Нельзя сказать, что дяде Ване я не доверял, дело в другом, не хотел втягивать в мои проблемы ещё одного человека. Скажи я правду, он попросит книгу и всё, перед ним встанут те же проблемы, что и передо мной. Ну, а я, в придачу ко всему, стану ещё и распространителем антисоветской литературы.

— И кто на вокзале об этом говорил?

— Какие-то люди с поезда, он там как раз стоял на первом пути.

— Дальше.

— Дальше ничего, поговорили между собой, сели в поезд и уехали.

— Значит, знали суки заранее. Что ещё говорили?

— Что репрессированные народы Кавказа надо возвращать на историческую родину, — к сожалению, девять дней назад я задал дяде Ване ещё и этот вопрос.

— Это всё?

— Может и ещё о чём-нибудь говорили, я не слышал.

— Ладно, иди домой, я ещё прогуляюсь.

Пойти-то я пошёл, а вот что теперь делать?

Глава 3.

Для начала посмотреть выходные данные книги. Что я немедленно по возвращении домой и сделал. Сдано в набор аж в конце 1954-го года, а подписано в печать в начале 1955-го. Мог ли тот, кто эту книгу написал, знать о ликвидации артелей год назад? Может быть и мог, ведь правительство не за один день принимало такое решение, наверняка там много разных людей участвовало. Так что никакого чуда здесь нет, вот если бы автор указал точную дату, тогда да, стоило задуматься. Успокоившись, никаких капитализмов с феодализмами моей родине не грозит, в чём, собственно, я и так был уверен, задумался, а зачем вообще артели нужно было ликвидировать?

Дядь Ванины артельщики работают, как и все, по времени как бы ещё не больше, чем рабочие в депо, никакому буржую артель не принадлежит, в общем непонятно. Надо будет с дядей Ваней поговорить, хоть и странно он себя сегодня вёл.

Взял с этажерки "Математическую смекалку", решение её ребусов и задач действовало на меня всегда успокаивающе, и читал почти до десяти часов, благо электрическая лампочка, это тебе не керосиновая. Уже отложив книгу в сторону, вспомнил ещё одну выдумку из другой, лежащей на чердаке книги — что такое лазер? Судя по смыслу, источник света совершенно невероятной мощности, там речь шла о петаваттах. Сколько это один петаватт? Кило — это тысяча, в той же книге использовались понятия мега — миллион, гига — миллиард, терра — триллион. Интересно, пета — это квадриллион или квинтиллион, или ещё больше? Хотя в книге об этом было, когда писалось о считывании структуры головного мозга, только подсчитать надо.

Взял старую тетрадку, прикинул, да квадриллион. Совершенно невозможная мощность. Хорошая советская электростанция выдаёт миллион киловатт, то есть один гигаватт, это сколько же таких электростанций надо, чтобы один лазер запитать, и какого он должен быть размера? Таким, наверное, можно только с Марсом воевать, который в "Аэлите" или "Войне миров".

Вообще-то, мощность — это энергия, делённая на время, а время там было фемто и аттосекунды, наверняка, это очень маленькие числа, опять же надо будет у физика спросить. Так что энергия в этом лазере может и не очень большой быть, какая именно, после ближайшего урока физики станет понятно. Между прочим, очень похоже на то, что я Генке ещё до прочтения буржуйской книги говорил, накопить энергию и мгновенно её отдать, вот бы он обрадовался, что гиперболоид сделать всё-таки можно. А что, гиперболоид инженера Ильина звучит не хуже, чем гиперболоид инженера Гарина.

Кстати, а как происходит излучение света вот этой лампочкой? Понятно, что выдаёт она его непрерывно, сколько там у неё ватт? Сорок, кажется, то есть сорок джоулей в секунду, а если поделить эти джоули на фемтосекунду, сколько получится? Надо знать, как именно излучается свет. Понятно, что это делают атомы и молекулы, просто потому, что ничего другого в лампочке нет. Вопрос, почему они это делают вразнобой, и можно ли заставить их излучать одномоментно? Судя по этой книге, можно. Уже забыв, что всё в ней враньё, я начал думать, где взять подходящие учебники, ну и с Иваном Ивановичем, конечно, поговорить нужно. Под эти мысли и заснул.

