Покойся с миром, Лориан!

Любви, как пожару лесному,

Достаточно искры одной.

Идея пройтись принадлежала Хано. Вот уж настоящий энерджайзер — придя с работы, он и минуты не просидел на месте и в конце концов вытащил нас на прогулку в ближайший луна-парк. Когда он вернулся, король-тиран заметно расслабился и стал почти нормальным — ключевое слово "почти". Вернон остался дома под предлогом ожидания каких-то важных бумаг. Это в восемь-то вечера — похоже, он просто не хотел идти.

Переодевшись в одну из своих любимых спектральных рубашек — в этот раз зеленую — Хано очень напоминал жиголо, а также прозвище, данное ему Вики и Сарой. Диско Дансер. Вначале он шел рядом со мной, но вскоре они корректно отрезали меня от него, устроив его руки и свою заботу обо мне на своих хрупких девичьих плечах. Хотя Элайджа глянул на меня лишь раз, и я не скажу, что очень враждебно.

Они с Лориан держались за руки, при этом она всегда шла на шаг позади него. Я любовался ее походкой, прозрачным платьем и волне песчаных волос... не заметил, как поравнялся с ней, и вдруг... она протянула мне руку. И я принял ее раньше, чем подумал — раньше, чем вообще представил себе, как прикоснусь к ее холодным тонким пальцам, что почувствую при этом. Обдумай я все заранее — хлопнулся бы в обморок от шока. Но я устоял и шел, бережно сжимая ее ладонь дрожащей рукой, а Элайджа вообще будто и не обратил на это внимания. Должно быть, со стороны мы выглядели забавно — все могли разбиться на пары, но парень шел с двумя девушками, а девушка — с двумя парнями. В любом случае мы выглядели красивыми и счастливыми, и мельком я подумал, что Вернон со своим излишком фунтов и недостатком волос был бы здесь лишним. Низкая и недостойная мысль, учитывая, с кого все началось, но я был в эйфории, а в эйфории не до морали.

Жаль, что за весь вечер Лориан не проронила ни слова, а я не решился с ней заговорить. Я весь превратился в глаза и уши, решив ни во что не вмешиваться, но так ничего и не понял. Все болтали между собой, смеялись, а Лориан улыбалась и точка. И это "между собой" ее в себя не включало.

Зато я узнал, что Вики учится на юриста, у Сары четырехлетний сын и аллергия на контактные линзы, а Хано работает на радио — разумеется, только ради удовольствия, и ведет там одну ночную передачу. Называлась она "До утра с Беттиной".

— То есть Беттина — это ты? — уточнил я, и девчонки покатились со смеху, засмеялся даже Элайджа, и только после этого улыбнулась Лориан.

— Moi, — развел руками Хано и повторил более глубоким, низким, почти шепчущим голосом. — С вами Беттина, готовая выслушать все ваши тайные и явные фантазии... Ты не представляешь, как это развлекает.

— Представляю, — хмыкнул я, потому что передачу эту слышал и не раз. Голос был вполне унисекс, но это если знать.

— Мы пойдем на колесо обозрения, — сказал Элайджа. — Ты с нами, Хано?

Я выпустил ее руку с ужасающим сожалением.

— Топайте вдвоем, у меня после бренди-колы голова кругом, — Хано сгреб их с Лориан к себе в искреннем братском объятии. — Не обидитесь, детки?

Из-за его плеча Элайджа посмотрел на меня, потом на Сару с Вики и наконец ответил:

— Тогда встретимся у выхода.

— Лады, — Хано отпустил их и потер руки. — А мы пока треснем по мороженку. Никто не против?

— Не-а, — сказали хором Сара и Вики, а я промолчал. Без Элайджи дышалось спокойнее, но он забрал Лориан, чем свел на нет всю радость от своего отсутствия. Оставалось с горя уесться мороженым, — хорошо, что оно здесь такое, что неделей спортзала не откупишься. Это Вики сказала с известной долей отчаянья, а Сара подкрепила горестным вздохом.

Когда все было неторопливо съедено, мы подошли к выходу с другой стороны парка. Им мало кто пользовался, время было позднее, и пару минут мы шли по дорожке, никого не встретив. Пока вдруг совсем близко не услышали выстрел. И вопль.

