Покойся с миром, Лориан!

Я привел его из тех стран,

Где затоптаны в песок осколки мечты,

Он прошел сквозь лес, через океан,

Он, конечно, одинок

так же, как ты.

М. Л.

... І очі твої — це моя небезпека,

І ті ж самі очі — то щастя моє...

ОЕ

...Не бывает иначе — ты узнаешь ее.

К.

* * *

Помните андерсеновскую сказку про Русалочку? Там еще принц все искал свою спасительницу, чтобы жениться на ней. Так вот, я — этот принц. Я ее искал, много лет, во всех встречных. Романтик хренов. Я искал наваждение, спасшее мою жалкую жизнь, и наконец нашел.

Если кто-то думает, что это начало грандиозной лавстори, пусть отдыхает. Нет, лав в этой стори хватает, просто это не совсем та лав, которую я бы для себя выбрал. Если бы у меня был выбор.

Кстати, в сказке принц-то жестоко ошибся в конце концов. Но далеко не так убийственно, как ошибся я.

* * *

Все истории о странных существах похожи одна на другую.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ НАВЯЗЧИВОЙ ИДЕИ

Куда ты, тропинка, меня завела?

Без милой принцессы мне жизнь не мила.

"Семейка-пришибейка" — вот первое, что я подумал, увидев их. Хотя нет, для этого мне понадобилось время. Семейство Деар и его свита, без сомнений, требовало времени на изучение, но когда оно прошло, я так и подумал: "Кунсткамера, блин...".

Просто я никогда еще не встречал настолько идеального дома на пляже. Нет, не то чтобы я его искал, просто, увидев, уже не мог уйти ни с чем. Я хотел здесь жить и все. Я бы купил его, если бы он продавался, но это оказалось исключено. Может, в этом и был весь смысл — ноги (вернее, машина) привели меня именно к этому дому, и мне не суждено было жить в нем одному. Если бы он продавался, это уже был бы не тот дом. А просто дом.

Вообще в силу некоторых обстоятельств я старался держаться от воды подальше, но не мог в силу обстоятельств иных. Как раз в подходящий момент вошли в моду роды в воде, и моя мама не могла пройти мимо такого заманчивого новшества. Так что плавать я начал, считай, с рождения. Но вся моя "водная" жизнь до двенадцати лет помнилась сейчас очень смутно, потому что после несчастного случая все изменилось, и теперь вода воспринималась мной исключительно как средство для питья и умывания. Мне было не по себе, даже когда в душе она текла по лицу — чего уж говорить о плаванье. Как назло, наш семейный бизнес был напрямую с ней связан, так что я в нем не участвовал и вспоминал, как множество мне подобных, только выписывая чеки. С другой стороны — то видение, что спасло меня, было непосредственно связано с водой. И потому если я хотел ее найти, уходить далеко от пляжей было нерезонно.

Начитавшись Коэльо, я следовал знакам, но ни один из них не приводил меня к цели. Однажды на пляже я увидел со спины золотоволосую девушку, расстилающую полотенце с диснеевской Русалочкой, и сердце подпрыгнуло так, что чуть не проскочило между ребрами. Это была не она, похожа на нее, как сестрица, но, конечно, не она, к сожаленью... Мы с Майрой провели вместе чудесные несколько недель — аккурат до того момента, когда я увидел новый знак. Номерной знак "Кристиан", вторая часть имени Андерсена, а на самом деле красавица и умница, которую угораздило на меня запасть. Тогда я, растерявшись, стукнул ее машину сзади, слегка помяв и ощущая угрызения совести 9 баллов по шкале Рихтера. Потому что НЕ ТА, но слишком хороша, чтобы просто повернуться и уйти. С Кристи мы прожили полгода, хоть я и твердил, что у нас ничего не получится. Я не хотел разбивать сердце никому из нас.

Я вообще никому не хотел разбивать сердце.

Все решила моя машина, которая ни с того ни с сего заглохла на симпатичной улочке с односторонним движением. Не знаю, зачем меня занесло в этот район — на побережьях я мог гулять, но не жить. Тем не менее, я здесь оказался, со сломанной машиной и севшей батареей мобильного. Выругавшись, я вышел на поиски телефонной будки... а вместо этого нашел дом.

Я медленно шел вдоль тонкой кованой решетки, касаясь ее рукой, — странное ощущение. И красивая вещь, настоящее искусство. На воротах был рисунок, который привлек меня еще сильнее — волна, схлестывающаяся с языком пламени в смертельной схватке — а может, в бессмертном союзе. Я засмотрелся так, что вздрогнул, когда услышал голос.

— Неплохо, правда?

Около ворот, с той стороны, стоял парень примерно моего возраста. Но несмотря на то, что ему вряд ли исполнилось тридцать, он уже заимел брюшко и залысины до самой макушки. Одет он был в дорогой льняной костюм, и если застегнуть пиджак, брюшко мигом бы исчезло. Такие они, эти дорогие костюмы.

— Более чем. Просто глаз не оторвать.

— Это сделал один из хозяев дома, — сказал он.

— В смысле заказал?

Он улыбнулся, показав улыбку, дорогую, как и костюм.

— Нет, в смысле сделал. Вам помочь?

— Если можно, я хотел бы позвонить в автосервис.

Открыв ворота, он протянул мне руку:

— Вернон Литтл. Готовлю дом к приезду хозяев.

— Силвер Маккензи. Хотел проехать мимо, да не смог.

Я вошел и увидел самый уютный двор, что мог представить. Даже к бассейну реально привыкнуть, он был довольно эффектен и сделан в форме капли; на земле натуральный камень, да еще деревья и славные дизайнерские колонны, оплетенные плющом. Не говоря уже про сам дом. Он был сделан по распространенному в Л.-А. проекту — полукругом, вся задняя часть выходила на пляж, два этажа, и при желании разбивался на несколько квартир. Но в этом доме было что-то особенное, а поскольку я был падок на знаки, то так просто уходить не хотел. Вернон предложил мне выпить, и после звонка составил мне компанию.

— Вы не из нью-йоркских Маккензи? Речное судоходство?

— Угадали.

— И каким ветром вас занесло в Лос-Анджелес?

— Решил сменить обстановку, — сказал я. — И ваш дом меня просто очаровал. Он случайно не продается?

— Нет, — ответил Вернон. — Это исключено.

— А квартиры хозяева не сдают?

Он пожал плечами, почти дернул, и мгновенно напрягся.

— Не думаю.

— А может, спросить самих хозяев? Кому он принадлежит?

— Братьям Деар, — ответил он будто нехотя, — но они будут только через неделю. Да здесь полно домов на пляжах, которые можно купить, если есть возможность. Стоит только проехаться...

— Недели мне хватит, — улыбнулся я ему, — позвоните им?

Вернон качнул головой, и этого жеста я не понял. Кажется, по непонятной пока причине он не был в восторге от этой идеи.

— Ладно, как хотите, но я не думаю, что из этого что-то выйдет. Вон, уже из автосервиса приехали.

— Спасибо. Если вам удобно, увидимся завтра в десять.

Уезжая, я видел, что Вернон Литтл провожает меня взглядом, и взгляд этот не назовешь довольным. Что ж, возможно, это проблемы самого Вернона, а я подумаю о них, только если они станут моими.

В десять я уже был на месте, и он меня ждал.

— Не передумали?

— С чего бы? — Я огляделся. — За ночь этот дом не стал чем-то другим.

— Знаете, в этом доме многое часто становится чем-то другим, — пробормотал Вернон так тихо, что я едва услышал. — Хозяева не против, если вы поживете здесь неделю, до их приезда. Им, в общем, все равно, особенно если платишь вперед.

Он назвал сумму, от которой даже у Майкла Джексона волосы бы дыбом стали, но я даже глазом не моргнул.

— Где моя квартира?

Во взгляде Вернона отчетливо просматривалось сомнение в моем рассудке, но он показал на второй этаж с окнами во двор.

— Все виды на море заняты. Я же говорил, что все не идеально, м-м... Силвер, да?

— Это как раз и идеально, Вернон. И раз уж мы живем вместе, зови меня Сил.

Улыбка делала его лицо другим, беззащитным. Так выглядят те, кто всю жизнь носил очки и совсем недавно сменил их на контактные линзы.

Квартира была великолепна. Да если бы даже это оказалась халупа, меня бы сей факт не остановил. Верн вел финансовые дела семьи и целыми днями пропадал на работе, поэтому мне ничего не оставалось, как бездельничать — в этом чудном дворике просто валяться в шезлонге было само удовольствие. При попытке завести разговор о хозяевах, Верн уходил от него с завидным упрямством, и я особо не настаивал. В конце концов, когда они приедут, меня здесь уже не будет. А если ничего за эту неделю не случится, просто поеду искать другие знаки — они подводили меня и раньше, так почему не сейчас?

* * *

Неделя истекала в субботу, и к вечеру мои вещи были уже собраны. Это вызывало у меня какую-то непонятную хандру. Я уверял себя, что знак этот не последний, но что-то во мне считало его особенным и не хотело уезжать. Будто старатель покидал свой бесплодный участок со смутным ощущением, что не докопал какой-то фут-два до желанной добычи... и она все еще там, ждет. Не хватает лишь фута. Или одного дня. Или даже одной ночи.

Закончив упаковываться, я вдруг услышал шум мотора и голоса — слишком громкие для случайных гостей. Я вышел одновременно с Верном, и увидел во дворе шумную компанию, хотя при ближайшем рассмотрении основной шум там создавал только один.

Высокий и смуглый, и от природы, и за счет хорошего калифорнийского загара. На нем были белые брюки и черная шелковая рубашка, расстегнутая до последней нижней пуговицы, короткие черные волосы уложены назад, открывая очень яркое лицо. Парень был похож на танцора фламенко, не хватало только бородки-эспаньолки и кастаньет. И выглядел достаточно дорого, в самый раз для этого района.

Он вошел, почти танцуя под орущий на весь квартал динамик машины и держа за талию двух девиц — блондинка и брюнетка, классика.

— Приехали братья Деар, — пояснил Вернон, — хотя обещали быть только завтра. Но поскольку ты не остаешься, думаю, знакомиться нет смысла.

— Обалденный бассейн, лучше чем был! — жизнерадостно воскликнул один из них и помахал Вернону. — Верн, здорово, ремонт супер! Ты гений! А это кто с тобой?

Я пожал плечами и спустился.

— Сил Маккензи. Я снимаю здесь...

— А, я помню. Верн говорил. — Он пожал мне руку. Я назвал его лицо ярким, но улыбка на нем просто ослепляла, как полицейский фонарь, бьющий в глаза. Эффект подкреплял сверкающий в ухе бриллиант карат на пять, не меньше. — Хано Деар. Барышни, — он скрестил руки, будто стреляя по-македонски, — Сара Сойер и Вики Вест, прошу любить и жаловать. М-м... а где...?

— Лориан уже в доме, — сказала та, что Вики Вест, и одарила меня взглядом, от которого у меня слегка ослабели колени.

Я назвал девушек классическим вариантом, но это касалось только контраста цветов. У Вики Вест была молочно-белая кожа и по-японски красивая завораживающая линия подобранных волос сзади, особенно это подчеркивалось выбившимся иссиня-черным локоном. Однако на этом заканчивалось все японское, потому что глаза ее оказались светлыми и выразительными, а за фигуру можно было душу заложить, потому что голубое платьице едва держалось на груди и заканчивалось чуть ниже талии.

Грудь у нее, к слову, была так себе, но ее подруга компенсировала этот недостаток с лихвой. У Сары Сойер эта часть тела просто поражала воображение, и пару секунд я просто не мог думать ни о чем другом.

— Кажется, я ему понравилась, — вывела она меня из ступора, чем практически вогнала в краску — краснеть я разучился еще после летнего лагеря в четырнадцать лет.

В отличие от Вики, глаз у Сары практически не было — стекла очков настолько в минусе, что глаза сходились в две точки, будто в черно-белом мультике. Она была очень коротко пострижена и выкрашена в платину, что как нельзя лучше подчеркивало ее загар. А красная майка-топ — простите, феминистки! — выкладывала все ее богатство как на прилавке.

— В доме, — повторил Хано. — А вон там Элайджа, мой младший. Ну вот и познакомились.

Младшего, что не мудрено, я заметил не сразу, а когда заметил, то мигом позабыл про все, включая шею Вики Вест и прелести Сары Сойер. Однако Элайджа не удостоил меня даже взглядом. Он полукругом обошел бассейн и поднялся в комнаты, а я обалдело смотрел ему вслед, пока он не скрылся за дверью. На нем были узкие зеркальные очки, светло-зеленая футболка-сетка с У-образным вырезом и настолько рваные джинсы, что держались они каким-то чудом, но одежда была тут ни при чем. В ней он выглядел не дешевле Хано, а то и дороже. Дело было в другом.

Изо всех братьев, что я знал, эти были самыми непохожими друг на друга, даже не считая гардероб. Кожа у Элайджи была совсем светлая, чуть тронутая медовым оттенком, и, кажется, это все, на что она была способна даже под нашим агрессивным солнцем. А волосы — песочного цвета, местами выгоревшие добела и заплетенные в тонкие-претонкие крученые косички разной длины — самые короткие до скул, самые длинные до лопаток. Миллион штук, ювелирная работа, представляю, сколько времени на это ушло... Братья. Нет, я бы все-таки посоветовал им сделать анализ ДНК.

Второй раз за последние полчаса Вернон вывел меня из ступора.

— Когда уезжаешь, Сил?

— Завтра рано утром, — сказал я.

— Ну ладно, — хлопнул он меня по плечу, — если уже не увидимся, то всего тебе хорошего. И не жалей.

— О чем?

— О доме. Поверь, я добра тебе желаю. А дом ты себе другой найдешь.

Я кивнул и вернулся в комнату. С одной мыслью. Очень вряд ли.

Не то чтобы я не верил ему, но такой дом? Очень вряд ли.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ НЕОБЪЯСНИМОЙ УВЕРЕННОСТИ

Я искал тебя повсюду —

Ты нашлась.

Если бы я полагался на интуицию, то мотал бы отсюда дальше, чем видел, еще ночью. Мне следовало положиться на нее целиком и полностью, еще когда я бегло ознакомился с семейством Деар в неполном составе. Да, надо было так и сделать, но на интуицию, в отличие от знаков, я не полагался никогда. Даже если воображаемая кошка шестьсот шестьдесят шесть раз перебежит мне дорогу по пути в аэропорт, я все равно полечу на этом самолете, и в катастрофе некого будет винить. Так и здесь. Я бодро вошел в ад и захлопнул за собой дверь, а что до интуиции, то она умерла, как только я выглянул во двор той ночью.

Бессонницу я не обвиняю, я обвиняю судьбу. Ведь мог же просто выпить воды и снова лечь, или включить телик, или закончить собирать вещи. Но вместо этого я выглянул в окно.

Бассейн хорошо освещался и сиял дрожащим пятном на фоне черноты двора, а в бассейне плавала девушка. Я пригляделся — ни одна из тех, что представил мне Хано Деар, совсем юная, у нее были длинные светлые волосы, развевающиеся за ней по воде, как водоросли. Не сразу, но я понял, что привлекло мое внимание (ну, кроме того, что на ней не было никакой одежды). Она скользила под водой, бесшумно и грациозно, ее движения были совершенны, и при этом она ни разу не вынырнула, чтобы вдохнуть. Невозможно. Я почти влип в стекло, но никак не мог разглядеть больше.

Нимфа ушла глубже, теперь я видел только, как под водой движется темная тень, мерно рассекая отточенными взмахами рук и ног, так, будто ее тело гнулось еще в каких-то дополнительных местах. Слишком естественно. Слишком долго, сколько человек может пробыть под водой? Я не знал, но мне казалось, что она там целую вечность. Прошла минута, потом несколько минут, и я начал волноваться — гладь вдруг стала неподвижна, будто никого тем и не было. Не было даже пузырьков воздуха, хотя я не мог ручаться, что они были прежде.

Я спешно вышел за дверь и перегнулся через перила, чтобы рассмотреть получше, но результат был тот же. Бассейн казался пустым, водная поверхность — гладкой, как зеркало, приложенное к мертвым губам.

— На что ты смотришь?

Я вздрогнул. У перил напротив стояла тень. Щелкнула зажигалка и позолотила лицо — тот брат, что с косичками. Элайджа.

— Ни на что.

— Ты смотрел на мою сестру?

В его голосе не было враждебности, но я ее ощущал и не сразу понял откуда — не из голоса. От него всего. Он просто ее собой воплощал, не осознавая, — как хищный зверь, который пугает независимо от его намерений. Может пройти мимо. А может сожрать.

— Да, — неожиданно ответил я. Лгать показалось опасным. — Кажется, она...

— Она тебе нравится?

Я открыл рот, не подозревая, что сказать, но это было лишнее. Не слушая, Элайджа спустился вниз, и через секунду со дна вдруг всплыла Лориан, бесшумно и легко, будто поплавок. Он укутал ее полотенцем и повел в дом, ни разу не оглянувшись. А Лориан оглянулась. Глаза блеснули от света в упор, но даже не дрогнули, не моргнули.

А вот я дрогнул. Не просто дрогнул — еле устоял.

Я не ошибся. Просто не мог ошибиться.

Это была ОНА.

Боги всемогущие...

Ноги у меня враз перестали слушаться, и я присел на ступеньку. Это было так давно. Не могу сказать, что я помнил лицо или что-то еще, но глаза и золотой ореол вокруг головы я запомнил. Это были те же глаза, что смотрели на меня, когда вода перестала течь из моих легких, — они встретили меня, когда я вернулся к жизни, эти руки меня держали. Она спасла меня и исчезла, маленькая девочка со светлыми волосами. Ее глаза я видел, опуская веки и поднимая, засыпая вечером и просыпаясь утром. Они были светло-серо-голубые с морским оттенком, серебринкой и солнечным бликом, они сияли, как не дано никакой огранке, и таких я не видел с тех пор ни разу. Я даже не мечтал ее встретить, и тем более не знал, что сказать. Благодарность за мою жизнь была ни при чем, просто такова она, любовь с первого взгляда, о которой все говорят и в которую почти никто не верит. Я бы тоже не верил с большой охотой, если бы не пронес ее через столько лет.

Я вернулся в комнату и лег безо всякой надежды заснуть. У меня не было совершенно никаких мыслей, кроме одной — одно я знал четко с этой самой минуты.

* * *

— Как это не уезжаешь? — спросил Вернон обалдело.

— Я передумал.

За бессонную ночь я заново распаковал свои вещи и аккуратно развесил в шкафу и расставил по полкам. Мне жизненно необходимо было заняться чем-то размеренным и похожим на порядок, раз уж в моей голове навести его вряд ли возможно.

— Но почему? Ты же сказал...

— Со мной это часто бывает, Верн. У кого я должен испросить позволения?

Вернон приземлился на стул, будто все еще пребывая в шоке. Я хотел было выяснить, почему он так настойчиво пытается меня сплавить, но подозревал, что правдивого ответа все равно не получу. Скорее всего, он банален — даже мельком я разглядел, что девчонки здесь что надо. Может, он конкуренции боится? Хотя если Вики Вест и Сара Сойер принадлежат братьям, тогда не знаю.

А если...

— Ты что, влюблен в их сестру, Вернон? — брякнул я неожиданно. Первый приз академии за умение расставлять точки над Ё.

— Че-го-о?..

Вопрос сразил его, как тяжелая артиллерия, но я ожидал совсем не такой реакции — Вернон вдруг начал смеяться, искренне, хотя при этом — как бы сказать? — немного нервно.

— Я? В Лориан? Ты что, спятил?

— Нет, я просто...

— Уф, меня чуть кондрашка не хватила, — он махнул на меня рукой и пошел к выходу. — Это надо же такое ляпнуть. Ты забавный, Сил, и честно говоря я рад, что ты остаешься. Но помни, что я пытался тебя предупредить и был с тобой честен.

Ладно. Узнаю со временем, вряд ли такая уж китайская грамота...

— Так что мне надо сделать?

— Ну, придется поговорить с парнями, я тут ничего не решаю.

— А... одним Хано нельзя обойтись? — спросил я осторожно, и Вернон снова засмеялся.

— Наверное, можно. Если бы Элайджа хотел, чтобы ты исчез, ты бы уже исчез, так что думаю, проблем не будет. Скажешь, когда Хано поедет на работу, часа через пол. А даст добро — объясню тебе правила.

— Правила?

— Да. Правила, чтобы выжить. И не иметь проблем с Элайджей, что одно и то же.

Он вышел, пока я переваривал. Я не хотел проблем с Элайджей, как только его увидел — весь его вид говорил: я ни под кого не прогибаюсь, я прогибаю под себя и, возможно, не без удовольствия... Здесь, чтобы выжить, нужны правила? Не могу сказать, что не верю.

Но и не могу сказать, что мне не плевать. Здесь была она, а я хотел быть с ней и ради этого готов соблюдать любые правила.

Я принялся за уборку, периодически выглядывая, чтобы не упустить Хано. Во дворе потихоньку началась жизнь, и через пару минут я и не заметил, как пристроился у окна, наблюдая в щелочку жалюзи за происходящим. Я не хотел прозевать Хано, но положа руку на сердце мне было просто интересно.

Выглянув, я увидел Элайджу, возлежащего — иначе не скажешь — на шезлонге у бассейна. Не хватало только Вики Вест и Сары Сойер с опахалами. На соседнем шезлонге лежала Лориан Деар, и у меня сразу участилось сердцебиение. Она была необъяснимо прекрасна. Слишком. Так, как на самом деле не бывает, но эта единственная здравая мысль почему-то у меня в голове не прижилась. При дневном свете ее волосы оказались цвета песка и золота, и еще солнца, спряденного в тонкие нити. Они с Элайджей держались за руки, будто соединяя так две лежанки.

Опахала оказались не так далеки от реальности. Через секунду вышла Вики Вест в белом шелковом пеньюаре и с подносом, на котором стоял единственный стакан с коктейлем. Элайджа взял его, немного отпил и сказал что-то такое, отчего Вики вдруг резко уменьшилась в размерах. Он протянул ей бокал, но за долю секунды до того, как она взяла, разжал пальцы, и бокал грохнулся на землю. Готов поклясться, что он сделал это специально.

Вики убежала, и по спине видно, насколько перепуганная. Убирать осколки вышла уже Сара, с новым бокалом, который Элайджа принял без капризов. Снова готов поклясться — ее подружка в расстроенных чувствах. В лучшем случае.

Лориан не обращала на происходящее никакого внимания, и ей выпить не вынесли. Все это время они с Элайджей не размыкали рук, и она смотрела в небо. Широко раскрытыми сияющими глазами. На ее брате были "зеркалки", но у нее — ничего. Я присмотрелся и был готов поклясться третий раз за последние пятнадцать минут. Она не моргала. Солнце светило просто ей в глаза, но она не моргала. Первое, что пришло мне в голову — она...

Слепая?

Не знаю. Другого объяснения у меня не было. И предположение меня не напугало. Слепая, глухая, парализованная — она была мне нужна. И все.

Засмотревшись, я и не заметил, как выплыл Хано, одетый с иголочки — в светлый костюм, делавший его кожу еще темнее, и галстук баксов за пятьсот. Когда он проходил позади шезлонгов, Элайджа, услышав его шаги, впервые разорвал их с Лориан руки и не глядя поднял их вверх. Хано коснулся его ладоней своими и наклонился, чтобы поцеловать в лоб. Лориан он просто потрепал по волосам, и она проводила его равнодушным, но вполне осмысленным взглядом.

Тут я сообразил, чего хотел, и вывалился во двор, чуть не скатившись с лестницы.

— Привет, — сказал я всем — ну, всем, кто соизволил меня заметить.

— Привет! — расцвел Хано и хлопнул меня по спине, — как ты, Сил?

— Нормально. Я... в общем, я хотел спросить, не могу ли я пожить здесь еще какое-то время?

— Вот это да! — Хано зарядил свою улыбку-маяк во всю мощь, — Это ж надо, еще спрашиваешь! При такой-то арендной плате! Да живи, конечно, никто тебя не выселяет. У нас тут больше квартир, чем нам надо, правда, Элайджа?

Тот приподнялся на шезлонге — кажется, я наконец привлек его внимание.

— Ну ладно, мне пора бежать, — Хано еще раз хлопнул меня по плечу и направился к воротам. — А вы будьте лапочками! Тебе у нас понравится, Сил, могу обещать.

— Уже нравится, — пробормотал я, но Хано исчез, а ноги неумолимо несли меня к шезлонгам.

Я смотрел на Элайджу, чтобы не пялиться на Лориан, и наконец рассмотрел его хорошенько — тем более, что в это время он сам меня рассматривал через очки. Он был в рубашке с длинным рукавом, но абсолютно прозрачной, как дымка, едва сохраняющей свой цвет. По ней шел, чуть сильнее выделяясь, зеленоватый рисунок пейсли. Лишь немного выше Хано, хотя шире в плечах, худой, но с красиво обрисованными мускулами — и вряд ли спортзал был тому причиной. На шее ожерелье из мелких ракушек и жемчужин — настоящих или стилизованных — неясно. Щеки слегка впалые, и рот от этого жесткий. Вроде покойного Хита Леджера, только напряженного и без капли положительной энергетики. Он слегка опустил очки, и на мгновенье блеснули глаза — жемчужно-серые, как у сестры, но будто твердые на ощупь. Может, из-за взгляда минусовой температуры, а может, я просто ему не нравился.

А может, ему не нравилось, как я реагирую на Лориан.

Ее волосы, вьющиеся по плечам крупными кольцами, все еще были солнцем и золотом, а ее глаза я не мог оценить объективно, потому что это были ее глаза. Моей русалочки. Она смотрела на меня и улыбалась. Нет, не слепая, сто процентов нет. Она меня видит, хоть и не узнает, но не все ведь сразу. Мне тогда было двенадцать, а ей? Десять? Семь? Я не смог определить ее возраст, его будто и не было вовсе.

С опозданием сообразив, что пялюсь, я вернул взгляд Элайдже, и его глаза взялись перламутром, переливаясь, будто бензиновая пленка на воде.

— Тебя зовут Силвер, — не то спросил, не то констатировал он, но я ответил:

— Да. Как пирата.

Зрачки его слегка расширились — наверное, такова реакция кого-то, кто за всю жизнь не прочел ни одной книги. Настоящий эксклюзив, вряд ли я подобное еще увижу...

— Тебя не затруднит пойти и поторопить Сару?

Говорил Элайджа лениво, но чеканил слова перламутровым блеском глаз, и я был почти рад, когда он вернул очки на место и в них мелькнуло лишь мое отражение.

В другое время, возможно, я сказал бы, чтобы он оторвал от шезлонга свою задницу и сам сделал себе коктейль. В другое время и кому-то другому. А ему я сказал:

— Разумеется.

Входя в дом, я бросил на Лориан последний взгляд. И она посмотрела мне вслед, хотя для этого нужно было изрядно вывернуть шею.

Сил Маккензи — самый счастливый придурок на этой земле.

В доме я сразу наткнулся на Вики Вест, ее глаза были еще немного красными, и я спросил:

— Ты в порядке?

— Ерунда, — махнула она рукой, — не обращай внимания. Элайджа заставляет нас плакать по семь дней в неделю, а привыкнуть можно к чему угодно.

— Так почему вы не уйдете? И позволяете этому...

Но вдруг Вики меня перебила, хотя и ее голос и был усталым.

— Не говори о том, чего не понимаешь. Ты не знаешь Элайджу. Просто он всегда нервничает, когда Хано нет рядом.

Я закрыл рот. Вот и рыцарствуй после этого.

— К тому же, дорогуша, — хмыкнула Сара Сойер, вышедшая из кухни с очередным коктейлем, — отсюда уходят только в одном направлении. Да и посмотрела бы я на того, кто попробует не позволить что-то Э-лай-дже.

Вики Вест засмеялась, немного напряженно, но, как я понял впоследствии, другой смех в этих стенах не приживался. Она села на стул напротив.

— Ты уверен, что хочешь задержаться?

— На все сто.

— Ладно. Раз так, то тебе надо знать правила, иначе съедешь с квартиры раньше, чем планируешь.

От того, как она произнесла "съедешь", я поежился. Отсюда съезжают в одном направлении, так было сказано? Звучит как штамп из дешевого гангстерского фильма.

Я хотел спросить, почему они все трое так отчаянно пытаются от меня избавиться, но не стал. Это ничего бы не изменило.

— Вернон что-то мне говорил. Про правила.

Сара скоро вернулась — с пустым подносом и чувством выполненного долга, а потому села рядом. Это было мудро — сядь она передо мной, как Вики, то в течение всего разговора я думал бы только об одном — настоящая у нее грудь или нет.

Впрочем, Вики Вест так скрестила ноги, что смотреть мне осталось только в окно.

А в окне я увидел кусочек шезлонга Лориан и прядь ее волос. И все прочее ушло на задний план, как часть прошлой жизни, которая никогда уже не вернется. Знал бы я, насколько точно сейчас сформулировал свое будущее.

— В принципе, правило тут всего одно, — сказала Вики, меняя положение ног как Шерон Стоун. — Постарайся как можно меньше общаться с Хано. Это сложно, потому что наш Диско Дансер общителен сверх меры, но все же — приложи все усилия. Чем более ты ограничиваешь контакты с Хано, тем меньше раздражаешь Элайджу. А чем меньше раздражаешь Элайджу, тем ты целее. Понятно?

— Не очень, — признался я, хотя в душе вздохнул с облегчением. Если бы мне запретили общаться с Лориан, вот это была бы трагедия. Так что я в принципе не собирался ссориться ни с кем из ее братьев. — Чем это мне грозит?

Девочки переглянулись.

— Не дай бог тебе узнать, — сказала Сара, причем так серьезно, что я почти поверил. — Просто придерживайся правил, и все. Те, кто их нарушают, здесь не задерживаются.

— Это что значит?

— То, что Элайджа вспыльчив сверх меры. Держись подальше от его брата, и все.

— Но вы ж сами сказали, что Хано не в меру дружелюбен. Тогда как...

— "Да, нет, не знаю". Не заговаривай первым. Ограничить контакты не значит оборвать, ты же все-таки здесь живешь. По крайней мере, пока Элайджа к тебе не привыкнет и ты не докажешь, что безопасен. Как мы и Верн. Сможешь?

— Без проблем, — хмыкнул я, ни черта не понимая и с легкостью отложив размышления на потом. — Кстати, вы дали Хано прозвище не в бровь а в глаз. А у Элайджи оно есть?

Они снова переглянулись, и я понял, что в основном им приходится искать поддержки друг у дружки. Может, еще у Вернона.

— М-м... да, — раскололась наконец Вики. — Но обещай — это между нами.

— Я могила. И как вы его зовете?

— Король Напалма, — сказала Сара, и до самой моей квартиры я едва сдерживал смех.

Когда я проходил по двору, шезлонги были пусты, а Элайджа и Лориан плавали в бассейне как две большие ленивые рыбы. Я немного поборолся с собой и бросил взгляд, уловив блестящую спину и тяжелую волну волос-водорослей. Но тут же из воды всплыл ее замечательный брат и застыл, опершись о бортики локтями — намокнув, прическа вкупе с зелеными прозрачными очками делала его похожим на какое-то морское божество.

— Хочешь поплавать? — спросил он, ударяя на "поплавать".

— Нет, я... я не плаваю. Но спасибо.

Он пожал плечами и кувыркнулся назад в воду, спиной, врезавшись в нее почти без всплеска.

Элайджа вспыльчив сверх меры. Если бы я знал тогда, что понимать надо абсолютно буквально... И не только это. Но тогда я думал только об одном — чтобы задержаться здесь любой ценой. Здесь, рядом с моей Лориан.

Не прошло и суток, как цена эта стала известна.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ИНФЕРНАЛЬНОЙ ПИРОМАНИИ

Любви, как пожару лесному,

Достаточно искры одной.

Идея пройтись принадлежала Хано. Вот уж настоящий энерджайзер — придя с работы, он и минуты не просидел на месте и в конце концов вытащил нас на прогулку в ближайший луна-парк. Когда он вернулся, король-тиран заметно расслабился и стал почти нормальным — ключевое слово "почти". Вернон остался дома под предлогом ожидания каких-то важных бумаг. Это в восемь-то вечера — похоже, он просто не хотел идти.

Переодевшись в одну из своих любимых спектральных рубашек — в этот раз зеленую — Хано очень напоминал жиголо, а также прозвище, данное ему Вики и Сарой. Диско Дансер. Вначале он шел рядом со мной, но вскоре они корректно отрезали меня от него, устроив его руки и свою заботу обо мне на своих хрупких девичьих плечах. Хотя Элайджа глянул на меня лишь раз, и я не скажу, что очень враждебно.

