Часть 1. Ты мне ничего не должен

Часть 1. "Ты мне ничего не должен"

Пролог.

— И всё-таки это не моё, — пришлось честно признать, лениво прикрывая лицо от солнца ладонью. Казалось бы, начало июня, а припекает прямо на весь август.

Неподалёку двое красноармейцев возились у костра. Один помешивал что-то в закопченном котелке, второй гремел консервными банками, копаясь в большом рюкзаке. ППШ они бросили рядом в траву, закатали рукава, расстегнули всё что можно и вообще злостно нарушали форму одежды.

— Чего так, угнетает отсутствие высокой культуры быта? — спросили рядом вроде бы совершенно серьёзно.

— Нет, все эти котелки-чайники и прочая туристическая романтика, оно скорее прикольно, — я повернулся к девушке в советской форме, держащей на коленях видавшую виды СВТ с оптическим прицелом. В отличие от кашеваров, у снайпера даже все пуговицы на гимнастёрке застёгнуты, вот только из-под пилотки выбивалась совершенно неуставная светлая коса, почти достающая до потёртого армейского ремня. — Но Отечественная война, в целом, не мой конёк. Интересно, конечно, патриотично, колорит свой. Но мелочей слишком много. Света, ты наших реконструкторов просто не знаешь — если придешь на полигон с медной бляхой, а у этого батальона, этого полка, 13 марта такого-то года отдельным приказом всем выдали стальные, то ты — тварь дрожащая и заслуживаешь показательного расстрела перед строем. Перфекционизм до добра никого ещё не доводил.

— Оно и видно, — она хмыкнула, поглядев на меня, в шортах, майке и с цифровиком, а затем на пару "немцев" в серой форме, которые ставили палатку рядом при полном параде, но с вполне себе русскими загибами в три этажа. — Нету у тебя совсем любви к разным мелочам.

— Может быть. Но не в них одних дело. На отыгрыше в том же "Фолле" чувствовал бы себя куда комфортней. Мощные снайперки, плазменные пистолеты, силовая броня и шестиствольник в руках — вот это понимаю, искусство войны. А тут, основные винтовки считай девятнадцатого ещё века, тактика на уровне Первой Мировой. Инерция мышления — страшенная сила. Казалось бы, снайперские школы и противотанковые ружья появились ещё до войны, патроны пятидесятого калибра и того раньше, но собрать это вместе и сделать дальнобойную винтовку додумались только в восьмидесятых. При честном отыгрыше советского стрелка я не смогу взять ПТРС и из кустов "кемперить" сквозь стены, любой мастер скажет: "тактика не соответствует историческому периоду". Сиди со вторым номером, стреляй из окопа по танкам. Потому что историческая достоверность прежде всего, — поднял я с важным видом палец, цитируя одного из организаторов.

— Сань, а как тебя сюда вообще занесло, с таким-то подходом?

— Да я сам не увлекаюсь, коллеги притащили. Видишь во-о-он там, на арене средневековцев бугай в синей рубашке меч крутит? Напарник это мой, сидим за соседними компами. Ну, и пошёл, чего бы на природу в компании не выбраться? Птички поют, мечи звенят, на той полянке кто-то из "самураев" себе делает сеппуку... романтика, — произнёс я, убирая фотоаппарат в карман и ложась на спину. Голубое небо, редкие облака, ветер, пока ещё тёплый, травой шелестит. И впрямь, не зря сегодня выбрался из дому, да и с девушкой вот познакомился, тоже разве плохо? Спросил, повернув голову:

— А ты? Тоже ведь явно тут не постоянный гость.

— Подруга заболела, попросила её подменить в команде, а то всё выступление снимут с конкурса. В общем, стало любопытно, я и согласилась.

— Ясно. Что ж, — не вставая, я поднял несуществующий бокал, — за неслучайную встречу двух случайных людей.

Глава 1.

"Захватывающая история о противостоянии людей и эльфов... так, дальше... Уникальная в своём разнообразии магическая система... тоже скучно... Огромный фэнтезийный мир, наполненый..." — тут я вздохнул, прерывая чтение. Чем именно наполнен этот самый мир, узнать так и не довелось, школьная ошибка в описании на официальном сайте просто добила, и остальной текст уже проглядывался по диагонали через три строки вполглаза. Без того слабое желание купить — хотя будем честны, скачать задаром, чего уж там — новую компьютерную игру, от которой сейчас куча народу исходит восторгом и пищит от счастья, пропало окончательно. Мысленно заминусовав всех и каждого, кто мне про неё все уши прожужжал, перебрался на соседнюю страницу, где люди увлечённо ругались о свежем и куда более интересном по всем статьям, космическом "ужастике", когда услышал:

— Эй, Алекс, решил остаться на ночь?

— Чего? — прежде чем выглянуть из-за монитора, подчиняясь безусловному офисному рефлексу, забил окно поглубже, да от глаз начальства подальше. Чего-то понадобилось Славе, это очевидно — никому больше не придёт в голову обращаться на западный манер, но вот какого лешего, конкретно, ему надо? Судя по тому, что рядом у дверей уже стоит Ксана, да и Серж неспешно вылезает из-за стола, я чересчур увлёкся дуракавалянием и прозевал конец рабочего дня. — Уже пять, что ли?

— Вот он, наш трудоголик, когда пашет, даже на часы не смотрит! — провозгласил Слава, театрально взмахнув рукой. Хотя, сидя за спиной, ясно видел, и что я потратил час на сёрфинг по сети, и что сегодняшнее задание сдал раньше всех прочих тоже.

— Ну что, Сань, ты с нами в караоке, или передумал? — уточнил Серж, не обращая внимания на клоунаду шефа. Когда ты похож на типичного наголо бритого и накаченного "братка" версии девяностых годов, вообще удобно на многое не обращать внимания.

— Ну, как сказать... — быстро выключив компьютер, начал собираться, заодно попытался вспомнить, когда им что-то успел пообещать? Видимо, своё умение одним ухом вслушиваться в беседу и даже поддакивать в нужных местах я слегка переоценил. — Будто вас не знаю, опять будете горланить исключительно на великом и могучем. А русские песни в караоке, это как галушки в пиццерии или веник в онсэне — не соответствует моменту. J-rock и только J-rock.

— Саш, знаешь ведь, что нам твои японские частушки все на один манер, — Оксана, наш дизайнер с внешностью отличницы консерватории и любовью исключительно к сверхтяжелому металлу и хард-року, понизила голос: — Вроде "Певец (или певица, трудно разобрать) Анука Накатика со своим медицинским хитом "Комуто..."

— Спасибо, я помню эту шутку, Ксан. Она уже лет пятнадцать как из моды вышла, — прервал её, а то это может долго продолжаться. Закинув на плечо свой привычный рюкзак, ещё раз оглядел стол и направился к ожидающим коллегам.

— Ну, как сказать, как сказать... — добавила она, но объяснять ничего не стала.

— Давай так, одна твоя японщина на пять наших пр-р-равославных русских песен, идёт? — Слава решил поторговаться. Хотя и не просветил, кого он изображал этим рычанием. Артиста, что ли, какого-то?

Спорить было лень, потому с наигранной обреченностью ответил:

— Эх, договорились.

Идти до нужного заведения предстояло всего три квартала, потому отправились туда пешком. По майскому теплу совсем не расстояние, а с учётом, что в городе царит даже не "транспортный коллапс", а "транспортный постапокалипсис", любым другим способом добирались бы раза в четыре дольше.

По дороге Слава с Сержем как всегда начали спор, пугая случайных прохожих жуткими словами "цвайхандер", "ламелляр" и "топфхельм". Наш шеф, хотя выглядит как классический длинноволосый металлист и одевается исключительно в чёрное, начал фанатеть от "Властелина колец" едва ли не в средней школе. Вплоть до поездок в лес с такими же "толкиенутыми" на игры по любимой книге, хотя чаще эти мероприятия напоминали скорее массовую пьянку, разве что "черного ворона" нетрезвый хор горланил на квенья. В свою очередь Серж, вернувшись из армии, с головой ушел в историческую реконструкцию и теперь на людей, путающих эспадрон с эспандоном, смотрит как на детсадовцев из отсталой группы. Нетрудно понять, что эти двое могут начать спор всего из-за одной фразы, ибо во взглядах им, как говорится, не сойтись никогда.

На фоне столь ярких личностей я, со своим недоученным японским, а также любовью к творчеству Дика, Гибсона и прочему киберпанку, выгляжу совершенно заурядным человеком. Даже влезть в спор не получится, словосочетания "световой посох", а тем более "нон-эвтактический наноклинок" оба воспринимают как персональное оскорбление. Не зря нас, пожалуй, в конторе называют "отделом неформалов". Хотя работу выполняем, а хобби — личное дело каждого. Даже свой двуручник Серж на службу притащил всего один раз, хохмы ради — лица коллег определённо стоили выговора от начальства, а ролик с тем случаем долго ещё блуждал по сети...

— Народ, вы идите, тут вспомнил кое-чего. Счёт на телефоне вообще пустой, — сказал я, оглядываясь в поисках ближайшего терминала. А не вспомни, как записывал то видео на камеру, так всё и оставил бы. — Быстро догоню, тут буквально две минуты.

— Саш, подожди...

Я уже начал пересекать вброд шумную толпу студентов на автобусной остановке, потому только махнул рукой, показывая, что всё в порядке, и дожидаться не стоит. У терминала, правда, уже встретила подлянка в виде очереди из пяти человек, но на поиски другого уйдёт ещё больше времени. К счастью, троих студентов передо мной смело, когда остановившийся буквально на полминуты автобус неспешно отвалил от причала остановки, и они ринулись следом, будто жизнь зависела от возможности успеть на этот рейс. Вспоминая себя на первом курсе, только покачал головой, а уже через две минуты исцарапанное стекло терминала блекло отразила мою безрадостную физиономию. Выбрать нужные строки, набрать по памяти номер, подтвердить его положенное число раз и скормить прожорливому агрегату пару сотен — процедура, которая давно выполняется на автомате.

Уступая место слишком тепло одетой для мая девушке, курса наверное с четвёртого-пятого, я огляделся по сторонам. Белая куртка Славы мелькнула уже у самой арки, ведущей во двор, как раз к порогу заведения. Догонять своих бегом, особенно на фоне унесшихся студентов, показалось как-то несолидно, потому двинулся по тротуару быстрыми шагами, стараясь огибать шустрые стаи летящих с работы клерков и неторопливые косяки рабочих с ближайшего завода. Вечер пятницы, что с него взять?

Обойти людской затор под кривовато обрезанными липами, перепрыгнуть вечную лужу посреди тротуара, миновать ржавеющий уличный вагончик с фастфудом, свернуть в арку — путь этот проделывался уже десятки раз. Ныряя с жаркого солнца в приятную тень, успел заметить Ксану, исчезающую за поворотом, а потом голова вдруг закружилась, ноги задрожали, и пришлось опёреться рукой о старую штукатурку с наскальной живописью племён окрестных реперов, чтобы удержать равновесие. Яркая вспышка головной боли заставила зажмуриться до цветных кругов перед глазами, но уже через мгновение всё прошло, как и не было. Я сделал пару шагов, для верности не отпуская пока стену, потом остановился, поняв — что-то здесь не так.

Перед глазами оказался вовсе не знакомый много раз виденный двор, с навеки припаркованным десяток лет назад рассыпающимся "Запорожцем" и ядовито-зелёными каруселями на детской площадке. Это вообще был не двор, а кривоватая улица со старыми одноэтажными домами и даже без асфальта. Конечно, мы вполне могли не там свернуть — в центре города ещё и не такие закоулки сыщутся, но глаз цеплялся за детали. Никаких фонарей, никаких столбов с проводами, более того — даже ни одной антенны, хотя с нашим рельефом и на последнем бараке всегда можно увидеть спутниковую тарелку, пускай и сплющенную кувалдой из старого тазика. В следующее мгновение вдруг стало очевидно, что это не единственная странность — словно бы изменился сам воздух. Нагретый бетон, выхлопы стоящих в вечной пробке машин, сомнительный "аромат" кебаба из ещё более подозрительного мяса — всё это исчезло, уступив место запахам дыма, конского навоза, помоев и ещё чего-то знакомого, но почти забытого.

* * *

Поразмышлять ещё на тему, откуда посреди города взялся филиал дремучего села без проводов и антенн, просто не дали. Вывернувший из-за угла парень резко схватил меня за шиворот и выволок из арки, заорав:

— С дороги, помешанный, они сейчас здесь будут! Собой не дорожишь, так хоть под ногами, придурок, не мешайся!

— Чего? — только и смог что глупо переспросить. Не каждый день на вас набрасываются и орут незнакомцы на улице, конечно. Но ещё реже такой человек одет по моде века эдак пятнадцатого, включая стеганую куртку, какие-то домотканые штаны и кожаный шлем в придачу, держит в руке очень-очень натурально выглядящее копьё, а у него за спиной отираются ещё полдесятка таких же "дружинников". Первой догадкой почему-то было, что Слава или Серж решили пошутить и не предупредили о мероприятии своих клубов в городе, но даже эту глупость обдумать не хватило времени.

— Если не носишь оружия, катись отсюда, пока не порешили. В укрытие проваливай и молись там, кому хочешь, пока мы делом заняты, понял, дубина?

Ответ, судя по всему, его не интересовал. Догадаться не трудно — меня одним махом развернули на месте и придали хорошего ускорения древком в спину и сапогом под зад прежде, чем удалось хоть что-нибудь придумать.

— Мать твою... — очень оригинально высказался я о происходящем, несколько раз перекатившись по сырой земле (даже без слабого намёка на следы асфальта!) под уклон и наконец врезавшись в кучу каких-то ящиков, — да вы там все совсем ох...

Фраза оборвалась на полуслове, когда над улицей разнёсся пронзительный крик. Один из копейщиков рухнул наземь, истекая кровью и вопя, остальные пытались отбиться от каких-то людей в куда более внушительных металлических доспехах, с щитами и очень достоверными мечами в руках. В этот момент последние мысли о ролевиках и постановках окончательно испарились, от души плюнув на здравый смысл по пути. Мне неоднократно довелось бывать с Сержем, да и со Светой и её подругами, на их играх, где травмы вещь совсем нередкая. Вот только там бой мгновенно прекращался, и народ летел к пострадавшему, матом призывая медиков. Но здесь яростная схватка продолжалась, а парень валялся в грязи, теряя кровь и безуспешно пытаясь отползти из-под ног дерущихся. А вскоре к нему присоединился ещё один, потом ещё...

Я повернулся, одновременно пытаясь вскочить на ноги, и увидел, что ударился вовсе не о ящики. Поперёк улочки была навалена баррикада из пары телег, бочек, каких-то жердей и вовсе уж непонятного хлама, а за ней скрывалось ещё с десяток вооруженных людей в такой же чудной одежде. Это тоже было странным, уже привычно странным — эти наряды были не такими вычурными, как на ролёвках, наоборот, истёртыми и латанными, но вот носили их владельцы "привычно", уверенно, а не натягивали на себя раза три в год. Один из бойцов на баррикаде, невысокий бородач в старой и многократно латаной кольчуге, протянул руку и рывком перетащил через завал с поразительной для его роста силой, стоило лишь ухватиться. Я пересчитал рёбрами все острые углы их "сооружения", каким-то чудом разминулся с парой кривых ржавых гвоздей, а после то ли спрыгнул, то ли свалился наземь уже с другой стороны.

— Слышь, ты из каравана, недавно в городе, что ли? Одет чудно, носишься по улице, пасть разинув, — хрипло произнёс он, но тут же перешел к более важной теме: — Ты это, оружие в руках держал когда-нить? Лук или хоть рогатину?

Я замотал головой, рискуя свернуть себе шею. Конечно, это было не совсем правдой, на тех же сборищах ролевиков раз-другой давали выйти с палкой или затупленной железкой против такого же новичка. Но сейчас я постоянно косился влево, где продолжалась резня на входе переулок, а трупов с прошлого раза явно прибавилось, и совсем не хотелось вглядываться, с чьей они стороны. Стоит кивнуть, и уже через несколько минут окажусь не здесь, а там.

— Ну и пёс с тобой. Брысь отседа — вон там свернешь налево, будет трактир, в тамошнем подвале сваливают девчонок вроде тебя. Чтоб победителям, ежели чего, не пришлось по всему городу собирать вас, а там на месте всех и оприходовать можно будет. Смекаешь?

Хотелось возмутиться или сказать этому придурку, что думаю о нём и всей его семье, вот только боль пониже спины подсказывала — отправлюсь в ту же сторону всё равно, но только куда быстрее. Потому только кивнул и чуть ли не с четверенек бросился вниз по улице к перекрёстку, в душе надеясь, что где бы или когда бы ни оказался сейчас, мой жест не будет означать здесь радостного согласия. Мозг, исчерпав все хотя бы относительно разумные объяснения, осторожно начал двигаться от "невозможно!" к "кажется, мы больше не в Канзасе..." Откуда взялся этот идиотский Канзас, без понятия.

Уже почти на углу дернул левым плечом, но привычной тяжести рюкзака не ощущалось, похоже, слетел ещё во время кувырканий в грязи. Однако яростные вопли и противный отдающийся в ушах лязг железа помешали даже задуматься о возвращении. На следующей улице, чуть пошире и вроде не такой грязной, оборону разворачивали уже с размахом — в дальнем конце успели набросать целый крепостной вал почти до крыш высотой, благо хоть дома почти сплошь одноэтажные и приземистые. Полукруглая баррикада поменьше прикрывала вход в каменное здание, даже на вид массивное и прочное, как небольшой форт, и аж в два этажа высотой. Судя по одиноко торчащему над распахнутыми дверями ржавому штырю, раньше вход украшала и вывеска, сейчас, надо полагать, занявшая своё место в одном из завалов. На ближней стороне улицы люди тоже стаскивали разнообразный хлам, что выносили из домов, но между кучами сундуков и сколоченными из толстых досок столами оставалось достаточно места, чтобы пройти. Вообще, становилось всё очевиднее, что это не родной город, да, кажется, и не родное время — камень, какой-то самопальный кирпич и много разнообразного дерева разной степени трухлявости, вокруг бледные оттенки серого, желтого и коричневого вместо вездесущего пёстрого пластика, блестящего стекла и металла.

На меня бросили несколько быстрых оценивающих взглядов, но видимо сочли в равной степени и безобидным, и бесполезным — помощи никто не попросил, но стрелу между глаз тоже не всадили. Просто дали пройти и всё. Бегать рядом с вооруженными людьми я отучился после одного случай ещё в юности, потому к дверям трактира двинулся торопливым неровным шагом. Из какой-то расселины между этими лачугами туда же спешили ещё несколько "гражданских" — людей без оружия и лат — а за ними присматривали четверо в одинаковых доспехах и с похожими короткими мечами, должно быть, стражники или кто-то вроде них. Вся эта суета даже как-то успокаивала, здесь каждый, ну не считая кое-кого, знал своё место и был занят делом.

— Демоново отродье, нас штурмуют!

