Очередная глава "Иного"

Hunt the hunters: Элла

Капсула метро — вполне комфортабельная комната. На креслах есть ремни безопасности, но это скорее пережиток прошлого: Элла не помнила, когда бы они действительно пригодились. В считанных авариях (буквально две) они б не помогли. Помогли более строгие системы учёта оборудования — после того как она настояла на их внедрении, позаботившись заодно, чтобы для отделов обслуживания всё выглядело так же, как сразу обнаружилось, что небольшой процент датчиков и дублирующих систем метро «утекает» куда-то наружу. Что же, парочка инженеров тоже «утекла» — она позаботилась, чтобы инквизиция была очень хорошо осведомлена и об авариях, и об их причинах, и о путях обогащения некоторых личностей. С тех пор управляющий стал поглядывать на неё с небольшой опаской. А она в ответ — с подозрением, старательно скопировав взгляды приезжих инквизиторов. Через три года после инцидента число аварий сократилось на пятьдесят процентов, а она уверилась, что старая поговорка о добром слове и лазерной пушке — вполне себе работает.

Воспоминания всплывали и гасли по мере разгона капсулы. Автомат с водой всё ещё работал — она залпом выпила стакан. Что будет дальше? Если они победят Медузу, победят Элис, победят всё, что бросит на них Инфуцор (а он бросит — на неё как минимум). Чем она займётся? В сеансе было столько возможностей! Стать учеником Зел-Нага, может быть, в их способ бытия перейти? Разобраться в деталях, как работает Ковчег и росток Древа? Окончательно стабилизировать Край Осеннего Уюта, побыть уже его экспанс-администратором? Помочь стать Зел-Нага Теромосу и остальным неразимам (выжили ль они?)... Узнать, что стало с Хра... мамой? Попросить несколько уроков у Модрон? Позаботиться о населении Крака, Альянсе, флоте Хранящей и всех-всех-всех?

Она не в сеансе. Шанс в сеанс вернуться — призрачный. Что её ждёт дальше? Поток дрожит на кончиках пальцев... Немного страшно. Страшнее, чем когда потерялась в Имматериуме. Тогда она точно знала, что или вернётся, или сгинет. Страшнее, чем когда первую мелодию Песни начинала. Пан или пропал — это стало привычным даже. Это не страшно. Страшно, когда нет никакого определённого будущего — нет судьбы, кроме той, что творит ежесекундным выбором сама. С Крака её выбросит — куда угодно. И если Конфи с ней останется, то Альбус, Эшер, все остальные — как далеко их разбросает? В разные миры, вселенные, мультивселенные, метареальности, в конце концов? Совершенно одна — что она будет делать дальше?

Поймала эту мысль за хвост. На самом деле, она всегда была одна. Мирддин был в стороне — друг, но всё-таки не близкий. Люди, с которыми она управляла Краком — коллеги, подчинённые. Другом была Джу, но даже она... Она была далеко. И когда они встретились в реальности, вернее, потом, когда прошла вся радость, то вдруг поняла, что отдалилась и от Джу. Всегда была слишком особенной. Наследница Хранящей, наследный же администратор Крака, «гений-вундеркинд», композитор Песни, лидер всех команд игроков... Отбросила Джеймса от себя, будто чувствуя где-то в глубине в души, что не по пути с ним будет. Отдельная, особенная... она помнит проскальзывающие нотки почтительного страха у Тома, помнит взгляды других, когда создавала квинтэссенции аспектов. Как будто бы она не предназначалась (мамой?) равной быть. Всегда — особенной, отдельной, не равной... не близкой никому.

Хотелось бы сказать, что это она себе надумала, да не выходило. Не надумала. Так и есть. Значит, это проблема. Для нивелирования проблемы необходимо составить техническое задание. Принято. После всего, где бы она ни оказалась, разберётся с этим чувством отчуждения. Сформулирует в точности, что ей не нравится, напишет техзадание, решение составит и реализует. Или не одно. Даже у мамы были близкие! Свои будут и у Эллы! Сделает по-настоящему близкими отношенья с Джу, найдёт себе, наконец, парня! С друзьями создавать вселенные гораздо интересней, чем одной.

— Чего чинишься-кручинишься? — неожиданный вопрос от Эшера.

— Думаю над пла... а, к Инглишу, — встретилась взглядом с ним. — Как заводят действительно близких друзей?

— О, — забавно наморщил он лоб, дрогнув кошачьими ушами (не уловила, как давно они стали такими). — Это долго. У меня такой один — Эбби дорогая. Доверие не растёт на пустоте, знаешь ли! Оно растёт на годах и на поступках. Откровенность — на невзгодах, счастьях, пережитых вместе. Уравнение простое: близость есть доверие плюс откровенность. Остальное — у каждого по-разному. Кто-то любит, кто-то уважает, кто-то верит — кто-то нежен, кто-то груб, но привычка маски снимать и приснимать — нужна. Эбби подарила человечность, подарила мне себя — когда родился вне листа. Я был с ней рядом, поскольку с нею — интересно, а когда не интересно, то тепло. Люди, знаешь ли, любят теплоту. У Тома Риддла расспроси — он научился в этом разбираться. Мне говорил, для близости тепло должно быть выбором — выбором взаимным, трепетно хранимым очагом. Не без ссор порою; пока оба ценят друг друга больше мелочей, ссоры будут перчинкою пикантной. С кем готова жизнь связать? Друг близкий — больше, чем любовник — наравне с любимым человеком.

— ...Понятно, — сохранила информацию в памяти, в нейробруче и Конфи продублировав ещё. — Я подумаю над этим позже, — вздохнула. — Надо разработать план.

— О, теперь по-настоящему? — с толикой иронии. — Что выдумала, что скажешь умному коту?

— Альбус, Эшер, мне нужно, чтобы вы обеспечили максимальную конфиденциальность. Закройте капсулу от любых попыток прочитать, нужно, чтобы наш разговор не оставил никаких отпечатков нигде, кроме как в наших головах.

Спустя семь ритуалов и три десятка чар, она продолжила:

— Как вы понимаете, я догадывалась, что здесь будут враги. Суть «уловки Эллы» не в том, чтобы отправиться сюда. Медуза и Элис слишком сильны. Но у нас есть преимущество — я много раз публично декларировала, что на Краке ни в коем случае не должны появиться богоуровневые манипуляторы аспектом или владельцы самых опасных сил, которые могут Крак разрушить. Мы взяли сюда единственный талисман, который нужен, чтобы спрятать Крак. Только это ложь.

— Ты взяла кое-что ещё? — прищурился Альбус.

— Да, — показала. — Никто не должен знать, ведь это действительно может быть использовано для разрушенья Крака. Держи, Эшер.

— Хо, какая штука, — повертел в руках. — Опасная, сказал бы я.

— Более чем. Возьми этот нейробруч и надень.

— ... — естественно, пустое место они не услышали. Эшер снял нейробруч обратно. — Кто его сделал? Идеальное сочетание несочетаемого, сила — мне под стать. И зачем сюда приделали эт...

— Тш-ш-ш, — вовремя прервала Элла. — Сделали мы с Джу, дополнено Учеником. Без названий. Сейчас ты «отправишься на помощь Эбби», — показала пальцами кавычки. — Мы продолжим путь «одни». И когда столкнёмся с Медузой, Элис или кем-то серьёзным от Инфуцора...

— Засадный кот, хо-хо, — расплылся — буквально, всем телом — клыкастой улыбкой Эшер. — Мне нравится. Для Эбби что?

— Эбби скажешь, что отправился на разведку или охоту за Медузой.

— Я и отправлюсь, — хмыкнул Эшер. — Отражусь заклятьем пару раз — и в путь. Не бойся, через двойника не дотянутся до котика — только инфопакет при развеивании долетает, Эбби-выдумщица — параноик хуже, чем Трелонька. «Теневые клоны», хах, откуда только название взяла? Ставлю хвост, что из какого комикса! Общаться будем чарами волшебника Протея: их в тонком исполненьи — не засечь. Нейробручи свяжу. Командир Мэйдж, кот Противоречист к исполнению секретной тайномиссии готов! — и козырнул, материализовав форму какой-то древней армии на миг.

Кивнула ему с улыбкой. Быстро протянула ещё одну вещь и переслала в нейробруч инструкцию, ни слова вслух не добавляя. Повернулась к Дамблдору:

— Альбус, мы работаем полностью серьёзно. Конфи, тебя это тоже касается. Мы — втроём, больше никого, рассчитываем только на себя. Эшер, не вмешивайся, если Альбусу или Конфи будет грозить опасность. Я — главная приманка, у тебя — преимущество одного удара.

— Хмн, прагматичная какая, — одобрительно мурлыкнул, по нейробручу переслав, что понял-принял и вооружился. — Вы с Эбби бы сдружились! Близки ли б стали — тут и не скажу.

Они некоторое время пообсуждали ситуацию, а затем Эшер отправил несколько отражений, причём одно — с синхронизатором для связи с Мойлином и Джеймсом через чат. Что бы ни сделал... или сделали? В общем, кто-то очень постарался, чтобы прямая связь с внешними уровнями Крака не работала: и магия, и восстанавливаемая сеть станции, и синхрочат отказывали в этом. Медуза? Вортигонты? Может быть, часть замысла Хранящей или какие-то помехи от Потока? Хорошо, что это распространялось только на внешние уровни. Без координации — что осталось бы от эффективности совместной?

Одним за другим приходили в себя, выходили на эту самую связь команды игроков. После Джу и Джинни — Энтони, за ними — Грэм и Марк. Элла приветствовала всех, успокаивала, помогала сориентироваться в станции, давала маршруты — основные и резервные, пересказала способы разбить кристальные преграды. Рутинная работа Мага Пространства — определять путь для остальных. Она никогда прежде не задумывалась, но даже её роль — она была... одинокой?

Её аспект так часто связывали с одиночеством! Теперь она понимала, почему. Это часть сущности Пространства. Будучи всем, оно одновременно от всего отрешено. То, во что всё вмещается, что всё охватывает, друг с другом соприкасает, соединяет, включает и движенья позволяет — но ничем отдельным не является. Безличный, безликий аспект. Она любила его. Пространство — самый прекрасный из всех аспектов! Хотя мать будет не согласна. Жива ли мама? Жива ли Хранящая Время — или где-то там... куда уходят души после смерти? Есть ли им куда уходить после создания Потока? Может быть, она разрушила неведомое посмертие собственными руками? Ведьма Меры — та, кто меняет одно равновесье на иное, алхимик, трансформирующий системы изнутри, вплоть до прекращения одного качества в иное...

Её нравилось этим заниматься тоже: гордилась, что является не просто волшебницей, а инженером, пусть инженером и чудес. Как часто она считала себя не инженером, а просто Эллой? Кто вообще такая — «просто Элла»? Наверное, они с Джу похожи друг на друга именно в этом — кто такая «просто Джу», а не «эмпат Джулия»? Кто такая просто Элла — а не «экспанс-администратор, инженер чудес»? Но Элла была уверена: «просто Джу» то существует! Тепло, что она излучала, глубокое сочувствие — должно быть, именно оно сделало Джу такой сильной как эмпат, дало силу принять в себя сразу два луча и Королевой стать.

А «просто Элла» — Элла вовне инженерии, вне работы? Она... наверное, такая Элла очень любит порядок и крайне скучная особа? Перфекционистка, с которой не о чем общаться? Когда она в последний раз смотрела фильм, читала художественную книгу? Общалась с людьми просто так, на улице или в кафе... да даже в сети о чём-нибудь болтала! Не на профильных форумах... не на сайтах знакомств, конечно, а... просто в каком-нибудь месте, где люди болтают кто о чём горазд? Такие места ведь есть? А она их попросту не знает! А зайдёт туда — наверняка включится внутренний рационализатор, начнёт давить людей логичными, но пустыми аргументами по каждому вопросу!

