Зверь лютый Книга 33. Интриганки

Глава 654

Герцогиня глубоко задумалась и не сразу отозвалась на предложение служанки:

— Ваша милость, вода уже остыла, не желаете ли вытереться?

Фрида продолжая что-то говорить, а Ростислава сосредоточенно смотрела в стену, позволяя умелым рукам вытереть её тело, намазать полезными мазями, завернуть в большой белый толстый банный халат, привезённый откуда-то с востока, из места с непроизносимым названием всжск... или что-то вроде.

"Он любил ужасно мух,

У которых жирный зад...".

Зад у этой Матильды... подходящий. Хотя и не муха. А не придумать ли мне? Какую-нибудь цель? Чтобы не скучно. Разум-то дан. Воевода говорил, что есть и неплохой. А то тут... и последнее паутиной подёрнется.

"Что может измениться, если мы сами не изменимся?".

Если я хочу изменить это... тоскливое существование, то не пора ли мне меняться? Тем более, что Саксония меня... уже сильно изменила.

Усевшись в глубокое кресло, затянув пояс халата, герцогиня вдруг встряхнула головой и скомандовала:

— Вестового. К фон Зейцу. Придти не медля. Сама — к матушке. Тоже — без промедления. И скажи чтобы тут убрали.

Пара крепких лакеев вынесли лохань с водой. Вскоре донёсся звук выливаемой воды — ребята далеко не пошли, плесканули, как здесь принято, из окна. Ругательств не слышно — значит ни на кого не попали. Пустые ёмкости заняли своё обычное место в маленькой комнатке рядом со спальней: оставлять что-либо, используемое самой, в доступности посторонним — нельзя. Это Ростислава усвоила быстро. С одного раза. Когда обнаружила в такой же лохани набитые в дно стальные лезвия.

— Ваше Высочество?

— Заходи, Конрад.

Ещё одно приобретение последних месяцев. Безденежный и безземельный дворянин, бывший министериал графа Рейнгенау, ныне покойного, умён и решителен. Поиграв как-то с сосками ожидаемой дамы, которая оказалась совсем не ожидаемой, он, осознав, что ошибся в темноте, не сбежал, но оказал необходимую помощь совершенно беспомощной в тот момент невесте герцога Саксонии. На которую вот-вот должна была начаться "большая охота". Да и позже проявил способность наблюдать и помалкивать.

"Бог дал человеку два уха и один рот, чтобы он больше слушал и меньше говорил".

Конрад был, явно, из числа получателей этого божьего дара.

Ещё он, в силу своего разнообразного, хоть и недолгого пока, жизненного опыта и незаметности в кругу более громких, знатных, богатых, воинственных... дворян, обладал уникальными знаниями обо всех в окружении герцога. Да и об очень многих в Саксонии. Не блистая знатностью и богатством, не являясь членом какого-либо клана, он не мог надеяться на продвижение, получение даже не влиятельного, а просто обеспеченного положения. Перейдя же на службу к герцогини быстро выдвинулся в ряды ближайших советников.

"На протяжении своей жизни каждому человеку доводится споткнуться о свой "великий шанс". К несчастью, большинство из нас просто подымается, отряхивается и идет дальше, как будто ничего и не произошло".

Конрад — "споткнулся". И не стал "отряхиваться".

Кажется, ему можно верить. Вроде бы. У него нет причин переметнуться. Наверное...

* * *

"Базовое доверие — модус отношения человека к миру и другим людям, который формируется в детстве. Или не формируется".

Детство Ростиславы кончилось слишком рано — "модус" так и не сформировался. Единственное исключение — "Зверь Лютый" — осталось далеко. А остальные... Даже родная матушка её предавала.

Такая готовность к предательству окружающих вела к закрытости. К отчуждению, дистанцированию. Вовсе не восторженная юная глупая девица. Увы, такое не избавляло от ошибок, даже и весьма опасных — не хватало жизненного опыта, предвидения ситуаций. Впрочем, это быстро исправлялось научением, конкретными примерами.

