Трансформация

Красиво!

И непостижимо.

"Не дрефь, войска. Научитесь".

Кто бы сомневался?

До ужина снова гуляем по стылому плацу, распевая патриотические песни.

Уже в форме, как большие.

В двух комплектах исподников — неожиданно тепло. Опять же — поясные ремни зтянуты так, что чувствуется позвоночник. Тоже греют, как ни странно. Шарки сугробами висят на бровях и ушах — голова не мерзнет совершенно. Сержанта с его квадратной тюбетейкой даже жалко. Хотя... он бодрячком. И выглядит в отличие от нас с иголочки, хотя гладить форму мы тоже уже учились: у некоторых — следы от утюга на штанинах и тоска в глазах в предвкушении встреч со старшиной с труднопроизносимой фамилией.

На столах за ужином видим столбики порционного сливочного масла на тарелочке и по два куска сахара каждому. Это в дополнение к бигусу в бачках, разумеется. Сахар и масло я отдаю товарищам. Берут. Уже не брезгуют. Я все же пока сыт.

Завтра будет все по-другому.

Распробую.

Капусту тоже не им. Пью только пустой чай.

Пахнет веником. Но густо и терпко. Поэтому, неожиданно, вкусно.

Наверное, вечером дадут отдохнуть.

Ага!

Снова гладиться-подшиваться, шинели оборудовать, бляхи драить пастой ГОИ. Чистить сапоги ваксой тоже надо уметь. Потом учимся заправлять койки и укладывать ровненько снятую форму на табуретки. Чтоб видно было свежую подшиву и чистые портянки на сапогах. Иначе, говорят, поднимут после отбоя и заставят стирать. И себе и сержанту. Нет, бить не будут. Сам постираешь — ибо, залет, боец.

Мир равновесия и справедливости!

Столько информации — и все в один вечер.

Неожиданно замечаю, что многое запоминаю с первого раза. Так удобней. Раньше таким сообразительным не был.

Трансформация!

До стариковским времен помню: чтоб удобней было сложить куртку на табурете — надо прихватить ее на две пуговицы: на верхнюю и вторую снизу. Шлеп, шлеп и конвертиком поверх брюк. Так, чтоб брючной ремень видно было. И поясной сверху — горящей бляхой наружу.

Снова прогулка на плацу и вечерняя поверка там же.

Во время отбоя прыгаем в койки раз десять.

"Отбой!", "Подъем, форма одежды номер четыре, строится на взлетке в две шеренги". На все про все — сорок пять секунд. Слыхали про такое. Раза с шестого начало получаться. Если портянки не мотать. Это не возбранялось. Лишь бы из сапогов не торчали — аккуратность должна быть во всем!

"Отбой!", "Подъем!", "Отбой!", "Подъем!". Когда же он устанет?

"Отбой! Тишина в спальном помещении!"

Все что ли? Наконец-то.

"Не дай Бог кого услышу!"

Что вы, что вы, гражданин начальник! Боже упаси.

"Первое отделение первого взвода, подъем!"

Что такое? Когда накосячили?

"Полчаса — в помощь наряду. Умывальник, туалет взлетка, ленинская комната. Время пошло!"

А! И так можно?

Нельзя, конечно, как позже выясняется. Но все делают. Два дневальных просто не тянут. Потом будут по три, но от ночных уборщиков никто отказываться не будет.

Не спеша на первых ярусах укладываются спать сержанты. "Комоды" — каждый со своим отделением. "Замки" и каптерщик — в отдельной секции. Каптерщик, похоже, здесь самый крутой — воинское звание "старшина". Еще один Старшина? Поживем — увидим.

"Рота, подъем!"

Снова-здорово? Да сколько можно?

А! Так это уже утро?

"Отставить, отбой! Попрыгали в коечки. Подъем!"

Командует дежурный по роте. А все комоды, уже одетые и умытые (когда успели?) многоголосьем дублируют его команды, щедро рассыпая собственные комментарии.

