Тетрадь 86

Эркин подмигнул Андрею, и тот с удовольствием заржал. Но странно: обычно Эркин рассказывает подробно, со всеми деталями и так, что сам как видишь всё, а сейчас... что-то брат не договаривает. Что-то там ещё было. И в Хэллоуин, и зимой уже здесь. Что? Но... он просил не спрашивать его ни о чём, а сам... Андрей покосился на Эркина.

— Слушай, а... парк тут или ещё чего такое есть?

— Есть, — удивлённо кивнул Эркин. — На площади у Культурного Центра. Там для детей горки всякие, качели. Так и называется. Детский парк.

— нет, — вздохнул Андрей. — Не пойдёт.

— А что?

— Да... посидеть, поговорить.

— Ну, — Эркин огляделся. — В чайной можно. Или ты пива хочешь?

— А ну его! А чайная... то, что надо.

Маленькая чайная нашлась быстро. Пятница, правда, народу много. Но место отыскалось, и удачное — в углу. Так что никто не подсядет и не помешает разговору. Им принесли четыре пузатых фарфоровых чайника. Два больших с кипятком и два маленьких с заваркой. Чашки, блюдца. И вазочку с кусками твёрдого колотого сахара.

— Пироги у нас отменные. С творогом и вареньем сегодня оченно хороши. Прикажете?

— Давай, — кивнул Андрей. — Тоже по такому и такому, — и когда половой побежал за пирогами, с усилием поднял на Эркина внимательные и серьёзные до строгости глаза. — Что было-то, брат?

Эркин сглотнул.

— Я... я не знаю, как тебе об этом сказать. Столько всего...

— Всё и скажи. Зимой майор этот опять про меня спрашивал?

— Он ни о чём спросить не успел. Я ж сказал, бригада прибежала. А там, в профсоюзе, Селезнёва была, Лидия Александровна, она у нас на заводе профсоюзом занимается. И Бурлаков. Председатель Комитета.

— Та-ак, — протянул Андрей и широко улыбнулся. — А вот и пироги, — но, как только половой, поставив перед ними пироги, отошёл, снова стал серьёзным. — И что Бурлаков?

И тут же выругал себя, что неосторожно спросил. Надо было сначала про Селезнёву, но не может он играть с Эркином.

— Он... председатель Комитета, в лагере у нас выступал, — Эркин остановился, глядя на Андрея, словно ждал его ответа.

— У нас тоже, — кивнул Андрей.

— Тогда... ты видел его?

— Ну, видел, — пожал плечами Андрей.

— Он... — Эркин не смог договорить.

— Ну? — Андрей внимательно смотрел на него. — Ну, профессор, доктор исторических наук, ну...

— Он твой отец, — тихо сказал Эркин.

Андрей заставил себя допить чашку, заесть пирогом, налить новую. Руки у него не дрожали.

— Это каким ветром тебе надуло?

Но ни его слова, ни вызывающе насмешливый тон не обидели Эркина.

— Это не ветер. Он... он пришёл к нам в тот же вечер, домой. Показал фотки. И попросил отобрать те, что на тебя похожи. Я смотрел, Женя, даже Алиса. И мы нашли, ну, похожих на тебя. А это были его фотографии, и его родных, его отца, жены, её брата. Вот и сошлось.

— Вот и сошлось, — медленно повторил Андрей.

— Да, — Эркин облегчённо перевёл дыхание. Вот и сказано самыое страшное. Дальше будет легче.

— И что он ещё сказал?

— Что тебя зовут Сергеем. На самом деле. И что все остальные, ну, из вашей семьи, погибли.

— Ясненько, — кивнул Андрей. — Зимой это было?

— Да, в январе, после Нового года точно. А... а ты когда его видел?

— В лагере, — улыбнулся Андрей.

Его улыбка не понравилась Эркину. Но... но он обещал Андрею ни о чём не спрашивать.

— Андрей... — нерешительно начал Эркин.

— Да, браток, — сразу откликнулся Андрей и улыбнулся. — Да, я — Андрей, всё правильно, Андрей Фёдорович Мороз.

— Так... ты не помнишь его?

— Помню — не помню, дело не в этом теперь. Ладно, — и улыбнулся уже по-другому. — Спасибо, брат.

— За что?

— А что сказал.

— И как ты теперь?

— Что как?

Непонимание Андрея казалось искренним, и Эркин выговорил самое страшное:

— Уедешь к нему?

