Очередная глава "Иного"

Она и без модификаций проживёт долго. Волшебство само по себе несколько продлевало жизнь, стандартное усиление тела — тоже. Суммарно было бы века полтора-два. Если учесть перестройку из-за души? Она не знала. Больше раза в два или три? Влиял ли эффект «возвращения к норме» и на старение? Тогда что, она как сказочный эльф, тысячелетие б жила, даже если бы не стала игроком?

Это была сложная задача. Сложнее, чем скопировать друг другу навыки и знания. Она не умела выделять конкретные механизмы продления жизни, более того, не различала и механизмы старения в полной мере — её эссенциальное чувство было слишком... неразвитым для столь точной задачи. С другой стороны, она примерно улавливала направления и части эссенции, ответственные за те или иные макрофункции и макропоследствия. И у неё была вычислительная мощность и понимание, как должны работать бессмертные тела, как у Зел-Нага. Образцы в виде самой себя, протоссов и спрайта. Память о тысячах видов как от тех же Зел-Нага, так и от ассимилирующих любое полезное существо зергов, от протоссов, миллионы видов исследовавших, пусть и не очень глубоко.

Она могла заглянуть в отдельную клетку, заглянуть в тысячи клеток, но в миллионы? Во все триллионы, что есть в стареющем организме? Нет. Её сил, её искусности, её мастерства было мало. Она была только в начале пути.

Зато была знакома с операторами реальности. Знала, что операторы могут совместить множество одинаковых операций в единую целую — так, как функции и модули в программировании, как физические законы в природе, как абстракции в математике и философии. Такая операция поддавалась и её контролю. Что, если создать оператор, пусть даже не «настоящий» (то есть, не прицепленный или встроенный в реальность или её часть), а псевдооператор — нечто внутри её разума? Нечто, распределяющее силу внутри неё, а не прилагающее вовне? Это возможно.

Одним псевдооператором не обойтись. Широкое множество проблем простёрлось перед ней. Нестабильность генома клеток. Дисфункция теломер. Ряд эпигенетических изменений. Жизненный цикл белков. Нарушение аутофагии. Требовалось отремонтировать митохондрии, убрать множество «мусорных» соединений из клеток и межклеточной среды, возобновить запасы клеток, в том числе стволовых, восстановить нормальную межклеточную коммуникацию, перенастроить все системы вновь работать слаженным комплексом — и многое другое...

Была и обратная сторона. Нарушения в душе, в псионной сущности, ослабленная память, ухудшенная скорость мышления, хаос в ордополевом компоненте. И эссенция. Эссенция была напрямую связана со всем этим, и изменения в форме и псионике должны будут отражаться в эссенции. Или изменения в эссенции через инфопорядковую связь распространятся на псионную сущность, а через бытийное отношение — на форму. Форма же, в свою очередь, связывалась через действие, движение — с пси. Пси, эссенция и форма были единым целым, равно как и ордополе, материя и активность. Всё было связано со всем, и её набор псевдооператоров должен был работать так же. Быть целостной системой, изменяющей целостную же систему.

Эта задача всё ещё была слишком сложна для неё! Она... она не была Зел-Нага, не была Тёмной Луной, она была обычным инженером, которому в голову залили слишком много знаний! Всего лишь человеком. Всякая задача имеет решение, а человек — это нечто, что следует превзойти. По загадочным причинам она не может изменять свою эссенцию надолго. А вот временно — вполне.

Её тело и пси послушно потекли, и неожиданно для себя она обнаружила подсказку. Поток. Поток точно бы шептал, подсказывал, раскрывал широкую реку возможностей. Она больше не была слепа. Отражения, её будущие версии виднелись в Потоке — она, словно древний штурман, направляла корабль своего смещения по морю вероятностей, заранее прозревая влияние течений, огибая водовороты и области штиля. Ненадолго, но Элла Мэйдж стала частично Зел-Нага, частично протоссом и частично неведомо кем — кем-то или чем-то, соединяющим в себе совершенно разные качества в не очень гармоничном, но эффективном целом.