Ну, мелькнуло в голове, по крайней мере, я самокритичная. Она рассмеялась про себя. И вообще, почему она должна идти путём других людей? Почему она должна быть такой же, как все. Почему бы ей, Магу Пространства, не найти себе своё, уникальное место? И вообще, если вспомнить недавние мысли, кое-что в «просто Элле» есть! Она хотела быть игроком, полноценным игроком, сражающимся с монстрами и творящим невозможности. Она мечтала стать создателем вселенной! Ну, не вселенной, но — им стала. И ей нравилось ощущение силы в собственных руках. А то, что она — инженер, а не воин, как Сэм и Бета, значит, что силу эту применит для созиданья, а не разрушенья. Ей нравилось менять мир к лучшему и спасать от худшего. Наивно, но она... она готова применить силу, чтобы заставить людей быть лучше или уничтожить то худшее, что им угрожает. Интересно, она бы справилась на месте Элис, Строителей возглавив?

Распределяющая Шляпа, одна из версий которой лежит в кабинете Хогвартса-дракона, должно быть, распределила бы её на Слизерин. Или Гриффиндор? Или Рейвенкло? Или Хаффлпафф? В конце концов, «просто Элла» совсем не чуралась величия и хитрости, совсем не против применять силу и сталкиваться лицом к лицу с угрозами, пусть предпочитала неразумные. И тяжёлый, долгий труд так близок и привычен, и любопытство, жажда знаний — тоже. Интересно, что бы ей сказала Шляпа? Что бы ей сказала мама — или папа? Любые из них. Те, от кого она родилась — она помнит только смутные образы и ощущение тепла. Или Хранящая Время и, как она догадывалась, ещё кто-то. Её душа не была создана Хранящей в одиночку — был кто-то, кто помог; может быть — Игнотус?

Из круга размышлений вырвали новые сообщенья в чатах. Не сдерживаясь, выругалась на всю капсулу.

— Что-то стряслось? — безмятежно уточнил Дамблдор, поглядывая на неё с хмурой, но улыбкой.

— Что знаешь об изначальных основателях Хогвартса? — бросила ему.

— А, вот, значит, кто такие эти четверо, — кивнул он. — Боюсь, что ничего. Хогвартс существует метаэры, и я не был даже уверен, что Годрик, Ровена, Салазар и Хельга — изначальные основатели, а не промежуточные версии — одни из многих.

— Секундочку? — она прислушалась к тому, что Эшер говорил. — Годрик Гриффиндор — ученик Морганы. Горделив, «вояка до мозга костей», автор идеи Сердца Хогвартса. Прост на вид, но — ученик Морганы, а значит, что-то да скрывает. Хельга Хаффлпафф, вторая ученица Мерлина, — многогранная особа, ко времени знакомства с... не важно, в общем, всегда спешащая на помощь, но себе на уме — словно две стороны одного человека — экстраверт и интроверт. Именно она с Салазаром задумала Хогвартс основать. Салазар Слизерин — один из самых... обыкновенных иномагов в истории, в этом напоминает Райса, специалист в теории и инженерии якорей. Ему нравится передавать свои знания, но не любит учить дураков. Истинные мотивы всегда были загадкой.

— Северус, ты? — тонко улыбнулся Дамблдор.

— Салазар был учеником Ивицера, — улыбка Альбуса резко погасла, — но разошёлся с ним в момент основания Тихого Дома, однако никогда не разрывал контактов полностью. Совершенно точно не одобряет ни некромагию, ни силу Нелуны, и не стеснялся критиковать учителя в среде первых иномагов и их учеников. Ровена Рейвенкло — бывшая ученица Прометея. Если Салазар сам ушёл от Ивицера, то Прометей Ровену — выгнал. Неизвестно, почему. Известно, что Ровена уважает его до сих пор, но в чём-то принципиальном с ним расходится. Исследовательница, знаменитый техномаг, имела контакты и с Модрон, и с Морриган по вопросам высших технологий, — Элла перевела дыхание и продолжила цитировать «умнокотовую аналитическую справку». — Все четверо — превосходные волшебники и элементисты. Годрик — Огонь, Хельга — Жизнь, Салазар — Тьма, Ровена... серьёзно? — она раздражённо поправила волосы. — Лилит было мало! Ровена — элементист Техники, или Технологии. Годрик встретился с Джинни и Джу, Салазар — с Энтони, Хельга — с Грэмом и Марком, а нам, видимо, достанется Ровена, — и пересказала всё, что узнала от других команд.

— Останься с нами Эшер, я бы сказал, что мы представляем не Рейвенкло, а все четыре факультета, — это Альбус произнёс полумашинально, озвучивая уже обдуманное — будто бы отвлекаясь от других, неприятных мыслей. — Я — Гриффиндор, Конфи — Рейвенкло, Эшер — Слизерин и ты — Хаффлпафф.

— Тоже не нравится, когда появляются обстоятельства, которые нельзя предугадать, вклад которых нельзя посчитать? — предположила ход настоящих его мыслей.

— Ты понимаешь людей лучше, чем думаешь про себя, — полуулыбка. — Я не верю основателям. То, что Исказитель взял с них клятву, оставляет слишком много места для манёвров. Если основатели похожи на других учеников первых, то они слишком горды и осмотрительны, чтобы вслепую подчиниться. Я уверен, как минимум один из них должен будет что-то сделать с тобой или со всеми нами. Исказитель подобрал ключ к Ивицеру — ему найдётся что предложить и хогвартской четвёрке.

— Хельге он предложил «потенциал», собранный Сердцем Хогвартса... — потёрла лоб, крутанула эссенцию, успокоила скачущие мысли. — Хельга не знает, что было предложено остальным и что они должны сделать. Сделка заключена отдельно с каждым, но она уверена, что они не пойдут на то, что противно им лично.

— Многое ли противно иномагам такого возраста? — качнул он головой.

— Хельга думает так же, — вздохнула она. — Если ей, конечно, можно доверять.

— Не доверяя никому, мы не получим никаких опор для рассуждений и решений.

— Марк говорит, что она не врёт, когда говорит о своих мотивах? Давай примем, что не врёт и об остальном. Допустим, что Исказитель приблизительно вычислил места, где Алиса расположит снобличья. Почему меня не встретила Ровена? Одно из двух: или она не успела добраться, поскольку я очнулась первой, или...

— Я не заметил изменения элементов вокруг нас, — есть ещё и такие чары? На вопросительный взгляд Альбус пояснил. — Сто три метра радиус — тишина.

— Значит, она или догонит нас, или подготовит засаду, или её миссия вовсе не касается нас. Погоди-ка...

Сообщение от Джеймса. Да ну серьёзно? Какая же она была дура, что не взяла с собой прям всех — и Бету, и Сэма, и Веру... Алиса тоже была бы кстати здесь!

— Отряд Эбби? — понял Альбус.

— Инфуцор — его копия в теле Лаад, — поймала себя на том, что прикидывает, а нельзя ли взорвать всю станцию, кроме Сердцевины Камня? Технически Крак выступает своего рода гасителем мелких, но опасных изначальных колебаний Песни — со всеми предохранителями, встроенными в Поток, его отсутствие будет меньшим из зол. Прикрепить Сердцевину к гипердвигателю, добавить генератор автоупорядочивания — и за борт зашвырнуть! Прыгнуть следом. И пусть Инфуцор, Элис, Медуза с основателями делают, что пожелают! Для гарантии сдетонировать реконструированные накопители и улететь на фоне взрывов, как герои крутых фильмов! Это чьё дурное влияние — старых фильмов, пересланных Джу, или Сэма с Бетой, обожающих взрывать? Она, вообще-то, космический инженер, и мыслить взрывами для неё — это совершенно ненормально!

— Подробности? — коротко бросил Альбус Дамблдор. Вот уж кто никогда не теряет самообладания! Впрочем, если бы она умерла и воскресла в спрайте, то тоже относилась бы ко всему по-философски?

— Он заключил союз с Эбби против Элис. Говорит, что Лаад — это его перестраховка на подобный случай. Эбби обязала его подчиняться приказам в бою и рассказать хотя бы о части боевых способностей. Лаад может неким образом останавливать атаки. Джеймс говорит, что это развитое Свойство — идея, с которой она соединилась при трансфоживлении. Другое Свойство она-он назвал явно — это Зеркало, Лаад-Инфуцор способен отражать атаки в противника.

— Или чужой разум — в себя, — предположил Дамблдор.

— Да, это было бы в стиле Инфуцора — сбить два метеорита одним выстрелом, — кивнула Элла. — Предупрежу Эбби. Есть возможность, что Лаад копирует чужие силы или Свойства — ей стоит быть к этому готовой. Ещё Лаад владеет Потоком не хуже Джеймса, но арсенал их приёмов различается.

— Полагаю, нам стоит сосредоточиться на основной миссии, — молвил Альбус после паузы.

— Не совсем, — нахмурилась Элла. — Годрик уверен, что где-то в Краке находится Орион. Это задание Гриффиндора — убить Ориона прежде, чем тот уничтожит Крак. Я вижу ровно один способ уничтожить Крак как целое — накопители. Они полностью заряжены за счёт Потока, и если разрядить импульсом хотя бы один, то Крак будет разрушен. Я изменила направленье нашего пути. Команда Джинни отправится ко второму накопителю, мы — к первому, Грэм — к третьему.

— Почему не Энтони?

— Во-первых, миссия Салазара совпадает с нашей — скрыть Крак и запустить генератор поля автоупорядочивания. Хельга будет защищать команду Грэма вне зависимости от их целей, а если Салазар отправится к центру один, то использовать талисман не сможет. Не собираюсь выяснять, какие у него инструкции от Инфуцора по этому вопросу — надеюсь, не наложить Империус на Энтони? Во-вторых, мы трое ближе всего к соответствующим накопителям. Энтони ближе к гипердвигателю, а с его помощью катастрофу не устроить — мы с Джеймсом позаботились, чтобы был сломан безвозвратно. Если вставить туда новенький, ничего не сработает — сопутствующие системы уничтожены, там ремонта на несколько месяцев, не меньше.

— Насколько ты уверена насчёт накопителей? — спросил Альбус после паузы.

— Если бы у Ориона был другой способ уничтожить Крак, он бы это сделал, — пожала она плечами. — Возможно, его уже убили вортигонты, а мы просто перестраховываемся, но риск слишком велик. Разрядим накопители, переконфигурируем их и разрушим. Тогда автоупорядочивание восстановит не накопители, а распределительные станции — мы с Джеймсом и Алисой посчитали этот вариант.

— Хм, пола...

БАХ! Их с Альбусом в последний момент самортизировал Конфи. Пассивный щит Дамблдора не дал искорёженному металлу искорёжить и их. Она мгновенно разогнала сознание, нивелируя негативные эффекты чрез эссенцию. Зря разгоняла: события закончились, экстренно реагировать — не на что уже. Только вылезти из вагончика, превращённого в груду хлама. Капля трансфигурации — они с Альбусом вышли в тоннель, чтобы полюбоваться на кристалл совершенного порядка, невозмутимо преграждающий дорогу.

Не медля, она приказала игрокам аварийно движение остановить. Пояснила, почему. Теперь они будут ехать медленней, с предосторожностями, с разведкою пути. Том и Грэм разглядят кристалл заранее с помощью Потока, если не будут торопиться, а команда Энтони... ну, изобретательность проявит? Как говаривал её наставник по волшебству, «магия решает все вопросы»! Что касается её команды, то позанимается игропрограммированием вместе с Конфи, подняв недоосвоенные конспекты Кристо и Алисы. Магии в своём и Дамблдоровом исполнении доверяла меньше — был маленький, но шанс, что Медуза с ней ознакомилась достаточно, чтобы противодействие придумать. А Дамблдор, при всём уважении, — не Слизерин.

