| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А вот и она: радостная, смеющаяся. Как же часто она смеялась тогда! Она держит мужа за руку. Да, да так все и было. Они часто ходили за руки, будто боялись потерять друг друга. Рядом с ними возлюбленные дочери, они весело и шумно играют возле их ног. В то время они никогда не разлучались, всегда были вместе. Даже на официальные приемы царская чета брала с собой дочерей. Меритатон, Макетатон, Анкесенатон, Нефернеферуатон. Еще двоих дочерей Сетепенатон и Бактатон, Тутмос не изобразил, они тогда не родились.
Нефертити подошла к Макетатон, поцеловала ее, прижавшись к изображению всем телом, тихо прошептала:
— Как хорошо, что ты ничего не видишь и не знаешь. Поверь, там, где ты сейчас намного лучше, чем мне здесь. Подожди меня еще немного, мы скоро встретимся.
Смерть Макетатон стала первым ударом судьбы в жизни царской четы, она стала их первой общей потерей. Именно после ее смерти, дружная и сплоченная семья начала распадаться. А болезнь и безумие, охватившее Эхнатона, окончательно его одолели.
Нефертити вышла из дворца уставшей и разбитой. Солнце уже давно прошло свой зенит. Скоро ее город накроют сумерки и вновь горстка преданных божеству Атону окажутся во мгле. Царица долго колебалась: идти ли ей в дворцовый сад? 'Нет, надо', — все-таки решила она. Ведь это может быть последний раз.
Давно заброшенный сад представлял собою жуткое зрелище: выкорчеванные деревья, видимо, кто-то решил перевезти их в собственный сад, затоптанные кусты, вот и все, что осталось от когда-то пышной цветущей зелени, свезенной со всего мира. По дороге, собрав скромный букет из диких цветов, Нефертити повернула к святилищу Атона, который располагался в укромном уголке сада. За ним располагались погреба. В одном из них находилась могила ее маленькой внучки, первой дочери Анкесенатон. Рожденная в ненависти и боли, девочка не прожила и месяца. Используя остатки своего могущества и влияния, Нефертити настояла на том, чтобы девочку похоронили здесь. Великий визирь Айя помог ей в этом, он придумал для безумного Эхнатона какую-то историю о том, что сейчас в горах опасно делать гробницу. Нефертити получила то, что желала. Впервые в истории могущественных царей Кемета, особа царской крови была похоронена в земле, как все простые смертные. Так Нефертити спрятала плод преступной связи отца и дочери. Она, Великая царская супруга фараона 'живущего в истине', скрыла самую страшную правду о своей опозоренной и обесчещенной семье.
На этой преступной тайной могиле завязался еще один узелок ее судьбы. И уже никогда бы она не смогла его развязать.
На дверях кладовой висел замок, его повесили по приказу царицы. И на всеобщем фоне разграбления было странным видеть его целым. Эта беда случилась тогда, когда они жили отдельно: она с младшими дочерьми, Эхнатон со старшими; когда в ее спальню Эхнатон привел другую женщину — Кэйе.
Положив цветы на землю возле дверей, Нефертити присела, закрыв лицо руками. Как же в этот миг хотелось забыть всю свою жизнь. Как же страшно расплачиваются цари за свои ошибки и ослепление. Царица удивилась своей мысли. Она никогда не считала себя ответственной за то разорение, что постигло Кемет, за свое поражение и крах жизни. В этом виноваты были только Птахотеп, стоявший на стороне Амона и Эхнатон, частенько не слушавшийся ее. Это они толкали ее на глупые безумства, заставляли губить страну, давить народ нищетой и голодом.
— Это тебе от бабушки, — тихо прошептала царица, положив к дверям кулончик с изображением Анкесенатон. — А это мне от тебя, — взяв горсть земли, Нефертити положила ее в льняной платок, на котором золотой нитью было вышито 'Благодать Атона прибудет с тобой'.
