскажу.

Буфет, где столовались помимо редакторских ещё работники десятка других мелких компаний — большая часть из них, так уж совпало, принадлежали Капланам, находился на первом этаже. То, что Смолски называл бимбером, на самом деле гнали из бананов, которые отлично прижились на острове. Стоила маленькая бутылочка двадцать реалов, но пан Анджей считал такой объём баловством, всё, что было меньше половины литра, всерьёз им не рассматривалось.

По пути Павел заглянул в соседнее крыло, где восседало начальство — секретарь, маленький смуглый индус Тимми, рыжая толстушка Рэчел и за вечно закрытой дверью новый редактор "Фундо Политико". Вздохнул, помянув добрым словом Фриду, и уселся на стол, подвинув пластиковые листы.

— Это не я, — Тимми шутливо приложил руки к груди. — Пощади меня, великий маг, не превращай скромного слугу в лягушку. Я тебе ещё пригожусь.

— Она? — Павел кивнул на пустой стол Рэчел.

— Сам виноват, — Тимми достал из ящика апельсин, потёр об майку, не очищая, откусил кусок, брызнув соком, с чавканьем начал жевать. — Зачем спектакль внизу устроил? Женщина волнуется, её можно понять. Хочешь перейти в Ньюс?

— Пока нет, но думаю. Сам знаешь, там и платят больше, и у них длинноногая секретарша сидит с доверчивыми глазами, очень большими, а не доходяга вроде тебя.

— И появляться к обеду тебе никто не позволит, — индус хитро улыбнулся.

— Тут, похоже, тоже вольная жизнь закончилась, — Павел посмотрел на дверь. — Спорить бесполезно?

— Другой бы на твоём месте радовался, — Тимми дожевал апельсин, вытер руки об оранжевую футболку, оставив на ней тёмные полосы, и открыл карту на большом, во всю стену, экране. — Смотри, какой райский уголок. Округ Фишбург, Основной протекторат, отличное место на берегу океана. Белый песочек, пальмы, купающиеся девушки без одежды и никакого начальства. Небольшой современный городок, с отелями и барами в двух километрах от берега, а к порту примыкает посёлочек. Жильё там дешёвое, а если хочешь совсем бесплатно, поставишь палатку на берегу, закинешь в реку удочку. А то и в море, там отмели, зайдёшь подальше, так, чтобы волны били о живот, и дождёшься своего паку. Если он найдёт, что у тебя откусить.

— Завидуешь?

— Чёрной завистью, — заверил Павла индус. — Все данные у Марковица, он отпросился, якобы сидит у постели жены. Свяжись с ним, он всё перешлёт. Сроку тебе на всё десять дней, дел там дня на три, когда захочешь, тогда и поедешь.

— Что-то уж слишком всё хорошо, — задумчиво протянул стажёр. — Аж выпить хочется. Не хочешь сбегать вниз?

— Анджей опять тебя погнал за банановой водкой? Ну уж нет, это твой хитрый поляк, тебе и идти.

— Вообще-то я заказал четыре бутылочки, одну можешь взять себе, а остальные отдашь старику. Я убегаю, а то ещё подкинут что-нибудь. И попробую заехать к Марковицу, может, договорюсь, чтобы он передумал. Похлопочу, чтобы жену его из больницы выписали, ну знаешь, ему радость, а мне не тащиться в такую даль. Ладно, пока.

Тимми только рукой махнул, глядя, как стажер исчезает в холле. Банановую водку он на дух не переносил, так что пану Анджею могла обломиться повышенная доза. Если только... Он связался с баром и попросил заменить одну бутылочку в шесть унций на четыре пинты холодного пива. Пометил в ежедневнике, что задание передал, поставил срок выполнения, закрыл планировщик и включил сетевую игру. Рэчел пробудет в кабинете у начальства ещё минут пятнадцать, вернувшись, будет красить ногти и болтать по телефону, а заодно контролировать редакционный процесс. У неё это отлично получается — особенно когда работы практически нет.

