Тетрадь 86

ТЕТРАДЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

* * *

Хорошая это штука — выходной. Андрей, не открывая глаз, потянулся под одеялом. Тело сладко ломило. Отвык он вкалывать. Ну да, с Хэллоуина, можно сказать, валялся и бездельничал. А тут как навалилось всё сразу. Четверг, пятница, суббота... не продохнуть. А всё равно — хорошо! Сумасшедшие дни были. И хорошо-о-о...

...Андрей боялся проспать: ведь не подёнка, где сам решаешь, когда прийти, а цех, бригада, да ещё в первый же день, нет, не дай бог, а потому несколько раз за ночь просыпался, смотрел на новенький будильник и снова засыпал, а под утро разбудил его Эркин, одновременно со звоном будильника тряхнув за плечо.

— Вставай! Пора!

Андрей подскочил, отбросив одеяло.

— Ага, я мигом.

Утренняя суета, обычная для Эркина и Жени и новая для Андрея. Побриться, умыться, чай с бутербродами...

— Андрюша, ключи...

— Ага, спасибо.

Связка из двух ключей на простеньком кольце. Пряча их в карман, Андрей подумал, что надо купить брелок, а ещё лучше, как видел однажды — цепочка с карабином, чтобы пристегнуть к поясу.

— Андрей, готов? Женя, мы пошли.

— Счастливо.

— До вечера.

Из дома Эркин и Андрй вышли вместе и до второго перекрёстка шли рядом. Эркин привычно задержался у киоска купить газету. Андрей ограничился тем, что окинул взглядом пёструю витрину, кое-что приметил, но покупку отложил на вечер.

— Ладно, до вечера.

— До вечера, — кивнул Эркин.

И они разошлись.

Андрей шёл быстро. И не боясь опоздать, а просто радуясь утреннему прохладному воздуху, только-только поднимающемуся солнцу, встречным и попутным прохожим. И перед своим начальством он предстал с той же радостной улыбкой.

— Здрасьте!

Начальство особого восторга не выразило.

— Так. Ты и есть Андрей Мороз?

— Ага, — по-прежнему радостно согласился Андрей.

Ну, ничего он не мог поделать с глупейшей, как сам понимал, ухмылкой во всё лицо.

Его отправили получить спецовку — штаны с нагрудником и множеством карманов — и показали шкафчик в бытовке, где он может оставить свои вещи, и наконец вручили орудие производства — метлу, а также провели краткий, но весьма доходчивый инструктаж, сводимый в общем-то к одной фразе: "Делай, что велят, и не рыпайся".

— Всё понял?

— Ага.

— Тогда действуй.

Что ж, Андрей всё понимал, и работа "принеси-подай" его вполне устраивала, давая возможность оглядеться, всё вызнать и запомнить: что, где и как. Но... ботинки рабочие ему нужны, как жить, и рубашек, тёмных, три смены не меньше, так что... Сосредоточенно орудуя метлой, Андрей быстро прикидывал, сколько у него денег с собой, чтобы сегодня же, не откладывая, после работы всё купить. И замочек на шкафчик. Ибо давно сказано: "Не вводи вора дыркой в искушение". Работая, он чувствовал, что за ним зорко и неприметно присматривают. Тоже ясно-понятно, но взгляды не злобные, а так... внимательные.

До обеда он подметал цех и время от времени бегал по чьим-нибудь поручениям. Похоже, его работой в общем остались довольны.

Обедали здесь же, расходясь по бытовкам выпить чая с принесёнными из дома бутербродами. У Андрея ничего с собой не было, и он прикидывал не сбегать ли ему до ближайшего трактира. Но оставшиеся, как и он, во дворе не спеша стягивались к "задним" воротам, и Андрей пошёл с ними. Больше из интереса, и чтобы не выделяться. А там уже возле распахнутой боковой калитки, но с уличной стороны, как из-под земли возникло несколько тёток с укутанными в тряпьё кастрюлями и стопками мисок. Вот к ним и тянулись оставшиеся во дворе. Вместе со всеми и Андрей купил миску щей с мясом за пятиалтынный и выхлебал её, сидя на стопке старых покрышек. Тётки во двор не входили, а работники опять же не покидали территорию. Охранник в будке откровенно и даже, как показалось Андрею, демонстративно дремал. Горячими щи, конечно, не были, но достаточно тёплые и густые, кусок мяса тоже, скажем так, достаточный, и чистота ложки вполне удовлетворительная. Бывало в его жизни и куда хуже, но... но это хлёбово прямо чуть ли не на земле ему не понравилось, слишком уж походило на тот лагерь... да и... похоже, не самые... уважаемые так обедают, а как себя с начала поставишь, так оно потом и пойдёт. Не-ет, завтра он из дома бутерброды возьмёт, и чаю, нет, насчёт чая, это он ещё посмотрит и разузнает, как оно здесь заведено, вскладчину, или ещё как... Он вернул торговке миску с ложкой, отметив мимоходом, что она не положила их обратно в стопку, а скинула в другую корзину.

— А на здоровьичко, — ответила она на его рассеянную благодарность.

Ещё раз бегло оглядев сотрапезников, Андрей понял, что в этой компании ему лучше не светиться, и отправился в бытовку своего цеха.

Там под чай шёл вялый трёп о всяких хозяйственных и житейских делах.

— Чай да сахар, — улыбнулся, входя, Андрей.

Все оторвались от чаепития и смотрели на него внимательно, но без недоброжелательности. Старший мастер кивнул, а сидевший с самого краю рыжий веснушчатый парень быстро сказал:

— Едим да свой, а ты рядом постой.

И глумливо заржал.

— Хуже нет на халяву жить, — кивнул Андрей, усаживаясь с другого края — чуть-чуть уголок лавки торчит, как специально для новичка оставили — и доставая пачку дорогих сигарет.

Он закурил, небрежно выложив, но не бросив пачку в центр стола. Сидоров усмехнулся, а сидевший рядом с ним черноусый мужчина с шрамом на лбу сказал:

— Что, Митроха, умыли тебя?

Митроха огрызнулся невнятным ругательством, а черноусый продолжил:

— Тебя как звать, парень?

— Андреем, — миролюбиво ответил Андрей.

Сцепляться в первый же день с теми, с кем придётся потом вместе работать, глупо, но и ставить себя надо. Так что... Митрохе осадку дать можно, тот, похоже, тоже... не высокого полёта, а вот с остальными надо поосторожнее.

— Ну, что ж, кружку свою завтра принесёшь, — черноусый говорил не спеша, перемежая слова глотками. — Кипяток в титане, а заварку с сахаром, по большой пачке на неделю, по очереди приносим. Твой черёд в понедельник. Всё понял?

— А чего ж тут непонятного? — улыбнулся Андрей.

Он внимательно, но по возможности незаметно оглядывался и следил за остальными. Титан, раковина рядом, каждый моет за собой сам, но посуда, заварка и сахар в общем шкафчике... заваривают... что, прямо в кружке? Пойдёт... Сахар крупный, пьют вприкуску... Замётано... Чай... пачка большая, зелёная с золотом... Замётано.

Допив чай, закурили и остальные. Митроха взял сигарету последним. Разговор становился общим. По-прежнему неспешно расспрашивали Андрея. Кто, да откуда, как приехал, есть ли семья да родня? Андрей так же неспешно, но без лишних подробностей отвечал. Что да, с той стороны, из Пограничья, мальчишкой попал в оккупацию, потом в угон, родню порастерял, вот только уже после Победы брата отыскал, а там Хэллоуин и снова разбросало, вот, только теперь нашёл, ну и приехал. Брат семейный, жена, дочь, на заводе работает, живёт в "Беженском Корабле".

— У брата, значит, поселился?

— Ага.

— А работал кем?

— На мужской подёнке, — усмехнулся Андрей. — Всякая работа была.

— Ладно, — кивнул Сидоров. — Кончай перерыв, мужики, пора, — и черноусому: — Василий, сегодня закончить надо.

— Раз надо, значит, сделаем, — Василий встал. — Пошли, Андрюха.

Скрывая улыбку, Андрей встал и пошёл за Василием.

И уже бегал по его поручениям, держал, подавал и вообще был на подхвате. Но метлу никто не отменял, и закончил Андрей смену опять уборкой цеха.

Выйдя на улицу, Андрей отправился на поиски магазина. Рабочую одежду в торговых Рядах не покупают, голому ежу понятно. Итак... рубашки, ботинки, брюки запасные, хоть спецовку и выдали, а всё равно нужны, замок висячий, а то он пока петли проволокой замотал, узел, правда, хитрый, кто полезет, то будет долго маяться, но замок надёжнее. Так, на всё это у него деньги есть, И ещё чего-нибудь в дом. Вкусненького. Посмотрим. Торт — не торт, а скажем... шоколаду. В честь первого рабочего дня. И ещё: надо ж ему те деньги дотратить, чтоб уж окончательно с прошлым расплеваться.

В маленьком магазинчике в соседнем квартале он купил всё необходимое. Три тёмные — непонятного бурого цвета — рубашки, три голубые майки — видел сегодня многих в таких же, и крепкие простые ботинки. Замков здесь не было, это в хозяйственном. А это ему как раз по дороге. Свёрток получился увесистый и не очень дорогой, меньше двадцатки ушло.

Андрей шёл, небрежно покачивая на пальце свёрток с покупками и благодушно оглядывая улицы и прохожих. Работа, считай, на полдня и по силам. Вот только руки натёр, за полгода сошли мозоли, ну да это пустяки, своя шкура — она такая, самозарастающая. За два дня натрём, нарастим. А сейчас он идёт домой, к семье. Нет, жизнь прекрасна и удивительна. Это он ещё до лагеря слышал. И никогда не оспаривал.

Когда Эркин пришёл домой, Андрея и Жени ещё не было. Алиса встретила его радостным визгом и, как всегда, пока он раздевался, выкладывал покупки и мыл руки, рассказывала ему о своих делах и занятиях.

— Ты ела? — Эркин вклинился в её быстрый, как у Жени, говор.

— Ела, — кивнула Алиса и, быстро сообразив, в чём тут дело и какой подвох, добавила: — И спала. Правда-правда, чес-с слово.

Эркин улыбнулся.

— А если я проверю?

— Ну-у, — Алиса задумчиво оглядела потолок. — Ну, постель я не разбирала. Ну, — и увидев, что он улыбается, опять зачастила: — Ну, я не хочу спать, ну, правда, ну, Эрик...

— Раз не хочешь, то и не надо, — кивнул Эркин. — Но только не ври.

— Ладно, не буду. А ты чего делать сейчас будешь?

— Я обед буду делать. А ты гулять пока пойдёшь.

— Ага-ага, — закивала Алиса. — Я и маму встречу, и дядю Андрея, и все вместе большим обедом пообедаем, да, Эрик?

— Да, — кивнул он. — Оденешься сама?

— Ну, я же не маленькая, — гордо ответила Алиса, отправляясь в прихожую.

В самом деле, уже тепло, ботики не нужны, а ботинки, пальто и беретик она сама наденет. Но Эркин вышел и проверил, всё ли у неё получилось правильно.

— Хорошо. Иди, гуляй.

Алиса вприпрыжку убежала по коридору к лестнице, а Эркин вернулся к хозяйственным делам. Как-то незаметно он за эти месяцы научился готовить, да и Женя оставляла всё нужное так, что только и нужно в кастрюлю сложить и на огонь поставить.

Так. Это он сделал. К приходу Жени всё будет готово. А Андрей... пора бы и ему вернуться. Хотя если у него прописка... правда, в первый день не прописывают, присматриваются сначала, ну, не неделю, но пару дней точно. А ладно! Всюду свои порядки.

Эркин выпрямился, оглядывая оттёртую до блеска ванну. Как всегда, оставаясь один и тем более в ванной, он раздевался до трусов. И привычней, и легче, и костюм зря не треплется. И вообще-то жарко уже в нём, шерстяной всё-таки. Ладно, он тогда его вывесит на кухонную лоджию проверить, как Женя его зимнюю робу, а потом уберёт, а дома будет старые джинсы носить. И ковбойки.

Он уже заканчивал уборку ванной, когда в замке заворочался ключ. Чертыхнувшись, Эркин бросился в спальню одеваться и столкнулся в прихожей с Андреем.

— О, это ты!

— Ага, — согласился Андрей, сваливая на пол свёртки. — Во, всего накупил! А ты что, так и ходишь? В трусах?

— Нет, — засмеялся Эркин. — Я ванную мыл, сейчас оденусь.

— Ага. А на кухне что горит?

Эркин кинулся на кухню, но смех Андрея остановил его.

— Ну, чертяка, ну...!

Они немного потузили друг друга в прихожей и уже решили, что пора бы привести себя и прихожую в порядок, когда пришли Женя с Алисой. Начались неизбежные шум, суета и беспорядок, когда все говорят и всё делают одновременно. Тем более, что жаркое и впрямь начало гореть.