Вечерело. Тихие сумерки окутывали самый прекрасный город — Ахетатон, бывшую столицу мира. Опустошенная и разбитая брела царица Двух Земель по безлюдным улицам, которые когда-то она с мужем придумывала, чертила. Большая часть домов были пусты, их хозяева уже давно перебрались в Фивы, остались только старики да самые ленивые, а может быть самые преданные? 'Трусы, трусы!', — хотелось крикнуть Нефертити, но приходилось сдерживаться, ей не хотелось, чтобы ее кто-кто узнал. Ноги сами привели ее к дому Тутмоса. Его дверь, как всегда, была открыта. Нефертити вошла. В комнате стоял сумрак и прохлада.
— Тутмос, — жалобно позвала Нефертити.
Она всхлипнула. Черная, невыносимая, болезненная мысль заползла в сердце, неужели и он ее бросил? Войдя во внутренний дворик, царица облегченно вздохнула, — в мастерской, расположенной тут же, — горел светильник. Она медленно пошла на свет.
Тутмос сидел за рабочим столом спиной к двери. Нефертити залюбовалась его обнаженными плечами, в глубине сердца заныла тоска о любви...
— Как ты прекрасен, — тихо прошептала она.
Тутмос обернулся, из рук выпало зубило, лицо расплылось в счастливой улыбке, он бросился к ней, подхватил на руки, закружил.
— Как же я тебя ждал! Как я ждал тебя!
В одно мгновение потолок и пол поменялись местами, границы между настоящим и прошлым стерлись, Нефертити отдалась искрометному счастью, которое способен был подарить только мужчина.
Тутмос крепко прижал ее к себе.
— Ты не должна приходить ко мне вечером одна. Прошу тебя, не делай больше этого. Теперь в городе опасно, а у тебя нет охраны. И вообще, почему ты не думаешь о себе?
— Я думаю, — тихо ответила Нефертити.
— А если с тобой, что-то случится? Я не смогу это пережить.
— С тобой все будет хорошо. Ведь о дочерях тогда никто кроме тебя не позаботится.
Тутмос тяжело вздохнул. У нее на все был ответ, и застать ее врасплох было сложно.
Нефертити поднялась, одела легкое прозрачное платье.
— Я хочу выдать их замуж, — неожиданно сказала она.
Вслед за нею поднялся и Тутмос.
— За кого?
— В том то и дело, что теперь их вряд ли кто возьмет.
Присев на краешек табуретки Нефертити задумалась.
— А это надо сделать, как можно быстрее. Я думаю, в этом мне сумеет помочь Айя. А ты...
Она внимательно посмотрела на Тутмоса.
— А ты... будешь рядом, чтобы оберегать их.
— Я не понимаю тебя? О чем ты? Что случилось?
-Пока ничего. Ты же знаешь мое положение... Просто... мне снятся дурные сны и плохое предчувствие мучает. Ты согласен быть рядом с ними? Но для этого тебе придется покинуть свою мастерскую?
Плохое предчувствие? Тутмос даже не знал, что сказать на это. Чем утешить? Да и как можно утешить женщину, которая с самой высокой вершины мира упала вниз?
-Согласен. Все необходимое, что нужно мне для работы я всегда смогу взять с собой. А ты говорила уже об этом с Айя?
— Нет. Завтра я пошлю ему записку...
Нефертити запнулась, на одной из полок прикрепленных к стене, где стояли ее бюсты, за ней следили холодные каменные глаза той, другой женщины — Кэйе.
Тутмос проследил за ее взглядом.
— Этот бюст уже давно там стоит, ты только сейчас его заметила. Пойми, я скульптор, художник, фараон приказал мне сделать...
— Для чего ты оправдываешься передо мной, — резко перебила она его, — разве ты сделал, что-то дурное? Покажи мне ее.
Тутмос осторожно поставил бюст Кэйе на стол. Мягкие нежные черты лица, слегка полноватые, чувственные губы и глаза — большие, миндалевидной формы, необыкновенной красоты.
— Она действительно прекрасна, — с какой-то затаенной грустью проговорила царица. Ненавистная женщина, причинившая ей так много горя и страдания мертва, она пережила ее и теперь в своих руках держит ее гипсовую голову. — Ты удивительный мастер, Тутмос. Я уверена, твоему таланту завидуют даже боги.