Остановилась и закрепила новую форму. Тонкие, слабые руки (все три пары), щупальца, которыми едва опиралась на пол, скорее паря на них, чем стоя, три глаза со смещённым диапазоном, кожа другого цвета и чувствительности кожи — всё это было непривычно, хрупко, нестабильно. Её человеческое тело было прочней и адаптивней, а эта форма — она помогала лишь работать.

«Что ты с собой сделала?» — спросил Альбус. Она не могла слышать сейчас — прочитала дублирующую голос мыслеречь.

«Временная форма, — оттелепатировала Элла. — Улучшает псионические манипуляции. Готов к омоложению?»

«Как говорил один мой советский друг, инициатива наказуема?» — усмехнулся он.

«Как говорил мой главный инженер, инициатива... кхем, делает кое-что непотребное с инициатором, — ответная мыслеусмешка. — У нас нет времени на множество попыток и экспериментов. Как говорил один персонаж из древнего фильма: не пробуй — делай», — эти слова Альбуса совсем не успокоили.

Тысячи изменений, которые она идентифицировала как «старение», связывались перед мысленным взором в сложный граф. Разноуровневые нарушения разделялись на разные слои будущего оператора. Решались различные проблемы совместимости, последовательности, определения норм и идеалов, перевода между биохимическим языком и эссенциальным, эссенциальным и формовым, формовым и потоковым. Многие вещи она буквально подгоняла без особого понимания, опираясь на новое восприятие поля возможностей и вероятностей. Другие прогоняла через алгоритмы автоэволюции, опять-таки ставя условием ту или иную норму в потоковом восприятии.

На какой-то миг ей показалось, что сама она стала живым вычислением, разделённым на мириады нитей, одним усилием воли, желанием, распространяющимся по метавозможностному пространству в направленьи гипотетического идеала. Её вопрошающее «я» исчезло, растворилось в многомерном круговороте, чтобы собраться вновь — теперь уже с ответом. Ответ был немедленно переформулирован в оператор, а тот прошёл успешно тесты на «стенде» из возможного, ещё не существующего Альбуса. И только тогда она коснулась шестью руками Дамблдора и приложила оператор к реальности, направив в него пси.

Несколько секунд она заставляла себя меньше смотреть и точнее распределять энергию — никакой «гармонией» оператор и не пах, сотни, тысячи взаимопротиворечащих, взаимокомпенсирующих и взаимодополняющих тенденций в Потоке и в эссенции заставляли кружиться голову существа, у которого в принципе отсутствовал вестибулярный аппарат! Это напомнило ей создание Лезвия Разума — не такое... трансцендентное, но тоже оператор, тоже головокружительные изменения. И тоже стабильный результат в конце? Да. Она ослабила, а затем остановила подачу пси и отпустила оператор, а следом и эту форму, подтолкнув свою эссенцию обратно, к норме.

— Удивительно легко себя чувствую, — Дамблдор внешне казался невозмутимым, но внутри — внутри у него было снова то же, на что она не была способна. С детским любопытством, с искренним ожиданием и принятием чуда он сотворил зеркало и оглядел себя. Провёл по рыжим волосам, собирая их в хвост. Теперь он чем-то неуловимо напоминал Оби-Вана Кеноби из кино древней Земли. На миг даже задумалась о нём с романтической точки зрения; глупости какие, они друг другу не подходят! — Полагаю, сделать это было очень сложно? Не пожалеешь, что потратила время на этого старика? — и подмигнул.

— Никогда не пожалею, — улыбнулась Элла. — Не будем терять преимущества ускоренного времени — мне пригодится ещё одна форма.