Они с Лориан держались за руки, при этом она всегда шла на шаг позади него. Я любовался ее походкой, прозрачным платьем и волне песчаных волос... не заметил, как поравнялся с ней, и вдруг... она протянула мне руку. И я принял ее раньше, чем подумал — раньше, чем вообще представил себе, как прикоснусь к ее холодным тонким пальцам, что почувствую при этом. Обдумай я все заранее — хлопнулся бы в обморок от шока. Но я устоял и шел, бережно сжимая ее ладонь дрожащей рукой, а Элайджа вообще будто и не обратил на это внимания. Должно быть, со стороны мы выглядели забавно — все могли разбиться на пары, но парень шел с двумя девушками, а девушка — с двумя парнями. В любом случае мы выглядели красивыми и счастливыми, и мельком я подумал, что Вернон со своим излишком фунтов и недостатком волос был бы здесь лишним. Низкая и недостойная мысль, учитывая, с кого все началось, но я был в эйфории, а в эйфории не до морали.

Жаль, что за весь вечер Лориан не проронила ни слова, а я не решился с ней заговорить. Я весь превратился в глаза и уши, решив ни во что не вмешиваться, но так ничего и не понял. Все болтали между собой, смеялись, а Лориан улыбалась и точка. И это "между собой" ее в себя не включало.

Зато я узнал, что Вики учится на юриста, у Сары четырехлетний сын и аллергия на контактные линзы, а Хано работает на радио — разумеется, только ради удовольствия, и ведет там одну ночную передачу. Называлась она "До утра с Беттиной".

— То есть Беттина — это ты? — уточнил я, и девчонки покатились со смеху, засмеялся даже Элайджа, и только после этого улыбнулась Лориан.

— Moi, — развел руками Хано и повторил более глубоким, низким, почти шепчущим голосом. — С вами Беттина, готовая выслушать все ваши тайные и явные фантазии... Ты не представляешь, как это развлекает.

— Представляю, — хмыкнул я, потому что передачу эту слышал и не раз. Голос был вполне унисекс, но это если знать.

— Мы пойдем на колесо обозрения, — сказал Элайджа. — Ты с нами, Хано?

Я выпустил ее руку с ужасающим сожалением.

— Топайте вдвоем, у меня после бренди-колы голова кругом, — Хано сгреб их с Лориан к себе в искреннем братском объятии. — Не обидитесь, детки?

Из-за его плеча Элайджа посмотрел на меня, потом на Сару с Вики и наконец ответил:

— Тогда встретимся у выхода.

— Лады, — Хано отпустил их и потер руки. — А мы пока треснем по мороженку. Никто не против?

— Не-а, — сказали хором Сара и Вики, а я промолчал. Без Элайджи дышалось спокойнее, но он забрал Лориан, чем свел на нет всю радость от своего отсутствия. Оставалось с горя уесться мороженым, — хорошо, что оно здесь такое, что неделей спортзала не откупишься. Это Вики сказала с известной долей отчаянья, а Сара подкрепила горестным вздохом.

Когда все было неторопливо съедено, мы подошли к выходу с другой стороны парка. Им мало кто пользовался, время было позднее, и пару минут мы шли по дорожке, никого не встретив. Пока вдруг совсем близко не услышали выстрел. И вопль.

— Блин, — сказал Хано.

Не сговариваясь, мы срезали путь и скоро вышли из кустов прямо к выходу. То, что я там увидел, заставило меня пожалеть о съеденном мороженом.

В нос ударил какой-то жуткий запах. Около дорожки под фонарем Лориан встречала нас солнечной улыбкой, а рядом Элайджа рассматривал лежащее у его ног тело черного парня. Вернее, тело это было живое, потому что орало — и немудрено, его ноги горели, как рождественский костер. В прямом смысле, они были объяты пламенем, и он никак не мог его сбить. Немного дальше на дорожке валялся пистолет.

— Ну не мать его так! — повторил Хано с чувством. — На секунду вас нельзя оставить! Что произошло?

— Он хотел мой ролекс, — задумчиво ответил Элайджа, все еще рассматривая корчащегося у его ног грабителя, будто какое-то диковинное насекомое. — И он стрелял в Лориан.

Я, Вики и Сара стояли, будто окаменев. Хано всплеснул руками.

— Супер. И как теперь это разруливать?!

Элайджа посмотрел на него, потом медленно на парня — тот не прекращал вопить, потом поднял с земли пистолет и выстрелил ему в голову. Вопль прервался.

— Так лучше?

На мгновение наступила такая тишина, что закладывало уши, потому сквозь нее пробились звуки луна-парка и далекий вой полицейской сирены. Хано махнул рукой.

— Да уж как получилось. Пойдемте отсюда, пока копы не наехали. — Он взял лицо Элайджи в ладони. — Ты в порядке?

Тот нехотя кивнул. Лориан подошла с другой стороны, и Хано обнял ее за талию.

— А ты, Сил, вызови, пожалуйста, такси.

Не знаю, с чего он решил, что мое состояние лучше, чем у Сары Сойер и Вики Вест — пожалуй, они быстро пришли в себя. Я сообразил, почему. Вряд ли такое случалось впервые, да и Хано это особо не отрицал. Сара обтерла платком рукоятку пистолета и швырнула его в кусты. Ясно, что по дороге домой все будут вести себя так, будто ничего не произошло — все, кроме меня. Так оно и вышло. Я хотел сесть в такси с девочками и Хано, но Лориан оглянулась на меня, забираясь в машину, и выбор был сделан. И вознагражден, потому что стоило мне сесть рядом, и Лориан протянула мне руку. Элайджа, сидящий впереди, к нам не оборачивался, но я все равно боялся смотреть на нее и только держал ее невесомую руку. Лишь однажды машину качнуло на повороте, нас слегка занесло друг на друга, и я взглянул на нее сбоку. В этот момент я что-то увидел... что-то, на мгновенье вытеснившее из моей памяти горящее тело с дырой в голове и Элайджу, уходя бросающего на труп свой ролекс. Но я был слишком в шоке, чтобы анализировать. Выходя из такси, краем уха я слышал, как Хано пересказывает все Вернону, будто просмотренный фильм, и только когда все разошлись, Верн подошел ко мне:

— Ты в норме?

Я пожал плечами.

— Предупреждал же, — сказал он с сожалением. — Выпить хочешь?

Я кивнул.

— Тогда готовь закуску. Я только сегодня наполнил бар.

Когда Вернон пришел, я принял душ и почти пришел в норму — настолько, насколько это возможно. Я подозревал, что сейчас услышу нечто такое, без чего спокойно жил бы многая лета... и счел себя готовым. Ну где-то. Более готовым я вряд ли когда еще буду.

— Что это было? — спросил я прямо, не дав Верну и выпить.

— То, о чем я пытался тебя предупредить. Когда я говорю, что ты играешь с огнем, то имею в виду именно это. У нашего Элайджи редкий и опасный дар, и он совсем не тот, кому такой дар можно доверить без оглядки.

— То есть... он поджигатель?

— В любом известном тебе смысле, включая сверхъестественный. Вообще-то, его и нужно брать за основу.

— Значит... когда ты говорил про решетку...

— ...то имел в виду, что он действительно сделал ее сам. Своими руками и, само собой, без автогена. Но я пытаюсь обратить твое внимание на другое. Просто Элайджа привык устранять все, что нарушает его спокойствие, планы и личные границы. А поскольку он отличается от всех и каждого, кого я когда-либо знал, то считаю нашей заслугой, что город еще не лежит в руинах. Как и большинство других городов, где нам довелось бывать. Знаешь поговорку "гори всё синим пламенем" — это как раз про него...

— Большинство?..

— Не спрашивай. За нашими спинами больше пожаров, чем видела Помпея, но могло быть и хуже. Наша заслуга в том, что мы огромными усилиями поддерживаем это хрупкое равновесие. И больше всех, конечно, Хано, без которого все давно полетело бы в огненные тартарары.

Лед в моем двойном виски успел растаять, пока я укладывал все в голове. Знал бы, сколько еще уложить придется, — трамбовал бы плотнее.

— Так... — сказал я наконец почти шепотом, — это уже... бывало?

— Не все воспринимают всерьез наши правила безопасности, и совершенно зря, — Вернон вздохнул. — Год назад с нами была одна девушка, Пэм. Она заигрывала с Хано. Элайджа превратил ее в кучку пепла, прямо в ее кровати, причем даже простыни не сгорели. Правило для всех одно.

Я почувствовал, что подавился льдинкой, и выплюнул ее.

— Я не собираюсь заигрывать с Хано.

— От сумы да от тюрьмы... Я не имею в виду, что ты переспишь с Хано, как Пэм. Но Элайдже много и не надо. Просто помни, что говорили тебе Вики и Сара — держись от Хано дальше, чем от жены Марселлоса Уоллеса.

Я снова замолчал. Потом спросил:

— Скажи, а... Я не понимаю, Хано, он что — не в курсе? Или ему просто нравится нервировать своего братца? То есть — неужели он не понимает, что своим дружелюбием может свести кого-то в могилу?

— Ох... Да нет. Знаешь, вначале я думал, что Хано тупой, как бабочка, и в голове у него одни дискотеки, шмотки и девчонки. Такой себе типичный лос-анджелесский мажор — птичка Божия не знает ни забот и ни труда...

Я кивнул. Хоть я и родился в Нью-Йорке, дети Манхэттена всегда поймут детей Беверли-Хиллз.

— Насчет клубов, баксов и телок — все правда. Но на самом деле он и не тупой, и не жестокий — просто легкомысленный и не думает о последствиях. Не умеет. Это скорее патология, чем злой умысел. Поверь, Хано денег не считает, хотя последнее отдаст, если тебе нужна помощь, утешит, когда грустно, но не задумается, чем тебе грозит его внимание. И все наглядные примеры тут бессильны. Он искренне любит Элайджу, и как многие старшие братья, закрывает глаза на самые жуткие его выходки, будто он всего лишь разбил камнем окно или поставил вмятину на папиной машине... Не спорю, это ненормально. Но в это доме мало что нормально, — он вдруг внимательно посмотрел на меня, — ... мало что остается таким надолго. Если выживает.

— А самому Хано ничего не грозит?

— Не знаю, — Вернон запнулся. — Он так думает, просто... конечно, Элайджа его любит, но иногда мне кажется... Знаешь, Хано часто уезжает будто на ночной эфир, но на самом деле программа идет в записи, а сам он отрывается в ночном клубе. И если Элайджа узнает... у меня мороз по коже. Или скорее огонь.

— Думаешь, Хано может пострадать?

— Я точно знаю, что пострадают все, кто будет с ним в этот момент в клубе. Если хоть что-то останется от клуба. Я много раз говорил ему, но он не слушает — "ой, да ладно вам!", "как мило, что вы заботитесь!", "я вас обожаю!", бла-бла-бла и все такое. К Саре и Вики Элайджа уже попривык, но Хано, к нашему общему несчастью, любит разнообразие. А с его внешностью, характером и деньгами можно менять девочек каждые пять минут. Что он успешно и делает.

Я вдруг сообразил, что задаю совсем не те вопросы. Но вместо того, чтобы выяснить наконец то, что меня волновало больше всего, спросил:

— Знаешь, Верн, они... будто и не родные. В смысле внешне. Даже я больше похож на Элайджу и Лориан, чем Хано.

Он коротко засмеялся.

— Ну ты наблюдательный, тебе бы в ЦРУ работать. Но если ждешь от меня подробностей, не надейся — сплетник из меня никакой, и болтать об их семье никто из нас не станет. Так что единственный путь удовлетворить любопытство — расспросить кого-то из них, и методом исключения это может быть только Хано. А с Хано...

"А с Хано мне разговаривать нельзя. Отлично", — подумал я, а вслух спросил:

— Они ведь братья и очень близкие люди, так?

— Ну.

— Почему тогда у меня сложилось впечатление, что Хано здесь по сути ничего не решает? То есть решает, но... вы не относитесь к нему как к хозяину.

— Во-первых, сам видишь — всякая субординация с ним невозможна. А во-вторых, мог бы и догадаться. Как бы Хано ни был нам симпатичен, мы не строим иллюзий по поводу того, кто в этом доме хозяин. Хано искренне нам симпатизирует, как и большей части человечества, но если Элайджа захочет от нас избавиться — в лучшем случае уволить — он так же искренне помашет нам ручкой и забудет на второй день. Так что если мы планируем продолжать здесь работать, надо правильно расставлять приоритеты.

— И к тому же вы просто боитесь Элайджу до смерти.

— Вот именно, — подтвердил Верн. — До смерти. Еще вопросы есть?

— О том, почему Элайджа ревнует весь мир к своему брату, спрашивать излишне?

— Излишне, — снова засмеялся Верн. — Это дело семьи, а ты пока не ее часть. И неизвестно, задержишься ли надолго.

— Я задержусь надолго.

— Можно спросить, почему?

— Может быть, потом. Когда я здесь освоюсь.

Он пристально посмотрел на меня и встал, прихватывая с собой бутылку.

— А тебе палец в рот не клади. Но какой бы ни была твоя причина, надеюсь, она серьезная. Хотя в любом случае...

— Что?

— Ох, и неудачное ты выбрал время. Ладно, спи, с тебя достаточно на сегодня.

— А что? — остановил я его почти у двери. Голова стала тяжелой и начинала гудеть. — Раньше было лучше?..

— Лучше? Да, можно и так сказать. Спокойнее, наверное. Элайджа всегда был не сахар, мы постоянно жили как на пороховой бочке, причем в прямом смысле... но теперь, когда это случилось с Лориан...

Я почувствовал, как что-то будто ударило меня в грудь и в голову одновременно.

— С Лориан? С ней все в порядке?

Вернон медленно возвратился и остановился рядом, глядя на меня со смесью непонимания и изумления.

— Нет, Сил. С ней не все в порядке, ты же...

Пистолет мелькнул в моей памяти. "Он стрелял в Лориан", — так сказал Элайджа?

— Что с ней, Верн?!

Он еще секунду молчал, а потом ответил.

— Она умерла, ты не знал? Лориан мертва.

НЕ может быть. Не может быть. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Не может...

— Когда? — прошептал я. — Верн, когда она умерла?

— Три года назад.

Я терял сознание два раза в жизни. Это был второй.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ПЛАТОНИЧЕСКОЙ НЕКРОФИЛИИ

Ты умерла в дождливый день,

И тени плыли по воде.

Когда противоестественное становится частью жизни, оно перестает таким казаться. Когда магия становится рутиной, это уже не волшебство, а просто техника. Мы живем в извращенном мире и давно перестали воспринимать его таковым — как справедливо заметила Вики Вест, привыкнуть можно ко всему. К легализации вампиров, к новому налогу на покупку недвижимости, к тому, что наши дети знают практическую химию лучше, чем некоторые дипломированные специалисты. К бедам и несчастьям, к безвременным и бессмысленным смертям, к нищете и отчаянью. Я не говорю о себе — по стечению обстоятельств я никогда не знал нужды и не задумывался, где взять деньги и как дожить до зарплаты. Может быть, беспокойся я о том, что завтра поесть, не оказался бы на том элитном закрытом пляже и не утонул бы, и Лориан не спасла бы мне жизнь. И я бы в нее не влюбился. Все время до этого момента я благодарил судьбу за такой подарок и никогда не смотрел на это иначе. Как на проклятие? Я что, правда так сказал?

Иногда слиток вдруг рассыпается у вас в руке и утекает сквозь пальцы золотым песком, и как ни старайся, не удержишь ни песчинки. Иногда у вас отнимают, не успев дать. Иногда бывают вещи и хуже, но сейчас мне трудно было в это поверить.

...Единственное, что болталось в моем желудке — это мороженое, и с виски оно соперничать не могло. Ни с виски, ни тем более с подобной новостью. Не успел я глазом моргнуть, как вместо Вернона увидел перед собой потолок.

— У нее была дырка от пули на платье, — прошептал я в никуда. — Дырка была, а раны не было. Как это вышло, Верн?

— Несчастный случай, — раздался его голос как сквозь плотный слой ваты, — я думал, ты все видел. Отдыхай, поговорим потом, ладно, Сил?

— Нет, — остановил я его, хотя он был прав на все сто. — Я не про парк. Как это вышло с ней?..

— Без понятия, — пожал он плечами. — Просто однажды утром она не проснулась. Приехала "скорая", констатировала остановку сердца и смерть, сказали, что она мертва уже несколько часов. Ее увезли в морг. А на следующий день она вернулась домой.

— Я не понимаю...

— Никто не понимает. Больница... ну, в общем, сгорела, так что свидетелей не осталось... Но у нас все еще есть свидетельство о смерти. И есть Лориан. Она не дышит, не ест, не пьет и не спит, не говорит и не меняется уже три года. Лориан мертва, все это признают, включая ее братьев. Но признавать не значит понимать.

Наконец он ушел, а я остался приходить в себя. Я не думал о том, что рассказал мне Вернон, — это было мне сейчас не по зубам. Я просто слушал себя. И через несколько минут удостоверился в том, что ничего не изменилось.

Ничего не изменилось. Все осталось при мне. Слепая, глухая, парализованная... мертвая? Она была мне нужна, по-прежнему и так же как прежде, не больше и не меньше. И как только я это понял, организм истратил последние силы и просто отключился. В этот раз не обморок — просто сон.

Утром я проснулся от кошмара, в котором меня оплетали раскаленные водоросли, и следом сразу же — от головной боли. Затылок пилили тупой пилой, медленно и неумело, и я взвыл бы, будь у меня силы.

— Доброе утро, — раздался голос на расстоянии вытянутой руки. — Выпей, это поможет.

Я уговорил себя открыть глаз — свет сразу же вознаградил меня рывком пилы в голове — и увидел Вики Вест. Она протягивала мне бокал с какой-то бурдой, от одного запаха которой хотелось умереть.

— Нет, — проговорил я одними губами, но она проявила завидную настойчивость, из чего следовало, что это для нее не в новинку. После первого глотка желание умереть усилилось, но после второго стало сходить на нет, и постепенно пила покинула мой затылок, видимо, потеряв надежду закончить свое мокрое дело.

— Верн сказал, что вы напились вчера.

— Я напился, — уточнил я. — Верн больше говорил, чем пил.

— Он тебе рассказал.

Я кивнул, и боль на мгновение вернулась. Пусть ценой ужасного похмелья, но я был рад забыть о нашем разговоре хоть на несколько часов.

— И что ты думаешь?

— Думаю, что у меня проблемы.

Вики забрала у меня бокал и придвинулась ближе, подобрав одну ногу под себя. Локон снова вылез из ее заколки и змеился по молочной шее, будто татуировка.

— Теперь ты уедешь?

— Нет.

Я это сказал раньше, чем обдумал — но обдумывай я хоть год, ответ все равно был бы тот же. Да — у меня проблемы, и нет — я не уеду.

— Почему ты решила, что я уеду, Вики?

— Потому что это неоправданный риск, Сил. Поверь на слово.

— Я это переживу.

— Но я не понимаю — зачем? Тебя здесь ничего не держит, а опасность угрожает каждый день. Элайджа ты сам видел какой. А Лориан...

Сейчас я знаю, что мне следовало дать ей закончить фразу. Но в тот момент она запнулась, будто имя отразилось на моем лице как в зеркале, и как в зеркале она что-то увидела и оборвала фразу на полуслове.

— Я... не поняла, Сил... Ты что, в нее...

Дверь открылась, и вошла Сара, но не успела даже поздороваться. Вики обернулась к ней с выражением на лице, которого я не видел, хотя и очень четко представлял.

— Сара, он втюрился!

— В меня? — засмеялась она, но и секунды не прошло, как смех ее истаял. — В кого? В кого ты влюбился, Сил?..

— В покойную мисс Деар. В Лориан, Сара. Он запал на нашу Лориан.

Это не я сказал, а Вики. Но разве мог я выразиться лучше?

— Это правда? — спросила Сара. Тон ее стал почти деловым.

— Да, — ответил я, не имея ни сил, ни желания манерничать, как школьница. — Это правда. И я никуда от нее не уеду.

Сара села на кровать рядом с Вики, все еще не сводя с меня глаз — за ее стеклами я их едва видел. Она выглядела очень спокойной и собранной.

— Когда ты успел, ты же ее сутки знаешь? Да что я говорю — ты ее вообще не знаешь, и никогда не узнаешь! Она умерла три года назад, и этого не изменить! — не унималась Вики. Но Сара вдруг крепко сжала ее руку, и та замолчала, будто Саре наконец удалось передать ей какую-то важную мысль. Мне эти ментальные переговоры сильно не нравились, но... даже если они что-то скрывают, вряд ли оно может переплюнуть эту ночь откровений. У меня тоже было, что скрывать.

— Я пока не могу вам рассказать. Но поверьте на слово — это не прихоть и не любовь с первого взгляда. Я полжизни этого ждал и теперь...

— И что теперь? — неожиданно спокойно спросила Вики. — Пойми ты, мертвые не оживают. Никогда. И Лориан не оживет.

На мгновение мне стало так больно, что захотелось ее ударить. Но я заглянул в себя поглубже и успокоился. Ничего не изменилось. А это значит, что я все делаю правильно.

— Вы мне скажите. Что теперь?

Сара провела руками по волосам, будто недавно постриглась, а рефлекс остался.

— Это не будет продолжаться вечно. Рано или поздно ее братья найдут подходящего специалиста и похоронят ее, а вот что будет потом, я понятия не имею.

— Как это — похоронят?

— Как и всех, — улыбнулась Вики. — Мы все три года ищем, но почему-то нам постоянно отказывают. Хано привозил настоящего шамана орочи, и он ничего не смог сделать. Мы ездили в Мексику, в Африку, даже на Гаити, к колдунье... как ее, Сара?

— Мама Лану.

— Да, Мама Лану. Очень известная в своей области дама. Так вот, увидев Лориан, эта королева вуду начала вопить какую-то ахинею... и нам пришлось сжечь полдеревни, чтобы уйти оттуда живыми. Тот орочи нам так и сказал — поднимать зомби много ума не надо, а вот укладывать... Нам нужен хороший некромаг, но они народ скрытный и скверный, хотя любят деньги не меньше других. Просто, наверное, нам еще не попадались хорошие.

— Мне показалось, Элайджу устраивает положение вещей.

— Горазд ты делать выводы. Какой бы ни был, он любил Лориан больше всего на свете и больше всех хочет ее душе покоя. Как и все мы. И ты должен это понимать, если действительно любишь ее так, как себе представляешь.

В этот момент мне показалось, что Сара что-то недоговаривает, но в этот момент постучали, и Верн просунул голову в дверь.

— Можно?

Войдя, он первым делом выхватил у Вики Вест бокал и осушил его.

— Омерзительно, дорогая, как всегда. Ты живой, Силвер?

— Еле живой, — ответила за меня Вики. — Следующий раз зовите нас, мы хоть закуски принесем.

— Что еще за следующий раз?

Я тряхнул головой и посмотрел на него так, что он сел на кровать следом за всеми.

— Так... когда ты уезжаешь? — спросил он отчего-то шепотом.

— После похорон.

Выпроводив их, я прижал ладони к лицу и сидел так несколько минут без единой мысли в голове. Но, к собственному удивлению, успокоившись, я не ощутил ничего похожего на отчаяние. Я даже боли не чувствовал. Я не чувствовал смерти и не ощущал разлуки. Я был в порядке.

В этот раз и Верн не собирался меня отговаривать — по правде говоря, выпроводил их не я, а он. Узнав причину моей задержки в этом доме, Вернон взял девиц под руки и они исчезли, пожелав мне скорого выздоровления. Было похоже, что он что-то хотел им сказать очень срочно — так же срочно, как и они ему, но сейчас мне было не до тайн.

М-да. После долгих лет странствий принц нашел свою принцессу мертвой, и поцелуем уже ничего не исправить... Похоже, сказка окончилась, не начавшись. И если даже это начало, ведет оно в тупик.

Я еще раз прислушался к себе.

Ничего. Мой внутренний стержень оказался на месте, чувства не сдвинулись ни на чуть. Мои воспоминания остались при мне, и нынешний образ Лориан, пересекающей бассейн, будто находясь в родной стихии, все так же хорошо накладывался на мое давнее видение. Вода из легких, резкая боль, яркий свет, и... ее глаза. Ее волосы. Ее руки. Моя, только моя. Если бы мог, я вернул бы ей жизнь, которую она спасла.

Теперь меня беспокоили только похороны.

Постепенно все мысли ушли, и осталась одна. Пусть эгоистичная. Пусть. Но Лориан вовсе не выглядела так, будто ее душа страдает, она казалась светлой и прекрасной, как ангел. И я отдал бы все на свете, чтобы они никогда не нашли этого некромага. После похорон — значит, никогда.

Я ее не отпущу. По крайней мере, пока не исчезнет это чувство, а бороться с ним — это реслинг с Кинг-Конгом. Я и сам бы на себя не поставил.

Думать, анализировать, что-то решать в моей ситуации было делом лишним. Все уже решено за меня. Дело сделано. Я полюбил мертвую девочку, и из-за этого у меня наверняка будут большие проблемы, потому что один из ее братьев полный раздолбай, а второй — психопат-пиротик. Не семья, а кунсткамера, но ее ведь не выбирают.

Значит, придется сделать все, чтобы стать ее частью.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ХРОНИЧЕСКОЙ ПАРАНОЙИ

Девочки-мальчики танцуют, раз, два, три!

Несколько дней прошли очень спокойно, преимущественно потому, что я редко показывался на глаза. Я старался не пересекаться с Хано, помогал по хозяйству Саре и Вики, выносил и заносил шезлонги, ложась загорать в некотором отдалении... пока в один прекрасный день мой шезлонг не оказался совсем рядом с Лориан. Элайджа не лез ко мне общаться, но и недовольства не выказывал, вел себя так, будто меня нет. Так что у меня были все причины предполагать, что он привыкает к моему присутствию, и во всяком случае, я его не очень раздражаю. Трудно узнать кого-то, с кем боишься разговаривать, но я верил, что и это вопрос времени. А Лориан одаривала меня улыбками, превращавшими сердце в желе. Не могу сказать, что мое отношение к ней изменилось. Я и раньше ее не знал, она всегда была для меня эфемерной мечтой, далекой и абсолютно непознаваемой. Ей просто предстояло остаться такой навсегда, вот и все. Все, что мы теряем, это быт, а быт, как известно, — убийца любви. Так ведь?

В общем, все шло по плану — только зря я думал, что по моему.

В этом доме была старомодная прачечная в подвале, хотя весь честной народ давно привык возить стирку в город и не морочить себе голову. Но здесь были свои порядки, да и сам я предпочитал домашнюю машинку китайским прачечным. Тем более агрегаты были абсолютно новые, и целых шесть штук — больше даже, чем квартир.

Я загрузил сразу две — белое отдельно, цветное отдельно, в кои-то веки правильно. Машинка тихо, почти неслышно загудела, и в этот момент я услышал:

— Привет!

Я оглянулся и быстро вернул голову в прежнее положение. Это был Хано.

— Привет...

Раздался звук — он съехал по перилам, и стук — он спрыгнул. Я старательно смотрел перед собой на вращение в дверце машинки, пытаясь отключить боковое зрение, но от этого оно становилось только четче.

Хано сел рядом на одну из машинок.

— Как дела?

— Нормально.

— Ты вечером свободен? Не хочешь прошвырнуться в ночной клуб?

Я мотнул головой. Это была классная идея, только не в таком исполнении.

— Нет, спасибо.

— Эй! — сказал он вдруг резко, хоть и не грубо. От неожиданности я глянул на него. — Что с тобой, Сил?

— Ничего.

— Ты не вылезаешь из дому уже три дня. Я же вижу, ты хочешь развеяться. Почему тогда отказываешь?

Я вздохнул и повернулся к нему полностью.

— Если Элайджа узнает, он меня убьет. Такой ответ тебя устраивает?

Хано засмеялся, легко и весело, и положил руки мне на плечи.

— Так ты боишься Элайджи? А я думал, что просто тебе не нравлюсь.

— Нет... то есть да. В смысле нравишься, но... — Я развел руками в полной неспособности выразить мысль. — Я не могу с тобой пойти. Возьми кого-нибудь другого.

— Я не хочу никого другого. Подумай, Сил. С Элайджей я разберусь.

— Ну да, — пробормотал я, — вы-то, конечно, между собой разберетесь. И это будет намного приятнее, чем то, как он разберется со мной.

— Ну хорошо, — На вид ничуть не разочарованный, Хано взбежал вверх по лестнице. Но не успел я выдохнуть, как услышал:

— Сара и Вики сказали, что ты запал на нашу сестренку. Это так?

Я обернулся, глядя на него снизу вверх и потихоньку осознавая, что сам иду в ловушку.

— Так. Но я...

— Не оправдывайся — учитывая, кто мой брат, видал я вещи и постраннее. Я могу рассказать тебе кое-что, что ты не узнаешь от наших милых друзей. О Лориан, о нашей семье. Ты можешь вставлять им пальцы в двери, но они не станут болтать, а многого просто и не знают. — Он понизил голос. — Хочешь узнать то, что известно только семье?

Хлоп! Дверца ловушки упала. Вернон (я готов был задушить его за длинный язык) оказался прав насчет Хано — может, он и редко использует мозги, но они у него есть.

Расценив мое молчание как согласие, он одарил меня улыбкой, полной восторга.

— Отлично! Я за тобой зайду!!

Когда дверь закрылась, я пару раз чувствительно стукнулся головой о стиральную машинку. Развеяться. Как бы после этой дискотеки я не развеялся в пепел.

Надо отдать Хано должное — за все это время он научился вилять не хуже Джеймса Бонда. Вечером, когда я вернулся из города, все были на пляже, кроме него. Он сразу же потащил меня в гараж, где с самого порога в глаза бросился ярко-красный "энцо-феррари" — можно было и так угадать, что это его машина, такая же вызывающе гламурная. У Элайджи был черный классический "ягуар"nbsp;

, который я не сразу заметил — насколько можно не заметить такое сокровище. Дальше стояли раздолбанный, но массивный внедорожник Вернона и близняшки-"бэхи" девочек, из чего я сделал вывод, что платят им немало.

Хотя это не та причина, из-за какой я оставался бы здесь. Наверное, она у них не менее уважительная, чем моя.

— Куда едем? — спросил я. Хано был разряжен в пух и прах, в ухе сверкал бриллиант, и даже каждая волосинка на его голове блестела по-своему.

— В "Синнамон".

— А... разве это не...

— Что?

— Да ладно. Ничего.

— Это отличное место, можешь мне верить! Там та-ак можно оторваться...

Я верил — кому верить, как не прожженному тусовщику. Просто раньше я почему-то считал, что "CINnamon" — гей-клуб, как и его братья-близнецы "AMORetto" и "FUCKtory", стоявшие в ряд на пляже и пытавшиеся переорать друг друга. Но мое мнение изменилось, когда сразу же у порога на Хано налетели три девицы, все как две капли воды похожие на Пэрис Хилтон. Они заволокли его внутрь, и меня засосало вместе с ними, как в трубу пылесоса. Музыка гремела вовсю, и будь это техно, можно было бы уже оглохнуть. Но это было диско, живее всех живых. Хано что-то прокричал девицам, наверное, представлял меня, и они все разом сверкнули на меня одинаковыми улыбками. Одна из "Пэрис" отсоединилась и прилипла ко мне — ее имени я не расслышал, но это было и неважно. Хано помахал мне и исчез, втянутый в водоворот. Это была его стихия, чего о себе я сказать не мог, поэтому предпочел отползти к бару и откупиться от "Пэрис" коктейлем.

Выпив, она нырнула в толпу, уверенная, что я пойду следом, но я не пошел. Просто стоял и обозревал разноцветный народ, от розовых лакированных сапог до боа из оранжевых перьев на лицах обоего пола. Спасибо, что Хано хоть не заставил меня танцевать в обмен на свою информацию... Многие к тридцати только распробуют подобные развлечения, хотя я к своему возрасту чувствовал, что порядком устал от них. Оно и понятно, в двадцать я сам никогда не приползал домой раньше рассвета, но Хано, по-моему, что двадцать, что тридцать. Правда, причина у меня была другая — я искал. К тому же данная ситуация не благоприятствовала отрыву — трудно расслабиться, когда все время оглядываешься по сторонам в поисках огнетушителя. На мгновение я выхватил взглядом Хано, облепленного десятком "Пэрис". Поправочка, трудно расслабиться тут только мне...

