Глава-черновик. Крах

Ведь, это — вообще разные классы: "УАЗ-404" можно сравнить скорее с трёхколёсным мотороллером "Муравей", чем с "Газелью"...

Какой-то, ничем не объяснимый абсурд!

Попала комиссарам "шлея под шинель" — иначе никак не скажешь.

* * *

В Нижнем в этот раз пробыл сравнительно недолго.

Пообщался со своим литературным агентом — Верой Ивановной Головановой, по вопросам издательств фантастики Артура Сталка, стихов покойного Марка Бернеса — из не так давно "случайно" обнаруженной тетрадочки и, новых песен ульяновского поэта Юры Шатунова.

Удовлетворённый количеством поступающей на один из моих счётов авторских гонораров, встретился с Ксавером и, ещё больше удовлетворился было... Ксавер, последовав моему совету и скупив за бесценок большое число облигации обязательных и добровольных государственных займов у своих простоватых коллег-нэпманов, в первом полугодии 1925 года — слил их государству с прямо-таки фантастической маржой в тридцать шесть процентов, сказочно при этом наварившись.

Мне с этого навара досталось всего лишь пять лямов "налом" — моя обусловленная первоначальным договором доля... Но навряд ли, этот пройдоха заработал всего двадцать миллионов на этой афере.

Однако, пойди теперь — проверь!

Так или иначе, я был на него не в обиде.

Однако, глядя с некоторой долей неприязни на лоснящееся от довольство лицо партнёра, вспомнил, что не так уж далёк тот день — когда НЭПу карачун и, всё моё правдами и неправдами созданное богатства — развеется как бриллиантовый дым...

И скис, как поставленная на солнечный подоконник крынка молока.

Немного повеселел общаясь со своими комсомольцами из Нижегородского Исполкома РКСМ — заразившись их безудержным оптимизмом свойственным молодости.

Но под вечер немного озадачила Елизавета:

— Ты не против, если мы проведём выпускной вечер в "Стойле Пегаса"?

Не сумев скрыть удивления, я в усиленном режиме зашевелил извилинами — соображая каких напастей, следует ожидать от этого головняка:

— Вот, как? Что за блажь и кому такое пришло в голову?

Капризно поджав губки:

— Ты же сам сказал: такое мероприятие надо провести так, чтобы на всю жизнь запомнилось...

— Я про торжественный вечер типа "Новогоднего огонька". Зря мы что ли с Аристархом Христофоровичем сценарий целый месяц сочиняли, а ребята из "ТРАМа " репетировали?

— Одно другому не помешает! Сперва отгуляем в Ульяновске, потом в Москве — где многие из ребят и, не были ни разу. Походим по столице, посетим исторические места, познакомимся с известными людьми — вроде поэтов, завсегдатаев кафе. Сам же говорил не раз: подобные мероприятия — укрепляют корпоративный дух.

Что называется: выучил на свою голову!

— А мама знает? Буквально вчера из Москвы, где заходил и в кафе: Надежда Павловна — знать ничего не знает про выпускной вечер в её заведении.

— Ma mère, ничего против иметь не будет, — и хитро улыбаясь, — особенно если с ней поговоришь ты.

Смирившись с неизбежным, печально вздыхаю:

— И в каком составе и, за чей счёт гуляем?

Протягивает мне списочек, план "мероприятия", и:

— Ребята решили скинуться — кто сколько может...

Насмешливо на неё глядя:

— Конечно же — больше всех, "смогла" скинуться ты.

Скромненько потупив глазки:

— У меня скопилась на счету довольно-таки приличная сумма за рекламные плакаты от "Красного рассвета". Девица я незамужняя, любовников тоже не имею... Поэтому, моё "приданное" — пропивать по кабакам да проигрывать на скачках, некому.

Последняя откоряка:

— Ты обещала Ваньке да Саньке самолёт!

— Малы они ещё: как подрастут — я для них ещё заработаю. Тем более Саша Яковлев обещал хорошую скидку как старой...

— Деве! Хахаха!

— Нет, знакомой.