— Временная, потому что твоё тело стремится вернуться к норме? — он понял это без её комментариев. Просто понял. Всё-таки Альбус Дамблдор был необычным человеком. Может быть, у него не было инженерного мышления, но навык одним интуитивным прозрением преодолевать целую пропасть рассуждений... нет, она тоже так умела, только в тех темах, которые досконально понимала, а не как он! — Чем изначальная форма твоего тела так важна?

— Ничем? — осторожно предположила Элла. — Вероятно, задаётся неизменной душой, побочный эффект большей устойчивости души?

— Осталась ли твоя душа неизменной? — с сомнением качнул он головой, и она почти услышала «это не те объяснения, которых вы ищете» голосом Оби-Вана. — Я не знаю ответа на свой вопрос, но уверен, что ответ связан с твоим вторым предназначением. Но как? Это загадка и для меня. Хранящая Время обладала по-настоящему глубоким пониманием взаимоотношения души, тела, разума и судьбы. Ты не камушек, срывающий лавину, — я бы сравнил тебя скорее с семенем, зерном, что прорастёт и станет — чем?

— Мне... — она с удивлением заметила, что это непросто выговорить. Она всегда старалась быть честной — в том числе с самой собой. Поэтому закончила мысль. — Мне не хочется об этом говорить.

— Как скажешь, — Альбус принял это за само собой разумеющееся, и тени осуждения не скользнуло в его эмоциях. «В его эмоциях» — вот так, значит, воспринимает Джу мир? Нет, не так. Она не просто знает — она чувствует, пропускает сквозь себя. Элла бы так не смогла. Интроверт, одиночка по натуре, ей тоже хотелось разделять чувства с кем-то... но нечасто. Джулии было более чем достаточно во время жизни на Краке. — Что думаешь насчёт боевой формы?

— Минуточку? — подхватила она, чтобы переключить, наконец, направление мышления. Работа после работы, а затем ещё работа — это было привычно, это успокаивало. Пусть работа совсем не характерная для неё трёхдневной давности — не важно, это всё равно было инженерное, привычное по духу, раз уж не по форме, дело.

Первая идея — использовать наработки Наруда, неплохо изученные Керриган, протоссами и, конечно, Уросом, последний из Зел-Нага, не отрёкшимся от своего рода. Гибриды. Даже Дехака, собиратель, пожиратель чужой эссенции, называл их эссенцию — отвратительной. Она и была отвратительна. Но при этом — безумно эффективна. Максимальное приближение к Зел-Нага, которое только можно сделать из неполноценных существ, слуг, без изначальной эссенции. Изменчивость и сила формы зергов наравне с псионным могуществом протосских архонов.

Нет. Она отбросила проект частичной «гибридизации». Слишком... слишком уродливый! Элле было тяжело себе признаться, но что-то в глубине находило гидридов глубоко отталкивающими. Она не будет им уподобляться! Вместо этого сосредоточится на двух самых важных аспектах — живучести и псионном усилении. Защиты — с Кверьлем-то! — было с избытком, как и присутствия — с големами. Ультимативная атака у неё есть тоже.

Боевая форма нужна как шанс пережить чужую ультимативную атаку — и получить большую гибкость в сильнейшем, что у неё есть, — псионике, унаследованной от... Она даже не знала, от кого! Техника, опыт, знания — это после «экспресс-изучения» истории Зел-Нага, после пары уроков от Ученика. Но сама природа её силы? Каково происхождение её способностей манипулировать эссенцией, лишь частично псионических? Её могущества как псайкера? Естественности, с которой она училась не просто игровой алхимии, а инфомагии? Разве что с даром классического волшебства не было сомнений!

Отбросив вопросы, которых становилось только больше, Элла снова перебрала память тысяч и тысяч Зел-Нага, оставивших своё наследие, свою историю, мельком подумав, что сейчас она ведёт себя как настоящая Наследница Времени. Выбрав всего два свойства, аккуратно вплела их в собственную эссенцию, делая акцент на баланс и сочетаемость. И это сработало! Чем более гармоничным становилось её творение, тем меньше стремилось откатиться обратно, к начальной эссенции и форме, а это, в свою очередь, означало, что меньшими силами, вниманием удерживаться будет. Интересно, если бы она гармонизировала исключительно свою эссенцию, то откат отсутствовал бы вовсе?