Полпути к трактиру уже было пройдено, когда с ближайшей крыши донёсся этот крик. В воздухе просвистели несколько стрел, а потом начался сущий ад. Дальняя баррикада вдруг ярко полыхнула, разошлась в стороны, будто выбитые тараном ворота, и вдоль улицы прошел длинный узкий язык оранжевого пламени. Не отшатнись я к стене от первого окрика, то наверняка уже катался бы по земле, с проклятьями и воем пытаясь безуспешно сбить огонь, как те двое воинов и трое горожан, что оказались напротив бреши в завале. Волосы начали дымиться, кожу на лице и руках пекло как после дня на летнем солнце, но я так и стоял, не в силах пошевелиться, и просто смотрел перед собой. Смотрел, как один за другим затихают сгоревшие заживо люди, как в пролом рвутся всадники с мечами и вычурным гербом на щитах и блестящих нагрудниках доспехов, а уцелевшие стражники и ополченцы принимают их в копья и топоры. Смотрел, как тут и там падают с крыш сбитые выстрелами люди. Мне было уже на всё наплевать, на лежащие там и здесь тела, на падающие с неба стрелы, на жестокую сечу буквально в двадцати шагах в стороне — просто очень хотелось проснуться.

Сквозь хаос боя пробился особенно громкий крик, переходящий в визг и плач. Один из ополченцев, совсем ещё мальчишка не старше шестнадцати, держался за плечо, пытаясь не упасть — удар всадника в ярко сверкающей на солнце броне оставил его без руки, а секундой позже брезгливый пинок отбросил калеку в сторону как бесполезный хлам. В этот момент я будто пришел в себя. От страха. Может это и странно, но сейчас я не боялся умереть, получить копьё в живот или сгореть заживо, вместо этого ужасала мысль остаться как этот парень, без руки или ноги, и доживать остаток жизни инвалидом. Даже во сне, если это всё-таки сон...

Огляделся по сторонам, нужно определиться, куда бежать теперь. Справа дрались стражники, их командир с украшенным, явно слишком дорогим для него мечом успевал ещё и отдавать команды яростной руганью, медленно отводя людей в переулок. Слева у дверей трактира остались только ополченцы, среди них выделялся немолодой уже воин в перемазанной кровью и грязью кольчуге, и хотя он заметно хромал на одну ногу, двуручным мечом размахивал с прежде невиданной мною сноровкой. После я много раз пытался оценить свои мотивы, к примеру, что стражники бросят "простого горожанина", а ополченцы не смогут, но в тот момент, скорее всего, действовал просто наугад.

Прыгнуть вперёд, присесть, не чувствуя впивающихся ладонь щепок, подхватить с земли обломок копья — не больше трети древка и кривое явно ковавшееся в дикой спешке остриё — с размаху швырнуть его в того всадника, что искалечил пацана — всё это пришлось проделать в опасной близости от сечи. Воин легко и без спешки закрылся щитом, бросок вышел слабеньким, оружие даже не застряло, но дело уже было сделано. Никаких намерений кого-то убить, требовалось лишь наглядно доказать "своим", что я на их стороне, а не вместе с врагом. Но всё равно обидно, что даже не причинил вреда подонку. Так или иначе, защитники меня не пытались ударить, наоборот, дали проскользнуть мимо дерущихся людей в тёмный и холодный зал трактира. Раза три пришлось об кого-то запнуться и получить свою долю проклятий до того, как глаза хоть немного привыкли к полумраку. Довольно большая комната с низким потолком напоминала родной отдел во время генеральной уборки — почти вся мебель сдвинута к передней стене, закрывая и без того узкие окна, часть перевёрнута в центре, а несколько оставшихся столов навалены у входа. Только и успел, что вбежать и убраться подальше, а уже через пару минут тот самый воин с двуручником заскочил внутрь и захлопнул за собой дверь, которую тут же забаррикадировали ещё парой лавок.

Догадка оказалась верна, этот мужик, которого я мысленно окрестил "ветераном", руководил обороной трактира. Едва он вошел, как начал отдавать распоряжения низким, давно сорванным голосом — назвал бы его прокуренным, но здесь и сейчас легче было поверить в обожженное горло. Отсидеться не вышло, распределяя людей, ветеран добрался до моего угла и спросил, глядя как на необычное и совершенно бесполезное насекомое:

— Слышь, ты, шибко меткий, когда я дам копьё, ты его не зашвырнешь во врагов, едва эти святоши постучаться?

Очень хорошо, что было так темно, потому что даже в очень тусклом свете его лицо, обезображенное рваным шрамом, со сломанным много раз носом и пятнами ожогов вызывало одно желание — отдать этому человеку всё что есть и убежать как можно дальше. А ещё вдруг дошло, что одними кивками тут не обойтись, ему нужен ясный ответ, вот только не факт, что меня поймут.

— Н-нет, не брошу.

— От и хорошо, малец. Иначе бы ты сперва мне его вернул, а потом бы я его те запихнул...

Додумывать остаток фразы пришлось самому, шум боя снаружи окончательно затих, а дверь затряслась под ударами топоров. Не договорив, ветеран довольно резво, с учетом хромоты, встал сбоку от неё и начал подавать какие-то знаки прочим ополченцам. Только дошло, что меня отлично понимают, хотя голос точно звучал как-то странно. Но до того ли сейчас? А ещё запоздало сообразил, что в этот раз никто не спросил, да никого, похоже, и не заботит, держал ли я хоть раз оружие в руках.

Дверь уже ходила ходуном и держалась буквально чудом, а я только и успел, что по недвусмысленному знаку одного из неожиданных соратников поднять из пирамиды у стены тяжелое с непривычки, явно не для игр сделанное копьё, да занять место за сваленными в центре столами. В полутьме даже не удалось толком рассмотреть своё оружие, но это было и к лучшему — так легче убеждать себя, что оно хоть как-то поможет.

Тусклый луч света проник в комнату через пролом в двери, и тут же его закрыла тень. Я и моргнуть не успел, как ополченец в метре от меня вскинул арбалет и выстрелил навскидку, снаружи донёсся отвратительный хруст и бульканье. Перья стрелы ("болта", поправил себя мысленно, вспомнив одну из лекций Сержа) торчали на уровне головы человека, но падения тела мы не услышали — похоже, оно так и осталось висеть на досках. Странно, после всего недавно пережитого меня чуть не вывернуло именно от этой воображаемой картины, а не от виденных недавно трупов, но каким-то образом всё-таки удалось сдержаться.

Битва с собственным организмом заняла больше времени, чем показалось, ведь когда поднял голову, то дверь уже больше напоминало решето, сквозь многочисленные дыры с улицы проникали свет, гарь пожара и вражеские стрелы. Даже смог разглядеть скудное облачение моих соратников, на многих из которых не было вообще никакой брони толще старых латаных кафтанов. Рассмотрел и совсем не монументальные, явно собранные в дикой спешке из всего подряд баррикады, за которыми мы укрывались. Ещё пару секунд крепкие некогда створки держались, но после совсем уж нечеловеческого удара изрубленные почти в труху доски влетели внутрь, а вслед за ними протиснулся здоровяк двухметрового роста, выставивший перед собой покрытый вмятинами прямоугольный щит. Но в край баррикады громила с треском врезался головой, а вовсе не щитом — молниеносный удар двуручника оставил его без ступней, а уже здесь кто-то добил раненого кинжалом в забрало шлема. Ветеран успел поднять от земли меч, чтобы следующий враг буквально насадился с разгону на лезвие.

А затем противники хлынули в трактир валом, пытаясь смять наше сопротивление, и пройти по телам дальше. Следующие несколько минут я практически не запомнил: враги рвались вперёд, сметали с пути хлипкие завалы, ополченцы как-то сдерживали этот натиск копьями и трофейными щитами, но медленно отступали назад. Дверной проём опять загородили, в темноте ничего толком нельзя разобрать, кричали люди, звенел металл, трещало дерево и кости. Всё что я мог, только прятаться позади "своих", да беспомощно стараться ударить копьём из-за их спин, будто бы так возможно "удивить" врага. Больше всего хотелось бросить оружие и забиться в самый дальний угол, я вообще в жизни никогда в настоящих драках не бывал, но остатки рассудка уверенно подсказывали, так меня раньше прибьют свои же, чтобы не путался под ногами. На самом деле, сомневаюсь, что тогда смог оцарапать хоть кого-то. Хотя в такой свалке и могло произойти всё что угодно. Только уже гораздо позже удалось понять, что нас тогда просто растащили на три группы: кто-то сумел удержаться на лестнице, кого-то отжали ко входу в подвал, ну а я неожиданно обнаружил себя у задней двери, запертой на крепкий деревянный засов.

— Отпирай, разодрать тебя надвое, так мы все тут ляжем!

Непонятно даже было, кто отдал приказ — друг, враг, а может от всего творящегося вокруг я уже просто начал слышать голоса. Не задумываясь о таких мелочах, откинул брус, навалился телом на дверь и вылетел наружу, чуть не споткнувшись о собственное копьё. Точнее, древко от копья, в пробивающемся сквозь дым бледном свете было отчётливо видно, что наконечник чисто срублен, в руках осталась просто крепкая палка. Обернувшись на звук, я увидел, как из дверей вылетает ветеран, с ног до головы забрызганный то ли своей, то ли чужой кровью. Бегущему следом ополченцу не повезло — широкий наконечник копья пробило его насквозь, и несчастного утащили обратно в темноту. Трусость меня спасла, как ни стыдно признавать, все остальные бойцы из первых рядов остались внутри. Только главный сумел пробиться, но тут совсем иной разговор.

— Ходу! Нужно людей найти! — крикнул он, захлопывая дверь и втыкая охотничий нож в позеленевший косяк, надеясь хоть ненадолго ёё заклинить.

Два раза повторять не требовалось, я двинулся следом за хромающим воином, заодно смог, наконец, и оглядеться. Мы оказались в небольшом внутреннем дворе, зажатом между каменной стеной и каким-то сараем. Судя по доносящемуся оттуда ржанию — конюшней. И успели преодолеть совсем небольшое расстояние, когда на дальней стороне с улицы во двор, навстречу нам, шагнули двое в грязно-серых плащах поверх кольчуг, каждый держал щит и узкий меч. Услышав шаги за спиной, я с надеждой обернулся, но увидел лишь ещё двух воинов в таком же облачении, правда уже без щитов, плащей и оба были перемазаны в крови не меньше, чем мой спутник, к тому же оба они были рыжими и похожими как братья. Взявшие трактир не хотели, чтобы кто-то привёл врагу подмогу.

— Похоже, отбегались мы, парень. Хотя бы под ногами не мешайся.

Почему-то это замечание ветерана прозвучало очень обидно. Честно сказать, я здесь только и мешался под ногами с начала всего этого бардака, но когда он произнёс это вслух, фраза меня задела. Я шагнул к приближающейся от трактира паре мечников, крутанул свою палку в руках — в конце концов, не впустую же пропал едва не год в секции единоборств? Оказалось, что впустую — стремительный удар сапогом в живот я заметил, только сгибаясь пополам, а ещё один пинок отбросил почти к воротам конюшни.

— Эй, ты чего? — пытаясь хотя бы сделать вдох, я услышал слова второго врага.

— Одет чудно, небось алхимик, торгаш какой или ученик лекаря — берём с собой, за него много отсыпят, — пояснил тот, что нанёс удар.

— А не маг? Не спалит он нас?

— Мог бы, так спалил ещё в трактире сразу всех, а не отсиживался за спинами.

Не сразу и дошло, что первый объяснял, не почему ударил меня, а почему просто не зарубил на месте. Лёжа в грязи, получилось кое-как повернуть голову и увидеть, что окруженный ветеран воткнул свой меч в землю, а теперь явно собирается и пояс с кинжалом и пустыми ножнами снять. Крикнуть ему, что сдаваться этим выродкам бесполезно, не удалось, дышать-то получалось с большим трудом, били они умело. Но старик, похоже, знал всё куда лучше меня — ножны ещё летели наземь, а брошенный им кинжал уже торчал из глаза воина, который сомневался в моей ценности. Удар двуручником чуть не достал ещё одного, но тот закрылся щитом, дальше началась такая круговерть, что разобрать там хоть что-нибудь было практически невозможно.

Кое-как поднявшись на подгибающихся ногах, я посмотрел на тёмный вход в трактир, потом на улицу, к которой мы шли — можно вернуться назад или проскользнуть мимо, пока уроды втроём добивают ветерана. Пытаться ему помочь было бы самоубийством, но с другой стороны — рядом с опытным воином есть хоть какие-то шансы пережить эту бойню, в одиночку же доберусь только до первого врага. Потому я совершил абсолютно идиотский поступок — подняв с утоптанной земли меч убитого первым, отлетевший в мою сторону, выставил оружие перед собой и скорее прохрипел, чем выкрикнул:

— Эй, ублюдок, а ты слышал, что все рыжие спят с родными сёстрами, и даже это, только когда рядом нет овец?

Воин обернулся, мгновенно забыв о своём противнике, а по его взгляду легко можно было понять, что он зря не убил меня сразу, но готов быстро исправить это недоразумение. Первый же удар, даже плоской стороной, не лезвием, выбил оружие, попутно вывихнув или сломав запястье, но второго я так и не дождался. Воин споткнулся, а потом завалился набок, из его горла торчал конец лезвия, пробившего шею насквозь. Оказалось, что ветеран свой шанс использовал на двести процентов — он уже зарубил одного щитоносца (похоже, его кинжал он и швырнул), а теперь добивал второго. Это затянулось ещё секунд на десять, а потом воин, устало сгорбившись, оперся на меч, я же просто рухнул наземь рядом с телом врага. Когда сзади вновь послышались шаги нескольких человек, даже не стал оборачиваться. Мне было уже всё равно, даже если нас сейчас всё-таки убьют, я уже расстался с жизнью, когда урод, сейчас скребущий землю сапогами и истекающий кровью из горла, выбил у меня оружие и приготовился прирезать. Однако ветеран неожиданно улыбнулся — с его лицом это выглядело довольно жутко. Похоже, ещё немного придётся всё-таки пожить.

Глава 2.

— Сдаешь, Харальд, сдаешь, крепко тебя здесь прижали, — донёсся на удивление спокойный голос, в котором слышалось превосходство над всем и вся вокруг.

— Старый уже для приключений. Да и добрая встреча, между прочим. А в следующий раз пусть кто из молодых оборону держит, а я в подвале лучше пересижу, — хрипло ответил ветеран, сплюнув на труп одного из щитоносцев.

Пришлось сильно вывернув шею, но сумел-таки разглядеть, с кем же говорит старик. В окружении десятка стражников, уже в каком-то подобии брони и с копьями в руках, стоял высокий человек, чуть старше тридцати лет на вид. Правда в весьма необычном сейчас облачении — никаких лат или даже кольчуги, взамен на нём красовался тёмно-синий балахон, почти что ряса. Бледное и неподвижное как у статуи лицо незнакомца не выражало чувств, ни страха, ни гнева, будто не на поля боя стоит, а вышел из дому за молоком. Впрочем, тонкий и недешевый на вид меч в правой руке, как и несколько причудливо изогнутых лезвий в левой, это впечатление неплохо сглаживали. Я заметил, что клинок оружия слишком уж ярко блестит для дымного сумрака осажденного города, будто хромированный, но кто станет такой делать? Разве что кто-то из ролевиков, для чистой показухи, без намерения идти даже в потешный в бой. Но все надежды, что вокруг развернулась просто гигантская игра чересчур "дивных" пациентов давно исчезла, вытекла вместе с кровью падавших рядом со мной бойцов, чужой кровью, которой я уже был забрызган с ног до головы.

— А это кто?

Его ножи сверкнули, словно бы наводясь на меня — так показалось от страха. Однако Харальд остановил его словами, после которых осталось только закрыть глаза и облегчённо выдохнуть.

— Пацан со мной, ополченец, вместе прорываллись.

— Ясно, — незнакомец утратил ко мне всякий интерес, но кто бы стал на это жаловаться? — В трактире я всё закончил, до подвала и второго этажа святоши так и не добрались, твои неплохо держались. Даже погибших там не так много, в основном раненые, но это уже для Кирстен работа. А нам осталось только выбить банду из города, но тебя с собой не зову, я сам управлюсь.

— Да никаких обид, — ответил Харальд уже разборчивей, успел отдышаться немного. — Только не лезь вперёд, уроды так легко не побегут, всегда гадостей наделают при отходе.

Шаги нескольких человек простучали по двору, удаляясь — Харальда этот сноб ответом не удостоил. Но не похоже, что старика это сильно расстроило, шаркая хромой ногой, он приблизился ко мне и спросил:

— Живой ещё?

— К-кажется... — действительно был не слишком уверен в ответе на этот вопрос, после этого забега болело абсолютно всё. — Похоже, эта жертва инцеста мне руку сломала.

— Вытяни, дай посмотреть.

Открыв глаза, подчинился, осторожно подняв запястье вверх. Когда воин потянулся к нему, только и удалось, что открыть рот, но произнести что-нибудь уже не успел — Харальд резко дёрнул мою ладонь на себя.

— ...мать! — выругался я сквозь слёзы. Но осторожно сжав кулак, понял, что боль понемногу начинает уходить.

— Обычный вывих, внимания не стоит, — прокомментировал старик. — А вот загибаешь ты занятно, не слыхал такого доселе, даже капитан наш так не мог. Ты вообще откель тут взялся, малой? Я тя в городе не припомню, не наш ты.

— Да я тут и дня не провёл. А в том переулке оказался вообще случайно, — самый лучший способ врать — не говорить ни слова лжи. А начинать с правды не стоило пока, не здесь и не в этом состоянии. — Меня тут вовсе быть не должно!

— На войне почти все так думают, но никого это не спасло ещё. Ладно, города ты не знаешь, идти, смекаю, некуда? — оставалось только кивнуть. — Я те задолжал, всё по-честному, так что — держись пока рядом, а после драки поглядим, чем отплачивать.

— Но этот... с ножами, сказал, что бой уже выиграли.

— А ты больше его слушай. Остановить их, может, и остановили. Но светлячков этих пока из города ещё выгонят, а пожары, раненные — ни то, ни это ждать не станет, ясно? — договаривал он, уже хромая в сторону трактира. Пришлось вставать и кое-как плестись следом. — Только запомни — я твой должник, но я те не мамаша, если где сам потеряешься или куда влезешь — не моя забота.

— Ага!

— Ишь, понятливый.

Окажись с нами в трактире Слава, он бы эту сцену описал любимой фразой "свинья упала в вентилятор". В компьютерной игре такие моменты очень впечатляют, но вот в реальности, разбросанные тела и кровь, медленно капавшая даже с закопченного потолка — это не для слабонервных. Красным было всё — стены, пол, разбитые в щепки столы и лавки из баррикад, лишь там и тут сквозь этот цвет пробивался яркий чистый блеск, где тускло сверкали серебряные клинки, разбросанные щедрой рукой. У кого-то явно ну очень много денег, если он может себе позволить так расшвыриваться дорогим металлом, даже не думая после всё собрать. До сих пор не пойму, как прямо там не стошнило, я тогда крепко забил себе мозги, бормоча "это всё просто игра, просто игра, просто игра" раз за разом. На ногах из ополченцев держались всего шестеро, сыпали проклятьями с пола ещё с десяток, но вглядываться, какие именно у них увечья, не хотелось совершенно.

Перепоручив заботу о раненых женщинам и старикам, уже выбиравшимся из подвала, Харальд вместе со мной и шестёркой ополченцев направился дальше, на улицу. Там, стоило нервно облизнуть губы при виде развернувшейся бойни, как меня и вырвало. "Когда человек сгорает, жиры из его тела распыляются в воздухе; если поблизости есть зажаренное тело, то губы становятся липкими от жира" — ну очень вовремя цитату откуда-то вспомнил, ничего не скажешь. Странно, но никто не засмеялся, возможно, другие были просто слишком заняты, растаскивая от дверей остатки баррикады и тела убитых.