Наконец, все были умыты и переодеты, стол накрыт, а покупки рассмотрены и в целом одобрены. И сели за стол.

— Ну, — Женя с удовольствием оглядела стол и едоков, — Алиса, не вози по тарелке, ешь нормально. Хорошая бригада, Андрюша?

— А-атличная! — радостно ответил Андрей. — У меня так хорошо, что как в сказке.

— А что, столовой у вас нет? — Эркин доел салат и мотнул головой, отказываясь от добавки.

— Не-а, — Андрей вилкой повозил по тарелке последнюю картофелину, чтобы подобрать соус.

— Так что, голодный весь день? — ужаснулась Женя.

— Нет, Жень, что ты. Там торговки приходят, щи у них, каша. Я на пятнадцать копеек от пуза наелся.

— А для бутербродов тогда коробку зачем купил? — Эркин встал, собирая посуду. — Нет, Женя, кастрюля тяжёлая, я сделаю.

— Я лучше с бригадой чай пить буду, — серьёзно ответил Андрей и улыбнулся, — вприкуску.

Эркин поставил кастрюлю с супом на стол, и Женя разлила по тарелкам.

— Андрюша, а ты щи любишь?

— Я вообще к еде не равнодушен, — Андрей бережно принял от Жени тарелку. — А щи или суп... Я не мелочен, всё сойдёт.

Женя так рассмеялась, что едва не выронила тарелку. Смеялся и Эркин, хотя до него не сразу дошло, настолько серьёзно говорил Андрей. Алиса ничего не поняла, но смеялась до упаду.

— Нет, от бригады отрываться нельзя, — вернулся к прежней теме Эркин. — Это ты правильно решил.

— Угу. Женя, у меня слов нет, как вкусно.

— Ещё? — улыбнулась Женя.

— Для остального места не останется, — удручённо вздохнул Андрей.

Эркин поставил на стол кастрюлю с жарким и полез в шкафчик за мелкими тарелками.

— Алиса, достань огурцы, они под окном, — распорядилась Женя, раскладывая жаркое.

— Ага, мам, я знаю.

Андрей, к радости Жени, оказался таким же любителем "хрустких" огурцов, как и Эркин с Алисой.

После жаркого пили чай. С остатками вчерашнего торта и конфетами. Андрей купил себе не просто кружку, а подарочную, наполненную конфетами.

— Андрюша... — начала было Женя.

Но Андрей её перебил.

— У меня первый рабочий день, Женя. Надо же отметить.

— Ну, хорошо. А завтра...

— Завтра мы с Эркином гуляем, так?

— Да, — кивнул Эркин. — Женя, я завтра после работы с бригадой... Ну, я рассказал им про Андрея.

— Ну, конечно, — кивнула Женя. — Конечно, идите.

— Слушай, Андрей, — Эркин разгладил фантик и по столу подвинул его к Алисе. — А у тебя когда прописка?

— В понедельник, наверное, — Андрей размешал сахар и облизал ложечку. — Сказали, мой черёд приносить чай и сахар. Думаю, и прописка тогда же.

— Наверное, — кивнул Эркин. — Меня в пятницу, на второй день, прописывали.

— Дорого? — деловито спросил Андрей.

— Пива всем поставил и бутербродов, — Эркин улыбнулся воспоминанию.

— Не проблема, — Андрей залпом допил свою чашку.

— Андрюша, ещё? — предложила Женя.

Но тут ответить Андрей не успел, потому что неожиданно вмешалась Алиса.

— Так ты дядя Андрей или дядя Андрюша?

— Я Андрюха, — быстро ответил Андрей и озорно засмеялся удивлению Жени и Эркина. — Меня так в бригаде назвали. Мне нравится.

— Мне тоже, — решительно заявила Алиса, слезая со стула. — Мама, я всё. Андрюха, пошли играть.

— Какой он тебе Андрюха? — возмутилась Женя.

— Хороший! — Алиса взяла хохочущего Андрея за руку и повела из кухни. Мама, Эрик, закончите с посудой и приходите. Мы вас ждём.

— Точно, племяшка, — согласился Андрей. — Так что, не задерживайтесь.

Когда Женя с Эркином пришли в комнату Алисы, там бушевало веселье и не присоединиться к нему было невозможно. Наигрались так, что за ужином Алиса стала клевать носом и чуть не заснула прямо за столом.

А когда Алису уложили спать, Женя налила три чашки, и они снова сели за стол. Уже для спокойного и по делу разговора.

— Ну так, Андрюша, у тебя...

— У меня всё отлично, Женя, правда.

Андрей бережно обхватил обеими ладонями свою чашку, улыбнулся совсем не похожей на его обычную ухмылку мечтательной, даже нежной улыбкой.

— Всё хорошо, — убеждённо повторил он, — и лучше не бывает.

— Ты, как Эркин, — засмеялась Женя, — он тоже так всегда говорит.

— А чего ж нет, — улыбка Андрея стала озорной. — Брат у меня умный, старший, грех не слушаться.

— Это когда ты меня слушался? — удивился Эркин.

— Всегда, — Андрей подмигнул Жене. — Когда ты не дурил.

— Та-ак, — Эркин демонстративно нахмурился, но тут же улыбнулся, потому что Женя засмеялась. — Ладно, посмотрим, как ты меня слушаешься.Как у тебя с деньгами?

— До получки хватит, — лицо Андрея стало серьёзным. — Мне восемьдесят рублей положили. Моя доля в хозяйстве...

— Андрюша...

— Андрей...

— Нет, Эркин, Женя, подождите. Хозяйство у нас общее или мне на квартиру съезжать?

— Ну как ты можешь?

— Могу, Женя. И могу, и хочу. Я работаю и, поймите, не буду я за ваш счёт жить. Даю, сколько могу.

— Андрюша... ладно, — теперь Женя остановила его. — Хорошо, давай так. Реши, сколько ты можешь давать в месяц. Тебе же ещё на работе есть надо, и одежду покупать, и...

— Тридцатку в месяц, — сразу, но как явно продуманное сказал Андрей. — Пятидесяти мне на всё остальное хватит.

— Хорошо, — кивнула Женя.

И тогда нехотя кивнул Эркин.

— Ну вот, — Андрей допил чай и встал. — Всё решили, я спать пойду. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Андрюша, — улыбнулась Женя, а когда Андрей ушёл, тихо засмеялась. — До чего же вы похожи.

— Да-а? — вырвалось у Эркина.

— Ну конечно, — Женя взлохматила и тут же пригладила ему волосы. — Вы же братья.

— И деньги с него берём, да? — Эркин резко встал. — Нет, Женя, пойду поговрю с ним.

Женя покачала головой, но промолчала.

Эркин быстро вышел из кухни, пересёк тёмную прихожую, большую комнату, из-под двери маленькой комнаты световая полоска. Он невольно замедлил шаг, поднял руку, будто хотел постучать, но ограничился тем, что позвал:

— Андрей...

— Ага, — сразу откликнулся Андрей. — Заходи.

Эркин толкнул дверь и вошёл. Андрей стоял у раскрытого шкафа, раскладывая на полках свои рубашки, рядом на стульях приготовлены стопки маек и трусов.

— Андрей, — Эркин прикрыл за собой дверь. — Послушай. Я... я не хочу... так...

— Это как?

Андрей положил рубашку и обернулся к нему.

— Ты о чём, Эркин?

— Ну... ну, ты мне брат, и я буду с тебя деньги брать? Нет, я не хочу так.

— Ага, понятно, — кивнул Андрей. — А я на твои деньги жить не хочу. С этим как?

Эркин первым отвёл глаза, вздохнул.

— Не знаю. Но... нехорошо как-то, Андрей.

Они стояли друг против друга и молчали. И, наконец, Андрей заговорил.

— Знаешь, я ещё в лагере думал, что если найду тебя, если будем вместе, то как будем. И знаешь... есть три варианта, понимаешь? Три решения.

Эркин кивнул, внимательно глядя на Андрея. Таким... серьёзным он его не помнил.

— И какие решения? — наконец спросил он.

— Первое. Я даю часть зарплаты на общее хозяйство, а остальное трачу, как хочу. Второе. Я отдаю всю зарплату, а если мне что надо, то прошу у вас из общих денег. И третье. Я ухожу на своё хозяйство. Найду себе жильё, а к вам, — он улыбнулся, — буду в гости ходить. Решай, Эркин. Ты — мой брат. Старший брат. Как ты решишь, так и будет.

Эркин, сосредоточенно хмурившийся, пока Андрей говорил, с каждым его словом всё больше мрачнел. И Андрей, глядя в упор на это потемневшее и как-то отяжелевшее лицо, твёрдо, хотя внутри всё дрожало, повторил:

— Решай, брат.

Эркин молчал долго, и Андрей так же молча ждал,

— И по-другому не хочешь? — напряжённо спокойным голосом спросил Эркин.

— Не могу, — так же внешне спокойно ответил Андрей.

— И ты думаешь, у меня есть выбор?

— Есть, — твёрдо ответил Андрей. И упрямо повторил: — Решай.

Эркин судорожно сглотнул и заставил себя улыбнуться.

— Первый, конечно, — и улыбнулся уже свободно. — Стервец ты, неужели я бы дал тебе уйти.

— Ага-а, — торжествующе ухмыльнулся Андрей и, шагнув вперёд, обнял Эркина. — Только сейчас догадался, что ли?

— О чём?

— А что я стервец.

Эркин обнял его и мягко, в последний момент удержав руку, хлопнул по спине.

Они постояли так, обнявшись, и одновременно разорвали объятия.

— Ладно, — Эркин сглотнул удержанные слёзы. — Ладно, не проспи завтра.

— Да не в жисть! — Андрей тряхнул кудрями. — И в пивную завтра, я помню.

— Да, улыбнулся Эркин и, мягко толкнув Андрея в плечо, пошёл к двери. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — кивнул ему вслед Андрей.

И, когда Эркин вышел, он тяжело сел на диван, свесив сразу набрякшие усталостью кисти рук. Нелегко ему дался этот разговор. А если бы Эркин упёрся? И ли выбрал бы третий вариант? Тогда как? Но... ладно, обошлось. Надо с бельём закончить. На завтра он уже собрал всё, так что... и в самом деле, пора спать. Он оттолкнулся от дивана и встал. Быстро, без удовольствия, а просто потому, что надо, разложил вещи, постелил себе и пошёл в ванную. Всё-таки устал он сегодня.

Женя ждала Эркина, как всегда расчёсывая на ночь волосы у зеркала в спальне, и, когда он вошёл, спросила, не оборачиваясь:

— Ну как?

Эркин привычно повернул задвижку на двери, сбросил на пуф халат и подошёл к Жене. Встал за её спиной и, наклонившись, зарылся лицом в её волосы.

— Всё хорошо, Женя. Как ты и говорила. Андрей будет давать на хозяйство.

Голос его был невесёлым, и Женя повернулась к нему, обняла.

— Ну, что ты, Эркин, ну...

— Умом я понимаю, Женя, — вздохнул Эркин. — А всё равно... Женя...

— Ничего, — она поцеловала его. — Всё хорошо, Эркин, вспомни, как ты сам всегда говорил, ну, что не хочешь на халяву жить, ну же, Эркин, и Андрей так же...

Она говорила и целовала его и, почувствовав, что он успокоился, поцеловала ещё раз и погладила по полечу.

— Ну, всё, Эркин, давай спать, поздно уже, а тебе в первую.

— Да, — наконец выдохнул Эркин. — Да, спасибо, Женя.

И когда они легли, протяжно вздохнул, как всхлипнул.

Пятница для Андрея прошла в той же беготне по разным мелким поручениям, уборке двора и цеха. Правда, как он подозревал, кое за чем его гоняли в кладовку для проверки. Знает ли он, как что выглядит и называется. За энергией пока не посылали, и заготовленный ответ пропадал впустую.

В обед он пил со всеми чай с бутербродами. Участвовать в общем разговоре наравне со всеми ещё не мог. И по возрасту, и по стажу ему пока помалкивать положено. Да и в городе он недавно, не знает ничего. Митроха к нему не цеплялся, поглядывал искоса, но молчал. Да и, как заметил Андрей, Митроха тоже на побегушках и подхвате, так что особо задираться тому невыгодно: на равных они, отплатить, значит, может с лихвой и будет в своём праве. Бутерброды его были, в принципе, как у всех, чашка только поновее и понаряднее, да ещё коробка. У остальных бутерброды в свёртках. Но прошло без особого внимания. Вообще-то Андрей боялся только одного. Что зайдёт речь о прописке и чтоб именно сегодня. В понедельник-то он пожалуйста, со всей душой и полным удовольствием, а сегодня-то никак. Но... обошлось. То ли к нему ещё присматривались, то ли здесь прописка чаем и сахаром... ну, на это ему плевать, деньги есть. От тех денег у него ещё тридцатка с мелочью осталась, а через неделю уже зарплата.