— Блин, — сказал Хано.

Не сговариваясь, мы срезали путь и скоро вышли из кустов прямо к выходу. То, что я там увидел, заставило меня пожалеть о съеденном мороженом.

В нос ударил какой-то жуткий запах. Около дорожки под фонарем Лориан встречала нас солнечной улыбкой, а рядом Элайджа рассматривал лежащее у его ног тело черного парня. Вернее, тело это было живое, потому что орало — и немудрено, его ноги горели, как рождественский костер. В прямом смысле, они были объяты пламенем, и он никак не мог его сбить. Немного дальше на дорожке валялся пистолет.

— Ну не мать его так! — повторил Хано с чувством. — На секунду вас нельзя оставить! Что произошло?

— Он хотел мой ролекс, — задумчиво ответил Элайджа, все еще рассматривая корчащегося у его ног грабителя, будто какое-то диковинное насекомое. — И он стрелял в Лориан.

Я, Вики и Сара стояли, будто окаменев. Хано всплеснул руками.

— Супер. И как теперь это разруливать?!

Элайджа посмотрел на него, потом медленно на парня — тот не прекращал вопить, потом поднял с земли пистолет и выстрелил ему в голову. Вопль прервался.

— Так лучше?

На мгновение наступила такая тишина, что закладывало уши, потому сквозь нее пробились звуки луна-парка и далекий вой полицейской сирены. Хано махнул рукой.

— Да уж как получилось. Пойдемте отсюда, пока копы не наехали. — Он взял лицо Элайджи в ладони. — Ты в порядке?

Тот нехотя кивнул. Лориан подошла с другой стороны, и Хано обнял ее за талию.

— А ты, Сил, вызови, пожалуйста, такси.

Не знаю, с чего он решил, что мое состояние лучше, чем у Сары Сойер и Вики Вест — пожалуй, они быстро пришли в себя. Я сообразил, почему. Вряд ли такое случалось впервые, да и Хано это особо не отрицал. Сара обтерла платком рукоятку пистолета и швырнула его в кусты. Ясно, что по дороге домой все будут вести себя так, будто ничего не произошло — все, кроме меня. Так оно и вышло. Я хотел сесть в такси с девочками и Хано, но Лориан оглянулась на меня, забираясь в машину, и выбор был сделан. И вознагражден, потому что стоило мне сесть рядом, и Лориан протянула мне руку. Элайджа, сидящий впереди, к нам не оборачивался, но я все равно боялся смотреть на нее и только держал ее невесомую руку. Лишь однажды машину качнуло на повороте, нас слегка занесло друг на друга, и я взглянул на нее сбоку. В этот момент я что-то увидел... что-то, на мгновенье вытеснившее из моей памяти горящее тело с дырой в голове и Элайджу, уходя бросающего на труп свой ролекс. Но я был слишком в шоке, чтобы анализировать. Выходя из такси, краем уха я слышал, как Хано пересказывает все Вернону, будто просмотренный фильм, и только когда все разошлись, Верн подошел ко мне:

— Ты в норме?

Я пожал плечами.

— Предупреждал же, — сказал он с сожалением. — Выпить хочешь?

Я кивнул.

— Тогда готовь закуску. Я только сегодня наполнил бар.

Когда Вернон пришел, я принял душ и почти пришел в норму — настолько, насколько это возможно. Я подозревал, что сейчас услышу нечто такое, без чего спокойно жил бы многая лета... и счел себя готовым. Ну где-то. Более готовым я вряд ли когда еще буду.

— Что это было? — спросил я прямо, не дав Верну и выпить.

— То, о чем я пытался тебя предупредить. Когда я говорю, что ты играешь с огнем, то имею в виду именно это. У нашего Элайджи редкий и опасный дар, и он совсем не тот, кому такой дар можно доверить без оглядки.

— То есть... он поджигатель?

— В любом известном тебе смысле, включая сверхъестественный. Вообще-то, его и нужно брать за основу.

— Значит... когда ты говорил про решетку...

