Волчица и пергамент. Том 5

— Баран?

— Ага. Это герб королевского рыцарского ордена Золотого Барана, и если ты просто захочешь поместить барана на свой герб, тогда... понимаешь, — он резанул рукой себе по шее. — Герб символизирует твоё положение. Если нарисуешь королевскую печать только потому, что тебе так хочется, тогда не удивляйся, если все твои друзья и товарищи окажутся на виселице. И эти обереги выполнены совсем не так, как настоящие гербы, их напрямую разрешили использовать как обереги. Так что символы веры поверх других изображений или украшения вокруг изображений могут отличаться. Видишь печать Раусборна справа внизу, да? Тебе понадобится специальное разрешение, чтобы продать что-нибудь с этим символом.

— Ух ты.

— Если ты решишь сделать свой герб и начнёшь бойко развешивать его повсюду, это может кончиться плохо. Особенно, если случайно совпадёт с какой-то знатной семьёй.

— Могут узнать, если совпадёт?

— Конечно, узнают. Если поедешь в большой город, обычно встретишь офицера, который везде ходит и всё проверяет. Если твой герб будет походить на аристократический, тебе начнут завидовать. Не сомневайся, кто-нибудь донесёт офицеру.

Лицо Миюри сморщилось из-за столь неудобного устройства общества.

— Знаешь, мне не так легко управляться с этой лавкой, потому владеть компанией, достаточно большой для своего герба вместо простого символа, — это мечта из сна. Но ты всегда можешь выбрать, хочешь мечтать или нет, так почему бы не взять что-нибудь для ознакомления?

Как бы обескуражено ни выглядела Миюри, в ответ на предложение продавца она принялась искать подходящий оберег.

Даже умяв огромную порцию хребтов камбалы и добавив к ним ещё хлеба, Миюри, сидя на массивных каменных ступенях собора, оказалась вполне в состоянии жевать щедро пропитанное мёдом печенье. Впрочем, особой радости это лакомство, кажется, ей не доставляло, она откусывала кусок и вздыхала, откусывала и снова вздыхала. Коул знал, что ему не следует слишком баловать свою спутницу, но при виде её подавленного состояния он не мог не купить ей чего-нибудь сладкого.

Её настроение объяснялось двумя причинами. Во-первых, теми обременительными ограничениями при использовании геральдических символов, что накладывались обществом. А во-вторых, в лавке со всевозможными видами оберегов она никак не могла найти то, что искала.

— Хотя у него были орлы... Было так много орлов... — пробормотала она, безучастно уставившись на нижнюю ступеньку.

В лавке было представлено вроде бы огромное множество разнообразных оберегов — от оленей до черепах, были и типичные животные вроде львов, и куда более редкие кролики или рыбы. Миюри встретила и приличное количество гербов с изображением растений — это была новая тенденция, по которой изображались всякие лилии, оливковые деревья и лавры. Обыскав все углы и закоулки, Миюри, наконец, спросила: "Есть ли здесь волки?"

Лоточник ошарашено посмотрел на неё и рассмеялся. Королевство Уинфилд, земля, известная во всём мире своей шерстью. Орден рыцарей, служивших самому королю, носил имя Рыцарей Золотого Барана. Кому здесь понадобится герб с изображением волка, заклятого врага овец?

Хотя таинственная сила, приписываемая волкам, ценилась ещё во времена древней империи, их в основном связывали с нападением на домашний скот и вредом, причиняемым людям. Понятное дело, что волк стал излюбленным символом для наёмников, для которых их свирепость была важным фактором найма. Но лишь немногие старейшие семьи аристократов с родословными, рождёнными во времена древней империи, использовали какие-либо волчьи мотивы.

С другой стороны, как часто Миюри ни называла бы Шарон курицей и ни ссорилась с ней, образ её птицы можно было увидеть на многих гербах. Узнав, что орлы распространены на гербах и поныне, девушка расстроилась ещё больше.

