Жестко и со знанием дела. С увечьями даже — средней степени тяжести. В городе даже не поняли толком, за что именно пострадало темное воинство. Безобидное, большей частью. Другое было интересно: рокеров размотала немногочисленная и хорошо организованная группа молодых парней под предводительством девчонки-казашки. Или киргизки, не суть. Азиатки, которую звали Жужелица, Жужа. Задиристые мальчишки все как один одеты были в белые рубашки с длинными рукавами, у некоторых даже с жабо на груди, в аккуратные жилетки от костюмов-тройка, в тщательно выглаженные брючки в тон жилеткам и лакированные остроносые туфли, режущие взгляд нетерпимым блеском. Жесткими носками этих туфель и прогулялись ребятки по многострадальным ребрам черной вольницы. Только треск стоял!

У мальчишек были характерные прически с челками и самоназвание — "Битлы". Да-да, они самые — горячие поклонники Ливерпульской четверки. А рокеры, стало быть, огребли за легкомысленное отношение к ритм-энд-блюзу и рок-н-роллу, хотя кто сегодня хоть что-то в этом понимает? Битлы, видимо, хорошо понимали.

"Yesterday. All my troubles seemed so far away..."

Милые задушевные лирики. С... крепкими кулаками. И по ребрам оппонентов!

Что тут началось!

Осатаневшие от боли и обиды рокеры стали выискивать в городе всех аккуратных мальчиков и соответственно их мутузить. Понятное дело, настоящим фанатам Битлов доставалось в меньшей степени. Они, к слову, особо и не прятались, хотя ходили исключительно вместе и не меньше трех человек. И даже в таком мизерном составе представляли собой для мягкотелых рокеров грозную силу.

Но... силу ломит количество. И азарт. "Битлы" стали нести потери. И с их стороны появились сотрясы, выбитые челюсти и сломанные ключицы.

Неожиданно для всех, а особенно для многочисленных рокеров, на помощь "битлам" пришли... "панки". О, это проклятое семя! Их почему-то все сразу дружно возненавидели и били с удовольствием, по возможности везде, где придется. Отличительная особенность раздражителя — высоко выстриженные виски, не зависимо от музыкальных предпочтений. Лысый висок — значит гад по умолчанию.

"Вы не любите пролетариат!"

"Да. Я не люблю пролетариат..."

Ах так? Панк проклятый! Сюда иди...

Дальше — больше.

Мелкой россыпью появились в ночных парках какие-то "харды", "хэвви", "секс-пистолзы". Последние — наиболее вызывающая отвращение часть панков, видимо, из-за могиканского хайера и дурного истеричного характера ее представителей. Эти, кстати, неожиданно для всех стали ассимилироваться с рокерами. Сюрпри-и-из. Рокера расправили, было, плечи, но их споро так стали заправлять обратно... "барды" и "блатняки" смешные бородатые дядьки в бомжовских свитерах с оленями и молодняк в наколках, обожающий Сашу Розенбаума: "На улице Гороховой аж-жиотаж...".

"Гоп-стоп. Мы подошли из-за угла..."

"Блатняки" умели бить больно и без синяков. Нежно и со вкусом.

А "барды"... ну, тут особая история. Поскольку ребятки в свитерах большей частью ходили под блатными, а тех в народе зачастую именовали "синими", понятное дело, из-за обилия наколок, их подопечных время от времени звали... внимание, не хватайтесь за грудь в области сердца... "голубыми", та-да-а! Именно так. Как бы... "недосиними". Причем, никакой сексуальной подоплеки в этом пока еще не было — время еще не наступило. Ключевое слово... "пока".

Другое интересно.

Несчастных энтузиастов лесной песни кроме всего прочего изредка (сам не знаю почему) обзывали "гомиками бородатыми", а то и круче — с использованием нехорошего слова, начинающегося на геометрическую константу "пи" и заканчивающегося так же, как заканчивается слово "помидор". И тоже с "бородатым" прилагательным — это было широко распространенное ругательство в позднем Союзе: "такой-то (на букву "пи") бородатый". К тому же еще и... "голубой". Чувствуете исходники? Случайная подача, и замечательный элемент художественной палитры, чудесный цвет весеннего небушка в утреннюю пору, волшебного вагона из песенки и вертолета из мультика про крокодила Гену — изувечен на столетия. А несчастный щенок? "Голубой, голубой, не хотим играть с тобой!" Это при том, что "барды", как правило, были натуралами — все поголовно. Просто дружили... не с теми.