— ...то имел в виду, что он действительно сделал ее сам. Своими руками и, само собой, без автогена. Но я пытаюсь обратить твое внимание на другое. Просто Элайджа привык устранять все, что нарушает его спокойствие, планы и личные границы. А поскольку он отличается от всех и каждого, кого я когда-либо знал, то считаю нашей заслугой, что город еще не лежит в руинах. Как и большинство других городов, где нам довелось бывать. Знаешь поговорку "гори всё синим пламенем" — это как раз про него...

— Большинство?..

— Не спрашивай. За нашими спинами больше пожаров, чем видела Помпея, но могло быть и хуже. Наша заслуга в том, что мы огромными усилиями поддерживаем это хрупкое равновесие. И больше всех, конечно, Хано, без которого все давно полетело бы в огненные тартарары.

Лед в моем двойном виски успел растаять, пока я укладывал все в голове. Знал бы, сколько еще уложить придется, — трамбовал бы плотнее.

— Так... — сказал я наконец почти шепотом, — это уже... бывало?

— Не все воспринимают всерьез наши правила безопасности, и совершенно зря, — Вернон вздохнул. — Год назад с нами была одна девушка, Пэм. Она заигрывала с Хано. Элайджа превратил ее в кучку пепла, прямо в ее кровати, причем даже простыни не сгорели. Правило для всех одно.

Я почувствовал, что подавился льдинкой, и выплюнул ее.

— Я не собираюсь заигрывать с Хано.

— От сумы да от тюрьмы... Я не имею в виду, что ты переспишь с Хано, как Пэм. Но Элайдже много и не надо. Просто помни, что говорили тебе Вики и Сара — держись от Хано дальше, чем от жены Марселлоса Уоллеса.

Я снова замолчал. Потом спросил:

— Скажи, а... Я не понимаю, Хано, он что — не в курсе? Или ему просто нравится нервировать своего братца? То есть — неужели он не понимает, что своим дружелюбием может свести кого-то в могилу?

— Ох... Да нет. Знаешь, вначале я думал, что Хано тупой, как бабочка, и в голове у него одни дискотеки, шмотки и девчонки. Такой себе типичный лос-анджелесский мажор — птичка Божия не знает ни забот и ни труда...

Я кивнул. Хоть я и родился в Нью-Йорке, дети Манхэттена всегда поймут детей Беверли-Хиллз.

— Насчет клубов, баксов и телок — все правда. Но на самом деле он и не тупой, и не жестокий — просто легкомысленный и не думает о последствиях. Не умеет. Это скорее патология, чем злой умысел. Поверь, Хано денег не считает, хотя последнее отдаст, если тебе нужна помощь, утешит, когда грустно, но не задумается, чем тебе грозит его внимание. И все наглядные примеры тут бессильны. Он искренне любит Элайджу, и как многие старшие братья, закрывает глаза на самые жуткие его выходки, будто он всего лишь разбил камнем окно или поставил вмятину на папиной машине... Не спорю, это ненормально. Но в это доме мало что нормально, — он вдруг внимательно посмотрел на меня, — ... мало что остается таким надолго. Если выживает.

— А самому Хано ничего не грозит?

— Не знаю, — Вернон запнулся. — Он так думает, просто... конечно, Элайджа его любит, но иногда мне кажется... Знаешь, Хано часто уезжает будто на ночной эфир, но на самом деле программа идет в записи, а сам он отрывается в ночном клубе. И если Элайджа узнает... у меня мороз по коже. Или скорее огонь.

— Думаешь, Хано может пострадать?

— Я точно знаю, что пострадают все, кто будет с ним в этот момент в клубе. Если хоть что-то останется от клуба. Я много раз говорил ему, но он не слушает — "ой, да ладно вам!", "как мило, что вы заботитесь!", "я вас обожаю!", бла-бла-бла и все такое. К Саре и Вики Элайджа уже попривык, но Хано, к нашему общему несчастью, любит разнообразие. А с его внешностью, характером и деньгами можно менять девочек каждые пять минут. Что он успешно и делает.

Я вдруг сообразил, что задаю совсем не те вопросы. Но вместо того, чтобы выяснить наконец то, что меня волновало больше всего, спросил:

— Знаешь, Верн, они... будто и не родные. В смысле внешне. Даже я больше похож на Элайджу и Лориан, чем Хано.