— Ещё чего?! — возмутился Андрей.

И увидев мгновенную улыбку Эркина, с радостной уверенностью продолжил:

— Да на фиг он мне сдался.

Эркин с требовательной суровостью посмотрел на него.

— Он твой отец, Андрей.

— Я ему тоже на фиг, — успокаивающе сказал Андрей.

— Но...

— Без "но", браток. Раз говорю, значит, знаю, — Андрей стал уже совсем прежним. — Ладно, браток. Если этот майор опять сунется, отобьёмся. Нас же двое теперь. Да твоя бригада, да моя. Замочим за милую душу. Технически. Сделаем, чтоб ни кончика не торчало.

Эркин засмеялся.

— Ряха ему обещал под маневровый паровоз попасть. Рельсы скользкие, — передразнил он Ряху.

— А что, — сразу согласился Андрей. — Стоящее дело. Стада-то здесь не найдёшь. Ну, чтоб бычки прошлись. Помнишь, на перегоне?

— Да, — кивнул Эркин.

Андрей заметил, что согласился Эркин без особого энтузиазма. Чего это с ним? И про перегон вспоминает неохотно. И... ладно, это потом обдумаем. Два дела сразу не делают.

— Слушай, а ничего пироги, а?

— Да, — обрадовался смене темы Эркин. — Совсем даже ничего. И чай хороший.

— Угу, — Андрей с аппетитом доедал свою порцию. — С творогом, по-моему, получше был.

— А мне оба понравились, — засмеялся Эркин.

Так за разговором о еде они закончили чаепитие, расплатились и вышли.

Было уже совсем темно, горели фонари, светились окна домов. Они шли рядом, как когда-то в Бифпите и Джексонвилле.

— Застегнись, продует.

— Ни хрена мне не будет, — весело ответил Андрей, но ветровку застегнул: вечер прохладный, а куртка только по названию, прошибёшь, сюда бы его джинсовку... — Слушай, браток, а шмотьё моё что? Томсониха не отдала тебе? Ну, хозяйка моя.

Эркин искоса посмотрел на него, опустил голову.

— Та-ак, — протянул Андрей. — Ну, давай, Эркин, чего уж там. Чего она...?

— Её убили, Андрей, — тихо сказал Эркин. — Не думай о ней плохо.

— И кто её? — очень спокойно спросил Андрей.

— Свора. А дом соседи разграбили. Ничего не уцелело, — Эркин вздохнул. — Я из тюрьмы когда вернулся, зашёл, так... так даже тряпок не осталось. А, нет, рубашка твоя, помнишь, в голубую полоску, от неё рукав, что ли, валялся.

— Понятно, — хмуро кивнул Андрей. — Ладно, земля ей пухом, как говорится. Значит, свора. А грабили соседи, говоришь?

— Думаю, да.

— Ну, ясно, — Андрей зло сплюнул, достал сигареты и закурил.

— Нашу квартиру тоже... — тихо говорил Эркин. — Сарай расшарашили. Ни полена, ни картофелины, ни гвоздя. А квартира... Я зашёл, так страшно стало. Женя посуду и постели не взяла, так одни черепки и перья повсюду.

— Понятно, — повторил Андрей и улыбнулся. — Ладно, браток. О прошлом не горюй, о будущем не думай, а... живи себе попросту.

— Согласен, — улыбнулся Эркин. — А вон и "Корабль" наш.

Андрей окинул взглядом расцвеченную огнями окон громаду и кивнул.

— Красиво. А... наши окна где?

— А вот, — показал ему Эркин. — От башни отсчитывай. На кухне свет горит и у Алисы. Ждут нас.

И, не сговариваясь, оба одновременно прибавили шагу.

Андрей ждал, что Женя хоть как-то выскажется об их загуле. Но им просто обрадовались. От чая они дружно отказались.

— Женя, мы после пивной ещё в чайной посидели, — объяснил Эркин. — Поговорили.

— Ну ладно, — согласилась Женя. — Андрюша, поешь чего-нибудь?

— Звучит невероятно, но я сыт, — засмеялся Андрей.

— Андрюха, я тогда твою конфету тоже съем? — решила уточнить Алиса.

— На фиг! — возмутился Андрей. — Свои конфеты я сам ем.

— Ты же сыт!

— А конфеты — не еда! — победно возразил Андрей. И почему тоже? Чью ещё конфету ты съешь?

— Эрика, — сокрушённо вздохнула Алиса. — Вы же вместе были, он тоже сытый.