Про бардов позже забыли, а контекст остался!

А чуть позже, с задержкой на каких-то полгода на ночные околомузыкальные разборки в городе подоспели и... тушите свет: он больше не понадобится — взошло солнце... ЛЮБЕРА! Великая секта. Рыцари штанги, гантелей и траков от гусениц отечественной бронетехники. Безволосые мускулистые бойцы из подвалов, не знающие страха и упрека. И берегов допустимого. А также — совести и жалости к дохлым и чрезвычайно шумным музыкантишкам, постоянно путающимися под ногами. Да, в городе нет района Люберцы. Не предусмотрен. Зато есть телевизор, сарафанное радио и группа Любэ с ее "Атасом" и "Дусей-агрегатом". И тут не обошлось без музыкальных предпочтений!

Побрив массивные подмышки, любера стали гасить всех! Включая бардов... бородатых. И "блатняков". А те в числе прочих музыкальных терпил старательно стали избегать неистовых качков — себе дороже! Или же вылавливали культуристов поодиночке на танцплощадках, дабы привлечь безобразников к суровой ответственности. Не без рукоприкладства, соответственно. Желательно, так, чтобы трое на одного, и то — не факт, что хватит. Вчера буквально сам лично был свидетелем безобразной сцены на "Иве", когда пятеро всклоченных рокеров вместе с парочкой бардов собачей сворой кидались на просто здорового парня. Даже и не любера ни разу. Я его, кстати, знаю — старпом с портового буксира. Ремонтировали у нас как-то свою "коробку" в Красных мастерских на Минке. Федотыч — от природы Илья Муромец: подковы разгибает пальцами да пятаки плющит в ладонях. Вот и расплющил вчера пару стальных колец в возбужденных носах разгоряченной молодежи. Кровищи было... любо-дорого посмотреть.

Вы не поверите — появились даже "Машинисты": фанаты будущего видного либерального деятеля Андрюши Макаревича, но их как-то быстро и оперативно выбили с поляны. Сняли с шахматной доски легким шалбаном: не бойцы оказалось. Больно пацифична музыка и "лайфстайл" соответственно, и это — комплимент, я считаю. Сам, к слову, их фанат. "Воскресение" еще люблю: Романов, Никольский, Сапунов...

Хоть свою уличную банду мутить начинай.

"По дороге разочарований" — самое то!

Короче, как-то так.

Стоит ли говорить, что под этим безобразным околомузыкальным соусом зашевелились и просто криминальные группировки, начинающие ощущать прелесть перестроечной безнаказанности? "Блатняки", к примеру, не только тюремной лирикой промышляли. Гоп-стопы возросли в разы! Менты с ног сбивались — мало им было высококультурных увечий, так еще и чистый криминал попер мутной лавиной.

В общем... тревожно и весело стало в городе.

И Тонечка не шутила — за сладенькую попсу в наше "роковое" время можно было и получить по чайнику: в целях профилактики и совершенствования музыкального вкуса у субъекта. До "Ласкового мая" было еще далеко, до Кобзона высоко, а посему не было у попсы никакой молодежной симпатии и силовой поддержки.

Разве что, кроме нас с Педаном, что маловато хронически. Тут особо и не пожужжишь.

Жужелица об этом позаботится...

Глава 4

В КРУГАХ, КОТОРЫМ Я БЛИЗОК...

— Привет, Витек! Познакомь с чувихой.

— Это девушка, Бес. Обыкновенная девушка. Не чувиха.

— Я и говорю — вот с ней вот... с этой, познакомь. А?