Мисс Фокс через час уедет играть в сквош, а потом к любовнику из городского совета, и вернётся только к вечеру, как раз когда тот оператор, что остался в столице, вместе со стажёром привезут репортаж про полицейское управление. Фрида Каплан, пока была жива, держала редакцию в крепких морщинистых ручках, а эта, новая, для неё Фундо Политико — ступенька в карьере. Наследник семьи твёрдо нацелен на реструктуризацию оставшихся активов, и убыточная редакция в новый бизнес-проект ну никак не вписывалось. Просто так на улицу работников не выкинуть, мисс Фокс предстояло или хотя бы уменьшить убытки, и очень серьёзно, и подготовить бизнес к продаже, или не торопясь, за год-два прикрыть эту лавочку. Тимми не знал, что точно обещали за это новой редакторше, возможно, место в Таймс, он лишь должен был присмотреть, чтобы эта карьеристка не наделала глупостей.

Анджей Смолски выпьет сначала одну бутылочку, через час — вторую, а третью оставит на закатное время, дома ему всё равно делать нечего, дети живут на побережье и в столице даже наездами не появляются, вторая жена ушла к другому. Две банки пива сверху порадуют старика, или, по крайней мере, не дадут утонуть в трясине тоски. Здоровье у него плохое, даже после второй пересадки печени, того и гляди, на пенсию выйдет, или того лучше, помрёт.

Стажёр получил задание и теперь пропадёт недели на две. Его бы давно уволили, но мисс Каплан была категорически против, а Иона, её племянник, который сейчас курирует редакцию, очень любил свою тётушку. Правда, ещё больше он любит деньги и ненавидит, когда они расходуются впустую, и дал на этот счёт однозначные инструкции. Значит, надо сделать так, чтобы этот Веласкес ушёл сам, без обид и скандалов. Коллинз уже подтвердил, что готов переманить парня в Ньюс, нечего такому самородку делать в занюханной редакции, последний репортаж, и можно будет с магом попрощаться.

Тадеско с оператором вернутся из поездки на побережье через пять дней. Пустая трата денег и времени, и для Мариуса это станет очередным, если не последним ударом. Останется только подтолкнуть немножко, у Тадеско карточные долги. И то, что он спит с женой оператора, тоже в нужный момент вскроется.

Индус раскрыл коммуникатор, написал несколько сообщений. Получил одобрение от босса. Оставалось только ждать.

Павел действительно решил пропасть недели на две. Первое серьёзное задание от редакции волновало его куда меньше, чем завтрашняя игра. Китайцы проигрывать не любили, а то, что приедут китайцы, он практически не сомневался. Будь это осторожные белые или темпераментные латиносы, Карпов нашёл бы, кого посадить с ними за один стол. Например, Минкуса или Стоцкова. Или Лидию, когда ситуация непростая, всегда зовут Лидию, чемпион Парадизо по бриджу не играет абы с кем. Но китайцам этого наверняка будет мало, им подавай риск, а что может быть рискованнее, чем маг, пусть даже с блокиратором на руке.

С этими мыслями парень вывел мотоцикл со стоянки, очень аккуратно, не поцарапав кабрио нового босса, хотя и собирался это сделать. Но теперь — нет смысла, так и так уволят, зачем портить красивую вещь. Выехал на проспект Гильермо Альвареса, засаженный посередине пальмами, по иронии судьбы именно генерал Альварес истребил множество магов. Здесь, по проспекту, тогда ещё бывшему обычной дорогой, они и шли. Тысячи обезумевших людей, потерявших контроль над своими способностями и чувством самосохранения. Их косили пулемётами, расстреливали из пушек и с беспилотников, снаряды и пули вязли в щитах, а здания вспыхивали, как спички. Так, по крайней мере, писали в учебниках истории, и показывали на видео. Но тогда ещё не было лицензированных камер, не позволявших корректировать запись, и достоверность таких свидетельств была чуть больше чем нулевая.

На самом деле всё было гораздо хуже, не прояви Альварес решительность, от местной популяции людей не осталось бы и сотой части, маги были настроены очень серьёзно.