Хотя дома тут, по большей части, деревянные, весь город не заполыхал. И это вопреки всему, что довелось читать о средних веках (а всё тут выглядело очень даже средневековым). Та же баррикада, на которую я навалился, ещё несколько чадящих халуп рядом — их будто потушили совсем недавно. Хотя, судя по разговорам, по всему городу оставалась уйма мелких пожаров, с которыми теперь разбирались выжившие измотанные боем ополченцы и показавшиеся из укрытий горожане, неожиданно спокойные, будто такое светопреставление творится здесь уже не в первый раз. Дальше я вместе с остальными носил воду, помогал оттаскивать брёвна, когда ломали близкие к занявшемуся пламени дома, разбирал завалы. Больше всего, конечно, хотелось привалиться к ближайшей стенке и наплевать на всё и всех, но позволить этого себе просто не мог. Во-первых, рядом наравне со мной трудились совсем ещё мальчишки, некоторым не дал бы и тринадцати лет, а во-вторых, остаться на одном месте означало потерять из виду Харальда, но кроме его "долга" рассчитывать сейчас больше не на что. Попутно, вертя головой по сторонам, замечал и довольно странные вещи. Девчонка в почти нормальной кожаной куртке, мужик в очень похожих на джинсы выцветших до грязно-серого цвета штанах, какой-то мутный тип в рубашке, словно вчера купленной на турецком рынке. Всего лишь одежда, вроде мелочь, но на любой ролёвке выше дворового уровня мастера бы сняли таких игроков с участия. Только вот нету тут ни одного судьи, и придираться к анахронизмам некому, кроме моего отключающегося на ходу мозга...

Закончилось всё предсказуемо. В какой-то момент, передав очередное ведро пожилому мужику с замотанной тряпьём головой, следующему в цепочке, я вдруг понял, что ноги меня не слушаются, а раскисшая от брызг земля стремительно несётся в лицо.

— Дурацкий сегодня день... — пробормотал или подумал, теряя сознание.

* * *

— Может, хватит уже дрыхнуть, я и воды могу плеснуть! — громко произнёс кто-то.

— Не надо, уже не сплю, — ответил я почти честно. С соседей по общаге сталось бы притащить к койке ведро. Стоило открыть кое-как глаза, и вместо ни разу небритой морды Жеки, главного нашего приколиста на потоке, взгляду предстала насквозь уголовная физиономию на фоне щелястого грязного потолка. Даже на пару минут забыться и помечтать, что весь этот кавардак с мечами и пожарами мне привиделся — и то не удалось. Что ж, исходим из того, что всё произошло на самом деле. Как там этого отморозка звали... — Харальд, верно? Что со мной приключилось?

— А то не ясно? Упал без памяти, как баронская дочка при виде распотрошенной крыски, и провалялся больше дня бревном. Хотя ладно, ты и так, для городского, долго продержался.

— Т-твою за ногу с пробором, вот же угораздило... — приподнявшись, понял, что лежу даже не на кровати, а на худосочном жестком тюфяке, брошенном прямо на пол. Через несуразно маленькое окно, закрытое вовсе не стеклом, а, наверное, слюдой, проникал рассеянный красный свет. "Раз старик говорит, что валяюсь больше суток, то сейчас уже вечер, а не утро. Значит, уже наступило "завтра", второй день моего попадания сюда. Или лучше сказать "попадалова"? От растудыть же через качель, ну как же так вышло..." — Слушай, а где тут у тебя, как это назвать-то...

— Яма за домом, только не рухни прямо в неё, пацан, — Харальд сразу понял вопрос. Странное дело, хоть и пытался обратиться на "вы", но постоянно выходило "ты", пускай ветерана и не задевала фамильярность. — И шевели культями, стемнеет уже совсем скоро.

Про дождь старый пень сказать забыл. Всё небо было затянуто грязно-серой пеленой, только на западе в просвете между туч скатывалось за верхушки деревьев красное солнце. Дом, где я очнулся, стоял буквально посреди леса — в двух шагах от небольшого огорода, за дровяным навесом уже высились сосны, а над низким сараем ветки нависали сплошным пологом. Головой по сторонам крутить пришлось совсем не просто так — если старик так отзывался о скорой темноте, то чёрт его знает, в какой же мир занесло меня, и что здесь можно встретить после заката. Так что, решил не искушать судьбу, быстро нашел по запаху место назначения, сделал своё дело и торопливым шагом вернулся в дом.

С порога я уже более внимательно оглядел жилище Харальда. Всего одна комната, горящий (чуть не подумал "включенный" по привычке) очаг в углу, стол и пара табуретов в центре, кровать и комод у стен. Вся мебель явно самодельная — хоть и крепкая, но сколочена кривовато, отнюдь не мастером. Сейчас на потемневшие досках стола Харальд выложил нехитрую снедь: кусок черного хлеба, кусок сыра, пару луковиц.

— Садись, малец, поедим, да поболтаем, что и к чему прикинем.

Старик орудовал внушительным ножом, с моей стороны лежала только двузубая вилка, вдобавок деревянная. Однако после бегства через город, ворочания брёвен и суток здорового сна можно есть комбикорм из фастфуда китайскими палочками, не говоря уж о столь щедром угощении, приглашать два раза не пришлось. Методично расправляясь с едой, Харальд спросил:

— Кстати, а звать тебя как? Моё-то имя ты знаешь.

— Александр, — произнёс я медленно, чтобы собеседник правильно расслышал. И впрямь, обращение "пацан" в двадцать с лишним быстро выводит из себя, пора и на имя переходить, уж на отчестве не настаиваю.

— А'Лис Эндэр? — всё-таки переспросил он с недоверием, не дав представиться полностью. — Ты из благородных? Вот уж не подумал бы.

Я его не понял. Ни причём тут благородство, ни почему он так странно исказил произношение в столь простом слове. "Возможно, каким бы образом мы с ним не общались, передать имя я не могу, и для них оно звучит странно?" — только и оставалось предположить. Уж не на русском тут говорят, то очевидно.

— Всякое случается... — отговорился, пожав плечами.

— Хорошо, не ты первый. Но откуда ж ты всё-таки взялся? Караван на днях был, вроде, но тебя я там, кажись, не видал, а на путешествующего в одиночку ты мало похож.

— Из... — я ещё раньше начал взвешивать имеющиеся варианты, и решил, что раскрыться хоть кому-то придётся. Набрав воздуху в грудь, зачастил: — Ты мне, наверное, не поверишь, но на самом деле я пришел из другого мира. И потому...

— Пф, да ладно! Хочешь про своё прошлое забыть, твоё дело, но уж глупостей не говори. Какой там у тебя "другой мир", ты с юга, или даже с севера? — он лишь усмехнулся моим словам.

— Нет, ты не понял. Я не из другой страны! Не откуда-то из-за моря, из-за рек. Из соседнего царства. Я из совсем другого мира. Может, из того, что в пустоте за небесами, может, из будущего, через много веков. Какой у вас тут год сейчас?

— Какой год, парень? — он отложил кусок хлеба, посмотрел наконец-то мне в глаза. Неужели и впрямь начал верить. — Ты что, хочешь сказать, что ты прям взаправду из другого мира, который не похож на наш, и, надо думать, сложнее и лучше? Что ты пришел через пустоту из этого другого мира в наш, примитивный?

— Ну да, именно! Я же ровно об этом и говорю...

Я заткнулся на полуслове. Поразительно легко сбиться с мысли, если собеседник приставил вам к горлу нож и уставился в лицо так, будто увидал перед собой рогатого демона. Совершенно не к месту подумалось, что впервые Харальд не щурится, а смотрит на меня в упор. И в этих бледно-зелёных, как у дворового кота, глазах жалость или сочувствие отразились бы разве что по нелепой случайности.

— Ещё раз, и медленно, так ты говоришь, иной мир, и иное время? И пустота между ними?

— Д-да... — когда-нибудь пробовали отвечать, совсем не двигая горлом? Угроза жизни заставляет учиться невероятно быстро.

— Лады, как называется твой город, твоя страна, твой мир, какой там год и по какому календарю?

Вопрос был задан на удивление спокойно. Харальд спрашивал так, будто уже знает ответ, и где-то далеко, в самом дальнем закоулке разума у меня появилась безумная надежда. Потому я ответил, не пытаясь юлить или выдумывать, честно.

— Ты гляди, и впрямь так, а я ведь никогда в вас толком и не верил. Старый уже, а довелось повидать живого шулера, теперь и помирать не стыдно, хе-хе.

— О чём ты? Я карты не брал в руки уже лет шесть, а мухлевать и не умел никогда, — забормотал я торопливо. Мне очень-очень не понравилось выражение его лица и этот смешок.

— Да не о том шулерстве речь, пацан, — старик решил вернуться к старой кличке. Ни то чтобы я мог ему возразить. Впрочем, нож он совсем чуть-чуть отодвинул — холод железа кожей уже не ощущался, но и расслабляться было бы верхом наивности. — Хотя ты, похоже, на самом деле не знаешь, раз так храбро признался. Вы хитрите не в играх, а в жизни. Ты пришел из-за грани, из другого мира, не такого как наш. Где умелые и сильные воины, где всезнающие маги и искусные ремесленники, мир, который старше нашего на века, — он говорил как-то странно, будто вытаскивал из закоулков памяти давно забытую историю. — Есть такая сказка для малых детей — "Кузнец и Шулер". Там и сказано, что прячась среди людей, вы говорите на языке нашей страны с помощью колдовства. Конечно, так и многие гости из других земель делают, те же арнарцы или южане, чтобы не учить язык самому. Вот только, имя, город и родную страну всегда вы произнёсете на своём родном, который нам не понять, и эти слова не будут иметь ничего общего с человеческими языками, а ваш счёт лет никак не связан с нашим. А ещё, только помешенный сам честно признается, что он Шулер и будет изо всех сил убеждать в этом, зная, что его ждёт. Ты же на скорбного главой не очень похож. Никогда не верил до конца, а так всё и оказалось-то взаправду. Слу-ушай, а если зеркало найти, то ты не сможешь посмотреть на своё отражение?

— Почему это? Смогу конечно, у меня даже собой было зеркало, выпало, пока бежал в трактир.

— Про это значит сказки врут. Жаль, было бы интересно взглянуть.

— Я не понимаю, да причём тут вообще сказки? И если таких, как я, здесь немало, почему ты хочешь меня убить? — я действительно совершено растерялся. Этот спокойный тон, будто старик болтает за едой, а не держит нож у моей шеи. Вот только противопоставление, что "люди" — отдельно, а "мы" — отдельно, и слова "зная, что его ждёт", наводило на весьма нехорошие мысли и заставляло шею напротив лезвия отчаянно чесаться.

— А вроде ты казался поумней сперва и попонятливей. Когда объясню, сам всё уяснишь. Говорят в тех же сказках, что давным-давно, так давно, что и имени его не осталось, жил один шибко умный колдунишка, сейчас его иначе, чем Предателем и не кличут. Однажды он смог узнать, что весь наш мир находится в центре огромной пустоты или бездны, отделенный от неё границей, гранью, стеной — называют это теперь по-разному. Потом он узнал, что есть и другие такие же миры, там, далеко в глубинах бездны. И из своего проклятого любопытства он каким-то образом через много лет изобрёл способ, как посмотреть на иные миры, на ваши миры. Поглядел, посидел, подумал, да и понял, в конце концов, что все они куда лучше нашего, ушли дальше на много-много лет или даже веков. И вот Предатель двадцать два года не спал, не ел, а только читал заклинания над сожженным козлом. Так и создал не описать словами какое могучее заклинание, самое могучее во всей империи, которое будет выдёргивать в наш мир жителей из других, заодно научив языку — вот эту магию он первый и придумал, так, между делом. Умный был, скотина... Говорят порой, что хотел он тогда как лучше. И всё это, чтобы, значит, на путь истинный наставили они нас, убогоньких, уму-разуму поучили, сами-то мы не можем ничего. Только вот не учёл он кое-чего. В бездне-то обитают только демоны, которых потом колдуны через границу вытаскивать научились. А вот в иных мирах обитают бесы... или Шулеры, то есть, такие как ты. Те, кто выглядит как человек, ведёт себя как человек, говорит как человек, но никто не знает, что у него в голове творится и что он на самом деле умеет и чего хочет. Уж не знаю, как там оно по началу было, как-то с ними наверняка разбирались, или прятались вы больно хорошо, не лезли никуда. Да только вот полтыщи лет назад один из вас, Дэсом звали, решил, что недостойно ему жить тут у нас простым смертным в грязи. Взял, да и сверг тогдашнего короля, тогда он императором назывался, а потом занял освободившееся место.

Харальд, должно быть, устал тянуться через стол, потому вновь опустился на табурет, как ни в чём не бывало. Разве что лоб постоянно морщил, будто с трудом вспоминал все старые сказки, которые сам забыл давным-давно. Только вот нож остался лежать у него под рукой, а как он умеет швырять клинки, уже довелось увидеть. Попутно я думал, что, может быть, не так уж и плохо оказаться в чужом мире. Если этот неизвестный парень тоже начал тут с нуля, а в итоге занял трон, может, и выйдет чего-нибудь стоящего добиться. Если сейчас не прибьют... В родном-то мире до кожаных кресел и отдельных кабинетов не дорос. Вот только разобраться бы, про каких демонов и бесов он говорит.

— Так разве плохо?

— Вот только ничего путного из этой затеи не вышло, — старик продолжил рассказ, будто не заметив моей фразы. — Наследнички правителя, немногие, кого раньше в постели не задушили или не утопили в ночном горшке, такой подлости не стерпели, война началась. Через двадцать лет, когда и Дэсу башку давно срубили, а труп развеяли прахом, страна развалилась на части: два больших королевства, одно на западе, другое на востоке, ну и несколько мелких баронств на юге, там вообще каждый был сам за себя. А знаешь, Шулер, что первое сделали оба новых короля?

— Э-э, нет. Может, колдуна того нашли?

— Он к тому времени помер уж давно. А вот они без затей начали Войну, за воссоединение, значит. Ещё через век их правнуки заключили мир, когда закончились мужики с обеих сторон. Так и появилось два королевства, а ещё Южный союз и Пограничье — громадное поле боя между ними на месте центральных земель старой империи, на которое теперь всем стало наплевать. А это десятка два вольных городов, и не пересчитать сколько проклятых лесов и полей. И мой город, куда тебя занесла нелёгкая — один из них. Вас, бесов, почему-то на окраину редко вышвыривает, чаще всё к нам, в центр. А та война стала ведь только первой, потом была ещё одна, снова мир, опять война — и там ведь ваши ой как часто руку приложили, то один хотел великим магом стать, то другой себе графство собрать из кусков... Вот такая вот старая и страшная сказочка, которую у нас любой мальчишка знает. Я-то, по чести сказать, раньше всегда думал, что брехня это. Что колдуны во всём виноваты, один под такой историей захотел императором стать, другой бароном, третий генералом — покажут пару новых фокусов, диковин несколько изобретут, вроде как из-за Грани достали, и все дурачки им верят. А оно вон как оказалось... Будешь теперь спорить, что у меня есть все причины забить тебя прямо тут, и никто мне слова дурного не скажет, а?

— А у меня кто-то спросил, хочу ли я этого? Все эти мечи, латы, штурмы — в гробу я их видал, по отдельности и скопом. Жил себе обычной жизнью, мы с друзьями шли... в трактир пива выпить, а потом — хоп! И я в толпе мужиков с копьями. Оно мне надо было?! — подсознание громко и внятно подсказывало, что куда умнее было бы молить о пощаде, но я просто разозлился. Достаточно мне и кучи своих ошибок в жизни, потому больше всего бесило всегда одно — когда мне приписывали чужую вину. А может, это началась истерика после вчерашнего шока, кто знает. — Маг, ремесленник, воин — да я в жизни работал только... как зазывала в лавке, — а как ещё лучше описать жителю средневековья профессию "специалист по продвижению сайтов в глобальных сетях"? — с кем-то поговорить, кому-то наврать, вот и вся работа. Я вообще никогда никого не убивал, наковальню видел один раз в детстве, а в магов у нас верят дети лет до десяти только. И плевать я хотел на всех ваших завоевателей, неудовлетворённых магов и ваши счёты. Вот!

— Выговорился, малец? — спросил Харальд спокойно. Я хотел огрызнуться, но всё-таки придержал язык. Кажется, отпустило прежде, чем я доболтался до кинжала в горло. — Больше глупо, чем смело, но сказано неплохо. Значит, вот как мы тогда порешим... Тебя я сейчас не трону, Шулер, если ты дашь клятву на крови, что никогда не попробуешь изменить наш мир. Ни в чём. Ни в одной малости, даже вот в такой крохотной. Живи себе тогда, притворяйся человеком.

Он толкнул нож через стол, с любопытством стал смотреть, чего будет дальше, только что на табурете своём не откинулся как в кресле. Пальцы у меня дрожали так, что и ручку смог ухватить лишь со второй попытки. О нападении не стоило и думать — старик мог разобраться со мной и чем-нибудь другим, если б захотел. Неловко держа нож, поднёс к ладони, как видел когда-то в фильме, но Харальд остановил жестом, затем коснулся пальцем локтя и провёл линию до запястья. Покосившись на грязное, отнюдь не стерильное лезвие, на свою тоже не особенно чистую руку, я уже собирался одним взмахом покончить с этой церемонией, когда старик меня остановил:

— Не спеши так, пацан. Жить ты, гляжу, очень хочешь, а вот ума пока не хватает. Ты с таким разрезом бы ещё до утра загнулся. И в самом деле, о порядках наших и понятия не имеешь. Кровью только воины клянутся, и режут ладонь только своим оружием, а не грязным ковырялом с кухни. Считай, я те всё-таки поверил, бес. И слово тоже своё не забыл. Я тебе остался должен, а значит, помогу, хоть ты Шулер, хоть ты кто.

Я быстро вернул нож на стол и спрятал руки за спину, чтобы старик не видел, как они трясутся. Чёрную шутку про то, что вены надо резать вдоль, и сам не раз слышал, но выбора старый пень не оставил. И он был прав — мне действительно очень не хотелось тут умирать.

— Поможешь? Как? — спросил я, наверное, слишком быстро.

— Просто. С тебя сейчас проку никакого, кого ты не спроси. Может ты и бес, да только малохольный какой-то, бесполезный. Торгаш, говоришь... не маг, не воин, даже не крестьянин. Да и обычным крестьянином ты едва ли быть захочешь, так?

— Ну, пожалуй, что так, — ответил с сомнением. Пределом мечтаний пока было закончить этот разговор живым. И проснуться завтра утром, тоже желательно бы с головой на плечах.

— Работал в лавке раньше — можешь и здесь торговать. Писать, считать — то не про мою честь разговор. Сам умею кое-как, но учить бы не взялся. Да писать, наверное, со своими чарами хоть как-то сможешь. Вот только ты даже про округу ничего не знаешь. А ещё — в городах королевства оно, конечно, по-другому, но здесь у нас помощник купца чаще трясётся по лесным дорогам с надежной дубиной в руках, чем врёт простофилям про свои товары. Короче, сейчас у нас октябрь, — я видел по движению губ, что он произнёс совсем другое слово. Должно быть, неизвестная магия так любезно перевела "второй месяц осени". Если у них вообще тут двенадцать месяцев. — Уже понемногу начинаются дожди, скоро тракт совсем развезёт и до весны никто и никуда теперь не поедет. Месяцев пять у нас есть. Я тебя научу, чему смогу, да расскажу, что тут и как, а ты пока будешь у меня работать, не прося денег. Честно, как я думаю? Если вы, Шулеры, вообще знаете такое слово.