Hunt the hunters: Ровена

Это был рывок. Обессиленная пониманием, что до конца остались считанные мгновения (часы по меркам смертных — мгновенья для неё), заняла своё место следом за самоуверенным Годриком. Вторая по самоуверенности? Нечем тут гордиться. Последняя мысль, которая мелькнула у неё тогда — об осторожности. А затем — рывок. И осознание, что произошло потом.

Осознаёт, что мысль об осторожности была к месту, «запрограммировав» мгновенно пролетевшие события. Инфуцор. Инфуцор, пользуясь телом мальчика, «игрока», как аватарой, предложил сделку каждому из них. Конечно, она догадывалась, что с помощью Нелуны можно вернуть себя — но какой ценой? Он удивил её-в-мгновении. Он предложил невероятное, он поклялся, дал Непреложный обет, что использована будет не Нелуна. Новый механизм, новая сущность, созданная после разрушения листа в многообразном Пространстве Парадоксов. Новая и вместе с тем — старая. Сила, которая вознесла Инфуцора в своё время — Поток, или Песня, как именуют игроки.

Конечно, ей было мало. Она была очень осторожна. Да, его задание формулируется просто: найти и уничтожить, уничтожить без шанса на воскрешение, а затем помочь в исполнении основной задачи остальным. Она отказалась от помощи остальным. Она потребовала дополнительную плату — плату немыслимую, плату, от которой он должен был отказаться... Он изменил условия в ответ. От неё потребовалось передать весть с помощью специализированного высшетеха, который назначалось сотворить. Он рассказал ей, как разрушать неопределённость места-времени сверхъякоря Потока таким образом, чтобы попасть в нужный промежуток. Он открыл ей бесчисленные знания и навыки, связанные с метафизикой Потока, с навигацией по нему, с мерами защиты и мерами атаки. Она была удовлетворена. Он рассказал ей о дополнительной награде — награде, которую выберет сама. Тогда она сама предложила укрепить вместилище сверхъякоря, позаботиться о его сохранности. Теперь это было и в её интересах тоже. Он согласился, одарив знаньем об этом. Сделка была заключена.

Поток ворвался в её тело и её дух, повреждённые, разобщённые, распадающиеся на отдельные частицы. Поток интегрировал их в новую целостность. Поток дал выбор — столь большие ошибки и пустоты влекли за собой вариативность реконструкции, в ходе которой возможны существенные изменения. В глубине повреждений она перегнала и осторожного Салазара, и Хельгу с её «семь раз отмерь — один отрежь», и даже отчаянного Годрика. Самоуверенность сыграла в плюс. Спектр выбора был очень широк. И, помня об осторожности, искренне, всей душой ненавидя неопределённость — не случайность, нет, а саму невозможность на варианты поделить! — она выбрала резервную прочность и специальную экстрасенсорику.

Перейдя в реальность, Ровена первым делом проясняет, где располагаются все остальные. Для этого воссоздаёт фабрикатор, в десять итераций доводит его техуровень до предельной технологии, затем добавляет каплю магии, выходит в область технологий высших, после чего получает, наконец, простейших следящих дронов. На что-то адекватное требуются дни работы, которых — нет; о том, чтобы освоить весь архив потоковых технологий, не идёт и речи! Дроны отправляются в путь, самокопируясь, скрытно рассредоточиваются по Краку, связанные через искусственную псевдовселенную.

С каждым дроном её обзор расширяется и расширяется. Возможности пульсируют перед экстрасенсорным взглядом. Она видит. Морщится, когда фиксирует Эбби. Чертовка выбрала сокрытие — размывается неопределённостным объёмом, затеняя смежные возможности! Что ж, она знала, что не будет просто. И о противодействии догадывалась. При всех своих способностях, Эбби Катастрофа не способна «затенить» весь Крак — только небольшую часть, которую Ровена будет избегать. Подводить дронов ближе, для прямой слежки, опасно: Эбби узнает и её, и её почерк. Нет, она предпочтёт остаться в неизвестности самой, чем пожертвовать маскировкой и преодолеть чужую.

Итак, Хельга, Годрик и Салазар — на позициях. А она — нет. Она не собирается спешить — здесь старое доброе Хельгино «семь раз отмерь» будет к месту. Она не берёт системы Крака под контроль. Не мешает и не помогает восстановлению сетевой связности. Не приближается дронами. Элла — точка лёгкой нестабильности. Не целая область, как Эбби, а лишь точка, но она прекрасно помнит, как такие точки разрастаются до размеров непредсказуемости вселенской! Нет, никакой спешки, информацию можно снять и с пути её цели, сопровождаемой неким Альбусом Дамблдором, одним из последних директоров одного из последних Хогвартсов. Эти двое не одни — Ровена быстро понимает, что Элла работает в спайке с искином. Знакомо: она так тоже делала, пока не заменила половину мозга на имплант.

Параллельно (плюсы улучшенного интеллекта и глубокой киборгизации) изучила сам Крак как один большой механизм. Механизм был... интересным. Ей давно не встречались действительно интересные высшие технологии, тем более не созданные ею, Лилит или Прометеем.

Дочь Исиды, Ровена (она со вздохом вспомнила, какие имена носила раньше — и выбросила, как старую одежду) раньше относилась к творениям Лилит и творениям людей (что одно и то же) высокомерно. Чего могут достичь смертные, не являющиеся даже лучерождёнными — последыши, с каждым поколением утрачивающие дарованное первородством? Несмертные, вроде великих духов и ординарных божеств, ничем не лучше. В конце концов, первоначальный толчок поглотится энтропией; вырождение кончится отмершим листом.

Её мненье изменилось. Не сразу, не без помощи учителя, Прометея. Ровена со стыдом вспоминала, как назвала учителя «всего лишь человеком», тогда как сама была... не богиней, нет. Она была экспериментом, существом новым — удачным и неудачным одновременно. Исида отпечатала в ней свою сущность, но не свою силу, сотворила существо одновременно не смертное, но в то же время не обладающее божественностью. Материальное, не духовное — ущербное по меркам богов... и по меркам богов уникальное наличием свободы воли. Меж богами и смертными застыла Ровена, замысел Исиды.

Прометей же показал ей, что дары богов, лучерождённых и самой Велиры, ослабленные, вырожденные якобы, смешиваясь, обращаются в нечто невообразимое! Кроме того, у смертных были свои собственные... дары? То, что позже назовут иномагией — это показал ей Прометей, открыв дорогу к совершенствованию. Она узнала о механизмах, машинах, в конце концов, технологиях, которые способны повторить любое деяние любого бога. Пусть каждая такая машина специализирована, набор машин... О, как же она восхищалась, когда впервые увидала Хастур!

Наследница матери, первоначально Ровена стремилась к таинственному могуществу, непостижимой власти над реальностью, свойственной Исиде. Прометей раскрыл ей глаза. Прометей показал, что могущество может быть не вырвано из чужой души, не получено в наследство или дар, не украдено, не принято согласно должности, но — сотворено. Создано из ничего, выковано в кузне бесконечного потенциала, каковыми являются мироздание и разум! Это чудесное открытие, это осознание, что она может стать выше любого из богов, что однажды её творения превзойдут вселенные, и разум соразмерно превзойдёт божественный... Это грело её душу. Это интегрировало стремления Ровены в вектор, который люди называют смыслом жизни.

Уже тогда представляла, насколько длинный путь ей предстоит. Она намеревалась бросить вызов Небесам, всем Законам и всем Принципам, здравому смыслу и собственной природе. И её не устраивала «цивилизация» — машина из людей, хрупкая и ломкая система. Не нравилась ей и идея, что механизмы повторяют лишь частицу божественного могущества. Даже Хастур, великий механизм, был вариативной машиной разрушения — не более того. Она жаждала иного. Жаждала машину, которая будет воистину универсальной и, вместе с тем, сохранит технологическую сущность. Сохранит понимаемость, повторяемость, управляемость устройства.

Это противоречило не только здравому смыслу, но и логике. Трансцендент не может быть постижимым. Абсолют никогда не достижим. Но это не останавливало её, а только вдохновляло. Всякая задача имеет решение. Неокончательность решения лишь означает, что мироздание будет ставить перед ней всё более и более сложные, всё более и более интересные подцели. Она выбрала свой путь.

Прометей выбрал свой. Выбрал человечество, цивилизацию. Они поссорились. Потом она поняла и извинилась, прежде чем он ушёл вверх, в бесконечность, стремясь к цивилизации цивилизаций. Он выбрал задачу не проще, чем её, но — другую. Тогда они пожали друг другу руки в последний раз: два инженера, чьи специализации окончательно разошлись, два человека, столь много давшие друг другу. Она будет вспоминать то прощание с грустным удовлетвореньем.

Первым шагом на её личном пути было обретение элемента. Технология — элемент, отсутствующий в общем виде. Она обратилась к эзотерическим практикам, чтобы достичь успеха. Блуждала по самой кромке, собирая частицы будущего элемента, и Сирень составляла ей жуткую компанию в поисках совсем другого — того, что позже назовут Забвеньем. Обменивалась информацией с индустриалами — результатом и обратной реакцией на возвышение учителя. Долгими авалонскими вечерами беседовала с Морганой о природе божественности; экспериментировала с Модрон вместе. Дискутировала о тройственности с величайшим из единых божеств, а затем прокралась в Кость, но не для сделки. Для вопросов. Сама, она всё делала сама! Ни Сирень, ни Модрон, ни единый, ни Принципы — никто не давал ей ничего, помимо знаний. И когда она встретилась с Лилит, уже обретя свой элемент, то могла говорить с позиции равной — не просящей. Не являясь человеком по происхожденью, она всегда была им по духу, и богиня людей признала это.

Дальнейший путь состоял из тысяч, миллионов и миллиардов экспериментов. Она собирала образцы и осваивала домены высших технологий, но это не было самоценным. Самоценным было познание связей между ними в условиях различающихся первичных и вторичных ордополей. Иномагия служила замечательным источником новых идей и методом анализа, а комбинируя волшебство и элемент, она могла воплотить едва ли не любой концепт. Горячка вдохновения отпустила резко и болезненно — когда осознала, что едва не ушла в попытках проследить очередную связь. Предложение Годрика и Салазара пришлось как нельзя кстати: они сохранили своереальность, раздвинули границы возможного, создав новый якорь — один на четверых. То, чего достигла, позволило оборудовать Выручай-комнату — превосходный образец трансформ-теха — домена, созданного и расширяемого лично ей. Хогвартс был тщательно рассчитанным примером «изящной деградации» — примером решения, которое по мере вырождения сквозь метавремя, сохраняло свои основные свойства, плавно меняя их на более слабые, но рабочие версии.

С новым якорем она продолжила эксперименты. Менее осторожно, чем должна была. Всякий раз ей казалось, что до ответа, пусть промежуточного, осталась одна-две итерации. Совсем немного, Ровена, только поднажми! Закончилась безумная гонка на постаменте возле Годрика с мыслью об осторожности. И теперь, переродившись, она недоверчиво анализировала взаимодействие Крака, совместного проекта Эллы Мэйдж и Хранящей Время, с Потоком, проектом той же Эллы и некоей Элизы Даттон. Очень интересно!

Не было времени на действительно вдумчивый анализ. Она больше запоминала, откладывая анализ на потом, но некоторые закономерности соблазняли уйти в сопоставление дара Инфуцора, конструкции Крака и карты истечения Потока. С трудом отделалась от соблазна, одёрнув себя тем, что эксперименты ставить здесь нельзя, а с собранными данными никто не помешает поработать позже. Отложив Крак в долгий ящик, Ровена сосредотачивается на актуальном.