Браслет на руке Павла чуть нагрелся, когда он пересёк границу города и по Каменному шоссе направился на восток, в сторону Майска. Двадцатиметровая статуя генерала из искрящегося гранита равнодушно смотрела ему вслед, движение было оживлённое, но чем дальше он выбирался от Нижнего города, тем меньше байков и машин становилось. Стоящие кучно городские постройки и цеха сменились лесным пейзажем, мимо изредка пролетали покрытые растениями поля, чем выше и массивнее эти растения были, тем лучше, биомасса здесь заменяла нефть и уголь, которые не успели сформироваться в земле, из неё делали полимеры и горючее — ещё оставались механизмы, которые работали не на электричестве. Поэтому всё, что занимало много места, но в высоту не удалось, растили на многоярусных плантациях, а вот такие пространства отдавали кукурузе и маниоку. И конопле, которая отлично заменяла хлопок. Среди зарослей дававшей три урожая в год культуры виднелись домики и даже небольшие поселения, основную часть работы выполняли механизмы, но их тоже надо было обслуживать, заряжать и ремонтировать.

На панели байка загорелся диод, заряда батареи должно было хватить километров на триста ещё, до нужного Павлу места оставалось совсем немного. Там цены пониже, на дороге всегда дерут в три шкуры, а чуть съедешь в сторону, и можно и зарядиться, и поесть недорого.

Но сначала он свернул с дороги к зарослям гевей, вымахавших до пятидесяти метров и обвитых внизу лианами, они росли полумесяцем, образуя полянку, скрытую от проезжающих по шоссе. Почва здесь была влажная, пружинящая под ногами, небольшая рыжая змея при виде Павла скользнула в чащу.

С байка маг слезать не стал, поставил его на упоры, подтянул ноги, чтобы до земли было не менее полуметра, вдохнул глубоко, и медленно снял браслет.

— Один, два...сорок пять, сорок шесть... девяносто девять, сто.

Дальше рисковать не стал, натянул браслет обратно, вытер выступившую испарину. Это чувство, когда блокиратор снят, было сродни глотку чистого воздуха после удушья. Казалось, ещё чуть-чуть, и он сможет взлететь — в принципе, левитация не такое уж сложное действие, надо только представить, что давящая на тебя сила исчезает, гравитационные волны затихают, вокруг тела формируется защитная оболочка, и тогда останется только следить за тем, чтобы не улететь слишком высоко, в космос.

Вовремя вернуть браслет на место — в этом и была главная сложность. Рядом не было никого, кто бы в случае потери контроля нацепил блокиратор на руку, поэтому Павел считал только до ста. Прикрыть глаза, вдохнуть глубоко, и снова обратно, к нормальному человеческому прозябанию.

В двух сотнях метров на высоком дереве, развалившись на раскидистой ветке, лежал ягуар — большая, почти двухметровая кошка. За те миллионы лет, что с той Земли сюда проникали растения и животные, они приспособились к особенностям планеты. Не радикально изменились, природа слишком для этого консервативна, но кое-какие мутации произошли.

Короткий густой мех у ягуара был тускло-чёрным, со стальным отливом, он отлично защищал от жары и холода, отражал неласковое излучение местного солнца. Серые, даже скорее — тёмно-коричневые пятна, помогали сливаться с корой, но прятаться кошка не считала нужным.

С высоты дерева ягуар следил за своей территорией. Несколько змей грелись на солнце, толстые, длинные, но для него не опасные. Оцелот охотился за птицами, слившись с выгоревшей травой. В отдалении бежало несколько хрюкающих свинок, одна отбилась от товарок, забрела прямо к змеям, и успела только пару раз пискнуть до того, как питон сжал её в кольце матово-пятнистой кожи. Далеко отсюда люди сбились в кучку и что-то говорили на своём непонятном языке, держа в руках своё оружие, а потом двинулись в сторону небольшого стада двурогих. Беспокойные и бесполезные существа, везде сующие свой нос. Их желания были у ягуара как на ладони. Собственно, они ничем не отличались от тех, что были у других животных на его территории — добыча еды, поиск другой особи для спаривания, убийство.