Эркин от смеха не мог стоять и сел на табурет у вешалки. Смеялась, держась за дверной косяк, и Женя. Ободренная этим смехом, Алиса перешла в наступление.

— Так обе конфеты мои, замётано.

Теперь заржал и Андрей.

Но, к разочарованию Алисы, конфет ей всё равно не дали. Правда, Эрик поиграл с ней в щелобаны. А потом в щелобаны играли Эрик с Андрюхой, а она и мама болели, и Эрик выиграл и щёлкал Андрюху по лбу.

Наконец Алису уложили спать. Женя поставила на стол чашки, налила чай. Андрей, потирая лоб, покосился на Эркина.

— Однако рука у тебя, братик, того...

— Ты давно не играл, что ли? — Эркин с наслаждением глотнул чаю. От смеха у него пересохло в горле. — Скорость не та стала.

— Да, — кивнул Андрей, — с Хэллоуина не играл. А ты с кем тут дуешься?

Эркин усмехнулся.

— Есть тут один... малец. Учимся вместе, и вот на переменах иногда.

— Понятно, — кивнул Андрей. — Да, слушай, у этого, Кольки, инструмент-то есть? Курятник курятником, но одной пятернёй не сработаешь.

Эркин предвкушал, как он завтра ошеломит Андрея уцелевшим ящиком. Нет, в разговоре он промолчал не нарочно, просто не пришлось к слову, а потом, когда вспомнил, разговор уже шёл о другом, вот тогда он и придумал разыграть Андрея, но раз так повернулось, то тянуть нечего. Он мягко отодвинул чашку и встал.

— Я сейчас.

Подмигнул Жене и вышел.

— Ну, и чего он задумал? — подчёркнуто громким шёпотом спросил Андрей.

Женя в ответ сделала таинственно многозначительную мину, прислушиваясь к шуму за дверью.

Эркин вошёл в кухню. Андрей резко повернулся к нему и замер, полуоткрыв рот.

— Узнаёшь?

Эркин поставил ящик на пол. И, издав приглушенный, чтобы не разбудить Алису, восторженный вопль, Андрей кинулся к своему сокровищу.

Эркин и Женя молча смотрели, как он перебирает, перекладывает инструменты, пробуя на ногте лезвия, поглаживая рукоятки. Наконец, он оторвался от ящика, поднял на Эркина влажно блестящие глаза.

— Ну... ну, нет слов... Как ты смог, Эркин? Как выцарапал?

— Мне отдали, — Эркин сел к столу, отпил чая.

Сел к столу и Андрей, лицо его стало серьёзным.

— Я когда утром шёл в комендатуру, — начал Эркин, — сделал крюк, мимо твоего дома прошёл. И меня окликнул. Старик, до подбородка мне не достаёт, дома через два от тебя, по другой стороне.

— Забор зелёный?

— Был зелёным, — поправил его Эркин. — Такой штакетник редкий, мне по пояс.

— Тогда помню, — кивнул Андрей. — Ну...

— Окликнул меня, — повторил Эркин. — Позвал в дом. И отдал ящик. И я ушёл. Вот и всё. Да, ещё он сказал, что знает, что это такое — инструмент.

— Он знает, — Андрей ладонями потёр лицо. — Я работал как-то у него. С проводкой помогал. Он знает. Ну, — он счастливо улыбнулся. — Ну, теперь живём.

Женя ласково улыбнулась им.

— Вот и отлично.

— Да-а, курятник мы завтра отгрохаем, — Андрей даже причмокнул. — Люкс-экстра.

Он залпом допил чай и встал.

— Спасибо, Женя, вкусно до обалдения. Я спать пойду, — кивком показал на ящик. — Эркин, ты где его держишь?

— В кладовке, — встал и Эркин. — Идём, покажу.

Женя стала убирать со стола.

Оглядев кладовку, Андрей тихонько присвистнул.

— Ну, ты размахался. Классно сделано, браток. И долго делал?

— Один день, — рассмеялся Эркин. — Знаешь, сколько народу ко мне на беженское новоселье пришло? И рассчитали, и сделали. Сам бы я, может, до сих пор колупался бы, и так здоровско всё равно не вышло бы. А брус и доски мне бригада подарила.

— Беженское новоселье, — задумчиво повторил Андрей и улыбнулся. — Ладно, завтра по дороге расскажешь, ага?