— Всё честно, согласен! — я едва дал ему закончить.

— Только вот ещё, если я что-то спрашиваю — ты отвечаешь. И отвечаешь правду. И если мне покажется, что ты хочешь сделать нам какую-то гадость, то уж должен понимать... Согласен и с этим?

— Да!

— И ещё раз — ничего не менять. Никаких придумок, никаких диковин, никаких чудес, никаких великих планов. Просто жить, как все живут, как я живу. Согласен?

— Да, согласен, я на всё согласен! — никакого прогресса, попыток ускорить историю, никаких шансов подняться выше — плевать, сейчас я слишком хочу жить, чтобы торговаться. Обычная жизнь, ну и пусть. Зато жизнь. Хотя бы такая.

— Тогда завтра и начнём. А сейчас уже темно почти. Заболтался я с тобой, бес. Все говорят, что болтать вы уж больно любите.

— А, тогда можно вопрос, Харальд? — начал я.

— Попробуй. Но что отвечу — не обещаю.

— А что тут появляется ночью? Ты так говорил, что стемнеет скоро...

— Является? Да мы ж рядом с городом, ничё тут не является, даже ближайший курган далековато отсюда, это там всякое может случиться. Да и до ближайшего проклятого места далеко. Темно ночью, пацан, с очага проку мало. На ощупь вечерять — занятие для кротов, а не для людей, поверь уж. Это вот там дальше в лес, тут ночью уж как повезёт...

Шок от столь простого ответа не дал больше ни о чём не спросить. Позже, падая на знакомый тюфяк у стены, я услышал как старик негромко, будто себе под нос сказал:

— И вот ещё, коль захочешь сам уйти, то дверь открыта. А попытаешься меня убить или утащить чего на память — уж не обижайся потом.

Ответа здесь и не требовалось. И только уже вертясь на полу и стараясь хоть как-то устроиться поудобнее практически на голых досках, я запоздало озаботился ещё одним немаловажным вопросом::

— Слушай, а что за дело-то будет?

— Золотарём служу, уж, почитай, десятый год.

— Кем? — слово было вроде незнакомое, возможно, это местный язык?

— Тьфу ты, даже неинтересно. Охотник я тутошний, не бойся, нырять с головой никуда не заставлю, бес. Хотя стоило бы.

* * *

Утром меня растолкали, а если подходить корректно, даже распинали, ни свет ни заря. Когда всё-таки удалось хотя бы частично проснуться, я, под упорно вертящийся в голове анекдот о призывнике из деревни, выбрался за порог. Харальд уже бродил в утреннем тумане, разглядывая забор вокруг огорода. Так себе ограда, я у нас вокруг дач посерьёзнее видал, а тут пускай и брёвна уложены, но тонкие, да и высота только в мой рост — от зверья, не от людей. Вчерашний, точнее позавчерашний, как пришлось в мыслях поправиться, набег явно миновал хутор стороной, и обход свой ветеран делал скорее по привычке. Вдохнув холодный воздух, я только поморщился — все утренние процедуры ограничить пришлось умыванием в бочке с водой, тогда как душ бы сейчас оказался очень кстати, от одежды до сих пор несло гарью, потом и кровью. Неудивительно, что Харальд без проверок ни слову не поверил — внешне я сейчас мало чем отличался от любого здешнего оборванца, под слоем грязи и сажи разглядеть яркий наряд из будущего трудновато было, даже если постараться. Хотя с другой стороны, учитывая мелькавшие несколько раз "нездешние" вещи, может, гости из иных времён тут настолько частое дело, что их потрошение и избавление от барахла и одежды давно стало бизнесом у местных, и такой наряд не вызовет вопросов? Надо будет при случае уточнить.

— Здоров ты дрыхнуть, пацан, — так старик, видимо, пожелал доброго утра, когда подошел ближе. Заодно получилось и разглядеть его лучше — "по мирному времени" одет ветеран был в тёмные штаны из грубой ткани, домотканую белую некогда рубаху и нечто, за незнанием подходящего термина мысленно обозванное "кожаной курткой". Но архаичной, отнюдь не современного фасона. То ли дублет, то ли колет, как там у Сержа друзья такие штуки называли? А то предчувствие подсказывало, скоро придётся опробовать подобное и самому. Холода уже скоро. — Одно слово — городские. Забот у меня на сегодня куча, но с тебя проку нет пока, и в город даже по делу не отпустишь, мигом прознают. Потому выдумал я и те особое занятие. Лови, — он вытащил из-за пояса солидный нож и медленно бросил мне, но пусть и с трудом, однако всё-таки удалось не упустить этот тесак и не остаться без пальцев. — Пойдешь в лес... Ты вообще знаешь, что такое лес? Уже хорошо. Так вот, найдешь пару справных веток, из них вырежешь два меча — железный те пока и в руки кривые давать рано, как я вчера поглядел.

— Понятно. Только...

— Спросить ещё хотел чего? — буркнул он на ходу, направившись к сараю.

— Да вот... — деть нож оказалось некуда, потому так и продолжал вертеть его в руках. Рубило выглядело мощно, почти мачете, вот только клинок явно не из булата, а как бы вовсе не из железа вместо стали. — Почему ты меня постоянно зовешь "пацан", "малец", мне всё-таки не восемнадцать уже.

— Во-первых, я тя старше раза в два, — осталось лишь покачать головой. То ли он мне так много дал, то ли себе неплохо скинул. — Во-вторых, у нас в отряде пополнение ещё и не так называли. Радоваться надо.

— Но я же назвал имя.

-А имя ты се лучше иное подбери. В этих местах на дворянский манер зваться для шкуры небезопасно, знаешь ли. У нас в городе всяких благородных отпрысков, сваливших в Пограничье от любимой родни с их интригами — человек десять наберётся. Это те, про кого точно знают, и ещё столько же под подозрением. И ни одного не титулуют, хотя все всё и видят. Так и ты меру знай. "Лис", и хватит с тебя пока.

Этим советом Харальд завершил разговор, просто скрывшись в сарае. Вопросы у меня ещё оставались, но догонять его не стал. Всё это отчётливо напоминало какое-то испытание ученика в духе фильмов про кунг-фу. Потому вместо лишних расспросов предпочёл хмуро посмотреть на редеющий туман между сосен. "Вчерашний дождь, плюс утренняя сырость, да если сегодня опять ливанёт — простыть, как два байта перекинуть. А из средств лечения тут будут только пиявки да искренняя молитва. Хотя, старикан уверенно вчера про магию втирал. Ага, как там, блин, на этих эльфячьих ролёвках у Славы было: зелье лечение за пятьдесят золотых, восполняет сто пунктов здоровья. Господи, о чём я думаю?" — с этими мыслями и поплёлся к калитке в заборе, за которой почти сразу начинался лес. Хорошо, кроссовкам позавчера досталось меньше всего, они пока ещё держались. Послал бы благодарность производителю, да только как?

Вернулся я к хутору лишь часа три спустя, одновременно гордый собой и злой на весь свет, такое вот сочетание. Изрядно затупившийся (хотя куда уж дальше?) нож торчал нелепо из-за ремня, на плече покачивались результаты всех сегодняшних трудов — две обструганные длинные палки, которые при должной фантазии сошли бы по габаритам за мечи. Промок я с ног до головы, и пускай солнце уже поднялось над горизонтом, высохнет одежда ещё очень нескоро.

Старик нашелся рядом с домом. На утоптанной площадке между огородом и сараями он воткнул прибитый к жерди круглый щит из досок и одну за другой всаживал в эту мишень стрелы из не очень большого, но причудливо изогнутого лука. То ли тренировался, то ли оружие пристреливал. А луки вообще нуждаются в пристрелке? Прохромав до мишени и вытащив стрелы, он велел через плечо:

— Ну, похвались, чего там стругал такую уйму времени?

— Вот, оцени, — ответил я не без тщеславия, упирая оба "клинка" в землю, чтобы их можно было хорошо рассмотреть.

— Занятно, занятно... Обоснуешь, почему такие сделал, али просто захотелось?

— Нет, всё логично, — сдаваться было ещё рано. Хотя, похоже, Харальд был бы готов закрыть лицо рукой, чтобы не видеть такого безобразия, если бы только знал этот жест. — Я видел, как ты управляешься с двуручным мечом, действительно мастерски. Вот я и подумал, что и учить ты будешь обращению с двуручником, — в самом деле, обе деревяшки были метра полтора длиной, из которых на "рукоять" приходилось сантиметров тридцать.

— Ещё занятней. Ну, давай, раз так, покажи, как бы такой меч нёс, доставал, да бил им. Вот ты идешь с мечом, вот я, такой доверчивый и безоружный, и что ты сделаешь? — предупредил он мой порыв бросить ему "меч". Лук старик аккуратно прислонил к забору, вышел с пустыми руками вперёд.

Обронив вторую деревяшку, я перехватил оставшуюся и завёл за спину, удерживая рукоять над плечом. Затем выдернул, крутанул один раз и принял виденную в каком-то фильме стойку, сжав оружие двумя руками. Поняв, что сигнала к началу не будет, коротко разбежался и с широкого замаха рубанул сверху вниз, целя в левое плечо. Не знаю, чего я ожидал, может быть, что старик поймает клинок между ладонями, или через долю секунды окажется на метра два правее, давая мне упасть. Взамен Харальд, до того просто с кривой ухмылкой наблюдавший за этим представлением, сделал шаг навстречу, резко выбросив руки вперёд. Левая крепко перехватила мои кисти с мечом, а кулак правой быстро мазнул по животу и по скуле. Секунды две я обалдело пялился на широко ухмыляющегося старика, прежде чем понял, что уже проиграл. Перехватив мой взгляд, он только спросил:

— Уловил?

— Да. С размахом, это я точно зря.

— Да ты сегодня всё утро зря потратил, малец, — ответил тот спокойно, отпуская мои руки. Подошел ко второму "мечу", взял с земли и повертел в руках, добавив: — Слушай, неужто у вас там, в счастливом будущем, совсем клинков не осталось?

— Ну как... — я потратил время, чтобы подобрать слова. "В кино" явно прозвучало бы не к месту. — Только для парадов, да для представлений. Ещё на досуге некоторые балуются, но то ради забавы, в бой с мечом нестись никому даже в голову не придёт.

— И чем же люди там воюют? — спросил он живо. Оружейная тема старика весьма заинтересовала, где-то он успел немало повоевать, это точно. — Уж люди друг другу горло явно грызть не перестали?

— Нет, конечно же. Война никогда не меняется. Наше оружие... — запнулся, подумав, ну и как описать средневековому воину свой АК-74М, с которым год оттрубил в родной армии? Даже из него-то пострелять довелось раза три за весь срок — службу тянул в штабе писарем, притом нормальным, а не как парень из известного фильма. Но обещание есть обещание — я поклялся отвечать на вопросы, потому надо постараться и слова подобрать. — Держат его как арбалет. Приклад, ложе, спуск — всё есть, — я даже руками изобразил, будто держу у плеча автомат или самострел. — Только вместо тетивы, как бы это сказать... Харальд, у вас знают, что такое порох?

— Впервые слышу. Может, где и открывали раньше или из ваших кто пытался занести сюда, да шулерские приспособы, оружие и написанные ими книги обычно сжигают цепные псы Альянса. Если смогут, то и вместе с хозяином. И оружие — в первую очередь.

— Ясно... Порох, то, в общем... порошок такой. Который горит и даже, ну, взрывается, — тут я руками показал взрыв, но судя по всему, такое слово у них всё-таки было. — Короче, вместо тетивы арбалета, немного такого порошка взрывается и посылает короткий болт, который пробивает даже рыцарские доспехи, он куда быстрее арбалетной стрелы.

— Потом снова сыпать твой порошок, зажигать, да и вообще — с собой его носить помимо стрел. Как-то муторно... — Харальд был не так прост, даже из сбивчивых объяснений он уловил суть противостояния арбалетов и первого оружия на чёрном порохе.

— Так ведь там не один болт за раз. Десятки, а иногда даже и сотни без перезарядки. Это, как бы сказать, механическое оружие... в общем, как часы, или катапульты — шестерни, пружины, всё тому подобное. Оно само работает, пока есть стрелы, как-то так.

— Больно чудно звучит. Я понимаю ещё вместо арбалетов такое сделать — с ними стоят далеко, время есть на всякие придумки, а возни с их перезарядкой всегда много было. Но всех солдат делать стрелками, тащить эти шестерни, порошки в грязь и мясорубку — это ж как на копейный строй с колбой алхимика бежать, — он только покачал головой. Добавил вдруг иным тоном: — Ну да, не мне судить. Но вот ты бы смог такое оружие сделать?

— Я? — вопрос застал врасплох. Одно дело пытаться объяснить. Другое — взять и собрать. Из чего? Как? Я почувствовал, что правая рука бессильно шарит в поисках телефона... а точнее в поисках рюкзака, где его по старой привычке всегда носил после того, как из кармана увели пару аппаратов. Того самого рюкзака, что остался ещё за первой баррикадой, и от которого после боя едва ли можно было хоть клочок ткани отыскать. Интернет, поисковики, энциклопедии, мы привыкли, что всё это под рукой всегда, вбей запрос и всегда получишь тысячи ответов. Мы разучились помнить что-то сами. Пусть даже примерно представлял скорость винтовочных пуль, назвал бы отличия калибра 7.62 от 12.7 и их обоих от более экзотичного 9х39, но как быть с самыми основами основ? Порох — смесь из серы и селитры, это я знал. Но в каких пропорциях? И было ли там что-то ещё? А чем отличается дымный от бездымного? А из чего отливают гильзы, как делают капсюли патронов, как изготовить нарезной винтовочный ствол? Вспотев от взгляда на открывшуюся бездну неизвестной мне информации, только медленно покачал головой. Нет, не быть мне местным Калашниковым. Хотя в том уже и не было необходимости, пояснил: — Не смогу. Даже будь у меня свой кузнец, алхимик и механик — я просто не смогу припомнить всего, что нужно, — и кроме того, разве старик сам не взял с меня клятву даже на полмиллиметра не пытаться сдвинуть в сторону его мир? А может это не идеализм, а просто страх? Если за "артефактами" из будущего охотятся какие-то местные инквизиторы. А ведь не только виновных хватают, наверное...

— Жаль, жаль. Хотя, может, оно и правильно. Сложно это всё для битвы — шестерни, зелья, меч куда как надёжнее. Но я хоть понял, что в наших сражениях ты действительно ни пса не смыслишь, просто вот совсем. Потому, запоминай сюда, — даже его голос как-то изменился, теперь это был не просто трёп, а инструктаж или урок. Наверное, учитывая возраст, Харальду доводилось в своё время гонять новобранцев. — Первое — только полоумный будет учить обращению с двуручным мечом того, кто не держал в руках обычного. Когда служил в отряде наёмников, мне ни один год потребовался, чтобы за него взяться. Второе — двуручный меч не носят за спиной, ты просто не сумеешь выдернуть его из ножен. Куда чаще таскают просто на плече. Третье — его не задирают к небу, так не справишься с его весом. И ещё — где ты видел меч без гарды?

— Так существуют же такие клинки, — возразил я, имея в виду деревянный японский меч — бокен, в котором и черпал вдохновение для своих поделок.

— Они есть. Только баловство одно, западные игрушки, — захотелось возразить, что гарды обычно не имелось как раз на мечах Востока, но вовремя спохватился — в этом мире западные и восточные земли могут быть населены совсем иначе, а о здешней географии мои представления пока ограничиваются историей Харальда о расколе старой империи. — И ещё — ты выбрал дерево помягче, чтобы быстрее управиться и не сильно вспотеть, но сам же и усложнил себе работу. Такой "меч" сломается через пару дней, и тебе придётся идти в лес снова. А потому — ты отправишься туда сейчас. И вырежешь два одноручных меча из крепкого дерева. И про гарду не забудь. Времени тебе — до заката. Ясно?

— Угу.

Кивнул без особого энтузиазма. Невероятно обидно, что несколько часов усердной работы ушли в никуда, но что тут можно поделать? Это действительно было испытание, которое я провалил... В знаниях о холодном оружии тумана оказалось как бы ни больше, чем сегодня утром в лесу. А не хочется выполнять бессмысленные поручения — дорога свободна, да только вот идти некуда. Развернувшись, я вновь побрёл к деревьям. Окликнули меня уже почти у края леса:

— Эй, пацан.

— Чего? — спросил, нехотя обернувшись.

— Лови.

Харальд бросил небольшой тюк. С трудом его поймав, я развернул тряпьё и увидел внутри кусок сыра, несколько чёрных сухарей и флягу из тыквы. Ничего не сказав, только кивнул и немного бодрее двинулся вглубь чащи.

Глава 3.

Удар справа — блок. Удар слева — шаг назад. Сразу целая серия ударов, справа, потом сверху — отбить удалось только два, третий же чувствительно задел по руке.

— Снова плохо, — озвучил Харальд очевидное, глядя, как я потираю ушибленное деревянным мечом запястье. — В бою остался б уже без руки. Ты ж шустрее меня, пацан, вот и пользуйся выгодой, а не топчись на месте. Всегда надо пользоваться каждой выгодой положения, иначе долго не протянешь.

Только и смог, что кивнуть — тренировка затянулась, дыхание уже стало тяжелым, изо рта вырывались облака пара. С появления в этом мире прошел уже месяц, сейчас на дворе стоял ноябрь с его морозной сыростью. Под ногами чавкала грязь, едва прикрытая выпавшим с утра снегом, но ветеран наотрез отказался перенести регулярные занятия. "Бывает, ты выбираешь место для боя, но чаще его выбирают за тебя. Потому надо всегда готовиться к худшему" — так он объяснил. Сейчас я ещё неплохо держался, в первые дни дыхание сбивалось уже через считанные минуты тренировки, всё-таки в родном мире я собой толком не следил.

— Ещё раз. Готов? — спросил Харальд, меч он уже держал по-боевому. Даже удивительно, что выструганные со второго раза деревяшки продержались так долго, хотя вид они уже имели довольно потрёпанный.

— Да, сенсей, — ответил с трудом. За месяц удалось понять, что это заклинание-толмач действует весьма хитро. Так, произносимые на английском или японском слова оно добропорядочно переводит, когда сам знаю, что же пытаюсь сказать. А стоило выдать китайское ругательство, заученное из одного несправедливо закрытого сериала, как Харальд только удивлённо уставился, не поняв ни слова. Однако я не прекращал тестировать заклинание. Ведь если оно как минимум передаёт сразу суть, конкретный смысл за словами, а не просто переводит их, это может создать проблемы, или как минимум непонимание. А может ещё хуже — подозрение.

Удар был неожиданным, меч с отчётливым свистом метнулся к колену, едва-едва успел подставить своё оружие. Раздался банальный треск дерева вместо благородного и возвышенного звона клинков, а прежде чем он стих, оружие старика вновь рассекло воздух. Испуганно отшатнулся, крепкая деревяшка на пару сантиметров миновала челюсть. Меч тут же описал дугу, примериваясь к шее, но я успел поставить блок, сильный удар отдался в руках. Харальд не стал меряться силой, а просто качнулся в сторону, крутанул оружие, и деревянное лезвие огрело меня по правому боку. Я дёрнулся, пытаясь как-то защититься, но только пропустил ещё один удар, теперь остриё просто упёрлось в грудь.