Вздохнув, махнул рукой:

— Хорошо! Гулять, так гулять.

* * *

Поутру прибыв на поезде на Ульяновский полустанок, не стал дожидаться рейсового "тракторопоезда" — а поймал на свободного извозчика на мототелеге и, поехал домой. Езда на мотыге неспешная — критики нашего "деревянного автопрома", в чём-то правы. Зато успел налюбоваться видами природы и строящегося Ильичёвского района — где "Жилстроем" была возведена уже целая улица из типовых универсальных кирпичных двухэтажных зданий, в том числе две школы первой ступени.

И сказал он:

— Это хорошо!

"Он", это, то есть — я.

Асфальт бы вот ещё и, было бы вообще замечательно.

Возле отчего дома, я застал толпу зелёной молодёжи рыл в двадцать-двадцать пять, среди которых — как тополя на Плющихе выделялись несколько уже довольно-таки великовозрастных балбесов. Держа в руках плакаты антирелигиозного содержания, они выкрикивали аналогичные лозунги и мешали проходить в Благовещенский Храм верующим — в основном старикам, да убогим. Перед редкими же взрослыми мужиками — почтительно расступаются, чуть ли не со снятием картузов.

Блин, стоило только на месяц уехать — как тут же завелась какая-то нечисть!

Подойдя, громко рявкаю:

— А ну-ка кыш отсюда, мелкие!

Оборачиваются и, тут я бешено вращая глазами, хватаясь за карман, как заору:

— ПАСТИ ПОРВУ, МОРГАЛЫ ПОВЫКАЛЫВАЮ!!!

Толпа "онижедетей", роняя писаные от руки транспаранты, прыснула в стороны с паническими воплями, типа:

— Контуженный вернулся!

Лишь трое самых старших — однозначно заводил этого цирка под открытым небом, вразвалочку отошли не спеша — изо всех сил делая вид, что им ни капельки не страшно.

Один из них, когда я уже заходил в калитку, с характерным певучим выговором выкрикнул мне в спину:

— Ми ще з тобой погутарим, попович!

Оборачиваюсь и презрительно сплюнув в его сторону, отвечаю с усмешкой:

— Сперва, сопли свои вышиванкой утри!

Даже, издали было видно, как он побелел от злости.

Дождавшись со службы Отца Фёдора, сперва расспросив о здоровье, конечно, за обедом интересуюсь:

— Это что за изменения в нашем природном ландшафте, бать?

С печалью разводит руками и тяжело вздыхает:

— Да вот, сынок... Жили-были не тужили, как образовался у нас буквально намедни "Союз безбожников " — будто без него забот не было. За что же наказание нам такое, а?!

— И сильно досаждают?

— Нет, сегодня в первый раз было — как специально под твой приезд, — понимающе-заговорнищески подмигивает, а затем отводит глаза в сторону, — однако...

Покрутив головой — он дал понять, что добра в будущем не ждёт.

Сам, диву даюсь:

— Совпало так, божий промысел здесь не причём... И кто был инициатором? Эти трое? Кто такие и почему не знаю?

Городок то, в принципе небольшой, но мелюзгой — прямо-таки кишит и, в отличии от взрослых — далеко не всех знаю в лицо.

— Один приезжий — сам не ведаю, кто таков и двое наших... Ну, почти наших.

— "Почти"?

— Семьи их в войну к нам приехали: одни из Вильны, другие из Салороссии.

— Надо говорить "из Украины", отец.

Тот, упрямо:

— Мне привычней — "из Малороссии". А что такое "Украина" — я не знаю.

— Ну, тебе видней, спорить не буду. Так, что с этими двумя?

— У Шлёмки то, семья поначалу богатая была: как приехали — так сразу купили себе хороший дом с лавкой и стали торговать. Но потом он, то ли сам сгорел — то ли помог кто... Тёмная истории, в общем. Зато, после Революции сразу в пролетарии записались! А семья Коробка, к нам из своей Галиции изначально нищей приехала. Сперва, за версту меня завидев — со всех ног бежали руку обслюнявить, а потом...