— Замётано! — Эркин легонько шлёпнул его по спине, подталкивая к двери.

— Разбуди меня завтра, — попросил Андрей, выходя в прихожую. — Женя, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Андрюша, — выглянула из ванной Женя.

Войдя в свою комнату, Андрей быстро постелил, разделся. Эркин наверняка мыться пошёл, ну, что ж, ладно, подождём. Он подошёл к шкафу. Книжные полки, считай, пустые. На одной учебники Эркина, на другой — те две, что из библиотеки. Взял в среду, сегодня пятница кончается, а он и четверти не осилил. Андрей открыл дверцу, взял "Битву на Великой" и сел к столу. Но свет оказался за спиной. Надо будет лампу купить. Настольную. И... и торшер, пожалуй. Чтоб читать лёжа. Он сел боком и раскрыл книгу. Предисловие пропустим, попробуем без подсказок. Ну его, профессора, обойдёмся своим умом.

Одолев два десятка страниц, Андрей заметил, что тишина вокруг совсем ночная, посмотрел на маленький будильник на столе и чертыхнулся. Однако, засиделся он. Ладно, завтра почитает. Он закрыл книгу, убрал её в шкаф и пошёл в ванную. В квартире тихо и темно, и он оставлял за собой открытые двери, чтобы не зажигать лишнего света.

Ни Женя, ни Эркин не слышали, когда он лёг. Эркин в спальне сказал Жене, что Андрей знает об отце.

— Я сказал ему, Женя.

— Ну и молодец.

Он лежал, как всегда, на спине, а Женя рядом, и её ладонь на его груди.

— И как он, Эркин?

— Он... он не хочет... Понимаешь, Женя, Андрей говорил мне, ещё там, на выпасе, он не помнит, ну, что было... до лагеря. Он ни имени своего не помнил, ни где жил. Я ему сказал, рассказал, как Бурлаков приходил к нам, показывал фотки, фотографии. Я не знаю, Женя, но Андрей сказал, что... что он не нужен... отцу. И отец ему не нужен. Я... я не знаю, Женя, так бывает?

Женя вздохнула, погладила его по груди.

— Не знаю. Я придумала, Эркин. Я напишу Бурлакову. Пусть он приедет. Когда они увидят друг друга... Я уверена, Эркин, всё получится, как надо.

— Хорошо, — Эркин накрыл ладонь Жени своей, мягко прижал. — Хорошо, Женя, пусть будет так.

— Ну вот, — она поцеловала его в висок. — Спи, милый.

— Ага-а, — протяжным сонным выдохом согласился Эркин.

Обычно в субботу Эркин, как всегда, просыпаясь на рассвете, тут же засыпал снова. Но сегодня, помня, что им идти к Кольке, он осторожно, чтобы не разбудить Женю, вылез из-под одеяла и подошёл к окну. Проверяя себя, выглянул на улицу. Да, для субботы рано, а для дела — вовремя. Он по-прежнему бесшумно прошёл к комоду, достал и натянул чистые трусы. Хоть и должен был бы уже привыкнуть к белью, но каждый раз, как что-то в мозгу щёлкало, что надо одеться. И надо будет помочь Жене со стиркой, а то белья много становится.

Женя сонно потянулась под одеялом.

— Уже утро? Эркин?

Эркин подошёл к ней и, наклонившись, коснулся губами её виска.

— Я здесь. Поспи ещё Женя.

— А чего ты вскочил так рано? Я сейчас...

— Спи, Женя, — повторил Эркин. — Я чайник поставлю. Когда вскипит, я разбужу тебя.

— Ладно, — вздохнула Женя, засыпая.

Эркин ещё раз поцеловал её, поправил, укутывая, одеяло, и вышел, привычно захватив по дороге халат.

В ванной натянул джинсы и рубашку, на кухне поставил чайник на огонь и пошёл будить Андрея.

Дверь Андрей на ночь не запер, и Эркин, входя, ограничился лёгким стуком костяшек по косяку. Андрей спал, завернувшись, как всегда, в одеяло так, что макушка еле виднелась. Эркин мягко тронул его за плечо.

— Андрей, вставай.

Из-под одеяла донеслось невнятное бурчание. Эркин рассмеялся и подошёл к окну, раздвинул шторы.

— Что, утро уже?

Эркин обернулся. Взлохмаченный Андрей сидел на диване, протирая кулаками глаза, зевнул с подвывом и улыбнулся.

— Доброе утро, браток.