"Медленно, бойцы! Шире скачем! Пропусти нижнего, верхолаз, убьешь товарища задницей, плакать будешь. Нижний, не чешемся, сверху опасность. Зашибут как жука! Смотри, слоняра какой. Не галдим молдаване! Э-бэгат лимбан-кур, засунули языки себе в задницу! Чего вылупился, пулэ белите? Скачками в строй! Отбой! Подъем, форма одежды номер два, строимся на плацу в колонну по три!"

Номер два? С голым торсом?! На плацу?!!

Делать нечего, бежим. По лестничной клетке — тоже бегом. Тут шагом нельзя по умолчанию, уже оговорено.

Ну и холодина на улице!

Ноябрь. Одесса. Сырость и лиманы. И воздух градуса три по Цельсию, не больше.

Бежим скорее!

Мы и бежим. На стадион и на спорт-городок.

Не согрелись. Давай еще!

Только попроси — бегаем до черных звезд в глазах.

Все равно холодно, хоть и мокрые, как церковные мыши. Причем здесь они? Почему церковные. И почему мокрые?

"На рукоходы — справа по двое".

Рукоходы... это что? И... это где?

А, лесенки эти? Что лежат углами на высоких стойках.

До конца не дополз никто. На исходную!

А это вообще возможно? Срываемся чаще, благо внизу мягкий песочек — обходится без увечий.

"На брусья — упор хватом. Пошли на руках!"

После "рукоходов"? Да это вообще невозможно!

"Замерли! Отжимаемся. Делай... раз! Делай... два! Раз... два... раз... два... Не сачкуем, салабоны. Рыжий, я все вижу, членотер! Все отделение на исходную к рукоходам!"

Сука, Рыжий.

Зажигалочка сраная.

Чувствуем, как звереем.

Трансформация.

А где товарищи офицеры? Может они не такое зверье, как эти сержанты?

Хоть бы так было!

После завтрака с песнями мы познакомились и с офицерами. Как раз перед общим разводом на учебу. На учебу? Ну да, здесь же учебка.

Меланхоличный и сухой командир роты. Пустые равнодушные глаза. Тихий невыразительный голос. Усталый. Когда успел устать-то? Взводный только один — на первый взвод. Повезло. Некомплект офицеров.

Зато есть замполит — пухлый хохол по фамилии Романенко. Капитан. Важный и надутый. Разговаривает с нами через губу. Чуть более многословен, чем ротный — тот уже в канцелярии, сношает сержантов. Неизвестно за что, но достаточно громко, хоть и не членораздельно. Так им и надо. А-а, не надо оказывается! "Высношенные" сержанты становятся злее и придирчивее к нам, к простым смертным.

А офицеры после развода снова куда-то пропадают.

Изредка мелькают на занятиях, но и там — не регулярно.

Шишку держат сержанты! Цари и боги.

На занятиях по уставам получаем во временное пользование потрепанные фолианты и учим наизусть общие обязанности военнослужащих. И... наизусть — это не для красного словца! Это — до последней буквы, знака препинания и абзаца.

И... это невозможно.

Потому что статья — на целую страницу. С гаком. Целых пять пунктов! "...Измена Родине — тягчайшее преступление перед советским народом". Во как!

Фатально не выучивается!

И все же... через час начинаем что-то мычать. Кое-кто даже дотянул до конца.

Посмотрел бы я на себя через месяц. От зубов отлетало пол устава! Десятки страниц. Сотни абзацев! Не учится? Обязанности часового — за полчаса! Восемнадцать громоздких пунктов. Две с половиной страницы. Это мне шанс дали: выучишь — возьмут в караул, хоть в одной букве ошибешься — в наряд по столовой. К повару.

Выучил.

До сих пор помню:

"Часовой есть лицо неприкосновенное. Неприкосновенность часового заключается..."

Съел, поварешка? "Неприкосновенность!"

А вы говорите, "бить будут".

Как бы не так!

Кто тут кого будет бить, если даже у зассанных дневальных по роте — боевые штык-ножи! Не заточенные, правда, так как не рекомендуется по мирному времени, но все равно. Боевая сталь даже не заточенная легко входит между ребрами. Нас этому тоже учат. Да-да, и в войсках связи в том числе. На занятиях по рукопашке. Как бить, куда. Как защищаться. Ударов немного, но они отрабатываются часами до автоматизма. Если спереди — сердце тут, клинок между ребрами горизонтально. Если в грудину, одной рукой не пробить — помогай тыльной стороной ладони свободной от ножа руки. И с силой!

