| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Последнее, кстати, я получал через Иохеля Гейдлиха — от благотворительной американской организации "APA ": концентрат горохового супа, тростниковый сахар, тушёнка, сгущенка — это была пища богов для наших оголодавших студентусов!
* * *
Впрочем, я даже не ждал "у моря погоды", когда студент получит диплом!
Советский Союз, пожалуй, был единственным местом в обитаемой части нашей Галактики — где существовал такой феномен, как производственная практика для учащихся высших учебных заведений. Ежегодно, эти представители будущей интеллигенции толпами отправлялись на предприятия — где они в соответствии с какими-то мне неведомыми марксистскими теоретическими постулатами, должны были отработать не менее трёх месяцев в году. Студенты же технических ВУЗов, двухмесячные "циклы" изучения теории — чередовались с такими же двухмесячными циклами практики.
Хрень неимоверная!
Такая система обучения могла подготовить только кадры мастеров и техников, но не инженеров. Впрочем, на данном этапе развития — если всё делать по уму, конечно, это пошло на пользу: мастера и техники, тоже были необходимы промышленности — "как хлеб, как воздух". Но, советская бюрократия — являла удивительные примеры формализма при назначении студентов на практику и, поэтому очередная выдумка кабинетных марксистов-теоретиков — бесконечно далёких своим менталитетом от нужд реального производства, оказалась очередной же химерой.
Студента изучающего химию, к примеру — могли назначить кассиром, а экономиста — мойщиком шерсти. Лингвиста изучающего восточные языки — направить на швейную фабрику, железнодорожника — заставить строить станционный туалет типа "сортир многоочковый", а строителя — подрядить в "водители кобылы" у местного начальства.
Студенты-практиканты, видя такое дело, тоже относились к порученному занятию формально — делая всё абы как, чисто для "галочки" в документе.
Главное же: руководство предприятий — материально не было заинтересованно в студентах-практикантах. НЭП, приучил их считать каждую копейку, а по закону тем следовало платить не ниже 6 разряда 17-разрядной тарифной сетки. Поэтому чаще всего, их заворачивали ещё у проходной: "Вы нам не нужны, товарищ студент, можете ехать обратно в свою альма-матер".
Однако ж, у меня в моей "подпольной империи" — совсем другое дело!
Мои "стипендиаты" направлялись на работу строго по специальности, работали не волыня и получали столько — сколько зарабатывали, заодно проходя довольно жёсткий отбор — перед тем как перебраться в Ульяновск на ПМЖ. Я отбирал лучших из них и не забывал делиться перспективными кадрами с Дыренковым.
* * *
Ещё вот, до кучи — раз разговор на эту тему начал...
У "жоржиков" и "мужиков" были совершенно разные мотивации учиться.
Если для первых учение в ВУЗе и в конечном итоге — получение диплома об высшем образовании, было зачастую делом семейным (мой папа был инженером и я им буду!), жаждой знаний или же самоцелью, то с вторыми — дело обстояло куда сложнее.
Прививаемая коммунистическая мораль, не всегда тютелька в тютельку совпадала с личностными установками и планами студентов из рабоче-крестьян. Вопреки от них ожидаемому, они искали не возможности по завету пролетарских вождей — практически даром трудиться на всеобщее народное благо...
А преференций для себя лично!
Вот же нежданка какая, а?!
"Мужики" — разделившиеся на "академиков" и "активистов" в свою очередь, выходцы зачастую даже не из городских рабочих — а из самых натуральных крестьян, видели в высшем образовании главную жизненную цель: сменить профессию и образ жизни, "выйти в люди", осесть в городе и, главное — повысить социальный статус. Слабая общая подготовка, не позволяющая им опереться на базовое образование в познании вузовских дисциплин — компенсировалась огромной жаждой знаний, стремление взять "науку" наскоком, натиском, зубрежкой и начетничеством.
"Упорные бобры грызут гранит науки" — выражение, подходящее к этому типу студентов — как ни к кому другому. Слова Интернационала: "Кто был ничем, тот станет всем" — воспринимались ими буквально.
Это, так называемые "мужики-академики"!
Студент-мужик из подгруппы "активистов" — приходит в "шок и тремор" при одной лишь мысли, что из-за неуспеваемости — ему придётся бросить учёбу и вернуться обратно в деревню к деревянной сохе с запряжённой в неё сивой кобылой или на завод к токарному станку с ременным приводом — раздолбанному ещё в Германскую. Он, при малейшей угрозе своему "светлому будущему" — теряет всякое душевное равновесие и зачастую даже человеческое достоинство. Именно этим объясняется его неутолимая жажда доносительства на "чуждо-классовую" профессуру, на "жоржиков" из "бывших" и даже на своих "мужиков" из категории "академиков".
