Другой, (рабочее название) Общий файл.

Как только моя фигура замаячила в двери, мать снова подошла ко мне и обняв за плечи, грозно зыркнула на главу семьи. Вставив при этом что-то вроде — Дома поговорим.

На что отец только рукой махнул. Но, несмотря на свое исключительно холодное, внешнее, отношение ко мне, увидев, что я еле стою на ногах, подставил плече, сказав, — Держись.

Я и держался, пока мы не вышли на улицу, где нас ждала небольшая повозка, запряженная старой клячей.

Путь домой, и остаток этого дня я запомнил плохо, кружилась голова, тошнило и волнами накатывалась слабость. Добравшись, с помощью отца, до кровати я тут же уснул, не озаботившись даже раздеванием.

Проснувшись ближе к вечеру, перекусил и по настоянию матери принял лекарства, после чего снова провалился в сон.

Девиз "Поел, теперь можно и поспать. Поспал, теперь можно и поесть" стал моим на следующие пол декады.

На пятый день я, наконец, обрел способность нормально соображать и смог рассмотреть место своего жительства. В моей собственности оказалась небольшая комната, лишь немногим больше предыдущей. Основным ее отличием было то, что располагалась она не в подвале, а на чердаке. Да и окно было раза в четыре больше.

Что же до обстановки, то состояла она из кровати, приставленной к стене, под окном; табурета, заменявшего собой столик; и небольшого шкафа, в котором хранились мои, пусть и небольшие, богатства, состоявшие из двух комплектов одежды и кошеля с двумя серебряными монетами.

Проснувшись утром пятого дня, закончив с утренним туалетом и перекусив, я занялся своей "легендой".

Итак, я был сыном хозяина достаточно крупной таверны, называвшейся "Рыжий Кот". Мой отец — Мур Алар, в прошлом наемник, заработал на это заведение собственными кровью и потом, участвуя в различных военных и не очень, компаниях. Мать — Мур Кора, дочь мелкого купца. Познакомились родители, когда отец работал у деда, охраняя его караван.

Я — Мур Лероний, унаследовав от предков матери не только рост, но и склонность к полноте, о чем свидетельствовали воспоминания о покойном деде, был довольно болезненным ребенком, из-за чего отец относился ко мне не лучшим образом. Особенно в моменты, когда он напивался со своими старыми приятелями. Помимо болезненности присутствовало полное отсутствие характера, а также неподдающаяся объяснению трусоватость. По моему скромному мнению причиной тому стала "безумная" любовь матери, которая ко всему прочему совершенно оградила подростка от общения со сверстниками, наивно полагая, что этим она сохраняет его, то есть мое, здоровье.

Основным моим занятием является помощь отцу в обеденном зале. Что я до боли в зубах ненавижу, поскольку над моей ранимой персоной всячески издеваются и подначивают. В ответ же я делаю мелкие пакости, вроде плевков в брагу. — Да уж, ну и персонаж мне достался, — подумал я, осмыслив свою "легенду"

Что же касается общих знаний, то они сводились к тому, что мир, в котором мне предстояло "расти", назывался Эллориум, страна, а вернее королевство — Регна, а городишка — Компит. Интересным, на мой взгляд, также являлось то, что Компит возник совсем недавно, примерно лет двадцать назад и его население состояло в основном из ремесленников и торгашей. Дело в том, что расположен он был на пересечении торговых путей и являлся своего рода перевалочной станцией для караванов. Пиком притока которых, становилась осень или начало первого сезона. Пользуясь наплывом торговцев всех мастей, лет пятнадцать назад, городская управа придумала еще один способ как заработать деньжат и появилась Большая Компитская Ярмарка. Согласовав это дело с королем, так как, по сути, Компит был коронным городом и помимо монарха хозяев не имел. Иноземных купцов поставили в такие условия, что продавать товары на ярмарке им становилось значительно выгоднее, нежели, скажем, тащиться караваном в столицу.