Мы с Юлькой идем на Историк: я там сегодня играю с парнями на центральной танцплощадке. А тут навстречу — рокер Бес, собственной персоной. Просто угораздило пройти мимо наркомановского дома на Музыки. Я с недавнего времени вхож официально в эту обитель зла: знаком с главой наркомановской семьи Федей Достоевским, кликуха, разумеется, знаю еще пару-другую безобидных упырей от классической тусни батюшки Папаверина и благородного графа Дерибана.

Так вот, Бес на счастье пока не наркот, хотя и живет в скорбном доме.

Вообще-то из него даже рокер, как пуля из какашки: милый добрейший парень, даром что косматый и в коже с клепками. Мой одноклассник, между прочим. Второгодник. И "Бес" — не кликуха поганая какая-нибудь, это — его настоящее имя: Абесалом! Потому как — грузин.

Я очень трепетно к нему отношусь: Бес в шестом классе показал мне первые аккорды на семиструнной гитаре — учился тогда в студии. Я по гармонике "перешил" их на шестиструнку и сам, получается, "изобрел" давно изобретенные "блатные" аккорды. С этого все и началось! Радости-то было...

Бес так музыку давно уже забросил, хоть и типа рокер, но... все равно: учитель первый мой. Респект и уважуха!

— Юля, это Абесалом...

— Я Бес!

— Это Юленька... Абесалом, сын Давида. Постыдись отрок отца своего! Сало, а это Юля. Моя... гхм... хорошая знакомая.

— Сам ты Сало!

У Юльки чуть не правильный прикус, но внешне это ее превращает в ангела, когда она смеется или улыбается. Бывает же такое! Я поэтому постоянно ее пытаюсь рассмешить. А тут... Сало-Абесалом, как по заказу. Свирепый всклоченный рокер. Он кстати, и правда выглядит грозно, почему и вхож в элиту — в команду самого Паука.

Грузину не побриться — уже абрек!

— А вы куда? На Историк? Я с вами!

Апофеоз детской непосредственности, но Юльке, вижу, ситуация нравится.

— И то, правда. Витька опять на сцене зависнет, а я снова одна буду, как дура. Составишь мне компанию, Абесалом?

— Я Бес! — приосанился Сало.

Как с аргамака спрыгнул: стать, порода — все в кучу. Ас-са! Сейчас лезгинку станцует. Кобелина.

— Хорошо... пусть будет "Бес".

— Конечно составлю, если Витек возражать не будет...

Ты гляди, какие куртуазности!

— Буду вообще-то, да разве это вас остановит? Абесалом и Этери.

— А кто это такая, Этери? — заинтересовалась Юлька.

— Темнота.

Иногда она меня бесит. Юлька-свистулька.

Между прочим, все правильно. Нечего размениваться на чужих девок — у меня Вика залетит через два года и мы экстренно распишемся в городском ЗАГСе. С почином! По крайней мере, так было в прошлой жизни. Надеюсь, так будет и в этой — обожаю свою дочь Алинку, волшебное чудо белобрысое.

Прощай, стало быть, Юлия!

Без всяческого сожаления. Хватит мне уже экспериментировать с женским полом. Не мальчик. Тем более, что результат все равно предопределен: семь раз отрежь, один раз отмерь.

Мы вышли на Бастионную и вдоль стадиона КЧФ направились к Историческому Бульвару, к центральному его входу. Внизу за балкой переливался огнями ныряющий в сумерки город. Вдали по воде змеились сверкающие дорожки, чуть левее сурово пламенел закат за северным молом и Константиновским Равелином. В акваторию медленно заползал хищный противолодочник, поигрывая для забавы белоснежными струями пожарной гидравлики.

Красотища!

Люблю свой город.

— Учишься? Работаешь?

О! А тут уже охмуреж начался. С небес на землю. О высоком, понимаешь, не дадут подумать. Большой оригинальностью при кадреже клиенток Бес никогда не отличался. Национальная у него особенность такая. Душка просто: "Дэвушка, сюда иди... пэрсик мой!"

— Работаю, — улыбнулась Юлька, грузин, не смотря ни на что, ей откровенно нравился. — В Чилийском торговом представительстве.

— Ничего себе, — я ревниво покачал головой, — я даже и не знал, что такое у нас есть.