Тридцать с мелочью. Рубль в день — еда и сигареты. Это семь рублей. За эту неделю он на хозяйство не давал и дать не сможет — это идти на серьёзный скандал с Эркином и Женей. Ладно, купит чего-нибудь из еды или там в хозяйство. На это... ну, десятку, ну, пятнадцать рублей. Теперь, что ему в своё хозяйство нужно? С одеждой пока завяжем. На лето всё есть, а об осени и зиме позже подумаем. В комнату... Так. Из мебели... вроде ничего не надо. Пепельницу, пожалуй, а то курить захотелось — в форточку окурок кидал, в ладонь пепел стряхивал. А вообще-то... спешить ему некуда, можно не пороть горячку и обживаться спокойно...

Занятый этими мыслями и подсчётами, Андрей доработал до конца смены, быстро переоделся, запер шкафчик, и, пока остальные ещё только собирались в бытовку, его и след простыл.

До завода Андрей бежал. Кончает-то Эркин, как и он, в три, пока переоденется, то да сё, так ведь и он себя в порядок приводил, нехорошо получится, если его ждать будут.

Из проходной уже сплошным потоком выходили люди, и Андрей огорчённо выругался. Вот непруха! Ищи теперь Эркина в этой каше. Он остановился и закурил, огляделся уже спокойно и внимательно. Так... так лучше не искать, а встать на видном месте, чтоб тебя увидели и окликнули.

Они увидели друг друга одновременно. Андрей сплюнул окурок в ближайшую урну и пошёл к Эркину, окружённому толпой кряжистых мужчин.

— Вот, — счастливо улыбнулся Эркин. — Вот он.

— Ну-ка, покажись...

— Воскрес, значит...

— Ну-ка...

— Ну, на счастье...

— Раз хоронили, значит, долго жить будешь...

Андрею жали руки, хлопали по плечам и спине, тут же перезнакомились и дружной толпой отправились в пивную. Вёл по праву угощающего Эркин. И пиво с бутербродами на всех он брал. По большой кружке и два бутерброда. И Андрей от себя маленькую и бутерброд. И тоже на всех и каждому.

— Ну, гуляем!

— А что, так и надо.

— Ну, здоровья тебе, парень.

— И удачи.

Андрей охотно смеялся, отшучивался, благодарил. Хорошая ватага у Эркина, повезло брату, он же видит, что к Эркину с полным уважением.

— Как же так вышло, парень?

— А просто, — Андрей встряхивает кудрями. — Ранило меня. Ну, нашлись добрые люди, подобрали, выходили.

— А о себе чего ж не давал знать?

— Брат тут извёлся прям.

Эркин смущённо покраснел.

— Да уж, переживал он за тебя, — кивнул Саныч. — Чего ж таился?

И на этот вопрос у Андрея был заготовлен ответ. И ответил он серьёзно и почти правду.

— Подставить боялся. Я-то уехал и всё, а им там жить.

Когда говоришь правду, то верят сразу. Понимающие кивки, сочувственное хмыканье.

— Ну, понятно тогда.

— Да уж.

— За добро добром надо.

— Чего уж там.

И вдруг щуплый — и чего доходягу в грузчиках держат? — мужичонка, с жадностью хлебавший пиво, хмыкнул:

— Слышь, вождь, а тот майор тебя, значитца, когда зимой мотал, знал уже?

Эркин ответить не успел. Медведев раздельно произнёс:

— Ря-ха!

А Саныч удивился:

— Ты это про что? Не помню, чтоб такое было.

А Лютыч веско объяснил:

— Готов Ряха. Допился, что казаться стало.

— Ну-у?! — вылупил глаза Серёня. — А говорят, там чертей зелёных ловят, ну, кто допился.

— Или слонов видят, — кивнул Петря. — Розовых.

— Кому черти, кому слоны, — заржал Колька, — а Ряхе майоры.

Поржали, и на этом инцидент был исчерпан и забыт. Андрей сделал вид, что не обратил внимания, ну, мало ли что спьяну сболтнут. Но Эркин знал, что ни слова брат не упустил и будет спрашивать. А рассказать о майоре — это рассказывать и о Бурлакове. Ну... ну, что ж, может, и к лучшему, чтобы так...

А разговор пошёл своим чередом. Не спеша, обстоятельно допили пиво. Большую кружку Эркина под шумок утащил Ряха, все этого презрительно не заметили, а сам Эркин и маленькую не допил. И уже стали расходиться, снова желая Андрею и Эркину здоровья и удачи, Когда Колька сказал:

— Ну, счастливо, Мороз.

— Завтра с утра, — кивнул Эркин.

— Так ты ж с братом, небось, — удивился Колька.

— Вдвоём и придём, — улыбнулся Эркин.

— Придём, — сразу согласился Андрей. — А зачем?

— Курятник ладить будем, — объяснил Эркин.

— Замётано, — энергично кивнул Андрей.

И Эркин счастливо улыбнулся.

Уходили они не первыми, но и не последними. К удивлению Эркина, на улице уже смеркалось.

— Однако, засиделись мы.

— Ага, — Андрей с улыбкой оглядывал улицу. — Хорошая у тебя ватага.

— Да, — улыбнулся Эркин. — Я... знаешь, я не думал, что так может быть. Так хорошо.

Андрей кивнул. Они шли рядом по голубой от медленных сумерек улице. Вечер пятницы, преддверие выходных. Все добрые и весёлые, будто слегка хмельные. Андрей ждал, но Эркин сам не начинал разговора.

— Так что это за майор? — спокойно, даже небрежно спросил Андрей.

Эркин вздохнул.

— Ты помнишь, на выпасе ещё, в резервацию когда приезжали, ну, на переезд уговаривать. Только он тогда не в форме был.

— Ага-а, — протянул Андрей.

Он по-прежнему улыбался, но улыбка стала другой.

— А на этот раз кто свистел?

— Никто, — усмехнулся Эркин. — Он... словом, зуб у него на меня. Ещё с выпаса. Да и в тюрьме он ко мне цеплялся.

— Это когда ты в тюрягу попал?

— А на Хэллоуин, — Эркин стал перемешивать русские и английские слова. — Нас всех, кто в Цветном был, загребли. В грузовик и в тюрягу. Трое суток держали, допрашивали.

— Сильно били? — глухо спросил Андрей.

— Пальцем не тронули. Меня лейтенант Орлов, я запомнил, допрашивал. Ну, только название, что допрос, просто про свору спрашивал, про Хэллоуин. Нормально. Потом сказали, что необходимая самооборона, и отпустили, — Эркин усмехнулся. — Перетрухал я, конечно. На мне много трупов висело. За тебя, за Женю... отпустил я душу тогда.

— Понятно, — кивнул Андрей. — А майор этот?

— Ну, заявился он, как раз первый допрос был. Узнал и вцепился с ходу. Я только не понял, кто ему был нужен. И по тебе, и по... лендлорду, и по старшему ковбою. Ну, — Эркин зло усмехнулся. — ну и по мне... потоптался.

— Это как?

— А он знал уже, что я... спальник. Ну и начал. Зачем Бредли меня к Жене в постель подложил

— Чи-го-о-о?! — изумился Андрей.

— То самое и есть. Сам не знаю, как смолчал.

— А Джонатан с Фредди ему зачем?

— Не знаю, — Эркин вздохнул. — Покуражился он надо мной, конечно... по-надзирательски. Страху я нахлебался... Как положено. Но... обошлось. Вспоминать неохота.

— Ладно, раз обошлось, — согласился Андрей.

Раз Эркин не хочет сейчас говорить, не надо. Но вот это прояснить, не откладывая.

— А зимой что было?

Эркин вдруг рассмеялся.

— А ничего и не было. Он меня на рабочем дворе в обед заловил. Иду я себе из столовой, тянусь на ходу потихоньку... и тут он! Нос к носу. Я вот до сих пор понять не могу, зачем он меня в профсоюз пригнал. А там... бригада подоспела. И старшой с ходу: где ордер? Нет ордера — и парня, меня, значит, нет. И всё!

Эркин подмигнул Андрею, и тот с удовольствием заржал. Но странно: обычно Эркин рассказывает подробно, со всеми деталями и так, что сам как видишь всё, а сейчас... что-то брат не договаривает. Что-то там ещё было. И в Хэллоуин, и зимой уже здесь. Что? Но... он просил не спрашивать его ни о чём, а сам... Андрей покосился на Эркина.

— Слушай, а... парк тут или ещё чего такое есть?

— Есть, — удивлённо кивнул Эркин. — На площади у Культурного Центра. Там для детей горки всякие, качели. Так и называется. Детский парк.

— нет, — вздохнул Андрей. — Не пойдёт.

— А что?

— Да... посидеть, поговорить.

— Ну, — Эркин огляделся. — В чайной можно. Или ты пива хочешь?

— А ну его! А чайная... то, что надо.

Маленькая чайная нашлась быстро. Пятница, правда, народу много. Но место отыскалось, и удачное — в углу. Так что никто не подсядет и не помешает разговору. Им принесли четыре пузатых фарфоровых чайника. Два больших с кипятком и два маленьких с заваркой. Чашки, блюдца. И вазочку с кусками твёрдого колотого сахара.

— Пироги у нас отменные. С творогом и вареньем сегодня оченно хороши. Прикажете?

— Давай, — кивнул Андрей. — Тоже по такому и такому, — и когда половой побежал за пирогами, с усилием поднял на Эркина внимательные и серьёзные до строгости глаза. — Что было-то, брат?

Эркин сглотнул.

— Я... я не знаю, как тебе об этом сказать. Столько всего...

— Всё и скажи. Зимой майор этот опять про меня спрашивал?

— Он ни о чём спросить не успел. Я ж сказал, бригада прибежала. А там, в профсоюзе, Селезнёва была, Лидия Александровна, она у нас на заводе профсоюзом занимается. И Бурлаков. Председатель Комитета.

— Та-ак, — протянул Андрей и широко улыбнулся. — А вот и пироги, — но, как только половой, поставив перед ними пироги, отошёл, снова стал серьёзным. — И что Бурлаков?

И тут же выругал себя, что неосторожно спросил. Надо было сначала про Селезнёву, но не может он играть с Эркином.

— Он... председатель Комитета, в лагере у нас выступал, — Эркин остановился, глядя на Андрея, словно ждал его ответа.

— У нас тоже, — кивнул Андрей.

— Тогда... ты видел его?

— Ну, видел, — пожал плечами Андрей.

— Он... — Эркин не смог договорить.

— Ну? — Андрей внимательно смотрел на него. — Ну, профессор, доктор исторических наук, ну...

— Он твой отец, — тихо сказал Эркин.

Андрей заставил себя допить чашку, заесть пирогом, налить новую. Руки у него не дрожали.

— Это каким ветром тебе надуло?

Но ни его слова, ни вызывающе насмешливый тон не обидели Эркина.

— Это не ветер. Он... он пришёл к нам в тот же вечер, домой. Показал фотки. И попросил отобрать те, что на тебя похожи. Я смотрел, Женя, даже Алиса. И мы нашли, ну, похожих на тебя. А это были его фотографии, и его родных, его отца, жены, её брата. Вот и сошлось.

— Вот и сошлось, — медленно повторил Андрей.

— Да, — Эркин облегчённо перевёл дыхание. Вот и сказано самыое страшное. Дальше будет легче.

— И что он ещё сказал?

— Что тебя зовут Сергеем. На самом деле. И что все остальные, ну, из вашей семьи, погибли.

— Ясненько, — кивнул Андрей. — Зимой это было?

— Да, в январе, после Нового года точно. А... а ты когда его видел?

— В лагере, — улыбнулся Андрей.

Его улыбка не понравилась Эркину. Но... но он обещал Андрею ни о чём не спрашивать.

— Андрей... — нерешительно начал Эркин.

— Да, браток, — сразу откликнулся Андрей и улыбнулся. — Да, я — Андрей, всё правильно, Андрей Фёдорович Мороз.

— Так... ты не помнишь его?

— Помню — не помню, дело не в этом теперь. Ладно, — и улыбнулся уже по-другому. — Спасибо, брат.

— За что?

— А что сказал.

— И как ты теперь?

— Что как?

Непонимание Андрея казалось искренним, и Эркин выговорил самое страшное:

— Уедешь к нему?

— Ещё чего?! — возмутился Андрей.

И увидев мгновенную улыбку Эркина, с радостной уверенностью продолжил:

— Да на фиг он мне сдался.

Эркин с требовательной суровостью посмотрел на него.

— Он твой отец, Андрей.

— Я ему тоже на фиг, — успокаивающе сказал Андрей.

