Часть 1. Ты мне ничего не должен

Кое-как поднявшись на подгибающихся ногах, я посмотрел на тёмный вход в трактир, потом на улицу, к которой мы шли — можно вернуться назад или проскользнуть мимо, пока уроды втроём добивают ветерана. Пытаться ему помочь было бы самоубийством, но с другой стороны — рядом с опытным воином есть хоть какие-то шансы пережить эту бойню, в одиночку же доберусь только до первого врага. Потому я совершил абсолютно идиотский поступок — подняв с утоптанной земли меч убитого первым, отлетевший в мою сторону, выставил оружие перед собой и скорее прохрипел, чем выкрикнул:

— Эй, ублюдок, а ты слышал, что все рыжие спят с родными сёстрами, и даже это, только когда рядом нет овец?

Воин обернулся, мгновенно забыв о своём противнике, а по его взгляду легко можно было понять, что он зря не убил меня сразу, но готов быстро исправить это недоразумение. Первый же удар, даже плоской стороной, не лезвием, выбил оружие, попутно вывихнув или сломав запястье, но второго я так и не дождался. Воин споткнулся, а потом завалился набок, из его горла торчал конец лезвия, пробившего шею насквозь. Оказалось, что ветеран свой шанс использовал на двести процентов — он уже зарубил одного щитоносца (похоже, его кинжал он и швырнул), а теперь добивал второго. Это затянулось ещё секунд на десять, а потом воин, устало сгорбившись, оперся на меч, я же просто рухнул наземь рядом с телом врага. Когда сзади вновь послышались шаги нескольких человек, даже не стал оборачиваться. Мне было уже всё равно, даже если нас сейчас всё-таки убьют, я уже расстался с жизнью, когда урод, сейчас скребущий землю сапогами и истекающий кровью из горла, выбил у меня оружие и приготовился прирезать. Однако ветеран неожиданно улыбнулся — с его лицом это выглядело довольно жутко. Похоже, ещё немного придётся всё-таки пожить.

Глава 2.

— Сдаешь, Харальд, сдаешь, крепко тебя здесь прижали, — донёсся на удивление спокойный голос, в котором слышалось превосходство над всем и вся вокруг.

— Старый уже для приключений. Да и добрая встреча, между прочим. А в следующий раз пусть кто из молодых оборону держит, а я в подвале лучше пересижу, — хрипло ответил ветеран, сплюнув на труп одного из щитоносцев.

Пришлось сильно вывернув шею, но сумел-таки разглядеть, с кем же говорит старик. В окружении десятка стражников, уже в каком-то подобии брони и с копьями в руках, стоял высокий человек, чуть старше тридцати лет на вид. Правда в весьма необычном сейчас облачении — никаких лат или даже кольчуги, взамен на нём красовался тёмно-синий балахон, почти что ряса. Бледное и неподвижное как у статуи лицо незнакомца не выражало чувств, ни страха, ни гнева, будто не на поля боя стоит, а вышел из дому за молоком. Впрочем, тонкий и недешевый на вид меч в правой руке, как и несколько причудливо изогнутых лезвий в левой, это впечатление неплохо сглаживали. Я заметил, что клинок оружия слишком уж ярко блестит для дымного сумрака осажденного города, будто хромированный, но кто станет такой делать? Разве что кто-то из ролевиков, для чистой показухи, без намерения идти даже в потешный в бой. Но все надежды, что вокруг развернулась просто гигантская игра чересчур "дивных" пациентов давно исчезла, вытекла вместе с кровью падавших рядом со мной бойцов, чужой кровью, которой я уже был забрызган с ног до головы.

— А это кто?

Его ножи сверкнули, словно бы наводясь на меня — так показалось от страха. Однако Харальд остановил его словами, после которых осталось только закрыть глаза и облегчённо выдохнуть.

— Пацан со мной, ополченец, вместе прорываллись.

— Ясно, — незнакомец утратил ко мне всякий интерес, но кто бы стал на это жаловаться? — В трактире я всё закончил, до подвала и второго этажа святоши так и не добрались, твои неплохо держались. Даже погибших там не так много, в основном раненые, но это уже для Кирстен работа. А нам осталось только выбить банду из города, но тебя с собой не зову, я сам управлюсь.