— Обратно убит. Малец, что за дела, я начинаю думать, что зря трачу своё время? Ты вообще двигаться будешь? А что это за блок? У тя будто три движения: блок сверху так, блок снизу сяк, удар вот эдак — и всё!

"Где блок, Света?! Я тебя спрашиваю..." — вспомнил неожиданно, кисло улыбнувшись, но вслух ничего не сказал. Едва ли здесь когда-либо слышали о волейболе. Я опустил меч, подошел к сырому от тающего снега забору, прислонился к брёвнам. О холоде можно было не волноваться — местная одежда, несмотря на весь её неказистый вид, делалась явно с расчётом на мороз, ливни и пургу, тепло держала вполне недурно. Вещи из родного мира утратили актуальность, когда зарядили дожди, пришлось экстренно переходить на местные порты, рубахи и тулупы, или как оно правильно называется. Ничего "идейно близкого" в продаже, по адекватным ценам, не нашлось, видимо, трофеи с неудачливых путешественников между измерениями впрямь торгуют нечасто и недешево. Поняв, что отвлёкся, затягивая молчание, быстро произнёс:

— Но, мастер, разве не нужно сперва запомнить все типовые движения. А потом уже переходить к чему-то сложному. Ты слишком торопишься.

— Нет, пацан, это ты с чего-то решил, что у тебя до потолка времени! — отрезал старик, тоже прохромав к забору. — Полгода это вообще — тьфу, мелочь. Только начать. Даже королевский учитель из тебя справного воина за полгода не сделает, и никто не сделает. Ты всего только и успеешь, понять немного, что к чему, да руки-ноги в кучу собрать правильно.

На мой взгляд, старик изрядно лукавил, говоря об основах. За месяц почти безвылазного сидения на хуторе, помимо ежедневной разминки с мечами по утрам, а также общих упражнений, "на укрепление физухи", как сказал бы Серж, ветеран начал показывать работу кинжалом, дубиной. С луком, правда, вышел конфуз — дав его мне в руки один раз, и пару минут поглядев на безуспешные попытки натянуть тетиву, старик полностью оставил тему. Разве что, до копья пока не добрались. Вспомнив о копьях, решил зайти с другой стороны:

— А разве ополченцев-копейщиков обычно готовили не ещё меньший срок? Сколько там от набора до сражения пройти может — недели две, ну месяц это уже максимум? — начав с азов, я смог узнать, что собой представляет календарь в этом мире, и каких слов можно не избегать. Здесь год состоял из трёхсот шестидесяти дней ровно, которые разбили на двенадцать месяцев по тридцать дней. Четыре недели по семь дней, первый и крайний в месяце, как сказал бы тот же Серж, дни — "ничейные", вне счёта и недель. С часами, минутами и секундами всё тоже, вроде, обстояло как у нас, это не могло не радовать. Разве что странная привычка местных считать круглым числом двадцать вместо десяти порой сбивала с толку.

— Ополченцы — да, но ты сравнил весло с оглоблей. В королевской армии ополчение это всегда мясо, что уложат под копыта. От них ничего и не ждут, знай себе, упри копьё в землю да героически сдохни за короля. Они как раз на тя похожи — три удара, два притопа, а повернуть копьё чуть в сторону страшнее проклятья на бездетность, ведь его за это десятник отходит тем же копьём. Они просто мясо, а будешь вести себя так — и ты останешься мясом. Нормальных-то копейщиков, их дрессируют ого как. В вольных городах сработавшийся отряд наёмников с копьями может сходу устраиваться к кому угодно на службу, Смекнул?

— Более чем. Слушай, Харальд, а у тебя семья есть?

— Чего? — ветеран повернул голову, будто проверяя, не ослышался ли. Вопроса он явно не ждал. — Эт ты к чему?

— Да просто, знаешь, — я широко обвёл рукой выцветший лес, низкие серые тучи, такой же серый с чёрными пятнами снег на дворе, — у нас вот так с месяцев пять каждый год. В жизни не думал, чтобы буду скучать по этой погодке, однако же...

— Кто у тебя остался там, Шулер? — спросил он, помолчав. Даже как-то без обычного ехидства.

— Родители. Я с ними и так уж почти с год не виделся, а теперь вообще неизвестно, когда, и смогу ли хоть когда-нибудь. Ещё брат, младший, но этот и без меня не пропадёт. Шустрый пацан, его б тебе в ученики, вы бы друг друга понимали. Хотя, тьфу, конечно, не дай Бог, — постучал по мокрому бревну. Старик с любопытством проследил за этими манипуляциями — ну да, здесь-то суеверия иные, да и богов, как я понял, множество. Надо будет и тут следить тщательней за языком. — В общем, я ему такой судьбы не желаю. Друзья ещё, человек семь, потом куча прочих родственников с приятелями, но это уже не так важно.

— А жена?

— Нет. У нас принято по-другому, обычно женятся поздно, я же рассказывал. Была одна хорошая девчонка, но мы с ней расстались уже с полгода назад, там долгая история... — неопределённо протянул я, махнул рукой, не вдаваясь в детали. И себе вряд ли чётко объяснил бы, что у нас с Надей пошло не так, не говоря уж, чтобы растолковать другому человеку. Только поправился: — А после неё, как-то... ни на кого и глаза не глядели. Пару раз пытался заново начать, да так, ни уму сердцу. А с ней как-то глупо получилось, я до сих пор иногда жалею... ну да не о том речь.

— Ясно, ясно. Ну я ничего интересного не расскажу, — старик лишь пожал плечами по своей привычке. — Отец был плотник, мать не помню, умерла она рано. Старший брат от лихорадки ещё в детстве помер, младший — подался в наёмники через два года после меня, да больше его никто не видел. Может и жив, хотя едва ли. Сестру выдали за торговца, уехали они на восток, уж почитай больше двадцати лет прошло. Жива или нет — кто знает. Отец двенадцать лет назад погиб — такой же штурм города был, он вышел в ополчение, хоть и старый. Меня тогда здесь не оказалось — в поход ушел с отрядом.

— Понятно, — неопределённо произнёс я. Всё-таки, до сих пор не удалось свыкнуться до конца с местными правилами — здесь нет Сети, нет радио, нет телефонов, а письма идут месяцами. Вообще, наше общение почти всегда шло по одному шаблону — сперва мои рассказы о родном мире, а Харальд в ответ объяснял, как обстоят дела в этом. Принцип равнозначного обмена неизменен в любых эпохах, грех было жаловаться. Конечно, у старика было преимущество в разговоре, он первым спрашивал, что хотел и сколько хотел, и только потом уже, может быть, отвечал вопросы. И если меня занимало всё подряд, и в первую очередь необходимое для выживания и маскировки под местного жителя, то у ветерана нашлись свои "любимые" темы. Война, медицина, строительство, ремесло — вполне ожидаемые интересы.

— А что касается жены, когда ходил в наёмниках, девчонок, вина и денег хватало вдосталь, да только не те это девки были, на каких женятся. Может и бегают где мои пацаны, так я про то не знаю твёрдо, чай, не король, следить за каждой каплей... крови. Ну а как ушел из отряда, чтобы тут осесть — сам понимаешь, кому я уже был надобен? Так один и живу, — ответил старик на вопрос, который я не успел ему вернуть.

Правда, особого доверия его слова не вызывали. За прошлую неделю мне дважды наконец довелось выбираться в Рившен (так назывался город, куда меня угораздило попасть, ну и все принадлежащие ему земли заодно), и как ученику охотника, наболтали много чего. Слыша обращение "ученик", кстати, только ухмылялся про себя. Брат как-то рассказывал, ещё при Петре была такая должность — "подлесничий", и я, выходит, теперь как раз на ней и состою. Звучит обалденно, круче любого "подполковника". Так вот, среди прочих россказней про старикана и намекали, с кем-то из вдов в городе он крутит амурные дела, даже пару кандидаток называли. Впрочем, моим это дело не было уж точно никаким боком, да и у Харальда тоже особых нет причин душу раскрывать. А сплетни, они и есть сплетни. Я вообще старался в городе как можно меньше болтать, чтобы не спалиться на какой-нибудь мелочи, а больше слушать. Вот и наслушался всего подряд.

— Кстати, учитель, а можно ещё вопрос.

— Ну, давай. Они у тебя вообще не переводятся, чего уж там, — хмыкнул он в ответ.

— Так вот, я позавчера в городе девушку встретил, довольно странную. У неё чёрные волосы, заплетённые в косу, она вообще ходит с непокрытой головой, и кроме того... у неё жёлтые глаза и острые уши.

— А, Грета. Она в ученицах у нашей целительницы сейчас. Сам понимаешь — маги, им наши правила не указ, что хочет, то и носит.

— Да, но я вообще-то про уши.

— А что уши? — переспросил он, только пожав плечами. — Эт ж Пограничье, тут эльфов завсегда много было. Здесь, почитай, у каждой четвёртой девчонки уши такие, разве что их обычно не видать, если пристойно голова прикрыта.

— То есть, они не люди, так? — нужно было уточнить очевидное.

— Не тебе такое болтать, бес! Чё это они вдруг не люди? Такие же, как мы, точнее как я. Кровь, она у всех красная, даже у тебя, почему-то. Да ты давеча рассказывал, у вас там вообще чёрные на всю морду живут, и ничего, а тут, подумаешь, уши ему не такие. У тебя с этим проблемы какие-то, что ли? — отреагировал старик неожиданно агрессивно. Может, амуры у него тоже с какой-нибудь эльфийкой?

— Нет, нет, нет, Харальд, не пойми неправильно, — быстро выставил руки, заговорил торопливо, поняв, что здесь "сказочные" по моим понятиям расы воспринимают просто как другие народы людей, а я, вроде как, их унтерменшами назвал: — У меня ни к кому претензий нет. Эльф и эльф, ну и что. Просто, у нас такого не встречалось, сказки только. А кто у вас тут ещё помимо эльфов бывает? Так, заранее спрошу.

— В империи народу много жило. В центре эльфы. На востоке мы, санкарцы, у нас обычно кожа и волосы посветлее, чем у прочих. На северо-западе — гномы, те всегда пониже остальных, но покрепче. На юго-западе — ронфирцы, эти часто посмуглее нас. Ну, ещё гоблины есть, у тех клыки небольшие, и мужики у них через одного лысые как колено, но они просто живут среди прочих, никто уж не помнит, откуда они пришли.

— А орки? — подсказал я.

— Кто?

— Да, не обращай внимания.

— Ну, за землями империи и другие народы, вроде, есть, говорят, что и на людей-то не особо похожие. Может и эти твои "оры" там обитают, но про то уж не с меня спрос. Кстати, раз уж ты заговорил, если будут спрашивать, откуда ты такой взялся, помни, отвечай так, как я велел. Прямо не говори, но будут предполагать, что с запада — делай вид, что согласен, а там уж и за тебя всякие подробности придумают. Правда вот мордой ты на санкарца скорее похож, потому, если будут сомневаться насчёт запада, то намекай на юг — там вообще в языках и рожах боги не разберут, кто и откуда.

— Я помню, помню, ты уже шесть раз это всё мне сказал...

— И ещё двадцать повторю! — отрубил старик резко. — Если заподозрит кто, что ты из-за грани, то пёс бы с тобой, но и меня ждёт костёр... в самом ещё лучшем случае.

— Ясно мне, ясно, я ведь пообещал уже.

— Ну и хорошо, что тебе всё ясно. Да и вообще, разболтались мы с тобой. Давай, ещё раз на мечах, быть может, теперь получше выйдет. Ежели чего не так, тебе ведь отбиваться от кучи народу придётся, хе-хе... А потом ещё работы на сёдня — не переделать.

— Хорошо. Только ещё напоследок... вопрос. А почему всё-таки мечи, а не дубины? Меч ещё купить надо, а может и носить не всякому разрешат. А дубьё, оно и есть дубьё.

— Меч это основа. На все случаи оружие, и рубить, и колоть, и резать. Вот только против доспехов не очень, да кто их тут в пограничье носит-то, тем более по лесам? А самый дрянной меч всегда лучше самой доброй дубины, это я тебе поклясться на клинке именем Воина готов. Да и вообще, хватит мне зубы уже заговаривать, если мы тренироваться собрались, а не языком чесать, то вставай и вперёд. Резче, резче!

— Понял, понял, уже встаю, — ответил я, торопливо подхватывая меч. Со старика станется и безоружного огреть — не успел приготовиться, сам виноват, в бою враг ждать не будет. Новую информацию требовалось обдумать, но явно не сейчас — когда рядом свистит меч, пусть и деревянный, тут не до эльфиек с гоблинами или стандартов вооружения, голову бы поберечь.

* * *

Ещё месяц пролетел почти незаметно, в тренировках и разговорах. Харальд даже начал брать меня на охоту и обход окрестностей, действительно начал относится как к своему помощнику и ученику, а не обезьянке для дрессуры и попугаю для разговоров. Правда радоваться ли этому при окончательно испортившейся погоде — отдельный вопрос.

За толстыми стенами надрывался ветер, швырял горстями снег, пытался оторвать закрытее ставни, выл в дымоходе. Однако внутри трактира беззаботно трещал камин, распространяя запахи жарящегося мяса и расслабляющее тепло, громко сталкивались кружки, а гомон множества людей почти заглушал буйство стихии. Освещение только подкачало. Не считая пламени очага, тьму разгонял лишь местный брутальный вариант люстры — висящее под потолком широкое колесо, уставленное свечами. Оказывается, подобная конструкция действительно существует, хотя я всегда считал её выдумкой киношников. Отдельный подсвечник на столе — уже за дополнительную плату, как излишество.

Декабрь выдался снежным и морозным, не хуже, чем где-нибудь в Сибири, с пронизывающим до костей ветром и долгими вьюгами, способными отрезать любой город от внешнего мира. В такую бурю, как эта, наш хутор мог бы находиться не в шести километрах от города, а в шести тысячах — разницы никакой. Потому всякий раз, когда Харальд выбирался в Рившен, мы оставались ночевать в каком-нибудь трактире. Всё-таки, долгие прогулки это уже не для старика, он даже полный обход своей территории делал теперь не более раза в месяц. Хотя к границам на разведку наведывался чаще, но там близко, а вот дальние прогулки отнимали слишком много сил. Зато сегодня с началом бурана не требовалось спешно искать ночлег, зная, что ещё с утра снята комната наверху.

В город мы явились сразу по нескольким причинам. Во-первых, распродать результаты, так сказать, трудовой деятельности — мясо, шкуры, перья. Правда, добывал птиц и зверьё практически один Харальд. Учитывая сложные отношения с луком, мне на охоте делать нечего, кроме "подай-отвали". Ну и ощипывать да свежевать потом то, что он приносил — трудоёмкая, грязная и весьма неприятная работа, но можно подумать, что у меня был выбор? Во-вторых, несмотря на все опасения, в здешнем средневековье люди не зарастали грязью долгие годы, наоборот, мыться раз в неделю или две считалось хорошим тоном. Для сего полезного занятия в городе даже выстроили купальни — нечто близкое к турецким баням. В трактире рядом с этим прекрасным заведением мы сейчас и находились. К счастью, памятная резня состоялась в другом здании — не думаю, что в таком случае я смог бы нормально есть и пить, не пытаясь отыскать следы крови на полу, стенах и мебели.

— Да я тебе говорю — неладно что-то с этим курганом. Там постоянно дичи полно, а на той неделе — как вымерла. Два зайца полусонных застрелил, и всё.

— Ох, ну ты будто первый день тут. На кургане зверьё странное, иногда хоть в мешок греби, а иногда — шесть дней ходи, никого не увидишь даже. Правда, такое редко бывает, но раз в года два-три, это уж не сумневайся. Так, Харальд?

— Да мне-то почём знать? Больно далеко от меня ваш курган, не хожу я туда. Лес большой, диковин разных много. Хотя старики конечно говорят, что место всегда странное было, нечисть там всякая шатается рядом, то мертвяк попадётся, а в другой год упырь кого-то задерёт. Будто тянет их туда со всей округи.

За потрёпанным разгульными пьянками, но ещё вполне крепким столом недалеко от очага помимо нас со стариком устроились ещё двое. Ян и Сандер, тоже охотники, но оба были семейными и жили в городе. Первый немолодой уже, степенный, и даже словно бы слегка заторможенный, невысокий, но с мышцами грузчика или молотобойца — без гномьей крови тут наверняка не обошлось. Второй наоборот, под два метра ростом, суетливый, лишь немногим старше меня, но при этом успевший где-то нажить кривой шрам через всё лицо и потерять левое ухо. Впрочем, в разговор я старался не влезать, больше предпочитая слушать, как обычно. К тому же ученику своего мнения не положено, как старший сказал, так думать и требуется. Да и все их охотничьи байки меня интересовали мало, потому я просто молчал, отхлёбывал понемногу неожиданно вкусное тёмное пиво из потёртой глиняной кружки и размышлял на отвлечённые темы. К примеру, взять те же бани. В "нашем" средневековье на мытьё в Европе смотрели с большим подозрением, а здесь никто и не думал грозить анафемой. По словам Харальда, ещё лет триста назад Левент, великий целитель из западного королевства доказал связь между грязью и возникновением эпидемий, по его рекомендациям начали строить и купальни в нынешнем их виде, он же ввёл в широкий обиход простейшие средства гигиены, мыло в том числе. Жрецы местных богов этим начинаниям не препятствовали — они были чужды аскетизма и от заботы о бренном теле не отказывались. Я даже начал подозревать, не был ли этот самый доктор одним из нас, людей из иных времён, сумевшим прославиться, но едва ли смогу это узнать — учитывая страх местных перед Шулерами, его прошлое маги, жрецы и королевские чиновники проверяли много раз. Да и какая разница теперь...

Ткнул меня локтем в бок Харальд просто мастерски — практически незаметно для окружающих, но крайне чувствительно. Вздрогнув, перевёл взгляд на него, разом забыв про всех шулеров и древних лекарей, и вернувшись мыслями в шумный полутёмный зал трактира. Поймав осмысленный взгляд, старик тихо произнёс:

— Одень её обратно.

— Ч-чего?

— Думаешь, никто не замечает, что ты всё время пялишься на Грету и взглядом раздеваешь? Твои девки — твоё дело, но хоть перед народом не подставляйся. Тут немало мужиков, кто на неё глаз положил и своей уже считает. Вообще, сдалась она тебе? С магами всегда надо быть настороже.

— Но это же противоречие, — возразил я шепотом. Что-то отрицать не имело смысла — вдруг дошло, что во время своих раздумий действительно не сводил взгляда с младшей целительницы. Она вместе с Кирстен, своей наставницей, занимала небольшой стол в тёмном углу под окном, не смущаясь сугубо мужской компании в зале. Не то чтобы она мне так уж нравилась, до потери памяти, но всё-таки первая виденная в жизни эльфийка, к тмоу же, чего уж там, красивая эльфийка, это притягивает взгляд. Вполне естественный, почти научный интерес, ничуть не более того. Вдобавок, она ещё и волшебница. — Если от колдунов стоит держаться подальше, то откуда толпа поклонников?