— Но...

— Без "но", браток. Раз говорю, значит, знаю, — Андрей стал уже совсем прежним. — Ладно, браток. Если этот майор опять сунется, отобьёмся. Нас же двое теперь. Да твоя бригада, да моя. Замочим за милую душу. Технически. Сделаем, чтоб ни кончика не торчало.

Эркин засмеялся.

— Ряха ему обещал под маневровый паровоз попасть. Рельсы скользкие, — передразнил он Ряху.

— А что, — сразу согласился Андрей. — Стоящее дело. Стада-то здесь не найдёшь. Ну, чтоб бычки прошлись. Помнишь, на перегоне?

— Да, — кивнул Эркин.

Андрей заметил, что согласился Эркин без особого энтузиазма. Чего это с ним? И про перегон вспоминает неохотно. И... ладно, это потом обдумаем. Два дела сразу не делают.

— Слушай, а ничего пироги, а?

— Да, — обрадовался смене темы Эркин. — Совсем даже ничего. И чай хороший.

— Угу, — Андрей с аппетитом доедал свою порцию. — С творогом, по-моему, получше был.

— А мне оба понравились, — засмеялся Эркин.

Так за разговором о еде они закончили чаепитие, расплатились и вышли.

Было уже совсем темно, горели фонари, светились окна домов. Они шли рядом, как когда-то в Бифпите и Джексонвилле.

— Застегнись, продует.

— Ни хрена мне не будет, — весело ответил Андрей, но ветровку застегнул: вечер прохладный, а куртка только по названию, прошибёшь, сюда бы его джинсовку... — Слушай, браток, а шмотьё моё что? Томсониха не отдала тебе? Ну, хозяйка моя.

Эркин искоса посмотрел на него, опустил голову.

— Та-ак, — протянул Андрей. — Ну, давай, Эркин, чего уж там. Чего она...?

— Её убили, Андрей, — тихо сказал Эркин. — Не думай о ней плохо.

— И кто её? — очень спокойно спросил Андрей.

— Свора. А дом соседи разграбили. Ничего не уцелело, — Эркин вздохнул. — Я из тюрьмы когда вернулся, зашёл, так... так даже тряпок не осталось. А, нет, рубашка твоя, помнишь, в голубую полоску, от неё рукав, что ли, валялся.

— Понятно, — хмуро кивнул Андрей. — Ладно, земля ей пухом, как говорится. Значит, свора. А грабили соседи, говоришь?

— Думаю, да.

— Ну, ясно, — Андрей зло сплюнул, достал сигареты и закурил.

— Нашу квартиру тоже... — тихо говорил Эркин. — Сарай расшарашили. Ни полена, ни картофелины, ни гвоздя. А квартира... Я зашёл, так страшно стало. Женя посуду и постели не взяла, так одни черепки и перья повсюду.

— Понятно, — повторил Андрей и улыбнулся. — Ладно, браток. О прошлом не горюй, о будущем не думай, а... живи себе попросту.

— Согласен, — улыбнулся Эркин. — А вон и "Корабль" наш.

Андрей окинул взглядом расцвеченную огнями окон громаду и кивнул.

— Красиво. А... наши окна где?

— А вот, — показал ему Эркин. — От башни отсчитывай. На кухне свет горит и у Алисы. Ждут нас.

И, не сговариваясь, оба одновременно прибавили шагу.

Андрей ждал, что Женя хоть как-то выскажется об их загуле. Но им просто обрадовались. От чая они дружно отказались.

— Женя, мы после пивной ещё в чайной посидели, — объяснил Эркин. — Поговорили.

— Ну ладно, — согласилась Женя. — Андрюша, поешь чего-нибудь?

— Звучит невероятно, но я сыт, — засмеялся Андрей.

— Андрюха, я тогда твою конфету тоже съем? — решила уточнить Алиса.

— На фиг! — возмутился Андрей. — Свои конфеты я сам ем.

— Ты же сыт!

— А конфеты — не еда! — победно возразил Андрей. И почему тоже? Чью ещё конфету ты съешь?

— Эрика, — сокрушённо вздохнула Алиса. — Вы же вместе были, он тоже сытый.

Эркин от смеха не мог стоять и сел на табурет у вешалки. Смеялась, держась за дверной косяк, и Женя. Ободренная этим смехом, Алиса перешла в наступление.

— Так обе конфеты мои, замётано.

Теперь заржал и Андрей.

Но, к разочарованию Алисы, конфет ей всё равно не дали. Правда, Эрик поиграл с ней в щелобаны. А потом в щелобаны играли Эрик с Андрюхой, а она и мама болели, и Эрик выиграл и щёлкал Андрюху по лбу.

Наконец Алису уложили спать. Женя поставила на стол чашки, налила чай. Андрей, потирая лоб, покосился на Эркина.

— Однако рука у тебя, братик, того...

— Ты давно не играл, что ли? — Эркин с наслаждением глотнул чаю. От смеха у него пересохло в горле. — Скорость не та стала.

— Да, — кивнул Андрей, — с Хэллоуина не играл. А ты с кем тут дуешься?

Эркин усмехнулся.

— Есть тут один... малец. Учимся вместе, и вот на переменах иногда.

— Понятно, — кивнул Андрей. — Да, слушай, у этого, Кольки, инструмент-то есть? Курятник курятником, но одной пятернёй не сработаешь.

Эркин предвкушал, как он завтра ошеломит Андрея уцелевшим ящиком. Нет, в разговоре он промолчал не нарочно, просто не пришлось к слову, а потом, когда вспомнил, разговор уже шёл о другом, вот тогда он и придумал разыграть Андрея, но раз так повернулось, то тянуть нечего. Он мягко отодвинул чашку и встал.

— Я сейчас.

Подмигнул Жене и вышел.

— Ну, и чего он задумал? — подчёркнуто громким шёпотом спросил Андрей.

Женя в ответ сделала таинственно многозначительную мину, прислушиваясь к шуму за дверью.

Эркин вошёл в кухню. Андрей резко повернулся к нему и замер, полуоткрыв рот.

— Узнаёшь?

Эркин поставил ящик на пол. И, издав приглушенный, чтобы не разбудить Алису, восторженный вопль, Андрей кинулся к своему сокровищу.

Эркин и Женя молча смотрели, как он перебирает, перекладывает инструменты, пробуя на ногте лезвия, поглаживая рукоятки. Наконец, он оторвался от ящика, поднял на Эркина влажно блестящие глаза.

— Ну... ну, нет слов... Как ты смог, Эркин? Как выцарапал?

— Мне отдали, — Эркин сел к столу, отпил чая.

Сел к столу и Андрей, лицо его стало серьёзным.

— Я когда утром шёл в комендатуру, — начал Эркин, — сделал крюк, мимо твоего дома прошёл. И меня окликнул. Старик, до подбородка мне не достаёт, дома через два от тебя, по другой стороне.

— Забор зелёный?

— Был зелёным, — поправил его Эркин. — Такой штакетник редкий, мне по пояс.

— Тогда помню, — кивнул Андрей. — Ну...

— Окликнул меня, — повторил Эркин. — Позвал в дом. И отдал ящик. И я ушёл. Вот и всё. Да, ещё он сказал, что знает, что это такое — инструмент.

— Он знает, — Андрей ладонями потёр лицо. — Я работал как-то у него. С проводкой помогал. Он знает. Ну, — он счастливо улыбнулся. — Ну, теперь живём.

Женя ласково улыбнулась им.

— Вот и отлично.

— Да-а, курятник мы завтра отгрохаем, — Андрей даже причмокнул. — Люкс-экстра.

Он залпом допил чай и встал.

— Спасибо, Женя, вкусно до обалдения. Я спать пойду, — кивком показал на ящик. — Эркин, ты где его держишь?

— В кладовке, — встал и Эркин. — Идём, покажу.

Женя стала убирать со стола.

Оглядев кладовку, Андрей тихонько присвистнул.

— Ну, ты размахался. Классно сделано, браток. И долго делал?

— Один день, — рассмеялся Эркин. — Знаешь, сколько народу ко мне на беженское новоселье пришло? И рассчитали, и сделали. Сам бы я, может, до сих пор колупался бы, и так здоровско всё равно не вышло бы. А брус и доски мне бригада подарила.

— Беженское новоселье, — задумчиво повторил Андрей и улыбнулся. — Ладно, завтра по дороге расскажешь, ага?

— Замётано! — Эркин легонько шлёпнул его по спине, подталкивая к двери.

— Разбуди меня завтра, — попросил Андрей, выходя в прихожую. — Женя, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Андрюша, — выглянула из ванной Женя.

Войдя в свою комнату, Андрей быстро постелил, разделся. Эркин наверняка мыться пошёл, ну, что ж, ладно, подождём. Он подошёл к шкафу. Книжные полки, считай, пустые. На одной учебники Эркина, на другой — те две, что из библиотеки. Взял в среду, сегодня пятница кончается, а он и четверти не осилил. Андрей открыл дверцу, взял "Битву на Великой" и сел к столу. Но свет оказался за спиной. Надо будет лампу купить. Настольную. И... и торшер, пожалуй. Чтоб читать лёжа. Он сел боком и раскрыл книгу. Предисловие пропустим, попробуем без подсказок. Ну его, профессора, обойдёмся своим умом.

Одолев два десятка страниц, Андрей заметил, что тишина вокруг совсем ночная, посмотрел на маленький будильник на столе и чертыхнулся. Однако, засиделся он. Ладно, завтра почитает. Он закрыл книгу, убрал её в шкаф и пошёл в ванную. В квартире тихо и темно, и он оставлял за собой открытые двери, чтобы не зажигать лишнего света.

Ни Женя, ни Эркин не слышали, когда он лёг. Эркин в спальне сказал Жене, что Андрей знает об отце.

— Я сказал ему, Женя.

— Ну и молодец.

Он лежал, как всегда, на спине, а Женя рядом, и её ладонь на его груди.

— И как он, Эркин?

— Он... он не хочет... Понимаешь, Женя, Андрей говорил мне, ещё там, на выпасе, он не помнит, ну, что было... до лагеря. Он ни имени своего не помнил, ни где жил. Я ему сказал, рассказал, как Бурлаков приходил к нам, показывал фотки, фотографии. Я не знаю, Женя, но Андрей сказал, что... что он не нужен... отцу. И отец ему не нужен. Я... я не знаю, Женя, так бывает?

Женя вздохнула, погладила его по груди.

— Не знаю. Я придумала, Эркин. Я напишу Бурлакову. Пусть он приедет. Когда они увидят друг друга... Я уверена, Эркин, всё получится, как надо.

— Хорошо, — Эркин накрыл ладонь Жени своей, мягко прижал. — Хорошо, Женя, пусть будет так.

— Ну вот, — она поцеловала его в висок. — Спи, милый.

— Ага-а, — протяжным сонным выдохом согласился Эркин.

Обычно в субботу Эркин, как всегда, просыпаясь на рассвете, тут же засыпал снова. Но сегодня, помня, что им идти к Кольке, он осторожно, чтобы не разбудить Женю, вылез из-под одеяла и подошёл к окну. Проверяя себя, выглянул на улицу. Да, для субботы рано, а для дела — вовремя. Он по-прежнему бесшумно прошёл к комоду, достал и натянул чистые трусы. Хоть и должен был бы уже привыкнуть к белью, но каждый раз, как что-то в мозгу щёлкало, что надо одеться. И надо будет помочь Жене со стиркой, а то белья много становится.

Женя сонно потянулась под одеялом.

— Уже утро? Эркин?

Эркин подошёл к ней и, наклонившись, коснулся губами её виска.

— Я здесь. Поспи ещё Женя.

— А чего ты вскочил так рано? Я сейчас...

— Спи, Женя, — повторил Эркин. — Я чайник поставлю. Когда вскипит, я разбужу тебя.

— Ладно, — вздохнула Женя, засыпая.

Эркин ещё раз поцеловал её, поправил, укутывая, одеяло, и вышел, привычно захватив по дороге халат.

В ванной натянул джинсы и рубашку, на кухне поставил чайник на огонь и пошёл будить Андрея.

Дверь Андрей на ночь не запер, и Эркин, входя, ограничился лёгким стуком костяшек по косяку. Андрей спал, завернувшись, как всегда, в одеяло так, что макушка еле виднелась. Эркин мягко тронул его за плечо.

— Андрей, вставай.

Из-под одеяла донеслось невнятное бурчание. Эркин рассмеялся и подошёл к окну, раздвинул шторы.

— Что, утро уже?

Эркин обернулся. Взлохмаченный Андрей сидел на диване, протирая кулаками глаза, зевнул с подвывом и улыбнулся.

— Доброе утро, браток.

— Доброе утро, — ответно улыбнулся Эркин. — Давай, чайник уже греется.