Эшер. Эшер — точка нестабильности, меньшая, чем Элла. Почему так? Она не знает. В случае Эллы она в принципе не знает, чем вызвана возможностная нестационарность. В случае Эшера — ответ очевиден. Его трансфоживление. Получив максимальную гибкость, возможность свободно реформировать своё представление как в материальной реальности, так и ноосфере, Эшер вышел за границы отображаемой Потоком вариации. Вышел недалеко: грубая экстраполяция определяла его поведение в первом приближении. Во-втором приближении всё было хуже — если Эшер выберет один из путей, меняющих его возможностную сигнатуру, после чего не вернётся обратно, а продолжит двигать сигнатуру дальше... Экстраполяция не работает для систем, развивающихся согласно теории хаоса. Природа способности Эшера и её восприятия (и то, и другое — явления высшего порядка) только усложняет ситуацию. Ровена невольно задаётся вопросом, что она не видит, не понимает в Элле Мэйдж, если она является большей точкой нестабильности?

Но не он, не Элла и даже не Эбби... нет, и не Элис являются наибольшей загадкой для неё. Сила, о которой Инфуцор ничего не знал. Сила, которой предписывалось, как и Ориону, уничтожить Крак — но сила, которая отказалась от предписанного. Ровена мало что знала о Медузе. Возможностное виденье размывалось, бликовало — было похоже, что Медуза превратилась в самостоятельное измерение возможностей, компактифицированное в одном существе — так много вариантов скрывалось в ней. Та, кто считалась верной убийцей, разрушительницей на службе у Морриган, раскрылась с противоположной стороны — ускоряющимся вихрем преобразованья-созиданья. Ростком, как Хельга бы сказала. Ростком такого потенциала, что не было для сравненья образцов! Именно Ровене предстояло решить, что с этим ростком делать. Даже основная миссия, убийство человека, сколь бы опасной точкой нестабильности Эллы ни была, отступила на второе место. Инфуцор явно задал приоритеты: если выбор будет между Эллой и самим Краком или даже Потоком, то защитит — второе.

Оставив малую часть разума собирать и анализировать информацию об Элле, которая встретилась с Эшером, а затем с ним разошлась, основные мощности Ровена направляет на решение медузиной проблемы. Заняв пустующий склад, воспользовалась простейшими потоковыми технологиями, преобразующими Поток во временную материю и искривляющими материю постоянную, что позволяет — развернуться.

Приятно творить, как в старые добрые времена. Полностью отдаться вдохновению! Домены высших технологий раскрылись перед мысленным взором. Из потоковых технологий ей понадобятся лишь так называемые «разворачиватели». Создать их, не имея никакого опыта, исключительно знания и принципиальные чертежи, — интересный вызов. К счастью, разворачиватели — это не предел и даже не середина потоковых технологий, изобретённых Системой, а ныне переданных ей. Это начальные технологии входящие, однако, в список наиважных. И если подготовить необходимый материальный базис, если добавить волшебство и заметить, что Крак — это источник фактически бесконечной псевдоэнергии Потока, то...

...То у неё ушло на первую, едва рабочую версию, несколько часов. Следующая итерация была вполне стабильна, спустя ещё три, с использованием самих разворачивателей для ускоренья вычислений, она создала приемлемую версию.

Разворачиватели Потока — это простейший способ изменить сам Поток, вернее, его отношения с физической реальностью. Разворачиватели блокируют влияние на локальную физику и метафизику, что позволяет использовать другие высшие технологии в полной мере, без долгих месяцев, а то и лет адаптации (не обязательно успешной). Под разворачивателями её возможности здесь, на Краке, ничем не будут отличаться от возможностей в привычном ИМ-листе — с поправкой на отсутствие иномагии и возможностное восприятие.

Она знала о множестве технологических доменов. Работала почти во всех из них. Серьёзно углубилась, однако, только в несколько — самые перспективные в универсальности. Домен пространства. Домен виртуальности. Домен метаперехода. Домен структуры. Совместная сила четырёх доменов... вернее, то жалкое приближение, к которому она подступилась, — она ошеломляла. Это была сила превыше божественной — сила, выводящая её на нижние уровни индустриалов как минимум. Сила, которой она оказалась недостойна, сила, которую не достигла, не успела — безмозглая и поспешная, жадная и косная!

Она станет лучше. Она инженер. Улучшит, перепроектирует себя. Эта «Элла Мэйдж» всем бы хороша, но даже не пыталась лучше стать. Ни одного импланта. Усиление тела — на этом всё. Почему Инфуцор предостерегал её? Почему Эллу якобы нельзя недооценивать? Каким гением она бы ни была (судя по разговору с Дамблдором — таким себе), разве способна превзойти гения, улучшавшего и усиливавшего себя за пределы человечности? Даже безднов Годрик, считающий Ровену личным оружейником, восхищался её скоростью реакции и стратегическим мышлением! И тот факт, что Инфуцор думал, будто бы в Элле есть нечто опасное, что это не обычная жертва для снайперского выстрела дрона или банальной ловушки с ядом, намекает: Ровена что-то упускает. Чего-то не понимает. Где-нибудь глупит!

Отчего Элла вообще ощущается точкой нестабильности? Эшер — за счёт трансфоживления, но Элла не трансфоживлена — отнюдь! Она говорила об «эссенции», перед тем как встретиться с Эшером, — возможно, особая способность, не связанная с Потоком? Что-то из этих игровых аспектов или «инфомагии», о которых также предупреждал Инфуцор? Но способности Джинни или Джулии не делают их точками нестабильности — нет, это просто разные структуры в возможностном пространстве, которые не так уж сложно прочитать — и просчитать на тысячу ходов. Из всех видимых (читай — тех, кто не рядом с Эбби) точкой нестабильности ощущаются лишь Эшер с Эллой. Медуза — нет, она просто слишком... слишком велика, её возможностное пространство читаемо, но медленно меняется, а размер таков, что не моделируемо как имплантом, так и вычислительным кластером, для этого, вообще-то, и построенным!

Элла и Эшер, Эшер и Элла... что общего у трансфоживления универсального оборотня и способностей её жертвы, гениального инженера, превратившего Крак в оптимальный потоковый распределитель? Может ли так быть, что Элла способна превращаться, менять свою форму, форму своего бытия, в пределах, больших, чем сам Эшер? Ровена допускала такую возможность. И если это правда, если способность Эллы быстра или автоматическая, то понятно, почему не сработает ловушка с ядом. Или — снайперский выстрел в голову. Элла восстановит своё тело и адаптирует к угрозе. Но каковы пределы? Всякая задача имеет решение — каково решение задачи смерти Мэйдж? Да, определённо не сразу действовать, а выжидать и наблюдать — хороший выбор.

Она сделает свой ход, но позже. Прежде же — Медуза. И инструменты, без которых идти к ней рискованно, опасно. Испаритель реальности. Пространственная швея. Универсальный структурный материализатор. И привычный обвес из трансформтеха — её творения, её домена. С тремя венцами разработки и защитой она готова будет говорить.

Hunt the hunters: Джу

Она ощущала себя неправильной. Пустой. Странное чувство. Пустой сосуд — не настоящий человек. Она и не была человеком? Уже нет. Лучерождённая — больше, чем человек... и меньше вместе с тем, пусть Моргана и не согласилась бы. Королева. Она никогда не хотела быть Королевой лучерождённых. Она хотела... А чего она хотела? Уж точно не чувствовать себя пустым сосудом, чувствовать себя не слабой, нет... Она была волшебницей, и многое, присущее лучерождённым, сохранилось без луча. Она была лучше простого человека. Но меньше вместе с тем!

Пустота. Ей было сложно сформулировать, что это. Она прекрасно разбиралась в эмоциях и чувствах. По-прежнему ощущала чужие, пусть Элла и сказала, что эмпатия может исчезнуть после созданья Песни... создания Потока. Не исчезла. Более того, сама Песнь шептала, подсказывала ей, и кажется, что ещё немного, и вернётся знание — как у лучерождённых, но другой природы. Она не стала тянуться к Потоку, не стала Песнь просить — ещё помнила ощущенье полноты.

Полнота и пустота — не эмоции, не чувства, а нечто полностью иное. Полнота — растворение в Потоке — иль лучах Велисо. И то, и другое — не она. Нет, не так! Она, но... не та её часть? Не та её сторона? Не та она, которой хотела б быть сейчас! Какая она — настоящая? Кажется, что Джинни, Том и Итолл счастливы: Песня настоящесть им вернула. А у неё — отняла! Не отняла. Показала! Показала, какой же иллюзией было её представление о самой себе. И как легко сделать из неё-одной — её-другую. Так, что другая будет верить, что ничего не поменялось, а на самом деле...

Наверное, ей нужно было поговорить с Томом. Это было глупо-иронично, но она, Сильф Сердца, потеряла своё Сердце. Игрок Разума, он мог подсказать, ведь аспекты пребывают в равновесии, и убыток одного соответствует прибытку противоположного обычно. Механика аспектов — она знала о ней больше. Узнать успела — она иль не она? Она-и-не-она? Была ли Королева Зорь и Надежд ею или не была? Была ли ею она здесь, в настоящем? Что вообще такое «я»?

Пустота была болезненной. Сосуд должен быть заполнен. Но полнота — полнота делала её не собой! Делала её Песней, прекрасной, но всё-таки чужой. Или Королевой-и-лучом — она с трудом могла вспомнить, чем руководствовалась, Зори и Надежды воплощая. Что-то среднее? Как возможно что-то среднее? Можно ли быть наполовину человеком и наполовину лучерождённым? Нельзя. Так и здесь. И это не пугало, нет, а заставляло опускать руки. Равнодушно-безысходно! Настолько, что хочется плюнуть на всё и потянуться к Песне, утонуть в ней, чтобы снова стать полной — ощутить «истинное» «я», и тело тогда станет только точкой, бесконечно малой крупицей во множестве вариантов, и все будущие, прошлые и настоящие снова станут открыты. Открыты лишь пассивному наблюдению — да только зачем действовать, если уже стала всем, кем можно стать? Уже осознала свою душу во всём множестве вариантов, все пути, все выборы, все смыслы, результаты?

Она рассказала об этом Тому в вагончике метро, отгородившись системой из десятка чар (Поток норовил подсказать, как их лучше совместить, словно классическая магия была его частью). Она не хотела, чтобы слышала Джинни, слышал Итолл, разве что Гриффиндор... на Гриффиндора было наплевать. Внутри что-то вывернулось наизнанку — не хотелось вчувствоваться в этого человека. Вообще ни в кого. Хотелось выключить эмпатию раз и навсегда. И лучерождённость, сосудность — остаться просто Джу. Волшебницей — и хватит. Невольно она стала совершенно не согласна с Эллой: все эти сверхспособности, улучшения, развития... ей хотелось обратно. Стать ребёнком с непробудившейся ещё эмпатией, гадающей, что же думают мудрые взрослые, решающие проблемы за тебя. Да только «фарш эволюции не провернуть назад», как выражалась Тёмная Луна. Несправедливо, что ей не дали права просить у Потока, как иномагам, не дали шанса всё исправить и вернуть! Не всё, но хотя бы вот себя.

Прошлое же, метапрошлое... Как же ей хотелось, чтобы не было всей этой тьмы! Просто жить с родителями (пусть ссорятся на здоровье), пусть даже будет эмпатия, но только туда, в мирную жизнь, назад, где не надо охотиться за фейри, не надо принимать подаренный луч, чтоб не было Потока, иномагии, сеанса и Хранящей... Но если не будет Хранящей, то не будет и Эллы, не будет единственной подруги. Она будет снова одинока — такова цена.

Том выслушал весь этот сумбур спокойно и задумчиво. Он не сочувствовал в полной мере — скорее «понимал» её, но не отражал эмоции. Не делал вид. Он задумался над этим как над очередной задачей на своём пути — это подкупало. Том не был добрым человеком, да и человеком до недавнего времени был не полностью. Он убивал в прошлом. Он не умел жалеть. Сочувствовать — научился, но только когда разрешал себе. Нечасто. Немного завидовала этому: у неё было всё наоборот.

— Почему не спросишь Эллу? — просто сказал Том.