Он коротко засмеялся.

— Ну ты наблюдательный, тебе бы в ЦРУ работать. Но если ждешь от меня подробностей, не надейся — сплетник из меня никакой, и болтать об их семье никто из нас не станет. Так что единственный путь удовлетворить любопытство — расспросить кого-то из них, и методом исключения это может быть только Хано. А с Хано...

"А с Хано мне разговаривать нельзя. Отлично", — подумал я, а вслух спросил:

— Они ведь братья и очень близкие люди, так?

— Ну.

— Почему тогда у меня сложилось впечатление, что Хано здесь по сути ничего не решает? То есть решает, но... вы не относитесь к нему как к хозяину.

— Во-первых, сам видишь — всякая субординация с ним невозможна. А во-вторых, мог бы и догадаться. Как бы Хано ни был нам симпатичен, мы не строим иллюзий по поводу того, кто в этом доме хозяин. Хано искренне нам симпатизирует, как и большей части человечества, но если Элайджа захочет от нас избавиться — в лучшем случае уволить — он так же искренне помашет нам ручкой и забудет на второй день. Так что если мы планируем продолжать здесь работать, надо правильно расставлять приоритеты.

— И к тому же вы просто боитесь Элайджу до смерти.

— Вот именно, — подтвердил Верн. — До смерти. Еще вопросы есть?

— О том, почему Элайджа ревнует весь мир к своему брату, спрашивать излишне?

— Излишне, — снова засмеялся Верн. — Это дело семьи, а ты пока не ее часть. И неизвестно, задержишься ли надолго.

— Я задержусь надолго.

— Можно спросить, почему?

— Может быть, потом. Когда я здесь освоюсь.

Он пристально посмотрел на меня и встал, прихватывая с собой бутылку.

— А тебе палец в рот не клади. Но какой бы ни была твоя причина, надеюсь, она серьезная. Хотя в любом случае...

— Что?

— Ох, и неудачное ты выбрал время. Ладно, спи, с тебя достаточно на сегодня.

— А что? — остановил я его почти у двери. Голова стала тяжелой и начинала гудеть. — Раньше было лучше?..

— Лучше? Да, можно и так сказать. Спокойнее, наверное. Элайджа всегда был не сахар, мы постоянно жили как на пороховой бочке, причем в прямом смысле... но теперь, когда это случилось с Лориан...

Я почувствовал, как что-то будто ударило меня в грудь и в голову одновременно.

— С Лориан? С ней все в порядке?

Вернон медленно возвратился и остановился рядом, глядя на меня со смесью непонимания и изумления.

— Нет, Сил. С ней не все в порядке, ты же...

Пистолет мелькнул в моей памяти. "Он стрелял в Лориан", — так сказал Элайджа?

— Что с ней, Верн?!

Он еще секунду молчал, а потом ответил.

— Она умерла, ты не знал? Лориан мертва.

НЕ может быть. Не может быть. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Не может...

— Когда? — прошептал я. — Верн, когда она умерла?

— Три года назад.

Я терял сознание два раза в жизни. Это был второй.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ПЛАТОНИЧЕСКОЙ НЕКРОФИЛИИ

Ты умерла в дождливый день,

И тени плыли по воде.

Когда противоестественное становится частью жизни, оно перестает таким казаться. Когда магия становится рутиной, это уже не волшебство, а просто техника. Мы живем в извращенном мире и давно перестали воспринимать его таковым — как справедливо заметила Вики Вест, привыкнуть можно ко всему. К легализации вампиров, к новому налогу на покупку недвижимости, к тому, что наши дети знают практическую химию лучше, чем некоторые дипломированные специалисты. К бедам и несчастьям, к безвременным и бессмысленным смертям, к нищете и отчаянью. Я не говорю о себе — по стечению обстоятельств я никогда не знал нужды и не задумывался, где взять деньги и как дожить до зарплаты. Может быть, беспокойся я о том, что завтра поесть, не оказался бы на том элитном закрытом пляже и не утонул бы, и Лориан не спасла бы мне жизнь. И я бы в нее не влюбился. Все время до этого момента я благодарил судьбу за такой подарок и никогда не смотрел на это иначе. Как на проклятие? Я что, правда так сказал?