— Мгм, — Андрей ещё раз зевнул и встал, взялся за халат.

— Алиса и Женя спят ещё, — так что дуй так по-быстрому, — рассмеялся Эркин.

— Ага, то-то я слышу, тихо как. Я мигом, браток.

Что Андрей умеет, когда надо, управляться быстро, Эркин и раньше знал. Он только-только успел всё достать для яичницы, как Андрей явился на кухню уже свежевыбритым и одетым, на расчёсанных кудрях надо лбом искрились капли воды.

— А вот и я!

— Ты яичницу умеешь делать?

— Не знаю, не пробовал, — фыркнул Андрей. — А что?

— Тогда я сам. А то Алису пора будить.

— Давай, разбужу, — с воодушевлением предложил Андрей.

— Уже, — в кухню вошла, затягивая поясок на халатике, Женя. — Доброе утро, Андрюша. Ой, яичница, ты молодец, Эркин. Алиска, ты меня слышишь? Не копайся. Андрюша, для хлеба в шкафчике возьми, Алиса, умываться, Эркин, я сейчас сделаю, ты чаю свежего завари...

Не подчиняться этому вихрю распоряжений невозможно. И вот уже все сидят за столом, трещит на тарелках яичница, дымится в чашках чай, громоздятся на тарелке бутерброды и конфеты в вазочке...

Женя с гордостью оглядела стол и села есть. Подгонять никого не приходилось. И тут же обговорили, что, разумеется, Алису поведёт на занятия Женя.

— И не дёргайтесь, когда придёте, тогда придёте.

— Угу, — Андрей прожевал яичницу, скорчил рожу Алисе и ответил наипочтительнейшим тоном. — Как скажешь, Женя, так и сделаем.

Эркин поперхнулся чаем и так кашлял, что Андрей и Женя вдвоём шлёпали его по спине к полному восторгу Алисы.

Отсмеявшись, Эркин допил чай и встал.

— Спасибо, Женя. Андрей, пошли.

Андрей встал из-за стола с явным сожалением и из кухни выходил чуть ли не задом наперёд, демонстрируя, что не в силах глаз оторвать от остающейся на столе еды. Женя хохотала до слёз, Алиса визжала от восторга.

На улице Эркин смог продышаться. Андрей шёл рядом, гордо оглядывая улицу и неся свой ящик.

— Ну, ты даёшь, — наконец выговорил Эркин.

— Бери на здоровье, братик, — фыркнул Андрей. -Мне для тебя ничего не жалко.

И Эркин снова заржал. О вчерашнем они не поминали. Эркин свой долг выполнил, рассказал, а теперь Андрею решать. Это его отец, его кровь, и Эркин примет любое решение.

Залитые утренним солнцем улицы безмятежно спокойны. Молодая, ярко-зелёная листва, ослепительно голубое, ещё не выцветшее от летней жары небо. Эркин надел вместо непромокаемой куртки джинсовую, когда-то выигранную в Бифпите. Андрей покосился на него и улыбнулся. Ничего, брат, выжили мы назло всем, из такого дерьма, что и подумать страшно, выбрались, так что теперь... всё наше!

В Старом городе никакой сонной тишины. Во всех садах, огородах, дворах кипит работа. Весенняя страда. День упустишь — за год не наверстаешь. Андрей с жадным интересом вертел головой, разглядывая, удивляясь и восхищаясь.

И в Колькином дворе было шумно. Колька в одной тельняшке разбирал груду досок и бруса, горланил пёстрый петух, путался в ногах Колобок.

— О! — восхитился Колька, увидев Эркина и Андрея. — В самый раз, братишки!

— Главное — к жратве не опоздать, — засмеялся Андрей. — А остальное само приложится. Ну, где тут куриный дворец?

Рассмеялась и вышедшая на крыльцо Эсфирь.

— Во, мама Фира, — радостно заорал Колька. — Какой брат у Мороза.

— Честь имею представиться, — тряхнул шевелюрой Андрей. — Андрей Мороз собственной персоной. Улыбнулся и Эркин своей "настоящей" улыбкой, но спросил нарочито строго:

— Мы дело делать будем?

— А куда ж мы денемся?! — хохотнул Андрей.

И Эркин, сразу вспомнив привычку Андрея работать под трёп, счастливо засмеялся.

Женя быстро убрала на кухне, заглянула в комнату Андрея — полный порядок, в спальню — ну, Эркин, как всегда, всё успел.

— Алиса, одевайся.

А к осени Алиска, похоже, вырастет из матроски, для школы надо будет купить что-нибудь попрактичнее, или форма будет? Там, в её школе-пансионе, была форма. И не сказать, чтобы удобная и красивая, но обязательная, это в колледже уже кто в чём, а здесь... это надо будет уточнить. Сегодня совсем тепло и сухо, так что можно без ботиков, а беретик... нет, беретик для комплекта.

— Алиса, альбом и краски взяла? Карандаши?

— Ну, мам, вот же, я ещё вчера всё сложила.

Женя уложила Алискино хозяйство в сумку, проверила свою сумочку. Ключи, деньги — всё на месте.

— Алиса, пошли.

На улице светило солнце и было так тепло, что Женя расстегнула плащ. Алиса шла рядом, и сама гордо несла сумку с набором для рисования. Догнали Зину с Димом и Катей. И, как обычно, дети пошли впереди, а мамы сзади. Тем более, что Зине надо было поделиться с Женей потрясающей новостью. Вчера она опять была у врача, всё хорошо, всё слава богу, а новость в том, что в Культурном Центре новые курсы, для будущих мам, и не по желанию туда, а по направлению врача, и ходить надо обязательно.

— Это же очень хорошо, — авторитетно заявила Женя.

— Думаешь? — засомневалась Зина. — Всё ж-таки раньше-то без этого обходились, и рожали, и выращивали.

— Ну, так мало ли что раньше было и чего не было.

— А ты ходила, когда Алиску носила?

— Нет, — Женя сразу и вздохнула, и улыбнулась. — Но я ещё раньше, в колледже, прошла такой курс.

— Ну да, ну да, — закивала Зина. — Конечно, раз надо, так, значит, и надо.

Помолчав, заговорили о школе. Дима тоже записали в новую школу.

— На три языка, — и, как всегда говоря о Тиме, Зина торжественно вздохнула. — Мой так и сказал, что знания лишними не бывают.

— Да, — с жаром согласилась Женя. — И ещё один язык — всегда хорошо.

— Свою-то тоже в тот класс записала?

— Ну да.

— Я вот думаю только, — Зина вздохнула уже не гордо, а озабоченно, — не тяжело будет? Головка-то маленькая.

Дим сердито обернулся на эти слова, но промолчал.

— Да не думаю, — улыбнулась Женя. — Два языка они уже учат, и ничего.

— Говорят, этот, как его...

— Шауни, — подсказала Женя.

— Ну да, — кивнула Зина. — Трудный он, говорят, ну, ни что не похожий.

— Всё трудно, когда не знаешь.

— И то, — согласилась Зина.

О том, что шауни — дикарский язык и на хрена такое дикарство — об этом она тоже уже много слышала и даже внутренне была согласна — Зина благоразумно промолчала: Мороз-то индей, понятно, что жена со всем индейским согласная. И ещё ей хотелось расспросить Женю о её девере, что из мёртвых воскрес, но они уже пришли.

Поднимаясь по широким пологим ступеням главного входа, они обогнали черноволосого парня в военной форме без погон. Он шёл медленно, опираясь на резную палку. Дим уважительно оглянулся на позвякивание его медалей.

Отправив детей в класс, Женя и Зина разошлись. Зина пошла на свои курсы — ну, так удачно, что то же время, что и у детей, не надо дважды ходить. А Женя побежала на почту. Там никто не помешает.

Работа шла весело. Очень легко Андрей занял ведущее место, покрикивая на Кольку и Эркина. Но, как и раньше, у него это получалось так весело и необидно, а сам он настолько явно знал своё дело, что работа спорилась и взрывы хохота не мешали стуку молотков и визгу пилы. Колобка мама Фира забрала, чтоб не лез под руки, и солёные шутки Андрея заставляли Кольку приседать и корчиться от смеха.

— Ну, — Колька вытер слёзы и взял молоток. — Ну, ты даёшь, братишка.

— Я ещё и не то могу, — многообещающе сказал Андрей. — Давай, Эркин, не до вечера же колупаться, курочки же бездомные, петух обижается.

— Не смеши, — попросил Эркин, подавая ему сбитый щит. — Дыхалка же сбивается.

И когда мама Фира пришла звать их обедать, доделать оставалось сущие пустяки.

— Пожрать — это всегда хорошо, — Андрей ударом молотка вогнал доску в паз и спрыгнул вниз. — Ну вот, после обеда покроем и пусть себе кудахчут.

— Когда с яйцом, то квохчут, — поправил его Колька, помогая собрать инструмент в ящик.

— Скажи, какие тонкости! — восхитился Андрей.

За работой так разогрелись, что остались в одних рубашках. Но рукавов Андрей по старой привычке не закатал и, умываясь, только манжеты расстегнул.

Сели за стол, и мама Фира разложила по тарелкам винегрет и селёдку. Колька разлил по стопкам водку.

— Ну, за здоровье и за удачу.

— Чтоб всем всего и побольше, — тряхнул шевелюрой Андрей.

— И сразу, — добавил Эркин, — чокаясь с Андреем и Колькой.

Стопка маленькая — на один глоток, и Эркин выпил спокойно.

После селёдки ели борщ, макароны с мясом и пили компот из сухофруктов. Андрей шумно и весело восторгался каждым блюдом. Колька сиял так, будто сам готовил. Но объяснилось это в конце обеда. Когда вставали из-за стола, Колька сказал:

— Ну, спасибо, мама Фира, по-флотски накормила.

— Это как? — спросил, выходя во двор, Андрей.

— Ну, — стал объяснять Колька. — На флоте, ну, на кораблях такое. Борщ, макароны с мусором, ну, мясным фаршем, и компот. Вкуснота.

— Точно, — серьёзно кивнул Эркин. — Ты как, Андрей? Работать можешь? Или полежишь, отдохнёшь?

— Во! — восхитился Андрей. — Вот брат у меня. Другой такой язвы не найдёшь.

— Ну, до тебя мне далеко, — рассмеялся Эркин.

Колька с удовольствием заржал.

Работы и впрямь оставалось немного. И солнце стояло ещё высоко, когда Андрей с шиком заорал:

— Принимай работу, хозяйка!

А Колька залихватски свистнул. Колобок, как из-под земли выкатившийся им под ноги, попытался тоже свистнуть, но у него даже шипения не получилось. От обиды он чуть не заплакал, но тут его сгрёб в охапку Андрей и стал показывать столицу, подбрасывая в воздух. Колобок упоённо визжал. Ещё Андрею хотелось посмотреть, как у кур новоселье пройдёт, оценят ли они, что всё по науке сделано, по затрёпанной, многократно подклеенной книге "Птицеводство". Но Эсфирь позвала их пить чай.

— Обойдутся без тебя куры, — шлёпнул его по спине Колька. — Им петух всё разобъяснит.

Снова умылись, отмыли уже основательно руки и... и Андрей опять всё перекрутил. Чтоб пить чай не на кухне, а в горнице. Долго ли стол перетащить? Да им, троим, тут и плюнуть некогда. Сразу сообразив, зачем он это затеял, Эркин досадливо прикусил губу. Какой же он в самом деле... чурбан бесчувственный. Ведь понимал, что все эти "я подремлю"... идите ешьте..." — это всё, чтоб им не мешать, а Андрей и понял, и вон, придумал, чтоб и Семён с ними со всеми чаю попил.

И пили чай долго, с шутками и смехом, с хозяйственными разговорами. И Андрей вёл разговор так, чтоб всем было хорошо. А потом стол утащили обратно в кухню и сидели уже просто так. И опять Эркин играл на гитаре и пел. И один, и на два голоса с Андреем, и Кольке подыгрывал, когда тот пел свои флотские песни.

И ушли уже в темноте.

И всё наоборот. В Старом городе усталая тишина, а за путями праздничный шум субботнего вечера.

— А здоровско ты играешь.

— Знаешь, — счастливо улыбался Эркин, — я же пять, нет, шесть лет гитары не держал, думал, забыл всё, и руки не те. Сам удивился, что получается. И что раньше играл, помню, и новое подбираю.

Андрей кивнул.

— Да, если что знал или умел, то уж не забывается.

Эркин быстро искоса посмотрел на него и отвёл глаза. Андрей словно не заметил этого и продолжил:

— Знаешь, я о шмотье, ну, вот нисколечки не жалею и не жалел, а за инструмент психовал. И ножи жалко. И призовой, и расхожий. А твой? Цел?

Эркин вздохнул.

— Нас когда арестовывали, оружие отбирали. И... и я рукоятку отломал.

