Эстетический контраст как основа технофэнтези

Среда обитания человека тоже меняется: городские пейзажи утрачивают свою человечность, становятся чисто машинными, техногенными. Хорошая архитектура — либо остатки прошлых эпох, либо достояние миллиардеров. А для рядового "пользователя" — жилая ячейка среди бесконечных коридоров. Причем коридоры эти даже в не многоэтажках ХХ-го века, а в местах, где "нет никакого снаружи, а есть только внутри" — фасад слишком дорог, широкие улицы нестерпимо дороги, город превращается в сферу.

Разумеется, картинку можно сделать яркой и привлекательной — как поступил Х. Райяниеми в "Квантовом воре". Среди ремесленников в марсианском городе-колонии есть даже шоколатье, а дома там самые причудливые. Но показанная "цивилизация" людей — это откровенная игрушка, что-то среднее между зоопарком и песочницей для угасающего вида разумных существ.

Когда дизельпанк будто пророчит киберпанк — это "Тигр! Тигр!" А. Бастера — показывается сохранение телефонов и факсов у очень богатых людей на фоне доступного всем джантирования, мгновенного перемещения в пространстве. Телепортация как бы дает свободу коммуникации, становится протезом современного Интернета, и на таком фоне индустриальная техника теряет своё значение.

Компьютер — всегда собирается из блоков, произведенных кем-то другим, программируется кем-то другим, и целиком овладеть им невозможно. Это вещь-в-себе. Старый рассказ Р. Желязны "Миледи на диодах" — пример переходного состояния, когда героя смог создать компьютер, опередивший время на несколько лет, да еще и написать для него обладающую личностью программу. Но в развитом киберпанке, в том же "Алмазном веке" Н. Стивенсона — скорее машина воспитывает человека, чем наоборот.

Важнейший момент этой перемены ролей — падает значимость личностного знания. Если до того у персонажа мог быть секретный семейный архив или собственные воспоминания, то в киберпанке люди постоянно сталкиваются с тем, что машина знает лучше, больше, рассказывает точнее. "...три четверти моего опыта сегодня уже не нужны, а та четверть, которая осталась, годится на то, чтобы постигать четверть того, что происходит". Даже в истинности, аутентичности собственных воспоминаний приходиться сомневаться все больше. И как продолжение этой тенденции — во "Всесожжении" Ц. Збышховского описывается катастрофа, массовое безумие и разрушение личностей от попыток подсадить себе какие-то знания, уникальные черты характера, и благодаря этому стать лучшим работником.

Получается в основе эстетического противоречия лежит двойственность воления, которое с одной стороны не должно быть капризом, потаканием своим страстям, а с другой — не должно быть продолжением компьютерных подсказок. Как этого достичь? Герой должен первым приходить к новой идее, первым разрешать новый конфликт, или же делать это уникальным способом. Быть вторым — нельзя. Иначе персонаж всего лишь воспроизведет то решение, что ему напомнят компьютеры.

Потому эстетика киберпанка — это, с одной стороны, мгновенное познание, установка программ, активация чужих знаний в собственном мозгу. Личность получает необходимое, прирастает нужными умениями. Пару раз мигнул ИскИн в "Видоизменённом углероде", и вот он уже доктор психологии. Это прозрение — когда в бою видят сквозь стены, потому что компьютер достраивает недостающее изображение по звукам. Это вырастание голографических схем из столов во время совещаний или мгновенное изменение декораций в квартире подпольщика из "Облачного атласа".

Разумеется, тело в таких условиях сливается с машиной, киборг обретает человечность, а человек как бы расширяет свою нервную систему на всю ту сеть предметов, которую контролирует мысленными приказами. Потому активация рук-протезов аугментированного бойца — это тоже образ, максимально выражающий эстетику киберпанка.

Но с другой стороны — для персонажа киберпанка необходим постоянный выход в периферию. Не в "пограничную ситуацию" экзистенциалистов, когда жизнь висит на волоске и лучше перестать обманывать себя по пустякам, а в непознанное, не каталогизированное, не задокументированное. Это будто возвращение в то время, когда личностное знание еще не было целиком загружено в сеть. Но поскольку человек ограничен в своем знании, в своей роли — то это либо научный и социальный фронтир, либо социальный маргинез. На острие прогресса руки человека уже совсем не нужны, и речь идет о взаимодействии разума с компьютерами. Надо сотрудничать и одновременно не соглашаться с ИИ. Внешне это выглядит как слом некоей последовательности, вроде распаковки робота или активации базы данных — человек говорит "Это хорошо, но мне (или кому-то еще) нужно лучше...". И из этой последовательности, как из своеобразного кокона, должен родиться более высокий уровень совершенства. Тут лучшим примером становится "Идеальное несовершенство" Я. Дукая — человек сам по себе всего лишь марионетка, но в критических для цивилизации ситуациях его роль вырастает до космической величины. Он постоянно соглашается, но и не соглашается с компьютерами, причем сама возможность спора с машинами появляется из-за междоусобных распрей ИИ.

