Горцы Черкесии не хотели массово воевать против России. Зачем ? С началом большой войны русские притихли сидят в своих крепостях, в горы почти перестали ходить. Геленджик стал открыть для торговли.Захватят европейцы и турки Анапу и Новороссийск так вообще будут красота. Поэтому никакие посылы, обещания, подарки не сдвигали их с места идти против русских большой войной. Несильно хотелось горцам идти под русскую картечь. При этом они не говорили ни англичанам, ни французам, ни туркам 'нет, мы не будем воевать'. Они просто не воевали и всё, в тоже время, и не отказывались это делать. Такого наглого коварства европейцы и турки не ожидали о тех, кого они считали полезными дикарями, а турки чуть ли не своими подданными. Ещё и борьба между лидерами горцев ухудшало положение дел. Мухаммед-Амин и Сефер-бей не могли поделить между собой Черкесию и даже наличие общего врага -России, в то время, когда она терпела поражения от могущественных противников не останавливало их от вражды.
Противостояние Мухаммед-Амина и Сефер-бея вело к расколу адыгских племен и ослаблению Черкесии. Как сообщали источники русской военной администрации: 'Вражда, начавшаяся между Мухаммед-Эмином и Сефер-беем еще во время пребывания последнего в Сухуме, приняла открытый вид. Натухайцы подчинились Сефер-бею, абадзехи и бжедуги удержались на стороне Мухаммед-Эмина, а шапсуги не склонились ни к той, ни к другой стороне. Мухаммед-Эмин, по духу учения мюридизма, проповедовал равенство всех мусульман, а Сефер-бей, происходящий из княжеской фамилии Заноко, подавал надежду князьям и дворянам, давно утратившим свои права между закубанскими черкесами, на восстановление древних их прав. Как представители двух противоположных начал, они были по естественному ходу вещей врагами'. От таком положение дел сообщали с Черноморской береговой линии в Петербург императору, наместнику на Кавказе Муравьеву. Донесения с линии не только приняли к сведению, но, отреагировали на них. В Новороссийск и Анапу в конце марта прибыло по роте, четыре шестифунтовых орудия и небольшой обоз с боеприпасами. Полуэскадрон и полусотня в каждую крепость. Вот такая вышла полупомощь, которая всё равно к главным событиям, которые произошли у Новороссийска не успела прибыть.
Военная операция англо-французских войск против Новороссийска началась 10 марта 1855 года. В этот день в Новороссийскую (Цемесскую) бухту, в 8 часов утра, стремительно вошел французский двухмачтовый колесный пароход. Несмотря на предупредительные холостые выстрелы, пароход подошел совсем близко к берегу и тогда по нему был открыт огонь с главной приморской батареи. Получив некоторые повреждения и сведения о береговой обороне крепости пароход спешно покинул бухту. Было понятно, это разведка боем. Главные силы значит на подходе.
12 марта рано утром на взморье у Новороссийска появилась неприятельская эскадра. Как можно было рассмотреть с берега, эскадра состояла из двух фрегатов, одного колесного 20-пушечного и одного винтового 28-пушечного, 13-пушечного корвета, канонирской лодки, вооруженной 4 орудиями и 2-пушечной шхуны.
Войдя в Новороссийскую бухту, они построились в боевую линию и открыли орудийный огонь по городу. Предельная дальность огня русских орудий равнялась тысяче сажен. Произведя несколько безрезультатных выстрелов усиленными зарядами, батарея умолкла. Город оказался совершенно беззащитным. Неприятельские корабли своим огнем беспрепятственно разрушали дома и крепостные постройки. Генерал-майор Дебу, принявший общее командование в крепости, решил вывести за город всех жителей и раненых солдат. Опасаясь штурма Новороссийска соединенными силами мутазигов и десантных войск союзников, он дал знать в Анапу, прося о поддержке. Одновременно с этим он приказал оставить Константиновское укрепление и его гарнизону отойти в Новороссийск. Для прикрытия отхода гарнизона Константиновского укрепления был послан Анапский горский полуэскадрон. Всадники полуэскадрона смело атаковали в конном строю отряд Магомед-Амина, который действовал на восточном берегу Новороссийской бухты, и опрокинули его. Соединившись затем с русской пехотой, вышедшей из укрепления, полуэскадрон с боем отошел к Новороссийску. Ожесточенная бомбардировка города продолжалась до наступления сумерек. Ночью противник несколько раз возобновлял огонь, 'но промежуточно и слабо'.
Утром 13 марта союзное командование, считая молчание крепостных батарей признаком того, что они подавлены, подтянуло к берегу свои суда. Этого момента только и ожидали артиллеристы крепости. Они немедленно открыли сосредоточенный огонь по неприятельскому флоту. Началась упорная с обеих сторон канонада. Русские артиллеристы обнаружили в этом бою исключительно высокие боевые качества и выучку. В крепости были шестьдесят девять старых орудий. И из них самые новые были времён войны с Наполеоном, и вот располагая этим четырьмя восемнадцатифунтовыми и тремя двенадцатифунтовыми пушками и столько же мортир, они сумели нанести серьезные повреждения судам противника, имевшим на борту мощное артиллерийское вооружение новейшего для того времени образца.