— Чего?! — изумился Андрей. — Как это?

— Ну, о колено.

— Силён ты, братик, — покачал головой Андрей. — Я ж на совесть делал. А дальше что?

— Ну, я здесь уже кольцо приклеил и на ремешке с собой носил. А... а когда отец твой приезжал, я ему отдал, — уже твёрдо закончил Эркин.

— Это Бурлакову, что ли? — хмыкнул Андрей.

— Он твой отец, Андрей. Неужели... ты совсем ничего не помнишь?

— Помню, не помню... Не в этом дело, Эркин. Он сам по себе, я сам по себе. Он — Бурлаков, а я — Мороз.

— Андрей...

— Нет, братик, ни я ему, ни он мне не нужны. И хватит об этом, ладно?

Эркин пожал плечами.

— Ладно, — не очень уверенно согласился он.

Андрей благодарно тряхнул головой, подтолкнул брата плечом.

— А хорошие они, — с весёлой убеждённостью сказал он.

— Кто?

— А Колька, Семён, Мама Фира, а полностью она как?

— Эсфирь, — вспомнил Эркин. — А отчества я не знаю.

— Ну и ладно. И Колобок, — Андрей рассмеялся, — хоть куда пацан. Слушай, я не совсем понял, ну, Колька с Семёном — братья, а она им...? — он сделал выжидающую паузу.

— Они все трое — братья. Колька, Семён и Колобок. Я только не знаю, но Семён, вроде, старший. У них отец один, а матери разные.

— А? Ну да, понял, — Андрей покачал головой. — Надо же. А у Семёна с Колькой матери, значит, погибли. Ну... ну, бывает.

Несколько раз Эркина окликали знакомые, здоровались. Краткие обычные разговоры. Замечая быстрые любопытные взгляды, брошенный на Андрея, Эркин представлял его, знакомились, обменивались рукопожатиями, парой фраз на житейские темы и прощание. После очередной такой встречи, отойдя шагов на пять, Эркин негромко рассмеялся.

— Ты чего? — предвкушая шутку, спросил Андрей.

— А вспомнил. Я когда из тюрьмы вышел, добрался до лагеря, где Женя с Лисой были, так Алиса меня вот так же по лагерю за руку водила. Это Эрик, он вернулся, — пропищал Эркин очень похоже на Алису.

Андрей с удовольствием заржал.

— Да, слушай, а тебя чего все по фамилии зовут?

— А пускай, — отмахнулся Эркин. — Я же знаю, что это я. Ну, вот и пришли.

"Беженский Корабль" расцвечен огнями в окнах, кое-где на лоджиях светятся огоньки сигарет, слышны голоса, но слов не разобрать.

Эркин и Андрей вошли в свой подъезд, не спеша поднялись по лестнице. Коридор второго этажа пуст, но из-за дверей плывут запахи еды, и тишина живая, тёплая.

Эркин достал ключи и открыл дверь.

— Эрик! Андрюха! — сразу обрушился на них радостный визг Алисы. — Мама, они пришли! А у нас гости, вот!

Эркин, уже снявший кроссовки, медленно выпрямился. Гости? Кто?

— Вот и молодцы, — в прихожую вышла Женя. — Всё хорошо, да? Сейчас чаю попьём.

— Кто у нас? — тихо спросил Эркин, целуя Женю в щёку.

— Да ты знаешь её, — Женя быстро поправила ему воротничок рубашки. — Из машбюро, Андрюша, идём.

— Обож-жаю гостей, — пробормотал Андрей. — Особенно...

Договорить он не успел, потому что из кухни выпорхнула пухленькая блондинка.

— Ой, да что вы, да я пойду уже, здравствуйте, ой, Андрюша, да? Ой, мне про тебя уж нарассказали, — трещала она. — Да Любой можно, ну, с возвращением, ой, спасибо, Женя, я уж пойду, поздравляю вас, чудо-то какое!

Она даже успела поцеловать в щёки и Эркина, и Андрея, пригласить Андрея в гости и с обещанием скорой встречи попрощалась и вылетела за дверь.

— Это Люба Дерюжкина, — смеялась Женя. — Она на огонёк заглянула и вот...

— И сидела, и всё про Андрюху спрашивала, — влезла Алиса.

— Ценная информация, — кивнул Андрей. — Спасибо, племяшка. За чай спасибо, Женя, отказываться не в моих правилах.

— Дают — бери, а бьют — беги, да? — вмешалась Алиса.

— Это как получится, племяшка, — засмеялся Андрей.

Эркин уже спокойно отнёс ящик в кладовку, вошёл в ванную и, потеснив плечом Андрея, стал мыть руки.

После умывания и обрызгивания сели за стол. Женя налила всем чаю. Конфеты, печенье. Андрей живописно рассказывал, какой курятник они отгрохали.

— Куры лично благодарили, — очень серьёзно вставил Эркин. — А петух лапой шаркал.

Алиса от восторга пустила в чашку пузыри, а Андрей подчёркнуто уважительно посмотрел на Эркина.

— Да-а, браток, ты даёшь. Вот, Женя, как меня все ценят. Свидетельство очевидца!

Женя отсмеялась, похлопала по спине Алису, чтобы вела себя прилично.

— Андрюша, ещё чаю?

— Спасибо, Женя, но... рад бы, да не лезет, — и встал, опёршись на мгновение ладонью о плечо Эркина.

— Спать пойдёшь? — вскинул на него глаза Эркин.

— Почитаю немного, — улыбнулся Андрей. — Спокойной ночи, Женя.

— Спокойной ночи, Андрюша.

Андрей ещё раз легонько хлопнул Эркина по плечу и вышел. Женя отправила Алису в уборную и умываться на ночь, а Эркин стал готовить их вторую, "разговорную" чашку. И, помедлив, поставил на стол третью чашку. Вдруг Андрей захочет прийти.

Уложив Алису, Женя заглянула в кухню.

— Эркин, — позвала она.

— Да, иду, — сразу откликнулся он.

Он вошёл в комнату Алисы. Она уже закрыла глаза, но, когда он коснулся губами её щёчки, вздохнула:

— Э-эрик...

— Спи, маленькая, спокойной ночи.

И когда он договорил, Алиса уже спала. Эркин бесшумно вышел, мягко прикрыв дверь, и вернулся на кухню. Женя уже ждала его. Эркин сел и взял свою чашку, отпил и блаженно вздохнул.

— Хорошо-о.

Женя улыбнулась.

— На здоровье, милый. У нас тоже было всё хорошо. Алиску похвалили. А знаешь, Диму тоже записали в класс с тремя языками. Мне Зина сказала.

Эркин усмехнулся: ну да, Тим костьми ляжет, но не допустит, чтоб его хоть в чём-то обошли.

— Это я Тиму про Алису сказал.

— Ага, — понимающе рассмеялась Женя. — Ну, тогда понятно. На рынок я сегодня не ходила, у нас и так всё есть.

— Может, завтра? — предложил Эркин.

— Завтра и тебе, и Андрюше надо выспаться, — решительно сказала Женя, а, чтобы он не вздумал возражать, добавила: — И мне тоже.

— Понял, — Эркин допил чай и встал.

Быстро, ловкими и точными движениями он собрал и вымыл посуду. На секунду замер, прислушиваясь, и подхватил Женю на руки.

— Пошли спать, да?

— Ты идёшь, — Женя поцеловала его в переносицу, — а меня несут.

— Свет выключи, — попросил Эркин, пронося её в дверь.

В квартире было тихо. Алиса спит, из комнаты Андрея не доносилось ни звука. Но Эркин старался не шуметь и, когда вошёл в спальню, облегчённо вздохнул:

— Проскочили!

Женя, рассмеявшись, взъерошила ему волосы. Эркин положил её на кровать и, целуя в глаза, строго сказал:

— Тебе надо выспаться.

— Угу, — Женя поцеловала его в шею, отчего он сразу вздрогнул и замер. — Ты в душ пойдёшь?

— Д-да, — Эркин медленно выпрямился. — Ты ложись, не жди меня, ладно?

— Ладно-ладно, — тихо засмеялась Женя и, потянувшись, включила лампу на тумбочке.

Входя из спальни, Эркин оглянулся на Женю и улыбнулся ей.

В ванной он неожиданно столкнулся с вытиравшимся Андреем.

— Ты чего не закрылся?

— От кого закрываться? — засмеялся Андрей. — От тебя?

Эркин задумчиво кивнул и стал раздеваться.

— А... а если б это Женя была? — уже раздевшись, спросил он.

Андрей сразу стал серьёзным.

— Чёрт, не подумал. Извини, браток.

— Да ладно, — улыбнулся Эркин. — Ничего. Занавеси плотные, мы специально такие делали. Когда задёрнуто, ничего не видно.

— Понял, — кивнул Андрей.

Он затянул пояс на халате и, уже взявшись за ручку двери, обернулся:

— Спокойной ночи, браток.

— Ага, спасибо, — ответил уже из-под душа Эркин.

Вернувшись, к себе, Андрей погасил свет, сбросил на стул халат и лёг. Блаженно вытянулся под одеялом. Ну вот, завтра воскресенье, законный выходной, ноют натруженные мышцы, саднят свежие мозоли на ладонях. Можно спать хоть до полудня.

Эркин намылился и, блаженно покряхтывая, растирал себя под тугой струёй. И вдруг ощутил внезапную тесноту. Рядом с ним кто-то ещё?!

— Кто?! — дёрнулся он.

— Это я, — тихо рассмеялась Женя. — Ты меня не узнал?

— Женя? Зачем?

— Спину тебе потереть, — смеялась Женя. — Я тебя весь день не видела.

Эркин гибко повернулся, обнял её.

— А я тебя.

— Что?

— Помою. Давай? Ну, Женя, ты мне ни разу не разрешала.

— А я мочалку не взяла.

— А я ладошками.

И, не дожидаясь ответа Жени, не сомневаясь в нём, приступил к делу. Его намыленные ладони скользили по телу Жени, гладили и разминали.

— Эркин, — Женя обхватила его за шею и, отфыркиваясь от заливавшей лицо воды, поцеловала. — Как хорошо.

— А так? — Эркин поцеловал её в шею. — А теперь смоем.

— Ага. А потом я тебя намылю и помою.

— Давай, — сразу согласился Эркин.

И теперь он стоял, положив руки на плечи Жени, а её ладони гладили, намыливая, его тело.

Они долго топтались в душе, уже просто обнимаясь и целуясь под заливавшими их лица струями.

Наконец, Эркин со вздохом выключил воду.

— Уже поздно, да? Ты устала, а я...

— А я сама пришла, — рассмеялась Женя. — Поздно, конечно, но завтра воскресенье, выспимся.

— Ага.

Эркин завернул Женю в мохнатую простыню и вытирал мягкими промокающими прикосновениями.

— А я тебя, — Женя вывернулась и сдёрнула с вешалки другую простыню. — Ну-ка, подставляйся.

— Ага.

Потом наводили в ванной порядок, надевали друг на друга халаты, и наконец Эркин унёс Женю в спальню, снова раздел, уложил под одеяло.

— А сам? — лукаво спросила Женя.

— Уже.

Эркин сбросил халат на пуф, лёг и потянулся выключить лампу. Женя тут же обняла его за шею и потянула на себя.

— Попался?!

— Ага, — радостно согласился Эркин.

Лампу он всё-таки выключил. И они немного покатались и побарахтались под одеялом, пока Женя внезапно не заснула, уткнувшись носом в шею Эркина. "Как Алиса", — успел подумать, засыпая, Эркин.

Андрей поёрзал, перекатился с боку на бок, стараясь не просыпаться. Воскресенье — законный выходной, спи хоть до обеда. Пока есть не захочется, он не встанет. И с этим решением заснул.

Разбудим его самым бесцеремонным образом, дёргая то за плечо, то за волосы. Дёргали слабо, но надоедливо. Андрей злобно замычал и полез под подушку. Тогда с него стали стягивать одеяло. Озверев, он лягнул воздух, отобрал одеяло и завернулся в него. И тут до него сквозь ставший непрочным сон прорвался голос:

— Ну, Андрюха, ну, вставай, ну, утро уже.

Андрей чертыхнулся шёпотом и высвободил голову.

— Алиска, ты, что ли?

— Я! Андрюха, вставай.

Андрей с интересом оглядел румяную растрёпанную Алису в ночной рубашке до пят и спросил:

— А зачем?

— Как зачем?! — возмутилась Алиса. — Утро уже!

— Не-а, — мотнул головой Андрей. — Темно.

— Как темно?!

Алиса бросилась к окну и стала дёргать штору. Пока она воевала с тяжёлой тканью, Андрей быстро надел и туго подпоясал халат.