— Похоже, символы на гербах зависят от вкусов людей и времени, — сказал Коул, подбирая самые безобидные слова, Миюри глубоко вздохнула, вызвал кривую улыбку на его лице. — По крайней мере, к волкам на гербах это не относится, так?

К примеру, в деревне горячих источников Ньоххира часто говорили, что все купальни, включая самые проверенные временем, затмила своей славой та, на вывеске которой была изображена волчица.

Однако для Миюри не это было главным.

— Но я не хочу просто символ... — пробормотала она севшим голосом. — У этих гербов такие строгие правила.

Как объяснил продавец оберегов, для гербов были установлены определённые правила: растение или животное должно олицетворять происхождение его владельца, вероисповедание, которое он соблюдал, а различные узоры достаточно подробно описывать историю его рода. Поскольку неписаные, но положенные формальности обладали неоспоримым значением, символы, не соблюдавшие их, явно не могли считаться гербами.

— К тому же я не знала, что нельзя просто взять, что хочешь.

Гербы символизировали положение и происхождение людей, поэтому обществу было бессмысленно давать использовать любой герб по одному лишь желанию.

Миюри, надувшись, откусила ещё печенья. Хотя ей нравились все приключенческие истории, больше всего её неизменно волновали истории рыцарские. Было вполне естественно, что её так привлекали истинные герои.

Коул сменил позу на ступеньке и вдруг обратил внимание на нечто, висевшее на его груди. Символ Церкви.

"Дети, несомненно, ко всему привязываются", — подумал он.

То, что всегда носили истинно верующие. Он сжал символ в руке и обернулся взглянуть на здание позади него. Каменный собор возвышался над ними, тот же символ, что он сжимал в руке, свисал с карниза прямо над главным входом. Когда верующие смотрели на него и брались за свои символы, они наверняка чувствовали связь с Богом, освежающую их веру. И это означает...

— Брат, — отвлекла его Миюри. — С тобой всё хорошо?

У Коула была дурная привычка погружаться в собственные мысли, и её это, похоже, немного пугало. Она как-то сравнила своё ощущение с тем жутким чувством, что испытывают люди, замечая кошку, уставившуюся в пустой угол комнаты.

Коул постарался убрать напряжение со своего лица и посмотрел на продолжавшую сутулиться девушку, а затем протянул к ней руку

— У тебя мёд на лице.

Он вытер ей щеку указательным пальцем, Миюри раздражённо закрыла глаз.

— Давай сделаем герб.

— Хах?

То, что он предложил изумлённой Миюри, было больше, чем просто улыбка.

— Герб. Разве ты не хочешь?

Она лишилась слов от счастья, но затем на её лице вдруг мелькнула тревога.

— По-почему... с чего вдруг?

Именно Коул всегда ругал её, если она съест лишний кусок жареной баранины, мотивируя тем, что она слишком много ест или что надо поберечь деньги. Уж если речь идёт о создании герба, для чего следовало соблюсти множество сложных правил, чего он мог потребовать от неё взамен?

Коул ощутил её осторожность, улыбнулся и сознался:

— Я не в состоянии ответить на твои чувства. Верно?

— Уу... ммм ... И?

— И я всё ещё вижу в тебе лишь младшую сестру, пусть и не по крови, а ты хочешь быть большим, чем просто моей сестрой. Так ведь?

Миюри вдруг встревожилась из-за столь резкого возврата к этой, обычно избегаемой им теме. Она была готова разрыдаться. Похоже, она подумала, что сейчас он готовится положить конец их совместному путешествию. Но в то же время это раскрывало, насколько трудным она видела сближение их позиций. Её чувства были искренними до такой степени, что назвать их случайным детским порывом стало бы проявлением страшной невнимательности. Без всяких сомнений ей было очень больно, когда они решили на время отложить решение этого вопроса. Её прямые чувства, скрываемые ею за видимым смирением, открылись сейчас перед ним.