Наскоро исправив полученные повреждения, неприятельская эскадра снова подошла к приморской батарее и осыпала ее ядрами, картечью и бомбами. Однако и эта бомбардировка не сломила духа защитников Новороссийска, и артиллерия крепости продолжала вести ответный огонь по кораблям противника, нанося им новые повреждения. В два часа дня англо-французское командование вынуждено было вывести свои корабли из-под огня крепостных орудий и, отойдя в глубь бухты, вести огонь с прежней дистанции.
Понеся потери в личном составе команд и получив серьезные повреждения судов, союзники попытались бросить на штурм Новороссийска отряды мутазигов, которые собрались в большом количестве на противоположном берегу Новороссийской бухты. Один из паровых фрегатов, отделившись от эскадры, под выстрелами батареи подошел к берегу выше Константиновского укрепления и спустил шлюпку. После переговоров с горцами пароход спустился ниже по бухте и, дав несколько выстрелов, присоединился к эскадре. До этого с эскадры посылались шлюпки и за мыс Хак.
Как выяснилось впоследствии, англичане и французы, убеждая мутазигов атаковать Новороссийск со стороны суши, предлагали выделить им даже одно орудие, но те категорически отказались. В результате длительных переговоров ни к каким серьезным действиям англо-французскому командованию побудить мутазигов не удалось.
В ночь на 14 марта противник прекратил бомбардировку и занялся ремонтом пострадавших судов. Утром командир эскадры сделал еще одну попытку уговорить продолжавших оставаться на берегу мутазигов атаковать Новороссийск. Посланный им офицер в парадном мундире подъехал в шлюпке к берегу и, не выходя из нее, закричал в рупор на турецком языке: 'Кто вы? Мусульмане или гяуры? Если мусульмане, то должны собраться в больших силах и во что бы то ни стало не выпустить ни души из Новороссийска!'. Потом он стал уверять, что русские подавлены бомбардировкой и ничто не помешает ворваться в город. Но и на этот раз мутазиги остались равнодушны.
Около полудня 14 марта по Новороссийску были даны последние выстрелы, и, истощив запас снарядов, неприятельская эскадра прекратила бомбардировку. Произведя на рейде неотложные исправления сильно пострадавших судов, она вышла в море. Один из паровых фрегатов, у которого русские снаряды повредили машинное отделение или винт, и он потерял способность двигаться был взят на буксир.
Попытка англо-французского командования овладеть Новороссийском атакой с моря и суши окончилась неудачей. Ее обусловили героическое сопротивление гарнизона, хорошая подготовка войск и отказ горских народов поддержать союзников. Поведение черкесов здесь показало также и несостоятельность заверения Магомед-Амина, который заявлял, что если бы союзники начали боевые действия у Новороссийска и Анапы, то горцы охотно бы выставили войска для борьбы с русскими.
Гражданское население Новороссийска также приняло участие в обороне города: из добровольцев-горожан была сформирована сводно-учебная команда численностью 283 человека.
Поражение союзной эскадры под Новороссийском было весьма неприятной неожиданностью для англо-французского командования. Неожиданностью в том числе и для меня. Но, приятной. Об этой победе вполне сопоставимой с Петропавловском, я, до попадания не знал. Вот так-то.
На фоне общего неудачного хода Крымской войны оно явилось очень приочень отрадным событием, обрадовавшим грустную от неудач России. И это было неплохим началом правления. Поэтому об этом успехе я распорядился писать везде, чуть ли не на заборах, во всех газетах, чтоб даже вороны каркали, а собаки гавкали о победе у Новороссийска. Заодно отрабатывалась схема, механизмы информационной стратегии и наступления на будущее.
"Очередная победа России !!!", — возглашали заголовки всех газет, сделали экстренные выпуски тиражами по несколько тысяч. В городах на площадях, больших сёлах, деревнях на сходах, на базарах и ярмарках народу сообщали об успехе в войне и о том, что Господь не оставил без своей помощи Россию и её нового царя. Церковь, причём не только православная, но, и остальные конфессии, вплоть до мулл и монахов в Калмыкии обязали сообщить подданным русского царя победе его армии над его врагами. Россия зашумела молебнами, проповедями и молитвами.
Успех под Новороссийскими послам и посланникам нейтральных стран в России, преподнесли как немалый успех в войне. Пусть впечатляются, думают, делают выводы. Было дано категоричное указание МИДу о том, что 'о победе русского оружия должно быть сообщено, как можно быстрее и как можно большему количеству людей' опять же в нейтральных странах и тех, кто воюет с Россией. Поднять шума в пользу России как можно больше и громче. Вот тут я был не против, чтоб Нессельроде сообщил в Вену о успехе России в войне как можно быстрее и в ярких красках. Они там ему ещё вроде как доверяют. Здесь его австрофильство было во благо. А так ему придётся ответит за его деятельность на посту главы МИДа. Следствие думает выявит, была измена или нет со стороны Нессельроде.