Софья же — наоборот. У неё было счастливое детство. Закончившееся с казнью её отца на плахе посреди собственного двора. Но она пережила и это, и замужество с Андреем Боголюбским. Она любила и доверяла окружающему мир. А гадости, измены, предательства...? — А кто ж у нас без греха? Да, есть всякие... хитрецы. Которых можно и нужно перехитрить. И получить от этого удовольствие.

Софья видела вокруг игры. Возможно, опасные.

Ростислава видела опасности. Возможно, закамуфлированные под игры.

* * *

— О! Ненаглядная Ро! Волшебная и прекрасная...

Юноша стремительно метнулся от двери, упал на колени, предусмотрительно подставив тут же выдернутую из-под ног герцогини подушечку, ухватив лодыжку госпожи, выглядывающую между полами халата, и принялся её пылко целовать, нацеливаясь на колено. Ну и вообще.

Внезапное прикосновение мужчин к своему телу вызывало у Ростиславы несколько болезненную для окружающих реакцию. Доведённую до уровня безусловного инстинкта.

— А-ах! — резкий удар пяткой второй ноги в лоб отправил юношу на пол.

— Конрад, — герцогине пришлось сглотнуть, успокоиться, запахнуть поплотнее полы и отвороты халата. — Конрад, я же просила не приставать ко мне со всякими... любовными поползновениями. А ты прямо как... как коромысло: без рук, без ног — на бабу скок.

Попытка перевести русскую загадку на немецкий с использованием таких выражений, как Kipphebel или Waagebalken, привела не только к потере рифмы, но и к утрате смысла: немецкое коромысло — прямая доска с сужающимися концами и вырезом под плечи посередине. Ассоциация, которую хоть и с трудом, можно притянуть к русскому дугообразному — пропадает.

Парень пощупал затылок, пострадавший от встречи с каменным полом спальни. Потом лоб, пострадавший от встречи с пяткой госпожи. Затылок пострадал больше.

Обиженно брюзжа, перевернулся на четвереньки и так потопал к столу, негромко, но разборчиво высказываясь:

— Ну вот. Хорошо, что шишки не будет. Точнее: будет. Но под волосами не видно. А вот если бы синий рог на лбу вырос... Насмешников в Ольденбурге хватает. "А кто тебе, Зейц, рога наставил? Ежели ты не женат?".

— Незачем было на меня бросаться.

— Хорошенькое дельце! А что я мог подумать?! Ночь! Госпожа приглашает верного вассала. В спальню! Сидит полураздетая! Одна! Даже без служанок! Такая вся... привлекательная. И — соблазнительная. Да если бы я не...! То это было бы воспринято как пренебрежение. Как измена! И глупость.

— Ещё одна такая умность с твоей стороны, и мне придётся добавить свечку на День Всех Святых. В ряду поминальных. Ладно. Давай кратко и по делу. Кто будет опекуном графа Голштинского Адольфа III в случае смерти его матери?

Юный советник юной герцогини прервал свой неторопливый марш на четвереньках. Постоял. И медленно уселся на задницу посреди комнаты, повернув изумлённое лицо к своей госпоже.

— Ну ты и... У вас, мадам, и вопросики. А главное: очень своевременные. Я тут только с одной... она, типа, ещё ломается, но уже не уходит... и тут, посреди ночи... "К герцогине! Немедля!". Вы что, не могли до утра подождать?

— Нет, не могла. Ответ? "Саксонская Правда", статья 44: "(Если) кто оставил по смерти не сыновей, а дочерей, то пусть вся наследственная (земельная) собственность принадлежит им; а опека над ними пусть будет передана брату или ближайшему (родственнику) из отцовского рода". Но это про опеку над женщинами-наследницами.