Через полтора часа, когда голова уже готова была треснуть, я вышел подышать воздухом, и вовремя — в кармане вдруг затрясся телефон. Это был мобильник Хано, который он отдал мне на хранение, и я уж точно не собирался отвечать на его звонки. Но это не был никто из наших. Слава Богу. Ну хоть есть повод вытащить Хано из этого бедлама.

— Тебе звонил какой-то Лекс Уинтерс, что ли, — сказал я, отдавая ему телефон. Он молниеносно выхватил его и махнул мне рукой, мол, идем. Никогда не думал, что буду так рад тишине. И пока Хано перезванивал, я ею наслаждался, пил, как воду.

— Очень хорошо, я тебя обожаю! Пока! — Хано сунул телефон в карман и медленно, с наслаждением выдохнул. — Отличные новости, Сил. Между прочим, Лекси Уинтерс не какой-то, а какая-то. И не какая-то, а просто замечательная. Она нашла нам некромага!

На миг я потух, но потом взял себя в руки. В конце концов, это всего лишь очередной некромаг за три года.

— Почему ты так жаждешь избавиться от Лориан?

Он издал короткий смешок.

— Узнаешь больше — сам поразишься, что спросил такое.

— Тогда начинай над этим работать, — напомнил я ему. Незаметно мы далеко ушли от дискотеки и вышли на пляж. Хано разулся, я последовал его примеру. — Я не могу узнать больше, пока ты молчишь.

— Ладно, тогда пройдемся, машину заберу потом. Разговор долгий, а на колесах мы будем дома через пять минут. Так что ты желаешь знать, Сил?

— Расскажи про вашу семью.

Хано улыбнулся, будто вспоминая что-то приятное. Хотя чаще всего улыбки были просто его частью, и на приятное рассчитывать было нечего.

— Итак, жили-были король и королева, и не было у них детей...

В детстве я читал много страшных сказок, но они всегда заканчивались хорошо. Я понятия не имел, чем закончится эта. И на миг даже позавидовал легкости восприятия жизни Хано Деаром. Моя бабушка говорила, что такие как он на кладбище вместо крестов видят сплошные плюсы.

"...В общем, жили-были король и королева, и не было у них детей. Однажды они совсем отчаялись и решили усыновить ребенка, нескольких месяцев от роду, он был безумно хорошенький, хоть и совсем не похож на своих приемных родителей. Возможно, в нем текла мексиканская кровь, а может, какая другая — это неважно. Сейчас усыновление в моде, и чем больше малыш напоминает о проблемах стран третьего мира, тем лучше. Но когда принцу исполнился год, королева вдруг забеременела и родила ему маленького братика. У него были такие же золотые волосы и светлые глазки, как у короля с королевой, и теперь Хано было с кем играть. Конечно, король относился к обоим принцам одинаково, но королева любила младшего больше и почти не могла этого скрывать. Как-то незаметно Хано стал папиным сыном, а Элайджа — маминым, хотя это совсем не повлияло на их отношения. Они по-прежнему играли вместе, мало ссорились и были совершенно обычными детьми.

Пока в один прекрасный день королева не объявила, что снова ждет ребенка. Маленькую принцессу. Сбывались все ее мечты, она не могла поверить своему счастью.

Принцу Хано было восемь, и он отнесся к этой новости вполне положительно, чего не скажешь о его брате. Тогда это и произошло."

— Короче говоря, — продолжал Хано, — услышав благую весть, Элайджа ни слова не говоря развернулся и вышел в из гостиной в зал. Мама хотела броситься за ним, но папа удержал ее, говоря, что ему нужно немного времени. Тем более что я радовался, путался у нее под ногами и пытался понять, как в ее животе помещается целый ребенок. Внезапно началась такая, знаешь, гроза без дождя, молнии раскалывали небо, а от ударов грома сотрясало землю. И родители стали переживать, что Элайджа там один, и ему страшно... Прошло не больше десяти минут, когда мы все вошли вслед за ним в зал. Только его там уже не было.

— Он сбежал? — спросил я.

— Можно и так сказать. Одна неувязка — из зала было только три выхода — окно с запертой на зиму решеткой, горящий камин и дверь, в которую мы вошли. Элайджа исчез, растворился, будто его никогда и не было.

Волны с едва слышным плеском накатывали на песок. Я оглянулся, удивляясь тишине, и заметил огни "Синнамон" далеко позади. Мы уже прошли не менее полумили.

"...Королева была в отчаянии. В то время как король поднимал на ноги всю армию, она заперлась в своей комнате и рыдала днями напролет. Придворные лекари говорили, что ей очень вредно так себя истязать, что это может отразиться на маленькой принцессе, которую она носит под сердцем. Но это сердце болело, кровоточило и разрывалось на части. Она знала, что никто не потребует выкуп за ее любимого сына, никто не найдет его бредущим вдоль дороги и просто расстроенным от перспективы заиметь сестру, никто не привезет его назад. Потому что он не выходил из той комнаты. Он просто из нее исчез. Прошло несколько месяцев, и королевская чета начала терять надежду..."

— И что произошло?

— Если бы кто знал. Все это время мама почти не общалась с нами, сидела запершись и пила успокоительные. Но однажды утром я проснулся от раскатов грома и блеска молний, небо было темным, хотя на землю не пролилось ни капли. Папа собирал меня в школу, и мама вдруг поднялась на кухню — лицо ее совсем опухло от слез, мне было ее так жалко, потому что она не позволяла себя утешать. Никому из нас. Так вот, она пошла на кухню, и следующее, что мы услышали, был ее крик и удар тела о пол. А когда мы вбежали туда, цветы в вазе полыхали огнем, мама лежала в луже крови и собственных вод, а рядом с ней стоял Элайджа.

Я посмотрел на Хано, пытаясь понять, не разыгрывает ли он меня. Но он был абсолютно серьезен — ну, насколько вообще мог быть.

— Как он там оказался?

— Так же, как когда-то исчез. Это ведь кухня — один вход и окно, второй этаж, никаких лестниц. Тем более что мы только что оттуда вышли. В общем, маму увезли в больницу, и она родила Лориан.

— А Элайджа?

— С того момента все должно было наладиться, но на самом деле пошло наперекосяк, и никогда уже не стало как раньше. Внешне он почти не изменился, ведь и года не прошло. Никто не замечал в нем ничего странного, кроме того, что он и не собирался объяснять, где был все это время. Он стал больше молчать, вот и все. Но мама так не думала. Когда она очнулась в больнице и увидела его рядом с Лориан на руках, то закричала так, что нам всем пришлось уйти, а ей дали лекарство. Элайджа как-то сразу полюбил Лориан, будто забыл, как не хотел ее появления. Он почти не играл со мной, только возился с девчонкой, а мне часто не разрешал даже подержать. Тогда я уже хорошо знал, на что он способен... да мне тот мишка и не нравился уже, — Хано усмехнулся. — Это произошло так быстро, что даже противопожарное устройство сработать не успело. Ш-шух — и горсть пепла. Я сообразил, что буду следующим, и с тех пор у нас конфликтов не возникало. А потом я понял, что если вести себя с Элайджей правильно, то очень скоро он начнет вести себя правильно с тобой...

"...В то же время королеве становилось все хуже. В то время как король радовался возвращению своего младшего сына, она избегала его, стараясь все время проводить с дочерью. Но Элайджа тоже обожал принцессу Лориан и не отходил от нее ни на шаг, чем погружал королеву в пучину мрака и отчаяния. Однажды, когда король спросил ее, что в конце концов происходит, она разрыдалась и сказала, что где бы ни был ее сын, его по-прежнему нет в этом замке. Она будто забыла, как любила своего чудного золотоволосого малыша. Стали говорить, что королева сходит с ума, что она боится своего собственного ребенка и считает угрозой всей семье. Иные же считали, что угроза — она сама, и когда однажды королева попыталась скрыться из замка вместе с дочерью..."

— Ваш отец лишил ее права опеки?

— Да нет, не то чтобы. Он ее любил несмотря ни на что и просто пригрозил, что отправит на принудительное лечение, если она не придет в себя. Он опасался, что мама снова украдет Лориан, но этого не случилось. Внезапно произошел пожар, и наш дом сгорел дотла — собственно, поэтому мы и переехали с острова Звезды в Лос-Анджелес. Я был в школе, папа в банке, а Элайджа остался дома из-за высокой температуры... представляешь? Сейчас прямо смешно говорить. Мы приехали чуть позже пожарных — Элайджа и Лориан сидели на газоне напротив дома, чумазые как черти, и смотрели на огонь. Их сразу схватили, завернули в одеяла, напоили чаем... думали, что они в шоке и поэтому не плачут. Но они так и не заплакали. Я им даже завидовал. Я-то долго не мог привыкнуть, что мамы больше нет.

На мгновение на лицо Хано легла тень и сделала черты резче.

— Долго?

— Целую неделю, — ответил он серьезно.

— И что ты думаешь об этом всем?

Он пожал плечами — уже весело. Мгновение прошло.

— Думаю, мама была права. Я достаточно хорошо знал Элайджу до возвращения — ему было семь, когда он исчез, а это уже устоявшийся характер, личность и все такое. И удивляюсь, что папа ничего не замечал, хотя ему всегда было некогда. Сестренка просто не знала другого и всегда принимала его таким как есть, но я-то знал.

— Что знал?

— То, что нам вернули существо, не имеющее к людям никакого отношения. Случайно ли так вышло, специально ли — это нам никогда не узнать. Но Элайджа — не человек и никогда им не станет. Он думает по-другому, чувствует иначе, и видит все совсем не так, как мы. Не знаю, что он такое, но среди людей ему точно не место.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— А как еще? Дело сделано, и таким я знаю его вчетверо дольше, чем прежним. Монстр, не монстр — он мой брат. Мы семья и любим друг друга как можем. А когда это случилось с Лориан — еще сильнее.

— Он с того момента так за тебя держится?

— У него была Лориан, а теперь только я. Он просто боится остаться один, и все.

— И всё?

— Не всё, конечно. Но тебе не кажется, что за один раз я и так рассказал тебе слишком много? — Он положил руку мне на плечо. — Расскажу в следующий раз — тем более, что это прямиком касается звонка Лекси Уинтерс.

— Шантажист, — пробормотал я, но он только засмеялся и неожиданно чмокнул меня в щеку.

— Мне было приятно гулять с тобой. А теперь смотри туда... и улыбайся! Нас снимают!

Я поднял голову и похолодел. Все это время мне приходилось смотреть преимущественно себе под ноги и на Хано, и потому я сам не заметил, что мы пришли... почти к нашему дому. И по залитому лунным светом песку нам навстречу двигались призрачные фигуры, становясь все четче с каждым шагом.

Впереди медленно шел Элайджа, чуть позади — Лориан и Вики Вест, где-то в темноте за их спинами угадывались Сара Сойер и Верн. Шея у меня одеревенела, я едва перевел взгляд на Хано, но он только произнес одними губами "упс!" и вид у него был совсем не виноватый.

— Какого черта ты делаешь?.. — едва произнес я.

— Да ладно тебе, кто мог знать, что они здесь гуляют? — сказал он тихо, и от этого не менее жизнерадостно. — Я вообще думал, мы разделимся и вернемся по отдельности, но так увлекся историей нашей бурной жизни... Мы оба увлеклись, если ты признаешь. И не бойся так, я же обещал, что ничего не будет.

— Как с Пэм?..

— Ох, Верн горазд пугать на ночь глядя. В конце концов, немного адреналина никогда не помешает.

— Мы в нем и так по самые уши, — сказал я или только подумал, потому что Хано уже обогнал меня и протянул Элайдже руки.

— Тебя так долго не было, — сказал Король Напалма, позволяя себя обнять и глядя при этом на меня. Глаза его сияли ярко и холодно, как звезды, и я понял, что никогда и не считал его человеком. Я всегда знал, что он монстр, как знал, что найду Лориан, и что наша история не окажется нормальной и не закончится свадьбой. Ведь финал лучших лавстори все же не на пиру, а у могилы. И не удивлюсь, если могила это будет моя.

— О, я ужасно устал. А потом встретил Сила... прямо на улице, и мы решили пройтись, — лучезарно-невинно улыбнулся Хано и прокрутился у него под рукой, как в танце. — Это вы классно придумали прогуляться, но я кошмар как спать хочу. Пойдемте домой.

— Сил, — сказал вдруг Элайджа, и весь фатализм из меня враз улетучился, остался только чистый страх. Я, оказывается, совсем не был готов умереть, насколько вообще можно быть готовым. Возможно, когда-то, но только не сейчас. А Лориан улыбалась мне, и глаза ее так же мерцали в лунном свете. Ну, если это последний мой миг, я знаю, что предпочитаю запомнить.

Все же я пересилил себя, посмотрел на Элайджу, и оказалось, что в его глаза смотреть не сложнее, чем в глаза Лориан. Во всяком случае, если недолго и ночью, когда от солнечного света они не берутся перламутром и не видно, как блуждает зрачок.

— В субботу мы едем кататься на яхте. Ты с нами?

Был бы я дурак, если б отказался. Очень уж меня воодушевило это "в субботу".

— Я буду рад.

— Отлично.

— Ты самоубийца, — тихо сказал Вернон, когда они отошли подальше вперед. — И я завидую твоей будущей супруге.

— Почему? — спросил я от неожиданности, все еще привыкая к мысли, что сегодня не умру.

— Ты никогда не сможешь ей изменить, потому что у тебя на лице все написано крупными буквами. И это притом, что ничего не было — а если бы было?

— Иди ты, — ответил я, — и так тошно. Если меня не убьет Элайджа, то точно убьет сердечный приступ.

Я понятия не имел, как смотреть на это приглашение покататься, тем более что воды боялся, а яхты так просто ненавидел. Но Хано был прав — Элайджу я боялся больше, да и согласие уже было дано. И к тому же имелось несколько дней на моральную подготовку.

Обижаться на Хано оказалось делом физически нереальным, потому что уже через день я нашел его раскладывающим пасьянс на кровати у меня в спальне.

— Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду! — Он сразу потерял интерес к картам. — У меня сегодня опять ночная смена, гуляем?

— Нет уж, прости, — я решительно, как мог, собрал карты и засунул их в карман его рубашки. — Не хочу больше испытывать кое-чье терпение. С меня прошлого раза хватило.

Но вместо того, чтобы уйти, Хано разлегся на кровати, положив руки за голову, и не успел он и рот открыть, как я уже понял, что проиграл.

— Ты слишком напуган, чтобы не было соблазна этим воспользоваться, Сил. Так что если ты не пойдешь со мной, я скажу Элайдже... ну, что в прошлый раз мы были там вместе... или еще что-нибудь. Ты же знаешь, какое оно хрупкое, это "кое-чье терпение"...

Я просто стоял, открыв рот, когда он проходя взъерошил мне волосы.

— Выше нос. Едем отдельно, встречаемся там. Кстати, ты очень понравился Старле, и если хочешь, я одолжу тебе что-нибудь гламурное.

Я понятия не имел, какую из "Пэрис" звали Старла, но мне было наплевать. И я даже успокоился как-то сразу. Может, потому, что немного больше узнал о монстрах, включая тех, что вполне человеческого происхождения. А может, потому, что теперь Хано стал мне понятнее, и какой-никакой, это был шаг вперед.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ПАТОЛОГИЧЕСКОЙ АКВАФОБИИ

О, как долго мы с тобой будем танцевать,

И прочна под нами морская гладь.

Здесь нам не тесно, и поверь, что лучше места

не отыскать.

На яхте я оказался единственным не-Деаром, поскольку у Верна была морская болезнь, а Сара и Вики взяли выходной. Я подозревал, что моя фобия не встретит того же сочувствия, что проблема Верна, и на попятную не пошел. Жаль, что яхта оказалась не на триста кают — просто большой катер, что уютности не способствовало. Я устроился подальше от обоих бортов и попытался получить от ситуации удовольствие, что, надо сказать, не так уж просто.

Было много луны и света, в котором море с его легчайшей рябью напоминало разлитый радиоактивный плутоний. "За рулем" стоял Элайджа с волосами, подвязанными белым шарфом Лориан, и одетый только в шорты — похоже, что их резали тупыми ножницами, но делал это сам Готье. В силу его природы можно понять, почему ему не холодно, потому что нас с Хано изредка пробирало до самых костей. Лориан стояла позади Элайджи, обняв его за талию и положив подбородок на плечо, ее волосы шевелились в лунном свете как живые. Мне хотелось смотреть и смотреть на нее, но это значило смотреть на них обоих, и поэтому я, не зная, куда воткнуть глаза, стал любоваться морем. От этого мне сразу стало дурно, дрожь усилилась, и прохладный ветерок перестал быть ее причиной, если вообще когда-то был.

Элайджа заглушил мотор и без лишних слов спрыгнул в воду — ровно и тихо, едва добыв всплеск. Лориан скользнула за борт, будто угорь, одним текучим жутковатым движением, которое я приказал себе тут же забыть. Последним был Хано, он не спеша разделся и подошел к борту, глядя вниз.

— Жаль, высоко, воду не попробуешь. У этих двоих спрашивать дохлый номер — температурный кретинизм... Так ты точно не плаваешь?

— Точно, — сказал я, думая, что мой вид подтверждал это всю дорогу от самого берега.

— А почему, если не секрет?

— А если секрет?

— Сил, — улыбнулся Хано, — какие у друзей могут быть секреты? Я же не держу от тебя тайн.

— Я тонул, — ответил я раньше, чем он начал свой привычный, по-детски беспринципный шантаж. — Перед тобой недоутопленник, и с тех пор он на море даже смотреть не может. Доволен?

Он глянул на меня сочувственно.

— У-у, жаль. Ну ладно, тогда не скучай и... ой, блин, чуть не сказал "любуйся пейзажем". Пока!

И он исчез в темной воде следом за всеми.

Я сидел строго посередине и старался не оглядываться по сторонам, но со временем любопытство взяло верх, и я очень медленно подобрался к правому борту. Лориан видно не было, я распознавал только Хано, мерно плывущего по лунной дорожке, и изредка появлялся Элайджа — выпрыгивал, совсем как дельфин, и тут же скрывался в волнах. Потом на некоторое время стал виден один Хано, кувыркающийся в воде и машущий мне руками. Это длилось так долго, что я чуть не подскочил от страха, когда что-то стукнуло о борт, и я увидел Элайджу.

— Руку дай, — сказал он, и убей меня Бог, если я не затормозил секунд на пять, прежде чем протянуть ему руку. Он ухватился ниже локтя, и мне пришлось сделать то же, чтобы его рука не выскользнула... я потянул его на себя... а потом и не заметил, как внезапно оказался спиной к борту, почти на весу. Элайджа, не прилагая видимых усилий, держал меня у локтей обеими руками, а я вцепился в него, прекрасно понимая — если что, сам я все равно не удержусь.

— Так ты точно не плаваешь? — спросил он тихо и едва улыбаясь, не злорадно, а как бы с интересом. Его волосы висели плотной массой, и текущая с них вода рисовала на уже высохшем теле тонкие серебряные дорожки.

— Что вы сегодня, как сговорились, — ответил я, стараясь держать себя в руках изо всех сил. В переносном смысле, потому что в прямом я был совсем в других руках. Никогда бы не подумал, что буду мечтать подольше в них оставаться. — Трудно, блин, поверить на слово?

Элайджа хмыкнул — угадывалось только по линии губ — и слегка плавно покачнул меня. А потом я вдруг почувствовал тепло, будто между нашими руками была зажата монетка, и она начала нагреваться. Тепло распространялось медленно, но нарастало быстро, превращаясь в жар. Прекрасно, подумал я, между крокодилом и львом. Позади вода, впереди огонь, а меня угораздило застрять посередине.

Потом он легонько потянул меня на себя... в принципе, вода все же не так и плоха?.. А?

— Элайджа, прекрати сейчас же его пугать, — раздался с другого борта веселый голос Хано. Я увидел, как он влез на палубу и синхронно почувствовал, что руки Элайджи стали холодными, как лед. В следующую секунду я уже сидел на полу, прижавшись спиной к борту и пытаясь перевести дух. Если Хано когда и был мне симпатичен, так именно сейчас. Будь Элайджа нормальным, я бы ему хорошенько врезал... хотя не врезал бы, потому что он все равно оставался бы братом Лориан. А поскольку нормальным он не был, то и думать об этом нечего.

— Вот и ладно. И давай зови назад нашу русалку, мы уже похожи на мороженую рыбу.

— Лориан, — сказал Элайджа ровно. Наверное, еще в шоке, я рефлекторно посмотрел вниз и увидел что-то, стремительно поднимающееся из самых черных глубин — Лориан всплыла с широко открытыми глазами, в них отражался лунный свет, будто в магическом кристалле. Я едва подавил желания шарахнуться назад — иррациональный страх, на миг поглотивший воспоминание, как именно она не дала мне умереть много лет назад. Элайджа помог ей выбраться, и Лориан села на носу, суша волосы на холодном ветру, будто живая иллюстрация Гете. Мертвым все нипочем. Кожа у нее была как посеребренная вода, и весь этот момент я тоже приказал себе забыть. Хотя в глубине души знал, что он еще аукнется мне не одним ночным кошмаром.

Хано сел рядом с Элайджей на лавку, обхватив руками, будто связывая. Потом ткнулся носом в его щеку, и тот вздрогнул.

— Я же говорю, м-мороженая рыба, — простучал зубами Хано. — Включай свой самообогрев, а то околею на фиг.

Видимо, Элайджа так и сделал, потому что скоро Хано чуть ли не замурлыкал, как кот у камина.

— Нет, никакие силы не заставят меня встать к штурвалу... Сил, золотко, пожалей меня. Твоя фобия ведь не помешает тебе привести эту чудную галеру в порт?

Я покачал головой и обреченно пошел к штурвалу, раздумывая, случайно ли Диско Дансер дал яхте такую исчерпывающую характеристику... Но через секунду все лишние мысли исчезли из моего пространства на многие мили — Лориан подошла ко мне сзади и обняла, так, как до этого обнимала брата, только, кажется, крепче. Я чувствовал ее руки вокруг себя и влажноватые волосы у моего уха, когда она положила голову мне на плечо. Взглянув на берег, я отметил, что мы не так уж далеко уплыли. И если раньше это вызвало бы облегчение, теперь отозвалось разочарованием. Впервые после того случая я готов был плыть как угодно долго — пока она со мной, вряд ли мне нужно бояться.

* * *

На несколько дней Хано оставил меня в покое, но однажды по дороге на работу я ему все же попался. Я попытался отделаться приветствием, хотя и не верил в то, что прокатит. Проходя мимо, он дернул меня к себе и сказал на ухо:

— Я жду тебя в девять у "Синнамон", не пожалеешь.

Блин, пожалею, если не приду. Его машина мелькнула красной вспышкой мимо ворот, а потом я услышал позади всплеск. Элайджа приподнялся над краем бассейна, опираясь на локти и склонив голову набок. Потом сделал рукой небрежный жест, мол, подойди. И я подошел, внутренне удивляясь, где мое чувство собственного достоинства.

Хотя известно, где...

— Что он тебе сказал? — спросил он.

— Что я хорошо выгляжу, — ляпнул я, не успевая задуматься, чем этот ответ лучше, чем правда. Элайджа помолчал, потом сказал:

— И...?

— И я уже достаточно хорошо знаю Хано, чтобы не принимать его слова всерьез.

Это была чистая правда — я уже давно с облегчением понял, что Хано вовсе не выделяет меня из толпы своей милостью, а обращается так со всеми подряд. Просто сейчас ему со мной интересно, и остается только надеяться, что это скоро пройдет.

— Он говорил тебе, куда поехал? — так же спокойно спросил Элайджа, только я уже не обманывался ни его тоном, ни выражением лица идеальной мраморной статуи времен великих ваятелей. И в этот момент вдруг осознал, что скажу я "да" или "нет", это прозвучит как ложь. Потому что голос у меня дрогнет.

Внезапно чьи-то руки закрыли мне глаза, я обернулся и оказался в объятьях Вики Вест. От нее так пахло, что легко было подсесть на эти духи, как на наркотик. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но она мне его закрыла. Поцелуем. По степени глубины сравнимым только с зондированием.

— Прости, Элайджа, котик, — проворковала она, утаскивая меня за руку, — нам пора. Я ведь жду, а ты его отвлекаешь. А Хано на радио поехал — он все утро шмотки менял, можно подумать, кто-то его там в студии увидит, кроме вахтера...

Я услышал только всплеск за спиной.

Захлопнув за собой дверь моей квартиры, Вики прижалась к ней и перевела дух.

— Что это было? — спросил я, слегка обалдев.

— Это я тебе жизнь спасаю, дурак ты. — Она отлипла от двери и положила руки мне на плечи. — Хано всё игрушки, а нам тебя жалко.

Я подумал, что мне самому себя иногда жалко, но Вики повалила меня на пол и спасала мне жизнь еще с полчаса. Трудно не пойти навстречу такой самоотверженности.

Еще через полчаса, когда Элайджа удалился с улицы и моя жизнь была в относительной безопасности, мы все еще валялись на кровати и допивали мою последнюю бутылку вина безо всякой закуски.

— Слушай... давно хотел спросить. Не могу поверить, что вы здесь только из-за денег.

Вики сделала глоток, потом посмотрела на меня, будто оценивая, пойму я или нет. Ее прическа растрепалась, и волосы разлитыми чернилами вились по плечам.

— Деньги — это очень важно, Сил, даже если ты как натуральный мажор не можешь себе это представить.

Я промолчал на это — в самом деле, не проработав ни дня в жизни, трудно представить себе многие вещи.

— На самом деле мы семье Деар очень многим обязаны. Верн сразу после колледжа ухитрился загреметь в тюрягу за финансовые махинации, вышел — ни кола ни двора, хоть по миру иди. Никто никогда не взял бы его на работу с такой репутацией, а Хано взял. Сара отдала ребенка на усыновление как несовершеннолетняя мать, в семью очень-очень миддл-класс, а теперь может содержать их всех по высшему разряду. Они даже разрешают ей с ним встречаться. И это только потому, что Элайджа ненавидит ресторанную кухню, а Сара, как ты уже понял, здорово готовит. Что касается меня, пять лет назад я устроилась в колледж — уборщицей, — Вики засмеялась, совсем не весело, — и там познакомилась с Хано.

— И с Элайджей?

— Элайджа и колледж — не смеши меня. Но знаешь, что? В этом году я его заканчиваю, и не спрашивай, кто за это платил. Я пообещала, что навсегда останусь их юристом, и все.

— И все?

— А что еще?

— Я в восторге от этой истории, но хочу, чтобы ты ее завершила.

— Ну... — она мотнула головой, разминая шею, — если хочешь. Видишь ли, Элайджа — он, как бы это выразиться... медленно привыкает к людям, но привыкнув, очень не любит, когда окружающая его реальность меняется. Его это раздражает, особенно последние три года. А это значит...

— Что вы не сможете уйти, даже если захотите.

— Так точно. — Вики встала и выдернула из-под меня свое платье. — У всего есть цена.

— Подожди. Выходит, вы попали в ловушку, так? Благороднейший Хано Деар дал вам все блага, но не предупредил, что вы не можете пользоваться ими отдельно от этого дома и этой семьи. Готов спорить, что теперь в какие-то моменты вы готовы отказаться ото всех этих благ, только чтобы оказаться в безопасности... но проблема в том, что не быть вам в безопасности уже никогда — останетесь вы или уйдете. Вы и есть цена, и что, никому здесь она не кажется высоковатой?

В это время Вики как раз надевала платье, так что ее реакция осталась для меня секретом. Ну, довольно предсказуемым секретом. Она повернулась ко мне спиной.

— Застегни давай, психолог хренов. И не лезь не в свое дело, пока оно еще не стало твоим — а это вполне может случиться, и быстрее, чем ты думаешь. По-честному, мы удивлены, что ты еще здесь. Но если будешь продолжать с Хано в том же духе, я уже не смогу спасти тебе жизнь так просто.

— Так вы и Хано жизнь спасаете? — спросил я невинно.

— Ой ты боже мой, — рассмеялась она. — Тоже мне, задел. Пока Элайджа думает, что Хано спит только с нами, жизнь спокойна и размеренна, а чего нам всем еще надо?

— Он так думает?

— Скажем, он об этом не задумывается.

— А как насчет него самого?

— Не-ет, тут мы не помощницы. Король Напалма по-другому сбрасывает свою сексуальную энергию — вернее, свой вариант сексуальной энергии — и в это время желательно быть от него как можно дальше.

— Как это — вариант?

— Я тоже это не сразу поняла. На самом деле, поскольку он не совсем человек (или совсем не человек), что бы он ни делал или говорил, это нельзя воспринимать сексуально. Это просто будет неправильно и повлечет неправильные выводы. А раскусишь разницу — и потихоньку начнешь понимать и другие вещи.

— И что, это разве плохо?

— Как сказать, — Вики села на край кровати и погладила меня по колену. — Исходя из того, что при помощи секса можно управлять практически любым мужчиной...

— ...выходит, что Элайджа вообще неуправляем.

— Выходит. У него не так много слабых мест, как у обычных мужчин, да и не там они. Хотя при желании, наверное, найти можно...

— Что ж еще не нашли? За пять-то лет?

— Знаешь, Сил, иногда он кажется заблудившимся ребенком, но стоит протянуть руку — и получишь ожог третьей степени. На свете, наверное, просто нет таких как он, и инструкции по управлению ими не написаны. А тыкаться вслепую — все равно что разбирать бомбу с завязанными глазами.

— Я бы лучше не сказал.

— И если хочешь попробовать, — она хлопнула меня по колену и встала, — развяжи глаза. Для начала.

Я совсем не чувствовал, что изменил Лориан с Вики — может, потому что отношения наши всегда были, мягко говоря, платоническими. Они были такими и все эти годы, когда я искал ее, и во снах моих было не больше эротики, чем в видениях рая. Когда Вики ушла, я тоскливо взглянул на часы и вспомнил про нашу с Хано встречу. Да нет, я не Брюс Уиллис, и у меня не было желания лезть в бомбу, с повязкой на глазах или без нее. Об этом я и решил сказать Хано именно сегодня — попробовать, так сказать, поговорить по-человечески. Знает Элайджа или нет об этих его (наших?) тусовках — вопрос времени, а время мне было очень даже нужно.

Когда я подъехал на такси к "Синнамон", его машина сразу бросилась мне в глаза, да и самого Хано не заметить было проблематично. Он махнул мне, мол, сюда иди, а когда я сел внутрь, сказал:

— Давай покатаемся, поговорить надо.

Это очень совпадало с моими планами, но и настораживало одновременно. Хано — и поговорить? О чем? Надеюсь, о чем-то вроде новой коллекции дома Риоко... хотя надежда слабая.

— Куда мы едем?

— Навестим Лекси Уинтерс. Я же обещал, что не стану держать тайн.

Мы подъехали к ресторану "Темные Комнаты", и только сейчас до меня дошло, что Уинтерс — фамилия владельцев. Их мало кто не знает, я бывал в их заведении в Нью-Йорке, но здесь, как ни странно, — никогда. И не потому, что не по карману. Просто внутри "Темных Комнат" люди теряют ощущение реальности, а я не мог себе этого позволить, ни тогда, ни сейчас.

— Можно я подожду здесь? — спросил я, но Хано цепко держал меня за руку, не желая слушать возражения, и мы вошли в дверь.

— Так надо, — сказал он отчего-то шепотом, может, тьма обязывала. Выплывшая из мрака официантка узнала его, и за считанные секунды мы оказались в лифте, поднявшем нас на третий этаж. Я прислушался к себе — тех знакомых ощущений вселенского мира и покоя не было. Может, они распространяются только на тех, кто еще в поиске? Не скажу, что мир и покой, но то, что искал, я определенно нашел.

Хано вошел в комнату, обставленную как и прочие VIP-кабинеты "Темных Комнат", только без ловца снов под потолком. Посередине был стол с вином и легкими закусками, а за ним — четверо человек. Их лица не были мне знакомы, кроме одной из женщин, с узким азиатским разрезом глаз и снежно-белыми волосами, уложенными сзади и скрепленными большой двузубой шпилькой, вроде тех, что держали мантильи. Это была Манола Кидман-Риз, одна из самых известных в мире топ-моделей и дочь главы модного дома Риоко. Странно, что я вспоминал эту фамилию совсем недавно.

Та, что встала нас встретить, была редкая красавица, но другого типа — маленькая, волосы светло-пепельные и волнистые, талию можно пальцами обхватить, а глаза напротив темные с шоколадным отливом. На вид ей было где-то двадцать пять или около.