По 'высочайшему' распоряжению, полученному из Петербурга, всем нижним чинам новороссийского гарнизона было выдано в качестве награды по 2 рубля серебром за участие 'в мужественном отражении неприятельского нападения на крепость Новороссийск'. К орденам были представлены 6 офицеров и 23 солдата.
После неудачного исхода штурма Новороссийска союзное командование, окончательно разуверившись в возможностях Магомед-Амина поднять горские народы на борьбу с русскими, обратилось к сыну Сефер-бея Карабатыру. Командир эскадры Джиффард, стремясь выправить создавшееся положение, которое грозило серьезным упадком военного престижа союзников в глазах местного населения, прибыл в Геленджик и вызвал к себе Карабатыра, однако тот, прекрасно понимая, с какой целью его приглашают и насколько трудно будет выполнить предъявленные к нему требования, не поехал, дипломатически 'отозвавшись, что занят делами'. Правда, вместе с этим он просил письменно уведомить его о дальнейших намерениях союзников. В ответ ему было сообщено, что 'через пять дней возобновится бомбардирование Новороссийска и что к тому времени горцы должны собраться и под начальством Карабатыра отрезать отступление гарнизону. Крепость бомбардировать предполагалось через четыре дня'.
Он в указанный срок отправил гонцов в Геленджик узнать, прибыла ли туда эскадра и каковы ее силы. Командир специально присланного английского корабля принял гонца и передал с ним письмо Карабатыру, в котором писал, что уполномочен высшим союзным командованием известить его о том, что эскадра временно отозвана в Севастополь, но через восемь дней она вернется обратно с десантом, привезенным из Балаклавы. Осада города будет вестись с суши и с моря, 'для чего англо-французы предполагают устроить против сухопутной части города батарею в 80 орудий, которая уже совсем снаряжена в Балаклаве'.
Трудно сказать, насколько серьезны были намерения союзников немедленно начать новый штурм Новороссийска, но сам факт посылки английского военного корабля для связи с Карабатыром и приказание, отданное ему ('быть наготове и озаботиться пригоном в Геленджик скота на продовольствие десанта'), заставляют думать, что такие намерения действительно имели место, но были временно отложены до овладения Керчью.
Карабатыр, фигуру которого все больше и больше выдвигали на первый план союзники и Турция, вскоре получил из Константинополя распоряжение привести все население Западного Кавказа к официальной присяге на верность турецкому правительству. К нему прибыл специальный уполномоченный Порты — некий 'Хаджи-Смаил', действовавший весьма решительно, но, не столь успешно как ему хотелось. Тем более, что в последние дни мая в Черкесию пришла новость, которая прогремела как гром в горах в грозу и эхом разошлась по ней. Тем более, что русское командование сделал всё возможное, чтоб её непокорные горцы узнали, как можно быстрее.
'Русские под Керчью разбили и пленили армию англичан, французов и турков !!! И их флот тоже!!! Сам русский царь участвовал в сражении!', шла небывалая весть от селения к селению, от долины к долине, из уст в уста.
В Анапе вице-адмирал Лазарь Маркович Серебряков начальник Черноморской береговой линии Серебряков, держал в дрожащих руках бумагу где сообщалось о победе под Керчью. От волнения на русском и подзабытом родном армянском поблагодарил Всевышнего и почувствовал огромное облегчение. Теперь дела в крепостях и укреплениях пойдут намного лучше. Угроза линии со стороны Азовского моря снята.Успокоившись, он приказал играть общий сбор и отдал распоряжение, чтоб все селения в округе узнали о долгожданной победе как можно быстрее.
В Новороссийске командир гарнизона генерал-майор Александр Осипович Дебу, сделал тоже самое, с той разницей, что, будучи уже ветераном Кавказской войны, после того как перекрестился на иконы, распорядился принести ему водки. За такую новость грех не выпить. 'Теперь черкесы будут потише. Особенно если ещё силёнок подбросят. Надо просить'.
Если весть о победе под Керчью в Анапу была доставлена из Тамани казачьей сотней 26 мая. То в Новороссийск она пришла от куда не ждали и не гадали ... с моря!
Рано утром 31 мая в крепости сыграли тревогу. В море на горизонте появились дымы. 'Опять пришли ... сучьи дети!', — прошептал генерал-майор Дебу, когда ему доложили с наблюдательного поста, что к Новороссийску идут четыре парохода. Это могли быть только корабли противника.
Стоя на бруствере батареи он с офицерами гарнизона рассматривал незваных гостей в трубу и начал недоумевать и удивляться. Во-первых, пароходы были небольшие, в сравнении с тем, что приходили в марте. Во-вторых, те, что были побольше на буксире вели ещё два судна. 'Десант? Бомбардирские суда?', покручивал варианты генерал. 'Но, горцы не шалят последнее время. О их скоплениях близ крепости сведений не было', это было, в-третьих. И тут он можно сказать впился трубой в головное судно и вскрикнул: 'Флаг!!! Господа ... Андреевский флаг!!! Это наши, господа!!!'