— Гербы охраняются правилами. Когда герб официально утверждён, никто другой не может использовать точно такой же рисунок, — сказал Коул в довесок к пояснениям лоточника.

Миюри сжалась в комочек, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Разрешение на использование герба защищено так называемыми привилегиями. Например, особое разрешение на использование герба обычно дают только аристократы или городские советы. Вот почему, если мы сделаем герб себе, мы станем единственными в мире, кому разрешено его использовать.

Глаза Миюри раскрылись настолько, насколько это было возможно, она застыла на месте, словно обратилась в лёд, в камень. Люди часто говорят про столь полную неподвижность: "Ведьма чихнула".

— Что думаешь? Я поклялся тебе быть с тобой, что бы ни случилось. Я не могу обещать жениться на тебе, но я подумал, что, возможно, герб будет хорошей альтернативой. Я хочу продолжать путешествовать с тобой, но на данный момент мы...

Миюри прервала Коула, вдруг бросившись на него. После броска волчицы, последовавшего без предупреждения, он успел в падении увидеть лишь бешеное вращение неба. Она обняла его шею и уткнулась лицом в его плечо, будто собиралась укусить. Может, настолько её тронул его порыв, а может, она таким образом изо всех сил пыталась не дать появиться своему хвосту и ушам.

Когда Коулу удалось сесть, он заметил несколько странные взгляды проходящих мимо торговцев, но что необычного в том, что молодая парочка устроила романтическое свидание на залитой солнцем соборной площади. И если это принесло такую радость Миюри, он не возражал против того, чтобы стать посмешищем для всего мира. Он тоже обнял её маленькое тело и прошептал:

— Это будет герб, которым сможем пользоваться только мы вдвоём. А затем, даже когда ты выйдешь замуж, ты можешь взять привилегию на него с собой как приданое.

И тогда она посмотрела на него влажными красноватыми глазами:

— Я не выйду замуж ни за кого, кроме тебя.

Её решительный взгляд говорил, что это единственное, с чем она никогда не пойдёт на компромисс, потом, постепенно успокоившись, она опустила голову и стала тереть лицо обоими рукавами. Когда Миюри снова подняла глаза, на её лице уже играла улыбка.

— Но это делает меня счастливой, брат. Спасибо!

Коул вернул ей улыбку и ещё раз на мгновение прижал её к себе. Он неторопливо подумал, как сильно заходил бы её хвост, будь он выпущен. Когда они отстранились друг от друга, Миюри подняла голову, как взлетающий лебедь.

— Но как мы это сделаем?

— Мм?

— Разве нам не нужно разрешение аристократа или что-то в этом роде?

Коула несколько удивил её вопрос, потому что она не шутила. Она его спрашивала со всей искренностью. Это лишний раз показало, сколь мало внимания она обращала на влиятельных лиц.

— О чём ты говоришь? А благодаря кому нам удалось остановиться в прекрасном поместье здесь, в Раусборне?

— А, блондинка!

Хайленд принадлежала к настоящей королевской семье. Если её попросить, она почти наверняка даст им разрешение на использование хоть одного, хоть двух гербов. Подумав об этом, Коул не преминул ущипнуть Миюри за щеку.

— Она не "блондинка", её зовут наследница Хайленд.

— Э-эээ, Хайве...

— Ну, надо же...

Он чуть сжал свои пальцы, но когда его руки покинули её лицо, она нарочито потёрла щёки, словно от боли, а потом опять с силой обняла его.

Она точно бойкая девушка, раздражённо улыбнулся Коул.

— Вернёмся в поместье. Ты ж сказала, что наследница Хайленд должна вернуться сегодня вечером, верно?

— А, да! Мы должны выбрать рисунок для нашего герба!

— Я сомневаюсь, что нам нужно это решить немедленно.