— Не, это совсем не оттуда. Это же земское право, а надо ленное. В земском — опекуном является старший родственник из рода отца. А в ленном так нельзя. Иначе лен становится наследственным владением, аллодом. Голштиния — лен герцогов Саксонии. Когда Бранденбургский Альбрехт Медведь стал герцогом, он тогдашнего Адольфа прогнал. Своего человечка поставил графом. Потом Лев Медведя вышиб и Адольфа вернул. Этот Адольф, второй этого имени, стал графом в два года. Под опекой матери. Хильдева такая была. Когда второй Адольф храбро помер, то... ну... повторили. Третьему Адольфу назначили опекуном его мать Матильду. Мда...

— Ага. Ты уже понял? Незаконное деяние. Вспомни: "Опекуном кого-либо не может быть тот, кто еще не вышел из юношеского возраста". Так? "Юность начинается с 13-летнего возраста и оканчивается в 24 года". Только в 24 года по ленному праву — совершеннолетие. Сколько лет было Матильде, когда её назначили опекуншей?

— Э-э-э... ну... я точно не помню. Лет двадцать. Но... ведь с его отцом было так же!

— Так да не так. Тот Адольф у своей матери — четвёртый ребёнок. Хильдева была уже совершеннолетней. А у этой — ребёнок единственный. Ещё. "Доход от лена малолетних должен получать господин, пока они не достигнут 12-летнего возраста" — так? Герцог получал? Не обычные платежи вассала сюзерену, а всё? Не тряси головой! Я помню, что ты не камерарий, но ты же служил ему! Факеншит! Что "не"? А такое: "Когда малолетний наделяется леном в период малолетства, счет лет для его людей начинается немедленно, с момента получения лена; в течение этого срока они должны получить свои лены от малолетнего; однако служить они будут вышестоящему сеньору, если вышестоящий сеньор не передает малолетнему свое право, которое называется anevelle". Anevelle было передано?

— В-ваше Высочество... Я не знаю. Я думаю... что это плата за Любек. Граф, умирая, передал город герцогу. Но... я могу узнать.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Насчёт "после смерти"? Да не знаю я! Герцог назначит нового опекуна. Просто забрать лен... ну очень не просто. Только при явных нарушениях трех вассальных обязательств: верность, служба, участие в курии. А какие у ребёнка могут быть нарушения? Заикание, недержание, подёргивание... Из вассальных — ничего. В курию же его не зовут...

* * *

Представление моих современников о соотношении прав сюзерена и вассала очень... не очень. В основе — картинки русских дворян-помещиков, полностью зависимых от воли царя-батюшки. Эта же разница звучит в изумлении англичанина-путешественника в 17 в.: всё их имение может быть в любой момент отобрано по воле царя. Европейская феодальная пирамида строится иначе, не на решении вышестоящего, а на судебном решении споров.

"Саксонское зерцало":

"94. Никто не может быть лишен владения иначе, как если оно будет от него отнято по суду".

Цепочка понятна? — Преступление ленника — иск сеньора — открытый суд с прениями сторон, с доказательствами, с присягой сам-семь — решение суда, с заседателями, независимым судьёй и судебным исполнителем.

Насчёт независимости судей... "А кто у нас без греха?".

Но, безусловно, десятки разных людей должны рассмотреть, заслушать, решить. А вовсе не "в одно горло рявкнуть".

Такое ближе к "удивительно умному" раскладыванию повинностей в крестьянской общине, чем к "военно-мобилизационному" функционированию Государства Российского. При том, что "малая война" идёт на Западе практически непрерывно. Просто война другая — хоть и разорительная, но не геноцидная.

Фон Репков подробно расписывает законы, касающиеся споров ленника с господином:

"95. Ленник может утратить владение, если он будет лишен его в судебном порядке или если он откажется от лена в пользу господина. Однако в течение года и шести недель он сможет присягой отрицать, что он отказался от имения, если только господин не передал лен другому в его присутствии.

96. Ленник может в более частых случаях свидетельствовать против господина, чем это допускается для господина против ленника.