Теперь я знал все, что необходимо и мог, через несколько дней, конечно, приступить к работе в таверне.

Первый рабочий день был ознаменован грандиозной попойкой, организованной моим отцом по случаю выздоровления сына. Для меня же это вылилось в десяток синяков, наставленных наиболее "радостными" посетителями, с излишним усердием хлопавшими меня по спине и гору посуды, которую меня поставили мыть.

Кляня все на свете, я с остервенением драил кружки и миски, начиная проникаться ненавистью к этой деятельности и к своему нерасторопному организму.

За пару дней до того как я спустился в обеденный зал и сказал отцу, что готов приступить к своим обязанностям, я попытался пройти комплекс обычной утреней зарядки, к моему великому сожалению ничем кроме потрепанных нервов я похвастаться не мог. Даже элементарное отжимание превратилось в нечто невообразимое. Благодаря шарообразному животу, я даже не смог, толком, стать в "упор лежа", поскольку этот самый живот доставал до земли значительно раньше, чем руки. Отказавшись от отжиманий, я попытался "покачать пресс". Но и тут меня ждала неудача, ибо поднять туловище я не мог, а ноги, категорически, отказывались отрываться от пола. В итоге помахав руками, я заработал себе отдышку на полдня и успокоился, решив, что просто еще не приспособился к "растущему организму".

После первого рабочего дня я еле дотащился до кровати и, едва коснувшись подушки, уснул.

Следующий день отличался от первого только тем, что посетители платили сами, а значит и их количество резко сократилось. Несмотря на это, мой организм, умудрился устать еще больше, на этот раз сил не хватило даже на то чтобы раздеться.

Лишь спустя две декады я смог окончательно влиться в рабочий ритм. Теперь я хоть и уставал, но все же сил хватало на то чтобы добрести до своей комнаты, раздеться и спрятавшись под одеяло поматерить судьбу за все хорошее...

Проходили дни, декады. Устав бороться со своим организмом и в конце концов убедив себя, что такова "легенда" и ничего с этим не поделаешь, я превратился в того самого мальчишку каким был мой донор. С исступлением я драил по вечерам посуду, вымещая на ней свои эмоции. Единственное к чему я так и не смог привыкнуть это к постоянной и неусыпной заботе матери, которая постоянно норовила меня накормить и обнять. Отец же, на мой взгляд, был со мной слишком мягок и в моменты, когда думал, что я этого не замечу, бросал на меня полные грусти взгляды. Не раз мне казалось, что он винит себя в том, что его сын слабак и неудачник.

Лишь однажды, когда я, закончив с посудой, поднимался к себе, погруженный в свои невеселые мысли, столкнулся с ним на лестнице, он сказал: — А ты изменился. — Тогда мне показалось, что отец хотел бы еще что-то добавить, но промолчал. Промолчал и я.

Возможно, все было бы иначе, если бы я переродился в другом городе. Но для меня все изменилось именно благодаря тому, что я жил в Компите, а точнее благодаря Большой Компитской Ярмарке.

Проснувшись в один "прекрасный" день, я обнаружил, во дворе нашей таверны, целую кучу народу. А подскочившая, чтобы чмокнуть меня в щеку, мать, между делом спросила, не забыл ли я, что через две декады начнется ярмарка. Я, конечно, ответил, что не забыл. Прекрасно осознавая, что для меня следующие несколько декад превратятся в сущий ад, о чем говорили воспоминания настоящего Лерония.

Тут следует заметить, что таверна представляла собой не только трактир, но и достаточно большую гостиницу, по меркам Регны. Для постояльцев, отец, в свое время, отстроил жилой комплекс на двадцать четыре номера, большинство из которых обычно пустовало. Но вот в период ярмарки они заселялись полностью. Мало того, постояльцам сдавались комнаты и в самом здании таверны. А мы, как хозяева, в это время, ютились в моей.