— Привет, куколка, — Хано поцеловал ее в щеку. — Мы на минутку, по нашему делу. Это Силвер Маккензи, я тебе о нем рассказывал.

— Очень приятно, — улыбнулась миз Уинтерс и мягко пожала мне руку. — Выпьете по бокалу?

— С удовольствием, — сказал Хано. Никакой логики, еще минуту назад мы вроде как спешили. — Ну, знакомьтесь. Справа налево — Александрия Уинтерс, можно просто Лекси, ее ты уже знаешь, потом Стивен Коллинз, Манола Кидман-Риз — ее ты тоже, наверное, знаешь, и ее муж Джимми Бенедикт. А это Сил, любите и жалуйте.

Не знаю почему, но это общество показалось мне похожим на какой-то закрытый клуб. Стивен наполнил нам бокалы, и я выпил, стараясь понять, что здесь делаю. Если Хано приехал за визиткой некромага, то мог взять ее и без меня.

— Красота... — протянул Хано, едва пригубив бокал, — не жаль и прав лишиться. Кстати, о красоте — как поживает твой супруг?

— Он не меняется, — улыбнулась Лекси и сошлась с ним бокалами. — Скоро меня начнут принимать за его мать.

— Не преувеличивай, — сказал Стивен, — ты ведь младше на двенадцать лет.

— И что с того? Двенадцать или двадцать, а мой муж, похоже, навсегда останется, как говорит наша Манола, кавайным мальчиком.

Все засмеялись, а Манола покачала головой и провела по животу тем собственнически-гордым жестом, который всегда выдает беременных.

— Ну да. Может, внешне он и кавай, но на самом деле бакэмоно. — И с безмятежной улыбкой пригубив вино, добавила: — Как мои предки. И жена Стива. И уж конечно, твой красавец-брат, Хано-сан.

— И наполовину ты, — подсказал Джимми невозмутимо.

— Разумеется, дорогой. И наполовину я.

Манола чокнулась с ним бокалом, Александрия снова засмеялась, а Стивен хмыкнул, будто тоже был согласен.

— Точно. Только в отличие от всех мой брат — далеко не каваи, — сказал Хано. — Он у нас бакэмоно в чистом виде.

Они снова захохотали.

— И что это означает? — спросил я наконец. Что такое кавай, знают все, кто имеет представление об аниме, но бакэмоно?

— Демоническое существо. Монстр, проще говоря.

Тут я еще раз обвел всех глазами, и до меня дошло. Они ЗНАЛИ. Все они ЗНАЛИ. Кажется, у каждого в этой комнате была похожая проблема, исключая Манолу. Она, если я правильно понял... была ею.

— Кстати, как ваши дела, Хано? — спросила Лекси, нажимая на "ваши". — Как Элайджа?

Хано развел руками в шутливом жесте полуотчаянья.

— Да как обычно, каждую неделю новый огнетушитель. У нас сейчас дело более насущное, но если с твоей помощью мы его решим, на одну головную боль станет меньше.

Лекси достала из сумочки визитку, протянула ему и Хано не глядя сунул ее в нагрудный карман.

— Пусть его возраст тебя не настораживает. Он очень хороший специалист, притом из Нового Орлеана, а это колыбель некромагии. Желаю вам удачи.

Почему-то в этот момент она смотрела на меня, и мне это совсем не понравилось.

По дороге домой Хано как ни странно уже несколько минут как не раскрывал рта, и в конце концов я спросил:

— У них всех что, та же проблема?

Он усмехнулся.

— Только в глаза его так не называй, ладно? Я просто хотел тебя с ними познакомить, на всякий случай.

— Какой еще случай? — насторожился я.

— Проблема у нас разная, но кое-что общее есть. Уникальность каждой проблемы, взятой по отдельности. Так что вдруг тебе понадобится совет, ты знаешь, куда идти.

— Хано, о чем ты говоришь?

Он сверкнул мне зубами в своей фирменной улыбке.

— Знаешь, я очень люблю Элайджу, хоть он и проблема. Я был рядом все эти сложные годы, но мне нужно пространство, и когда все закончится... Возможно, скоро я буду далеко отсюда.

— Ты что...

— Дай договорить. Видишь, как мы живем — как растения, и это просто не должно длиться так долго. Три года тепличного существования. Мне скоро тридцать, и у меня много планов, которые я не хочу больше откладывать. И еще я кое-кого встретил, но это тайна. Пока что. Тебе я говорю первому и единственному, потому что я тебе доверяю.

— Значит, ты хочешь поскорее похоронить Лориан, чтобы удариться в бега? — спросил я немного резко, просто не мог удержаться. — А как же твой брат?

— О, Элайджа — он никогда не останется один. Не в его это характере. Знаешь, тот старик, шаман орочи, был самый толковый изо всей этой братии, и он сразу сказал, что не сможет нам помочь. Знаешь почему?

— Нет.

— Он сказал, что я недостаточно люблю Лориан, чтобы вернуть ее земле. Но я не ее крови и никогда не смогу любить ее так же сильно, как Элайджа, так что придется надеяться только на этого нового некромага. Или еще на кое-что.

— Хано, я не уверен, что тебя понимаю.

— Конечно, нет. — Он наклонился и чмокнул меня в щеку, таким дружеским жестом, как тыкают носом собаки. — Спасибо тебе. А теперь, если не возражаешь — поймай такси и пожелай мне удачи. У меня свидание.

— А она тебе нужна? — пробормотал я, выходя, но он газанул и исчез, как искра бенгальского огня.

В том, что наговорил мне Хано, была какая-то пугающая, несвойственная ему серьезность, но я решил подумать об этом завтра. В конце концов, всегда можно потребовать объяснений.

Как выяснилось, не всегда.

Теперь я думаю, что следовало все же пожелать ему удачи — хотя это вряд ли помогло бы. Хано сказал, что скоро будет далеко отсюда, но не думаю, что он планировал уйти настолько далеко.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ. ПРОСТО СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ...

Если ты пьешь с ворами —

Опасайся за свой кошелек.

Домой я не пошел, купил китайскую еду и отправился на пляж. Еще на яхте я заметил, что ночное море пугает меня сравнительно меньше, и возможно, в этой терапии есть смысл. Мне нужно было подумать о словах Хано и о множестве других слов, недомолвок и намеков, что я услышал за месяц, что здесь живу. Но вместо этого я просто заснул, и мне снова приснилось, что я тону. Только в этот раз мне совсем не было страшно. Я будто смотрел со стороны, как Лориан обнимает меня в воде, обвивает своим телом и волосами, и ей так легко верить в этой стихии. Так легко, что я не сразу замечаю, что мы движемся вовсе не к поверхности, а вглубь. Вниз. В темноту. Медленно, как мраморная статуя, падающая с потопленного корабля. И страха по-прежнему нет, и мне в голову приходит абсурдная мысль, что там, с ней — совсем не я.

Над морем зависла настолько черная туча, что трудно было разглядеть через нее даже восход солнца. Когда, основательно продрогший, я наконец добрел до дома, меня встретила новость. Она была описана в подробностях на почти зеленом лице Вернона, стоявшего у ограды и провожавшего взглядом полицейскую машину.

— Где ты был, Силвер?

В другое время я послал бы его подальше, но похоже, время было неподходящее.

— Что случилось?

Внезапно над нашими головами небо расколола молния, и воздухе запахло грозой, свежо и остро.

— Здесь была полиция, Сил. Элайджа и Лориан уехали... на опознание.

Я оглянулся. Вики стояла над бассейном, обняв себя руками. Раньше я всегда видел этот двор залитым солнцем, а теперь он выглядел холодным и заброшенным.

— Он... сгорел? — спросил я шепотом.

— Сгорел? — Верн тряхнул головой, будто плохо соображая. — Да нет. Наоборот. Он утонул.

Тело Хано нашли ближе к утру, на пляже между двумя ночными клубами. Его и еще какой-то девушки, ее имя мне ничего не говорило. Была это просто одна из Пэрис, или тот самый кое-кто особенный, кого он встретил, узнать теперь никакой возможности. Они утонули, и волны вынесли их на берег, разделенных всего какими-то тремя-четырьмя ярдами. Полиция нашла на песке их одежду, в которой были водительские права Хано, и еще сумочка девушки, так что с идентификацией проблем не возникло.

— Они... — Вернон шумно втянул воздух, будто ему трудно было дышать, — они сказали, что следов сопротивления не было... девушка — вроде как сердечный приступ, а Хано... не знаю, просто пошел на дно и все. Они говорят, может, это было какое-то ритуальное самоубийство.

— Бред, — вырвалось у меня.

— И они сказали, чтобы Элайджа поехал в морг... и Лориан...

— Вы что, позволили ему ехать одному? — спросил я тихо.

— Нет, конечно. Сара поехала с ними... но если подумать, что она может сделать, если... — Он махнул рукой безнадежным жестом. — Как это могло произойти, он плавал с самого детства, и...

Я сам удивился, до чего ледяной у меня голос.

— Ты что, всерьез считаешь это несчастным случаем?

— А ты... откуда ты... почему ты подумал, что он сгорел?

Я молчал.

— Думаешь, это Элайджа?..

Я по-прежнему молчал, и выдержав паузу, Верн наконец сказал с твердостью, так мало свойственной ему в критических ситуациях:

— Это невозможно. Он его брат. Если даже опустить все эмоции — это невозможно. Элайджа хочет похоронить Лориан, а без Хано...

Я почувствовал легкий укол злорадства, совершенно неуместный и недостойный. Зачем притворяться, что смерть Хано так уж огорчила меня или даже, скажем, удивила? Но это значило, что похороны Лориан отменяются на неопределенный срок, и неважно, несчастный это случай или кто-то слишком долго дергал тигра за усы.

Тут подъехал кровавый "энцо-феррари", из него вышли Элайджа, Лориан и Сара Сойер. И в этот момент я слегка протрезвел — нет, важно. Это несчастный случай. Пусть Вернон лучше будет прав, и это несчастный случай, хоть и слабо верится.

Он шагнул им навстречу, я остался на месте.

— Мне так жаль, — сказал Верн. — Что я могу сделать?

— Избавься от этой ужасной машины. Она всегда меня раздражала.

Я перехватил растерянный взгляд Верна и пожал плечами — от Элайджи он мог услышать и что-то менее подобающее в такой ситуации.

В его руках был какой-то пакет, и проходя Элайджа сунул его мне в руки, прежде чем Вики обняла его, и Сара тоже, очень осторожно, будто невесть какую хрупкость — несколько секунд он даже терпел это, потом освободился от них, не грубо, просто развел руками в стороны, как воду. Затем ступил на край бассейна и упал в него спиной, раскинув руки, как "снежный ангел", и мгновенно уйдя на дно.

Верн стоял, будто аршин проглотил, и девочки переключили свою скорбь на него. А я стоял с пакетом, пока Лориан, про которую все забыли, вдруг не подошла и не обхватила меня за шею. Умела ли она страдать или просто копировала остальных, не знаю, но сейчас это было слишком искренне для простой игры. Я закрыл глаза и мысленно коснулся чьих-то эмоций — ее эмоций? — там и боль была, и сожаление, и страх, и растерянность, и много еще другого. В сочетании с молчащим сердцем слышать все это было жутко, и я отстранил ее от себя, не зная, что и думать. Но теперь я точно знал, что слышал. Все ошибаются — она чувствует, а значит, в могиле ей не место.

Странно, что мне все еще нужно себя убеждать.

И жаль, что кому-то пришлось умереть за это открытие.

Лориан вдруг резко повернула голову к бассейну, будто услышав зов — а почему будто? — и отпустила меня. Элайджа выбрался на воздух в легкой дымке — одежда и волосы высыхали мгновенно, взял ее за руку и пошел в дом. Вики, Сара и Верн о чем-то говорили голова к голове. А я наконец обратил внимание на пакет из коричневой бумаги, заклеенный липкой лентой. Это были вещи Хано, которые вернули в полицейском участке — бумажник, часы, его бриллиантовая сережка. Я забрал все это и положил в ящик стола — не знаю зачем, но кажется, Элайджа именно этого и хотел.

Над бассейном еще долго клубилась дымка — вода настолько нагрелась, что нельзя было держать в ней руку.

А вечером по новостям передали, что городской морг сгорел дотла. Сырость и плохая проводка, ну, вы понимаете. Так что в любом случае похороны нам пока не светили. Ничьи.

Я думал об этом чуть ли не весь день — не о морге и Хано, а о Лориан и о том, как быть дальше. Между тем становилось все темнее, я выглянул в окно — черная туча накрыла, похоже, весь город. И в тот самый момент, когда я отдернул жалюзи, небо раскололось ослепительной молнией и бабахнуло так, что, казалось, вылетит стекло.

Я вышел во двор, хотя разумнее было спрятаться в доме. Просто при вспышке молнии в окне напротив я увидел что-то интересное. Это было как дежа вю, только на этот раз мы поменялись местами.

— Верн, — позвал я, приоткрыв дверь, и он вздрогнул так, что выпустил из рук сумку. Она грохнулась на пол, и половина содержимого вылезла наружу.

— Сил, какого черта! Ты перепугал меня до смерти! — Вернон нагнулся и стал нервно пихать вывалившееся назад как попало.

— Прости, я не думал, что ты испугаешься меня.

— Я думал, это не ты, — буркнул он и оглянулся на дверь. — Никого во дворе не видел?

— Нет вроде. Элайджа в своей комнате с тех пор, как вернулся... Сары и Вики тоже давно не видно.

— Ревут, не иначе. — Вернон тяжело вздохнул, потом обвел комнату взглядом и пошел к двери, волоча сумку. — Я вызвал такси, надеюсь, там не забыли, что нельзя подъезжать к воротам... Ну пока, Сил. Приятно было пообщаться с относительно нормальным человеком хоть какое-то время.

— Вернон, стоп. Ты что, собираешься уехать?

Он остановился. Оглянулся. И впервые я заметил в его глазах то, что, как видно, наполняло его под завязку. Страх.

— Нет. Я собираюсь сбежать, и к тому же совсем не уверен, что у меня получится. Но я не могу здесь оставаться после того, что случилось. Я боюсь уходить, но оставаться боюсь еще сильнее. Вот так.

— Верн, я не понимаю... — начал я, но он только тихонько притворил за собой дверь. Я вышел за ним и смотрел, как он, постоянно оглядываясь, скрывается за воротами. Никто не видел, как уходил Вернон, хотя вряд ли это надолго останется тайной. Я вспомнил, как Вики Вест говорила, что Элайджа уничтожит любого, кто покинет этот дом без его согласия... и в свете всего, что я узнал об Элайдже, это скорее всего было правдой. А Вернон не отличался смелостью.

Остается только узнать, что заставило его пойти на побег. И это, пожалуй, должно быть как минимум страшнее смерти.

Я вошел в левое крыло и чуть не споткнулся о Сару Сойер. Она стояла у двери, будто собиралась выйти, но вид у нее был растерянный — или скорее потерянный. Тушь давно смыло с ресниц и щек слезами, остались лишь бледные разводы.

— Что же теперь будет? — прошептала она. — Что теперь будет?

— Вернон ушел, — сказал я. Секунду Сара смотрела на меня в недоверии, потом вернулась в холл и села на край кресла.

— Вот дурак... Только дураки такие смелые. Как я хотела бы быть дурой...

— Сара, успокойся, — я положил руку ей на плечо. — Как там Элайджа?

По ее телу прошла судорога, будто его имя действовало как электрошок. Она подняла на меня глаза, и я понятия не имел, о чем она сейчас думает, чего так сильно боится. Да, оставаться с Элайджей без Хано — искусство выживания, но это абстрактное будущее. А она явно боялась чего-то конкретного. И Вернон тоже.

Внезапно я увидел Вики, она кралась к нам, не отрываясь от стены. Лицо ее было красным и опухшим от слез.

— Сил! Как хорошо, что ты здесь...

Они переглянулись, и это мне не понравилось. Как будто Сара пасовала Вики какую-то мысль, та поймала ее взглядом, и от этого ее лицо слегка исказилось — если можно так сказать — надеждой. Она закусила губу и встала мне навстречу, я сделал шаг назад и наткнулся на Сару.

— Что вы хотите? — спросил я растерянно.

— Силвер. Мы хотели тебя попросить сделать одну вещь. Это очень важно.

"Силвер"? Внезапно что-то грохнуло в конце коридора, и они испуганно оглянулись с легким вскриком в унисон.

— Что это было?

— Это? Ничего. — Сара натянуто улыбнулась, и ее выдающиеся способности уперлись мне в плечо. Я попытался посторониться, но Вики зажала меня с другой стороны. — Пожалуйста, Сил, нам больше не к кому обратиться.

Наконец я вырвался от них и сделал несколько шагов по коридору. Хотя нет — не совсем вырвался — Сара отступила в сторону и дала мне пройти.

— Что вы хотите от меня?

— Ты должен разбудить Элайджу, — сказала Вики.

Сначала я подумал, что ослышался.

— Разбудить? Зачем?

— Нет, — прервала ее Сара вдруг. Она сняла очки и стала протирать с таким ожесточением, что впору было выдавить стекло. — Мы его просить не можем, это слишком.

— А что ты предлагаешь? — спросила Вики беспомощно и тоже отошла от меня неверным шагом. — Хочешь сама туда пойти?

— Нет, но и Сил не должен.

— И что тогда?!

— Стоп! — Я поднял руки, чтобы прервать их. — Мне кто-то что-то объяснит, или придется гадать? Зачем нужно будить Элайджу?

— Понимаешь, Сил... в общем... я не знаю, как сказать. — Вики, оставив попытки телесного воздействия, вернулась на кресло. — Элайджа, он...

— Он не спит, — пришла ей на выручку Сара. — Но когда начинается гроза, может заснуть, и тогда...

— Как это не спит? Давно?

— С тех пор, как умерла Лориан. Но...

— Три года? — чуть не заорал я. — Вы хотите сказать, что Элайджа не спит три года?!

— Не спит, — подтвердила Вики. — Ему и нельзя спать. Но когда гроза... такая, без дождя, он вроде как в транс впадает.

— Почему ему нельзя спать?

Они снова переглянулись, и ответила Сара.

— Потому что Лориан от этого... плохо. Такое уже пару раз было, но Хано как-то справлялся. А теперь...

— А почему бы вам самим его не разбудить?

Они в который раз переглянулись и зашмыгали носами. Это было невыносимо — но не знаю, насколько выносимее, чем то, что они предлагали мне.

— Мы не можем... — всхлипнула Вики. — Не можем. Просто поверь.

— Что с Лориан? — спросил я почти злобно.

— Ей плохо, говорю же, — Вики на мгновение спрятала лицо в ладонях, потом отняла их и посмотрела на меня несчастными глазами, полными слез. — И чем дольше Элайджа в таком... состоянии, тем хуже.

Я медленно выдохнул. Сара смотрела на меня, сняв очки, взглядом, достойным умирающей матери Бэмби. Без них ее глаза переставали быть булавочными и вполне дополняли картину. Неужели мое слабое место так очевидно?

— Сил, ты уверен? — спросила она, и я чуть не заскрипел зубами.

— Веди давай!

Она встала и повела меня за руку к комнате в конце коридора. Вики, всхлипывая, брела сзади, будто я мог сбежать, и это несказанно нервировало. Святой-мученик. Мертвец идет. Включайте ток.

— Что я должен делать? Чтобы разбудить?

— Не знаю, — сказала Вики растерянно.

— Как не знаю?!! — зашипел я и отдернулся от дверной ручки, будто от раскаленной. — Вы что, совсем спятили?

— Они с Хано были наедине! — рявкнула Сара. — Мы не подглядывали, откуда нам знать?..

Я проглотил уже готовящее вырваться ругательство и вошел.

Ну да. У Сары сын. У Вики младшие сестры пошли в колледж. А по Силверу Маккензи плакать некому, гори он синим пламенем. Сил Маккензи — пушечное мясо. Большое спасибо.

Я подумал о моей Лориан, но это меня не успокоило. А через секунду я перестал думать и о ней.

Элайджа лежал на кровати, замотавшись в черную шелковую простыню, и судя по дергающимся векам — в фазе быстрого сна. Или транса. Я медленно подошел. Было темно, свет давали только молнии через открытую стеклянную дверь, да еще отражающее их море. И это совсем не делало атмосферу более уютной. Интересно, зачем такая кровать человеку, который не спит?

В свете молний и моря кожа Элайджи отливала синевой, а разбросанные по черной подушке косички казались серебряными. Красиво было бы — если бы не так жутко. И еще на нервы действовал какой-то тихий, но назойливый треск.

— Эй, — позвал я негромко. — Элайджа! Проснись!

Глупо было думать, что это сработает. Будто в ответ на мои мысли в соседней комнате грохнуло, и сразу следом — вопль кого-то из девчонок. Или их обоих. Да что там, черт возьми, происходит?

Я осторожно присел на край кровати и потряс его за плечо. Ноль эмоций. Я поднял его руку и отпустил — она упала, как перебитая. Треск усилился. Что сделает Король Напалма, когда проснется? Откуда я знаю, что он не испепелит меня на месте? И какой смысл задавать себе вопросы при очевидной невозможности получить ответы?

Собравшись с духом, я закрыл его рот и нос, но через несколько секунд отпустил. Он прекратил дышать и при этом даже не пошевелился. Я был уверен, что он так и умер бы, не проснувшись.

Удивительно, но у меня совсем не возникло такого искушения. Позже я несколько раз вспоминал, как смотрел на его лицо, пока он не дышал... и у меня не появилось даже мысли держать руки до победного конца. Ну да, я там был не за этим, а совсем наоборот. Я должен был думать о Лориан... о моей Лориан, которой предстоит такой долгий путь, а она уже лишилась одного из своих братьев. О том, что сейчас ей плохо. И несправедливо оставить ее совсем одну перед вырытой могилой.

Только тогда я не думал о Лориан. Я думал только о том, как вернуть его в чувства, чем бы это для меня не закончилось.

Я беспомощно огляделся. В пепельнице дотлевала сигарета, я взял ее дрожащими пальцами, затянулся и ткнул воскресшим пламенем ему в ладонь.

Ничего. Даже не вздрогнул, да и о чем я думал? Молния вновь выхватило из тьмы лицо Элайджи, раздался гром, и я чуть не завопил от страха, как девчонка.

— Я не ясновидящий! — сказал я вслух. — И не Хано! Откуда мне знать?!

Да и, по ходу дела, что я знаю про этот... процесс? Может, я на это вообще не способен.

Я еще раз огляделся при новой вспышке и увидел у стены аквариум. Как странно — аквариум в комнате с видом на море. Совершенно не думая, я сложил руки, зачерпнул воды, распугав невидимых рыб, и с размаху вылил все это Элайдже на лицо.

Вспышка.

Он открыл глаза.

Сначала мне показалось, что мне показалось. Однако новой вспышки я не дождался. Элайджа вдруг вцепился мне в запястье железной хваткой. Пальцы его были горячими, будто прутья каминной решетки, а в глазах полыхало пламя молний.

Я снова услышал тихое шипение и треск, поднял голову и одеревенел — над нами зависла синяя искрящая сфера с огненной каймой, она подрагивала и трещала, готовая разорваться в любой момент. Никогда не видел шаровую молнию, но представлял ее себе именно так.

— Хано, — сказал Элайджа.

— Да, — брякнул я, неожиданно для самого себя и совсем не представляя возможных последствий. Кто меня за язык тянул, а? Я не представлял, что он сделает, когда поймет, что я не Хано... а вот представлять, что он сделает, думая, что я — Хано, даже не хотел. В любом случае, штука, зависшая у меня над головой, беспокоила меня сейчас гораздо больше.

— Не бросай меня...

Голос у Элайджи был такой, будто он все еще спит. И еще такой... Не знаю. У меня комок в горле застрял.

— Я... Не брошу. Не бойся.

Он сел, не отпуская меня, медленно поднял вторую руку высоко вверх и сомкнул пальцы вокруг сыплющего искрами шара. Не сводя с него глаз, я и не заметил, что вспышки за окном закончились — гроза уходила дальше по побережью, не пролив ни капли, а я остался здесь, во тьме, осиянной только этой искрящейся смертью. Грохот в соседней комнате прекратился так же внезапно, как гроза. Я попытался подумать о Лориан, но не смог.

Внезапно Элайджа сжал кулак. Шаровая молния беззвучно взорвалась, рассыпавшись бенгальскими искрами, по стенам метнулись огненные тени, будто раскинулись огромные крылья, я зажмурился... и внезапно эта разноцветная тьма надавила на меня, будто пришел страшный уродливый мистер Сэндмен из детского кошмара и сыпанул мне в глаза черного отравленного песка. Это вовсе не была новая потеря сознания в моей практике. Я помню, как голова моя коснулась подушки, влажной от морских брызг, как закрыл глаза — и на этом все.

* * *

ТОТ СЛУЧАЙ БЫЛ СЛОЖНЫЙ? НЕ СМЕШИТЕ МЕНЯ

Сколько стоит собачка в витрине,

Та, что виляет хвостом?..

Проснулся я утром, когда в комнату вовсю лилось солнце. Дождя не было и в помине. Элайджи, слава богу, тоже. Рука болела — я поднял ее и увидел синий след вокруг запястья. Ну хорошо, не ожог. На черной простыне остались следы от искр, подтверждающие, что мне это не приснилось.

Я поднялся, голова слегка кружилась. Комната был потрясающая, наверное, самая красивая в доме, из-за стеклянной раздвижной двери во всю стену, открывающей вид на море. Не самый мой любимый вид, но надо признать, выглядело до черта эффектно. Первое, на что я обратил внимание, был аквариум, и не мудрено — в нем рассекала миниатюрная мурена. Понятия не имею, как вчера она не отъела мне палец.

Я огляделся — в целом обстановка была в стиле "неспартанский минимализм" — кроме кровати и аквариума только зеркальный шкаф, который я не сразу и заметил, да еще картины на стенах. Изображения стихий разной степени абстрактности — вода и огонь, вечная битва. Меня такие изображения нервируют, и я вышел из комнаты через стеклянную дверь, чтобы ни с кем не встретиться. Она была приоткрыта — наверное, все же не я первый сегодня покидаю через нее выхожу.

Мне хотелось добраться до своей квартиры и наконец поспать по-настоящему, а не в полутрансе, и желательно без водно-огненных снов. Но мне это вряд ли светило — подтверждением был дикий вопль, а вопила, по-моему, Вики Вест.

Я вбежал во двор, и увидел ее несущейся навстречу. Всю ее щеку пересекала свежая царапина.

— Запри ворота! — крикнула она. — Быстрее!

Я закрыл щеколду, и Вики обхватила меня руками, переводя дух.

— Что... — начал я, но она потащила меня к бассейну, и тут я услышал звук удара — совсем как вчера, только на этот раз совсем близко. Вики прижалась к стене, ведущей в холл их половины дома.

— Сара!

Она позвала почти шепотом, но в ответ прозвучал такой грохот, что Вики присела и закрыла уши ладонями.

— Мы умрем. Мы все умрем, — прошептала она. — О господи.

— Что происходит?! — встряхнул я ее, уже порядком начиная волноваться.

— ...запирал дверь, всегда. А сейчас не запер. Он не специально, просто он так расстроен из-за Хано... А она...

— Она вышла.

— И что из того? — спросил я подозрительно.

— Просто... Лориан, когда Элайджи нет, она как бы... не такая.

— Не такая? А какая?

— Кончай эти сопли! — рявкнула Сара, — времени нет! Лориан слушает только голос крови, а ее кровь — это Элайджа. Она в порядке, только когда он поблизости, но без него становится на диво кровожадной.

— Они были как шаткая пирамида втроем, — прошептала Вики, все еще прижимая ладони к ушам, — и теперь все рухнуло, а чтобы построить заново, нужно время...

— А времени, как я уже сказала, нет. — Сара поморщилась. — Рука, кажется, сломана, но это только начало. Я заманила ее в комнату Верна и заперла. Не знаю, сколько у нас минут, пока она не выбьет дверь или не догадается, что можно выбить окно.

Я проглотил ком в горле.

— И что будет?

— Расчлененка, Силвер. Расчлененка будет! Ты что, фильмы не смотришь?

— Что?

-Слушай, проснись, пока не поздно! Растерзают нас, и все!!

— Как это?..

— Молча!!! С потрохами! Лориан не успокоится, пока нас всех не передушит, как котят. А потом съест — ну, то, что ей в тебе приглянется, и не обязательно мозг. В прошлый раз это были глаза и язык.

— В прошлый раз?..

Внезапно Вики уставилась в окно, и было отчего. Позади него стояла Лориан, она выглядела как обычно, только глаза почему-то были закрыты. Медленно она пошла на стекло и прошла сквозь него, выдавив чудовищной силой. Осколки разлетелись по каменным плиткам, запутались в ее волосах, оставили на лице глубокие раны — но они сразу же исчезали, крови не было. Вытащив большой кусок стекла из шеи, Лориан повернулась к нам, не раскрывая глаз.

— Нужно бежать... — сказал я бесцветным голосом.

— Нельзя! — крикнула Сара. — Ее нельзя отсюда выпускать, Элайджа нас убьет!

Я взглянул на Лориан, и та, будто почувствовала, сделала шаг ко мне.

— Она тоже. Но если его вы боитесь больше, то бегите, а я попробую ее здесь задержать. Она ведь не уйдет, пока не поймает меня?

— Не... не д-должна, — зубы Вики стучали. — Так что нам делать?

— Саре надо в больницу. Убегайте через комнату Элайджи, на пляж, он может быть там. Входную заприте и забаррикадируйте. Ну, бегом!

— С тобой все будет в порядке?

Я заскрипел зубами. Идиотский вопрос.

Они бросились в глубину дома, но Лориан в их сторону даже не посмотрела. Хотя правильно ли это будет сказать про того, чьи глаза закрыты. Это было к лучшему. Я не перенес бы, увидев глаза, в которые влюбился, такими.

Лориан прервала мои размышления тем, что резко и внезапно прыгнула в мою сторону. Я едва отступил и бросился в противоположную, петляя между кадок с растениями — если так будет дальше, не знаю, как долго я продержусь. Тем более что места для маневров было не так уж много, а двигалась она не так, как в кино. И закрытые глаза ей при этом почти не мешали.

Мне не хотелось думать, что будет, когда она меня поймает. У сказок бывают разные финалы, и может, в этой мертвая принцесса встала из гроба и съела принца, который пришел ее спасти. Теперь я по-другому смотрел на идею похорон. Теперь больше всего на свете я хотел пережить ее смерть в тиши и спокойствии, залить виски, выплакать, смириться или нет, но не так. Не так я это представлял.

Как и предполагалось, наши шансы были далеко не равны, и это не могло продолжаться вечно. Скоро Лориан зажала меня в углу, у забора, прямо рядом со входной кованой решеткой. Но сейчас даже при желании я бы не сбежал — любое мое движение вызывало движение ее.

Она плавно подошла ко мне и положила руки на плечи, прижимая к стене.

— Лориан, — сказал я хрипло, — очнись. Лориан!

Ее глаза оставались закрытыми, лицо — неподвижным. Пустым. Можно было хоть до утра называть ее по имени. Она вся была мертвой и пустой, будто то, что наполняло, ушло из нее без возврата. То, что я ощущал в ней, эмоции, мысли — ничего этого не было, оставался только голод и желание разрушать.

А самое страшное, что я любил ее и такой.

Она втянула запах у моей щеки, потом лизнула ее ледяным языком. Я зажмурился. Сердце колотилось как безумное, а она облизывала мне лицо, и я чувствовал, что долго не вынесу — просто начну орать не переставая. Ее пальцы вцепились в футболку у шеи и разорвали ее как бумагу. Похоже, сердце было слишком шумным, чтобы остаться к нему равнодушной.

— Сколько стоит собачка в витрине...

Лориан вздрогнула. Оторвалась от меня. На секунду.

— ...Та, что виляет хвостом?...

Понятия не имею, почему мне пришла в голову именно эта дурацкая песня. Я не думал себя спасать, я вообще был уже где-то на грани, после которой возврата нет — и стремился туда. Страх исчез, осталась апатия и такая глубокая тоска, что брошенная монетка коснется ее дна через много жизней. Самый момент для полного безумия, а что может быть безумнее?

— Сколько стоит собачка в витрине?

Надеюсь, она продается...

Я даже не пел, да и сам себя едва слышал, но Лориан застыла. Она отстранилась на вытянутых руках, все еще не открывая глаз, ее руки были напряжены, будто она хотела пробить мне плечи ногтями. Волосы висели вокруг лица, но она казалась почти прежней.