— Я боюсь, — честно призналась она. — Я боюсь, что Элла скажет: «эта проблема не имеет решения». Это не часть моей психики. Это часть моей души.

— Несмотря на то, что мы сталкивались с духовной инженерией, а душу Грэма собирали по кусочкам? — выразительно приподнятые брови — и никакой эмпатии не надо!

— Несмотря, — выдохнула она. — Я... Это не разрушение, а деформация, — она помедлила. — Наверное, это тоже можно исправить. Может быть, Зел-Нага или Модрон? Но мне.... мне страшно просить об этом. Что, если после буду уже не я? Я не знаю, какое из «я» — настоящее. Какая я — это я!

— Когда-то давно, после победы надо мной, мной-из-дневника, Гарри Поттер говорил с Альбусом Дамблдором, — Том смотрел ей прямо в глаза, и в глазах его она видела что-то, чего ей не хватало никогда. — Гарри был поражён тогда своим сходством со мной. Мы оба полукровки, оба сильные волшебники, оба воспитывались у магглов, наши матери отдали за нас свои жизни, и оба мы говорим на змеином языке. Альбус сказал Поттеру: человек — это не свойство характера, а сделанный им выбор. Гарри выбрал Гриффиндор, хотя мог выбрать и Слизерин. Выбрал гриффиндорца Рона, а не слизеринца Драко. Он пошёл по иному пути. Выбор в критический момент — это то, что определяет нас не меньше, чем все эти «характеры» и «обстоятельства». Многие... трансцендентные сущности, вроде Королевы Зорь и Надежд или Принца Наступающей Весны, не различают человека и его душу. Но мы не протоссы и мы не предельно существуем, наши души и наши разумы связаны, но разделены. Мы люди.

— Я не... — осеклась.

Он улыбнулся, прохладный его дух неожиданно наполнился теплом:

— Кем бы ты хотела быть? Кем ты выбираешь быть — лучерождённой или человеком? Ты спрашивала, что такое «я». «Я» — это не только то, кем ты себя ощущаешь, не только то, что тебя создало, не только твоя природа, но и то, что ты выбираешь — выбираешь сейчас, постоянно, каждый миг. То, кем ты хочешь стать, то, о чём мечтаешь, то, куда стремишься... те, с кем ты хочешь вместе быть. И одновременно с тем это и то, кем ты была, что с тобой произошло и кто с тобою был. Но главное — именно то, что выбираешь ты сейчас, а не в прошлом. Ты можешь считать Королеву Зорь и Надежд собой. Ты можешь считать себя-в-Потоке собой. Или ты можешь не считать их собой. Это выбор. Если ты примешь их, то твоё «я» будет больше, и возникнут вопросы, как расставить приоритеты, как переключаться между одними частями «я», не теряя остальные. Если ты их отвергнешь, то встанет вопрос, как их убрать, заблокировать или уничтожить. Это разница между Надеждой и Яростью — принятием и отрицанием, расширением и сосредоточением. То же самое — о выборе между прошлым и настоящим.

Он разорвал контакт взглядов, прикрыв глаза, продолжил:

— Дыхание и Кровь: свободный полёт или тысячи нитей, ответственностей, связей, которыми одарила жизнь: от семьи и друзей до общества и места в нём. Мы уникальны, — Том открыл глаза и легонько улыбнулся, смотря куда-то в сторону. Мечтательность, которую ты никогда в нём не замечала прежде. Мечтательность, которую он — выбрал? — Мы не простые волшебники — игроки, которым даны силы и потенциал, чтобы стать выше величайших. Ты можешь стать целителем, но можешь и отвергнуть это. Эмпатия — это не обязанность, а право. Дар, а не наручники, привязывающие к людям. Наверняка есть способы её приглушать и выключать — мы их найдём, если захочешь. Быть Королевой или парить в Потоке — это тоже дар и выбор, не обязанность. Ты научишься принимать и отвергать Поток и луч — или откажешься от этого и будешь «просто Джу». Не предположение — я вижу это.

— Спасибо, — Джу коснулась его разума, поделившись толикой своего уже тепла. — Я... мне надо обдумать это.

— Конечно, — понимающий кивок. — Такой выбор делать впопыхах — безумие. И, Джу, — серьёзностью отвлёк её от хоровода мыслей. — У нас в отряде нелады.

— О чём ты? — коря себя: зациклилась на себе, как будто у одной неё проблемы!

— Из пятерых только Итолл не претендует на лидерство, — она же не выпучила глаза от удивления? — Джин может сколько угодно говорить, что не лидер, а воин, но де-факто если она скажет, то ты, и я, и Итолл пойдут следом. Она «назначила» лидером тебя, но это так не работает. Джин не уверена в своих решениях, как и ты, поэтому я легко могу поменять ваше мнение метким советом. У Годрика харизмы — в полторы Темнушки, и это харизма лидера, а не древней ведьмы-химеролога. Сейчас, пока всё спокойно, это не проблема, но когда начнутся сложности, а поверь моей интуиции, их будет много, когда мы четверо разойдёмся во мнениях, это разорвёт отряд на части не хуже конфундуса по площади. Нам нужен лидер, и не Гриффиндор — я ему верю, но не до конца. У него могут быть свои цели. И этим лидером должен стать или я, или ты — Джин, конечно, хороша, да насчёт себя права — не тот склад ума.

— И ты... — она замялась, разбираясь в его чувствах, — ты не уверен. Ты не хочешь, чтобы я взяла и уступила.

— Я неплох, — он криво улыбнулся, нисколько не стесняясь и не скромничая. — Но мои лидерские навыки подзаржавели, скажем так.

— Я никогда не... — осеклась. — Я сейчас не Королева!

— Нет, но ты могла бы ею стать, — невозмутимо пожал плечами, прекрасно понимая, о чём просит. — Тебе не нужно выбирать, но ты могла бы примерить её роль. Это поможет тебе в выборе потом, а сейчас — поможет нам. Ты помнишь, как ей быть — не хочешь вспоминать. Ты отказываешься от атрибутов, но сейчас они бы пригодились нам. Когда ещё у тебя будет шанс вспомнить без риска стать? А нам нужен тот, чьё решенье будет окончательным, кто будет настоящим соперником для Годрика. Мне этому учиться и учиться, а ты...

— Ладно, — подняла ладонь. — Хорошо, — глубоко вздохнула. — Я поняла. Я... могу и...

— Это твой выбор, — резко оборвал её. — Я знаю, что прошу о многом. Если не готова — мы справимся и так. Что-нибудь изобрету, — ухмыльнулся. — Уж не впервой.

— Нет уж, я попро... я сделаю, — поразилась собственной решимости. — Ты чувствуешь что-то через Поток?

— Выборы и последствия, — чуть нахмурился. — Чаще смутно. Хочешь использовать?

— Есть одна инженерная идея, — хмыкнула она. — Ты будешь детектором, а я — усилителем сигнала. Я вижу весь Поток, всё возможное, но ничего не понимаю. Ты понимаешь, но не видишь. Что? Дружба с Эллой не проходит без следов! Сделаем антенну, и я... настрою себя на нужный сигнал! Там, вверху, есть все Джулии, и Королева тоже. Мне нужно только поймать её... частоту, подключиться, и с тобою будет проще.

— Я разбудил в тебе экспериментатора, — криво улыбнулся. — Что нужно делать?

— Стой спокойно, — обхватила его лоб левой рукой, а правую простёрла вверх — больше символ, но сейчас и такая помощь пригодится! — Я буду... транслировать сигнал.

Она не была экспериментатором. Она никогда не считала себя смелой. Она не любила проявлять инициативу. Но однажды у неё получилось! Однажды аж до Солнца дотянулась! Это не было выбором тогда — будет выбором сейчас. Джу закрыла глаза, разделяя сознание. Не так, как умела... другая Джу. Другая Джу могла делить не то что сознание, а даже тело! Но кое-что она унаследовала от Королевы. Частицу её силы, избыточной Воли, Бытия и Истины, не окрашенных лучом.

Она соединила их с эмпатией и слегка повернула, делясь с Томом более полным спектром ощущений, однако, приглушая. А другая часть её сознания воспарила, направилась вверх, вдоль хрупко-прочной нити, именуемой душой. Там, наверху, бесконечно великой звездой, презревшей ограничения пространства и времени, сияла идея — её собственная, Джулии Сайнс, бессмертная сущность. Одним единственным лучиком-осколком касалась эта идея реального мира, и местом соприкосновения было её тело, её материальный разум... её непрерывный выбор, как сказал бы Том. Теперь она видела это яснее ясного.

Её сознание и воля скользили и скользили нити вдоль, оставляя позади сначала ноосферу, затем вторую и третью сферу, ускоряясь, ускоряясь! Реальное время стремительно замедлялось. Следом, подтянутое вниманием другой её части, устремилось сознание-воля Тома. Вдвоём они неслись вверх, и миры, вселенные, метавселенные и метаобласти, которых коснулась идея-Джу, мелькали округ, оставляя впечатление огромности. Неожиданно она осознала, что на самом деле может перевоплотиться в другое место, в другое пространство, просто выбрав. Но вместо этого она передала свой выбор, своё решение Тому, раскрыв ему весь «спектр Джу» и своё желанье в качестве ключа. Она должна была стать чуть-чуть другой, вернувшись вниз, обратно!

Это не был исключительно его выбор. Но не был и полностью её. Это был их выбор. На короткий миг она осознала это не-место через его глаза, как он видел сквозь её. Она протянула руку в море вариантов, руку, подправляемую его рукой. Коснулась ладони Королевы и встала на её место. Полетела вниз — ещё быстрей, чем восходила. Полетела, ухватив холодную руку Королевы. Полетела, схватившись за тёплую руку Джу. И Том держался за них обеих. Во второй или третьей сфере она отпустила Тома и схватилась друг за друга (сама за себя) обеими руками, чтобы оказаться в одном теле и открыть одну лишь пару глаз.

Пошатнулась. Осознала, что на белом комбинезоне, выданном Эллой перед Песней, проявился узор из оранжевых, зелёных листьев. Том смотрел на неё с откровенным любопытством, как и положено простому смертному, встретившему... Так, нет! Может, она и не простая смертная, но зазнаваться — не по ней! Она — целитель, а не пастырь душ круговорота! А зачем тогда она стала такой? Зачем она призвала частицу себя-пастыря? Разве не оттого, что просто целителем душ... что просто Джу быть сейчас — не к месту? Если ей отвратительна она, то как они могут жить в одном теле? Разве она не знает, что испытывать неприязнь к части себя — это, вообще-то, одна из тех вещей, которую сама и лечит? Принять себя такой, какая она есть... но она знает и другое. Можно изменить и измениться. Не всегда легко для человека, но ей, особенно через пространство всех вариантов, всех Джу, которые могли бы быть воплощены... Так что же выберет в итоге?

Мир. Соединение. Она... она-эмпат хочет попробовать помирить себя и Королеву. Она-Королева понимает, каково это — быть слияньем разных сущностей, для неё смешение столь же нормально, сколь и чистота (и потому совершенно ненормален Исказитель, считающий одно лучшим, чем другое). Она едина, но различна. Не как человек с диссоциативным расстройством идентичности. Но и не как обычные... роли, даже сверхроли-субличности внутри человека. Как лучерождённая, только вместо луча — её идея. И... она вдруг поняла. Поняла, что нужно будет сделать после. Поняла, почему обязана научиться трансфоживлению и почему должна трансфоживить себя. Если её разум, её личность больше, чем тело, то почему бы не сделать тело — соразмерным? Только тут — обе её части были солидарны — не место смелому эксперименту. И одна она это не сделает уж точно!