Тутмос обнял Нефертити за плечи, поцеловал в шею.
— Благодарю тебя, моя любимая. Но если бы не фараон, я бы так и остался жить в бедном квартале Фив.
Нефертити ласково улыбнулась.
— Сядь возле меня.
Тутмос опустился на пол.
Наклонившись к его лицу, она поцеловала его в губы. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга.
— Да уж, Эхнатон умел замечать таланты и возносить их. Ты знаешь, он ведь считал, что все люди равны.
— А ты так не думаешь?
— Уже нет. Все мы рождаемся разными, и у каждого из нас своя судьба. Одним в этом мире, предназначено повелевать, другим подчиняться. Ну а третьим, как тебе, при любых обстоятельствах — быть свободным.
Тутмос положил голову на колени царицы.
— И все же, если бы не он, мы бы не встретились.
— Да, если бы не он, многое в моей жизни было бы по-другому.
— Ты сожалеешь о своем браке?
— Пока не знаю, — уклончиво ответила Нефертити. — Но из-за его поступков, я теперь боюсь за судьбу дочерей.
Порою ей хотелось рассказать любимому о тяжести, что лежала у нее на сердце, о своей боли, с которой она просыпалась и ложилась спать, о страхе смерти, который преследовал ее. Иногда ей хотелось расплакаться у него на груди, крепко обнять и рассказать всю свою жизнь, о которой он, на самом деле, мало что знал. Но все это было несбыточно.
Тяжелый вздох вырвался из груди царицы.
Тутмос удивленно поднял голову.
— Что с тобой, любимая? Ты так вздыхаешь, будто бы на твои плечи давят тысячи скал.
— Что ты, любимый. Тебе показалось. Я просто засмотрелась на эту бедную девушку. Даже страшно представить, сколько боли и страданий пришлось ей пережить.
Тутмос достаточно хорошо знал Нефертити, чтобы усомниться в искренности ее слов. Ей на самом деле было жаль соперницу.
— Я слышала, он заставлял надевать ее мужские царские одежды и изображать из себя фараона, правда ли это?
— Правда. Он относился к ней как к животному, в припадках безумия бил ее. А однажды...при мне и моем ученике Пафнутий, силой потащил в спальню.
Лицо Нефертити потемнело. С ней то, гордой и свободолюбивой, ему приходилось сдерживаться. Действительно бедная девочка.
— В ее взгляде много грусти. Хотя, что может сделать наложница, когда ее душа и тело принадлежат фараону?
Тутмос заколебался, он столько лет хранил эту страшную тайну, боялся за свою жизнь. А все равно все потерял: богатство, славу, учеников. Быть может это и есть расплата за его трусость? Ведь говорили же древние мудрецы, — спрятанная истина отравляет того, кто ее спрятал.
— Нефертити, а ты знаешь, что ее убили?
Царица внутренне напряглась, но виду не подала. Разговор принимал совершенно неожиданный поворот.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что ее убили. Она принимала ванну, к ней зашли двое, она не успела даже крикнуть.
— Ты-то откуда это знаешь?
Осведомленность Тутмоса поразила царицу. Она знала об убийстве.
— Мне проболталась ее служанка, но я думаю, она еще об этом кому-то рассказала, так как скоро ее нашли мертвой.
— А почему служанка решила довериться тебе?
Как хорошо, что у Тутмоса не длинный язык. Это и спасло ему жизнь. Представив, что любимого сейчас могло бы и не быть ей стало страшно.
— Но ведь я же не только царей изображаю! И простые люди стремятся попасть на барельефы и стены дворцов. Смертные тоже хотят увековечить себя.
— Ах, вот как!
— И не просто так главный советник Айя обманул фараона, он скрыл свое участие в этом преступлении. Как бы фараон ни был безумен, но он готовился к браку с Кэйе. Он хотел сделать ее царицей.
Нефертити встала с табуретки. Она совсем не представляла, что ей надо сейчас сказать и сделать. Ведь перед ней был не враг, а любимый мужчина. Выводы, к которым пришел Тутмос, говорили сами за себя. Как же поступить? Как его обмануть?