Волокно заструились внутри неё — золотое, как свет, окутывающий, когда эссенцию меняет. Золотой паутиной затянуло буквально всё тело изнутри, а кожа — посмотрела на ладони — сверкала причудливым узором. И живучесть, и псионный усилитель — два в одном.

— Удобно, — сказала она, без усилия взлетев на метр вверх. Её голос стал типичным для могучего псионика — мысль соединялась со звуком с причудливым эхом, будто слова проговаривал небольшой хор Элл. — Но избыточно, — каким бы маленьким не был расход внимания и сил, он был, поэтому она опустилась обратно, становясь обычной Эллой. — Готов продолжать?

— Как никогда раньше, — уверенная улыбка. — А ты? Не устала?

— Нет? — она действительно не устала! После настолько интенсивной работы она... только разогрелась? Почему? Ответ лежал на поверхности. — Ты чувствуешь это? Поток питает нас.

— Не чувствую, — чуть нахмурился он. — Я бодрее, чем обычно, но списывал это на твою помощь.

— Это Поток, — улыбнулась неожиданно для самой себя. Поток как будто бы... в общем, здесь, на Краке, он был в чём-то сверхполноценным, но в чём-то спутанным, хаотичным; вне Крака поддержка Потока будет иной — больше, меньше или просто другой? Этого она не знала. — И нам пора, Альбус. Больше нет времени на подготовку.

— Тогда вперёд.

Когда вышли из пространства капчалога, Кверьль послушно закрутился перед ними, подстраивая конфигурацию, а затем заструился бесчисленными зелёными лентами вперёд — быстрей капсулы метро. У Эллы зарябило в глазах, но ни она, ни Дамблдор не отворачивались. Было в движениях Кверьля что-то гипнотическое — будто наблюдаешь за пламенем манёврового двигателя или течением воды.

— Что он делает? — поинтересовался Альбус.

— Дорогу. Переход, — махнула рукой на образующуюся перед ними арку, в котором линии Кверьля закручивались не иначе как безумно. — Не будем терять времени.

С колебанием Дамблдор шагнул с нею следом. Чувством Мага Пространства уловила череду переходов, смещение через цепочку вложенных пространств. Конфигурацию Кверьль подобрал самостоятельно, и Элла была довольна — экзамен по заложенным знаниям и навыкам он сдал. А значит, будет полезен и в бою, правильно интерпретируя сложные приказы.

— Весьма нетрадиционный телепорт, — заметил Дамблдор, когда они миновали сотню километров одним рывком, а «врата» Кверьля закрылись за спиной. — Чем-то напоминает каминную сеть, однажды начавшуюся с мысли о сопряженьи портключей.

— Это ближе к сжатию пространства, чем к телепортации? — машинально заметила она, пытаясь капчалогировать очередной кристалл совершенного порядка, преградивший путь. Безуспешно: кристалл был слишком велик. И Кверьль не справится здесь тоже — максимальный объём его капчалогирования меньше, чем у неё. — Зачем Медузе ставить здесь кристалл? Мы движемся медленнее остальных, и они таких препятствий не встречали, — зато уже успели столкнуться с первыми ловушками Ориона, а команда Джинни — вступить в первый бой.

— Ты полагаешь, что кристалл защищает от чего-то или скрывает что-то?

— Первое? — протянула руку и коснулась идеально гладкой поверхности. — Медузе нужен Крак. Она не мешает Ориону, но позволяет нам ему мешать. Хочет сделать что-то с помощью Потока? Не будем трогать кристалл, обойдём его. Кверьль?