101. Если и господин и ленник приписывают себе владение леном, то лен сохраняет во владении при помощи свидетелей ленник.

107. Свидетельство семи своих людей требуется господину, чтобы лишить ленника лена.

В случае смерти ленника лен наследует его сын. И даже при отсутствии прямого наследника включается "право ожидания лена" (gedinge)".

Проще: легко дать лен. И почти невозможно его вернуть. Более того, ленник, имеет право перейти вместе со своим леном к другому господину.

Вельможи в эту эпоху нашли противоядие — министериалы. Их право не ленное, и весьма разнородное.

* * *

— Хорошо. Поняла. Иди. Стой. Не болтать и забыть. Понял? И запомни: ещё раз полезешь ко мне под платье — охолощу.

— Чёрт! Мадам! Вы ж не так поняли! Я ж из лучших побуждений...!

— Иди.

Ростислава задумчиво глядела в закрывшуюся за фон Зейцом дверь. Умён, сообразителен, не труслив. Есть надежда. Что будет верен. Пока не припрёт. Или — пока не предложат... больше.

Шелест платья и звук вновь открывшейся двери прервал её размышления. В комнату вошла невысокая крепкая женщина в скромном одеянии послушницы. Скромном по покрою, но любой понимающий в тканях и украшениях, сразу бы оценил стоимость такого наряда. Да одни жемчужины на застёжках её "амиго" (разрез у горловины платья) стоили хорошего городского дома!

— Что за глупая спешка? "Незамедлительно"! Пожар, что ли? Уже темно, добрые люди отправляются в постель. И там добрым делом занимаются. Одна дочка моя... всякие несуразности несураздит.

Продемонстрировав своё недовольство, не не сильно, Софья Степановна Кучковна, бывшая княгиня Суждальская, матушка Ростиславы, тёща и официальная любовница дочкиного мужа Генриха Льва, подставила щёку для поцелуя, мимоходом цапнула оставленный на виду ларец с корчажками ароматных мыл — "ароматы Клеопатры", воссозданные во Всеволжске, приводили её в восторг — и по-хозяйски уселась за стол.

— Это ещё хорошо, что мой-то, в смысле: наш, за день набегался по жаре. То гостей принимал, то приготовления к завтрашнему проверял. Замучился бедненький. Еле ноги таскает. Вот у меня и свободный вечер образовался. А если бы... а тут твоя вскакивает... немедленно! К герцогине! И что он бы подумал? И вообще: где это видано, чтобы дочь матери приказывала? Бего-ом... Мало я тебя в детстве порола.

— Не успела. Замуж выдала.

Софья проглотила продолжение своей фразы. Неудачное замужество дочери было не её виной: сработали гос.интересы. Вполне осознаваемые и в приказном порядке формулируемые Бешеным Китаем — её тогдашним мужем Андреем Боголюбским. Но Софья не... не воспрепятствовала. Даже не пыталась. Другие вещи казались более важными.

— Однако ж не дело, чтобы матери родной указывать, будто служанке...

— Дочь князя вправе указывать дочери боярина. А законная жена полюбовницу мужа своего может и по щекам отхлестать.

Софочка вскинула голову, озлобилась, открыла уже рот... и промолчала.

За последний год с дочерью произошли удивительные перемены. Она перестала быть "овцой" — доброй, послушной, мягкой. Стала... "бараной" — упёртой, несдвигаемой. И не то чтобы всякое слово матери вызывала в ней отрицание. Но приняв решение, собственное, не с матушкиного доброго совета, а своё, Ростислава, не устраивая перебранок и скандалов, следовала ему.

Это раздражало чрезвычайно. Надавить родительским авторитетом — не получалось. Пыталась голосом. В ответ:

— Иди остынь.

Пробовала слезами:

— Велеть служанкам сухих портянок подать? Для воды вытирания?

— Ты кому такое...?!

— Тебе. Коль от безделья слёзы льёшь.