Приснился дурацкий сон, в котором одни звездолёты полосовали другие гиперболоидами, а те отстреливались из гигантских поджигов, и всё это сопровождалось плывущим перед глазами полупрозрачным текстом.

Поговорить с физиком удалось только через неделю, в пятницу, на радиокружке. Выяснилось, что Иван Иванович знает об этом не очень много. Он рассказал, что при нагреве или получении энергии каким-либо другим способом атомы вещества переходят в возбуждённое состояние, а при возврате в обычное излучают фотоны. Собственно, это и всё, что он смог вспомнить. Правда, глядя на моё разочарованное лицо, пообещал, что узнает об этом физическом процессе побольше.

После радиокружка ко мне домой заглянул Серёга. В это воскресенье мы с ним и с Генкой собирались ехать на Кургату на рыбалку. План был обычным, до станции Аспара на товарняке, потом пешком до Кургаты. Вообще-то, до нашего обычного места ближе было не от Аспары, а от ближайшего к ней разъезда, но товарняк на нём не всегда останавливался, только, если надо было пропустить встречный поезд, в общем, как повезёт.

Серёга пришёл с новым планом: Глеба, и зачем нам ехать на эту Кургату, как какой-нибудь малышне? Ну, поймаем штук двадцать чебаков и краснопёрок с ладонь величиной, и всё. Я предлагаю поехать на Балхаш с ночёвкой, вот там настоящая рыбалка, маринки с руку ловятся, — он показал на себе по самое плечо, — сазаны не меньше чем по локоть, как смотришь на это дело?

— Рыбалку на Балхаше, конечно, с Кургатой, а тем более с Чу, не сравнить, но вот дорога... Мало того, что далеко, так и были мы там всего один раз в прошлом году со старшими ребятами. Помнишь, пересаживаться ещё с товарняка на товарняк пришлось?

— Да, ерунда, просто ехать нужно не в воскресенье, а в субботу сразу после школы. Мы успеем на вечерний клёв, на ночь закидушку можно поставить, переночуем, и с раннего утра продолжим. Вернёмся в воскресенье вечером, самое худшее — ночью, в школу нормально успеем. Чтобы не пересаживаться, нужно правильно товарняк выбрать, который в сторону Караганды, а не Алма-Аты едет. Я знаю, как это узнать.

— Ну, ладно, если Генка согласится, я поеду.

Генка согласился, талант Серого уговаривать был мне хорошо известен, осталось последнее, согласовать с матерью.

— Мама, мы с ребятами решили на рыбалку завтра после школы съездить, с ночёвкой.

— С кем?

— Я, Гена и Серёжа.

— К школе успеете?

— Конечно.

— Ладно, осторожнее там, не простудитесь ночью, — как и ожидалось с мамой никаких проблем не возникло, рыбачить в сторону Аспары мы ездили уже два года.

— Тепло уже, май скоро, ну и старую телогрейку я с собой возьму, — говорить куда мы собрались ехать я не стал, а мать не спросила. Да и поездки на рыбалку на Балхаш не были таким уж редким делом.

К трём часам дня субботы мы были уже на вокзале. Сергей сразу же пропал минут на двадцать. Проблема была в том, что на Аспару, куда мы часто ездили, вела одна дорога без развилок, достаточно было сесть на любой поезд в южном направлении и просто вовремя с него сойти. Северная же дорога разветвлялась на два направления, в сторону Алма-Аты, куда нам было не нужно, и в сторону Балхаша, которой и был нашей целью. Причём развилка была не в Чу, а километров на десять севернее, сразу после станции Берлик-1.