— Да никаких обид, — ответил Харальд уже разборчивей, успел отдышаться немного. — Только не лезь вперёд, уроды так легко не побегут, всегда гадостей наделают при отходе.

Шаги нескольких человек простучали по двору, удаляясь — Харальда этот сноб ответом не удостоил. Но не похоже, что старика это сильно расстроило, шаркая хромой ногой, он приблизился ко мне и спросил:

— Живой ещё?

— К-кажется... — действительно был не слишком уверен в ответе на этот вопрос, после этого забега болело абсолютно всё. — Похоже, эта жертва инцеста мне руку сломала.

— Вытяни, дай посмотреть.

Открыв глаза, подчинился, осторожно подняв запястье вверх. Когда воин потянулся к нему, только и удалось, что открыть рот, но произнести что-нибудь уже не успел — Харальд резко дёрнул мою ладонь на себя.

— ...мать! — выругался я сквозь слёзы. Но осторожно сжав кулак, понял, что боль понемногу начинает уходить.

— Обычный вывих, внимания не стоит, — прокомментировал старик. — А вот загибаешь ты занятно, не слыхал такого доселе, даже капитан наш так не мог. Ты вообще откель тут взялся, малой? Я тя в городе не припомню, не наш ты.

— Да я тут и дня не провёл. А в том переулке оказался вообще случайно, — самый лучший способ врать — не говорить ни слова лжи. А начинать с правды не стоило пока, не здесь и не в этом состоянии. — Меня тут вовсе быть не должно!

— На войне почти все так думают, но никого это не спасло ещё. Ладно, города ты не знаешь, идти, смекаю, некуда? — оставалось только кивнуть. — Я те задолжал, всё по-честному, так что — держись пока рядом, а после драки поглядим, чем отплачивать.

— Но этот... с ножами, сказал, что бой уже выиграли.

— А ты больше его слушай. Остановить их, может, и остановили. Но светлячков этих пока из города ещё выгонят, а пожары, раненные — ни то, ни это ждать не станет, ясно? — договаривал он, уже хромая в сторону трактира. Пришлось вставать и кое-как плестись следом. — Только запомни — я твой должник, но я те не мамаша, если где сам потеряешься или куда влезешь — не моя забота.

— Ага!

— Ишь, понятливый.

Окажись с нами в трактире Слава, он бы эту сцену описал любимой фразой "свинья упала в вентилятор". В компьютерной игре такие моменты очень впечатляют, но вот в реальности, разбросанные тела и кровь, медленно капавшая даже с закопченного потолка — это не для слабонервных. Красным было всё — стены, пол, разбитые в щепки столы и лавки из баррикад, лишь там и тут сквозь этот цвет пробивался яркий чистый блеск, где тускло сверкали серебряные клинки, разбросанные щедрой рукой. У кого-то явно ну очень много денег, если он может себе позволить так расшвыриваться дорогим металлом, даже не думая после всё собрать. До сих пор не пойму, как прямо там не стошнило, я тогда крепко забил себе мозги, бормоча "это всё просто игра, просто игра, просто игра" раз за разом. На ногах из ополченцев держались всего шестеро, сыпали проклятьями с пола ещё с десяток, но вглядываться, какие именно у них увечья, не хотелось совершенно.

Перепоручив заботу о раненых женщинам и старикам, уже выбиравшимся из подвала, Харальд вместе со мной и шестёркой ополченцев направился дальше, на улицу. Там, стоило нервно облизнуть губы при виде развернувшейся бойни, как меня и вырвало. "Когда человек сгорает, жиры из его тела распыляются в воздухе; если поблизости есть зажаренное тело, то губы становятся липкими от жира" — ну очень вовремя цитату откуда-то вспомнил, ничего не скажешь. Странно, но никто не засмеялся, возможно, другие были просто слишком заняты, растаскивая от дверей остатки баррикады и тела убитых.