Один из таких вот настырных и назойливых, в рощице неподалёку, остановился, но не слез на землю, а уселся на своей повозке, поджав ноги. Ягуар потянулся, зевнул. И уже хотел спрыгнуть, и подойти поближе, но тут что-то почувствовал.

Человек словно стал больше, расползаясь в разные стороны, кошак почувствовал слабое беспокойство, не из личного опыта, а откуда-то из глубин генетической памяти, оставшейся от многих поколений других ягуаров, живших здесь. Он слегка напрягся и не отрываясь смотрел в сторону незваного гостя.

Над человеком то там, то здесь возникали прозрачные всполохи, от них к нему тянулись тонкие нити, опутывая голову и шею невидимой бронёй, скрывавшей сознание, чувство опасности потихоньку сверлило кошачий мозг, шерсть ягуара взъерошилась, мышцы напряглись, мощные задние лапы подобрались, а из подушечек выскочили длинные желтоватые когти. Минуту назад расслабленный, он готов был сражаться или удрать. Не уйти не спеша, с достоинством, а именно сбежать так быстро, как это возможно. И ягуар уже почти выбрал, что сделать, точнее говоря, его инстинкты выбрали за него, но тут наваждение исчезло.

Человек снова стал обычным двуногим, слабым и медленным, его разум приоткрылся — сейчас он больше не представлял опасности для хозяина территории. Ягуар проследил, как он двинулся обратно, к дороге, отрезавшей одну часть его охотничьих угодий от другой, и снова успокоился. Потянулся, из подушечек вытянувшейся вперёд, напрягшейся чёрной лапы снова выскочили когти, потом медленно втянулись назад, он прикрыл глаза, предоставил местному солнцу согревать мощные мышцы. "Как я хорош", — засыпая, подумал он на своём кошачьем языке. До темноты, когда он спустится и отправится за едой, было ещё очень много времени.

Глава 04.

321 год от Разделения,

35 километров от протектората Ньюпорт

остров Мечты, приют Хейвен

Вблизи Парадизо располагались несколько крупных островов, и около сотни мелких. Большинство из них были необитаемы — небольшие скалы, обрывом уходящие в океан. С основной территории ветром на них забрасывало семена, и острова покрывала густая зелень.

Остров Мечты находился в тридцати восьми километрах от западного берега Парадизо, и имел полное право так называться. Волшебные тропические леса, высокая скала в центре, со снежной шапкой и многочисленными горными речками, красивейшие водопады и тихие озёра, белоснежные пляжи и голубые заводи, всё это делало остров похожим на райский уголок. Будь он побольше и поближе, никому в голову бы не пришло строить здесь приют для детей-изгоев, но в поперечнике остров был всего шесть километров.

Животный мир ограничивался птицами и насекомыми, растения на Мечте тоже неплохо росли. Больше всего было деревьев какао, нетрудно догадаться, какой напиток был у воспитанников самым нелюбимым.

— Пол, ты куда собрался? — мисс Ломак выцепила из толпы детей светловолосого крепыша с курносым носом и тёмными до черноты глазами.

— Погулять, мисс, — мальчик протянул ей левую руку, воспитательница проверила браслет, провела над ним сканером.

За воспитанниками никто особо не следил, правительство дало им кров и пищу, ну и необходимые удобства по минимуму, из тех, кто рождался с магическими способностями, доживала до шестнадцати едва ли половина, и дети это прекрасно знали. Как и то, что не существует лекарства, способного их вылечить. Только снять браслет — такие случаи были, и тогда уже охрана спасала остальных от мага, чей магический организм пошёл вразнос. Шесть сотен мальчиков и девочек, готовых к смерти в любой момент — от самовозгорания, или разжижения плоти, или просто задержки дыхания навсегда.

Поэтому к обычным шалостям воспитатели относились снисходительно.