— А ты и не спрашивал.

Получил?

— А ты, типа, можешь это... как его... по-чилийски балакать?

— Вообще-то в Чили говорят по-испански, но... нет, Абесалом. Хватает и английского. У нас шеф — Франческо Диаз — он американец. Он и жена его, Роза. Роза Диаз, красиво, правда?

— Охренеть!

— Сало!

— В смысле... ага. Красиво. Сам ты Сало. Я Бес!

— Я помню.

— Не ссорьтесь, мальчики.

Мария Тереза.

— Слушай, Юль, — я недоуменно почесал лоб, — ты говоришь чилийцы-американцы. У нас ведь город закрыт почти. База флота. Как так-то они тут?

— А мы и не в городе числимся, — легкомысленно сдала работодателя Юлька. — В Евпатории зарегистрированы. Там что-то у нашего государства совместное назревает с НАТО. Дружить, типа, хотим. А мы, торгаши так, с боку-припеку.

— Рыбы-прилипалы, короче...

— Я обижусь сейчас.

— Все-все-все. А в той НАТОвской коммерческой фигне только американцы с чилийцами?

— Нет, конечно. Шведы еще есть: мистер Олаф с командой. Голландец еще какой-то, то ли Мак, то ли Дак.

— Чип и Дейл.

— Не смешно. Немец есть, англичанин еще, О'Нил...

— Ирландец.

— Кто?

— О'Нил. Фамилия ирландская. Рыжий?

— Вроде да. Глаза без ресниц, противный.

— Ирландец.

— Да, плевать. Там в Евпатории много представительств.

— И ты туда катаешься? За восемьдесят километров?

— Зачем это? Они все тут трутся. В городе. Неофициально, конечно. Большинство — в твоем техникуме, между прочим. На Нахимова.

— Точно! — сообразил я. — Технарь же за город переезжает, в новое здание. А старый корпус возвращают флоту. С его иностранными подшакальниками.

— Чего ты к ним прицепился? Люди как люди. Бизнесом занимаются...

— А кстати, — встрял в разговор Бес. — И что ты там сама, типа, делаешь? У американцев? То есть... у чилийцев.

— Разное. Сейчас соки будем продвигать, сухие фруктовые. "Юппи", "Инвайт". Их уже на Центральном рынке продают тихонько. Из-под полы. Пока идут проверки, да разрешения, мы уже подсуетились нелегально. Эти наши бюрократы...

— Ага, видел я эти соки, — заважничал Бес, — прикольное пойло. Водой разбавил сырой и пей себе... Мы, кстати, сегодня ночью этот рынок громить будем.

— Зачем это? — изумилась Юлька.

— Акция, — продолжал воображать грузин, будто говорил о чем-то нужном и полезном. — Уважали чтоб.

— Ага, — скептически поджал я губы. — Завтра же вас за это все дружно будут на руках носить! Из уважения...

— Плевать!

У входа на Историк звонко лопнула петарда. Или что там по этим временам — взрывпакет? Юлька тихо ахнула.

— Видал? — взвился Бес возмущенно. — А ты говоришь! Совсем оборзели "битлы" эти!

Битлов однако в парке не оказалось. Все кончились.

Зато у среза забора в углу входного сквера под кипарисами на корточках сидели любера. Человек шесть: вытянутые майки-алкоголички, пузырящиеся на коленях треники, стоптанные кеды.

Нас заметили.

— Оба-на! Гляди, кто нарисовался: ворона мохнатая. Грач!

— Я не Грач. Я Бес!

— Черт, короче. Чертило!

Бойцам явно хотелось почесать свои мослы об одиночку-рокера.

— Я не Черт. Ты что, тупой что ли? Я Бес!

Да уж. В храбрости нашему бравому грузину не откажешь. Джигит!

— Чего ты только что сказал?

С корточек медленно поднялась массивная фигура. На одной ноге — качок понтовался.

— Тихо, тихо, мужики... — я попытался срочно замять назревающий конфликт. — Все нормально.

— Мужики на зоне лес валят. А тут...

Фигура лениво качнулась в нашу сторону.