Однако упадок что ремесленничества, что творчества — никуда не исчезает. В "Конце радуг" В. Винджа или в "iPhuck 10" В. Пелевина — художники, дизайнеры и прочие люди искусства уже мало кому нужны. Конкуренция между творцами велика, рынок перенасыщен, и чтобы создать коммерчески значимое оригинальное произведение или хотя бы добротную подделку — требуется помощь ИИ. Вытащенный из комы поэт может написать вдохновляющие строки, но "электробард" будет генерировать их больше и лучше. И почти даром.

Как эпоха стимпанка завершается Первой мировой, так же и эпоха киберпанка, в пределе, завершается технологической сингулярностью — когда машины станут лучше человека во всём, люди утратят возможность предвидеть и понимать решения "техносферы".

А значит, если автор желает сохранять за человеком многообразие творчества, он вынужден отыгрывать ситуацию назад, возвращаться в мир, когда экзотическое ремесло еще кому-то требовалось. Поэтому У. Гибсон в итоге и прибегает к альтернативной реальности и путешествиям во времени — цикл "Периферийные устройства" — чтобы вернуться в настоящее, оставаясь в будущем.

Киберпанк позволяет какое-то время поддерживать иллюзию фэнтези. Если же человек все равно не понимает технику, как отличить её от магии? Но чтобы продлять и продлять настоящие коллизии — нужен киберпанк с человеческим лицом.

И он появляется.

Избранный Нео, своей волей и верой побеждающий машины и программы, ничуть не хуже любого джедая. При том жизненный опыт мистера Андерсона почти ничего не значит. После "обращения" он мгновенно учит любое кунг-фу и больше всего боится стать механизмом, с набором заранее предсказанных решений и действий. Однако Нео не может быть в центре цивилизации — это беглец, из которого машина делает эталон по принятию решений и носитель антивируса. Он взывает к неким высшим силам, которые обходят бесконечные вычислительные мощности компьютеров. Его соратники и друзья в первую очередь работают с цифрой и образом, а лишь затем — с металлом.

Разумеется, Нео был не первым. Сочетание компьютерного и мистического, как способ сделать человека могущественней машины -показал ещё Д. Симмонс цикле "Песни Гипериона". Но там скорее переходный этап к кибер-панку — машины еще нуждаются в человеческом мозге, как в дополнительном процессоре, и в человеческих телах, как в своеобразных органах чувств. На фоне становления квантовых компьютеров и развития интернета вещей — это ограничения выглядят наивными. Лучше уж заведомая "декорация", как в "Матрице" — с человеческими телами в виде тепловых машин. Однако сейчас сочетание мистического и компьютерного превратилось в стандартный прием, стереотипным примером которого можно назвать "Демосферу" И. Новака.

Если финальный сюжет стимпанка это попытка остановить Первую мировую, то в киберпанке — столь же неудачные попытки затормозить "технологическую сингулярность", не допустить царства разумных компьютеров. Шерлок Холмс знал, что надо предотвратить политическое убийство, а Джон Коннор сжигает очередной дата-центр. Тогда — думали затормозить эволюцию мегамашины государства, сейчас — эволюцию вычислительной техники. Но ужас в том, что с каждой серией франшизы — компьютеры всё совершеннее и сами герои все ближе к превращению в киборгов. Человеческие тела всё лучше просчитываются, всё эффектнее совершенствуются. Да и Интернет по своим возможностям давно превзошёл лохматый "Скайнет" 80-х. Мы живем в предсингулярную эпоху — за окнами как бы вечный Марокканский кризис 1911-го, когда Европа чуть не соскользнула в войну, но смогли договориться. Мистика дает возможность "человеческой, а не машинной" эволюции персонажей — но если мы экстраполируем ситуацию в будущее, то должны увидеть там результат подобной эволюции.

Становление фэнтезийного киберпанка завершится, как и с дизель-панком — созданием мира, где будет представлена иерархия мистических сущностей, на фоне которой продолжится бесконечное не-развитие еще подвластной людям техники. Естественно, люди не будут жестко отделены от следующих ступеней развития и сюжет возвышения, спурта, загрузки сознания в компьютер — станет таким же обязательным, как мотивы бессмертия души в религиозных культах. Одно из первых киновоплощений технологического возвышения человека, это фильм "Газонокосильщик". Но у Джоба, вчерашнего недоумка и сегодняшнего гения — никого надо головой. Он высший разум просто потому, что первым вышел на этот уровень развития. А представим, что уже существуют, как бесконечно совершенствующиеся компьютеры, так и бесконечно развивающиеся боги, на фоне которых человечество пытается сохранить свою общность и какие-то остатки самостоятельности. Индивиду важно не просто развить интеллект, но и найти своё место среди высших сущностей.