Пол кивнул головой, и помчался прочь через калитку, к холмам. Минут через сорок, набегавшись — внутренняя энергия требовала выхода, он спустился к пляжу. Поваленное дерево оккупировала стая птиц, при виде человека они только подвинулись, освобождая место, невиданный доселе зверь не воспринимался как угроза.

Мальчик удобно уселся, свесив ноги почти до земли, достал из кармана длинный титановый стержень, и подцепил браслет. Лицо его покраснело, дыхание стало тяжёлым, а глаза покрылись сеточкой полопавшихся сосудов.

— Не так, — вдруг раздался голос из-за спины, Пол аж подпрыгнул от неожиданности, обернулся. Этого человека он отлично помнил.

— Ты делаешь неправильно, — Элайя Кавендиш, слегка постаревший с их единственной встречи, уселся рядом, закинув ногу на ногу. — Давай руку сюда. Видишь синюю жилку на запястье, это вена, по ней течёт кровь. Сейчас поле планеты старается перетянуть тебя на свою сторону, а браслет не даёт.

— И что делать?

— Представь, что на тебе надет ещё один такой же. Хорошенько вбей себе это в голову, вы, маги, можете, я знаю. Представил?

Мальчик кивнул.

— Подними ноги повыше, подальше от земли их держи. Вот так. Глубоко вдохни, потом тяни, только не торопясь, минимум секунду, чтобы переход был не резким. Как только снимешь, считай до пяти.

— Раз... два... три... четыре... пять.

Кавендиш ловко нацепил браслет ему обратно на руку, погладил его по голове.

— Что почувствовал?

— Голова кружится, и тошнит.

— Это нормально. Тебе, должно быть, девять лет, потерпел бы до двенадцати, тренировался вместе со всеми.

— Нам об этом не рассказывают.

— Чтобы вы раньше времени себя не уничтожили. Браслет — не кандалы, а защита, запомни. Они спасают вас, а не приковывают.

Мальчик вздохнул. Последний случай самовозгорания был несколько дней назад, девочка восьми лет играла в салочки с другими ребятами, только чудом никто не получил ожоги.

— Раз ты смог снять, а потом надеть, значит, выживешь, Паулу, — успокоил его Кавендиш. — Делай это не чаще, чем раз в неделю, так, чтобы никто не видел. Каждые пять недель можешь прибавлять по единице, но как дойдёшь до тридцати, остановись. Запомнил?

— Да.

— Хорошо. Я буду тебя навещать и помогать. И запомни, никому не говори, а то мне влетит, хорошо?

12 августа 334 года от Разделения, четверг

Папайя вейли, Парадизо.

За магами в Папайя Вейли никто не следил. В посёлке жили семь сотен человек, в основном из тех, кто работал на фабрике по производству квант-индукционных панелей и на заводе по переработке коки. Ещё в посёлке был бар, ночной клуб и даже бордель — всё это на одной территории под названием "Мотель Мираж". Городок Лацио с пятью тысячами населения, дальше по дороге, служил источником постоянных клиентов для индустрии развлечений, с гостиницей дело обстояло похуже, десять домиков, каждый — на два номера, редко принимали у себя гостей.

Павел заехал на стоянку, там уже стояли два больших трака с логотипом местной транспортной компании, несколько пикапов, пять-шесть байков и мотоцикл местной полиции с гербом острова и стробоскопами. Бар распахнул свои двери для тех, кто не мог дождаться темноты и готов был платить за урезанный список развлечений. Например, за пиво — здесь его варили на месте.

Жаркий день и холодное пиво отлично сочетались. Картридж, снятый с байка, показывал сто двадцать километров остаточного заряда, совсем крохи, благо рядом с въездом для таких вот забывчивых путешественников был магазинчик, где торговали энергией.

Новый картридж стоил гораздо дороже заправки, которая занимала сорок минут, угрюмый продавец в майке-алкоголичке забрал батарею, проворчал, что такое старьё может взорваться в любой момент и разнести магазин на запчасти, при виде браслета понизил голос, но за это набавил десять реалов.