Расправила плечи, стряхнув невидимый груз. Предусмотрительность, воля, сила, свойственная Королеве, переплелись с сочувствием и этикой целителя душ — одно ослабило другое, смягчило, обратило в компромисс. Она-Королева, однако, не была лидером в том смысле, который вкладывал в это Том. Она была одиночкой, но одиночкой сильной. А она-целитель — напротив, не представляла себя одной, но в то же время была... как бы это ни хотелось признавать, нерешительной и боящейся ответственности вне профессионального долга. Она-единая позволила силе Королеве разбить страхи целителя и направить интуитивное чувство людей в конструктивное русло за пределами исцеления. Не лидерство, а... она не могла сформулировать — как же не хватало знания! Ничего. Она справится, она поймёт — сама.

Только сейчас заметила, что ощущение пустоты пропало. Улыбнулась:

— Спасибо, Том, — махнула палочкой, сбрасывая чары.

— Поговорили не без результата? — порыв любопытства от Годрика просочился сквозь его ментальный блок. Это не было окклюменцией — окклюменция вообще не была помехой для эмпатов в плане чтения. Годрик владел множеством загадочных умений — так она чувствовала, так подсказывал Поток. — Тебе идёт, Джулия.

— Спасибо, Годрик, — тонко улыбнулась, непривычно-привычно ощущая-смакуя уверенность в себе. Но зазнается! Лишь частичка силы — силы личности-луча и силы тела. Знакомо-незнакомая бодрость и право. Право жизнь начинать и право прерывать. Право Цикл регулировать по усмотренью, и малые частицы Цикла, вроде отдельных жизней, — тоже. — У тебя есть план? Мы пятеро — не совсем команда, каждый хорош в своём, но совмещать-то не умеем.

— Пожалуй, никакого особенного плана, — нахмурился он. — Я умею учить, но не так быстро. Будем придерживаться твоего решенья, Том, с той разницей, что впереди буду я, прикрою Джинни... ударю первым, если увижу уязвимость, скажу отступать, если безнадёжен будет бой.

— Мы согласны, — кивнула Джу, отметив, что жесты получаются величественными, королевскими... отметив и то, что умеет такое отмечать, что внимания хватает и на это. — Что ты можешь рассказать об Орионе? Мы знаем, что он — один из древних фейри, перешедший на сторону Морганы-Морриган, и что всегда был предан ей.

— Орион Охотник, — Гриффиндор покатал эти слова на языке, точно пробуя на вкус. Капля неприязни — не в голосе, в эмоциях. — Я охотился на многих монстров, бился со многими врагами. Самые опасные — такие, как Орион. Не могущественные ведьмы, вроде Морганы. Не погрязшие в искусстве и науке, будь то разрушения или созидания, как Морриган, Модрон, Ровена или Мерлин. И даже не существа непостижимые, как Убийца бессмертных. Нет, самые опасные — такие же, как я. Охотники на чудовищ и людей, не простые воины, не командиры, не учёные и не волшебники, а прежде всего — убийцы. Орион всегда просил у Морриган самых опасных врагов, тех, кого не мог победить в честной схватке. У него больше нет иномагии, но уверен, в его домене — тысяча и одно оружие прошедших эпох, а в его разуме — хитрость и опыт миллионов битв, охот и отступлений. Он будет читать наши решения, будет предсказывать наши действия, пусть мы — лишь препятствия на пути к разрушению станции, он не будет нами пренебрегать. Его единственная слабость — одиночество. Орион всегда работает один, и любые союзники для него — не более чем ресурсы, которые с лёгкостью потратит. Морриган сконструировала ему не одну армию неразумных подручных — роботы, куклы, безумцы, химеры... Он спустит их на нас, как только обнаружит. Орион никогда не опустится до честного боя, если будет иной выход. Яды, взрывчатка, проклятые вещи, артефакты-ловушки — в его арсенале всё. Его кредо в таком убийстве, которое цель не успеет осознать. А если он вступает в сраженье лично, то наносит единственный удар — смертельный.

По мере рассказа лицо дрогнуло даже у Итолла. Годрик криво улыбнулся:

— Я не пытаюсь вас запугать, друзья. Я раскрываю образ его мысли. Нам нужно быть осторожными вдвойне. В идеале — подобраться незамеченными. Орион — не лучший воин, его легко победить, если застать неподготовленным; на Краке он одновременно в уязвимом положении и обладает преимуществом. Уязвимость в том, что Орион не мог знать, что его здесь ждёт, он привык полагаться на иномагию, и теперь многие из его смертельных игрушек не работают или работают неверно. Но он был могучим иномагом. Что Орион получил, вернув себе нормальность? Что будет его скрытым преимуществом? У него есть туз в рукаве, — широко ухмыльнулся. — Как и у меня.

— Какой? — не выдержала Джинни. — Что получил ты?

— Я не скажу, — серьёзно ответил Годрик. — И у стен есть уши. Не думаю, что Орион подслушивает нас сейчас... но будет позже, если дать такой шанс. Кроме Ориона на Краке, будет Элис, обосновалась Медуза, ходят эти, хм, вортигонты, верные Фес-Ису. И не рассказывай мне, Джинни, что получила ты. Не время и не место карты раскры...

— Погодите, — подняла Джу руку. Теперь ей (снова) не надо было отвлекаться, чтобы следить за чатом. — Держитесь крепче!

Подошла и рванула рычаг стоп-крана. Рефлекторно сместилась, осознав, что это даже сработало. Как сработало? Похоже, она могла... как это называла Элла... трансформировать себя, пусть не так, как Принцесса или Королева, но мгновенно сменить позу — снова в её силах. Не надо было тянуться вверх, как предполагалось Эллой, — в некотором смысле, она всегда была наверху. Что-то, что она получила в обмен на пустоту, в обмен на путаницу в идентичности.

— И какого же демона это сейчас было, леди Джулия? — вежливо спросил Годрик, отпуская поручень. А остальные... это неожиданно согрело тебе сердце: остальные нисколечки не сомневались в твоём решении! Приняли как должное: что озадаченный Том, что настороженный Итолл, что хищно прищурившаяся, точно выискивая врагов, Джин.

— Элла столкнулась на полной скорости с кристальной стеной, — сообщила она. — Том, ты можешь такую различить заранее?

— Не на такой скорости, — нахмурился тот. — Поедем медленней?

— Медлить нельзя, — отрезал Годрик. — Я организую локатор на километр вперёд, — и вычертил палочкой в воздухе светящийся знак, погаснувший отнюдь не сразу.

— Что с минами и ловушками? — бросила Джин.

— Банальности я отслеживал и так, — хмыкнул Годрик. — Кристалл — неожиданность. Не подумал — растерял сноровку, а? Далеко бы я ушёл без вас, друзья? — смешок, но невесёлый. — Но в чём цель Медузы? Её логово отнюдь не возле накопителя.

— Она не могла знать, где мы появимся и кто ещё появится на Краке, — предположил Том. — Мне больше интересно, в чём её окончательная цель. Зачем она здесь, если не разрушить Крак?

— Поток... меняет, — медленно произносила Джинни, пока Джулия отжимала стоп-кран и запустила вагонетку обратно. — Даже такая, как Медуза... Особенно такая, как Медуза, может поменять цель, поменять себя, столкнувшись с выбором.

— Это непредсказуемо, — буркнул Итолл. Джу было откровенно некомфортно ощущать пустоту на месте его эмоций — не барьер, как у Годрика, а бессмысленную тьму. — Без толку гадать. Разведаем, спросим, наконец. Не будем делать враждебное из неизвестного.

— Мне такой подход сохранял жизнь не раз, — ухмыльнулся Годрик. — Пока Медуза пассивна, но как долго это будет продолжаться? Впрочем, ты прав, Итолл, стоит отставить досужие размышления и сосредоточиться на охоте за охотником.

— Всегда полезно размышлять заранее, — мягко не согласился Итолл. Похоже, что бывший ревенант относится к Годрику не с подозрением, а лёгким... высокомерием? Недоверием? Недоверием не его личности, а его методам.

— Так и становятся пристрастными, — парировал Гриффиндор. — Ровена учила держать разум открытым к новому, а я убедился, что переподготовка бывает хуже неподготовленности.

— Возможно, — лишь ответствовал Итолл, к счастью, не доводя до конфликта. Джу отметила, что Джин была скорее на стороне Годрика, а Том — наоборот. Сама она даже не пыталась задумываться о всякой там стратегии и тактике. Этим есть кому заняться, её задача — сделать выбор из предложенного или найти хороший компромисс.

Спустя полчаса езды они остановились у ближайшей к накопителю станции метро. Прибыли первыми из игроков — Джу было немного не по себе, но, наверное, если Орион действительно разделился на трое и отправился к каждому накопителю, то они — лучшая команда для первого столкновенья. Годрик — опытнейший воин из основателей, Джин — среди игроков, и Том, и Итолл тоже хороши, да и она сама — небесполезна. Сэм и Бета показали пару трюков!

Станция — внешняя копия той, на которой сели, только без кристалла совершенного порядка. Тишина, угнетающая тишина. Их шаги — не исключение: Джу озаботилась глушащими чарами под одобрительный взгляд Гриффиндора. Конечно, это место было уникальным. Любое место было уникальным — она чувствовала его, ощущала тысячи и тысячи отпечатавшихся эмоций. Та станция была более радостной, эта — мрачнее, но и вдохновлённей. Может быть, здесь жило больше творческих людей, а может, случилась некогда трагедия — кто знает?

Кое-что выделялось на этом фоне. Тёмная, злая решимость — след, отпечатавшийся совсем недавно. Орион. Оставил отпечаток личности — Джу поёжилась:

— Он был здесь.

— Откуда знаешь? — нахмурился Годрик.

— Чувствую его эмоциональный след, — а ведь он, вообще-то, не знает! — Я эмпат — чувствую эмоции. Не магия — просто дар.

— Полезно, — капля неуместного предвкушения просочилась за барьер Гриффиндора. — Я не вижу здесь ничего. Что читаешь ты по следу?

— Тёмный, — вздохнула она. — Он и вправду очень одинокий. Сосредоточенный... кровожадный.

Она-Джу сталкивалась только с одним похожим существом. С Крисом. Но Крис полнился ненавистью и жаждой мести, переплетённой с давней обидой и болью, поглощающими душу. Орион был не таким. Криса, кажется, толкнуло на этот путь — Орион выбрал его сам. Ему нравилось. Она не стала озвучивать это, ограничившись словом «кровожадный».

В глубине себя Джу неожиданно поняла, что не будет колебаться. Королеве приходилось (слово «когда» не имело смысла) убирать тех, кто вредит Циклу, а порой и самой становиться на их сторону, и её спокойная готовность дополняла её-целительницы отвращенье. Она... в ней тоже было что-то от убийцы. Нельзя хранить, не сражаясь с теми, кто хранимое пытается разрушить. Увядание — такая же часть Цикла, как и расцветанье. Порой её долг в том, чтобы оказать последнее милосердие в ночи перед рассветом. Ей-основе, ей-целителю было тяжело смириться с этим, даже смотря на Цикл как на пациента, как на целое, которое должно выжить, обновиться, пусть ценою регулярной гибели частей.

Сэм убивал с азартным равнодушием, смерть была естественной частью его мира. Бета смотрела на реальность сквозь призму Времени и видела столько жизней и смертей, что убить для неё — что чашку кофе выпить. Ханна... Ханна попросту привыкла — ради того, чтобы привыкать не пришлось тому, кто дорог. Энтони топил убийства во мраке иномагии. Джинни была близка Королеве — стала воспринимать смерть естественным выводом жизни, завершением, которое, порой, дарит именно она. Резать нити одних ради продолжения других. Том никогда не был нормальным, как и, должно быть, Годрик. Об Итолле Джу не знала ничего, а Грэм никогда не убивал, кроме как сражаясь за свою жизнь.