— Как хорошо, что я тогда ничего об этом не знала! — неплохо изображая удивление, произнесла царица. — А почему именно сейчас ты решил мне об этом рассказать?
— Ты говорила, что устала от лжи и хочешь только правды. А я устал молчать и тоже хочу только правды.
Тутмос поднялся, крепко обнял Нефертити.
— А почему ты так разволновалась? Ни для кого не тайна, что Айя все сделает для того, чтобы спасти тебя и твоих дочерей, а главное ваши права на трон.
Все отрицать бессмысленно. Рассказать правду? Нет, опасно не только для него, но и для нее. Ах, если бы не дети, она бы уже давно ушла, взяв с собой Тутмоса, к хеттам. И забыла бы свою жизнь в Кемете, словно дурной сон.
С царственным величием и спокойствием, как человек, которого не в чем обвинить, Нефертити посмотрела ему в глаза. Несмотря на отношения и чувства, которые их связывали и роднили друг с другом, она не могла себе позволить доверять ему полностью. Не в ее это было характере посвящать кого-либо в свои дела и сокровенные мысли. А в ее нынешнем положении это была непозволительная и непростительная роскошь.
— Заверни мне голову Кэйе, я возьму ее с собой.
Глава 3.
Голубые воды Нила сверкали в солнечных лучах. Со стороны казалось, будто кто-то разлил серебро. Рыбачьи лодки мягко покачивались на волнах. В портовую гавань заходили торговые заморские корабли. Царица Двух Земель со смешанным чувством удовольствия и тревоги пыталась рассмотреть причал. Но из дворца он был почти не виден. Ей нравилось, что она хозяйка всего Кемета и что любое событие, так или иначе, имеет к ней отношение. И корабли, и рыбачьи лодки, и порт, и люди, и Большая река, все..., все было ей подвластно. Это рождало в ней чувство гордости, самодовольства, удовлетворенности за самую себя и свою удачную жизнь. А вот почему ей было тревожно, она только догадывалась. Возможно от вчерашнего разговора с Птахотепом, Верховным жрецом Амона. Он недвусмысленно дал ей понять, что с Ахетатоном и Нефертити пора что-то решать. А то неровен час и под ней трон зашатается. Анкесенатон боялась жреца. И совсем не верила словам Айя, уверявшего ее в том, что опасаться нечего. Этот человек сумел одолеть не уступающую ему ни в силе духа, ни в коварстве, ни в уме Нефертити и ее бога Атона, а уж что говорить про нее. Она слабее матери, точнее, проигрывает ей во всем. Если бы Айя тогда не встал на ее и Тутанхатона сторону, Нефертити стерла бы их в порошок и развеяла бы по всему Кемету. С таким врагом шутки плохи, а любая ошибка — смерть.
Анкесенатон отвернулась от окна и мягко улыбнулась вошедшей сестре. Меритатон как всегда была разодета, а ее лицо покрывал толстый слой краски. Платье прошито золотой нитью, золотые воротники, золотые браслеты, вплетенные в парик золотые диадемы, губы и щеки ярко и плотно накрашены красной охрой, глаза темно-зеленой краской. Она почему-то считала, что ее царский статус должен быть виден издалека и производить ошеломляющее впечатление. И Меритатон действительно поражала, правда своей вульгарностью и безвкусицей. Придворные, которые помнили изысканный, тонкий вкус Нефертити, с саркастической усмешкой и с сожалением посматривали на Меритатон.
Анкесенатон догадывалась, зачем та просила о встрече: видимо речь пойдет об увеличение расходов на ее содержание.
— Что на этот раз тебя привело ко мне? — приветливо спросила она.
— Фи, как некрасиво, — Меритатон скорчила одну из своих капризных гримас, — ты хотя бы для приличия спросила о моих делах.
— Твои дела идут прекрасно. И я, как царица Двух Земель, — не без тщеславия и самодовольства подчеркнула Анкесенатон, — знаю об этом лучше всех. Совсем недавно, мой супруг, подарил тебе несколько земельных наделов, пастбище и луга. Тебе не на что жаловаться.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