— Сто двадцать, — объявил он.

Павел кивнул, батарея действительно была уже старая, и больше шести тысяч единиц не вмещала. Сменную он уже поставил, и теперь эта будет запасной. Старое правило, которое старались не нарушать, это сейчас по Парадизо передвигаться относительно безопасно, а ещё сотню лет назад разряженная батарея могла стоить жизни.

— Сэр, — окликнул его полицейский, стоило Павлу выйти из магазинчика. Поджарый и рыжий, тот дожёвывал шоколадный батончик, стоя возле байка. Новенький, его парень раньше не видел. — Офицер Иен Фергюссон, участок Папайя Вейли. Подойдите, пожалуйста.

— Доброго дня, офицер, — Павел продемонстрировал браслет, откинул крышку батарейного отсека, открывая доступ к идентификационному чипу, приподнял сидение — там на креплениях висел карабин. Отстегнул клапан кобуры, показывая пистолет — тридцатизарядный Глок с облегчённым корпусом из углеродного волокна, с лазерным прицелом.

Полицейский просканировал чипц на байке и на оружии, тщательно сверил данные со своим планшетом.

— К кому-то приехали, сэр?

— Ни к кому особенно. Поставил батарею на зарядку, сейчас пообедаю, может быть, отдохну немного, и поеду дальше. Что-то случилось?

— Нет, — Фергюссон сверился с планшетом, — здесь отмечено, что вы уже у нас бывали, и не раз. В посёлок нечасто заглядывают маги, мистер Веласкес. Я здесь две недели, пытаюсь войти в курс дела.

Павел наклонился к полицейскому поближе, понизил голос.

— Я старый знакомый мисс Фернандес, ну вы понимаете.

— Не моё дело, сэр, — спокойно ответил полицейский. — В вашем деле сказано, что вы останавливаетесь ненадолго, порядок не нарушаете и ведёте себя спокойно. Буду благодарен, если вы и дальше будете этого придерживаться.

— Обещаю, офицер Фергюссон.

— Спасибо, мистер Веласкес. Больше вас не задерживаю, — полицейский отвернулся, и пошёл дальше по ряду машин, помечая что-то в планшете.

Павел покачал головой, вот ведь не лень человеку по такой жаре гулять, и направился к основному зданию. Основательное кирпичное строение разделялось на два трёхэтажных крыла, соединённых стеклянным переходом. В левом — развлекательные заведения, куда народ из этого и окрестных посёлков собирался к темноте, занимали первые два этажа, а наверху были комнаты, где те, кто жаждал большой и дешёвой любви, могли уединиться. Правый флигель занимало лобби мотеля — небольшой уголок с доской, увешенной ключами, закусочная, слабо претендующая на ресторан, кухня и прачечная. На втором этаже располагались комнаты для постояльцев, по какой-то причине остававшихся тут на неделю или две, а то и дольше, а третий этаж с офисом администрации делила хозяйка всего этого великолепия.

Мисс Нина Фернандес бывала здесь наездами.

Павел не спеша прошёл через ресторан, большая часть столиков пустовала, одинокая официантка разрывалась между немногочисленными посетителями, и подошёл к стойке портье. Камера на потолке следила за каждым его шагом.

— К мисс Фернандес, — небрежно кивнул он пожилому мужчине в форменном пиджаке, с приветливым морщинистым лицом, украшенным седыми бакенбардами и мощной лысиной, работавшему здесь уже, наверное, лет сто. — Отлично выглядишь, Чарли.

— Твоими молитвами, Пол, — портье нажал на экран, — хозяйка тебя уже минут двадцать как ждёт. Что от тебя хотел этот новенький полицейский?

— Не знаю, Чарли, у тебя хотел спросить. Давно он здесь?

— Недели две, — плечи портье поднялись вместе с бакенбардами, — прислали из Тампы, поговаривают, что он из людей Ташевского. Сначала всё что-то выспрашивал, а сейчас поспокойнее стал. Поглядим.