— Ну вот, — Алиса наконец сорвалась с непослушной шторой, и комнату залил золотой утренний свет. — Вот видишь, утро! А мама с Эриком ещё спят. Я к ним стучалась, стучалась, а они заперлись и не выходят. Андрюха, идём их будить.

— Интересно, но не заманчиво, — пробормотал Андрей.

— Чего? Я не поняла, Андрюха. Пошли, ну!

— Не нукай, не запрягла, — внушительно остановил её Андрей.

Чёртова девчонка, ведь не отстанет — это ясно, а сунься сейчас к Эркину... ей ничего, а ему Эркин точно башку отвинтит. И не объяснишь ведь малявку, зачем "мама с Эриком заперлись". Надо выкручиваться.

— Утро, говоришь, уже?

— Андрюха, светло же совсем!

— Ага, а ты чего тогда по-ночному?

Потрясённая таким вопросом, Алиса молча уставилась на него. Андрей решил закрепить успех.

— Хочешь утра, так иди и одевайся.

— Ладно, — после недолгого раздумья согласилась Алиса. — Будем делать утро, да?

— Будем, — вздохнул Андрей.

Когда Алиса убежала, он дотащился до стола и посмотрел на будильник. Восьмой час в начале. Спать да спать, так ведь не даст.

По дороге в свою комнату Алиса на всякий случай постучала в дверь спальни.

— Мама, Эрик!

Из-за двери донеслось мамино:

— Алиска, отстань. Мы спим.

— И не надо! — сказала закрытой двери Алиса. — Мы с Андрюхой будем делать утро.

И убежала.

В спальне приятный полумрак, сонная тёплая тишина. Женя сладко потянулась под одеялом, и сразу вздохнул и шевельнулся Эркин.

— Уже утро? Женя?

— Ага, — Женя снова потянулась, погладила его по взлохмаченной голове. — Спи, милый. Сегодня воскресенье.

Эркин поёрзал, повернулся набок и потёрся щекой о подушку.

— Там Алиса, что ли?

— Как всегда, милый, — Женя поцеловала его в переносицу. — Спим ещё...

— Мгм, — согласился Эркин и всё ещё сонным голосом уточнил: — Она про Андрея говорила, или мне приснилось?

— Говорила, — так же сонно ответила Женя и вдруг рывком: — Господи, что они там творят?!

И мгновенно, Эркин головы поднять не успел, как женя уже накинула халатик и вылетела из спальни. Эркин вздохнул, вылез из-под одеяла и пошлёпал к комоду одеваться.

На кухне оказалось всё не так страшно, как почудилось со сна Жене. Андрей с Алисой готовили завтрак, а что при этом у них пара кастрюль упала, так это ж пустяки.

Женя влетела в кухню в тот момент, когда Андрей показал Алисе, как жонглировать картошкой, и она теперь пыталась это повторить. Картошка летала по всей кухне.

Утренняя тишина закончилась решительно и бесповоротно. Суета, беготня, хохот Андрея и восторженный визг Алисы, сияющая "настоящая" улыбка Эркина — Женя, распоряжаясь, ахая и покрикивая, от души всем этим наслаждалась.

За завтраком решили, что сегодня никуда не пойдут. Такая неделя была, что надо и отдохнуть, и дел домашних накопилось.

— Так в кино мы не пойдём?! — возмутилась Алиса.

— Придумаем чего-нибудь поинтереснее, — утешил её Андрей.

Женя подозрительно посмотрела на него, и Андрей изобразил такое невинное удивление, что Эркин едва не поперхнулся чаем.

Алиса уже вылезла из-за стола и побежала в свою комнату: будить кукол и вообще наводить порядок, а Эркин допивал чай, когда Женя сказала:

— Андрюша, я вчера написала Бурлакову.

Андрей быстро вскинул на неё глаза, покосился на Эркина и очень спокойно сказал:

— Интересно. И зачем?

— Что ты живой, здоровый. Что приехал.

— Я спросил зачем, а не о чём, Женя.

— Он твой отец, — Женя говорила тоже очень спокойно. — Он имеет право, он должен знать. И это мы сказали ему, что ты погиб, значит, нам и о воскресении твоём говорить.

Лицо Андрея оставалось неподвижным, но лежащие на столе ладони сжались в кулаки.

— Так, — наконец кивнул он. — Понял. И когда ждать ответа?

— Тогда я ему писала, ответ через неделю пришёл.

— Хорошо, — Андрей даже улыбнулся. — Подождём неделю. А пока не будем об этом, — он не хотел, но последние слова прозвучали с просительной интонацией.

Женя и Эркин одновременно кивнули.

— Ты... — медленно заговорил Эркин, — ты не думай. Мы... мы всегда... за тебя, нак воей стороне.

— Спасибо, брат, — тихо ответил Андрей.

И после секундного, но показавшегося очень долгим молчания вскочил на ноги.

— Так, Женя, что делать? Чем помочь?

И Женя рассмеялась: такая готовность была в его лице и в голосе. Улыбнулся и Эркин.

— Пойду, хозяйством займусь.

— Во! — обрадовался Андрей. — Инструмент переберём.

Вообще-то Эркин боялся, вернее, побаивался, что Андрей будет недоволен его самоуправством: и в ящике рылся, и инструмент брал. Но, пока у Кольки работали, Андрей ему ничего не сказал. Так что, авось обойдётся.

— А гулять? — всунулась в кухню Алиса.

— Сейчас пойдёшь, — Женя быстро мыла посуду. — Одевайся.

— А все вместе?

— А обед кто будет готовить? — Женя отряхнула руки. — Давай быстренько.

Андрей по-хозяйски уверенно расположился за верстаком, разложив точильные бруски и круги. Эркин прикрыл дверь, быстро разделся и натянул свои рабские штаны.

— Ты это чего? — спросил, не оборачиваясь, Андрей.

— Пол буду натирать, — ответил Эркин и, не удержавшись, спросил: — Сильно я? Ну, инструмент попортил?

— Всё путём, браток, — Андрей попробовал на ногте лезвие стамески и прижал его к бруску. — Когда инструмент не в работе, он болеть начинает, — и повторил: — Всё путём.

Эркин кивнул, взял банку мастики, щётку, суконку и вышел, оставив дверь полуприкрытой.

* * *

За этой улицей так и осталось название Новой. Новенькие, ещё пахнущие краской и штукатуркой, домики, свежий асфальт, новые блестящие фонари. Такой улицы в Цветном ещё не было. Строила мэрия, домики в долгосрочную аренду с возможным выкупом. Первый десяток домов уже заселялся, а во втором десятке шла окончательная отделка под жильцов. Перед домом газон, за домом — хозяйственный дворик. Два этажа, подвал, чердак. Внизу кухня со столовой и кладовкой, гостиная с холлом, наверху спальни с ваннами, в подвале и на чердаке всякие приспособления для хозяйства. Это у всех, а детали... каждый сам придумает, а не можешь придумать или не знаешь, так есть архитектор с дизайнером. Помогут. За дополнительную плату, разумеется.

Стоя на крыльце своего дома, да уже своего, Ларри оглядывал покрытый нежно-зелёной травой и усыпанный одуванчиками газон. Сделать дорожку к крыльцу, пару клумб... Всё равно это ещё не газон, а зелёный пустырь, здесь ещё полоть, подсевать, стричь, поливать... работы много. Хватит и ему, и Марку.

— Пап, — позвал его из дома Марк. — Ты где?

— Я здесь, — откликнулся Ларри. — Иди сюда, сынок.

Марк выбежал на крыльцо и встал рядом, взял его за руку.

— Дом такой большой, пап.

— Ничего страшного, — улыбнулся Ларри. — Ты привыкнешь. Я думаю, Марк, мы сделаем не просто клумбу, а альпийскую горку.

— Давай, пап, — сразу согласился Марк. — Сейчас? А что это?

— Нет, — рассмеялся Ларри. — Не всё сразу, Марк. — он обнял сына за плечи, и Марк прижался к нему, но обхватить не смог: слишком уж большим для его рук был отец.

— У нас впереди много времени, — продолжал Ларри. — Мы всё успеем, Марк. Устроим и дом, и сад.

— Ага, — кивнул Марк и тут же поправился: — Хорошо. А сейчас что?

— Пойдём дальше устраиваться, — Ларри ласково потрепал его по кудряшкам.

Дом был построен, отделан, но не обставлен и не обустроен до конца. И всё же Ларри решил не откладывать переезд. И как только завезли самую необходимую мебель, они переехали. Ларри понимал, что пороть такую горячку совершенно незачем, но ждать не хотел. Это его дом. Пусть стены и полы ещё голые, пусть всего не хватает, но дом обживают, когда в нём живут.

Дом гулок и просторен, и очень светел. Они поднялись по лестнице в верхний узкий холл.

— А здесь тоже будет ковёр, пап?

— Дорожка, Марк. Да, ты же видел на фотографиях. Тебе понравилось?

— Да, — кивнул Марк.

Они вошли в его спальню.

— Ну, Марк, решай. Что ещё тебе нужно?

— Ну, пап...

Марк оглядывался и тихо перечислял:

— Кровать есть, стол, стулья, шкаф для одежды, шкаф для всего остального... тумбочка... Всё есть. Пап, ковёр ещё, да?

— Да, Марк. Зимой бывает холодно, думаю, в спальнях полы покрыть ворсалином. Помнишь, мы видели образец.

— Помню. Зелёный, да?

— Надо было, конечно, — вздохнул Ларри, — сделать это до мебели, но я ещё не знал про ворсалин.

— Ничего, пап, я думаю, мы справимся. Пригласим мастеров, да?

— Конечно, сынок.

Марк был счастлив, что отец обсуждает всё с ним, как с большим, и старался говорить степенно, по-взрослому. Но получалось не всегда.

Обсудив комнату марка, перешли в другую спальню, побольше, которую Ларри делал для себя. Мебель сюда только сегодня привезли, расставили, но комната ещё казалась нежилой. Так, картинка из каталога.

— Пап, — Марк ещё раз оглядел спальню и повернулся к отцу. — А ты скоро женишься, да?

— Женюсь? — Ларри удивлённо смотрел на сына. — Почему ты так думаешь?

— Ну, кровать такая большая, — объяснил Марк. — Я слышал, в магазине такую назвали супружеской, а супруги — это муж и жена, правильно?

Ларри кивнул и сел на край кровати. Марк сразу подошёл и сел рядом.

— А ты хочешь, чтобы я женился, Марк?

— Ну-у, — вздохнул Марк. — Я знаю, что это надо, пап. В доме должна быть... — он не хотел говорить слово "хозяйка" и, помявшись, тихо закончил начатую про себя фразу: — А у меня была бы мама.

Ларри кивнул. Да, он давно думал об этом. Ещё в имении, когда они на кухне спорили о детях, ему все говорили, что один он не потянет ребёнка, только Стеф его поддержал. А потом, когда они как-то были вдвоём, сказал:

— Отец — это великое дело. Но человеку нужна мать. Будешь выбирать когда, то ищи не себе жену, а сыну мать.

Тогда он просто согласился со Стефом, но сейчас... поглядев вокруг и подумав...

Ларри обнял сына.

— Правильно, Марк. Ты всё решил правильно.

Марк вздохнул, потёрся головой о его плечо

— Пап, ты её уже нашёл?

— Пока нет. Потерпи, Марк.

— Хорошо. А она... она будет добрая?

— Конечно, Марк.

Марк вздохнул.

— И... и у меня будет брат? Или сестра?

— Будет, — твёрдо ответил Ларри. — У нас будет настоящая семья.

— Конечно, пап. Мы же не хуже других, — убеждённо сказал Марк.

Ларри рассмеялся, на мгновение прижал к себе сына и встал.

— Всё правильно, сынок. А теперь идём. Надо разобраться с кухней.

— А вещи?

— А потом и вещи. Пошли.

— Пошли, — вскочил Марк.

На кухне мебель уже расставлена. Теперь надо распаковать и разложить утварь и посуду. Конечно, самое необходимое, что они купили ещё когда жили в меблирашках, они перевезли, но Ларри твёрдо решил, что дом у н6его будет по всем правилам. И теперь в кухне стояли две больших картонных коробки. Одна с кухонной утварью, а другая — со столовой посудой. Как и мебель, Ларри заказал всё по торговому каталогу с доставкой и оплатой по счёту. Ну, некогда ему ходить по магазинам, к тому можно и нарваться, что совсем не желательно. И покупал он потому не самое дорогое, без особых претензий, не броское, но в надёжных фирмах. Там тоже все всё понимали и, услышав адрес, присылали заказ с бригадой цветных грузчиков.

Сначала Ларри открыл коробку для кухни. Он вынимал и расставлял на столе блестящие эмалью кастрюли, сковородки, жаровни, потом всякие хитрые приспособления и тут же объяснял Марку для чего это. Марк шумно радовался, но явно не понимал, зачем такие сложности, когда можно купить уже готовой еды или поесть в кафе.