Была ещё Элла — её близкая подруга, предложившая устранить осколок Альянса. Элла тоже не была нормальной, и порой Джу казалось, что из них вышла бы хорошая пара: гениальный рационал без тормозов и подруга-эмпат, выступающая совестью, моралью и обратной связью. Сейчас она чувствовала, что в чём-то понимает Эллу: иногда... редко... в качестве исключения простейший путь был самым верным. Самым надёжным, безопасным, и... Она справится. Должна справиться. Рука, конечно, дрогнет, но не остановится. Ведь так?

— Ничего нового, — кивнул своим мыслям Гриффиндор.

Из всех обратил внимание на её заминку только Том. Ответила на каплю его интереса эмоцией, одновременно неожиданно-болезненной и удивляюще-верной. Эмоцией, которой нет, вообще-то, у людей — которой научилась у агента Джеймса. Юдос — так называла её Система. Ощущение граничности, расплывчато-неприятное, но сумеречно-приятное, связанное с выбором, с чувством разделения, будь то «я», время или место, на две тянущие в разные стороны, противоречащие, но дополняющие части... Том вздрогнул — она улыбнулась его самоконтролю. Ощутить нечто принципиально новое (Джу не представляла себе, как юдос вообще совмещается с человеческим мозгом; про свой мозг думать не хотелось!) — и всего-то дрогнуть.

Сверившись с картой, они направились вперёд, сперва по своеобразной центральной улице этого района Крака, а затем повернули и углубились в путаницу малых улиц. Вот бы увидеть их глазами местных жителей! Мешанина эмоотпечатков намекала, что здесь было оживлённо, и вместо металлической серости люди видели совсем иное. Интересно, а нейробручи и импланты могут передавать осязательные ощущения? А — эмоции? Мысли? Умели ли обитатели Крака соединять разумы, как это делали Бета с Сэмом или Ханна с Энтони? А может, как агенты Системы меж собой?

— Стойте! — (непривычно-привычно) скомандовала она, почуяв невдалеке знакомый тёмный след. — Впереди был Орион.

Джинни и Годрик переглянулись. Годрик послал с десяток заклятий, из которых она знакома была с первым, вторым да седьмым. Джу любила волшебство и прочитала все самые сложные книжки о нём... конечно, перепробовала, что пробовать было разрешено. Поэтому дала себе слово, что когда всё закончится, то обязательно расспросит Гриффиндора! И остальных основателей тоже! Магия — магия всегда была для неё второй опорой. Чем-то, чем она действительно владеет, чему она научилась упорным трудом — не дар, как эмпатия, ну, не только дар, а... Что-то, что делает её не просто эмпатом! Такой же опорой, какой была (и осталась!) Элла — окошком в другой, «неэмпатовый» мир. Мир, в котором она «просто Джу».

— Движение! — крикнул Том, вырывая её из мыслей. Рефлекторно скользнула выше. Реальность пригасла, распадаясь на части и вариации — сейчас они не нужны. А нужно было время, и рывок вверх его дал, пусть мысли путая возможностями. Отмахнувшись от них, вернулась, резко вскинув руку.

Тройной щит вышел на загляденье, ограждая её, Тома и Итолла. Джинни и Годрик исчезли. Впереди громыхнуло. Джу вытянула руку с палочкой, медленным взмахом вытолкнула поверх ещё один барьер. Вовремя: жаркое пламя с той стороны разбилось о невидимые стены, даже не коснувшись тройного щита.

— Защищайте, — велела Тому и Итоллу. Её магия, следуя за указанием палочки и воли, охватила пламя.

Она дёрнула, мельком отметив собственную улыбку. Пламя исчезло. Взмах, взмах, взмах, взмах... Не давая проявиться в реальности, она трансфигурировала трансфигурируемое за разом раз, пока не вывела хаотический трансфкаскад в спокойный ноль. Знала бы заранее, что это за огонь! А так лучше не рисковать — сходящиеся каскады превращений получались у неё не всегда, но в этот раз участвовало не только вдохновенье Джу — помогал жёсткий, но спокойный контроль Королевы.

Огромный чёрный не то шип, не то хвост ударился в барьер. Падение чар отозвалось неприятным чувством в груди.

— Новый щит! — приказала она, глубоко вдыхая и прокалывая палочкой воздух: — Дестракто!

Оранжевая молния прошила (вспышка боли в висках!) тройной щит и оплела щупальцешип. Сознание Джу на долгие секунды ушло в эту самую молнию — так, как показывала Бета. Силой воли она продливала заклинание, словно становясь вгрызающимся, ветвящимся разрушением. Когда отпустила заклятье, шип и вся туша существа разлетелась на склизко-чёрные кусочки.

Глухой удар — скользнула наверх и обернулась в мгновенье ока, чтобы увидеть разводы на полупрозрачной поверхности поднятого Итоллом щита и замершие в них — пули? Пуль становилось больше и больше! Бесшумно, без вспышек, от нечта вроде... робоскорпиона? Механизм безразлично поливал щит пулями, и не похоже, что тот удержит их надолго! Итолл, похоже, «подпитывал» щит как-то, но пули робоскорпиона были явно не обычными!

— Том, страхуй, — бросила ему, про себя дивясь, как быстро план, кто что делает, превратился в «Том и Итолл защищают, она же атакует». — Адеско Файр.

Протолкнула волшебство прямиком в скорпиона — сжала зубы от напряжения: обычно огонь появился бы в полуметре от палочки, но тогда б задел и щит от пуль! Позволила Адскому пламени только-только вгрызться в робота, чтобы тут же отменить — выдохнула, но, не останавливаясь, заставила пули исчезнуть и, сделав полный оборот на одной ноге, вывела палочкой вязь чар недосягаемости. Вовремя: с них соскользнул огромный каменный кулак.

Вновь потянулась вверх, просто чтобы заметить пару големов, которая двигалась настолько быстро, что взгляд ухватывал лишь тень. А потом под ногами задрожал пол. Она ещё немного поднялась — дала себе чуть времени на план. Спустившись, первым делом окутала их троих простыми чарами ускорения, вложив в них максимум сил. Против големов это несильно помогло — за буквально секунду они выломали огромные куски металла из стен и обрушили их на барьер недосягаемости. Без толку, конечно, но сам факт!

Три взмаха палочки. Из пола под ними вырезана платформа. Ещё взмах — платформу дёргает в воздух. Не до чар устойчивости, но, к счастью, ни Том, ни Итолл не теряют равновесия. Ещё взмах — возобновляет недосягаемость, вкладывая весь узор в один мыслеобраз (ох и будет же потом голова болеть!). Добавляет ветровой щит: струи неведомо чего неведомо откуда сносит в сторону. Том и Итолл атакуют големов; не обращая на это внимания, она сжимает зубы и трансфигурирует.

Это очень, очень сложно — масштабная трансфигурация, тем более, масштабная хаотическая трансфигурация*. Джу начинает мучительно долгим взмахом. В мгновенье ока всё в радиусе ста метров превращается. Она продолжает, не отпуская процесс. На сей раз удаётся выйти в ноль после целых десяти итераций! Когда обессиленно опускает палочку, то они оказываются в центре пустого шара. Сбоку, на уровень ниже, мелькают вспышки и силуэты — Годрик и Джин сражаются с кем-то не менее быстрым, нежели они сами. А с другой стороны... Дзынь!

Ударом чёрного клинка Итолл отбивает белое копье, «не заметившее» ни чары недосягаемости, ни внутренние щиты от Тома. Белое двуглавое существо с четырьмя руками, не то робот, не то голем, не то некто в странном доспехе, бросает следующее. Итолл отбивает и его. Том бросает оранжевую молнию «дестракто», но та гаснет, не нанеся вреда. Джу вновь ускользает вверх.

Похоже, эта штука защищена от магии. Чем — не важно, важно, что подбирать чары, которые сработают, долго будет, «аваду» не осилит, а остальное, вроде Адского огня, требует моря напряжения, окупится ли — не понять. Значит, нужно косвенное действие! Ударить чем-нибудь тяжёлым? Глупо, уж от такого эту штуку защитили. Лазерный луч создавать магией она не умеет (возможно ли это вообще?). А что умеет? Она не боевой маг! Что вообще эдакого есть в её арсенале? А как насчёт...

Начинает движение палочкой, выплетая по-настоящему изощрённый узор, и воздух вибрирует вокруг. Не обращая внимания на напряжённое вниманье Тома, на пару отбитых Итоллом снарядов, выводит вязь — нельзя сделать это быстрее, нельзя пропустить — тогда магия не заработает. Когда она заканчивает и прицеливается, то осознаёт, насколько приблизился, невозмутимо на воздухе стоя... голем? Не голем! Это живое существо! Неожиданно ясно Джу чувствует азарт и увлечённость существа, прожившего не меньше, чем она, местами творческой, вполне глубокой личности, которая...

Заклятье угодило в сторону, выгибая пространство. Вспышка раздражения от Тома — ударная волна бросила «голема» в искривление. Джу не удержалась от вскрика — страх, осознание неминуемого, а затем боль — помятые половинки голема полетели вниз. Опустила палочку, ощущая незримую борьбу внутри. Одна часть её была удовлетворена закономерным следствием выбора убитого. Другой было просто больно от произошедшего. Почему, почему, почему?!

— Ты молодец, Джу, — сказал ей Том. Итолл же просто стоял рядом, невозмутимый защитник, не осуждающий, не хвалящий, и его пустотное, неясное присутствие смывало чужую боль. Не её! Чужую. Чужую ли?

— Такой себе из меня воин, — вздохнула она.

— Не то чтобы у нас был широкий выбор, — пожал плечами Том. — Или умирает он, или умираем мы.

— Я понимаю, — очевидный ответ. Она-Джу понимала, но не хотела принимать. Она-Королева принимала, но не хотела понимать себя-Джу. Как тяжело быть единой, будучи такой разной изнутри! Эти противоречия внезапно помогли: сосредоточившись на них, она оставила случившееся позади.

Несколько минут они просто висели на платформе. Том сказал, что это глупость, мол, насколько в них легко попасть! В ответ на что она скользнула вверх и вернулась с соединением чар и трансфигурации: теперь любой быстролетящий снаряд встретит на пути три тонны стали, летящие навстречу! Итолл же одобрил: магу «её стиля» (что он имел в виду?) лучше разрывать дистанцию.

Со стальной плитой в качестве быстролетящего снаряда познакомилась Джинни, с лёгкостью отбив её в сторону молотом, которым обратился Нож. Джу убрала защиту. Следом за Джинни подоспел и Гриффиндор. Если Джин выглядела растрёпанной и бодрой, то Годрик будто бы устал. Неужели Джин выносливей его?

— Ненавижу работать сапёром, — перехватил он взгляд. — В прошлый раз мы разошлись с Орионом ничьёй, но он стал лучше, пока я в стазисе отстаивался, — мрачная улыбка. — Тем больше будет цениться наша победа. Выжили благодаря Джин, — лёгкий поклон в сторону рекомой.

— Мой... внутренний советник, — Джинни прислушалась к Годрику и о своих способностях говорила обтекаемо, — подсказал, что вместе с отрядом фейри Орион отправил бомбу. Они должны были отвлечь нас, бомбу сложно уловить в горячке боя.

— С иномагией разговор бы был иной, — ухмыльнулся Гриффиндор невольному каламбуру. — Не ждал я, что Морриган отдаст Ориону столько слуг с игрушками. У меня, впрочем, есть свои игрушки — поиграл со временем, пока Джин развлекала фейри, и обезвредил эту... бомбу, — тень опаски на лице. — Вещь, добытая у индустриалов. Не знаю, что она делает, но рядом с бомбой, даже замороженной во времени, слабеет и магия, и природные законы. Истратил на неё парочку инверторов пространства. У вас, я вижу, тоже было жарко? Орион рассчитывал убить нас поодиночке, он знал, как мы поделимся. Некая форма предвиденья — не магия, должно быть, дар Потока.

— Внутренний голос подсказывает, — Джинни улыбнулась собственной формулировке, — что у него нет точных данных, но есть планы.