Хотя дома тут, по большей части, деревянные, весь город не заполыхал. И это вопреки всему, что довелось читать о средних веках (а всё тут выглядело очень даже средневековым). Та же баррикада, на которую я навалился, ещё несколько чадящих халуп рядом — их будто потушили совсем недавно. Хотя, судя по разговорам, по всему городу оставалась уйма мелких пожаров, с которыми теперь разбирались выжившие измотанные боем ополченцы и показавшиеся из укрытий горожане, неожиданно спокойные, будто такое светопреставление творится здесь уже не в первый раз. Дальше я вместе с остальными носил воду, помогал оттаскивать брёвна, когда ломали близкие к занявшемуся пламени дома, разбирал завалы. Больше всего, конечно, хотелось привалиться к ближайшей стенке и наплевать на всё и всех, но позволить этого себе просто не мог. Во-первых, рядом наравне со мной трудились совсем ещё мальчишки, некоторым не дал бы и тринадцати лет, а во-вторых, остаться на одном месте означало потерять из виду Харальда, но кроме его "долга" рассчитывать сейчас больше не на что. Попутно, вертя головой по сторонам, замечал и довольно странные вещи. Девчонка в почти нормальной кожаной куртке, мужик в очень похожих на джинсы выцветших до грязно-серого цвета штанах, какой-то мутный тип в рубашке, словно вчера купленной на турецком рынке. Всего лишь одежда, вроде мелочь, но на любой ролёвке выше дворового уровня мастера бы сняли таких игроков с участия. Только вот нету тут ни одного судьи, и придираться к анахронизмам некому, кроме моего отключающегося на ходу мозга...

Закончилось всё предсказуемо. В какой-то момент, передав очередное ведро пожилому мужику с замотанной тряпьём головой, следующему в цепочке, я вдруг понял, что ноги меня не слушаются, а раскисшая от брызг земля стремительно несётся в лицо.

— Дурацкий сегодня день... — пробормотал или подумал, теряя сознание.

* * *

— Может, хватит уже дрыхнуть, я и воды могу плеснуть! — громко произнёс кто-то.

— Не надо, уже не сплю, — ответил я почти честно. С соседей по общаге сталось бы притащить к койке ведро. Стоило открыть кое-как глаза, и вместо ни разу небритой морды Жеки, главного нашего приколиста на потоке, взгляду предстала насквозь уголовная физиономию на фоне щелястого грязного потолка. Даже на пару минут забыться и помечтать, что весь этот кавардак с мечами и пожарами мне привиделся — и то не удалось. Что ж, исходим из того, что всё произошло на самом деле. Как там этого отморозка звали... — Харальд, верно? Что со мной приключилось?

— А то не ясно? Упал без памяти, как баронская дочка при виде распотрошенной крыски, и провалялся больше дня бревном. Хотя ладно, ты и так, для городского, долго продержался.

— Т-твою за ногу с пробором, вот же угораздило... — приподнявшись, понял, что лежу даже не на кровати, а на худосочном жестком тюфяке, брошенном прямо на пол. Через несуразно маленькое окно, закрытое вовсе не стеклом, а, наверное, слюдой, проникал рассеянный красный свет. "Раз старик говорит, что валяюсь больше суток, то сейчас уже вечер, а не утро. Значит, уже наступило "завтра", второй день моего попадания сюда. Или лучше сказать "попадалова"? От растудыть же через качель, ну как же так вышло..." — Слушай, а где тут у тебя, как это назвать-то...

— Яма за домом, только не рухни прямо в неё, пацан, — Харальд сразу понял вопрос. Странное дело, хоть и пытался обратиться на "вы", но постоянно выходило "ты", пускай ветерана и не задевала фамильярность. — И шевели культями, стемнеет уже совсем скоро.