Если сзади с захватом за шею — то или в легкое, чтобы часовой не пикнул, либо спереди снова в сердце — самый сложный удар. Потому как долгий и заметный окружающим. Зато смертельный.

"Бить будут", — говорите?

А как ночью войдет клинок между ребрами обидчику?

Фильм"Сто дней до приказа" помните же? Там в сюжете конфликта — противоречие. Били и заслужили. Дебилы что ли? У чувака доступ в оружейку практически своболдны. Да и... какой там пулемет? Штык-нож — это страшное оружие.

Не даром даже на занятиях мы используем его в ножнах.

Заголить — не моги!

Только в караулах. И только на посту.

Мы уже — зверьки!

Нас не замай.

Какое рукоприкладство?

Мы постепенно сближаемся с небожителями — с сержантским составом.

Особенно в караулах.

Там мы вооружены до зубов! Нас уже даже начинают уважать.

На посту, бледнея от ужаса, ночью я порой баловался несанкционированной зарядкой-разрядкой автомата. Понимая, вот сейчас нажмешь на спусковой, и... дисбат! Побоявшись немного, аккуратно отсоединял магазин, передергивал затвор, ловко из воздуха выхватывая вылетавший патрон, снова все оружие снаряжал, как положено, не забывая ставить на предохранитель.

Мой любимый автоматик.

Сотни часов сборок-разборок, чистки и вылизывания железных потрохов.

И жонглирование, по-другому не скажешь — на строевых с оружием: "На ремень"", "На грудь", "Подтянуть", "Отпустить". До автоматизма. И тоже — с хитростями.

С автоматом ходим, с автоматом бегаем, пялим его на ОЗК с противогазом, снова бегаем, обливаясь потом, занимаемся с ним рукопашкой. Штыком коли, магазином бей, мочи его прикладом!

Стреляли даже уже — начальное и первое упражнения: по три и по десять патронов.

А офицеры, бравируя меткостью — высаживали по магазину за очередь. У АК-74 отдача слабенькая в отличие от стареньких АКашек винтовочного калибра, лупить можно точно.

Автомат уже родной.

"Стой, кто идет!"

Никто уже никуда не идет. Это я так, кричу для острастки темноты и собственного успокоения. По широко развернутой легенде — пристрелишь по уставу нарушителя — поедешь домой в отпуск на десять суток. На десять суток! Как же я соскучился по подруге. Со своим вымытым по-взрослому аппаратом. Говорят, тут бром дают. Таки не помогает. Спасает только спорт и ночная "спецура" — выставление на полигоне каналов в связи в установленные инструкциями сроки. Основной канал ЗАС в оба конца — за сорок минут. Хоть в Москву звони.

Бывало, вымотаешься за ночь так, что никакой аппарат не нужен.

Так, формально вспоминаешь временами о его функциях, но... безобидно. Без постыдных самоудовлетворений, как, скажем у Рыжего. Маньяк сексуальный. И по физо он, кстати, слабее многих. Полосу препятствий последним проходит. Вот и остаются силы на глупости.

Не зверек пока.

А я с полосой дружу. Я уже зверек по пояс. Буквально через полгода, когда поступлю прямо из учебки в военное училище, в полевом лагере абитуры назначат меня даже внештатным инструктором по препятствиям. Потому как ни один училищный офицер меня так и не сможет переплюнуть ни по технике, ни по скорости. И не потому, что я такой здоровый.

Просто хорошие зверьки владеют хитростями.

Карабкаешься на двухметровую стену? А не надо. Ее нужно сапогом с разбегу двинуть, и повыше — сила инерции сама тебя вытащит наверх, успей только перекинуть вторую ногу, чтобы перевалиться. А то и просто — хват за верхний срез и головой вниз. Так, правда, хуже — автомат мешает. Секунды две теряешь лишних, без вариантов.