Этим же можно объяснить и часто выбираемый "мужиками" наиболее лёгкий путь в "освоении" учебного материла — гиперактивная общественно-политическая деятельность. Самые хитрожоп...пые из этой категории советских студентов, делали ставку на комсомольскую, а затем — на партийную карьеру. При этом, сметливые пареньки из селюков быстро сообразили: быстрее всего карьеру можно сделать — выискивая и разоблачая "врагов". Вероятнее всего — это именно им, а не пресловутой сталинской паранойе — мы обязаны репрессиями 30-х годов: подросшие и набравшиеся опыта партийной борьбы активисты из "мужиков" — требовали бюджетных мест и, желательно — как можно ближе к самой вершине власти.
Наиболее креативному из "мужиков-активистов", усевшемуся жоп...пой на самой её "верхушке", удалось даже — казалось бы самое невозможное: распахав целину — убить сельское хозяйство, заставив чукчей и пингвинов выращивать "царицу полей" на своих льдинах — превратить многовекового экспортёра зерна в его вечного импортёра и, самое главное — морально уничтожить коммунизм прямо на съезде(!) Коммунистической партии, предоставив времени уничтожить страну в целом.
Уникальнейших способностей был тот лысый выблядок, щеголявший в малорусском нижнем белье!
Участь непролетарского студенчества, "жоржиков" из так называемых "лишенцев" — была весьма незавидной...
Мало того, что Советская Власть обрекла их на самообеспечение — так ещё и заставила оплачивать учебу "за себя и за того парня".
В момент введения оплаты за обучения в первой половине 1920-х годов, её размер колебался от 50 до 300 рублей в год — в зависимости от материального положения родителей студента. Разумеется, подавляющая часть студентов — к которым относились выпускники рабфаков, коммунисты и комсомольцы, лица находившиеся на иждивении членов РКП(б), командированные профсоюзами, а также дети профессорско-преподавательского состава вузов — не платили ни копейки. С каждым годом росло число "льготников", одновременно в результате "чисток" сокращалось число непролетарских студентов и, соответственно — увеличивалась сумма оплаты.
Таким образом, во второй половине 1920-х годов, один "буржуазный" студент — фактически содержал трёх-четырёх "пролетарских".
Так я, в принципе не про то!
Студенты-пролетарии всё более и более приобретали черты элитных слоев общества — которые они копировали у профессуры "старой школы" и у бывших царских чиновников, а ныне советских госслужащих — во множестве имеющихся во всех государственных учреждениях новой России. Почувствовав себя правящим классом, они старались закрепить свою избранность и в послеучебной служебной карьере — которую видели преимущественно в возможности дальнейшей карьеры в больших городах, устроившись в столичных наркоматах, главках и трестах.
Поэтому существовала проблема, хорошо мне известная по периоду "застоя": выпускники ВУЗов — массово не желали ехать по распределению "на периферию".
"Непролетарские" же студенты, наоборот — чаще всего мечтали о другом: "закосив под своих" — затеряться где-нибудь в провинции, чтоб никто и никогда — не узнал бы об их "чуждом" социальном происхождении.
Вот это — мой контингент, вот таких — мне и надо!
Чтоб поменьше права качали, а побольше работали.
* * *
Но в основном же в кадровой политике, я следовал призыву великого Мао — "опираться на свои-собственные силы".
Напомню, что четвёртым пунктом "Первого пятилетнего плана" развития Ульяновска и волости (после переименования города, его электрификации и объединения местных кустарей и нэпманов в единый торгово-промышленный кооператив) было создание в губернского целого кластера профессионально-технических училищ с собственной производственной базой.
По моей задумке, которую одобрили и поддержали как местные власти — так и губернские и даже центральные, город с таким названием — "Ульяновск", должен быть центром расширенного воспроизводства носителей самого "передового классового сознания"...
Здесь, надо определиться с терминами: повсеместно принято — вслед за Марксом и Энгельсом называть их "пролетариатом". Я читал "классиков" и вполне отчётливо понимаю, что они подразумевали под этим понятием в середине 19 века. Это — люмпен-маргинал из попавших под "огораживание" крестьян, не имеющий ничего за душой — ни дома ни семьи, ни Родины ни флага — кроме каких-то виртуальных "цепей", которых ему не жаль потерять. Такие, да — попадались мне и, в конце двадцатого и даже в начале двадцать первого века...
Чаще всего возле бачков с бытовым мусором, в коих они рылись в поисках средств на опохмелку!
Правда, никаких "цепей" — кроме пагубного пристрастия к бухлу, я у них не заметил.
Среди же рабочих-специалистов, знакомых мне по "Заводу сельскохозяйственного машиностроения имени..." — таких особей не было от слова "вообще" и, я готов — скорее у расстрельной стенки встать, чем признать их "пролетариями" согласно Марксу.
В двадцатых годах двадцатого века, подобных люмпенов — было не в пример, на несколько порядков больше. В основном, это продукт перенаселения сельской местности: крестьяне, вынужденно или намеренно переехавшие в город и пока не нашедшие себя там, или же их потомки в первом поколении — "рождённые в трущобах городских".