Про дождь старый пень сказать забыл. Всё небо было затянуто грязно-серой пеленой, только на западе в просвете между туч скатывалось за верхушки деревьев красное солнце. Дом, где я очнулся, стоял буквально посреди леса — в двух шагах от небольшого огорода, за дровяным навесом уже высились сосны, а над низким сараем ветки нависали сплошным пологом. Головой по сторонам крутить пришлось совсем не просто так — если старик так отзывался о скорой темноте, то чёрт его знает, в какой же мир занесло меня, и что здесь можно встретить после заката. Так что, решил не искушать судьбу, быстро нашел по запаху место назначения, сделал своё дело и торопливым шагом вернулся в дом.

С порога я уже более внимательно оглядел жилище Харальда. Всего одна комната, горящий (чуть не подумал "включенный" по привычке) очаг в углу, стол и пара табуретов в центре, кровать и комод у стен. Вся мебель явно самодельная — хоть и крепкая, но сколочена кривовато, отнюдь не мастером. Сейчас на потемневшие досках стола Харальд выложил нехитрую снедь: кусок черного хлеба, кусок сыра, пару луковиц.

— Садись, малец, поедим, да поболтаем, что и к чему прикинем.

Старик орудовал внушительным ножом, с моей стороны лежала только двузубая вилка, вдобавок деревянная. Однако после бегства через город, ворочания брёвен и суток здорового сна можно есть комбикорм из фастфуда китайскими палочками, не говоря уж о столь щедром угощении, приглашать два раза не пришлось. Методично расправляясь с едой, Харальд спросил:

— Кстати, а звать тебя как? Моё-то имя ты знаешь.

— Александр, — произнёс я медленно, чтобы собеседник правильно расслышал. И впрямь, обращение "пацан" в двадцать с лишним быстро выводит из себя, пора и на имя переходить, уж на отчестве не настаиваю.

— А'Лис Эндэр? — всё-таки переспросил он с недоверием, не дав представиться полностью. — Ты из благородных? Вот уж не подумал бы.

Я его не понял. Ни причём тут благородство, ни почему он так странно исказил произношение в столь простом слове. "Возможно, каким бы образом мы с ним не общались, передать имя я не могу, и для них оно звучит странно?" — только и оставалось предположить. Уж не на русском тут говорят, то очевидно.

— Всякое случается... — отговорился, пожав плечами.

— Хорошо, не ты первый. Но откуда ж ты всё-таки взялся? Караван на днях был, вроде, но тебя я там, кажись, не видал, а на путешествующего в одиночку ты мало похож.

— Из... — я ещё раньше начал взвешивать имеющиеся варианты, и решил, что раскрыться хоть кому-то придётся. Набрав воздуху в грудь, зачастил: — Ты мне, наверное, не поверишь, но на самом деле я пришел из другого мира. И потому...

— Пф, да ладно! Хочешь про своё прошлое забыть, твоё дело, но уж глупостей не говори. Какой там у тебя "другой мир", ты с юга, или даже с севера? — он лишь усмехнулся моим словам.

— Нет, ты не понял. Я не из другой страны! Не откуда-то из-за моря, из-за рек. Из соседнего царства. Я из совсем другого мира. Может, из того, что в пустоте за небесами, может, из будущего, через много веков. Какой у вас тут год сейчас?

— Какой год, парень? — он отложил кусок хлеба, посмотрел наконец-то мне в глаза. Неужели и впрямь начал верить. — Ты что, хочешь сказать, что ты прям взаправду из другого мира, который не похож на наш, и, надо думать, сложнее и лучше? Что ты пришел через пустоту из этого другого мира в наш, примитивный?

— Ну да, именно! Я же ровно об этом и говорю...

Я заткнулся на полуслове. Поразительно легко сбиться с мысли, если собеседник приставил вам к горлу нож и уставился в лицо так, будто увидал перед собой рогатого демона. Совершенно не к месту подумалось, что впервые Харальд не щурится, а смотрит на меня в упор. И в этих бледно-зелёных, как у дворового кота, глазах жалость или сочувствие отразились бы разве что по нелепой случайности.

— Ещё раз, и медленно, так ты говоришь, иной мир, и иное время? И пустота между ними?

— Д-да... — когда-нибудь пробовали отвечать, совсем не двигая горлом? Угроза жизни заставляет учиться невероятно быстро.