Наконец, Сергей вернулся с известием, что всё на мази, нужный нам товарняк отправится приблизительно через двадцать минут, его было хорошо видно в просвет с вокзального перрона. Дальнейшие действия были нами давно отработаны, мы покинули перрон и пошли вдоль железнодорожных путей в северном направлении.

Дело в том, что занимать тамбур стоящего товарного вагона на вокзале нельзя, можно попасться железнодорожникам, например, проверяющим буксы вагонов. Поэтому загружались мы обычно за пределами вокзала на ходу поезда, благо к этому моменту скорость была ещё небольшой. Среди подростков было даже что-то вроде соревнования, кто запрыгнет в вагон на большей скорости. /от автора: тамбуром местные подростки называют тормозную площадку грузового вагона/

Заняв правильную позицию мы приступили к ожиданию. Ждать пришлось не двадцать минут, как обещал Сергей, а больше получаса. Зато дальнейшее прошло как по маслу, поезд ещё не набрал скорость быстро бегущего человека, оставивший у меня свою сумку Сергей легко зацепился за поручень тамбура и вскочил на подножку. Мы передали ему все сумки, которые он закинул в тамбур и быстро поднялся сам, освободив нам подножку. Вслед за ним в тамбур поднялся я, а за мной и Гена, поездка на рыбалку началась. К сожалению, в отличие от пассажирского поезда время в пути точно назвать было нельзя, более того, при неудаче товарняк мог на несколько часов застрять на какой-нибудь станции. План действий на этот случай у нас также имелся, нужен был любой незапечатанный вагон, кроме открытой платформы, именно таким был тот, в тамбуре которого мы и сидели.

Увы, безмятежное путешествие продолжалось недолго, приостановившись на станции Берлик-1, поезд не спеша свернул не на ту ветку развилки. Мы все поняли это сразу, пришлось, пока поезд не набрал ход, выкидывать сумки и выпрыгивать самим.

— Да-а, — протянул Серёга, когда последний вагон кишки поезда проехал мимо нас, и констатировал, — наверное, нужный нам поезд задержался, и мы сели не на тот.

Порицать его за ошибку никто не стал, и через некоторое время он продолжил: Зато теперь ошибиться невозможно, нам нужно перейти на вон ту колею, и садиться на любой товарняк.

Спорить с очевидным никто не стал, мы перешли через дорогу и отправились к расходящейся ветке, вариант с возвращением домой даже не обсуждался. Здесь нам повезло, не прошло и пятнадцати минут, как показался товарняк в нужном направлении.

Как и обычно, первым в тамбур вагона заскочил Сергей, я собрался передавать ему наши сумки, но меня на бегу оттеснил в сторону Генка: Глеб, поезд едет слишком быстро, если ты пойдёшь первым, я его не догоню.

Невысказанный смысл был понятен, в нашей компании я бегал быстрее всех, без слов сдвинулся в сторону, уступая другу место. Генка с трудом зацепился за поручень, сильно оттолкнувшись ногой от насыпи, утвердился другой на подножке. Вдруг его рука поехала по поручню вниз, нога сорвалась с подножки и оказалась на рельсе, он дёрнулся второй ногой, с поручня сорвалась рука и раздался страшный крик, тут же затихший.

Я кинулся к лежащему на насыпи другу, месиво вместо левой ступни и отсутствовавшая вместе с частью голени правая, объяснили причину крика. Несколько секунд я был в полном ступоре. Вывел меня из него быстро хромающий к нам Серёга, выглядывая из тамбура вагона, он увидел лежащим одного из друзей, понял, что произошло что-то плохое, спустился на подножку и выпрыгнул на насыпь.

— Надо срочно наложить ему жгут на ногу, на обе ноги, — очнулся я.

— Леска подойдёт? — спросил дохромавший до нас, и осознавший масштаб трагедии Сергей.

— Нет, она слишком тонкая, будет действовать как нож, снимай ремень. Обе ноги мы перетянули, для чего и мой ремень понадобился тоже, кровь идти почти перестала, так, отдельные капли. За всё это время Генка не издал ни звука, находился в полном беспамятстве.