Карабкаешься в "пролом в стене"? Зачем?

Если дрейфишь — вперед правую руку и левую ногу: один шаг и ты с другой стороны. Не дрейфишь — прыгай ласточкой и кувырком, придерживая АК у задницы. Тут главное — плечами в проем вписаться. Для страховки, если не уверен — наклони плечевую кость чуть по диагонали. Для этого надо сначала с недельку покувыркаться у хорошего инструктора на глазах без кирпичных стенок по бокам. А так — дело не хитрое. Зато эффектное! Офицеры в училище кипятком ссыкали.

Смущает "разрушенная лестница" и "разрушенный мост"? Забудь!

Самое опасное в них — наклонная доска за забором. Думай токмо о ней, не глядя прыгая через разрывы на бревнах. Доска скользкая и коварная — на ней все падают. Больно. Не хочешь падать — просто сильно наклони корпус вперед так, чтобы тело оказалось под прямым углом к деревяшке, и беги, что есть ног. Получается и быстро и безопасно.

Семенишь в "лабиринте"? Дурак что ли?

Один поворот — один шаг. Только ногу нужно правильно поставить противоположной ступней прямо у основания металлического столбика. Получается — просто идешь, играя бедрами, как, извиняюсь, проститутка. Изгибы "лабиринта" в идеале даже и не замечаешь. Один шаг — один поворот. Может шлюх тут тоже тренируют? Подиумной походке? Очень может быть...

Все тут становятся зверьками.

Попробуй, ударь такого.

Трансформация.

Иногда все же старослужащие сержанты дерутся.

Как вы догадались — на физо по рукопашке. Достанет чрез меры какой-нибудь кадет — милости просим на спарринг. Но... не один на один: для старослужащего зверька — это западло. Как минимум — трое на одного. И в присутствии офицера, для алиби. Допускается. Ударов по лицу нет. Зато будут гематомы в области солнечного сплетения и печени, синяки под коленом и у щиколотки, ссадины на шее, похожие на засосы, ухо еще могут отдавить в падении на болевой. А синяков под глазами не бывает никогда — глупости это школьно-хулиганские: в глаз дать, нас разбить. В брюшину, если точно — и большее, и эффективнее.

Про глаз вспомнил: отрабатывали как-то на полигоне развертывание канал из кунга машины связи. Заземление, подключение, антена — команда в четыре бойца работала как часики. Только вот напарник мой забыл в спешке закрыть лючок разъема в правом боку машины. А я, не глядя перед собой (Зачем? Тут все до автоматизма!), налетел на него точно правым глазом. Как не выбил — удивляюсь. Гад, Шурка!

Синяк вышел шикарный! Я даже гордился.

Потом отписывались с неделю у замполита — мол, никто его не бил! Все вышло, так сказать естественным путем. Случайно. В качестве боевых потерь.

А ведь подозреваю — не поверил товарищ капитан.

Долго разглядывал меня с прищуром. Взял даже на карандаш: "Следить за тобой буду, военный! Что там у тебя с конспектами Ленинских работ? Хороший почерк. И заголовочки рисуешь аккуратно. Будешь, короче, групп-комсоргом отделения. Молчать, я тебя спрашиваю! Не слышу? Не "так точно", а "есть". Можно еще, "слушаюсь, господин штабс-капитан". Не надо так. Шутка юмора. Будешь "комсой" а я буду за тобой глядеть".

В конечном итоге его "гляделки" окончились отправкой образцового комсорга в военно-политическое училище. С подачи "штабс-капитана", разумеется.

Вот судьба!

А всего-то — открытый лючок и синяк под глазом.

И свершившаяся трансформация молодого технаря, слесаря-судомеханика с Красным дипломом в боевого зверька Советской Армии, универсального и многозадочного.

К слову, я поступил в училище В Симфи, а весь мой выпуск из учебки в полном составе был отправлен в Афган. Многие не вернули. Озабоченный Рыжий в том числе. И усталый от нарядов по столовой Сиплый, бывший лидер призывного участка. В том же Симфи.

Лючок. Синяк. Судьба.