Секунду я молчал, и она снова дернулась ко мне.

— Сколько стоит собачка в витрине?

Надеюсь, она продается...

Я стал чувствовать, что срываюсь на слезы, и замолчал, хотя молчать долго было опасно. Просто мне было плевать.

Лориан опустилась и положила голову мне на колени.

— Мне не нужен говорящий попугай,

И не нужен аквариум с рыбками,

Ведь с ними нельзя пойти погулять.

Сколько стоит собачка в витрине,

Та, что виляет хвостом?..

— По-моему, Вики, ты все преувеличила.

Я поднял голову и увидел Элайджу — он просунул руку, чтобы открыть задвижку ворот. Лориан подняла голову и открыла глаза — ясные и прекрасные, глаза, в которые я влюбился. Она стала прежней в мгновенье ока, будто нажали переключатель.

Только не для меня.

Элайджа обнял ее за талию, выбирая стекло из волос и глядя, как я поднимаюсь на ноги. Просто они меня плохо слушались. Из-за его спины показалась перепуганная Вики Вест с пластырем на лице и подала мне руку, но я ее не принял. Мне просто было тошно, меня тошнило от них всех.

— Как Сара?

— Отвезла ее в больницу, гипс наложили и...

— Прекрасно, — ответил я и прошел мимо нее, зацепив плечом. Почти оттолкнув.

До ванной я добрался почти на четвереньках и припал к унитазу минут на пятнадцать, а потом еще столько же сидел, обессилев, положив голову на крышку и отплевываясь от слез. Шок, так это называется? Потом плеснул на лицо воды и начал выбрасывать вещи из шкафа. Мне уже все равно было, что они еще мне не сказали, и когда собирались сказать. Плевать. Я ухожу. Переживу это именно так, как планировал, подальше от восставших мертвецов, королей напалма и их лживых слуг. Подальше отсюда.

* * *

Я не хотел ни о чем думать сейчас, пока не убрался вон. Нужно уйти, пока то, что держало меня здесь — моя любовь к Лориан? — временно потеряло силу от шока. Поэтому я бросил собирать вещи и пошел к выходу — к черту их. Заберу позже, а то и никогда.

На крыльце меня уже встречала Вики Вест, перепуганная ничуть не слабее, чем полчаса назад.

— Сил, ты куда? Ты что, уходишь?

— Да! — бросил я, но она обхватила меня руками, не давая и шагу ступить.

— Не уходи, Сил, пожалуйста! Теперь все хорошо будет!

— Какого черта вы мне не рассказали? — Я попытался прорвать ее оборону, но она держалась стойко.

— Не хотели... этого так давно не случалось, только раз, когда мы еще не знали. С тех пор мы осторожны! Ему просто нужно было пройтись... это из-за Хано... подумать... привыкнуть к мысли... и он просто не заметил, что зашел далеко! Сил, этого больше не повторится!

— Не повторится, это точно.

Наконец я оторвал ее руки и сделал шаг, но она снова в меня вцепилась.

— Сара тоже этого не хочет, и Верн! Когда вернутся из больницы, они будут расстроены, что ты не попрощался!

— Что? — На мгновение я остановился. — Верн в больнице? Что с ним?

— М-микроволновка взорвалась, — пробормотала Вики.

— Микроволновка, говоришь?! — заорал я вдруг и едва удержался, чтобы не пнуть ее. — МИКРОВОЛНОВКА?!!! Я ухожу, Вики, и тебе советую, пока сама там не оказалась!!! В хирургии! Или в ожоговом! Или в психушке! Где всем вам самое место!!!

— Элайджа не хочет, чтобы ты уходил! Он тебя не отпустит!

— Пусть попробует.

Глянув на меня с отчаяньем, Вики вдруг повернулась к дому и завопила:

— Элайджа!!

— Это было подло, Виктория, — прошипел я и отшвырнул ее на ступеньки.

— Я Вивика.

— Плевать. Все равно это было подло, и ничего не изменит.

— Сил, не уходи, — сказала она торопливо, — сделай так, как он хочет, пожалуйста. Для твоей же безопасности.

— Я не позволю себе приказывать!

— Пусть лучше он приказывает, чем просит. — Она оглянулась, и я увидел Элайджу, медленно идущего к нам. — Пожалей себя и нас, Сил. Не позволь ему умолять тебя, он злопамятен, как сиамская кошка. Ты все равно останешься, но...

— Что здесь происходит? — спросил он, глядя на меня снизу вверх. Вики перестала за меня цепляться, и я наконец сделал шаг. Ему навстречу. Мне нужно пройти мимо него, и я это смогу.

— Он хочет уйти.

— Сил, ты хочешь уйти? — переспросил Элайджа с легким недоверием.

— Да. Именно это я сейчас и делаю.

— Ты остаешься.

Сказав это, он повернулся к нам спиной и пошел к дому, будто считал разговор завершенным.

— Нет, я уйду, — сказал я ему в спину таким напряженным голосом, будто сейчас порвется. — Я уйду, и никто меня не остановит.

— Ошибаешься, — ответил он, даже не повернувшись.

— Почему это?

— Потому что иначе ты умрешь.

Наверное, нервы у меня были совсем на пределе, потому что я подошел и развернул его к себе. Вики взвизгнула. Из холла вышла Лориан и смотрела на нас, опираясь спиной о колонну.

— Так, значит, ты меня уничтожишь?

Элайджа посмотрел на свой указательный палец, и тот вдруг вспыхнул, как зажигалка. Он нарисовал в воздухе медленный круг, едва шевеля рукой, потом еще один, будто что-то наматывая, и с каждым кругом пламя возрастало.

— Можешь не сомневаться, — сказал он тихо, но в голосе уже была угроза, — не первый будешь. Так что делай что тебе говорят.

— А НЕ ПОШЕЛ БЫ ТЫ!

Мой контроль над собой рухнул, как прогнившая крыша. Лицо Элайджи дернулось, все еще с оттенком недоверия. Будто он не верил, что слышит.

— Что ты сказал?..

— Я СКАЗАЛ, ЧТОБЫ ТЫ ШЕЛ НА ХРЕН ВМЕСТЕ СО СВОИМИ ДОЛБАНЫМИ УГРОЗАМИ!

Вики взвизгнула, его зрачки расширились, и я уже почти чувствовал огонь, пожирающий мою плоть, но вместо этого Элайджа вдруг поступил как-то почти по-человечески. Он сунул палец в рот — пламя с шипением погасло — а потом двинул мне в челюсть так, что я перелетел через перила и грохнулся с другой стороны лестницы.

— Не нравится, да?!!! — заорал я, совершенно не контролируя, что несу. — Тебе небось нечасто перечат, видел бы ты сейчас свою рожу!

Это точно — выражение лица у него до сих пор было, мягко говоря, потрясенное.

— Объясни, какого черта ты постоянно всем угрожаешь?!! — продолжал я орать. — Сделай то, иначе умрешь, пойди туда, иначе умрешь, поступай так, а то сгоришь к хренам собачьим! Прямо судья Дредд какой-то, сам обвиняю, сам приговариваю, сам казню! Не знаю, мать твою, откуда ты такой выполз, но здесь нельзя так жить!! И не всегда, черт тебя дери, люди готовы оказать тебе услугу только из страха смерти!! Иногда срабатывает просто попросить!! Люди могут просто ЗАХОТЕТЬ тебе помочь, если даже тебе это ни хрена не понятно!!! На то они люди, а ты нет!!!

Выоравшись, я поднялся, опираясь о перила. Черт побери. Зачем мне это было надо? Неужели моя жизнь и долгая агония перед смертью стоит того, чтобы один раз поставить монстра на место?

А когда я выпрямился, то понял, что сам соорудил себе ловушку, и не просто построил, но еще и вошел, и дверь за собой закрыл.

Элайджа облизнул губы, будто желая сказать что-то такое, чего никогда не говорил. А потом сказал:

— Если я попрошу, ты останешься?

О боги. Ну я и дурак.

— Нет, — прошептал я и сделал шаг назад. За его спиной Вики спрятала лицо в ладонях.

— Ты же только что сказал. Что нужно. Попросить. И я. Тебя. Прошу.

Он надвигался на меня короткими шажками, и скоро я наткнулся на стену.

— Нет, — прошептал я снова, — я не могу.

Внезапно Элайджа поймал меня за руку и... опустился на пол. На колени. Я взирал на это с ужасом, словно не я сам пять минут назад читал ему нотацию.

— Что ты делаешь?! — прошипел я в бессилии. — Не смей!

— Пожалуйста. Я тебя прошу. Какие еще есть слова?

— Умоляю, — шепнула Вики и тут же зажала руками рот.

— Умоляю, — повторил он. — Ты останешься?

— Да на кой хрен я тебе сдался?!..

— Ты нужен моей сестре.

— Теперь, без Хано, им нужен третий для ритуала, — сказала Вики. — Я рассказала, что ты в нее влюблен. Ты подходишь.

В эту минуту я пожалел, что не имею дара Элайджи, иначе от Вики Вест осталась бы только горсть праха.

— Лориан! — позвал Элайджа тихо, но уже нервно. — Попроси Сила остаться. И хорошо попроси.

Она подошла и послушно опустилась у моих ног, поймав вторую ладонь и прижавшись щекой. Выдернуть руку у кого-то из них я не мог — уже был опыт. Элайджа сжимал крепко, а ледяные пальцы Лориан ее просто обесчувствили. Это были цветочки, но когда Элайджа вдруг тоже коснулся моей руки губами, щекой — движением совершенно чуждым в этом контексте — я по-настоящему испугался. Так, как никогда в жизни. До меня мигом дошли слова Вики во всей их беспощадности. Пусть он лучше приказывает, чем просит.

Будто почувствовав, Элайджа поднял на меня свои перламутровые глаза. На мгновение они очистились и стали совсем такие, как у Лориан. Как прекрасные глаза, в которые я влюбился. Я перевел взгляд на Лориан — она мне улыбалась.

— У тебя рука дрожит, — сказал Элайджа, — почему? Ты чего-то боишься?

Милый вопросик. И не поймешь, сарказм или настолько полная отстраненность.

— Да вообще-то.

— Чего?

— Скажу, если встанешь.

— Я встану, если останешься.

Тогда я взял и опустился на колени рядом с ними — ничего более умного мне в голову не пришло. Тем более что ноги все равно едва держали.

— Я боюсь... — начал я, старательно подбирая слова, — что любой мой ответ ничего уже не изменит. И когда все закончится, ты мне это вспомнишь. И не простишь. И мне, наверное, лучше умереть сейчас, чем постоянно ждать смерти.

Элайджа выпустил мою руку и задумался. Тут я вполне поверил в его искренность — он думал о том, что пришло в голову нам с Вики раньше, чем даже ему.

— Ты... так хорошо меня понимаешь, — сказал он наконец.

Я хотел ответить, что не так уж он сложно устроен, но не сказал. Потому что это была неправда — в Элайдже предостаточно темных глубин и омутов, а то, что я нащупал один, не означает, что не провалюсь в него же.

— Если жизнь на кону, приходится быть сообразительным.

— В таком случае, мы будем стоять так вечно?

Я мотнул головой.

— Наверное.

Он склонил голову к плечу, нечто обдумывая, а потом встал. И протянул мне руку.

— А... если я обещаю все это забыть? Ты останешься?

Минуту мы с Лориан стояли перед ним на коленях, как в ожидании благословения. А я был все еще в тупике, и патроны у меня давно закончились. Но поднялся я сам, без помощи, не желая скреплять нашу сделку рукопожатием. Хотя для Элайджи эти человеческие правила вряд ли что значат.

А кто знает, чего стоит его обещание?

— Я останусь ради Лориан и уйду после похорон. И ты обо мне забудешь.

— Как скажешь, — ответил он.

На деревянных ногах я вернулся в квартиру, прошел в спальню и рухнул на кровать. Не могу поверить, что дал себя в это втянуть. Но под этими всеми мыслями была одна, и она испокон веков там лежала. Я сам себя в это втянул, честно и добровольно. Я все равно бы далеко не ушел. Куда бы делся... Адреналин испарился, а вся моя проблема осталась на месте, и я надеялся теперь, что с похоронами Лориан жизнь как-то пойдет дальше.

Я любил ее, не зная; любил, когда узнал; любил, когда узнал, что она мертва; и все равно любил, когда узнал, насколько она мертва. И если я буду продолжать любить ее и после похорон, вот это будет настоящий тупик.

А так пока хоть что-то видно.

Дверь открылась, и я сказал:

— Убирайся к черту, Вивика Вест. Я не хочу тебя видеть.

— Это я.

Я перевернулся и увидел Элайджу. Он остановился у моей кровати, будто что-то вспоминая.

— Что еще? — простонал я. — Что ж вы все не оставите меня в покое, а? Или ты лишний раз хочешь напомнить мне, что я смертен?

— Я... прошу прощения, — выдал он, старательно выговаривая слова, в то время как я постепенно лишался дара речи. — Прости за то, что хотел тебя убить. Я был этим... полным дерьмом. Вот.

У меня чуть глаза не выпали, в компании с челюстью.

— Сам придумал? — спросил я наконец.

— Я у Вики был, — объяснил он.

— И что?

— Велел ей... м-м... придумать, как это сказать.

— А она? — Этот психоделический разговор стал меня забавлять.

— А она испугалась. И начала плакать.

Я не удержался и коротко засмеялся, почти истерически.

— Понимаю ее. Дерьмо — это чья идея?

— Моя, — ответил он, слегка пожав плечами, — она настаивала на "я был неправ".

К припадкам истерического смеха прибавилась головная боль. Я прижал ладонь к виску.

— И что означает то, что ты сказал?

Он посмотрел на меня непонимающе.

— Означает?

— Ну это же что-то означает? Что тебе жаль. Или что это больше не повторится. Или что ты чувствуешь вину. Что?

— Я тебя не понимаю, — протянул он неуверенно, но уже с легкой примесью раздражения. — Чего ты от меня хочешь?

— Зато я понимаю, что испытываю твое терпение, — Я вздохнул. — Ничего. Для начала неплохо. И нам обоим нужно отдохнуть.

— Да, наверное.

Он вышел, а я свалился на кровать в новом приступе истерического хихиканья. Потом встал и начал лихорадочно рыться в груде вещей, которые сам же сбросил посреди комнаты. Наконец я нашел, что искал — пакет с вещами Хано из полиции. Я вытряхнул все на пол и вытащил из бумажника визитку. Еще несколько дней назад больше всего на свете я желал, чтобы Лекси Уинтерс и ее некромага не существовало в природе. Теперь я надеялся только на них.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЙ НЕКРОМАГИИ

А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина...

Утром я зашел к Вики — чувствовал, что надо извиниться, при этом не вполне понимая, за что. Но у нее были те же проблемы, и в конце концов вместо взаимных разборок мы выпили по бутылке пива.

— Что это вчера такое было? — спросил я наконец.

— Что именно? Вчера много чего было.

— Я о том, что добило меня окончательно.

— О Господи. — Вики прикрыла глаза ладонью. — Некромагия говорит, что между вами должно быть полное согласие до ритуала и во время него, иначе ничего не выйдет. А Элайджа этого допустить не может. И будет лапочкой... во всяком случае, до конца точно.

— Звучит угрожающе. Мне что, начинать бояться?

Она хмыкнула.

— А ты прекращал? Опрометчиво, Сил Маккензи. Кстати, требуя обещаний, не забывай, с кем имеешь дело, и формулируй четче. Что значит "я уйду, и ты обо мне забудешь"? Чтобы о тебе забыли, не обязательно быть живым.

— Вот спасибо. — Я допил бутылку и вручил ей. — Теперь я чувствую себя в полной безопасности.

Некромага из Нового Орлеана звали Тимми Мори. И открыв ему дверь, я слегка оторопел. Дело в том, что выглядел он лет на четырнадцать и вообще был похож на девчонку — невысокий, тонкий, с каштановыми волосами, заплетенными в две косы дюйма на три, а дальше — просто хвосты, украшенные какими-то амулетиками и бусинами. В ушах у него были длинные, чуть ли не до плеч, сережки — кожаный шнурок с медной монеткой, а на ногах — почему-то японские деревянные сандалии гэта. И еще очки в толстой прямоугольной оправе. В общем, дитя Среднего Запада с налетом Востока, в замшевой куртке со сложным иероглифом на спине и с рюкзаком из грубой кожи, увешанным кучей всяких штучек — то ли дань стилю, то ли рабочие принадлежности.

— Вы Хано Деар? — спросил он, и тут я вспомнил, что по телефону даже не представился.

— Нет. Хано... больше нет. Я Силвер Маккензи. Сил.

Он протянул мне руку — тонкую и смуглую, как он сам, и пожал.

— У вас в семье не было коренных американцев?

От неожиданности я даже растерялся. Никогда не думал, что во мне есть что-то индейское.

— Ваше имя, — сказал Тимми Мори. — Так часто называют...

Элайджа подошел неслышно, как тень. Он окинул новоприбывшего взглядом и только потом протянул руку.

Что-либо сказать он не успел. Едва коснувшись его руки, Тимми Мори вдруг отдернул свою, шатко оступился и грохнулся на пол, съехав по двери. Его очки перекосились и сползли с носа, едва удержавшись на кончике.

— Очень приятно, — сказал Элайджа.

"Ничего не выйдет", — пронеслось у меня в голове; Элайджа глянул на меня, мол, это что, и есть ваш хваленый специалист?... и тут Тимми Мори прошептал:

— Дух огня.

— Что? — переспросил я, но Элайджа медленно перевел на него взгляд, будто не расслышав, а потом так же медленно снова протянул ему руку. Тот принял ее и встал, поднимая с пола рюкзак и поправляя очки.

— Ничего, простите. Это профессиональное, иногда бывает.

— Надеюсь, это не повлияет на вашу работу, — бросил Элайджа и отошел. А некромаг Тимми Мори не сводил с него глаз, в них был ужас — и любопытство.

Через пять минут мы с ним спокойно пили кофе во дворе у бассейна. Оказалось, что ему восемнадцать, но к счастью его специализация куда больше зависит от врожденных качеств, чем от практики. Хотя я все равно ему уже верил. Верил, что практики у Тимми Мори было хоть отбавляй. В нем была редкая чистота и искренность, даже какая-то еще детская наивность, а ко всему этому — глаза, которые видели войну, и войну не нашей плоскости. Что-то очень страшное видели эти глаза, и я даже знать бы не хотел, что именно.

— Миз Лекси сказала, что от вас все отказались, — проговорил Тимми, отставляя чашку и снова поправляя очки удивительно трогательным жестом. — Спасибо огромное за кофе, я и не знал, что можно его так готовить.

Сара польщенно улыбнулась, будто впервые слышала подобную похвалу. Ее рука была загипсована, что никак не могло повлиять на ее кулинарные способности.

— Если не возражаете, я хотел бы увидеть...

Будто читая его мысли, возле нас возник Элайджа, держа за руку Лориан. При ее виде Тимми Мори не стал падать, и даже не стал к ней прикасаться. Он просто внимательно посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

— Я не понимаю...

— Что не так? — спросил Элайджа, и мне захотелось наступить ему на ногу, чтоб не пугал ребенка.

— Наоборот. — Тимми наконец протянул руку и провел ладонью перед ее лицом, будто сканируя. — Все так. Я не понимаю, в чем проблема. Это очень простой случай. Не знаю, почему...

— Может, потому что я не Хано? — сказал я негромко. Он уставился на меня своими темными глазищами, поправил очки и кивнул.

— Ну... может. Даже скорее всего.

— Когда? — спросил Элайджа тем же ужасным голосом, но другого у него просто не было.

— Да хоть завтра, — пожал плечами Тимми. — Завтра вы свободны?

Мы с Элайджей как-то одновременно посмотрели на Лориан, которую больше интересовали штучки в ушах Тимми Мори. Так быстро? Это еще надо было осознать. Хватит нам одной ночи?

Увы, решать это не мне.

— Да, — сказал Элайджа. — Мы согласны.

В восемь утра мы уже были на кладбище. Не знаю, как провел эту ночь Элайджа, но я не сомкнул глаз ни на минуту. Несколько раз я вставал и подходил к окну, чтобы увидеть Лориан хотя бы на секунду — я знал, что они у бассейна, освещенная вода ползала бликами по моим стенам. Но не донеся руки до жалюзи, отдергивал ее и возвращался.

Утром все выглядели спокойными, даже Сара и Вики не надели черных платьев. Тимми Мори ждал нас на месте — могила была вырыта еще три года назад и простояла, накрытая плитой. Мы отодвинули плиту, и оттуда пахнуло сыростью.

Тимми был одет по-простому — в джинсы и рубашку из какой-то дерюжки с вырезом лодочкой и завязками из кожаных шнурков, волосы он затянул в хвост высоко на макушке. Даже без ритуальной раскраски. А на Лориан было короткое белое платье. Наверное, ее любимое. Она смотрела то на меня, то на Элайджу без всяких признаков беспокойства, и от этого начала наплывать тоска, которую я периодически отгонял. Нельзя. Не сейчас.

На входе Тимми показал смотрителю лицензию некромага, но тот едва взглянул на нее и только спросил:

— Трясти сильно будет? А то тут недавно памятник привезли, еще не устоялся. Грохнется — вам отвечать.

— Да не должно, — ответил Тимми. — Мы постараемся.

— Уж постарайтесь. А то в прошлом месяце кто-то из ваших тут такую катавасию устроил, половина гробов на поверхность повылезала...

В другое время меня этот разговор заинтересовал бы, но то в другое время. Девочки стояли немного в отдалении, где им велел Тимми, молча, будто языки проглотили.

— Что нам делать? — спросил Элайджа.

— Ритуал очень простой. Подойдите, пожалуйста, к краю. — Тимми достал из рюкзака мешочек с какой-то травой и высыпал ее в могилу, потом появился нож и свеча. — Сейчас, только найду зажигалку, и...

— Не ищи.

Свеча вспыхнула в руках у Тимми, и от неожиданности он чуть ее не уронил.

— Ой. Спасибо, — произнес он, глядя на Элайджу с восхищением, если не сказать с обожанием. — Будьте добры, протяните руки.

Он взял наши руки — мою правую и Элайджи левую, и горящим воском нарисовал на ладонях по звезде — символически, пятью каплями. Потом провел лезвием ножа над пламенем.

— Бог и Великий Король. Богиня и Великая Королева, — прошептал он. — Хранители Четырех Сторон. Покажите дорогу. Верните себе свое.

— Верните, — сказали мы тоже, не знаю почему — слово просто слетело с языка. Некромагия лилась, соединяя нас, ощутимо, как холодная волна. Тимми выдохнул и сделал надрез на ладони Элайджи, по центру звезды. Кровь потекла, скапливаясь в середине. Тимми снова поднес нож к пламени и прикоснулся к моей ладони. Боли я не почувствовал, как и от горячих восковых капель. Третьим был он сам, и я увидел на его ладошке множество мелких шрамов.

— Теперь мисс Деар нужно спуститься туда.

Я глянул во тьму ямы, и она показалась мне гораздо глубже.

— Прямо так? — спросила Вики. — Даже не... накрытой?

— Очень жаль, но иначе нельзя. — Тимми Мори подошел к Лориан, что-то тихо сказал и засыпал ей глаза горстью той же травы. Она даже не моргнула, когда мелкие частицы облепили яблоко, делая глаза похожими на комья земли. Я не выдержал и отвел взгляд.

И в ту же минуту Элайджа просто толкнул ее в яму. Я не видел, каким было его движение и выражение лица, увидел только, как мелькнуло ее платье, и услышал звук. Мне стало не хватать воздуха, я сделал шаг назад, но Тимми удержал меня.

— Еще немного. Уже почти все.

Он брызнул кровью в черноту ямы и сказал:

— Иди с миром в обитель твою!

Капли летели, Тимми начал говорить по нарастающей на странном языке, не похожем на все, что я до этого слышал, и на мгновенье будто преобразился. Мелькнуло что-то птичье и хищное, вся мягкость пропала без следа, в глазах отразилась нездешняя тьма, а лицо стало острым и холодным, как острие его ножа. Внезапно землю будто повело у нас под ногами, и Тимми упал на одно колено, прижав к зыбкой поверхности кровоточащую ладонь.

Я почувствовал, что теряю равновесие, и схватился за первое, что попалось мне под руку — за Элайджу. Он стоял как вкопанный, не сводя с могилы горящих глаз. Горящих — в прямом смысле. Я зажмурился, и остался только высокий голос Тимми:

— Иди с миром в обитель твою! ИДИ С МИРОМ В ОБИТЕЛЬ ТВОЮ!!! ЗАБУДЬ ДОРОГУ!!!

Вздрогнув на его словах, оборванных на крещендо, я раскрыл глаза, отпустил руку Элайджи — он будто этого и не заметил — и стряхнул кровь с руки следом, ее собралось довольно много. Элайджа медлил лишь секунду, но потом сделал это тоже.

— Забудь дорогу. — Его голос был таким, будто он спал.

— Забудь дорогу.

Тимми Мори обошел могилу с зажженной свечой, оставляя за собой дорожку из

восковых капель, а потом сказал, уже спокойно:

— Закапывайте.

Я боялся, что если наклонюсь, то сам туда грохнусь. Или прыгну, что немногим лучше. Но тем не менее набрал в ладони земли и бросил. Лориан лежала неподвижно, не шевелясь — а может, уже не могла шевелиться. Элайджа сделал то же самое вообще не глядя. Потом Тимми.

А потом экскаватор. В нашем городе уже ничему не удивляются, заказывай хоть катафалк для черной мессы, только плати.

Лишь у машины у меня начало потихоньку проходить головокружение, но появилась боль в руке. Элайджа выглядел не лучше — глаза спрятаны за зеркальными очками, но лицо как та свечка. Из волшебного рюкзака Тимми появилась бутылка воды, а также пластырь и антисептик. Джентльменский набор шамана.

За руль села Вики, и мы подбросили его до Беверли-Хай.

— Тебе ничего не будет? — спросила Сара.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся он, — я отпросился с истории. Напишу реферат.

Элайджа оглянулся на него с переднего сиденья, все еще не снимая очки.

— Ты принимаешь чеки?

— Рано еще думать об оплате, — сказал Тимми Мори печально и сочувственно — интересно, он проблемы всех своих клиентов принимает так близко к сердцу? Его лицо было бледным и осунувшимся. — Ритуал можно считать завершившимся только через сутки, а до этого просто старайтесь держать себя в руках. Не ссорьтесь и не плачьте — ну, насколько можете... Раны от магических предметов заживают медленно и чертовски болят, так что будьте готовы. Я позвоню вам через три дня.

Я кивнул.

— Спасибо тебе, Тимми.

— Всего хорошего.

Мы проехали еще два квартала, когда Элайджа вдруг велел Вики остановиться.

— Я хочу пройтись.

Девочки переглянулись, но Вики послушно припарковала машину у тротуара. Это место было мне знакомо. Луна-парк. Блин.

Пройтись я сейчас хотел меньше всего. Вот напиться — это да. Но отпускать его одного в настолько людное место? Я сжал здоровую руку в кулак настолько, что ногти врезались в кожу, и спросил:

— Хочешь, я пойду с тобой?

Он посмотрел сквозь меня и неуверенно кивнул.

Была суббота, и вокруг просто бурлила жизнь — после кладбища такой контраст слегка пугал. Мы просто шли вперед, без всякой цели, даже не рядом — я оставался немного позади, и при невозможности уделить время своим ощущениям я думал, что чувствует он, и чего ему стоит эта уверенная походка и прямая спина, и насколько его еще хватит. Внезапно его рука шевельнулась — просто привычное движение, встретившее пустоту, так же, как калеки чувствуют отрезанные конечности. Не успев подумать, что пожалею об этом, я подошел и взял его за руку. Она была горячей, чуть ли не до боли, и другая моя ладонь — раненая — тут же резко отозвалась на эту боль. Но в конце концов, я чувствовал, что должен ему эту руку за мой приступ паники на кладбище.

На нас никто не обращал внимания, мы шли в клубах черной неизбывной тоски, и люди отшатывались, будто могли заразиться ею, как чумой. Расступались, давали дорогу, не глядя, тут же забывая и возвращаясь к веселью — даже не задумываясь, отчего на секунду стало так больно. Маленькая девочка, сидевшая на руках у матери, вдруг уронила свою сладкую вату и заревела во весь голос — и только я знал, что она начала плакать не после, а до того, как разжались ее пальцы... Я не мог избавиться от кошмарных видений, в которых все это место оказывалось объято пламенем, как гигантский муравейник, подожженный подростком... и никто из этих веселящихся людей не знает, как близки они к смерти. Не знают, что смерть совсем рядом — проходит мимо них, все откладывая свой гибельный замысел, но вот сейчас... сейчас... или в эту минуту... Мы бродили как зловещие тени несколько часов, будто в безумном лабиринте, где давно потерян счет времени, и это был бы достойный круг ада, ничуть не хуже других.

Элайджа вдруг застыл, и я чуть не наткнулся на него.

Это было самое высокое из стационарных колес обозрения на всем побережье, оно уходило будто в самые облака, и наблюдая за медленно движущимися кабинками я вспомнил одну страшную африканскую сказку. О том, как колдунья сажала детей в корзинку и отправляла по старинному варианту канатной дороги, а когда корзинка возвращалась, там были одни косточки.

— Туда хочешь? — спросил я. Элайджа на мгновение замер и кивнул. Но как по мере того, как мы приближались к кассе, я стал замечать, что его рука из ладони незаметно переместилась на мой локоть, обхватила крепче, потом еще выше, за шею, и теперь он буквально на мне повис.

Я замедлил шаг, потом остановился.

— Что? Что такое?

Он опустил голову, его косички скрыли лицо, будто старомодная занавеска из деревянных бусин. Свободной рукой я отвел часть их в сторону.

— Мы идем?

— Нет, — сказал он наконец, — не идем.

— Может, ты есть хочешь? Вон хот-доги продают.

— Нет. Я хочу... — Он поискал взглядом и наткнулся на лавочку с кованой спинкой, чем-то похожую по дизайну на наши ворота. — Туда.

Очень вовремя, потому что выдерживать его вес долго я бы не смог. Элайджа отпустил меня и сел, наклонившись вперед и снова закрывшись волосами.

А на меня вдруг медленно, но верно начала накатывать усталость и злость. Мое чувство долга испарилось. Я тоже хотел уйти в свое горе. Я хотел быть далеко и никого не видеть, а вместо этого нянчусь с этим чудовищем, прислушиваюсь к каждому его вдоху и боюсь, чтобы у него не сорвало крышу в этой толпе. Кто назначил меня стражником, и зачем мне все это?

— Пошли домой, — сказал я вдруг резко.

— Нет, — Элайджа вышел из ступора, обхватил мою шею и уткнулся в плечо. Косички просыпались мне на грудь. — Мы будем здесь.

Злость накатила с новой силой. Я встряхнул его, заставил выпрямиться.

— Не надо так делать. Это не... не по-человечески.

Вообще-то "не по-человечески" в обиходе значит "плохо" и даже "жестоко", но я имел в виду, что люди так не делают, и Элайджа как истинная нелюдь понял меня совершенно правильно.

— Да? — голос у него был тихий, убитый и даже слегка растерянный. — А... им?

Неподалеку, через клумбу, юная парочка зажималась так, что впору и ребра друг другу переломать. Я обреченно вздохнул, не имея ни сил, ни желания объяснять Элайдже, чем мы от них отличаемся, и поэтому прибегнул к самому распространенному педагогическому приему.

— Я сказал НЕТ, и все. А теперь пошли домой.

Он снял очки, глаза у него были как у лайки-хаски, почти белые и перламутровые. Постепенно в них начал возвращаться цвет, цвет Лориан, и мне захотелось плакать.

— Я не хочу домой.

— Зато я хочу!

Видимо, наконец он снизошел и уловил перемены в моем настроении. Поистине часто мы позволяем скорбящим слишком много... как и себе, когда скорбим.

До дома мы доехали в гробовом молчании, и между тем я не чувствовал облегчения. Сара и Вики ждали нас во дворе у бассейна. Не знаю, какое у меня было выражение лица, но они остались, где сидели.

— Все хорошо? — пролепетала Вики.

— Нет, — сказал я.

— Да, — сказал Элайджа. — Приготовь что-нибудь, Сара, мы на пляж пойдем.

— Не пойдем.

Он смотрел на меня, будто и не слышал.

— Я никуда с тобой не пойду, — произнес я размеренно, чтобы не сорваться на крик. — Я хочу побыть один.

— Но я не хочу.