— Эх, у большей части здешних парней одна-то мысль в башке редко задерживается, а что б сразу две, да ещё их связать — это уже чудо будет. И не от колдунов, а от магов, не путай такие простые вещи, тебе же хуже будет. Ну то есть от колдунов надо держаться ещё дальше, но их в округе, слава всем богам, нет сейчас.

— Ладно, всё понял, больше не повторится, я запомню.

Я действительно отвёл взгляд в сторону, сосредоточившись на барде, выступающем у огня. Впрочем, слабая улыбка Кирстен подтвердила, что мои действия не остались незамеченными. Старшая целительница казалась милой женщиной лет тридцати пяти, но, по словам Харальда, ей самое меньшее шестьдесят — просто большая часть магов выглядит моложе сорока благодаря своим талантам. Наряды у них с Гретой были совершенно одинаковыми — белые просторные одеяния целителя, сейчас прикрытые тёплыми плащами, успевшими просушиться у огня с прихода колдуний. А вот внешне они сильно различались — Кирстен выглядела самым обычным человеком, без каких-либо эльфийских черт, а длинные светлые волосы, которые она и не пыталась заплетать, говорили о восточном происхождении. Попутно я мысленно дал себе подзатыльник и припомнил разделение местных волшебников по видам, о котором рассказывал старик на той неделе. Маги это все способные к волшебству скопом, а колдуны — только повелевающие стихиями, "неживой природой", тогда как целительницы (или ведьмы, суть одна) имеют власть над живыми существами. Все колдуны — маги, но не все маги — колдуны, как-то так, если "для чайников".

Здешние барды не успели ещё выродиться в тусклых бородатых мужиков, носящих безразмерные свитера зимой и летом. Цветасто одетый певец, которому даже восемнадцать-то лет можно было дать с трудом, одинаково охотно исполнял и эпичные баллады, и пошлые солдатские песенки, умело подыгрывая на потёртой выцветшей лютне. Впрочем, что эта пятиструнная бандура с овальным корпусом — именно лютня не поручился бы, но других средневековых музыкальных инструментов просто не знаю. Закончив местные рившенские и довольно похабные куплеты про ополченца, которого не дождалась неверная жена (я даже не ожидал, сколько значений может быть у слова "копьё" в данном контексте), бард опять затянул балладу. На этот раз, об очередной великой битве Санкары и Арнара. Так на самом деле назывались восточное и западное королевства, по фамилиям правящих домов, и само собой, в той битве не оказалось победителя, а все воины полегли на безымянном поле. Пел он настолько впечатляюще, что на нашей эстраде места бы парню точно не нашлось — людей с голосом и слухом там уже давно не осталось. Однако текст больше напоминал белые стихи, рифма в них проскальзывала разве что по чистой случайности, хотя народу нравилось и так. Занятная деталь, в песне уже пару раз упоминался коварный и подлый Шулер-маг, призванный древним заклинанием из-за грани мира служить полководцу Арнара и сжигавший живьём всех пленных, трусов и дезертиров, дабы набрать ещё больше силы.

Но вот и эта баллада завершилась на положенной трагической ноте, бард, вежливо кивнув, взял протянутую из-за ближайшего стола кружку и выдул одним глотком. Момент самый подходящий. Встав на ноги, я ощутил, как слегка накренился пол — то ли переоценил себя, то ли слишком легко отнёсся к местному пиву. Когда равновесие удалось восстановить, я приблизился к барду и произнёс, стараясь подражать местным оборотам речи:

— Досточтимый сударь, не будешь ли ты столь любезен, и не уступишь ли мне одну песню? Когда-то меня тоже учили играть, к тому же я знаю баллады, о которых тут и не слышали.

Бард пару секунд рассматривал меня, потом равнодушно пожал плечами и отдал лютню, театральным шепотом дав наставления:

— Когда начнут бить, главное — береги инструмент.

Хмыкнув, я забрал у него орудие труда и быстро опробовал струны, пока мальчишка занимал место за одним из ближайших столов. Играть меня действительно учили, тут душой не покривил, вот только, осваивать довелось гитару, да и дело было ещё в средней школе, но должны же остаться какие-то навыки? Струны, они и в средневековье струны, что с них взять. Песню я решил подобрать героическую, чтобы понравилось всем, но с романтикой, чтобы впечатлить и дам — в конце концов, для чего всё это затевалось-то? Сыграв короткое вступление, я начал:

Я солдат, и значит я

И ответчик и судья.

Я стою на двух концах огня.

Огибая виражи,

обгоняя смерть и жизнь,

Я бегу сразиться с тенью лжи.

Сколько б нитей не плёл обман,

Покажет лик света истина...*

Летящую в голову кружку я заметил в последний момент и едва успел отшатнуться вправо. Посудина раскололась на черепки, вино добавило жара очагу, а я уже пригнулся, поворачиваясь спиной к пламени и хватаясь левой рукой за рукоять кинжала на поясе. Похоже, какие-то рефлексы старик вбить успел-таки, привычку не оставлять открытой спину — в том числе.

— Что это было за дерьмо? — Прорычал кружкометатель, поднимаясь с места. В этом молодом, но очень уж здоровом и сверх меры накачанном мужике легко можно было узнать одного из городских кузнецов, хотя имени вспомнить и не удавалось. — Слышь, кобыла ты криворукая, не знаю, кто тебя учил играть, но руки и ноги или у него, или у тебя, явно растут из одного места. Если тебе в детстве болт в ухо прилетел, так сиди, и не подвывай...

Его поддержало ещё несколько голосов, дело принимало очень дурной оборот. Только драки под занавес вечера нам и не хватало. Лютню я уже держал за гриф на отлёте, к молчаливому ужасу барда, но, помимо кинжала и этого мутанта домбры, иного оружия под рукой не оказалось. Однако в перепалку влез Харальд. Он быстро похромал ко мне, попутно объявив совершенно безмятежным голосом:

— Знаешь, Бьёрн, вот от тебя я вопросов к бухнувшему салаге не ожидал. Или мне припомнить, как ты в первый раз надрался до свинячьего визга, полез к своей Анне в окно, а потом её папаша тебя жердью три улицы гнал?

Не очень ясно, чем же старик угрожает, если только что всё и напомнил, но кузнец действительно остановился, даже отвёл глаза под смех толпы — историю эту явно знали многие. А общее настроение в зале было скорее расслабленное, народу пока что больше хотелось повеселиться, чем подраться, что обнадёживало.

— Не стоит.

— От и ладно. Уложу это тело, хватит с него уже на сегодня, а потом мы продолжим. Малец, пошли.

— Но я...

— Пошли, я сказал.

Ветеран крепко схватил меня за локоть и потащил за собой к лестнице. По пути он ловко выкрутил из рук лютню и вернул счастливому музыканту. А наверху, убедившись, что в коридоре мы одни, он вдруг схватил меня за ворот и приложил к бугристой деревянной стене. И даже не прошептал, а скорее прошипел:

— Ты что, Лис, совсем мозги пропил? Или тебе из-за этой ушастой голову вовсе оторвало, а думал ты чем-то другим?

— Я же только...

— Хотел перед красивой девчонкой хвост распустить, а на остальное уже наплевать? Баллад он знает кучу, ишь ты какой. Скажи лучше, этот петух разноцветный же пел не в лад, так?

— Да, у него там почти ни одной рифмы не было, — ответил я, поняв, что речь о барде.

— Так вот, на самом деле, для трактирного певуна у него весьма складные баллады. На санкарском. В отличие от твоих... Да только скажи мне, пацан, если мы с тобой свободно болтаем, думал, эта магия те будет и песни рифмовать красиво на чужом языке? Раскатал губу, однако. Ты же ведь на своём, бесовском пытался выть, а? Улавливаешь мысль?

Вместо ответа я ладонью хлопнул себя по лбу, аж затылок ударился о стену, как раз в такт аккорду очередной баллады с нижнего этажа. В детстве, помнится, долго очень думал, что песни всегда пишут так, чтобы их можно было в рифму петь на любом языке. И только выучив два (ну ладно, полтора) языка сам, понял, насколько же сильно заблуждался. И вот, наступил на те же грабли. Это ведь для них звучало, наверное, как Цой после интернет-переводчика. Б-блин...

— Я...

— Нажравшийся полудурок ты. Ладно, все подумали, что ты просто не умеешь ни пить, ни петь, а если б догадались? Дело не в том, что ты пел какую-то чушь — у нас один мужик в отряде из Арнара на каждой пьянке так же делал, хоть его молотом по лбу бей, хоть связывай. Проблема другая, ты пел не просто чушь, а совсем незнакомую чушь — я оставшиеся зубы готов поставить на кон, в зале самое меньшее полдесятка человек знают язык западного королевства. А ещё трое-четверо бывали на юге, но ни те, ни эти в жизни твоих бесовских песен ни там, ни там не слыхали. И потому, могут задавать вопросы, а тогда вся твоя история отправится к демонам в бездну мгновенно, понял, или нет? Учти, пацан, если что, болтаться мы с тобой на соседних ветках будем. Ничего нового в этот мир... ни изобретений, ни заклинаний, ни сказок, ни песен. Ни-че-го!

— Понял. Всё я понял. Больше никогда не повторится!

— Очень надеюсь. Всыпать бы для надежности, но совесть не даёт — я в молодости по пьяни ещё не то творил. Короче, иди, проспись, но это всё запомни! Да я те и сам не дам забыть.

Пришлось максимально виновато и покорно кивнуть. Харальд убрал руки, я, держась за стену, поковылял к нужной комнате. Он добавил в спину, почти даже заботливо:

— Решишь блевать — горшок под койкой. Не уделай там всё, понял?

* * *

Январь не принёс снегопадов, но не скупился на морозы. Дни шли, я начал втягиваться в бесконечные тренировки, привыкать к нагрузкам, и Харальд это тоже заметил. К мечу, ножу и дубине прибавился арбалет, и на охоте от меня появилась хоть какая-то польза. Болты часто уходили "в молоко", поражая снег и деревья куда чаще, нежели цель, но всё равно, даже кривой и явно сделанный на коленке арбалет был самым удобным оружием из попадавшего здесь в руки.

Со струнным звоном тетива отправила в полёт короткий болт, эхо её пения затерялось среди замерзших деревьев. Лиса, так и не успевшая посмотреть в мою сторону, взвизгнула, но не упала замертво, а, припадая на заднюю лапу, понеслась прочь, только мелькнул хвост между кустов. Вскочил из-за корявого пня, мысленно обложил матом свою меткость (прогресс есть, но слишком уж неторопливый) и бросился следом, забирая чуть в сторону. Пришлось даже подниматься на небольшой склон, но зато теперь сверху отчётливо виднелась цепочка следов с красными пятнами вдоль неё. Промерзший наст оглушительно скрипел под меховыми сапогами, но держал, и я легко нёсся там, где в другое время провалился бы по колено. Куда больше проблем доставлял арбалет в руках, широкие неудобные дуги так и норовили зацепиться за каждую ветку.

Наконец, я выскочил на небольшой прогал между деревьями, внизу из-за кустов одновременно вылетела лиса. Слабый, но адски холодный ветер дул с моей стороны, она наверняка почуяла опасность сразу же, но перед зверем оказалось упавшее дерево, а на трёх лапах его не перепрыгнуть. Уперев оружие в толстый корень вяза, натянул тетиву, благо хоть руки в перчатках, выхватил из колчана на поясе новый болт и практически вбил на ложе. Когда арбалет взлетел к плечу, лиса уже почти обогнула препятствие, оставалось только повернуть, чтобы скрыться. В этот момент я и выстрелил. Снаряд с негромким свистом рассек промороженный воздух, преодолел разделявшие нас пятнадцать шагов и попал точно в цель. Лиса беззвучно перекатилась по снегу, замерла, уже не пытаясь встать. Я же прислонился спиной к вязу, с хрипом выдыхая целые облака пара — эта пробежка, сквозь ветки, в тяжелой одежде и с риском поскользнутся в любой момент, далась ой как нелегко. Оружие теперь можно прислонить к стволу рядом, мы не в бою, чтобы сразу его перезаряжать. Арбалет всё-таки вызывал смешанные чувства: в моём представлении, самострел должен быть элегантным оружием, но тот, что где-то добыл Харальд выглядел как кусок доски, к котором присобачены (иначе не скажешь) верёвкой деревянные дуги, а уж спуск и вовсе примитивен донельзя. Там даже о спусковом крючке речи не шло. Но тут не до капризов, лучше-то ничего нет.

— Ну что, малец, подкинул себе же проблем? Ещё и шкуру продырявил зазря лишним выстрелом, — Харальд мелочно подпортил мне всю радость от успеха, появляюсь из-за кривой раздвоенной берёзы. Даже хромой он ухитрялся двигаться в лесу тихо и незаметно — я его увидел только в нескольких шагах, а старик держал в руках не столь уж маленький лук. Конечно, наставник пытался учить скрытному передвижению по лесу, но до его уровня мне ещё очень долго будет не ближе, чем до родного мира.

— Уж извини, не снайпер я, чтобы навскидку бить. И так неплохо вышло.

— Интересно, причём здесь бекасы? Ну в любом случае, на семь-восемь плавов ты цену шкурке-то сбросил. Да ещё и про болт свой забыл, — добавил он с какой-то странной ухмылкой, протягивая арбалетную стрелу. Подумалось, что заклинание опять провело мимо какую-нибудь пошленькую двусмысленность.

— Спасибо. Кстати, давно вот у тебя хотел спросить, — начал я. Болтать на морозе не из самых приятных занятие, но вставать и идти дальше пока не готов, потому решил тянуть время. — Почему ваши монеты так странно называются? "Плав" — что это за слово такое?

— Вот кто бы говорил про чудные слова, Лис? — только усмехнулся он в ответ. Так ветеран сократил моё плохо расслышанное когда-то имя, потому что приставка "А'" полагалась только дворянам обоих королевств, что-то вроде "де" и "фон" у наших французов и немцев. К тому же, слово "лис" здесь ничего не значило, только изредка использовалось как старое, ещё до Раскола королевств, имя. А соответствующее животное, вроде лежащего неподалёку, называли, кажется, "наарт", если верно сумел прочесть по губам. — Плавы они, потому как монеты на востоке сплавляют из нескольких металлов. Бронзовые — самые мелкие, а золото и серебро мешают в самых крупных, но ты таких в руках не держал. Даже ребёнку очевидно.

— Смышленые у вас тут детишки, я всё равно, например, не понял — за каким такие сложности? У нас в былые времена монеты делали без всяких причуд — просто из меди, серебра, золота. Разве тут не должно быть так же?

— Ты совсем ума лишился, малец? — старик, похоже, догадался, что я тяну время, но и сам присел на развилку между стволами берёз. — Глупость же несусветная. Сам головой подумай — так ж любой недоученный маг сможет вытащить из воздуха мешок золотых, прийти на базар и накупить барахла на семь возов. А через полчаса — денег как и не было.

— В смысле? Теперь уже я ничего не понял. Маги тут причём?

-А ты думаешь, кузнецам шибко самим нужна эта возня? Не улавливаешь мысль?

— Нет. В нашем мире не существует магии, и потому я совсем тебя не понимаю.

— Ах да, опять забыл... — он даже хлопнул себя по лбу свободной рукой. — Неплохой у вас там всё-таки мир, без этих надутых зазнаек. Но тогда объясняю совсем-совсем на пальцах, как дитю. Каждый, почитай, второй колдунишка умеет не только пламенем кидаться да ветер заклинать, но и доставать из воздуха штуки всякие. Ну, там, ножи железные, ледяные колья, щит медный... Всем этим маги обычно швыряются друг в друга, но любой хлам, что они достают, не держится и получаса — исчезает обратно, часто вообще минут через десять-двадцать. Пах, и пустое место, как и не было. Говорят иногда, что вытаскивают они свой хлам прямо из Бездны и исчезает оно потом туда же, но я в это не верю. Да и вслух этого лучше не повторять, даже если магов рядом нет, — Харальд провёл ногой по снегу, будто стирая что-то, посмотрел на меня, ожидая, что теперь уже всё совершенно ясно. Ответом был вопросительный взгляд, он продолжил, вздохнув: — Понимаешь, могут они и золото сделать, или, вот, Брайан, городской наш колдун, тот любитель серебряные лезвия призывать. Но маги, как они сами говорят, могут делать только "чистую материю", уж что бы эта дурь не означала. Вроде как, только железо, только золото, только вода. А чтобы сплав, к примеру, сталь, где кроме железа куча всяких примесей, да оно всё выдержано-проковано — этого и самая большая шишка из них не сможет. Или несчастную гнилую доску — ни в какую, он лучше крепостную стену из чистой меди сделает вот такенную, чем обычное полено! Отсюда все эти выкрутасы, приходится делать монеты, которые нельзя наколдовать. Но сам понимаешь, из берёзки деньги тесать глупо. Вот мы ещё ладно, плавим только, а на западе — те свои троны из камня делают. Кварц, малахит, самые дорогие — янтарь.

— Троны? — переспросил я, слово явно было не к месту. Приходилось в родном мире видеть картинки Янтарной комнаты, но как-то смутно представлялось целое кресло из янтаря, да ещё и не одно.

— Монеты Арнара. Камень по рукам долго ходит — морды королевские на нём менять часто больно придётся. Они и вырезают там свой королевский трон, гордятся им сильно. А в Пограничье и на юге ходят и те, и эти, у нас даже, бывает, ещё старой империи монеты встречаются, если кто найдёт клад, но то редкость. Про магов-то понял всё?

— Кажется, да. Только откуда ты, простой воин, столько про них знаешь?

— А как иначе? Если всегда есть риск, что кровью добытые и тебе уплаченные деньги через двадцать минут в воздухе растают? Но про монеты и всё такое, тебе лучше с купцами поговорить, только аккуратно. Вообще, тут в округе магов-то немало, правда, в основном, недоучки всякие, кто от наставников сбежал, доказать своё величие... сам понимаешь, обычно долго они не живут. А бывает и наоборот, в Пограничье такие маги прячутся, кому в королевствах жизни — до ближайшего костра, вот от этих лучше вообще держаться как можно дальше, а то жабой доживать жизнь, или своей кровью демона накормить — удовольствия в том мало. Ну, тебя последнее не касается. А так, от города сильно зависит, но обычно как у нас — власти стараются держать хотя бы одного целителя и одного колдуна, да приплачивают ремесленникам, кто слабой магией владеют.

— Но раз они могут так много всего разного — им, наверное, противников вообще равных нет, кроме других магов? — изумлённо переспросил я. Всё-таки, одно дело кино и книги, где пишут про магов, и совсем другое — вот такие вот рассказы, как о чём-то само собой разумеющемся.

— Ха, Да если бы так просто. Знаешь, как воины, все умеют драться и стрелять, но кто-то лучше с копьём, а кто-то с мечом и щитом? Ну вот и маги точно так. Они меж собой тоже делятся по умениям, обычно на магов живого — ведьм и целителей, и магов неживого — колдунов и волшебниц.

— Н-неживого?! Это они мертвецов поднимают?