— Ну же, брат, давай вставай! Нам надо вернуться в поместье! — вскочив, Миюри принялась тянуть Коула за одежду.

Ему было радостно видеть её снова такой же полной жизни, как обычно, он почувствовал, что, наконец, справился с одной из своих обязанностей. Он позволил ей стащить себя с каменных ступеней, но вначале всё же обернулся взглянуть на собор.

Поблагодарив Бога, Коул последовал за Миюри.

* * *

Миюри лежала на кровати животом вниз и, болтая ногами, рисовала гербы на вощёной дощечке. В какой-то момент её уши разом выпрямились, и она спрыгнула с кровати. В поместье въехала карета.

Хотя в последнее время Миюри с Хайленд стали намного ближе и свободней в общении, наследница, похоже, ещё ощущала какую-то преграду между ними. Выйдя из кареты, она встретилась с сияющей улыбкой Миюри и ужасно смутилась из-за такого приветствия, хотя и была ему рада. Миюри даже вызвалась нести вещи наследницы. Та невольно попыталась ей помочь, но слуги её остановили.

Коул почувствовал свою вину за происходившее и потому поспешил объяснить:

— На самом деле она хочет попросить тебя кое о чём.

На лице члена королевской семьи, наконец, отразилось понимание.

— А, понятно. А мне было любопытно, что же случилось, — смятение Хайленд сменилось чувством облегчения, она тоже просияла. — Это должно означать, что это дитя помогает, потому что хочет чего-то такого, в чём я хорошо разбираюсь. Так?

Хайленд взглянула на Миюри, деловито перетаскивавшую сундуки, и нежная улыбка расплылась по её лицу. Коул чувствовал себя так неловко, что ему хотелось куда-нибудь исчезнуть.

— Мой отец несколько раз приходил ко мне домой, когда я была ребёнком, — вдруг сказала наследница.

— Хмм? — произнёс Коул, повернулся посмотреть на Хайленд, та смотрела куда-то вдаль.

— Он сказал, что не находит во мне ничего милого. Я не была членом семьи и поэтому очень старалась показать своё послушание и честность, но, похоже, правильным было бы просто привлекать его внимание.

Коулу Миюри казалась не столько прямой и честной, сколько откровенно резкой. Хайленд, однако, смотрела на Миюри, словно сопоставляла с собой прежней.

— Мне на самом деле хотелось вести себя с отцом как избалованному ребёнку.

Будучи королевской особой, Хайленд оставалась незаконнорожденной. В большинстве случаев матери и такому её ребёнку дадут мизерное содержание и отправят куда-нибудь в отдалённую деревню, а то и забудут или вообще уничтожат, если государство столкнётся с вопросами преемственности королевской власти. И пусть благодаря недюжинным способностям, присущим Хайленд, ей позволили состоять в королевской семье при подобной степени её родства, Коул по её поведению мог судить, насколько много ей пришлось вытерпеть, чтобы достичь этого.

— А, прости, прости. Это всё не слишком интересно.

— Нет, это совсем не так, — ответил Коул, решив этим и ограничиться, чтобы его ответ не прозвучал грубо.

— Интересно, о каком одолжении она собирается попросить. Не могу дождаться.

— Э, общем...

— Нет, нет, ты не должен мне сейчас рассказывать. Хи-хи. Мне всегда казалось странным видеть, как великие, ужасные аристократы сюсюкают со своими племянницами и племянниками, но теперь до меня дошло. Я поняла, — Хайленд казалась очень растроганной. — Ещё у меня есть хорошие новости... Ну, не совсем уверена, можно ли это так назвать, но мне есть, что тебе сказать. За ужином, конечно.

— Понял, — ответил Коул, немного обеспокоенный, хотя само по себе это было неплохо.

Теперь Хайленд повернулась к Миюри. Казалось, наследница не могла подавить волнение при виде того, как эта хитрая девушка притворяется послушной.