Чуть не сплюнув, священник только поморщился брезгливо и продолжил:

— ...Батька Коробка — первым в милиционеры подался, как Советская власть установилась. Ох и, лют был! За малым чуть не убил, всё искал что-то, при обыске все подушки с перинами штыком пропорол — белым-бело, как зимой в доме стало. Первым его и, на вилы подняли — когда в восемнадцатом восстание было. Жаль только, не... Прости меня, Господи, за мысли греховные...

Отец Фёдор перекрестился на иконы и замолчал.

Докушав в полном молчании, попив чай под разговор о погоде, да видах на урожай "во саду ли, в огороде", начав собираться, спрашиваю:

— "Коробок" — это такая западно-украинская фамилия?

— Нет, это их малоросская натура: как пойдут детишки в лес по грибы, по ягоды да орехи, а после на речку купаться — так этот, втихушку у них из коробков (лукошек) — в свой по жмени пересыпал. Вот так и прозвали его "Коробком", а как его на самом деле звать — все и забыли.

Кажется вспомнил.

Эти двое пытались в комсомол вступить — так там хорошие оценки за учёбу или трудовой стаж требуют, порядки у нас такие — с одним происхождением не пролезешь. Пытались к Ваньке да Саньке в "футбольные команды" вступить — так там муштра и тренировки до седьмого пота...

А потом, как-то про них и забыл.

Оказывается, зря!

Одевшись, перед тем как уходить:

— Ночевать не жди, отец.

Тот, как-то странно взглянув:

— К Софье Николаевне собрался, сынок?

— Сперва пробегусь по делам, потом ближе к ужину — да, к ней...

Вижу, что-то хочет сказать, но не решается.

— Что-то случилось, отец?

Отводит глаза в сторону:

— Да нет, ничего... До встречи, Серафим!

Застоявшийся "Форд", как будто меня ждал-поджидал и завёлся с пол-пинка. И я тоже по нему соскучившись — по "коробке", жму на "тапку" и вперёд вдоль недавно проложенной на северо-восток узкоколейке — соединившей Ульяновск и волость с бывшим Заокским "горным" районом.

* * *

Объезд начал, в буквальном смысле этого слова, издалека — с Воспитательно-трудовой колонии (ВТК) для несовершеннолетних имени Кулибина, где уже работал с переменным успехом первый цех "Завода контрольно-измерительных инструментов". Побыв здесь с часок, по-деловому сухо пообщавшись с Антоном Семёновичем Макаренко, удовольствовавшись увиденным и услышанным и, записал просьбы и нужды, отбыл.

Затем, заскочил на полчаса в уже строившийся Наукоград, где пообщался с профессором Чижевским Дмитрием Павловичем — напряжённо работающим над малой промышленной установкой по выделению сверхчистого по этим временам диоксида титана.

Слегка попеняв Дмитрия Павловича за медлительность и, терпеливо выслушав в ответ его бесконечные хотелки насчёт оборудования для металло-химической лаборатории и, так уже по оснащению стоящей — на голову выше любых других отечественных:

— Сколько можно ждать биокулярный микроскоп — позволяющий различать одни кристаллы от других?

— Столько — сколько нужно, Дмитрий Павлович.

— Мы получили компрессор из Германии — но такой системы и, в таком состоянии, что нам пришлось его больше чинить, чем на нем работать... Вы, что? Издеваетесь? Сколько можно терпеть такое отношение, я спрашиваю?!

Только и остаётся, что отвечать:

— Маркс терпел и нам велел!

Взяв "проблемы на карандаш", посетил здесь же посёлок педологов — уже возведённый из быстросборных домиков. Поговорил с Фридрихом и Екатериной Залкиндт, бывшей в девичестве Олейниковой, послушал писк первых младенцев рождённых по проекту "Поколение Next", поугорал над данными им "революционным именам (Марлены — в честь Маркса и Ленина, Октябрины — в честь революции, Эвиры — напоминание об эпохе войн и революций и даже, Ледавы — в честь Льва Давидовича Троцкого и Либкнехтины — в память о германском коммунистическом вожде Карле Либкнехте) и, со счастливой улыбкой на лице поехал дальше.