— Не моё это дело, — Павел кинул на стойку пластиковую пластинку в двадцать реалов, портье словно невзначай провёл над ней рукой, и деньги исчезли.

— Точно, не наше, — Чарли нажал на большую кнопку на столешнице, тренькнул сигнал лифта, открылась решётчатая дверь.

На третьем этаже царил полумрак, но Павел тут отлично ориентировался. Спокойно дошёл до третьей справа двери, распахнул, и оказался в просторной комнате с панорамными окнами. Рядом с ними стояла мисс Фернандес, подтянутая женщина с роскошными светлыми волосами, высокими скулами и пухлым ртом, пышной грудью и широкими бёдрами, одетая в легкомысленный розовый халат с опушкой. На вид ей вполне можно было дать от двадцати пяти до тридцати, только едва заметные морщинки возле глаз и вертикальные — на лбу намекали об истинном возрасте.

— Нина.

— Павел, — женщина дождалась, пока он сам к ней подойдёт, слегка приспустила халат, обнимая парня, махнула рукой, постояла так несколько секунд, а потом затемнила наглухо стёкла. И чмокнула парня в щеку.

— Вырос ещё больше, Веласкес. Так ты скоро до потолка макушкой будешь доставать.

Халат вернулся на место, Павел рассмеялся.

— Что за привычка раздеваться, когда я здесь? Сегодня в борделе будет аншлаг, минимум пятеро с улицы пялились на тебя, когда я вошёл.

— Всё, что хорошо для бизнеса, хорошо и для меня. Что случилось?

— Меня отсылают делать репортаж где-то на побережье, так что в этот раз решил заглянуть к вам пораньше.

Нина провела Павлу ладонью по щеке.

— Спасибо, что приехал.

— Куда я денусь, — парень приобнял её, чмокнул в висок, и направился к двери в соседнюю, смежную комнату, распахнул. — Ну что, где тут моя любимая больная? Триш, радость моя, выглядишь отлично.

Внизу, на улице, полицейский смотрел на затемнившееся окно, полуобнажённая фигура хозяйки мотеля исчезла, один из завсегдатаев, тоже пялившийся на шикарную спину, присвистнул, поднял ладони, мол, никаких проблем офицер, и засеменил дальше, в сторону борделя. День был жаркий, и пот потихоньку выступал даже под кондиционируемой формой. Фергюссон стёр белоснежным платком капельки со лба, покачал головой, и набрал сообщение на планшете. Дождался, когда придёт ответ, ещё раз подошёл к байку парня.

Маги не создавали проблем последние полторы сотни лет, по крайней мере здесь, в окрестностях Лацио, у полицейского было чёткое указание от тех, кто негласно управлял городом — парня не трогать, только проследить. Ничего личного, один из предков Фергюссона погиб, когда обезумевшие маги громили Нижний город и пытались прорваться в Верхний, но это было очень давно. Слишком давно для ненависти.

В комнате, освещённой одной лампочкой, на кровати сидела девочка лет семи со светлыми волосами, очень похожая на Нину, только худая и бледная, с прожилками вен на лежащих поверх одеяла руках. Увидев Павла, она ойкнула и попыталась встать.

— А ну лежать, — парень пододвинул кресло к кровати, уселся, взял девушку за руку, кивнул Нине.

Та подкатила столик, на котором стояли три бутылки с апельсиновой водой и стакан.

— Ухудшений не было, — Нина ласково погладила девушку по голове. — Ест хорошо, куда только всё девается.

— Точно? — Павел с сомнением посмотрел на Триш, та закивала головой. — Ладно, красавица, сейчас будет немного больно.

— Я привыкла, — Триш усмехнулась по-взрослому серьёзно.

— Это плохо, привыкать надо к хорошему, — Павел глубоко вздохнул, стянул с левой руки браслет, надел на руку девочки, положил обе ладони ей на виски.

Рядом Нина с секундомером стояла, следя за временем.