— Что делать будем? — находящийся в трансе Серёга подтащил ближе обе сумки, и в одну из них зачем-то сложил остаток ноги.

— Видишь вон тот сарайчик? Думаю, что это домик путевого обходчика, отнесём Генку к нему, не здесь же ему лежать, — посмотрев на хромающего друга, я добавил, — ты понесёшь сумки.

До домика было с полкилометра, а нести раненого пришлось на руках перед собой, на спине он бы не удержался, а придерживать его Серёга бы не смог, хорошо, сам бы дошёл. Скорость поезда была уже довольно приличной, а спрыгнул он не самым лучшим способом. Донёс я друга минут за десять, хотя последние метры шагал стиснув зубы.

Дядька обходчик увидел нас в последний момент и тут же выскочил из своего домика.

— Под поезд попал?

— Да.

— Заноси, клади на лежанку.

— У вас телефон есть? Надо срочно скорую помощь вызвать.

— Аппарат есть, иголки тоже сеть, и телефонный кабель на столбах натянут, так что попробуем вызвать. Как его зовут?

— Гена.

Обходчик вдруг насторожился и внимательнее посмотрел на раненого, подошёл к нему, зачем-то приоткрыл и опустил веко, затем опустился рядом сам и приложился ухом к груди.

— Паря, да он у вас мёртвый.

— Как мёртвый!? Только что был живой.

— Так это и бывает, — вздохнул пожилой мужик. Я только сейчас понял, что ему лет пятьдесят.

— Но почему? Ему только ноги отрезало, не полностью. Жгут мы ему сразу наложили, он не очень много крови потерял.

— Расскажи, как это случилось.

Я всё и рассказал, от находящегося в прострации Серёги никакого толку не было.

— Он же у вас с подножки на насыпь упал, может головой крепко ударился. Скорую и милицию вызывать всё равно надо.

В общем, как и планировалось, поездка получилась с ночёвкой, только не на берегу озера, а в транспортной милиции. Меня несколько раз дотошно расспрашивали, повторяя по многу раз одни и те же вопросы, на которые я давал одни и те же ответы, скрывать мне здесь было совершенно нечего. С Серёгой, как я понимаю, позже он это подтвердил, было то же самое. Потом нас допрашивали уже вместе, здесь я, наконец, узнал что-то новое, оказывается, в одном месте вагонный поручень был испачкан солидолом, и Генка схватился рукой именно за него. Здесь я вспомнил, что сквозь запахи человеческих выделений пробивался и запах смазочного масла. Стало понятно, почему у него соскользнула рука. Позже выяснилось и от чего Генка умер, от болевого шока.

Также позже я узнал от матери, что из-за этого солидола следователем рассматривалась версия вредительства, направленная, разумеется, не на случайно оказавшихся там подростков, а на работников железной дороги. Но в итоге, случившееся было квалифицировано, как несчастный случай по неосторожности без серьёзных последствий для других замешанных лиц. Ведь штрафы серьёзным последствием считать нельзя.

Находясь под впечатлением тяжёлого события, маме я тоже всё подробно рассказал, в том числе и то, что Генка попросился запрыгнуть в вагон первым, так как бегал медленнее меня и боялся не успеть.

Мать твёрдо сказала: Глеб, больше никаких рыбалок! Только через мой труп. На месте Гены вполне мог оказаться ты.

Но ведь со мной этого не могло случиться, если бы я почувствовал, что рука соскальзывает, вместо того, чтобы цепляться за поручень, просто оттолкнулся бы от него и упал на насыпь. Или всё-таки могло?

На всю жизнь я запомнил мёртвое лицо Генкиной матери на его похоронах. Мама с Шуриком на похоронах не присутствовали, тем не менее, братик был полностью в курсе событий, да у нас на нашей станции иначе и быть не могло, все значимые события были всем известны, а такое обсуждалось даже и маленькими детьми.