Согласен: в описываемый период они имели некоторые признаки "гегемона": Советская Власть — с ними носилась як небрат с писанной вышиванкой где-нибудь в предгорьях Карпат, всячески им потакая. Возможно, это какая-то "попа-боль" с семнадцатого года — когда хлынувшие с фронта неуправляемые толпы солдат-дезертиров, смешавшись с городской гопотой — заставили себя уважать.
Я же искал, выращивал, воспитывал, а затем — холил и лелеял специалистов и менеджеров, по моему глубочайшему убеждению — являющихся главными классами при социализме.
Однако, идеологические споры — как-нибудь потом, в отдельной главе: в данный момент — про образование!
Первый пункт нашего с вами плана — переименование Ульяновки в "Ульяновск", выполнен.
Выполнен и второй этап — электрификация города: кроме строительства маломощной гидростанции, весной-летом 1924 года — произведено подключение волости к общегосударственной энергетической системе.
Третий пункт — кооперация кустарей и нэпманов, никогда не будет выполнен...
Ибо, как строительство города — этот процесс безостановочен и бесконечен!
Здесь, действую без ненужного фанатизма: в Ульяновске и его окрестностях — до сих пор можно встреть и "дикого" кустаря и вольного сталкера...
Извиняюсь — нэпмана!
Четвёртый пункт "Первого пятилетнего плана развития Ульяновска и волости" — на стадии успешной реализации.
Не без затыков, конечно, но кроме организации Воспитательно-трудовой колонии под началом Макаренко и внеплановой "Полицейской академии", в 1924 году было построено педагогическое училище, три новых "трудовых" школы I ступени и одна II ступени.
Это было непросто, но к осени 1925 года — не считая двух библиотек, трёхмесячных курсов по повышению квалификации, курсов "Ликбеза" и просто — "изб-читален", в Ульяновске появятся техническое, сельскохозяйственное, медицинское, экономическое и художественное училища со сроком обучения два-три года.
Наркомом по военным и морским делам было одобрено, а уже после его смерти создана так называемая "Фрунзевка" — "Ульяновское начальное военное училище имени Фрунзе" по подготовке младших командиров и технических специалистов для РККА. В нем из допризывной молодёжи готовили — командиров стрелкового отделения, командиров пулемётных расчётов, военных водителей, мотористов, электромехаников, радиотелеграфистов, военфельдшеров и так далее.
Неимоверных трудов мне стоило — но в 1926 году был создан "Ульяновский политехнический техникум" и, даже свой — так называемый "рабочий факультет" или просторечье — "Рабфак".
Вкратце, напомню, что это такое...
* * *
Сперва, это идея рождённая в кремлёвских кабинетах от "отцов" постигавших марксизм как науку по царским тюрьмам да по каторгам — не несла в себе ничего предосудительного, являясь скорее проявлением социальной справедливости. Рабфаки должны быть временной мерой на ближайшие 5-6 лет — пока не подрастет новое поколение "коммунистических" людей, окончивших советские "трудовые" школы II ступени. По словам партийных лидеров, рабфаки предназначались для подготовки пролетарской молодежи — не имевшей возможности получить среднее образование, к поступлению в вуз.
Однако, даже по словам "ленинского гвардейца" и Наркома просвещения Луначарского: рабфаки превратились в "лестницы — приставленные к стенам ВУЗов для взятия их на абордаж"!
В условиях преобладания политики "классовой чистоты" над здравым смыслом, рабфаки из трёхгодичных подготовительных курсов ВУЗов — превратились в средство выживания из стен "альма матер" "классово чуждых" студентов и замены их на пролетарскую молодежь, зачастую совершенно не подготовленную для получения высшего образования. В первые годы существования рабфаков, даже вступительных экзаменов на них не было и "абитуриенты" командировались туда от комсомольских и партийных организаций. Позже установили, что направляемые туда — должны знать хотя бы четыре арифметические действия над целыми числами, уметь удовлетворительно выражать свои мысли в письменной и устной форме, а главное...
Конечно же!
Обладать "правильным" происхождением и общей политподготовкой в объеме элементарной программы по политграмоте.
Однако, никаких вступительных экзаменов по-прежнему не было и зачастую на курсы принимались по рекомендации сельсовета.
Учебные программы же на рабфаках, привели в полное соответствие с первичным уровнем знаний слушателей. Вместо русской литературы те обучались простой грамотности, вместо начал аналитической геометрии и дифференциальных уравнений — элементарной арифметике с таблицей умножения. С физикой и химией — вообще плачевно, а из обществоведения изучали только историю классовой борьбы.
Студенты рабфаков являлись предметом неустанной социальной заботы социалистического государства и коммунистической партии!
В снабжении продовольствием они были приравнены к курсантам военно-учебных заведений, обмундировывались тоже от казны и, в отличии от обычных студентов — каждый из них получал повышенную стипендию в 31 рубль, вне зависимости от успехов в учёбе.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