— А КАКОЕ МНЕ ДО ЭТОГО ДЕЛО? — почти прошипел я, стряхивая с себя его руку и пиная ни в чем не повинный шезлонг так, что он уехал на два фута. — Мне надоело быть твоим общественным утешителем и постоянно думать о том, чтобы ты ничего не сотворил! Ты мне вдохнуть спокойно не даешь! Я не могу это больше выносить, я устал, и все устали! От тебя устали! Да за пять лет постоянного страха я бы уже оказался на фиг в психушке!

— Мы в порядке! — пискнула Вики, но я велел ей заткнуться, и она убежала в дом.

— Я, между прочим, тоже хочу хоть немного подумать только о себе, как ты делаешь постоянно. А для этого надо, чтобы ты оставил меня в покое! И прекрати ради всего святого все время за меня цепляться!

Элайджа сделал несколько шагов назад.

— Хано разрешал мне...

— Я Не Хано! А если тебе так нужен был Хано, не хрен было его убивать!

— Ну хватит, — решительно сказала Сара.

Тут я с каким-то мазохизмом почти ожидал фейерверка, но... он только круто развернулся и ушел в дом. А я опустился у края бассейна, прямо на землю.

— Все сказал?

Она подошла и села на бортик, глядя на меня сверху вниз.

— Ты слишком жёсток, Сил. С ним так нельзя.

— А что, предлагаешь приласкать его за то, что он убил своего брата?

— Не факт, — покачала она головой. — Он и так много потерял. И заслуживает немного сострадания.

— Я тоже. — Голос у меня стал пустой, будто выхолощенный. — Я ведь тоже потерял, Сара.

— Тем более должен понять... хотя поверь, ты потерял и близко не столько. Пожалей его, в конце концов, и не срывай на нем зло. Он не виноват, что такой.

— Тогда вы виноваты, — сказал я мрачно. — Вы его таким сделали. Он даже усилий не прилагает, чтобы научиться жить среди людей!

— Смелый ты перечить, — фыркнула Сара, — когда знаешь, что он не пойдет на конфликт. И как можно быть таким безответственным?! Сейчас, в такой момент, нашел время ругаться! Сбросил напряжение, да? А если бы он своё сбросил? Забудем даже, что рядом с пожаром в Лондоне и Чикаго в историю вошел бы пожар в Лос-Анджелесе. Тимми же четко сказал — сохраняйте спокойствие, иначе ничего не получится. Этого ты добиваешься?

— Нет, — сказал я тихо.

— Говоришь, он ничему не учится. А сам? Ты же знаешь, что прикосновения для него значат совсем не то, что для нас. Он же к тебе не пристает!

— А что он делает? — огрызнулся я, уже вполне понимая, что это несправедливо, и она права.

— О, Сил, если бы Элайджа приставал, от тебя осталась бы урна с прахом. Но он от этого далек, как ты — от олимпийской медали по плаванью, и виды у него на тебя другие. А ты это знаешь и все равно ведешь себя как католичка-истеричка.

— Виды, — повторил я.

— Он другого от тебя хочет, если не нравится формулировка. И самое обидное — ты вполне в состоянии это дать, а вместо этого сидишь здесь и рефлексируешь.

— И что, по-твоему, мне делать?

— Вы повязаны любовью к Лориан и ритуалом, так попробуйте пережить это, не добавляя лишней боли. Будь снисходительнее и подели ее надвое, обоим станет легче. Обещаешь?

— Ничего из этого не выйдет. Он меня ненавидит.

— Обещаешь?

— Угу, — буркнул я, и она поцеловала меня в макушку.

— Умница. И не ненавидит он тебя. Подумай, почему Лориан так к тебе липла, если у нее нет ни собственных чувств, ни эмоций?

На секунду тот страх, горечь и одиночество, что веяли от Лориан в день смерти Хано, снова прошили меня острой болью. Нет, сегодня это для меня слишком сложно. На сегодня это для меня просто слишком.

Элайджу я нашел в комнате Лориан — вернее, это была не комната, а камера, та самая, где ее запирали, когда оставляли одну. Там были только голые стены и зарешеченное окно, у которого он и стоял.

— Нам... — начал я, с трудом соображая, что сказать. — Ты знаешь, нам нельзя ссориться.

— По-моему, орешь здесь только ты, — ответил он, не оборачиваясь.

"Потому что ты доведешь кого угодно", подумал я, но подошел ближе. Моя рука в нерешительности повисла у него над плечом.

— Надо поговорить.

— О чем?

— О том, что случилось с Хано. Хочу знать, надо ли мне извиняться.

— А ты после этого не уйдешь?

Рука наконец опустилась — я повернул его к себе. У меня слова поперек горла стали. Господи, чертова генетика. Как выходит, что у братьев и сестер бывают такие похожие глаза?

— За кого ты меня принимаешь? Я люблю Лориан, я желаю ей мира и не уйду до конца ритуала, даже если завтра меня отсюда выметут веником. Но я хочу знать правду.

— Ладно. — Его голос был как тень. — Если хочешь. Я его не убивал. Просто мы с Лориан далеко заплыли... увидели их на пляже... и у меня немного... того, сорвало крышу.

Я молчал, и он продолжил:

— Я этого не хотел. Лориан поплыла к нему, а я остался с... той девушкой. Но ее я не убивал тоже. Она умерла. Сама.

Я закрыл глаза и представил, что увидела та девушка под водой — мраморное лицо с горящими глазами и клубящимися вокруг головы щупальцами. Она и сама не знала, какое слабое у нее сердце.

— Она тонула, а я просто опускался за ней. Наблюдал. Представлял, что это Хано. И забыл про Лориан.

— Хочешь сказать... Лориан утопила Хано случайно?

Как странно произносить ее имя. Его имя. Он отвернулся от меня, и в голосе появился лед.

— Мне было больно. От боли контроль слабеет. А когда я пришел в себя, она опускалась за мной, держа его в объятьях. Знаешь, почему он не сопротивлялся? Он до последнего не верил, что умрет. Она тянула его на дно, а он думал, что это просто игра.

— Я сожалею.

— Я тоже.

Не могу утверждать, что полностью поверил, но я вовремя вспомнил слова Сары. Не прибавляй лишней боли, ее и так много.

— Ты все еще хочешь на пляж?

Он посмотрел на меня, будто не ожидал, что я еще здесь.

— Нет... Пойдем теперь, куда ты хочешь.

— Кроме того, что прочь из этой комнаты? Никуда я не хочу. Я бы сейчас киношку посмотрел.

— Киношку?.. Какую?

— Да какую угодно.

В холле был огромный плазменный экран, и я ни разу не видел, чтобы они им пользовались. Сара расцеловала меня за терпимость, Вики простила за грубость, а вместе они нажарили попкорна. И хоть я его ненавижу, я и слова не сказал.

Элайджа вернулся очень быстро. Я опасался, что это будет "Белый шквал", "Идеальный шторм", ну в крайнем случае — "Власть огня" или документальная съемка извержения вулкана в Новой Зеландии. Но это оказался почему-то "Город ангелов". Странный выбор. И я подумал, что если выживу — обязательно спрошу.

Мы с девочками разместились на диване, он — на кресле, почти улегшись в него и употребив тем самым под голову солидный кусок дивана. Ничего страшного, если забыть, что частично это был и мой кусок. Но долго мне об этом думать не довелось. Не потому, что фильм бы скучный. Просто я не спал всю ночь, и если кое-кому это не в новинку, то о себе того же сказать не могу.

* * *

СЛОЖНЕЙШИЙ СЛУЧАЙ ПОЛНОЙ И НАСИЛЬСТВЕННОЙ ПЕРЕОЦЕНКИ ЦЕННОСТЕЙ

Мені би мовчати — але ти все знаєш,

Мені би тікати — але ж ти не даш.

Проснулся я от солнца и дежа вю. Подо мной был черный шелк, а передо мной — стеклянная витрина, продающая вид на море. Черт.

— Что я здесь делаю? — спросил я вслух.

— А ты решил, что мы потащим тебя в твою квартиру — через весь двор и еще по лестнице?

Элайджа, одетый в белые джинсы и рубашку из прозрачных лоскутов, сшитых между собой золотыми нитками, стоял у аквариума и кормил муренку кусочками мяса. Закончив, он направился в мою сторону, и я почувствовал легкую тревогу и желание отползти. Куда-нибудь очень далеко.

— Который час?..

— Если ты насчет ритуала, то он завершен два часа назад, — сказал он. — Кофе.

У меня было два часа, чтобы разделаться с тобой. Это он сказал?

— А?

— Сара приготовила кофе.

Я дотронулся до чашки, стоявшей рядом на столике — холодная. Элайджа осторожно взял ее в руки и подал мне.

— Не обожгись.

Замечание было к месту, и пришлось даже подуть на поверхность, но все равно кофе в глотку не тек. Элайджа не сводил с меня глаз, и аппетита это не прибавляло. Может, все же дело в глазах, а не в кофе?

— Ты всегда так спишь, что пушкой не разбудишь? — спросил он. — Я мог бы бросить тебя прямо на пол, и ты все равно бы не проснулся. Ты даже почти не шевелился.

— Да... это мое обычное состояние. А ты где спал?

Он улыбнулся, если это можно так назвать. Больше похоже на случайный спазм мышц.

— Я? Здесь. И нигде.

Ну да, он не спал, и это длится уже три года. Ритуал завершен, Лориан похоронена, а сон так и не вернулся. Он просто был в этой комнате, у этого окна, может, даже в этой кровати, не сомкнув глаз ни на мгновение. Вот сейчас я очень даже обрадовался, что сплю как убитый.

В дверь постучали, и заглянула Вики.

— Доброе утречко. Вы извините, но если завтрак остынет, мисс Сойер, цитирую, "уволится на фиг".

— Не остынет, — сказали мы. Одновременно. Вики вскинула брови, понятия не имея, смеяться ей или что.

— Ну вы это... поняли, в общем. Мы во дворе.

Это был чудесный повод наконец слинять, и я не мог им не воспользоваться. На завтрак был омлет, за который можно было душу заложить, и еще какие-то два блюда, им я даже названия не знал. Аппетит мой так и не возродился, но я мужественно стрескал почти все, запивая соком. В голове был приятный вакуум. И меня это даже немного беспокоило.

Пока Вики составляла Элайдже компанию, Сара отозвала меня на кухню.

— В тебе погиб великий дрессировщик, ты это знаешь?

— О чем ты?

— О твоих педагогических талантах. Элайджа меня просто пугает.

— Тоже мне новость...

— Да не в том смысле. Представляешь, он позвонил мне в три часа ночи. Чтобы я сварила кофе.

— Ага, — фыркнул я, — налицо явные улучшения. Раньше он звонил в два.

— Это еще не все, не перебивай. Знаешь, что он сказал? "ИЗВИНИ, ЧТО РАЗБУДИЛ!" — Сара смотрела на меня с торжеством. — Представь себе это!

Ну конечно. Никому не понять счастье матери, услышавшей первые слова своего ненаглядного чада. Даже если это трехэтажный мат.

— А спасибо он сказал?

— Ну, ты прямо хочешь все и сразу.

Был такой спокойный и теплый день, мы пошли на пляж, и я наконец остался один, чтобы постараться понять, что происходит. А что-то явно происходило. Лориан больше не было, и когда я наконец уделил внимание лично своей скорби, то обнаружил, что ее тоже нет. И это не сказать как меня напугало. А еще больше — то, что я подозревал это уже вчера, когда злился на Элайджу, о котором приходилось думать, чью боль приходилось переживать... и все равно я это делал, потому что моей собственной боли и скорби, как выяснилось, просто не существует. Я не скорблю, будто она до сих пор жива — или ее никогда не было. Я не замечаю ее исчезновения. Моя любовь никуда не делась, не пала от священного ножа и не погребена под могильной землей. И единственная боль, которую я чувствую, — в раненой ладони.

Я не хотел об этом думать. Я твердо решил уехать после звонка Тимми Мори, через три — уже два — дня, и к тому времени, может, все придет в норму. А пока был такой спокойный день, и так хотелось просто лежать на песке, отгоняя все мысли без разбору. Скоро все будет позади. Я это чувствовал.

Ох, если бы моя интуиция хоть немного работала. Если бы я признал в этой идиллии затишье перед бурей. Если бы я только представлял, чем закончится этот прекрасный день... А может, оно и к лучшему — все равно ничего не изменить, а тут я отвоевал хоть несколько часов покоя.

В конце лабиринта очень часто бывает тупик. В моем случае конец лабиринта оказался его началом.

В общем, день длился, и идиллия вместе с ним. Не скажу, что это мне не нравилось — это просто не может не нравиться. Напряжения не было, вообще никакого, ни тебе дурных мыслей, ни печали, ни тоски — кроме Элайджи, конечно, он уходил в себя все глубже. Да и все мы не веселились, но все это было так тихо и невесомо, как листья, облетающие с кладбищенских деревьев.

Мы провалялись на пляже под нежарким солнцем до трех часов дня. На пути назад девочки взяли хороший темп, а я притормозил и подождал Элайджу. Он шел, рассматривая перевязанную руку.

Я осторожно взял ее — повязка пропиталась кровью.

— Это нормально, — сказал я тихо, — у меня тоже так. Плохо заживает.

Он молчал, склонив голову, но руки не отнимая. На лице появилось знакомое пустое выражение. Я его уже видел — в луна-парке.

— Тебе плохо? — я по-прежнему говорил тихо. Он кивнул. — Очень? Давай сходим куда-нибудь, куда захочешь. Куда ты хочешь?

— Я хочу к ней, — сказал он наконец.

— Нельзя, ты же знаешь, Тимми запретил. Только через два дня.

— Сил...

— Пожалуйста, потерпи еще немножко, ладно? Пусть ритуал и окончен, мы же не хотим ничему навредить?

Молчание.

— А потом мы пойдем туда, к ней, принесем ей цветов. И все ее украшения. Все, что она любила. И будем с ней столько, сколько захочешь.

Что-то мешало мне говорить. Из его глаз вдруг покатились слезы, самые настоящие, и я всерьез испугался, потому что истерики как правило заразны. И еще — что если начну рыдать, не смогу остановиться. Черт возьми, ему нужен был Хано, позарез... Хано, который просто обнимет, поцелует и боль уйдет. Хано, который всегда знал, как утешить, когда — словами, когда — лаской, когда и тем и другим, он всегда добивался желаемого и делал это с удовольствием. Черт возьми, да я бы сейчас тоже от этого не отказался! Но я не мог как Хано, а Элайджа не мог тем более. У нас больше не было Хано. У нас остались только мы. И придется справляться своими силами, как бы недосягаемо это ни казалось.

И я просто обнял его и держал несколько минут. А потом вытер его слезы, хотя они и жгли мне пальцы. В прямом смысле.

— Вот и хорошо. А теперь мы пойдем домой и чего-нибудь выпьем. Чего-нибудь крепкого.

На смену чудесному тихому дню пришел чудесный тихий вечер. Сара поехала в больницу на перевязку и заодно к Верну. Я хотел составить ей компанию, но оставлять Элайджу не рискнул, а брать его с собой — это для Верна было бы слишком. Элайджа сам высосал почти бутылку "Дж. Д.", это подействовало где-то как десять капель валерьянки на стакан, так что он спокойно рассекал в бассейне.

Скоро у меня закружилась голова, и я предпочел вернуться в дом. В холле Вики Вест перебирала старые кассеты и диски.

— Сил! — она поманила меня. — Смотри, что я нашла. Тебе будет интересно.

Вики вставила кассету, и мы сели на диван, обнявшись, как старая супружеская пара.

Это была любительская съемка. Примерно семнадцатилетний Хано в темных очках сидел в плетеном кресле и потягивал сок через соломинку, взирая на море — прямо Тони Кертис, пожиратель женских сердец. Ну, помните: "Отойдите, вы мне загораживаете...". Элайджа, еще с нормальными волосами — ветер, песок и текучее золото, совсем как у Лориан — валял сестру по пляжу, отчего она визжала, как дельфин. Детки...

— Отец снимает?

— Да, мистер Деар. Мне не довелось с ним познакомиться, но Сара его немного знала.

— Он умер?

— Утонул. Дурная карма у этой семьи. Мать, отец, Хано, да еще Лориан... Ой. Зря я, наверное... — спохватилась Вики, но я крепче обнял ее и поцеловал в плечо.

— Все нормально. Сколько ей здесь, девять-десять? Она уже такая хорошенькая.

— М-да. Хорошенькая. — Вики промолчала и, пока я смотрел на экран, несколько раз набирала воздух, будто хотела что-то сказать. Наконец решилась. — Знаешь, Сил, я так и не понимаю, как у тебя с ней вышло. Ты нам так и не рассказал. Ведь не просто как снег на голову, правда?

— Правда, — ответил я. — И неправда. Просто мы как-то встретились на пляже, в такой же день... много лет назад. На мгновенье. Очень давно. Даже мне рано было думать о девочках, а ей о мальчиках и подавно. Она была, пожалуй, даже младше, чем на этой ленте.

— Значит, все-таки ты ее не знал. Это многое объясняет.

— Что именно?

Вики вздохнула и потерлась щекой о мое плечо.

— Только так в нее вообще и можно было влюбиться. Она... я могу говорить начистоту?

— Конечно.

— Она, в общем, была плохим человеком... и это очень мягко сказано.

— Правда?

— Увы. Бессердечная социопатка, даже хуже, чем Элайджа, — хитрая и злая, без принципов и тормозов. Братья совсем ее избаловали. Ей было четырнадцать, когда мы познакомились, и она уже тогда была испорчена насквозь. Просто маленькая дрянь, не очень умная и далеко не безвредная... Но у Элайджи хоть было какое-никакое оправдание. А у нее нет. Она ведь человек.

Я глянул на экран. Лориан устроилась в кресле Хано, надвинув на лицо шляпу, пока они то исчезали, то появлялись в морских волнах. Ангельское лицо в золотых локонах. Могло это быть правдой? Наверное, да. Будто в подтверждение этому Лориан опустила ногу и швырнула в "оператора" волну песка — на несколько минут объектив замутился, было лишь слышно, как она смеется.

— Знаешь, как мы ее называли? — усмехнулась Вики. — Левиафан. Это такая уродливая морская...

— Тварь. Я знаю.

— Улавливаешь иронию?

— В чем?

— Ну да, ты ведь мог и не знать. А ведь это единственное, что я вижу у вас общего. Лориан всегда до смерти боялась воды и жутко по этому поводу комплексовала.

Экран внезапно дрогнул у меня перед глазами и поплыл.

— То есть как?.. Ты... ничего не путаешь, Вик?

— А что тут путать? Она начала плавать только после смерти. А до этого к воде и близко не подходила, с самого детства. Хано всегда смеялся над ней и называл "мой очаровательный топорик"...

Наверное, у меня было такое выражение лица, что Вики нажала на "стоп".

— Что такое, Сил?

— Н-ничего.

— Точно? Принести тебе воды?

— Не надо... Спасибо... Мне... нужно идти.

Я вышел на воздух, но это мне не помогло. Я задыхался, будто это мне в легкие попал песок, и в глаза заодно. Я остановился у колонны на веранде, опершись об нее и пытаясь вдохнуть.

Элайджа сидел у бассейна в белом махровом халате. Рядом — недопитая бутылка, я взял ее и осушил в три глотка. Никакого вкуса.

— Сил, — произнес он едва слышно, — теперь тебе плохо?..

— О да. Мне плохо. Так плохо, что ты и представить себе не можешь.

От одного вида воды у меня кружилась голова и схватывало желудок, но я оставался там стоять. Элайджа тоже встал, и в глазах играли те же блики, что в воде.

— Что-то случилось?

— Что-то случилось, — согласился я, — очень давно. Скажи мне, ты всегда это знал?

Он отступил по краю бассейна, будто не хотел, чтобы я приближался.

— Скажи мне, Элайджа. Ты сразу меня вспомнил или, может, потом?

Я осторожно шел по краю, но он все рано оставался на расстоянии. Наверное, на это я и рассчитывал. Глаза его снова затянуло перламутром, будто рыбьей чешуей, но все равно это были те же самые глаза.

— Я никогда тебя и не забывал, — сказал он наконец.

— И почему не сказал? Ты должен был мне сказать. — Меня начало трясти, голоса недоставало. — Черт возьми, ты должен был!

— Я не думал, что это важно.

— Ты ведь спас мне жизнь тогда. Считаешь, это не важно?

Тут Элайджа остановился и позволил к себе подойти. Лицо стало жестким, таким же, как и взгляд.

— Думаешь, я хотел спасти твою жизнь? — тихо и невыразительно сказал он. — И не собирался даже. Так вышло, что в этот день папа научил нас делать искусственное дыхание. Я просто хотел проверить, выживешь ты или нет.

— И для этого... ты меня утопил.

— Что?..

— Для чистоты эксперимента. Не поверю, что ты стал бы ждать, пока кто-то утонет. — Снова открылась память — зеленая тьма, резкая боль в легких. Я с трудом вдохнул. — У тебя хорошо получилось. Жаль, что тебя не было рядом, когда утонул твой отец.

Его глаза совсем остекленели, и я почувствовал, как плитка под ногами начинает нагреваться. Мне уже приходилось выводить его из себя, и, кажется, этот раз будет последним... но это здравые мысли, а у меня сейчас не только здравых — никаких не было.

— Или ты там был? Дай угадаю, Элайджа. Не тогда ли Хано как раз стал совершеннолетним, чтобы без помех вступить во владение наследством?

Элайджа медленно поднял руку, согнув пальцы, как когти — и ее охватило ослепляющее пламя. Не знаю точно, что произошло в следующую минуту, но я вдруг оказался в бассейне. Я успел только раз вдохнуть, а потом пришла она, зеленая тьма.

Очнулся я, лежа на шезлонге, в глазах мелькали черные пятна. Никого не было вокруг, даже свет во дворе, и тот отключен. Я встал на четвереньки и закашлялся, но, похоже, нахлебаться не успел. К тому же поднялся неприятный холодный ветер, и море шипело, как раскаленная сковорода.

— Сил! — позвала меня Сара. — Ты еще спишь?

Сплю?

Она вошла и включила свет, к тому времени я уже восстановил равновесие и делал вид, что просто сижу.

— Как дела? — спросил я хриплым голосом. — Как Вернон?

— Нормально, скоро выпишут. Мне вон новый гипс наложили. Надоел до смерти, никакой маневренности... А ты что здесь делаешь? Где Элайджа?

— Не знаю.

— Вики сказала, что ты спишь, а он ушел к морю. Слушай, давай сходим на пляж, а? Там такие волны, я переживаю... после Хано.

— Ничего с ним не сделается, — сказал я невнятно, но Сара не Вики, ее не обманешь.

— Вы что? Опять погрызлись?

— Нет, — я попытался улыбнуться. — Все нормально. Я схожу.

— Я с тобой.

— Нет, иди отдохни, ты целый день на ногах. Иди, я сказал.

Сара встала, взгляд ее был еще недоверчивым, но она послушно ушла в свою комнату. А я пошел в комнату с видом на пляж.

Я уже видел ее и темной, пронизанной молниями, и залитой солнечным светом, но сейчас была не буря, а просто очень высокие волны. Луна была скрыта, и я не мог их видеть, но то, с какой бешеной силой они обрушивались на берег, давало полную картину. Я сделал шаг к дверям — и вернулся. Подошел, открыл их — ветер швырнул песок к моим ногам — и закрыл. Волны — это слишком для меня. Я отключился, свалившись в бассейн, а волны — от одного их вида я начинал терять рассудок. Мне было страшно, и где-то там — страшно и за Элайджу. Где-то глубоко, где-то там, где я лежал бы, если бы он меня не вытащил. Тогда и сейчас. На дне моря, на дне бассейна, на дне могилы. Где-то, где он может оказаться и сам.

Я сел на край кровати, не включая свет — мне хватало стеклянной двери. Просто сидел и смотрел в темноту. Где я бы мог сейчас быть. В темноту. На дно. В могилу. Я смотрел, пока перед глазами не пошли синие пятна, а потом я просто там оказался.

* * *

Что-то холодное капало мне на лицо, я вздрогнул и очнулся — или проснулся. Уж больно часто в последнее время приходится просыпаться в этой комнате и на этой кровати.

Уже почти рассвело. Я увидел над собой бледное лицо и сияющие глаза Элайджи, вода лилась на меня с его волос.

— Возьми, — сказал он и положил что-то мне в ладонь, а потом снова сжал пальцы. Это что-то было как кусочек льда, но быстро нагрелось. Я раскрыл ладонь и увидел жемчужину, крупнее горошины и совершенно потрясающего цвета. Такой я впервые видел — то ли серый, то ли серебристый, переливающийся, как лунный луч. Трудно даже представить, что такая необыкновенная красота может концентрироваться в настолько маленькой вещи.

— Это очень... — у меня даже пропал голос, — это очень красиво.

Элайджа едва улыбнулся — в его глазах было по такой же жемчужине.

— Мир? — спросил он шепотом.

— Мир.

Он снова сжал мои пальцы в кулак и исчез — не через пляжную дверь, я бы увидел. Хотя я не смотрел. Я просто откинулся назад, на кровать — она пахла морем и отчего-то слезами. Жемчужина оставалась в моем кулаке, и мне страшно было раскрывать ладонь. Мне было страшно, что это все сон и ее нет. И с другой стороны, очень этого хотелось.

Вернувшись в свою квартиру, я нашел мобильный Хано. Он был давно разряжен, но я только выцарапал из него карточку, чтобы узнать номер.

Александрия Уинтерс подняла трубку после первого же сигнала.

— Я слушаю.nbsp;— Ну, ты прямо хочешь все и сразу.

— Это Сил... то есть Силверnbsp;— Только так в нее вообще и можно было влюбиться. Она... я могу говорить начистоту?

Маккензи, вы меня помните?

&nnbsp;— О твоих педагогических талантах. Элайджа меня просто пугает.

bsp; — Конечно, я вас помню, Сил, — произнесла Лекси мягким голосом. — Что случилось?

— Я, наверное, вас разбудил, простите, ради Бога...

— Я не спала. Да и вы не стали бы звонить без особой причины.

— Это да... я не стал бы. Хано говорил, что я могу...

— Конечно, можете. Я жду вас через полчаса в "Темных Комнатах".

— Спасибо... — пробормотал я, но она уже положила трубку.

По дороге я зашел в ювелирную мастерскую — может, потому, что это была единственная круглосуточная мастерская в городе. Расстаться с жемчужиной было трудно, пальцы свело как судорогой, и до самых "Темных Комнат" я чувствовал боль в сердце.

Лекси Уинтерс встретила меня сама — на этот раз она была одета просто в закатанные брюки и пушистый молочного цвета свитер и показалась мне еще красивее. Она провела меня сквозь тьму в знакомый лифт, и мы поднялись тот самый кабинет, куда приводил меня Хано.

Я хотел сказать, как благодарен ей, но вместо этого спросил:

— Это единственная Темная Комната без ловцов снов?

— В них нет нужды, — улыбнулась Лекси. — Темные Комнаты — для несчастных, они делают их счастливее. А счастливые просто проводят здесь время без угрозы потерять рассудок от экстаза. Но вам нужна ясная голова, и поэтому я привела вас сюда.

— Спасибо. Я... вас не отвлекаю?

— Совсем нет. Папа и Дэш уехали в Прагу на несколько дней. Им так редко удается побыть вместе — тут все время мешаюсь я... — Она снова улыбнулась. — Так что свободного времени у меня хватает.

— Лекси, я... просто я не знал, куда еще пойти. Хано...

— Мне так жаль. — Она достала из бара бутылку вина и два бокала. — Как это получилось, Сил? Он превосходно плавал, лучше него плавал только...

— Элайджа, — закончил я за нее. — Не знаю, можно ли считать это несчастным случаем.

Я рассказал ей все, что услышал от Элайджи, и за это время Лекси не выпила ни глотка. Лишь когда я закончил, коснулась губами края бокала.

— Этого следовало ожидать... И как на это смотреть — ваше личное мнение. Но знаете, Сил, вы можете быть уверены в одном — он вам не лгал и рассказал именно так, как было.

— Откуда вы знаете?

— Такого как Элайджа больше нет, но есть другие, которые в своем роде настолько же... уникальны. Все они отличаются от людей еще сильнее, чем друг от друга, а ложь — прерогатива исключительно человеческая.

Она села рядом со мной.

— Что вас беспокоит, Сил? Некромаг вам помог?

И тут меня прорвало. Я выложил ей все — от событий пятнадцатилетней давности, когда Элайджа спас мне жизнь, до вчерашнего дня, стараясь не упустить ни малейшей детали. Я совсем не думал, что Лекси Уинтерс в состоянии мне помочь — что вообще кто-то в состоянии — но она меня понимала, а больше никто не мог. Пока мне было достаточно и этого.

Когда я закончил, она помолчала несколько секунд и сказала:

— Надо же, как вы запутались, но это и понятно. Что-то вело вас всю жизнь, Сил. И вы просто хотели облечь это в удобную форму. А судьба далеко не всегда имеет удобную форму.

— Судьба?

— Судьба, план... называйте как хотите. Но вы так желали в это верить, что даже не удосужились посчитать как следует. Ей было пять лет, Сил, а вам двенадцать. Пять — кого она могла вытащить из воды? И поэтому вы так испугались, когда похоронили Лориан и ничего не почувствовали, никаких перемен — ни при этом, ни после этого. Ни сейчас.

Я вытаращился на нее.

— Откуда вы знаете..?

— Я просто внимательно слушала. Но теперь вы понимаете, что все это время любили не ее. Вы любили нечто, спасшее вам жизнь и оставившее четкий отпечаток в то время, когда душа была уязвимой и мягкой, как воск. Теперь вы выросли, и этот отпечаток уже никогда не стереть. Он навсегда ваш, как и вы — его.

— И... — я не мог найти нужных слов, — и как это теперь называть?

Лекси пожала плечами и улыбнулась.

— Тимми Мори называет это ш`иллох — не знаю, как перевести точно — это и долг, и забота, и вечное служение. И связь. И подарок. Стивен называет это правильностью и концом пути. Я зову это любовью. Вы, повторяю, можете называть как хотите — суть от этого не изменится. Про знаки и судьбу вам лучше объяснил бы Тимми — он в это разбирается, но вы и сами понимаете, что такой длинный путь, как ваш, не мог быть случайным. И в конце концов уже не важно, кто спас вам жизнь, важно, что вы пришли именно в то место, в которое надо.

— Это я уже понял. Я не понимаю зачем.

— Пока не понимаете. На все нужно время, а тем более на такие важные вещи, как ш`иллох. Каков бы он ни был.

— То есть... вы хотите сказать, что это — моя судьба? Быть стражником дракона?

— Не исключено. Но если так — это сложно, Сил, скрывать не буду. Это требует огромных внутренних сил, терпения и отдачи. И я рада, что вы пришли с этим именно ко мне.

— Почему? — Я оглядел комнату, потом мой взгляд упал на ее руку — на обручальное кольцо. — У вас в жизни, по-моему, все безупречно. С чего это вы решили, что можете меня понять?

Лекси подняла руку и полюбовалась кольцом, а потом сжала ее в кулак.

— Я вас понимаю. Я сама — стражник.

— Что?..

— Мой путь не был тернистым, но это не значит, что моя ноша легче. Вот Стивен — нет, его ш`иллох — прежде всего забота и любовь, но и он пришел к этому не без потерь. А я... — Она наклонилась ко мне. — То, что мой муж умеет делать с людьми, пожалуй, страшнее, чем даже дар Элайджи. Да, он не социопат, хотя имел все условия им вырасти, и у него доброе сердце, однако это ничего не гарантирует. Поверьте, Сил, — ничего не гарантирует.

— А как же моя жизнь, Лекси? — спросил я почти зло.

— Это уж как договоритесь. — В ее голосе прозвучал смешок. — В любом случае, она всегда будет при вас, стражник ведь не священник. Да и в конце концов, что такого хорошего в вашей прежней жизни, что вы так за нее держитесь?

На это я не нашел, что ответить. Она не знала меня, и все же была права.

— Но если мне это все не нужно?

— Сил, ш`иллох имеет еще одно значение. То, от чего нельзя избавиться. Помните — он навсегда ваш, как и вы — его, и чем раньше вы это поймете и примете, тем больше предотвратите бед. — Лекси вдруг отставила бокал и взяла мою руку в свои. — Знаете, я стала стражником, когда вышла замуж за Дэшила, а до этого им был мой отец. И вы очень мне его напомнили. Он, наверное, испытывал то же, просто тогда я была слишком мала, чтобы понять. В общем, звоните в любое время, любому из нас, и никто не откажет вам в поддержке. Если кому-то и не все равно, так это нам.