Посёлок вермикологов был практически пуст — большая часть учёных уехала в Чуйскую долину за одноимённым дождевым червём, но работы шли. Рабочие с весёлыми матерками вручную перелопачивали кучи компоста, где копошились и размножались прожорливые "маньчжурцы" — черви, привезённые в прошлом году с Дальнего Востока.

В думах, как механизировать этот процесс, проехав через поля Подхоза — зеленеющих дружными рядами картофельных кустов, я наконец приехал в "Особое проектно-техническое бюро Љ 007" (ОПТБ-007), при Ульяновском исправительно-трудовом лагере.

Побывав в Опытно-экспериментальном цехе и посетив ряд конструкторских бюро — в первую очередь Архитектурно-строительный, я затем у себя в кабинете, выслушивая доклад своего "второго я" — зэка Краснощёкова, сообщающего мне, что Богданов не приедет — получив новое назначение в ВСНХ, обратил внимание на его кислый вид:

— Ну не приедет Александр Александрович — да и Маркс с ним! Жили же как-то без него и его "теологии" и, дальше жить будем — пока не помрём. Или, ещё что-то случилось что, Александр Михайлович?

Однако, во рту стало горько.

— Да уж, случилось, Серафим Фёдорович... Забирают меня от Вас!

Это было так неожиданно — как ушат колодезной воды за шиворот и я растерялся:

— Час от часу не легче... Куда забирают и кто?

— Назад в Лефортово, а вот кто...

Недоумённо разведя руками:

— ...Даже, не решаюсь предположить.

Так, так, так...

Случайность, или чья-то целенаправленный замысел?

Если знающий все мои дела-делишки и планы Краснощёков выйдет из-под моего "колпака" — это может иметь самые непредсказуемые последствия для меня и моей "империи".

Этого допустить никак нельзя!

Лихорадочно соображаю:

— Какие меры были предприняты Вами лично?

— Сперва я через Начальника лагеря, в ответ на запрос отправил уведомление об невозможности этапа в связи с состоянием здоровья. Затем, через Брайзе и его юридическую контору "Красная справедливость" — прошение об амнистии к следующей годовщине Октября.

— Каковы шанцы на последнюю? Что Иосиф Соломонович обещает?

Довольно кисло:

— Ничего не обещает — всё зависит от "кремлёвских" и их тайных помыслов... А они только Марсу известны.

— Друзьям, приятелям и просто знакомым писали?

— В первую очередь. Но пока никакого ответа нет.

— Сколько сможете продержаться "на больничном"?

— Да, хоть всю жизнь! Лишь бы какая-нибудь сволочь — комиссию с поверкой не прислала.

Поразмыслив, подытоживаю:

— Ну, что ж... Будем — надеяться на лучшее, но готовится к худшему. Вы, Александр Михайлович — "на лыжах" бегать умеете?

Недоумевая, таращится:

— В каком смысле "на лыжах"? Лето же на дворе?!

— Хахаха! Это я так — иносказательно.

В крайнем случае устрою Краснощёкову побег, сделаю ему новые документы, выдумаю биографию и спрячу его где-нибудь в Выксе у Дыренкова.

Напоследок побывав в неподалёку от Ульяновского ИТЛ расположенного Центр изучения способностей человека "Осознание-Икс", узнав как там идут дела у четы Сифаровых Володи и Нины. Послушав, как щёлкает прообраз релейной электронно-вычислительной машины и, познакомившись с вновь прибывшими "учёнными идиотами" и их уникальными способностями, поехал в Ульяновск.

* * *

В первом же подразделении моей промышленной "империи" — фармацевтической артели "Красный активист", меня ждал новый удар судьбы.

В прошлом году я перевербовал прибывшего из Германии химика-технолога Фрица Ратценбергера — по чьё-то бюрократической халатности направленного в Ульяновскую ВТК к Макаренко, где требовались лишь технологи-приборостроители или хотя бы механики.