— Сто, — наконец сказала она, парень оторвался от Триш, которая заметно порозовела, позёвывала и чуть ли не спала, нацепил браслет обратно, выпил воды. Нина вытерла пот с его лба.

— Пару минут, и продолжим, — Павел подмигнул девочке. — Чувствую, я в отличной форме, так что сегодня у нас увеличенная программа. И динамика хорошая, с прошлого раза прошло сколько, пять недель? Но изменений особых я не почувствовал, организм адаптируется всё быстрее.

Проделать то же самое в пятый раз ему Нина не дала.

— Нет, — заявила она. — Я не хочу тут тебя похоронить. Достаточно. Идём.

И кивнула на Триш. Девочка спала, казалось, она даже округлилась, очертания лица стали мягче, щеки обрели плотность и румянец.

— Не очень-то я и устал, — Павел привстал с кресла, пошатнулся. — Нет, нормально всё. Небольшая слабость, сейчас пройдёт.

Он кое-как добрёл до гостиной, уселся на диван, чуть не промахнувшись, поморгал, поморщился от головной боли, накатывавшей приступами. Нина села рядом, прижала парня к себе.

— Может, ещё раз попробовать вживить модификант?

— Когда ты пыталась последний раз, год назад? — парень зевнул. — Ей уже восемь, в этом возрасте имплантат приживается у единиц, ты это знаешь лучше меня. Но пробовать стоит, может, ещё через год.

— А если не получится?

— Не знаю, — Павел покачал головой, — организм отторгает имплантат, если ребёнок — будущий маг. В её возрасте это обычно уже известно, происходит выброс энергии, после которого есть несколько лет для адаптации, когда человек особенно уязвим. Так что остаётся только ждать, что это произойдёт, если только не возникла новая мутация. Возможно, планета просто привыкает к нам, пытается понять, как себя с нами вести.

— Или пытается нас уничтожить, — Нина горестно усмехнулась. — Две сотни лет назад маги жили без всяких браслетов, и прекрасно себя чувствовали.

— Только выживал один из пятидесяти, и это были не совсем люди, — парень зевнул широко, потянулся. — Не думаю, что ты захочешь такого для своей дочери. Поэтому будем пытаться дальше и дальше.

— Знаешь, конечно, я готова для Триш на всё, потому что я её мать, если надо будет убить кого-то, чтобы она жила, я это сделаю. Но каждый раз, когда ты здесь пытаешься уничтожить сам себя, у меня в груди кошки скребут. Не буду даже спрашивать, чего тебе это стоило. Ты ведь, как всегда, не расскажешь.

— Ты преувеличиваешь, — слабо улыбнулся Павел. — Ничего я себя не убиваю, это я сейчас хреново выгляжу, а дай мне часок, и буду в отличной форме. Может, даже в соседнее крыло загляну, пощупаю ваших девочек.

— Всё шутишь, — хозяйка мотеля похлопала его по руке, — Я же чувствую, как тебя стало меньше, словно часть души отдал. Ты ничем не обязан Элайе, мне кажется, отец взял тебя из приюта не потому, что хотел дать лучшую жизнь или новую семью, а для того, чтобы ты лечил его внучку. Этот старый козёл, хоть и нехорошо так о покойниках, только о выгоде и думал.

— Ты это уже говорила, — слабо улыбнулся Павел, широко зевнул.

— И скажу ещё раз.

— Эй, прекрати. Когда мне было одиннадцать, твоей дочки ещё даже в проекте не было. И вообще, со мной всё будет в порядке. И с Триш тоже, ей уже восемь, ещё три-четыре года, она окончательно адаптируется, — парень говорил, а голова его клонилась вниз, глаза закрылись. — Нацепит наконец браслет, и будет...

Он свалился на подушку, которую Нина ловко подпихнула ему под голову, и засопел. Женщина накрыла его пледом, погладила по голове, и ушла.

Через полтора часа Павел, отдохнувший и выспавшийся, подмигнул Чарли, выйдя на улицу, послал затемнённому окну воздушный поцелуй, и под завистливыми взглядами старожилов оседлал байк.