— Добро пожаловать в клуб, — сказал я тихо, и она кивнула.

— Я буду ждать новостей.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ПАТОЛОГИЧЕСКОЙ ПИРОМАНИИ-2

И хватит, одной интонации хватит,

Чтоб пламя до неба разжечь.

Полдня я пробродил по городу, обдумывая слова Александрии, и в конце концов ноги привели меня в одну контору, чтобы полистать каталоги и подписать договор. Не представляете, как шустро заключаются сделки и как дешево обходятся, когда кто-то давно отчаялся продать некий залежалый товар. Потом я зашел в мастерскую и забрал жемчужину — в центре тонкой серебряной звезды и на цепочке. Сердце перестало ныть сразу же, как только я повесил ее на шею.

Элайджа лежал у бассейна, положив голову Саре на колени, когда я вошел во двор. Вид у нее был такой, будто ей велели жонглировать гранатами без колец.

— Можно нам поговорить?

Он ничего не ответил, но приподнялся.

— Наедине, если ты не против.

Я даже не заметил, как молниеносно испарилась Сара. Даже не дожидаясь слов. Ей явно было здесь не по себе.

— Привет, — сказал я.

Элайджа секунду смотрел на меня снизу вверх, потом спросил:

— Злишься?

Я прикоснулся к жемчужине на своей груди.

— А что, похоже, что злюсь?

Он молчал, и я протянул ему руку:

— Поехали. Я тебе кое-что покажу.

— Что?

— Увидишь.

Он все смотрел настороженно, но позволил помочь ему встать и не стал больше расспрашивать. Я вывел его "ягуар", бросив на заднее сиденье плед, подождал, пока Элайджа оденется, и мы выехали. Темнело, дорога была неблизкой и я не совсем ее знал, хотя надеялся, что в конце концов мы не заблудимся. Мы ехали уже третий час, но Элайджа не произнес ни слова, да и у меня не было желания разговаривать. Как впрочем, и неловкости от молчания.

Не знаю, что меня вело, но свою работу оно знало. К рассвету мы прибыли на место. Солнце еще не встало, хотя небо уже заметно светлело, может, от незанятого пространства. На широком и довольно живописном поле между тремя холмами стоял дом — не дом, настоящий замок-развалина: три этажа, готические окна, резная веранда и острые башни на крыше. Он торчал посреди этой всей травы будто какой-то мрачный орк, потерявшийся в эльфийском царстве.

Элайджа молча оглядел его и повернулся ко мне.

— Это — то, ради чего мы ехали всю ночь?

— Да, — сказал я. — Прекрасный старинный дом с почти вековой дурной репутацией — массовые убийства, периодическая смертность или что-то вроде того. Поэтому я купил его быстро и заплатил мало. Мой риэлтор был так счастлив, что прямо в кабинете станцевал макарену, а кроме этого разрешил вступить в права владения, не дожидаясь законного срока.

— И что?

— Я хочу, чтобы ты его сжег.

Глаза Элайджи чуть-чуть расширились, пропуская тонкую одинокую эмоцию.

— Что сделал?..

— Мне что, тебя учить? Сожги его к хренам собачьим.

— Сжечь, — повторил он.

— Именно так.

— Дотла.

— До самой последней щепки.

Он смотрел на меня еще секунду, потом медленно улыбнулся, будто подзабыл, как это делается, и двинулся к дому. Уже у входной двери он обернулся ко мне, и перила крыльца внезапно вспыхнули у него под руками, будто на них пролилась зажигательная смесь. Огонь побежал по крыльцу, отрезая Элайджу от выхода. Не отрывая от меня взгляда, он толкнул дверь и спиной вошел во тьму.

Тьма, однако же, задержалась ненадолго. Уже через пару минут из окон рванул огонь, пожирая рамы и жадно облизывая стены. Я даже отошел подальше — так быстро развернулась гудящая стихия, пробираясь по лестницам и пожирая все на своем пути. Трещали балки и потолочные перекрытия, метались тени, в небо тянулись клубы дыма. Это было невыносимо страшно и красиво — так же невыносимо.

Внезапно я увидел Элайджу на крыше, объятого огнем — его волосы почти вертикально висели вокруг головы, и кончик каждой косички горел, как свечка. Огонь был снаружи и огонь был внутри него, пробиваясь сквозь глазницы, будто у хэллоуинской тыквы.

— Сил! — крикнул он. — Эй, Сил!!! Смотри!!!

И в этот момент пол проломился, выпустив столб ревущего пламени до небес, и Элайджа упал вниз, в огненный провал, а вслед за ним с кошмарным треском стала обрушиваться крыша. Раздался взрыв. А потом еще один.

Наверное, нужно было сначала проверить подвал. Не знаю, что там было — склад пиротехники, канистры с бензином или бочки с ракетным топливом, но казалось, что земля разверзлась и выпустила разъяренный ад. От следующего взрыва у меня заложило уши, и содержимое дома взлетело в небо. Я испугался всерьез и отступил, но слишком поздно понял, что все равно нахожусь слишком близко. Опасно близко.

Думать тоже было поздно. Еще раз содрогнулась земля, и я увидел, как Элайджа в пламенном ореоле возникает из огненных врат на том месте, где была крыша, — взмывает вверх на гигантской воющей волне. А потом что-то грохнулось невдалеке, и совсем рядом — сила притяжения оказалась терпеливее адской вечеринки. Будто в рапиде, я посмотрел вверх, увидел нечто огромное, пылающее и летящее прямо на меня... и успел только закрыть глаза. Аминь.

Мне показалось, что я оглох и ослеп, ударившись о землю, а от шока просто ничего не чувствую. Глаза не открывались, запаянные огнем. Я — один сплошной ожог, и остаток жизни проведу на обезболивающих препаратах — хорошо, хоть остаток будет коротким... Но зрелище — оно того стоило. И если я попаду в ад, пейзажик будет мне знаком.

...Да, мысли у меня — будто я уже на препаратах.

Я протянул негнущиеся пальцы к лицу и убрал то, что мешало мне открыть глаза. Косички Элайджи. Уже совсем рассвело, и надо мной было светлейшее и чистейшее голубое небо. Я что, в раю? Навряд ли.

— Мы живы? — прошептал я.

— Еще как.

Элайджа приподнялся на руках — ни пятнышка сажи, ни выбившегося волоска, ни даже запаха дыма, но в глазах — все еще опасное зарево, напоминающее, что это был не сон.

— Ну и?.. — спросил я, делая неуклюжую попытку пошевелиться. — Стоило ехать всю ночь?..

Зря я спросил. Он улыбнулся — никогда прежде не видел, чтобы Элайджа ТАК улыбался — и вдруг наклонился настолько быстро, что я едва успел повернуть голову вбок. Губы горячо коснулись моей щеки, скулы, шеи... — в самом прямом смысле горячо. Страшный сон какой-то — лежу в объятиях чудовища, которое сейчас задушит меня в припадке благодарности.

— Тихо, тихо, — я уперся ладонями ему в грудь, — уймись. Я уже понял, что угодил.

— Извини. — Он замер, будто обессилев, глаза постепенно возвращали свой цвет. — Я еще не привык, что ты не такой, как Хано...

— Не такой..?

— ...ну, эмоциональный. Ему это нравилось... обниматься, целоваться. Тебе нет?

Хороший вопрос.

— Я... просто не думаю, что есть повод.

— А я думаю. Никто и никогда не делал для меня ничего подобного.

— Может, ты всегда воспринимал это как должное?

— Я не говорю, что меня не любили и не дарили подарков. У меня было все, что я пожелаю. Но никто и никогда не смотрел на это так.

— Я старался. Хотя купи я тебе на растерзание хоть целый город — твой подарок трудно переплюнуть.

Элайджа дотронулся до жемчужины и покатал ее пальцем внутри звезды, осторожно, будто она могла расплавиться.

— На самом деле ничего такого, — возразил он. — Глубоко, но достать ее было, в общем, не так и сложно.

— Я вообще-то о своей жизни говорю.

— А. Так... это же не в счет. Я же не собирался тебя спасать.

— Тем не менее, я жив. А если ты с меня слезешь, то смогу еще и дышать.

Он скатился в сторону с блаженным урчанием, раскинув руки. А я наконец приподнялся на локтях, чтобы осмотреться.

Мы лежали в алтарном кругу нетронутой травы, а вокруг все догорало и тлело. Дом еще полыхал, но это была уже агония, и далеко вокруг него огонь не пошел, будто наткнувшись на невидимую стену. Контроль Элайджи заслуживал всех похвал... Неподалеку валялся обугленный кусок кровли футов пять на пять — именно эта раскаленная штука летела на меня со скоростью метеора. Я поежился.

Будто прочитав мои мысли, Элайджа сказал:

— Неужели я бы позволил, чтобы с тобой что-нибудь случилось?

— Жаль, что ты властен только над огнем. — Наконец я поднялся, отряхивая с себя траву и сажу. — Пора домой, Сара уже наготовила, наверное, тьму еды. Только спать я хочу гораздо сильнее, чем есть.

— Я поведу, — сказал Элайджа. — Ты спи.

Возражать я не собирался, поэтому устроился на заднем сидении, натянув плед на голову. Неожиданно ко мне пришло сбивающее с ног осознание — все, что я знал о нем раньше, было не больше чем просто теория с чужих слов, включая сплошные лишь абстрактные страхи и опасения. И я совсем не был готов к тому, что увижу. Что передо мной предстанет во всей красоте головокружительная и беспощадная разрушительная сила, просто невиданная мощь, потрясающая, способная сметать с лица земли цивилизации, а я даже близко не представлял ее масштабов. Не представлял, что значит — обладать ею, управлять ею. Иметь ее в своей власти. Любить ее, принимать ее любовь и пользоваться ею как оружием. Направлять ее гнев и пользоваться им как оружием. Дарить, принимать дары и пользоваться ими как оружием... Подчинить такое могущество и легко удерживать простой привязанностью. Ш`иллох. Как это соблазнительно и доступно — настолько, что даже страшно.

Зарычал мотор, машина плавно тронулась с места, и уже в полусне я услышал:

— Это же было прощание. Да?

— А ты как думаешь? — спросил я сонно.

— Три дня истекают через час. Это было прощание.

Я не успел ответить и отключился. По ту сторону сна, вопреки моим опасениям, не оказалось ни огня, ни воды, ни могильных плит, только мягкая, будто кошачьи лапы, темнота. Очень хорошо там было, и как все хорошее, долго оно не длилось.

* * *

Проснулся я оттого, что меня трясут. Я приоткрыл один глаз — машина давно остановилась, въехав прямо во двор через ворота. Вторым глазом я увидел Элайджу, который, собственно, меня и тряс.

— Элайджа, — почти простонал я, — с-свет очей моих... Пусть это будет что-то серьезное.

— Это серьезное, Сил.

Я приподнялся на сидении и подумал, что все еще сплю.

Под дверью моей квартиры сидела Лориан. Платье ее было помято, порвано и испачкано в земле, волосы слиплись, она вся была в грязи по уши, но тем не менее сидела на крыльце, так сказать, во плоти и улыбалась.

— Такое серьезное, — повторил Элайджа.

Вики, выскочившая из дому на звук мотора, едва подавила вопль и зажала рот ладонью. Сара вопить не стала, но ни у кого я еще не видел такого зеленого цвета лица. В сравнении с ними Лориан казалась прямо образцом здоровья.

— На ней нет крови, — сказал я, стараясь быстро взять себя в руки и не упустить. — Так что есть шанс, что она никого по пути не слопала. Элайджа, помой ее, пожалуйста, а я позвоню Тимми Мори.

— Ты думаешь... он что-то сделал не так?

— Нет. Думаю, он здесь как раз и ни при чем.

Это была чистая правда, я склонен был винить кого угодно, но не Тимми. Остаемся мы. Я посмотрел на Элайджу — он обнял Лориан, но вид у него был настолько опустошенный и расстроенный, что мне вспомнились слова Лекси Уинтерс. Они могут сказать не всю правду, они могут не сказать правды вовсе, но лгать они не умеют. Ложь — епархия людей. А это значит, виноват я.

Тимми успел приехать, пока Элайджа смыл с Лориан под душем всю грязь и надел на нее чистую одежду, а также полностью успокоился сам. Хотя бы снаружи. Но когда я открыл дверь и Тимми вошел, тот едва смог сделать несколько шагов. Просто у порога уставился сначала на меня, потом на Элайджу. Лориан сидела у него на коленях и играла с его волосами. Я опасался, что сейчас будет что-то вроде "как это понимать, мать-перемать", и от Тимми останется только оплавленный амулет, но Элайджа меня удивил. Он не поздоровался в своей обычной манере, но и злым не выглядел, и в ответ на приветствие даже улыбнулся. С Лориан они представляли очаровательную картинку, хотя не это вызвало ступор Тимми Мори, и даже не его улыбка.

Тимми перевел взгляд снова на меня — строго говоря, на жемчужину — и наконец неуверенно сказал:

— Можно вас на пару слов, Сил?..

Я вопросительно глянул на Элайджу, хотя и не нуждался в его разрешении. Но это была плата за хорошее поведение плюс дело-то все же общее, и он пожал плечами — болтайте, мол, хоть до утра.

Мы прошли на кухню, и с порога Тимми бухнул:

— Ребята... а что между вами?

В другое время в другой жизни за такое заявление он получил бы в глаз и продолжал шаманить со следами былой красоты. Но в этой я только сказал:

— Если б я знал.

Тимми сел, и я примостился напротив.

— Тогда иначе. Что между вами... произошло?

— А что?

— Я чувствую какие-то перемены. То, чего и не было три дня назад... и было. Будто перетасовали колоду карт, и теперь они составляют совсем другую комбинацию, хотя значат то же. — Он еще раз глянул на жемчужину. — Что-то поменялось, но не изменилось. Например, вроде как приходишь домой, а там переставлена вся мебель — все выглядит другим... но мебель-то та же самая.

— Ты говоришь загадками, Тимми.

— Простите. В любом случае, если это и имеет отношение к нашей проблеме, то очень косвенное.

— Думаешь? Мы... в общем, ссорились, — признался я. — Дважды.

— Ритуал считается законченным через сутки, но все должно было быть стабильным хотя бы в течение трех суток. Более или менее, тогда уже ничего нельзя было бы вернуть. Хотя просто ссоры бы такого не натворили. И к тому же у меня очень странное чувство...

— Как и у всех здесь, — пробормотал я себе под нос. — Послушай, Тимми, расскажи мне сначала свои соображения, как специалиста. На свежий глаз. Быть может, так и я пойму все лучше.

— Я попробую. — Тимми на секунду закрыл глаза, и его монетки в ушах качнулись в такт движению головы. — Но это только версия, так что не смейтесь. Значит, так. Этот ритуал прошел бы без сучка и задоринки, будь у Лориан два кровных родственника, потому что на этом уровне кровь — самая сильная связь, гораздо сильнее эмоциональной. Особенно если последней недостает. Но Хано, как я понимаю, не был связан с ней ни кровно, ни эмоционально. Проще говоря — он ее не любил.

— Да, — сказал я. — Где-то так.

— Поэтому за ритуал никто и не хотел браться. Чтобы вернуть кого-то земле, его должны были любить как минимум двое, а иначе второе возвращение было бы... — Тимми выдохнул, — ...совсем не так безобидно, как сегодня. Была бы кровь, и смерть, и хаос... некромаги предпочитают не рисковать ни жизнью, ни репутацией.

— А что ж ты рискнул?

— Я ничего не обещал Хано, это во-первых. А во-вторых, кажется, он уже тогда планировал уступить вам свое место.

Планировать — как не похоже на Хано... Я промолчал, и Тимми продолжил:

— В общем, когда я увидел вас троих, то все казалось идеальным. Вы оба ее любили, а Элайджа был кроме всего кровным братом, так что дело не стоило выеденного яйца.

— Хочешь сказать, моей любви оказалось недостаточно? Или... кто-то из нас ее больше не любит?

— Да не то чтобы. Может, это покажется странным, даже невозможным, повторяю, это просто версия, но...

— Но что?

— Мне кажется, теперь Элайджа ее не отпускает.

Я был настолько уверен, что виноват, что на секунду почувствовал даже облегчение.

— И ты считаешь, это странно?

Глаза Тимми расширились, будто не ожидал услышать от меня такую глупость.

— В каком смысле?

Этот вопрос меня давно мучил, и наконец я имел возможность поговорить об этом с кем-то. Я просто раньше не знал, с кем. Не с Элайджей же.

— Ну... она же его единственная родная душа. Пусть она монстр, но он ведь и сам не ангел. Разве не логично, что он не хочет ее потерять — какая бы она ни была?

— Да вы что, Сил, — заговорил Тимми тихо, — разве не чувствуете? Это же очевидно! Да ему же больно всякий раз, когда он на нее только смотрит! Так больно, что я сам едва терплю. А не смотреть, не прикасаться он не может, потому что, как вы сказали, это его единственная родная душа. Пусть от нее осталась только оболочка. И даже он не сможет выдерживать это долго, а три года — это так долго...

Рука Тимми лежала на моей, его пальцы дрожали, и машинально я сжал их. И почти ощутил то, о чем он говорил, — почти, потому что простому смертному это и впрямь не под силу. Но руку не убрал, будто эта чужая боль прочищала мне мозги. Да уж, до последнего времени я на Элайджу и взглянуть-то лишний раз не решался, а пытаться понять — мне бы это и в голову не пришло.

— Тимми, я... просто еще не думал об этом... так. Ведь мы с ним не так давно и знакомы.

— Странно. Я бы мог поклясться, что вы знаете друг друга целую вечность.

— Да уж... — На последнем я не стал заострять внимание. — Значит, не отпускать ее Элайджа вроде не может. Так почему не отпускает?

— Может — если вместе с ней потеряет и вас.

Я уставился на него, и Тимми поспешил добавить:

— Это опять-таки просто версия, странная, но у меня другой нет. Почему-то... он вдруг стал бояться вас потерять. В последний момент он решил, что Лориан — единственное, что вас здесь держит, и поэтому он предпочтет не отпускать никого из вас.

Почему-то... он решил?.. Я вспомнил, что так и не сказал, что между нами произошло, и это уже неважно. Тимми уже видит все так, как видит, делает собственные выводы. И не исключено, что для человека, вхожего в мир духов, вполне логичные.

— Поймите, Сил, он это не специально делает. Я уверен, он и не подозревает, что сам вернул ее, что держит ее, и ему больно от этого, но заставить отпустить нельзя. Это все равно, что заставить кого-то любить — или разлюбить. Оно из глубин идет и с волей и желанием не имеет ничего общего. Это стихия. Как огонь. Но не его стихия, и вообще ничья.

Я откинулся на спинку стула.

— И что нам с этим делать?

— Да ничего, — Тимми подвинул очки назад на переносицу. — Вопрос времени. Ему просто нужно убедиться в обратном. Все равно ритуал можно повторить только через год, а за это время он привыкнет к мысли, что вы его никогда не покинете.

— Год? — переспросил я растерянно. — Ты сказал — год?

Он сказал "никогда".

— В это самое время. И я уверен, что все у вас будет хорошо.

Просто отлично. Сейчас я сам себе напоминал кота из мультика, которого засунули в колокол, а потом начали звонить. Год?.. Никогда?..

— Вы побледнели, — обеспокоенно сказал Тимми, — где у вас бар? Вам хорошо бы выпить.

— Разве не я должен тебя угощать?..

— Не должны, мне ж только восемнадцать. — Наконец он достал из шкафа бокал и бутылку виски, оставшуюся еще от Вернона, а из холодильника — лед. Пока я пил, он сидел напротив, положив подбородок на сложенные руки и не сводя с меня глаз. Потом вдруг протянул руку и несмело коснулся жемчужины на цепочке. — Теперь он навсегда ваш, как и вы — его. Как же я вам завидую.

Я не поперхнулся каким-то чудом. То же сказала и Лекси, но в отличие от Тимми Мори, она-то все о нас знала...

— Завидуешь? Мне?

Он вздохнул.

— Хотел бы и я иметь миссию... Вы скажете, что у меня еще все впереди, конечно, так и есть, но все равно — такое выпадает далеко не всем...

— Уступлю свою за полцены, — усмехнулся я мрачно, но он оставался серьезным, и до меня стало доходить, что и говорит он серьезно. — Тимми, в нем нет ничего человеческого, что в этом за радость?

— Нельзя требовать от камня пускать ростки, это против его природы. Да и все ли человеческое в радость? Разве вы мало знаете людей? Будь в Элайдже хоть немного больше человеческого — и он использовал бы свою силу совсем не для того, чтобы греть воду в бассейне. Но он не человек, и в нем нет ни тщеславия, ни жажды власти, ни жажды обладания...

— Это у Элайджи нет жажды власти?

— Больше, чем ему нужно для комфортного существования — нет. Вы сами это знаете. Но окажись с ним рядом человек тщеславный, жадный, испорченный — и кто знает, к чему бы это привело...

Надо же, какой нехилый комплимент. И как тут скажешь, что с удовольствием оказался бы подальше от этого призвания? Я вдруг осознал, что этот ребенок с глазами, видевшими ад, абсолютно прав. С Элайджей могла быть Лориан, если бы не умерла в возрасте, когда думают только о побрякушках и вечеринках. И в свете того, что рассказывала о ней Вики Вест, кто знает, что натворила бы тщеславная, жадная, испорченная девочка, став взрослее и умнее? Имея в распоряжении безраздельную любовь брата и его сокрушительную силу? Возможно, во всем этом и есть какой-то смысл. Какой-то высший план, где всем нам отведена роль по способностям и, надеюсь, по возможностям. Может, это и впрямь моя лучшая роль?

— Ш`иллох, — произнес я негромко, и лицо Тимми Мори озарила улыбка.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ИЛЛЮЗИИ ДОМИНИРОВАНИЯ

Если хочешь остаться —

Останься просто так.

— А теперь мне нужно сказать несколько слов и Элайдже.

— Зачем это? — спросил я с сомнением. — О чем вам разговаривать?

Он снова поправил очки — это была скорее привычка, чем необходимость.

— Я знаю, как делать свою работу, Сил. Не беспокойтесь.

Наверное, только Тимми Мори со своим мягким голосом и глазами цвета лакрицы мог поставить меня на место почти безболезненно. Но у двери он вдруг обернулся и повторил:

— Не беспокойтесь... я его у вас не заберу.

"Не с моим-то счастьем", — подумал я, хотя вслух не сказал. Элайджа удалился с ним безо всяких расспросов, а мне оставалось только пялиться на дверь кухни и гадать, что там происходит. Я не боялся, что Тимми скажет что-то лишнее, просто у меня действительно не было ни одной идеи по поводу темы их разговора. Правда, с Лориан, переключившей все свое внимание на меня, скучать было некогда, но все равно — сидел я как на иглах. Да еще и Тимми. Он что, решил, что я ревную?

Они вышли минут через двадцать. Внешне Тимми старался сохранять спокойствие, хотя изнутри светился, как рождественская гирлянда, а выражение лица Элайджи было... непонятным. Каким-то отстраненным, словно ему подкинули логическую задачку. Но довольным. Очень довольным.

— Тимми сказал, что ты сейчас все объяснишь, — сказал он. — Я слушаю.

Интересное кино. А чем они там занимались, если не этим?

— В общем, так. — Не без труда я снял с шеи Лориан и передал Тимми Мори. Им она увлеклась надолго — наверное, ощущала силу некромагии. — На повестке дня две новости — хорошая и плохая. У нас впереди целый год на то, чтобы исправить нашу ошибку.

— А какая плохая? — спросил Элайджа.

Вообще-то это она и была, но кто как видит.

— А другая — что впереди целый год, за который нужно не наделать ошибок новых. И если мы будем продолжать собачиться, ничего не выйдет и потом.

— Это уже не похоже на прощание, — заметил Элайджа, снова сев в кресло и без малейших комплексов глядя снизу вверх. Краем глаза я заметил, что Тимми, потеряв надежду отвязаться от Лориан добром, прошептал ей пару слов на ухо и нарисовал пальцем на лбу какой-то символ. Она сразу же отстала, замерев у окна и глядя в одну точку.

— Блестяще. Завидная прозорливость. Но я останусь только на моих условиях и с учетом того, что выполняться они будут беспрекословно.

Элайджа молчал, но на лице было живейшее внимание. И такая, знаете, легкая ирония — с ней старшие братья выслушивают ультиматумы младших сестричек. Но может, мне только показалось.

— Ты отпускаешь Верна, Сару и Вики.

— Считаешь, они хотят уйти? С чего бы?

Я глянул с недоверием, но, кажется, он спросил вполне искренне и тем более никогда не задумывался о возможных причинах.

— Неважно, что считаю я. Ты их отпустишь. Навсегда. И безо всяких... побочных эффектов.

Он кивнул. Слишком быстро, на мой вкус.

— Понимаешь, что я имею в виду под побочными эффектами? Неисправные микроволновки, там, случаи спонтанного самовозгорания и все такое. То же касается и всех прочих людей, которые по разным причинам тебе не понравятся.

Он кивнул, не поведя и бровью.

— И самое главное. Ты не лезешь в мою личную жизнь. Я не твой брат, врать тебе как он не собираюсь, но и ты будь добр, относись к этому спокойнее. Никуда я не денусь, коль обещал, но мне не улыбается дергаться всякий раз, когда я захочу пойти на свидание. Так недолго и импотентом стать. Это понятно?

— Яснее некуда, — ответил он.

Я снова глянул с недоверием, но вид у него был вполне расслабленный и по-прежнему довольный.

— И ты все принимаешь?

— Не вижу выбора. Ты босс. Я подчиняюсь.

Это было слишком легко. Хотя он абсолютно прав — выбора у него особо нет... чего обо мне не скажешь. Но чего уж там. Как говорится в старом анекдоте, умерла так умерла.

— До встречи через год, — сказал Тимми Мори, глядя на него все еще очарованными глазами. И улыбка, которой ответил ему Элайджа, была уже полноценной. Даже милой. Почти человеческой.

— Пока, Тимми. Думаю, мы увидимся раньше.

Надо же, даже я не уловил в этом ничего зловещего. Может, потому, что ничего такого там и не было?

Я проводил Тимми и вернулся к бассейну, там нас ждали Сара и Вики, все еще зеленоватые и перепуганные насмерть.

— Вот что, девочки, — сказал я. — В силу сложившихся обстоятельств мне придется задержаться здесь на год. В общем, мы тут все обсудили и решили, что вы можете уйти, если хотите.

Они переглянулись. Элайджа улыбался как сфинкс, опираясь на мое плечо.

— Уйти? — переспросила Сара. — Совсем?

— Мы будем содержать вас, пока не найдете новую работу, а может, я сам найду вам работу. Это касается и Вернона. Но не стоит ходить вокруг да около, мы здесь люди близкие и знаем, о чем говорим. Вы можете уйти. — Я сделал заметный акцент на "можете". — Поверьте мне.

Вики только растерянно хлопала ресницами. Сара смотрела на меня несколько секунд, а потом медленно перевела взгляд на Элайджу.

— Мы... можем?

— Мне вас будет не хватать, — ответил он серьезно. — Особенно тебя, Сара.

— Я спросила... мы действительно можем?

— Хоть сейчас.

Ни слова не говоря, Сара повернулась и исчезла в доме, за ней побежала и Вики все с тем же выражением на лице. Славно же им здесь жилось — престижный район, зарплата, полный пансион и такое желание оказаться подальше от всего этого...

— Ты удовлетворен? — спросил Элайджа мне в ухо, так, что я вздрогнул.

— Это только начало.

— А у меня вообще остались хоть какие-то права?

— Чего ты хочешь?

— Пройтись на яхте. Не бойся, на море полный штиль. Или ты мне не доверяешь?

Я повернулся к нему. Ну что тут сказать?

— Доверие — штука хрупкая, Элайджа.

— Я знаю. И я буду та-ак осторожен...

На этот раз был белый день, солнце золотило воду, и пока мы не отошли от берега на милю, я даже ни о чем не пожалел. В штиль море выглядит куда безобиднее.

Мы остановились, как только берег стал похож на едва заметную полоску, и когда Элайджа и Лориан ушли под воду часа на два, мне сразу стало спокойнее. Наблюдать за ними у меня не было никакого желания, я закрыл глаза и отдался загоранию безо всяких нервирующих факторов.

— Сил!

Блин.

Я осторожно приблизился к борту и выглянул. В низу лестницы вынырнул Элайджа, наполовину в воде и держась за нижнюю перекладину.

— Чего тебе?

— Подойди ближе, и скажу.

— Очень смешно. Ты хотел плавать — вот и плавай, а от меня отстань.

Я привстал, но его голос заставил меня задержаться.

— Ты все еще меня боишься.

— Не мели чушь.

— Еще как боишься. — Он влез на перекладину выше. — И не доверяешь. Иначе позволил бы помочь избавиться от твоей фобии.

— Ты вообще понимаешь, что такое фо-би-я? Это болезнь. А ты, насколько я знаю, не доктор.

Элайджа поднялся еще на одну перекладину, и наконец я начал потихоньку жалеть, что оказался здесь.

— Я знаю, что такое фобия. — Он говорил тихо и плавно, так же спокойно, как эта вода вокруг нас. — И знаю, что с ней можно справиться собственными силами. Это ведь безотчетный страх, так же?

— Ну да, — сказал я неуверенно.

— Так если дать ему отчет, все может измениться?

— Ну, по идее...

— Ты думаешь, тогда тебя утопил я?

Это было неожиданно, и я посмотрел ему в глаза. Там были только море и солнце.

— Н-нет.

Нет, наверное.

— Ты мне веришь?

Я медленно кивнул. Память предает меня на этом моменте, а может, жалеет, но в любом случае... Да. Наверное. Я так хочу.

— Тогда почему не доверяешь? Ты же любишь воду, я это знаю. Раньше ты боялся оказаться в воде, где некому будет тебя спасти. Но сейчас? Я не дал тебе утонуть тогда, не дам и сейчас.

— Элайджа, я... не могу.

— Ты мне не веришь. — Он спустился на несколько перекладин, почти полностью оказавшись в воде. — Я пошел на все твои условия. А ты по-прежнему мне не веришь, хотя я хочу всего лишь помирить тебя с водой.

— Подожди.

Он застыл внизу с ничего не выражающим взглядом, будто ему было уже все равно.

— Да?

— Вели Лориан выйти.

Взгляд Элайджи разгладился, он хлопнул ладонью по воде, и Лориан явилась из глубин с куском коралла в руках. Она послушно забралась на палубу, по пути окатив меня брызгами с волос, и устроилась на корме.

Поверить не могу. Меня ни разу в жизни не брали на слабо, хотя строго говоря, это не совсем то. Однако я обнаружил, что думаю об этом, уже касаясь ступнями воды, — почти температуры тела, так что соприкосновение осталось едва заметным. Да и лезть лицом к обшивке яхты было не так уж сложно — представляешь, будто просто спускаешься вниз по лестнице. Но оказавшись в воде по пояс, я наконец обернулся, вцепившись в лестницу за спиной. Передо мной было море, без берегов и границ, чистое полотно до самого горизонта. Руки мои одеревенели и намертво прилипли к перекладинам.

Элайджа висел в воде, как поплавок, даже не шевелясь, только медленно водя по поверхности ладонями.

— Полдела сделано, — сказал он тем же голосом, текучим и еще слегка обиженным. — Осталось всего ничего.

Он протянул мне руку.

— Нет, — я вжался спиной в лестницу. — Ты же не хочешь, чтобы я...

— Я не хочу ничего такого, чего ты бы не хотел. — Элайджа подплыл ближе. — Ты сказал, что веришь мне, это была правда?

В голове у меня тысяча голосов орала "не делай этого", но я глубоко вдохнул и приказал им заткнуться. В конце концов, убить легко, и необязательно для этого выбирать такой сложный путь. Я с трудом оторвал руку от лестницы и протянул ее Элайдже, стараясь хоть панически не цепляться. Хотя она все равно тряслась, как у запущенного алкаша. Со второй рукой возникли проблемы, она никак не хотела покидать свое надежное пристанище, а может, последнюю соломинку. Но я справился. Разжал хватку по одному. И оказался в воде по подбородок. И не пошел на дно камнем, как снилось мне в моих кошмарах. Открыв глаза, я все еще был на поверхности, сжимая пальцы Элайджи — да так, что ему, наверное, было больно.

— Теперь я верю, что ты веришь, — сказал он.

Я оглянулся, увидел, что мы незаметно отплыли от яхты уже футов на десять, и руки у меня снова свело.