Благодаря наплыву посетителей я совершенно не заметил, как началась ярмарка, единственной радостью для меня было, в редкие дни, пораньше уйти спать.

Отпуская меня в очередной раз "пораньше", мать сообщила, что завтра мы идем смотреть, что интересного в этом году привезли купцы, так что мне следовало выспаться.

Утро было хмурым, хотя, возможно это было связано с тем, что мне пришлось проснуться раньше, чем обычно. А вот когда, вылезая из бадьи, в которой мылся, я умудрился шлепнуться на задницу, окончательно уверился в том, что стоит ждать неприятностей.

Ярмарка напоминала форменный балаган или турецкий рынок. Десятки, если не сотни, торгашей предлагали всем и каждому приобрести что-то у них. А поскольку единственным действенным способом привлечь внимание покупателей к своему товару было "орать как можно громче", шум стоял такой, что даже для того чтобы поговорить со стоящим рядом приходилось значительно напрягать голосовые связки. Единственным положительным моментом была атмосфера, царившая в этом бедламе. Попав в толпу ротозеев и покупателей, сновавших между лотками, я словно погрузился в прошлое. Такое же ощущение испытывает человек на футболе или концерте. Когда общее настроение передается и тебе.

Ходили по ярмарке мы втроем и в какой-то момент я, как мне казалось, лишь на секунду задержался у открытого фургона, на специально приспособленные, откидные полки которого было выложено оружие. Заворожено взирая на великолепие этих, по истине, произведений искусства я потерял счет времени и совершенно не заметил, как остался один.

— Булат? — Спросил я неведомо откуда материализовавшегося, невысокого, коренастого старика.

— Нравится? — Вопросом на вопрос ответил он.

— Да.

— А откуда знаешь, как у нас-то зовется? — Неожиданно спросил старик, едва обозначив, уголками губ, улыбку.

Поняв, что я напортачил, попробовал исправить положение и ответил, что от отца слышал это название.

— А кто ж твой отец-то, малец?

— Мур Алар, — ответил я. Хотя и понимал, что такой ответ только добавит вопросов.

— Хозяин "Рыжего кота"? — Прищурился старик.

Я согласно кивнул.

— Знаю, знаю. В прошлую ярмарку у него останавливался. — Зачем-то уточнил он.

— А что ж у вас покупателей нет? — поинтересовался я, переводя разговор в другое русло.

— Так ведь дорого. Вот, пока и нет. За гномью сталь-то принято по весу золотом платить, если конечно не что-то особенное, тогда и подороже.

Осознав, что всем моим надеждам в отношении покупки булатного ножа, за припрятанные дома серебряки, сбыться не суждено я несколько расстроился. И это, по-видимому, отпечаталось на моем лице. Во всяком случае, старик, подмигнув мне, сказал, — Что, отец сыну ножичек за десяток золотых не купит?

Задумавшись, я отрицательно покачал головой. А и правда ведь не купит, учитывая, что прибыли трактир, за год, приносил не больше двадцати золотых монет. В слух же произнес.

— Дороговато, — и многозначительно покачал головой.

Хмыкнув, старик развел руками, мол, ничего не попишешь.

Я уже собирался уходить, когда он окликнул меня. В итоге, развернувшись к нему лицом, я сделал шаг и налетел на кого-то.

— Куда прешь, Бидон, — рявкнул неизвестный.

Хотя секунду спустя, память услужливо подсказала, что передо мной Юлик. Будучи старше меня на год, он был на голову выше и еще в детстве частенько колотил неповоротливого Лерония. За что тот его просто и бесхитростно ненавидел. Вот и сейчас чужая ненависть забурлила во мне. Чтобы какая-то мелочь смела на Меня повышать голос? Нет уж. Решив, что не такой уж он и грозный противник я решил дать ему отпор и толкнув в грудь, прошипел, — Под ноги смотри, ублюдок.