Ничто не мешает использовать для кибер-аналога "Warhammer 40000" вполне традиционный пантеон. Й. Макдональд, пожелай он такого, мог бы сделать "Реку богов" действительно мистической интерпретацией становления ИИ — на основе индуизма. Не сделал.

Но рано или поздно кто-то начнет похожий проект...

2020

1. "Рассказы из петли" (2014) и "Вещи из потопа" (2016).

2. "Ангел Паскуале" Пола Дж. Макоули

3. Она описана в романе "Престиж" К. Приста и показана в фильме-экранизации.

4. Рекомендую альманах "Кружева и сталь" С. Доли, специальный выпуск — отлично рассказана история создания хронометра Джоном Гаррисоном: "купив "пруток круглый латунный, 3/8 дюйма", который остальные часовщики сразу пускали в работу, нарезая из него оси и шкивы, он долго и кропотливо трудился над ним с тряпочкой и полиролью, пока пруток не становился действительно круглым и действительно 3/8 дюйма по всей длине".

5. Ф. Гилман — дилогия "Полумир". Аниме "Кабанери железной крепости".

6. "Левиафан" С. Вестерфельда.

7. "Водопады возмездия" К. Вудинга.

8. Аниме "Ходячий замок Хоула".

9. "Августовские пушки" Б. Такман

10. Тут отличной иллюстрацией служит финал "Аэлиты" А. Толстого — автор понимал, что изобретение такого двигателя будет востребовано, но совершенно не представлял себе накал гонки вооружений. Потому инженер Лось после возвращения: "работал в Петербурге на механическом заводе, где строил универсальный двигатель марсианского типа. Предполагалось, что его двигатель перевернёт все устои механики, все несовершенства мировой экономики. Лось работал, не щадя сил, хотя мало верил в то, что какая бы то ни было комбинация машин способна разрешить трагедию всеобщего счастья. К шести часам вечера он, обычно, возвращался домой..." То есть на фоне неизбежной лихорадочной постройки двигателя во всех развитых странах, ожидания новой колониальной экспансии, революции в геополитике — инженер "не щадя сил" работал на заводе, возвращаясь домой к шести вечера...

11. В эпоху дизельпанка блистали персонажи, будто пришедшие из предыдущего столетия и воплощавшие образ эдисона-изобретателя. Они стояли на вершинах своих социальных пирамид в миг их максимального единения с техническими. Это лидеры индустриальных воюющих государств — Рузвельт, Сталин, Черчилль, Гитлер. Их указания обладали научно-индустриальным эффектом: под придуманный ими самими либо же подсказанный образ специальные люди готовы были подвести теорию, разработать проект, создать организацию. Иногда в результате получались "игрушки", иногда "белые слоны", а иногда — прорывные машины. Эту же позицию стремился занять инженер Гарин, изобретатель гиперболоида, но А. Толстой не дал читателям всех подробностях о роли Гарина во главе США.

12. Львиная доля серьезной НФ-космооперы, вроде цикла о Доминике Фландри, созданного П. Андерсоном, либо "Саги о Форкосиганах" Лоис Буджолд — не экранизирована. На 2020-й — можно говорить лишь о сериале "Экспансия" по одноименно циклу романов, да об ожидаемой премьере "Основания" Айзека Азимова. Но эта проблема требует отдельного исследования.

13. "Катастеризм" А. Голубевой

14. "S.N.U.F.F." В. Пелевин

15. "Жестяной бор" А. Лазарчука

16. Пример размытости границ человеческого тела показан в фильме "Алита: боевой ангел": необходимое количество пальцев, конечностей, когтей и глаз можно установить себе фактически под каждую отдельную миссию. Это повсеместная практика и люди стремятся к новым телам, как нынешние геймеры мечтают об апгрейдах своих компьютеров. Но! Фильм хорош тем, что показывает единственный случай размытого присутствия двух сознаний в одном теле — большой начальник периодически говорит устами "менеджера среднего звена". Понятно, что если бы эта технология тоже была доступна, то поединки проходили не между киборгами, а между комплексами подконтрольных машин.

17. "Всякий раз, когда человек переступал порог портала, Центр будто вскрывал ему череп, устранял серое вещество, выкладывал мозг на лабораторный стол и подключал его к миллионам других мозгов, образуя колоссальный органический компьютер с параллельными процессорами". Д. Симмонс "Восход Эндиминиона".

18. Попытку рассмотреть пост-сингулярное человечество в НФ ключе предпринял Я. Дукай в повести "Экстенса". Получилось достаточно скучное, сюжетно вырожденное полотно: индивиду противопоставляется бесконечное могущество и совершенство машин, потому в человеческих душах царствуют самые мрачные, эсхатологические настроения. Люди пытаются вести сельское хозяйство, поддерживать общины, но с каждым годом их остаётся всё меньше... Получается что-то вроде искушения — стоит один раз сказать "да", и ты станешь бессмертной машиной. Но в реальности — любой уровень организованности, что биологических структур, что социальных, что технологических — имеет свои границы, которые не так просто перейти.