— Не... отпускай меня, — проговорил я сквозь зубы. В его глазах мелькнуло озорство.

— О. Как приятно это слышать.

— Я серьезно.

— И я не шучу. Хано всегда говорил, что у меня нет чувства юмора... — Элайджа усмехнулся, хотя взгляд оставался холодным. — Помнишь, что сказал наш маленький шаман — ты навсегда мой, а я твой. Так что я тебя не отпущу, и не надейся.

— Ты все извращаешь.

— Извра... что? Я даже не знаю, что это значит. Просто стараюсь держать обещание и делать только то, что ты говоришь.

Прежде чем я был готов что-то возразить, он вдруг погрузился с головой и посмотрел на меня через воду — глаза превратились в жемчуг. Потом всплыл, дыша так же ровно, будто и не нырял, и провел по моему лицу мокрой ладонью.

— Вспомни воду, Сил, а она тебя никогда и не забывала.

— Зачем ты это делаешь?..

— Затем, что могу. — Очень осторожно он отпустил меня на всю длину рук. — Вспомни ее, Сил. Она тебя любит и всегда любила, она без тебя так скучала. Она примет тебя назад. Она вся твоя, как и ты — ее.

Но мне уже не нужно было слов, я знал все и так. Я, рожденный в воде, покинул ее на долгие годы, и так сильно страдал; все это время я искал ее, хотя никогда и не терял, нам суждено было встретиться снова именно сейчас, встретиться и воссоединиться, чтобы никогда больше не расставаться. Я не понимал, как жил без нее все это время. Сейчас она была вокруг меня, обнимая, как теплые руки, касаясь всего тела, стекая по лицу и застывая в глазах. Сейчас я не верил, что она когда-либо могла причинить мне вред.

Элайджа снова погрузился с головой, и на этот раз я, медленно вдохнув, нырнул следом. Не закрывая глаз, потому что я больше не боялся, и не держась больше за его руки. Я опускался вниз, глядя на сияющее над головой солнце, и в моих ушах был не шум, а только шепот, такой нежный и властный, исполненный радости после долгой разлуки. Как я мог все это забыть? Как мог без этого жить? Обернувшись, я увидел Элайджу сквозь прозрачную зелень — совсем как я и представлял, морской бог в короне змей, вьющихся вокруг головы, но с огнем в глазах. Воздух кончился внезапно, и вынырнув к солнцу, я испытал почти сожаление.

— Это была просто потеря сознания...

— Ты вспомнил, — сказал Элайджа, покачиваясь рядом на волнах — штиль был взволнован новоприбывшим ветерком.

— Теперь вспомнил. Перед этим на стадионе мне заехали мячом по голове, но в медпункт я не пошел. Кто же бежит в медпункт по такому пустяку, когда тебе двенадцать? Вместо этого после уроков я решил сходить на пляж. Как всегда. Я просто заболевал, если не бывал на море хотя бы раз в день.

— Ты здорово плавал, почти как мы с Хано. Я тебя сразу заметил. А потом...

— А потом я потерял сознание. И утонул.

Я хмыкнул, будто это смешно. Ну и глупая была бы смерть... Но тут Элайджа плеснул на меня водой, прерывая размышления, и вынырнул уже у самой яхты.

— Если ты закончил перемирие, то давай сохнуть и домой. Теперь нам готовить некому, так что придется идти в ресторан... как же я это не люблю.

— ОК. Один момент.

В этот раз я ушел на глубину, быстро, как якорь. Солнце превратилось в позеленевшую от времени медную монету, а шепот в ушах стал настойчивее. Я ушел еще вглубь, где становилось все темнее, я мог еще глубже, хотел туда... где камни поросли мягким мхом и облеплены кораллами... где под камнями живут ракушки, каждая из которых хранит сокровище... где совсем другой мир, и это мой мир... и вдруг почувствовал, что воздух снова закончился.

Так быстро?.. вот что значит отсутствие практики. Едва подавив судорожный вдох, я зажмурился, неуклюже оттолкнулся от воды, но Элайджа лениво скользнул прямо передо мной, взмывая на поверхность и выталкивая вместе с собой. Это было молниеносно, я даже испугаться не успел.

Хотя нет, успел. Я глубоко вдохнул, не решаясь открыть глаза, но паники не чувствовал — как не чувствовал, что мог погибнуть. Я все еще висел на Элайдже, потому что от страха руки свело, но это был совсем не тот страх — он не имел ничего общего с моей фобией, мир ее праху. Это был потрясный страх американских горок, скоростных ралли и прыжков с моста — просто выброс адреналина, скорее приятный, чем по-настоящему пугающий.

— Ну и кто теперь за кого цепляется?..

— А ты злопамятный, — выдохнул я, разжимая руки и перенося их на лестницу. На его груди остался отпечаток в форме звезды — моя жемчужина. — Ладно, прошу прощения за все, что наговорил. Я был полным дерьмом, и все такое.

— Сам придумал?

— Украл. Подай на меня в суд.

Когда я выбирался, море будто не отпускало меня, хватало за руки, обвивало ноги, умоляя не уходить... но теперь ему нечего было беспокоиться. Я вернулся, и вернулся навсегда. Что касается Элайджи, то я до сих пор не мог привыкнуть, что он так много говорит. Не мудрено — после двух месяцев в одном доме, в течение которых мы едва перекинулись парой слов...

— Можно вопрос? — спросил я, разлегшись на носу и одним глазом наблюдая за Лориан, в то время как Элайджа вел яхту. Она (Лориан) то и дело норовила улизнуть за борт, пока наконец он не приказал ей сидеть смирно. Я полузакрыл глаза, все еще чувствуя прикосновения воды и слыша ее шепот. Настроение у меня было где-то как у него после пожара, ну естественно, в человеческих пределах, — чистый стихийный кайф.

— Личный?

— Очень.

— Валяй.

Я открыл рот с полной уверенностью, что наконец спрошу то, что хочу, но вместо этого сказал совсем другое. Прямо как в фильме, когда чуваку пришили руки убийцы и он не мог их контролировать.

— Вот мне... блин, давно пора побриться. Но ты у меня на глазах уже почти сутки — и хоть бы что. Кстати, если бы твои волосы за два месяца выросли хоть на полдюйма, я бы тоже заметил. С такой прической это не скрыть.

Он довольно улыбнулся. У него это уже чуть лучше получалось.

— Я, конечно, раб своего тела, но стараюсь сделать это рабство максимально комфортным. Ногти, кожа, волосы — все управляемо, и не только. А вообще это была идея Лориан — в конце концов, если можно сделать идеальной хотя бы внешность, то почему нет? Видишь, какая у нас наследственность — она маленькая, как и мама, а отец был выше всего на полфута. Так что у меня были все шансы вырасти недомерком. Но Лориан почему-то хотела, чтобы я был даже выше Хано. Считала, что это красиво.

— Что ж... так и есть.

Про себя я подумал, что будь Элайджа чуть больше человеком, мог бы использовать возможности своего тела гораздо шире. А потом подумал — нет, спасибо. От этого у нас всех проблем только бы прибыло.

— Мне-то все равно, это все для нее, — ответил он. — Лориан так гордилась своей коррекцией и ужасно жалела, что это нельзя проделать и с ней. Хотя я всегда говорил, что красивее ее нет никого на свете.

Лориан сидела у его ног, и он положил руку ей на голову, приглаживая спутанные после морской воды волосы.

— Тебе ее не хватает? — спросил я неожиданно и тут же прикусил язык. Я совсем не собирался копаться в этом, по крайней мере сию минуту, когда впереди у нас целый год. Я верил всему, что сказал о нем Тимми Мори, и все равно спросил. Почему-то мне казалось важным услышать это от него.

Элайджа не отвечал долгую минуту, будто не расслышал, но потом заговорил:

— Знаешь, она так любила парк аттракционов, все время таскала меня туда. Особенно колесо обозрения. Когда мы поднимались на вершину, она просила меня сделать так, чтобы крепления искрили... или поручни нагревались... все начинали орать, а ее это так веселило. Она такая веселая была. Все время что-то придумывала. У ее преподавателей бензобаки горели чуть ли не каждый день... то шины стекали на асфальт, то школу закрывали из-за пожарной тревоги. И тогда мы втроем ходили в кино и взрывали аппараты с попкорном... Или плавили пленку прямо в проекторе. Ты спросил, как мне без нее? — Его рука дрогнула, будто он боролся с желанием оттолкнуть. — Иногда так, что готов сжечь ее на месте. Только чтобы не видеть... такой.

— Прости, что спросил.

— Я бы сжег ее, Сил, но не уверен, что это правильно, а я хочу... чтобы она попала в правильное место. — Он говорил, не глядя на меня и прячась за своими зеркальными очками. — Сара рассказывала, что оно на облаках или что-то такое. Она в этом лучше разбирается.

Я промолчал, но подумал, что Сара Сойер покривила душой, и на самом деле правильное место для Лориан ему понравилось бы куда больше, чем самой Лориан.

— Пока меня не было, мама из-за этого глотала таблетки пачками, а ведь она ждала ребенка. Никто не верил, что Лориан родится здоровой. Она всех очень удивила. И никогда даже не болела. До... того дня.

— Элайджа...

— Только не говори, что я ни при чем.

— Не буду. Я скажу, что у тебя не было выбора. А еще скажу, что она обязательно попадет в правильное место, и все у нас будет хорошо. Ты мне веришь?

Вместо ответа Элайджа убрал руку с головы Лориан, и она поползла ко мне, обняла за шею. И я ее обнял. Ее кожа была теплой от солнца, губы — солеными, а волосы пахли водорослями. Я знал, что она всего лишь пустышка, посредник, голем, наполненный и движимый чужими эмоциями и чувствами — тоской, желанием, чувством вины — но это знание делало мои объятья только крепче. Может, скоро, может, нет, мы научимся обходиться без посредников, и она станет не нужна, но сейчас без нее было не справиться. Просто еще рано. Потому я обнимал ее теплое от солнца тело, целовал соленые от моря губы, а наш Король Напалма вел яхту к берегу, напевая что-то веселенькое, и эта комбинация казалась правильной, хоть и немного сложной. Правильность — именно так называет это Стивен Коллинз? Правильность и конец пути. Лекси зовет это любовью. И мы это как-то назовем, со временем, а пока пусть это будет ш`иллох — то, от чего нельзя избавиться. И связь, и долг, и забота... и подарок. Очень дорогой. Практически бесценный.

* * *

— Си-ил, смотри, что у нас здесь.

Его интонация заставила меня открыть глаза и пробудиться от дремы, куда меня вогнали волны и объятья Лориан. Но то, что я увидел, смахнуло остатки неги. Яхта уже почти подошла к берегу, а на нем нас ждала скатерть-самобранка. Вернее, не так уж и "само" — на расстеленном покрывале сидели Сара, Вики и Верн.

Я глянул на Элайджу, и он пожал плечами — мол, а ты старался. Ни слова не говоря, я спрыгнул в воду и доплыл до берега, чтобы выгадать пару минут, пока яхта "паркуется".

— Ты плаваешь?!! — потрясенно произнесла Вики, и по ее глазам можно было чеканить даймы. Сара только развела руками.

— Не заговаривайте мне зубы. Что вы здесь делаете?!

— Привет, — сказал Верн. Его плечо и рука все еще были забинтованы, на глазу повязка. Рука правая, так что они с Сарой чудесно дополняли друг друга.

— Ой, прости. Привет. Как ты?

— Нормально, все уже...

— Извини, но не хочу потерять нить. — Я перевел взгляд с Сары на Вики и назад. — Как это понимать?

— Ну если коротко... — начала Вики, но потом сдалась и уступила слово Саре. Та поправила очки, совсем как Тимми Мори, только за дужку, а не за переносицу, и продолжила:

— Мы тут подумали, посоветовались с Верном и решили не уходить.

Я взглянул на Верна, но он только улыбнулся.

— Видишь ли, Сил, теперь, когда ты остаешься... думаем, мы тоже можем. Элайджа тебя слушает, не то что Хано... да и ты другой, ты...

— Думаешь о нас, — закончила его мысль Сара. — О людях вообще. Ты не дашь нас в обиду. И если мы раньше выживали, то сейчас, думаю, очень даже...

То, как они разом закрыли рты, обозначило, что Элайджа закончил возиться с яхтой и возник у меня за спиной.

— Я жутко есть хочу, — сказал он без церемоний, плюхнувшись на покрывало. — Верн, ты в порядке?

— Да, спасибо, я...

— Чего стоим, это пикник или нет?

Потихоньку мы расселись, но когда дело дошло до корзин с едой, все неловкости вышли в тираж. Сара как всегда превзошла сама себя — Элайджа сам слопал почти полкорзины, и пока мы болтали о том о сем, разлегся на покрывале, закрыв глаза. Лориан сидела рядом, подобрав под себя ноги и с интересом наблюдая, как мы едим. Мы так увлеклись разговором, что очнулись только минут через сорок.

— Ой, — спохватилась Вики, — знаете что? Звонили из полиции. Они закрыли дело, и теперь нам вернут тело Хано.

Но Элайджа на это не среагировал, даже не пошевелился.

— Эй! — пошевелил я его. — Ты слышал?

Тишина. Тогда я аккуратно приподнял несколько косичек с его лица — глаза были закрыты, дыхание ровное.

— Знаешь, что, — сказала Сара шепотом. — Кажется, он спит.

— Он что?...

— Не может быть, — сказал Верн.

— Подойди и глянь.

Он только сделал жест, мол, нет уж.

— Ты уверен? — тоже шепотом спросила Вики.

Я пошевелил его еще, но он только чуть изменил позу и уткнулся лицом в локоть. Если бы это был не Элайджа, ни у кого из нас и сомнений не возникло бы. И тут...

Надо было нас видеть. Мы все четверо как по команде повернули голову в одну сторону, да так резво, что можно и шеи посворачивать. Мы смотрели на Лориан, а она — на нас. Открытыми глазами, совершенно нормальными, насколько в ее ситуации это правильно звучит.

— А почему она не... — начала Вики и прервалась на полуслове. Сара сидела так, будто боялась пошевелиться. Не мудрено — в последний раз такая ситуация стоила ей сломанной руки.

— Может, еще не пора. Верн, как ты думаешь?

— Надо что-то делать.

— Не смейте, — сказал я. Резковато, наверное, но это оттого, что быстро. — Он три года не спал, только вздумайте его разбудить.

— А если?.. — Сара снова глянула на наш Левиафан, но та безо всяких перемен сияла глазами, поглаживая Элайджу по плечу. — Сил, это... опасно.

Я сам знал, что опасно, но в этот раз хоть знал, как его привести в чувства и быстро. Если, конечно, надо будет.

— Думаю, я справлюсь. А вы идите домой, ладно? Мало ли что.

— Ты уверен? — спросила Вики.

— Уверен. В крайнем случае, у меня есть секретное оружие. — Я усмехнулся. — "Сколько стоит собачка в витрине...", припоминаешь?

Вики прыснула, зажав ладонью рот, а Сара и Вернон уставились на нее, как на ненормальную.

— Это вы о чем?

— Она вам по дороге расскажет.

Когда они ушли, я выпил еще бутылку пива, ни на минуту не упуская Лориан из виду. Но это было легко, потому что она почти не шевелилась, просто сидела и смотрела мне в рот. Странно было наблюдать за ней, чувствуя... да особо ничего не чувствуя. Еще несколько дней назад при виде ее меня переполняло счастье — и вот теперь я смотрю и думаю только о том, как скорее от нее избавиться. Или хотя бы сделать так, чтобы она перестала...

Она опустила глаза. Не закрыла — просто опустила.

— Лориан, — шепотом позвал я.

Она посмотрела на меня.

Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг сказал:

— Почему бы тебе не пройтись?

И тут это произошло. Она встала и пошла к берегу.

Едва справившись с заевшей челюстью, я проговорил:

— Лориан! Чтобы я тебя видел!

Она оглянулась, послала мне улыбку, потом вошла в воду по щиколотку и остановилась там. Я сидел как остолбеневший — ничего себе. Наверное, ритуал что-то сдвинул, и между нами установилась новая связь. Это была более чем приятная новость, учитывая то, что Элайджа пока просыпаться и не собирался.

Во сне он съехал с покрывала на песок, и косички снова засыпали половину его лица, которую можно было видеть. Осторожно я сел ближе и разобрал их по одной — они легли как лучи, по цвету почти сливаясь с пляжем. Лицо Элайджи было похоже на бесценный артефакт — статую или барельеф древнего божества, пролежавший в песках тысячи лет, пока его не явила миру пустынная буря. Падший, но все еще внушающий страх.

Так, должно быть, выглядел Эндимион... Я придвинулся совсем близко, тихонько дунул ему на лоб, чтобы стряхнуть песчинки, и склонил голову набок. Как интересно... Во время сна люди всегда открываются, становятся чище и понятнее, сон — это как детектор лжи, который невозможно обмануть. Не скажу, что с Элайджей этого не произошло — чистота эта приоткрыла душу, только вот чью... Даже после всего я оказался не совсем готов к тому, что увижу сейчас. С закрытыми глазами он стал похож на человека гораздо меньше, чем бодрствуя. Возможно, глаза, в которые я когда-то влюбился, мирили меня с его сущностью, но сейчас мы оказались один на один — без влияния прошлого и привычки. И я его увидел. Передо мной была вовсе не человеческая оболочка, наполненная чужеродной сущностью, — это была сущность, выкроенная по эскизу человеческой, хотя от этого не менее чужая. Жалкое человеческое тело просто не смогло бы вместить и выдержать такое могущество. Хаос. Разрушение. Смерть. И что, у всего этого нет никакой миссии?.. Никакого предназначения? Просто оказался не в том месте или не в то время? В таком случае, я должен благодарить богов каждую секунду и почитать свою собственную миссию за счастье.

А вдруг?..

Нет, и думать не хочу. Я был почти счастлив, когда наконец Элайджа открыл глаза.

— У меня что, отросла вторая голова? — сказал он. — Ты так смотришь, будто впервые увидел.

"В каком-то смысле", — подумал я и спросил:

— Как спалось?

— Почему ты меня не разбудил?

— Потому что я не садист.

Ему не надо было и смотреть на Лориан, чтобы понять, как обстоят дела. Он только приподнялся, положил голову мне на колени, и я лишь сейчас заметил на спине синяки от моих "объятий". Ничего себе поплавали.

— Долго?

— Три часа.

— И ты тут со мной сидишь?

— А что, предлагаешь, чтобы мы тащили тебя домой? Через весь пляж и еще до комнаты?

Элайджа хмыкнул, забрал у меня бутылку и сделал глоток.

— Такое странное ощущение — спать. Я и забыл, какой это кайф.

— Ты слышал про Хано?

— Нет, а что?

— Полиция звонила, хотят его вернуть. У тебя есть план?

Со вздохом он потер глаза и отвернулся к берегу.

— Кремация — и о-ке-ан... По крайней мере, целый год еще я не желаю иметь дел с землей.

— Ясно... — Я сделал паузу, но ненадолго. Ну не удаются они мне, и все. — Элайджа, ты... Я хотел спросить, ты... будто совсем не скучаешь по нему... не вспоминаешь, будто его и не было. Это...

— Тебе так кажется, — ответил Элайджа спокойно, закрыв глаза, — он же мой брат. Я его никогда не забуду.

— А других ты... тоже не забудешь... так?

— Ты что ли о себе говоришь?

— Допустим.

— Тогда что ты равняешь себя с Хано? — дернул он плечами, не открывая глаз. — Он был мне нужен. А тебя я — ну, люблю или что-то такое.

Он это сказал как "дай мне еще пива", будто само собой разумеющееся.

— А?..

— Если тебе нужны доказательства, я могу сделать что-нибудь... ненормальное. Как там полагается в таких случаях? Скажем... превращу этот пляж в стекло — это повеселее, чем какая-то там тысяча роз. Хочешь?

— Ты с ума сошел! — Я спихнул его с колен, и наконец он поднялся, тряхнув головой так, что с косичек осыпался песок. — Совсем, мать твою, спятил?!! Что-то такое?!.. Да ты даже не понимаешь, Что Это Такое!

— Я подозревал, что ты так скажешь, — он глядел на меня абсолютно невозмутимо. — И поэтому спросил у Сары. А Сара сказала, что каждый волен понимать любовь по-своему, и ни один из вариантов нельзя считать правильным или ложным. Так что у меня есть полное право на собственное мнение, которое не дальше от истинного, чем твое или чье-нибудь еще.

— Отлично. — Я скрестил руки на груди, ощущая всю полноту ощущений, что приносит родителям переходный возраст их чад. — Тогда скажи — я ведь тоже тебе нужен, так в чем разница?

— Ну ты и бестолковый, — ответил Элайджа, терпеливо и даже, я сказал бы, снисходительно. — Разница в том, что нет разницы — нуждаюсь я в тебе или нет. Это достаточно логично?

Пока я вникал, он выдернул из-под меня покрывало, сложил, сунул мне в руки и направился к дому, оставив на меня еще и корзину.

— Ты идешь?

— Стой. — Я догнал его и перепоручил ему покрывало практически силой. — Давай разберемся.

— Не-а. Не будем, — сказал он все тем же невозмутимым голосом. — Сара говорит, что разборки убивают всякие чувства.

Покрывало я отдал зря — корзина была в два раза тяжелее, хоть бутылки и пустые. Лориан налегке скользила рядом со своей способностью гнуть железные прутья, но мой врожденный сексизм не позволял нагрузить девушку, пусть и мертвую.

— Если Сара такая гуру в любви, — проворчал я, — то где ж ее личная жизнь?

— У них с Верном роман.

— Чего-о?

— Не отставай, что ты еле ноги волочишь? Я же не могу орать на весь пляж о таких вещах!

Я прибавил шагу, но на фоне общей перегрузки мысль в голове вертелась одна — не забыть дать Саре по шее за саму идею доказательства любви. Сам бы Элайджа до этого не додумался. Вот стеклянный пляж — это запросто, это я верю. С него станется. А фантазия Сары явно не пошла бы дальше тысячи роз.

* * *

СЛОЖНЫЙ СЛУЧАЙ ПРИНЯТИЯ Ш`ИЛЛОХ

...А когда из огня потечет вода,

Позабыв про покой и сон,

Ты меня не отпустишь никуда,

И сначала мы все начнем.

Не думаю, что можно считать хэппи-эндом то, что еще не закончилось. Я пообещал, что все у нас будет хорошо, и теперь только на это и работаю — хотя не скажу, что мне не помогают. А работать есть над чем. У Элайджи по-прежнему проблема "что такое хорошо и что такое плохо", хотя она далеко не во главе угла. Основная, как ни странно, именно во мне. Я начинаю потихоньку осознавать всю ответственность... и власть... и иногда даже не знаю, достоин ли быть стражником. Не преувеличены ли мои моральные качества, и не проснется ли во мне все "самое лучшее", когда я до конца пойму, чем владею. Я стараюсь, хотя пару раз уже испытал искушение. И справиться с ним было не так и легко.

Что касается Элайджи, мы совсем неплохо ладим. У меня все еще есть идея обратить его энергию в какое-нибудь мирное русло, но он такой до ужаса ленивый, что лишний раз не пошевелится. Зато я перебрался в комнату с видом, которую он мне великодушно уступил, — если можно это так назвать. Потому что сам никак до конца оттуда не съедет. В принципе, он мне не мешает, ведь из-за Лориан мы все равно спим в разное время, но девочки говорят — если попустить, скоро он начнет вить из меня веревки. Я на это только улыбаюсь — пусть себе вьет. Уж кто-кто, а Элайджа знает меру лучше их всех, вместе взятых.

Я все хочу спросить, где он был те восемь месяцев двадцать лет назад, и почему по время гроз без дождя он впадает в кому, и еще много чего... да и подходящих случаев была тьма-тьмущая, но всякий раз на меня прямо ступор какой-то находит. Скорее всего, потому, что на самом деле я совсем не хочу этого знать. В последнюю попытку я совсем уж собрался с силами... и вместо этого спросил, почему тогда он выбрал "Город ангелов". А он ответил, что это был первый фильм на полке.

У Верна и Сары действительно завязался роман. Не знаю, что из этого выйдет, но они на седьмом небе, и мы где-то там тоже, за компанию.

Прах Хано был благополучно развеян над океаном — ничего идея, но сам Диско Дансер явно предпочел бы превратиться в бриллиант по новой моде или хотя бы быть замурованным в фундамент любимого ночного клуба. Птичка Божия не знала ни забот и ни труда... Каким-то я становлюсь циничным, а ведь раньше считал себя романтиком. Блин. Надо было соглашаться на стеклянный пляж. Хотя, кажется, мне и так будет что внукам рассказать.

Вики — то есть, простите, советник Вивика Вест — у нас теперь полноценный адвокат с лицензией. Мы побывали на слушаниях ее первого дела и были свидетелями блестящей победы. Она здорово держалась на людях и дала волю эмоциям только за закрытыми дверями машины, а мы ее успокаивали, вытирали потекшую тушь и отпаивали шампанским. Все действительно прошло гениально, без всяких сомнений. Элайджа даже сказал, что не такая она дура, как выглядит. Это, конечно был офигеть какой комплимент, но все равно хорошо, что Вики его не слышала.

Да, кстати, я пишу роман. Не "великий американский роман", не пугайтесь. Впервые садясь за лэптоп, я даже толком не знал, о чем буду писать... но настучал "ПОКОЙСЯ С МИРОМ, ЛОРИАН". Пожелание, ставшее названием... А дальше руки, считай, творили сами, поэтому в конце работы мне самому бывает интересно перечитать ее результаты. Эта комната — просто благословение богов в плане вдохновения, и одна из причин, по которой я еще не выставил отсюда Элайджу, как раз в этом. Когда он спит рядом, понятие "творческий кризис" засыпает вместе с ним, и надолго. Правда, когда бодрствует, о работе можно забыть. И надолго.

Не так давно я заметил, что мы всё меньше нуждаемся в Лориан... все мы. Теперь она может днями и ночами напролет сидеть на берегу и смотреть на воду, пока мы занимаемся своими делами, и никто не замечает ее отсутствия. Меня радует, что Элайджа постепенно отвыкает от нее, хотя у этого есть и оборотная сторона — мы становимся все ближе, и я позволяю ему все больше. Конечно, и близко не столько, сколько позволял Хано, так что мне еще есть куда расти...

Я даже помню тот момент, когда что-то в моей голове щелкнуло, и все стало на места. Как-то раз, после долгих часов за клавиатурой, я заснул, а утро встретил на руках у Элайджи — видно, он перенес меня в постель и так со мной и остался. Просто держал меня, обнимал, пока я спал. Когда же я проснулся — в легком шоке — он закрыл глаза и отключился, прежде чем я устрою скандал. Он так умеет — вырубаться, будто кнопку нажали. А я смотрел на него спящего и по мере того, как проходил шок, понимал, что ругаться мне совсем не хочется и смысла в этом нет. Слишком много он потерял и слишком мало просит, чтобы отказывать. В конце концов, выражать чувства не через Лориан ему еще учиться и учиться — едва не столько же, сколько мне учиться их принимать.

Потому это был первый, но далеко не последний раз. Правда, однажды Верн видел нас так и, кажется, неправильно понял. Я все собирался поговорить с ним об этом... а потом обнаружил, что мне по-фи-гу.

Мы решили бурно отпраздновать Рождество, хотя я и долго сомневался в этой идее. Но ее приняли большинством голосов — как ни странно. Список гостей решили не ограничивать, поэтому кроме прочих мы пригласили весь "клуб Одна Проблема". Пришли все, кроме Джимми и Манолы — и не по причине последнего месяца беременности, а потому, что у них самих большая дружная семья. Но в конце концов мы всё же встретились после полуночи — с кем вживую, с кем онлайн, и пришлось спешным образом завешивать зеркала. Я это к тому, что наконец познакомился со всеми — и с Дэшилом, мужем Лекси, и с Аддисон, женой Стивена, и с родителями Манолы — Ризом, Элисом и Хоши. И познакомившись, решил, что наш случай — еще не самая патология. Пустячок, а приятно...

Еще специально для Сары мы позвали Паркеров, семью, усыновившую ее сына Малкольма. Она нас чуть не задушила от радости. Правда, поначалу они слегка дичились, но потом влились в общество, будто там и родились. Да и сын Сары оказался просто отличный пацан, сразу плюхнулся в бассейн — наш человек.

А еще пришел Тимми Мори со своей девушкой — это уже чисто Элайджи инициатива. Так что прямо от порога произошла рокировка, в результате которой подружка Тимми досталась мне. Я был ему безмерно благодарен, и не только потому, что ее сногсшибательная красота оказалась соразмерна ее уму, личным качествам и искусству поддерживать разговор. Просто наконец я смог по-настоящему расслабиться и хоть на одну ночь уступить свои обязанности стражника тому, кому доверяю как себе и даже больше.

...Когда они вошли, я уловил лишь мгновение. Элайджа вдруг бросил все и застыл у входа, будто почувствовал, потом открылись двери... кто-то из гостей прошел передо мной, на миг загородив вход, а через миг у дверей уже никого не было. А еще через миг за спиной раздался голос:

— Кажется, мой парень куда-то утащил вашего.

Я не успел повернуться — она уже стояла передо мной, передвигаясь почти бесшумно, как воздух. Платье терракотового цвета с черным рисунком — в тон коже и гладким волосам. На точеной шее — ожерелье из кости с подвеской в виде крыла. На предплечье тату — знак, не похожий ни на что виденное мной прежде. Рост едва мне до плеча, слегка искривленный нос с четко очерченными ноздрями и глаза — стекло застывшей лавы. Она могла бы быть древней жрицей где-то в Южной Америке, когда нога белого человека еще не осквернила тех земель. Она была несовершенна и потрясающа.

— Элайджа не мой парень, — ответил я рассеянно, пытаясь собрать все ее фрагменты в целую картинку, пусть даже она уничтожит меня своим великолепием.

— Я этого не говорила. — Она улыбнулась, и за ее улыбкой вдруг встали нетронутые храмы Куско, опаленные перуанским солнцем. — Я сказала, что он ваш. С этим вы не станете спорить?

— С этим не стану. Устал. — Я протянул ей руку. — Сил Маккензи.

Ее рука — узкая и смуглая, пальцы не длинные, но тонкие, а ногти коротко подстрижены. Ладонь кажется светлее, и на ней почти не видно линий. Ее рукопожатие — порыв ветра.

— Вот мое имя, — она коснулась тату на предплечье, — но вы можете звать меня Кару.

— Это кечуа?

Ее улыбка — тень от крыльев птицы на раскаленной скале.

— Верно. Означает "далеко". Знаете, Тимми говорил, что вы необыкновенный, и он был прав.

— И что еще говорил о нас Тимми?

— Он некромаг, Сил, а это как священник и доктор в одном лице, не забывайте. Я ведь могу называть вас Сил?

— Похоже, вы можете все что угодно.

Это был незабываемый вечер — когда забыть хоть секунду означает потерять бриллиант. И если уж пускаться в эзотерические дебри, то мы с Элайджей вроде вода и огонь, а Кару и Тимми Мори — воздух и земля, так что с позиции распределения равновесия в нашей компании все в порядке. Я убедился, что она в этом хорошо разбирается. Но знал также, что запал бы на нее и безо всякой теории стихий. И мне будет действительно жаль ее возвращать, когда придет время...

Кстати, о времени — оно идет, и повторный ритуал не за горами. И чем ближе, тем больше я нервничаю. Что бы ни говорил Тимми, я опасаюсь, что дело было не совсем в Элайдже, а просто я понял, что никогда не любил Лориан. И если так — то полагаться остается только на некромагию в умелых руках, а этого может оказаться мало...

И это еще не все. Я никому не признаюсь, но иногда просыпаюсь в холодном поту от мысли, что преувеличил, но в этот раз не свои моральные качества стражника, а как раз степень влияния на Элайджу. Иногда я зарываюсь и осознаю это. Может, он и вьет из меня веревки в мелочах, но что касается серьезных дел — во всем уступает и ни разу со мной не поссорился, даже когда я бывал не прав. Он говорит, что любит меня, и не поверить почти невозможно. Но это — до второго ритуала. Вики как-то сказала, что Элайджа бывает мстителен, как сиамская кошка, а если ритуал пройдет удачно, то он просто перестанет во мне нуждаться и... Надеюсь, Лекси права, и они не умеют притворяться, да еще так совершенно. Потому что если в моем предчувствии есть хоть доля правды — за меня останется лишь помолиться. Как и за нас всех.

Одно радует — сколько помню, интуиция у меня всегда была ни к черту.

* * *

энд

nbsp;