Будь передо мной кто-то посерьезнее, я возможно и не стал бы себя так вести. Но этот худой, хоть и высокий паренек не показался мне опасным.

Остолбенев на мгновенье, он криво усмехнулся и нанес удар.

"Вот его кулак летит к моему лицу, а я, пригибаясь, ухожу влево, одновременно нанося удар правой в печень и тут же, распрямившись, левой в челюсть, через плечо и на последок, апперкот правой." Так мне виделся этот бой. В реальности же все произошло совсем по-другому. Я видел удар, даже среагировал на него, как и положено, вот только мое тело меня в очередной раз подвело. И я получил жесткий хук в лицо, от которого в голове словно разорвалась граната. Мир поплыл и я ощутил себя лежащим на земле. А кто-то принялся усердно пинать меня ногами. В какой-то момент я приподнял голову и тут же, поймав пинок, погрузился в беспамятство.

В себя пришел уже дома, на своей кровати. А надо мной, почесывая под феской, стоял Ас Пилат.

— Ну вот, а вы беспокоились, — удовлетворенно произнес он. — Организм молодой, ему эти синяки не повредят. А что сознание потерял, так это от небольшого сотрясения. Но и это пройдет за пару дней.

Осмотревшись, насколько это было возможно, в ногах обнаружил родителей. Мать плакала, а отец пытался ее успокоить.

— Хватит, Кора. Видишь, Ас Пилат говорит, что ничего с Лероном не случилось. Живой и ладно, а синяки заживут. — При этом он посмотрел на меня и еле заметно кивнул. К чему был этот кивок я так и не понял, то ли одобрял мои действия, то ли был рад, что со мной все в порядке.

— А сейчас мальчику нужно немного отдохнуть, — произнес доктор, — давайте оставим его. Вот, выпей это, — это уже мне, протягивая чашку с какой-то настойкой.

Залпом выпив микстуру, я прикрыл глаза и, успев подумать, что такому больше не бывать, уснул.

Следующий день был полон боли, несмотря на которую, я спустился помогать отцу. Увидев в его глазах непонимание, я попытался было что-то сказать, но появившаяся из кухни мать, тут же, отправила меня отлеживаться. Заявив, что больше меня одного никогда не оставит.

Вернувшись в комнату, я стал обдумывать свои скорбные дела. Получалось, что сознание, в той драке, среагировало правильно, а вот организм подкачал. Тело просто не успело выполнить то, что от него требовалось. И, по моему мнению, единственной причиной помешавшей ему это сделать, была его отвратительная форма. Именно тогда я решил, что, поскольку, то что нас не убивает, делает нас сильнее, я сделаю все, чтобы приблизить этот организм к своему земному. Да, роста почти тридцать сантиметров я не наращу, но и короткие рычаги рук и ног могут послужить службу. Я не раз видел, как парни, на голову ниже меня, легко справлялись с соперниками значительно больше них.

Первым делом я решил, что необходимо похудеть. Единственными доступными для меня средствами я посчитал бег и строгую диету. Строгую, в смысле никакой еды, кроме яблок на завтрак и простокваши на ужин.

Дабы не привлекать внимание к бегающему колобку, решил, что пробежками стоит заниматься по ночам. И первая должна была состояться этой же ночью. Правда предстояло как-то объяснить родителям, почему их сын выходит куда-то, вместо того чтобы спать. Но здесь помогла любовь моей матери подкармливать меня.

Когда все улеглись спать я, сказав, что проголодался, вышел из комнаты.

Пробежать вокруг нашей таверны оказалось настоящим подвигом. Последние метры я еле держался на ногах, а в дом, буквально, вполз на четвереньках. Готовый выплюнуть свои легкие и проклиная того кто засунул меня в это тело.

Так началась моя новая жизнь.

Глава 2

Я стоял на улице, ловя ртом снежинки первого снега, в ожидании отца.