— Видит лучший путь к победе? — выразительно приподнял бровь Годрик. — Как банально и как глупо!

— Не путь, а множество путей, — качнула Джинни головой. — И не к победе.

— Значит, Орион стал опаснее, но полагается на новые способности, и у нас есть противодействие, — подытожил Годрик, кивнув Джин. — Я вижу, Джулия, тебе пришлось несладко?

— Справлюсь, — какой она «замечательный» эмпат — удержать эмоции внутри не может, когда нужно! — Я... не была готова.

— Настоящий опыт получается в бою, никак иначе, — отозвался Годрик. — Какие выводы ты сделала?

— Я не воин, а волшебница, — не делала особых выводов, но это напрашивалось. — Медленная и мне нужно кое-что себе начаровать.

— Так займись же этим, — Годрик отвернулся и взмахнул сразу двумя волшебными палочками, которые достал неведомо откуда. — Мы с Джин постережём. До накопителя — считанные километры, и лучше быть во всеоружии.

Она связалась с Эллой. На самом деле, Джу не умела создавать артефакты... нет, не так. Она умела создавать артефакты, и пару раз выходили очень и очень хорошие, но то, что они провернули с Эллой там, в сеансе, — это не просто волшебство. Это соединение магии и игровой алхимии, а алхимик из неё... Если «нейробруч пряток Джу» ещё бы повторила, то «мантию-крепость» — точно нет. Сочетать несочетаемые чары — одной интуиции и чувства волшебства здесь мало: никуда без расчёта и изощрённости подруги!

К счастью, Элла не занята. Джу достаёт «венец игровых приборов» МКА и перехватывает палочку легко, едва касаясь — кажется, что разожми пальцы хоть чуток, и выпадет на пол. Именно так она делает, когда настаёт время творчества, — и палочка не падала ни разу. Стройматерии много — время начинать.

Полностью отрешившись от разговоров между Томом и Итоллом, между Годриком и Джинни, она... нет, они с Эллой! Они с Эллой делают это. Заклятья слетают с палочки, соединяются с карточками капчалога, комбинируются и рекомбинируются снова. Трансфигурированная из воздуха заготовка меняется, дрожа от напряженья соприкасающихся чар, и мельком Джу отмечает, как разговоры все смолкают. Алхимия соединяет несоединимое, но даже так Джу приходится изворачиваться, вкладывать себя всю, чтобы вместо мешанины заклятий гармония сложилась. Именно это настоящая задача артефактора. Именно это отличает просто зачарованную вещь от подлинного артефакта — вещи, объединяющей в себе десятки, сотни, порой и тысячи заклятий, — тысячи осколков Хаоса в единую симфонию, общую песнь, гармонию и синергию! Ни за что бы не справилась без игровой алхимии — самого настоящего «читерства», как говаривала Бета!

Джу устало опускает палочку. Протягивает палец в повисшее в воздухе кольцо.

— Ты определённо неординарная волшебница, Джулия Сайнс, — замечает Годрик. — Среди нас четверых такое кольцо смогла создать бы только Ровена, ассистируя себе технологией.

— Мне помогала Элла с игроалхимией, — улыбается, ловя себя-Королеву на очередной нерасшифровываемой эмоции, связанной с утрами и рассветами. — Что это? — Гриффиндор протянул ей фиал с голубым пузырящимся зельем.

— Восстанавливающее силы, — хрипло говорит Итолл, точно полагая, что она всё ещё не доверяет Годрику.

— Спасибо, — залпом выпивает. Становится легче, и руки перестают трястись — а когда они начали-то? — Есть план, что делать дальше?

— Мы с Годриком посоветовались, — отвечает Джин, — и решили, что Орион не будет повторяться. Он знает, что мы капельку провидцы, мы знаем, что он — тоже, и о знаниях друг друга знаем тоже. Он или нападёт на нас напрямую, или устроит «выбор без выбора» — ловушку, в которую выгодней влезать, чем не влезать. Надеюсь, что первое. Ух насажу придурка на клинок! Мучиться не будет... — улыбка, напоминающая тёмнолунину, — ну, наверно!

Не хватало только специфического смеха! И клыков. Тёмная Луна обожала эпатировать людей изменённым телом, но Джу знала, что это лишь игра: в глубине души Темнушка ценила в себе человека. И сейчас Тёмная Луна была буквально повсюду — её душа, переплетённая с музыкой аспектов, течёт в Потоке, но кто, кроме Джулии уловит нечто... общее? А может быть... был же ещё Северус Снейп, и он должен был выжить, в финальную схватку — не вступить! У него была совсем другая задача, связанная тоже с душами — знала это, сохранив в памяти каплю пониманья Королевы.

Впятером полетели они к цели, и Джинни с Годриком — впереди, а Джу с Томом и Итоллом — на левитирующей платформе сзади. Она зачаровала платформу на полёт и защиту дополнительно, пусть не превратив в могущественный артефакт, но только потому, что столько зачарований без игровой алхимии не совместимо сколько-то надолго — ослабят друг друга через несколько часов. Не сильно торопились и не слишком спешили: и Джинни, и Том были уверены, что есть время до превращения накопителя в сверхбомбу. Это действительно оказалось так.

Недознание подсказывало, что ранее накопитель представлял собой три вложенных друг в друга бублика из проводов с некоей магической субстанцией внутри. Когда-то раньше здесь пульсировал тревожный красный свет, предупреждающий об опасности. Но старые накопители были сброшены и взорвались, прикрывая бегство Крака. В полости их сброса средний агент Джеймс создал накопители на основе магии Потока — накопители как самого Потока, так и обычной физической энергии, и Элла ахнула, смотря на результат её глазами.

Накопитель был прекрасен. В Потоке — единение возможностей, причудливо меж собою совмещённых, а в реальности — переливы мистически сиреневого света заполняли техническую полость, превращая в волшебную пещеру. Белые шары, хранящие внутри огромную мощь, были связаны сиреневыми жгутами таким образом, что сдерживали друг друга едва ли не на уровне идей! Но сейчас равновесие было нарушено. Угрожающая тень скользила между шаров разных размеров, размываясь, разделяясь и соединяясь, меняя, перекраивая, — Орион!

Он ничего им не говорил. Ему было не о чем с ними говорить. Он ждал, не прекращая работы, и Том, не понижая голоса, сказал:

— Если мы войдём, он сдетонирует в нас накопитель. Таким взрывом станцию не уничтожить, но нас — легко. Или мы даём ему закончить, или взрываемся с ним вместе.

— Это только одна аватара, — нахмурился Годрик. — Прочие, должно быть, у других накопителей. Он хочет обменять своё присутствие здесь на наши жизни. Скверный выбор, Том.

— У его плана есть уязвимость, — Джинни оглянулась, остановила взгляд на алом кольце. Не талисман, нет, но нечто близкое — Итолл уверенно назвал его великим артефактом.

Джу подняла левую руку с кольцом. Она не умела видеть возможности, как Грэм, и даже выбор других людей, как Том. Но она предельно чётко видела себя, свою душу, как и положено Сильфу Сердца. Но это была не единственная её роль. Сильф Времени, она направила волю сквозь кольцо, вслух произнося:

— Именую тебя — «Температор», — неожиданно выспренно для неё-Джу, но совершенно нормально для Королевы — как ещё назвать того, кто властвует над темпом?

Свечение шаров будто бы пригасло. Жгуты всё так же передавали энергию — но медленней. Здесь, в Потоке, нельзя было возвращаться во времени назад — но вот саму его, времени, скорость менять никто не запрещал. И Температор был не каким-нибудь хрономером, а гораздо более мощным и, вместе с тем, тонким инструментом. А ещё его воздействия отпечатывались на ткани реальности: подобно действию независимых заклятий, не требовали непрерывной поддержки. Джу собралась с духом, ориентируясь пространственно через эмпатию.

Джинни и Годрик ворвались в сиреневую паутину. Чёрными струями непрерывного ревоплощения заструился вокруг них Орион. Звон мечей! Грохот выстрелов! Вспышки взрывов! Медленно, безумно медленно началась реакция в накопителе — сколько дней дал им Температор? Неважно! Важно соединить пространственно-временное чувство кольца и эмпатию.

Орион заметил что-то. Струи тьмы, ощетинившейся дулами и лезвиями, пронеслись мимо, и Итолл отбил удары, а Том принял выстрелы на щит. Ориона перехватил и оттеснил алой молнией Годрик, а Джинни, смещаясь вихрями бабочек, беспрерывно атаковала, не давала ему сделать хоть какой-то ход. И когда Орион сам разорвал дистанцию, разум Джу, ускоренный Температором, нащупал на какой-то жалкий миг единственную точку, сочащуюся злом. Нащупал — и остановил. Резко удлинившийся клинок Джин и неизвестное тёмно-синее заклятье Годрика вонзились во врага, но пролетели насквозь. Температор не поймал высшего фейри целиком — аватара вовремя развоплотилась.

— Это не всё, — сказала Джинни, пока она выслушивала инструкцию, что делать с накопителем теперь. — Орион может создавать три аватары, и третью он направит к гипердвигателю.

— Элла говорит, что гипердвигатель надёжно сломан, — напомнила Джу.

— Мой... советник видит способ использовать геометрию Крака, останки гипердвигателя и личный домен Ориона, чтобы устроить «пространственный взрыв» или что-то типа, — нахмурилась Джин. — Я не понимаю, как это работает, но уверена, что Орион тоже видит способ и применит его. Это сложней, чем с накопителем. И это самоубийство, но Орион с радостью самоубьётся взамен на Крак. Это, — скривилась, — достойная жертва. Какой-то мерзотный героизм!

Годрик кивнул, а Том заметил:

— Просто вывернутый наизнанку. Мы ценим жизни, спасенье, созданье, он — наоборот.

— Поэтому и спелся с Морриган, — прохрипел Итолл. — Как его вообще убить без иномагии? Будет аватары создать и создавать, жертвуя за раз по паре.

— Поразить душу. Ворваться в домен. Остановить, как Джулия почти успела, — пожал плечами Годрик. — В накопителе наши манёвры с арсеналом были ограничены — не зря здесь принял бой. Подловим в обычном месте — справлюсь даже я один, — пауза: он обвёл всех взглядом. — Итак, моя следующая цель — гипердвигатель. Вы со мной?

Джулия ощутила, как на ней скрестилось внимание четверых спутников, и уверенно сказала:

— С тобой. Но сначала — накопитель.

— Само собой, — удовлетворённо улыбнулся Годрик. — Полностью в твоём распоряженьи, Джу.

___________________________

*трансфигурация в классико-магической системе позволяет превращать вещь или, при особых умениях, всё в некоторой области в нечто другое, однако для превращения надо знать, что именно ты превращаешь и во что. Не существует формулы для превращения чего угодно во что угодно (в том числе конкретное, например, что угодно в воздух или пустоту). Однако это можно обойти, поскольку существует хаотическая трансфигурация, превращающая нечто во что-то случайное другое. Помимо этого существует так называемая каскадная трансфигурация — приём, позволяющий не останавливать превращение, а продолжать его немедленно, вплоть до такой «немедленности», что эффект превращения не успевает «проявиться» в реальности. Сходящийся трансфигурационный каскад — это каскад, ведущий к конкретному состоянию материальной реальности. Чтобы обойти невозможность превращения чего угодно во что угодно, волшебник может провести сходящийся каскад хаотической трансфигурации — таким образом, аннулируя опасность случайно превратить объект в яд или сжатую плазму. Вторая и дальнейшие трансфигурации делаются всё менее и менее хаотическими, постепенно «сужая» процесс превращения, детерминируя его, «выводя в ноль», что означает минимальную долю неопределённости. Однако этот приём требует огромной концентрации, отточенной механики и скорости мысли — например, Элла не рискнула применять, трансфигурируя плиту к узлу ритуала — к колдуну Диаму. Вместо этого она исследовала материал плиты и составила подходящую формулу.