— Нет, — улыбнулся Ларри, — будем готовить по всем правилам. Я тебя научу.

— Ага, — согласился Марк, — хорошо.

А когда из второй коробки появился нарядный белый с узкими золотыми ободками по краям большой столово-кофейный сервиз, восторг Марка вырвался в ликующем вопле. Ларри рассмеялся и не сделал замечания.

— Пап, — вдруг вспомнил Марк, — а наши кружки?

Ещё в первый день в Колумбии Ларри купил себе и Марку самую необходимую посуду из толстого фаянса. Марк очень любил свою кружку с облизывающимся котёнком. И вся та посуда такая весёлая, в картинках...

— А её... — упавшим голосом спросил Марк, — выкинем?

— Ну, что ты, Марк, зачем? Это для вечера, большого обеда или, когда у нас будут гости. А утром и... и просто так будем брать другую посуду, старую. Так что твой котёнок, — улыбнулся Ларри, — без работы не останется.

Марк смущённо улыбнулся.

Они вместе расставили посуду и утварь. И кухня сразу стала другой. Ларри с удовольствием огляделся.

— Ну вот. Сейчас я приготовлю нам чего-нибудь поесть. Поедим и займёмся вещами.

— Пап, я, — Марк даже приплясывал от нетерпения, — я сбегаю на угол? За... за чем-нибудь. А?

Ларри рассмеялся и достал из кармана кредитку.

— Хорошо. Купи два больших хлебца.

— Ага, я мигом, — сорвался с места Марк.

Маленький магазинчик на углу Новой улицы открылся только вчера и чего там только не было. Ну, улицу переходить не надо, до магазина только три дома, поэтому Ларри легко отпустил Марка.

Мона поправила на столе кружевную салфетку и оглядела гостиную. Стало очень уютно, Найджу понравится. Сегодня суббота, он работает до ленча, у неё уже всё готово, как только Найдж придёт, сядут за стол, потом субботний вечер, завтра с утра они, как все, пойдут в церковь, всей семьёй.

Мона с удовольствием думала о том, что её так раздражало, даже злило дома. Ровная размеренная жизнь, тихие будни и тихая радость редких праздников, чинные выходные... А ей тогда хотелось яркого, необыкновенного, потому она и уехала в Колумбию. И что получилось? А хорошо получилось! Мой бог, как она волновалась, когда они с Найджелом поехали к её родителям. И удивительно, насколько хорошо всё получилось...

...Они поехали в субботу, сразу после ленча. Работа есть работа, дело не должно страдать. Тут она полностью согласна с Робертом. Только от уборки Найджела освободили.

— Беги в душ, без тебя справимся, — хлопнул его по плечу Роберт.

— Всё равно вместе есть будем, — отказался Найдж и обернулся к ней. — Мы мигом, мона.

— Долго ли впятером, — улыбнулся Кеннет.

Кеннет, Митч и Дик начали работать у них недавно, но легко вошли в общий ритм работы. Поселились они в Цветном квартале, сняв вскладчину одну квартиру на троих в хорошей меблирашке, у Майэллы, и приходили за полчаса до открытия, вместе с братьями убирали, работали, делали вечернюю уборку, мылись в душе и уходили. Ленч общий, а завтрак и обед у каждого свой. Робу пришлось поломать голову, высчитывая их зарплату: они ж не компаньоны, а по контракту. И ленч она теперь готовила на семерых, с ней считая.. Парни они были весёлые, компанейские, работали хорошо, а лечебный массаж знали даже лучше братьев. И хоть работали вшестером, то и дело в холле образовывалась очередь.

Она поднялась наверх, в кухню, и стала ждать. Вот внизу всё стихло, топот ног по лестнице и холлу, стукнула дверь ванной... Она встала и расставила на столе тарелки, салат уже можно раскладывать.

— Мона, — окликнули её из холла.

Она вышла и увидела Кена, Митча и Дика.

— До свидания, Мона, удачи.

— Счастливо, Мона.

Она поняла, что они знают о поездке, и улыбнулась им.

— Спасибо, и вам счастливо.

— До понедельника, Мона.

— До понедельника, Кен.

Они попрощались и ушли, а из ванной уже вышел, почти выбежал Найджел.

— Вот и я, Мона. Сейчас поедим и отправимся, да?

— Да, конечно, — улыбнулась она. — А вон и Роб с Метом, идите есть, у меня всё готово.

Ленч прошёл как обычно, с шутками и похвалами её стряпне. Посуду взялся вымыть Метьюз.

— Идите, а то ещё на поезд опоздаете.

Она чувствовала, что и Мет, и Роб действительно волнуются за них. Роберт даже сказал:

— Если что понадобится, Найдж, не дёргайся. Только дай знать.

Найджел обнялся с ними на прощание.

— Спасибо, братья.

И она тоже, конечно, волновалась. Да, она написала всё, ну, почти всё, попросила маму подготовить отца, мама поймёт и всё сделает, и всё-таки... Отца она не то чтобы боялась, он всегда был заботлив, внимателен, но... ну, ладно — подумала она, — может быть, всё обойдётся.

И обошлось. Доехали они благополучно, не во втором классе, конечно, но и не в самом дешёвом. Народу было немного: ведь в выходные все наоборот едут, в город развлекаться. А от Джемстауна до её родного Стретфорда они добрались на рейсовои автобусе. Они боялись, что придётся изображать случайных попутчиков, ну, на всякий случай, но на них никто не обращал вниматния, так что и здесь обошлось. Найдж удивительно умеет поставить себя. Ни приниженности, ни вызова... И Роб с Метом тоже... Она подумала об этом, глядя, как Найджел в Джемстауне пошёл купить ей мороженого. И здесь, когда их автобус остановился на главной и единственной площади Стретфорда, Найджел дождался, когда все выйдут, провёл её к двери, помог сойти, и шофёр — а она отлично помнит, какой брюзга и ругатель мистер Мик — даже улыбнулся им.

— Тебя не укачало? — тихо спросил Найджел, когда они ли через площадь. — Ты в порядке?

— Да, всё хорошо, — храбро улыбнулась она. — Спасибо, Найдж. Нам вон туда.

— Ага, понял.

Их маленький домик стоял в самом конце улицы, но в белом квартале. Бедном, но не нищем, всё же не "белая рвань", а приличные люди. Здесь всё по-прежнему. Играющие в пыли — их улицу так и не замостили — дети, на верандах мужчины в креслах-качалках со стаканчиками предобеденного виски в руках, сдержанно-любопытные взгляды. А вот и её дом. И на веранде... да, мама! Найджел помог перебраться через низкую каменную ограду, отделявшую их газон от улицы.

— Мама! — Мона выдернула руку и побежала к дому.

— Мона! Девочка моя!

Они обнялись и замерли, но уже подходил Найджел, а в дверях показался отец.

— Здравствуйте, — Найджел, улыбаясь, поднимался по ступенькам.

— мама... ой, папа, это Найджел, мы...

— сначала здороваются, потом входят в дом, — отец говорил строго, но улыбаясь. — И все разговоры дома.

— Да, папа, я...

— Заходите в дом, — отец поздоровался с Найджелом за руку и мягким хлопком по плечу подтолкнул того к двери.

— Счастлив познакомиться, мистер Теннисон, — улыбнулся Найджел.

И её отец, всегда такой требовательный к правилам этикета, говорит:

— Ладно тебе, парень. Я — Чарльз.

И мама радостно смеётся и тоже жмёт руку Найджелу.

— Мона писала о тебе, Найджел, проходи, я — Айрин.

И в дом они входят все вместе...

...Мона улыбалась воспоминанию. Она, конечно, надеялась, что Найдж понравится её родителям, но что настолько понравится и что случится это так быстро...

...Из кухни так пахло, что она не удержалась:

— Мама, фафлики?!

— Твои любимые, — рассмеялась мама. — Я же знала, что раз ты пишешь про воскресенье, то приедешь в субботу.

В гостиной отец подошёл к бару достал стаканы.

— Чего тебе с дороги, Найдж?

— Сока, если можно, Чарльз, — улыбнулся Найджел.

Отец кивнул, смешал апельсиновый сок с газированной водой, протянул стакан Найджелу.

— Совсем не пьёшь?

— Стараюсь обходиться без этого, — серьёзно ответил Найджел и улыбнулся. — Мне и так хорошо.

— Понятно, — кивнул с улыбкой отец, наливая себе виски и добавляя содовой.

— Мона, — позвала её мама. — Ну-ка, помоги мне.

И когда она вошла на кухню, мама улыбнулась.

— Пусть мужчины побудут одни, — и посмотрела на неё с ласковой требовательностью. — Ты ничего не хочешь сказать мне?

И она решилась.

— Я беременна, мама.

— Я так и подумала, — кивнула мама. — И какой месяц?

— Третий. Мама, как ты догадалась?

— Он так поддерживал тебя, когда вы перебирались через ограду, и на ступеньках, — и вдруг: — Ребёнок его?

Она вспыхнула.

— Это не имеет значения!

Она ответила резче, чем хотела, но... но она даже маме не разрешит копаться в этом.

— Имеет, — твёрдо ответила мама. — Расскажи ему всё, Мона.

— Но...

— Запомни. От шантажа одна защита — правда.

— Кто нас будет шантажировать, мама? И зачем?

— Мне не понравился тот парень, о котором ты писала раньше. Нил, кажется, — мама говорила спокойно, будто не замечая её покрасневшего лица. — Конечно, решай сама. Но Найджел... он не заслужил твоего обмана. Он любит тебя, это сразу видно. И простит тебе всё. Кроме обмана. Запомни, Мона. А теперь возьми салат и отнеси в столовую.

— Хорошо, мама.

Она бережно, двумя руками подняла памятную с детства тёмно-зелёную стеклянную салатницу и понесла в столовую. Проходя мимо, оглянулась на гостиную. Отец и Найджел о чём-то разговаривали, и отец смеялся. Мой бог, отец смеётся! Это же... это же чудо!

— Мама, папа смеётся!

— Я слышу, — улыбнулась мама, выкладывая жаркое на блюдо и накрывая его крышкой с лепными фарфоровыми фигурками. — Нет, это я сама, тебе тяжело.

— Но, мама...

— Не спорь, Мона. Первые месяцы — самые опасные. Возьми лучше стаканы и воду. Вот так.

Они вместе накрыли на стол, и мама позвала отца и Найджела. Отец прочитал молитву и разрезал мясо. Мама разложила гарнир и салат.

— Как вкусно, — восхищался Найджел. — Мона, у тебя очень всегда хорошо, но не обижайся, здесь великолепно. Вы знаете, Мона, здорово готовит, нам всем нравится, но это... совсем необыкновенно.

Мама рассмеялась.

— Спасибо, Найдж. А у Моны ещё всё впереди.

— Я стараюсь, — ответила она голосом "послушной девочки".

И никогда ещё такого весёлого, такого хорошего обеда не было. А "фафлики" — вафельные трубочки с кремом привели Найджела в полный восторг.

— Мм! Я даже не знал, что такое бывает.

— Это наши фамильные, — улыбалась мама. — Меня ещё бабушка учила их печь.

— И я научусь, — храбро заявила она.

— Конечно, научишься, — кивнула мама. — Хозяйка дома должна это уметь.

И Найджел влюблённо смотрит на неё. А потом они все вместе сидели в гостиной, и Найджел рассказывал отцу и маме об их семейном деле, как они — три брата — начинали...

...Мона вздохнула, словно просыпаясь. Да, просто удивительно, как всё было хорошо. А через две недели уже отец приехал к ним. И она опять волновалась: понравится ли он братьям Найджела. Но и тут всё обошлось. И тогда же окончательно решили с домом. Они даже все вместе сходили на Новую улицу, посмотрели дом, ещё недостроенный, и, когда вернулись, отец сказал:

— Давай, Найдж. На мебель мы дадим, — и гордо припечатал: — Мона не бесприданница.

И вот он — их дом. Её и Найджела, мистера и миссис Слайдер. Конечно, мебель только самая необходимая и дешёвая, а спальня для гостей и детская стоят пустые, но это дом. И мамин коврик они повесили в спальне, над кроватью. Найджелу он тоже нравится. Самое главное — у них есть дом, свой дом. И в воскресенье после церкви Роб и Мет приходят к ним в гости. О! Вот и Найджел!

Мона выбежала на крыльцо.

— Найдж!

— Вот и я! — он легко взбежал по ступенькам, обнял её, мягко коснувшись губами её щеки. — Привет, Мона. Как ты?

— Я в порядке. А у тебя?

— Отличный был день.

По-прежнему в обнимку они пошли на кухню. Найджел рассказывал о сегодняшних событиях и восхищался обеденными запахами, а Мона счастливо смеялась его шуткам и восторгам.

* * *

1998; 15.04.2014