— Нет, тьфу ты. Такой гадостью очень редко занимаются, за подобное свои же живьём сожгут. Тех, кто мертвечиной занимается или людей в жертву приносят — на этих все прочие сами охотятся, потому они тут в Пограничье и прячутся обычно. Соль не в том, маги живого — те, кто затягивают раны, или выращивают урожай и леса, выводят новые породы зверей. Маги неживого — те, кто создают ураганы, швыряются копьями льда во все стороны и взглядом плавят сталь. Конечно, и колдун может перелом вылечить и ведьма без огнива костёр разжечь, но это как правши и левши — ты или всё делаешь одной рукой, или другой, очень редко кто одинаково владеет и правой и левой. Но это сама основа, а там ещё и колдуны между собой делятся — кто-то умеет летать и разведывает войска, кто-то прыгает с места на место и таскает важные письма, а кто-то демонов в армию может призывать или просто жарить огнём так, что камень плавится. Всё и сразу никто не умеет никогда. Хотя Брайан с тобой бы наверняка согласился. Все эти волшебники, они всё равно постоянно думают, что круче гор, выше звёзд, а остальных людей держат за стадо. Сам однажды видал, у нас тут в Пограничье, как маг проклял целый город и превратил всех жителей в упырей, просто захотелось ему поглазеть — а чего получится. Вот только они сами людьми быть не перестали, и глаз на спине не отрастили. Взять того же Брайана — ну ты его видел...

— Кого? — город всё же был не самым большим, несколько тысяч жителей — уровень немаленького села по нашим меркам. Однако хотя про мага и слышал обрывки разговоров, но встречать его не доводилось.

— Помнишь, тебя в первый же день хотел прибить угрюмый такой мужик с эстоком? — поймав очередной непонимающий взгляд, Харальд обречённо пояснил: — Узкий длинный меч такой. Ага, понял. Ну вот тем мужиком Брайан как раз и был. Да только при штурме ему не повезло — всегда гонору хватало, и когда ворота отбивали, понесся вперёд, швыряясь кинжалами налево и направо, да только светлячки того и ждали. Вместо отступления ударили в ответ, человек семь положили своих, но и Брайану досталось на орехи, считай, обе ноги в фарш, несколько стрел в спину, одежду спалили всю — если бы парни его не вытащили и до Кирстен бегом не доволокли, помер бы как обычный простолюдин, магия бы не спасла. От так вот, пацан. Теперь в следующий раз они точно опять на нас нацелятся, потому что город без мага остался. Хорошо, зима пришла, зимой в набег не ходят. А там Брайан, глядишь, поправится, его в соседний город к толковому целителю отправили, нашим до него далеко.

— С магом ясно, более-менее. А те почему "светлячки"? Оттого, что ходят в белом?

— Не. Они ж не просто бандиты, а, как там его, санкарский "Светлый орден пылающего меча", вроде так... или "карающего меча", уже не помню. Знаю сам, звучит как полная чушь — паладины никогда придумать чего путного не умели, таких "орденов меча" по обоим королевствам штук пять раньше было.

— Погоди-погоди-погоди... так ведь паладины, это рыцари, что защищают справедливость и совершают подвиги, ведь так?

— Ага, — старик широко ухмыльнулся в ответ. Похоже, не впервые слышал нечто подобное. — Но сам подумай — мы тут в Пограничье живём на проклятых забытых богами землях, короля у нас нет, вокруг Шулеры снуют, хе-хе. Армии большой тоже нет, что важно. На кого ходить с благородными грабежами и светлой резнёй, как не на таких отродий, как мы, а? Ну и ещё мы с границами Санкары рядом, ехать не надо далеко.

— Б-блин... — вспомнил тех отморозков в серых плащах, припомнил и резню в трактире. Определённо, паладинов я себе представлял как-то не так. Стать одним из тех, на ком практикуются рыцарские подвиги, вышло очень неприятно и опасно для здоровья.

— Вижу, ты тоже баллад наслушался в своё время, или как у вас там это называлось. Ничё, ничё, это пройдёт. А теперь, идём, хватит задницу морозить. Одной лисы нам мало, ещё бы хоть кого сегодня добыть.

— Хорошо, пошли, — я встал с корня, взял в руки арбалет. День предстоял ещё долгий.

__________

*Ольга "Origa" Яковлева, "Rise"

Глава 4.

Февральское солнце с большим трудом пробивалось сквозь замерзшее окно, тусклый квадрат освещал стол, но углы комнаты тонули в серых тенях. Отложив готовый болт в сторону, я принялся за следующий. Казалось бы, стрела не ракета, чего в ней сложного, однако Харальд и тут разбил мои наивные иллюзии. Правильно выбрать толщину и длину, приклеить под нужными углами оперение (как выяснилось, для болтов "перья" делали из щепок, на радость защитникам животных, водись они в этих краях), да ещё и баланс должен быть... Прямо матан, что б его, а ведь тут сопромата нет, до всех этих соотношений длины, толщины и веса явно доходили опытным путём.

Рядом с заготовками для болтов на столе валялись кинжал и ждущее его точило. Уже почти месяц, как старик совсем оставил в покое деревянные мечи и сосредоточился на работе с коротким клинком, уже безо всяких "тренировочных" эрзацев. Кинжалы были актуальнее, хоть сколько-то пристойный меч, за который будет не стыдно, я себе позволю ещё не скоро, ну а базовые навыки пригодятся в любом случае, за столь короткий срок до чего-то сложного мы не дошли. Жаль только, оружие он мне на первое время подобрал из какого-то совсем уж "китайского" железа, тупившееся едва ли не о воздух, и нуждающееся в заточке чаще, чем М-16 в чистке. Но, тем не менее, заниматься этим тоже необходимо. Уже через два месяца я отправлюсь своей дорогой, искать счастья купеческого подручного. До того удавалось плыть по течению, но когда сойдёт снег, придётся выгребать самостоятельно. А значит, за оружием, бронёй (которой бы неплохо ещё обзавестись) и прочей экипировкой никто кроме меня самого уже следить не будет. Поэтому не последовало особых возражений, когда Харальд спихнул на меня большую часть домашней работы — в конце концов, требовалось научиться разжигать огонь, готовить пищу, латать одежду так, как это делают здесь. Иначе либо спалюсь мгновенно, либо отдам местным богам душу там, где абориген бы легко выжил. Ну не досталось мне подарочка в виде навыков какого-нибудь коренного жителя, в которого закинуло бы моё сознание — с языком нет особых проблем, и на том уже спасибо.

Скрипнула половица у очага, но я даже не повернул головы. Вполне естественный звук, Харальда сейчас всё равно нет дома — ушел на охоту. Меня он с собой брал раз через два, за серьёзной добычей отправляясь самостоятельно. Оставаться на хозяйстве дело не мужское, но будто бы у меня был выбор? А пока руки заняты стрелами, можно в очередной уже раз прикинуть своё положение во всех деталях.

В первую очередь — застрял я в этом мире крепко, и перспективы на возвращение крайне смутные. Бывая в городе, вышло, пусть и не сразу, отыскать тот переулок, где вывалился из родной подворотни, да только каких-то намёков на портал там, ясен пень, не нашлось. А вот следы переноса отыскались: несколько пятен старого крошащегося асфальта, буквально вплавленных в брусчатку; клякса потемневшей от выхлопного дыма штукатурки на стене из грубого камня. Вместе со мной переместился небольшой объём пространства, но каких-то более внятных деталей узнать не у кого пока, как это происходит, и можно ли попасть обратно. По словам того же Харальда, маги иными реальностями особо не занимались из-за риска получить клеймо пробирающегося домой Шулера, или того, кто хочет подкинуть остаткам империи ещё одно потрясение. Точнее некоторые как раз активно интересовались, в надежде урвать свою долю невероятной силы, что легенды приписывают чужакам, но жили такие обычно недолго и очень несчастливо — даже терпимые ко многим экспериментам коллеги в этом случае не церемонились, за ними гонялись не менее яростно, чем за некромантами. Тоска по поводу билета в один конец уже прошла, хоть и не сразу, но Харальд смог в первое время достаточно меня загрузить и отвлечь, а потом уже стало чуть легче, жизнь в этом мире постепенно становилась привычной. Но не настолько, чтобы отказаться от поисков дороги домой. И именно в магах я видел призрачную надежду на возвращение — раз сумели один раз создать такое заклинание, смогут и повторить. Вот только к ним на хромой козе не подъедешь, нужны немалые деньги или власть, чтобы чего-то у них просить, а тем более требовать. А может, ещё придётся вместо контакта с вполне официальным Альянсом магов искать отступников по окрестным болотам, кто забрался в глушь от надзирателей.

Это уже вопрос номер два — текущее положение. Главное — я жив, не ранен, не в плену, что очень немало. К тому же, не какой-нибудь негр, как в известном анекдоте про шпиона — тёмно-русые волосы, голубые глаза, светлая кожа. Легко сойду за полукровку, каких в Пограничье каждый второй, не считая первого. За месяцы тренировок и забегов через лес потерялись несколько лишних килограмм, наетых на сидячей работе, мышцы уже вызывали лёгкую гордость, а не тихую жалость, да и мороз с ветром потрепали руки и лицо. Для большего соответствия здешней моде даже начал отращивать волосы, отпустив усы и короткую бороду, хоть сейчас на роль какого-нибудь Фарамира. Короче говоря, выделить меня из толпы на улицах едва ли кто-то смог бы с первого взгляда, ну рост чуть выше среднего здесь, только и всего.

Легенду какую-никакую имею, о местном обществе узнаю всё больше — даже если где и успел проколоться за прошедшее время, всё равно начинать работу буду в другом городе, с чистого листа. Относительно самой работы, правда, ещё оставались сомнения — понятно, что придётся купеческим помощником в Пограничье долго пробыть, но опять же, а какой выбор? Податься в воины нетрудно — любой вольный город содержит дружину, записывайся, когда пожелаешь. Да только лук мне так и не дался, меч, кинжал, арбалет я едва освоил, дубина вообще не оружие, а средство самообороны. А тот рукопашный бой, которому недолго учили меня там, отличался от преподаваемого Харальдом как детская игра в доктора от реальной ампутации полуоторванной руки на поле боя, когда из инструментов только саперная лопатка и приклад. Чтобы стать магом, нужны способности, но у себя таковых не замечал. Кто там ещё остаётся из канонов разных игрушек и книг — воры, кажется? Не смешите меня, наши пять лет в колонии это цветочки рядом с дыбой, клеймением и отрезанными руками здесь, так что риск себя не оправдывает ну никак. Эх, ну если уж судьбе угодно зашвырнуть в иной мир, что стоило отправить меня в какую-нибудь реальность победившего киберпанка? Ставил бы импланты, прыгал себе по крышам, кулаком стенки пробивал, а не ржавые железки затачивал в сотый раз за месяц...

Отложил болты, взялся за кинжал и точило. Начал править лезвие, напрягая глаза, чтобы в слабом рассеянном свете не пропустить щербин. Всё-таки, та часть формулы коммунизма, где про электрификацию, несомненно, была неплоха — этот вечный полумрак меня уже изрядно достал. К отсутствию газоснабжения, канализации, отопления, электричества и интернета смог привыкнуть довольно легко — кто в девяностых хоть пару месяцев жил в деревне, того подобным не смутишь. Пришлось, конечно, вспомнить, что такое дрова, вёдра и свечи, отвык за последние годы, но это всё ещё терпимо. А вот эти крохотные окна, затянутые чёрт знает чем — они раздражали до сих пор. В городе встречалось и довольно приличное стекло, но ставили его даже не во всякий богатый дом, а уж о массовом производстве не шло и речи.

В разговорах с Харальдом я уже пытался оценить все свои навыки и таланты в местной перспективе. Знания языков оказались совершенно бесполезны. Основы программирования, теория сетей, работа с поисковыми машинами — большая часть информации, которую слабопрожеванными кусками впихивал в голову три года в колледже, утратила свою невеликую ценность, стоило очутиться в этом мире. Курс экономики у нас тоже был спринтерский — один семестр, большую часть лекций мы пинали, скажем так, балду, ограничившись скачанными в последнюю ночь рефератами. Знания истории могли помочь лишь в самых общих смыслах, развитие этого мира шло совсем иным путём, да и относительно одинаковой географии у меня не было гарантий — ни одной вменяемой карты я ещё в глаза не видел. Разве что сугубо по ощущениям, по деревьям и смене сезонов — думаю, что это Пограничье находится где-то в Европе, или здешнем её аналоге, но это одни предположения. Ни одного общего названия мы с Харальдом так и не нашли, но это ни о чём ещё не говорят. Хотя планета, вроде, являлась Землёй — рисунок звёздного неба сильно не изменился, и луна никуда не делась.

В ремесле тоже ничего не светило — первые же попытки расписать Харальду все нереальные убойные свойства катаны натолкнулись на элементарные вопросы о способе ковки, выборе руды, методах закалки... На что-то можно было бы рассчитывать в физике, но стоит преподнести кому-то из местных ученых мужей три закона Ньютона или постоянную Планка, и здравствуй, мыло душистое и верёвка пушистая. Шулеры тут заменяли ведьм в качестве мишени для казней и погромов, считаясь повелителями демонов из бездны и источниками всяческих бед и несчастий, а о презумпции невиновности тут явно никто в жизни не слыхал. Правда, из тех, с кем я решался осторожно заговорить на данную тему, никто настоящего беса в жизни не видал, и лично не знал того, кто видал, однако почти у каждого был приятель, а у того свояк, троюродный дядя которого своими глазами наблюдал чудовищные злодеяния какого-нибудь Шулера...

Это же исключает налаживания какого-нибудь экзотичного производства, да даже и просто бытовое изобретательство и новаторство. Сей мир чудовищно консервативен и любое, самое мелкое новшество мигом попадает под подозрение в нечестивых происках Шулеров и их сторонников. Но, по словам Харальда, в отличие от средневековой охоты на ведьм, тут имелись хоть какие-то первопричины. Ведь гости этого мира почти всегда пытались реализовать свои преимущества и превратить знания и навыки иных веков в твёрдую валюту и вес в обществе. Глупые Шулеры подминали под себя какую-нибудь деревню или даже небольшой район, и начинали ковать мечи и готовить завоевательный поход для расширения территории. Шулеры чуть-чуть умнее в своей деревне строили мельницы, лаборатории и пытались протолкнуть на рынке то систему ипотеки, то бумажные деньги. Итог один в обоих случаях: карательный отряд Альянса магов ближайшего королевства, сожженные дома, развешенные по дубам крестьяне и маленькая шкатулка с пеплом, оставшимся от главного подозреваемого. У кого мозгов чуть больше, пытались свои изобретения и схемы реализовать через других — находили покровителя из влиятельных людей, или путались с ворами и бандитами, в итоге пытаясь выдавать свои придумки за работу аборигенов. Итог примерно тот же: рано или поздно источник разных редкостей отслеживали маги, а там опять огонь, петля, шкатулка с пеплом. Лишь полностью отказавшиеся от прошлого и своих знаний ради растворения в новом мире имели шансы протянуть дольше, живя простым крестьянином или стражником. Разумеется, нет правил без исключений. Нередко маги хватали невиновных, и лишь единицам, обычно истинным фанатикам своего ремесла, удавалось убедить их, что новый плуг или рецепт вина они от начала и до конца создали сами. С другой стороны, порой какое-то из разбросанных очередным Шулером по миру семян знаний успевало дать всходы, новая одежда или новый способ ковки успевали разойтись по городам и стать привычным делом, прежде чем Альянс устанавливал его "чужое" происхождение. Тогда, не имея возможности полностью его выжечь, дар оставляли, как неизбежное зло, активно, впрочем, распуская слухи о его бесовской природе. А порой, особенно во время войны, и сами маги закрывали глаза на нечестивое происхождение некоторых знаний, если они помогали одерживать победы. Но в любом случае, это именно исключения, лишь подтверждающие суровую мощь главного правила торжествующей ксенофобии.

В итоге, оставалось всего два варианта — или в купцы, что долго и муторно, или с уже имеющимся багажом в воины. В последнем случае деньги и славу получить можно куда быстрее, но и закончить как Харальд шансы тоже немаленькие — а я ведь узнал с обалдением, что ему на самом деле только сорок восемь лет. С одной стороны: годы корпения над счётами и тряски по грязным дорогам в обществе какого-нибудь жирного скряги-купца вместо сумасбродной девчонки с волчьими ушами. С другой: резня без правил вроде увиденной мною в первый день, где отдельный воин может выжить только благодаря везению, притом "жизней" лишних нет, и сохраняться тоже нельзя. Выбрать менее ужасный вариант из двух пока так и не удалось.

Убрав кинжал в истёртые ножны и отложив точило, я взялся за более прозаичные иголку с ниткой. Требовалось подлатать свой плащ, благо завтра предстояло с Харальдом снова пилить на обход территории — далеко не ближний свет, а обморожений по мелочи за зиму мне уже и так хватило с верхом.

* * *

Тропа, по которой мы шли, едва виднелась среди выбеленных инеем деревьев. То и дело приходилось нырять под хрупкие замерзшие ветки, однако Харальд уверенно сохранял взятый темп, приходилось стараться и мне. Тишина вокруг стояла невероятная, только хрустел под лыжами снег, да порой скрипели на морозе деревья. Казалось, мы вдвоём совершенно одни в лесу, хотя я и знал, что это не так. Буквально с четверть часа назад пересеклись с охотниками, Ян со старшим сыном буквально носом рыли снег, пытаясь вновь отыскать потерянный след зверя, так что разговор у нас ограничился парой фраз.

Двигаться было тяжеловато — в родном нашем городе снег выпадал на два дня максимум... трижды за зиму, потому лыжи я видел только по телевизору. Да и здесь использовали отнюдь не пластик и углеволокно — слегка обтесанная доска, петля, вот и вся технология. Однако деваться некуда, пришлось осваивать. Харальд тоже не демонстрировал чудеса спринта — с покалеченной ногой на лыжах не разбегаешься, он сильнее налегал на палки, чем собственно шагал. Причём здесь "палки" имелись в виду в самом буквальном смысле — две обломанные ветки попрямее, и никакого хайтека. Так вот и плелись, немногим быстрее, чем здесь же по осенней грязи пешком.

Мы сейчас были не на охоте, потому вновь покосившись на хромающего впереди Харальда, я решил прояснить давно занимавший вопрос:

— Слушай, я вот на днях, когда в город ходил, относил Кирстен рысьи когти для её зелий... — ветеран только хмыкнул, ничего не сказав. — Так вот, выходил от них Кнут. Тот, который племянник капитана стражи.

— Ну и что? — буркнул старик, не дождавшись продолжения.

— Я и говорю — он сам вышел. Но ведь его пару недель назад на охоте, говорят, лось порвал от души, что парень и выжил-то с трудом. А теперь он ходит себе, и хоть бы что?

— А в чём проблема? Я помню, у вас там были одни знахари, которые могут настойку на бычьем глазе дать, чтобы чирьи с задницы вывести, или пузо зашить, когда из раны кишки вываливаются. Ну а тут у нас есть и целители — которые волшебством людей пользуют взамен того, чтобы молниями кидаться. Эти много чего умеют, знавал я одного, так он отрубленную руку себе заново отрастил. Не за двадцать, конечно, дней, но всё-таки. Колдуны почти все понемногу это умеют, а целители — те мастера. И ещё, следи за словами — "порвать" может волк или та же рысь, а лось, он больше копытами... — добавил он сварливо.

— А как же Брайан? Его ведь тут лечить не стали.

— С Брайаном случай был тяжелый, я говорил, ноги ему прямо там на месте отрезать пришлось, их уж не вылечить было, только заново отращивать, да и так он, почитай, обгорел весь целиком, это теперь кожу всю заново нарастить, глаза тоже восстановить... Дорого и долго, нужен сильный целитель, мастерство опыт не заменит, Кирстен только смогла заклинание наложить, которое жизнь в нём будет держать, пока не довезут.

— То есть, они даже такое умеют выделывать? Но подожди, если у вас тут совсем под боком такие умельцы, что ж ты хромаешь? Исцелился бы, хромую ногу вылечить, это не заново отрастить — такого и у нас не умеют.

— Это-то я уже понял, что у вас не умеют. А про наших — много ты знаешь... Первое — у меня денег таких нет, им заплатить, или ты думаешь, Кирстен или Грета твоя людей за спасибо лечат? А второе — у меня рана старая, затянулась давно, пусть и криво. Там бы всё заново ломать да резать пришлось. Но это бы я ещё потерпел, а вот денег таких у меня нет, да и не будет. За Брайана, считай, весь город платит, в Пограничье на службу нормального мага найти знаешь как сложно? Или не пойдёт, или пойдёт такой, что и сам рад не будешь, коли принял. Думаешь, чего зимой налог подняли с людей? На лечение ему, чтобы вернулся обратно, а не расплевался с нами.

— С ним всё ясно. Но ты неужели сразу после ранения вылечиться не мог, сразу к целителю пойти? — удивлённо спросил я. Просто никак хромота ветерана с существованием продвинутой исцеляющей магии не вязалась. На "мою" Грету только вздохнул — на этом фронте продвинуться никуда пока не удалось, девушка не обращала на меня ровным счётом никакого внимания. Как и на всех остальных парней, впрочем. Не то чтобы я так уж сильно ей увлёкся, но всё-таки экзотика притягивала — эльфийка, да ещё и маг, и в отличие от Кирстен, молодая не только внешне, но и в душе. Да и вообще, со Светой мы уже давно расстались, если время в этом мире приплюсовать, то почти год будет, даже забывать её немного начал. А застрял я тут надолго, да и вообще, у меня и после неё девушки были, пусть и не задерживались. Так почему бы хоть не попытаться?

— Думаешь, кабы мог, так не пошел бы? — огрызнулся Харальд через плечо. Но потом смягчился: — Ладно, слушай, в общем. Всё равно ещё идти неблизко. Отряд наш тогда работал на Айнхэн, город такой на юге, и те с соседями что-то не поделили, рудник, по-моему, — из прежних рассказов я уже знал, что города в Пограничье вечно в сварах друг с другом, кто из-за ресурсов, а кто и просто из-за всякой ерунды. Потому здесь и выгодно трудится наёмником. — Дошли мы в тот раз до границы владений, навстречу нам от другого города тоже одни наёмники выступили. Когда такой разговор заходит, обычно мы промеж собой всё решаем миром, ну или поединком, чтоб зря кровь не лить. Но тогда был иной случай, потому что вышел против нас отряд мелкого Свена. Бугай тот был за два метра, да только девки его эту кличку распустили, кто так смел в лицо назвать — тому проще было сразу утопиться. Этот Свен со своим коротким копьём, был даже для наёмника чересчур буйным — мог целое село от скуки вырезать, или на своих же землях караван перехватить, да всех и прибить к деревьям вдоль дороги. Ну ладно пленному руки-ноги пожечь, чтобы говорливее стал, девок захваченных воинам отдать на ночь, жратву у целого села отобрать перед походом — но есть же границы. Или вот наниматели — их предать дело обычное, если денег не платит, или на убой отправить решил, или ещё чего такого. Но Свен мог просто от скуки хозяина своего прирезать, да город его запалить с четырёх концов. В общем, скорее разбойник, прозвавшийся воином, доверия из-за него наёмникам стало куда меньше, портил честным людям заработок урод, вот наш капитан и решил с ним раз и навсегда разобраться за упущенные деньги.

— И что там было? — поторопил я, когда ветеран замолчал. О его достаточно вольной трактовке морали решил ничего не говорить.

— Мы их, конечно, порубили там всех, кто ж сомневался? Народ у него собрался под стать, нормальных парней там и не было, висельники одни. Да только совсем не так это просто оказалось. Треть наших легла на том поле. От оставшихся половина воинов и на ногах стоять не могли, валялись при смерти. Рядом с ними я, всего-то с копьём в ноге, почитай, синяками отделался. Был у нас тогда маг в отряде, Лукас, не особо умелый, всем по чуть-чуть занимался — в основном колдун, но немного и целитель, немного даже чародей. Засранец редкостный, пил ну просто не просыхая, с "мелочами" вроде переломов мог и послать, мол, "само заживёт", а как в бой идти — ломался как девчонка при взгляде на сеновал. Поговаривали, и добычи часть иногда от своих укрывал, да не поймали на горячем. Но в тот раз он тех, что при смерти были, вытащил почти всех, хотя к ночи сам уже был на мертвяка похож. Понимаешь, Лис, все эти колдуны, они конечно силу от природы свою берут, даром, ещё и запас имеют. Но когда он заканчивается, то на чудеса тратится уже обычная сила, как на махание топором или на бег, а там магу и от истощения можно загнуться, загнать себя, как лошадь под гонцом. Да и если до такого доходит, то молодость свою удерживать колдуну тоже больше нечем, а Лукасу, почитай, восемьдесят лет было честных. Он сам-то чудом ту ночь пережил, а уж колдовать ещё долго не мог. Пока до города мы телепались, пока с магистратом, который про нас слегка "забыл" беседы вели за жизнь — время и ушло, остался я хромым. Взял свой меч, да и подался домой. Хы, неспешным шагом.

— Кстати про меч. Слушай, ты говоришь, ваш маг был "чародей", то есть, тот, кто делает чары — он вам и оружие заколдовывал? Вот твой двуручник например?

— Что? Ты о чём, пацан? Я ещё не совсем из ума выжил, чтобы на свою спину заклятья всякие принимать. Тем более, если чароплёт ещё с утра похмельный — не-е, нам такого не надо. Была у нас пара остолопов, кто решил испытать судьбу, да долго они не протянули с его чарами, одного убили, второй калекой остался.

— Так разговор не про тебя, а про меч, — поправил я.

— А как, по-твоему, пламя или ещё какую хренотень на мечи призывают — только когда на тебя самого заклятье наложено, да из тебя твою же силу и жрёт, как у колдуна без запаса магии. Я уж не говорю, что устанешь так раза в два быстрее, а потом и вовсе сдохнуть можешь, видал я и такое.

— Это я понял. А на сам-то меч чары нельзя будто наложить? — гнул я свою линию. Из всего немногочисленного отсмотренного, прочитанного и пройденного в жанре фентези пачками валящееся в руки герою магическое оружие казалось вещью абсолютно естественной. — Я ведь в городе не раз и не два слышал про магические вещи. У кого-то меч, кто-то наконечники для стрел магические видел, кто-то даже магический мёд или магические плащи возил.

— Так то магические, а то чародейские. Не видишь разницы что ли, пацан?

— По правде сказать...

— Ох, подобрал я тебя на свою голову. Туда же, бес, а бревно бревном. "Магические" значит "сделанные магом". Кроме боевых колдунов и ведьм есть и маги-ремесленники. Они выплавляют из железа сталь прямо взглядом и жестами, в воздухе, из жидкого золота делают самые тонкие украшения, какие ни один мастер не сможет, выращивают пауков, которые дают сразу цветной шелк, или такие цветы и таких пчел, что получившийся мёд потом с двух капель валит сильней любой браги. Этих магов мало, их держат за второй сорт, но они гребут деньги мешками, потому что делают вещи на заказ, поштучно, очень-очень дорого. Но в самих вещах магии нет, говорят, что Шулеры вроде тебя многие из них ухитрялись повторить безо всякого колдовства, а порой и некоторым мастерам удаётся.

— Ну а если на такой меч ещё и чары наложить?

— Да, в бездну тебя, как?! На чьей силе они работать будут? Только живое может питать магию, никак иначе. Можно наложить чары на целый лес, который сам будет их кормить, но нельзя заколдовать даже самый обычный кирпич, в нём нет жизни и силы, это же очевидно. Учить тебя всему ещё и учить...

— Но... — я попытался возразить, но тут же замолчал. Харальд жестом велел заткнуться (был у охотников для этого отдельный, довольно унизительный жест), а затем подобраться к нему ближе. Увлечённый разговором, я даже не сразу заметил, что мы дошли до границы нашей территории, и вокруг — уже подлесок, а не высокие деревья.

"Подобраться", это без пояснений значит, что лыжи ещё надо снять, благо хоть тырить их тут некому. Присел, едва не навернувшись набок, несколько секунд провозился с петлями, матерясь под нос и стараясь не рухнуть на спину, но всё-таки справился с задачей. Пригибаясь, я добрался до ветерана, присевшего у заснеженных кустов. Харальд, даром что хромой, уже разобрался со своей экипировкой, и даже аккуратно припрятал доски под кустом неподалёку от тропы. Ещё одним жестом он показал мне в сторону, я послушно повернул голову в требуемом направлении. Мы с Харальдом сейчас находились на опушке, а дальше начиналось широкое поле, под снежной пеленой кажущееся идеально ровным, не считая десятка низких бугров там и здесь. Но на самом деле тут развернулось одно из сражений между ополчением и войсками Санкары, когда город в очередной раз пытались вернуть королю. Место считалось нехорошим, проклятым, вроде и призраков тут видали. Его обходили стороной, да только вот, похоже, не сегодня.

Через поле наискось к кромке леса двигались семеро — без лыж, снегоступов и снегоходов (я мысленно ругнулся от абсурдной здесь идеи), ногами. Но вечно дующий над этим полем ветер сносил снег в сторону, в длинный высокий сугроб у дальней кромки леса, и люди шли практически по промерзшей земле. Двое, с пустыми, вроде бы, руками, замыкали шествие, ещё четверо тащили даже на вид тяжелый и громоздкий ящик или сундук, прикрытый сверху полотном, застывшим на морозе на манер фанеры. Седьмой шагал, даже лучше сказать — шествовал впереди, явно вёл за собой этот отряд, но его походка, манера держаться выглядела странной, и в то же время — немного знакомой. Не воин, всю жизнь носящий доспехи, не лучник, не простой ремесленник или крестьянин — и тех, и других и третьих я уже повидал, но тут было что-то иное.

— Спиной чую, ничего хорошего встреча не сулит, — прошептал Харальд, тоже вглядываясь в эту процессию. — Но и отпустить их так легко нельзя. Они идут к городу, а тот, что вышагивает первым — слово тебе даю, маг. А я всегда говорю, что от них одни проблемы.

— С чего ты взял? — спросил я таким же шепотом. — У них у всех одинаковая одежда, одинаковые плащи, мантии на этом нет.

— В февраль натягивать мантию? Даже среди магов такие полудурки редко встречаются. Смотри, как он идёт — такой явно никогда на поле боя не пригибался, не бегал, не прятался за щитом. Но и поклоны тоже бить не станет. Маг это, верно говорю, они все такие, Брайан так же вышагивал постоянно. Пока ноги не переломали. Отправить бы тебя за Яном, да заблудишься ведь... Короче, держись рядом. Только натяни тетиву, болт наложи — разговор может по-всякому обернуться, но без меня вперёд не лезь и арбалетом в них не тычь — вроде как, мы миролюбивые.

Я кивнул, торопливо исполняя указание. Тон ветерана мне ох как не понравился, но он, похоже, знал, что делает. Сам Харальд только перевесил кинжал на поясе немного, лук он и так уже держал в левой руке, выстрел занял бы всего несколько секунд. Нас с этим отрядом разделяло шагов пятьдесят, когда ветеран нарочито шумно появился из кустов, покрутил головой для виду и направился к незнакомцам. Я послушно держался справа и чуть позади, так, чтобы успеть вскинуть арбалет и выстрелить мимо него в... в кого потребуется. Даже оказавшись в этом мире, мне ни разу не пришлось убивать людей. Но мой наставник видел в них угрозу, а значит, нужно верить его словам и догадкам.

— Лёгкого пути. Дозор вольного города Рившен! Остановитесь, добрые люди, разговор к вам есть! — крикнул Харальд сразу. Процессия действительно встала. Когда мы прошли несколько шагов, он вдруг добавил шепотом, почти не оборачиваясь: — Знаешь, Лис, долг твой уже оплачен. На крышу и стол ты наработал, в обмен на науку меня тоже развлекал байками достаточно. Я тебя и подобрал-то из любопытства, на живого Шулера поглядеть, истории послушать. Думал, может и подскажешь чего путного, в жизни полезного. Да только слишком уж твой мир иной, и слишком мало ты о нём знаешь.

— К чему ты сейчас это всё сказал? — только и смог я спросить, чуть не выпустив из рук арбалет.

— Сам не знаю. Так, на всякий случай, наверное, — ответил он, пожав плечами.

Мы уже были недалеко от "нарушителей границы", как я их про себя обозвал, потому Харальд не стал мне ничего уточнять. Остановившись в десятке шагов от предполагаемого мага, ветеран слишком дружелюбно произнёс:

— Дозор Рившена. Держите ли вы путь в город, или всего лишь пересекаете наши земли?

— О, так мы уже на ваших землях, уважаемый? Мы шли к вам в город, я хотел продать свой товар, но только мы заблудились в лесу и лишь недавно выбрались на это поле, — ответил предводитель с не меньшей любезностью, поведя рукой в воздухе.

Теперь я смог различить его лицо под капюшоном плаща — вполне симпатичный человек лет тридцати с небольшим на вид, даже гладко выбритый. Больше всего он походил на нашего профессора математики в колледже, только без очков. Сильней всего запоминались глаза — тёмно-зелёные, очень яркие, я никогда прежде не встречал такого оттенка. Его подопечные, повинуясь жесту, опустили свой ящик на снег и просто слушали этот диалог с безразличным видом. Все они были как на подбор — высокие, крепкие, с совершенно непроницаемыми лицами, будто своих мыслей иметь им не положено. Похоже, нервничал и стискивал в руках оружие из всей компании только я один.

— Ясно. Гостям мы завсегда рады, хорошо, что ты сумел найти дорогу. Так, получается, что вы идёте аж от того леса? — Харальд указал луком на дальнюю опушку.

— Да, именно так, неблизкий путь по такой проклятой погоде, не правда ли? — предводитель махнул рукой в том же направлении. — А в город мне, ты говоришь, вот в эту сторону?

Он начал обратное движение, собираясь показать в сторону Рившена. В этот же момент ветеран резко присел, дёрнул меня за плечо вниз. Что-то тонко просвистело над головой, долетел порыв ветра — я обернулся, едва не вывернув шею, но успел только заметить, как в облаке инея и снега падают на землю срезанные ветки.

— Стреляй! — крик Харальда привёл в чувство. Сам ветеран уже откатился в сторону, а между нами пронеслось что-то быстрое и остро блеснувшее металлом, взвился снег. Вскинув арбалет к плечу, я навскидку выпалил в мага, пытавшегося нас убить. Тетива прозвенела, отправляя в короткий полёт острую боевую стрелу, но чародей даже не сдвинулся с места. Правда, теперь я видел его смутно, обзор закрыл висящий прямо в воздухе толстый щит из полупрозрачного льда, в середине этой глыбы дрожали мой болт и пущенная Харальдом стрела, разбежавшиеся от них по поверхности трещины тоже искажали силуэт мага.

В следующую секунду на нас молча бросились уже его подручные, вытягивая из-под плащей короткие мечи. Первый сразу рухнул со стрелой в глазу, второй почти тут же получил тяжелый охотничий нож в переносицу и медленно завалился наземь, пачкая кровью снег. Харальд отбросил лук и шагнул вперёд, повёл кинжалом, готовясь принять на лезвие удар первого меча. Но ближайшего к нему воина какой-то силой вдруг дёрнуло в сторону, открывая нашим взглядам мага. Тот расслабленно стоял на прежнем месте, вытянув ладонь перед собой, глыба льда валялась у него под ногами. Харальд тоже попытался увернуться, скрыться за другими клевретами, но подвела старая рана. Он лишь успел шагнуть в сторону, прежде чем воздух между ними вспыхнул ярким жёлтым пламенем, и волна огня захлестнула ветерана. Пронзительный крик звучал всего секунду, сменившись хрипом, а после можно было услышать лишь гул и треск огня. Не удостоив ещё горящего человека и взглядом, маг повернулся ко мне, как раз к моменту, когда первый из его приспешников уже занёс остро отточенный меч.

Я только и смог, что бесполезно закрыться скрещенными руками, все навыки боя просто вылетели из головы, выбитые зрелищем сгоревшего заживо ветерана. Нет смысла жаловаться, напрасно молиться, но, проклятье, как он так легко творит заклинания, и почему это не доступно мне? Я бы сумел защититься от этих, неизвестно откуда взявшихся сволочей. Я не хочу убивать их, но не желаю и просто так здесь умирать после всего, что уже пережил. Будь у меня сила, я смог бы выжить... Хотя бы немного силы.

Прежде чем меч опустился и раскроил мне голову надвое, пришло странное чувство, будто сверху навалилась невидимая тяжесть, или я сам пытаюсь поднять тяжелый груз. А затем возникший перед моими ладонями сгусток синеватого бледного пламени метнулся вперёд, мой враг вспыхнул, как бензином облитый, заверещал тонко, отбрасывая меч и катаясь по земле. Трое оставшихся замерли, маг же только удивлённо приподнял бровь. Не тратя времени, я выставил ладони в его сторону и с каким-то криком или даже рычанием попытался снова приложить такое же усилие. Огонь послушно вспыхнул опять, устремляясь к главному противнику, но тот лишь небрежно взмахнул рукой, и закрутившийся между нами мощный смерч разметал в стороны гаснущие лепестки пламени.

Ударить ещё раз я уже не успел. Стремительный блик прорезал снежную завесу, я попытался упасть на бок, но замер на полпути, неспособный пошевелиться или крикнуть. С трудом опустив взгляд, увидел торчащий из груди широкий меч, однако это было ещё не всё. Чудовищная сила швырнула меня в сторону, вбила клинок в рану до гарды. Я потерял сознание от боли ещё в воздухе, до того, как тело коснулось земли.

Очнулся, лёжа на снегу лицом к деревьям. Иней от первого удара мага ещё кружился на опушке, значит, прошло всего несколько секунд. Боли уже не чувствовалось, как и обжигающего холода, почти не ощущал своего тела. Однако если меня и парализовало, то не полностью — я с трудом приподнял правую руку, направил сведённые судорогой пальцы в сторону леса, пытаясь хотя бы последние силы потратить не просто так. Где-то неподалёку находился Ян, он ещё может успеть сюда. Длинная струя пламени ударила по деревьям и кустам, словно из невидимого огнемёта, дым и пар неровным шлейфом потянулись к небу. Почему-то больше всего сейчас было жаль, что так и не успел или не решился ответить Харальду. Сказать "ты мне ничего не должен". Потому что всё моё "благородство", за которое он хотел отплатить, было просто игрой, попыткой спасти свою шкуру и ничем больше. Глупые мысли напоследок...

Представление окончилось, едва начавшись — железный штырь, вроде тех, какими мы в походах крепили палатки, с размаху воткнулся в руку, пригвоздив её к мёрзлой земле. Обернуться я уже не успел, потеряв сознание опять. Открыв глаза вновь, увидел Яна, что-то беззвучно кричащего сыну у чадящих почерневших веток. В следующий раз совсем рядом сквозь туман различил лицо Греты, её желтые глаза буквально светились от радости. А затем я надолго провалился в темноту без чувств, мыслей и сновидений.