Попаданка! Куда уж хуже...

От разглядывания соседней 'резиденции' меня отвлек шум дальше по проходу, стремительно приближающийся в мою сторону. Села обратно на уже нагретый мною камушек, не собираюсь своей пятой точкой греть еще один, удовольствие ниже среднего. И тупо стала втыкать в противоположную стену с выражением лица — 'и я не я, и ....'. Авось пронесет.

'Ага, пронесло!' — не весело подумала, когда шаги остановились возле моей решетки.

— Сиеша, — окликнул меня незнакомец, властным голосом.

Эм, новый персонаж, утверждать не стану, но, по-моему, его на жертвоприношении не было, хотя... черт, я же не всех видела! Да и стоит он, согнувшись в три погибели, а в таком положении сам себя не узнаешь, не говоря о том, чтоб опознать кого-то.

— Сиеша! — гаркнул он, после того, и мое молчание в ответ не добавило ему благодушности. — Смотри на меня, когда к тебе обращаются!

— Ась? — невразумительно спросила, повернув немного голову, хлопая глазами, как кукла. Надо косить под ветошь, коль других вариантов нет.

— Вставай и выходи, — открыв решетку, раздраженно сказал он, и с нетерпением стал постукивать пальцами по дверце. — Чего сидишь? Вставай, кому сказал!

Не доводя до крайностей, нехотя поднялась, и, пошатываясь, пошла на выход. Он, посторонившись, пропустил меня вперед, громко хлопнув решеткой за моей спиной.

— Эй! — не сдержалась, после далеко не легкого шлепка по заднице, и с разворота влепила пощечину этому козлу. — Вот, нахал!

Рефлекс, выработанный еще до аварии, подложил мне хорошую такую, я бы даже сказала: — отборную свинью, — в виде удара кулаком в челюсть.

'О-о-о, а я еще и летать умею...' — лежа на полу, пытаясь не выть от боли, подумала я. Да, дурацкая мысль, не спорю. Только вот, лучше пошутить, чем жалеть себя и рыдая, просить пощады. Не дождетесь..., никогда, никто не дождется от меня мольбы!

Опираясь на стену, выпрямилась, ну почти, и, пристально глядя в небесно-голубые глаза незнакомца, тихо проговорила:

— Ты смертник!

— Что? — но в расширившихся зрачках, я четко увидела: понял, все понял, а переспросил, чисто, для галочки.

— Сие-е-еша-а-а, — растянул он мое новое имя, после минутного молчания. — А ты я вижу, уже забыла, что сил-то у тебя больше нет!

И кивнув головой на руку с порезанным запястьем, продолжил:

— Не сыпь угрозами попусту, — злорадно рассмеявшись, толкнул в плече, чтоб я двигалась вперед.

Молча развернулась, и медленно побрела дальше, потирая гудящую челюсть и искренне желая этому гаду: провалится сквозь землю, очень глубоко и надолго. Ну, подожди, скотина, планета она ведь в любом случае — круглая, так что жди... Все припомню, когда придет время платить по счетам.

Коридор был длинным, не знаю сколько, но навскидку метров триста не меньше, освещенный нещадно чадящими факелами, разделенный на секции, по пять камер с двух сторон. За решетками сидели в основном девушки, и за редким исключением — парни. Некоторые клетушки были пустыми, но это радовало мало, тут было очень много узников, таких же, как я. А больше всего меня поразила тишина — гробовая. Слышны были только наши шаги и больше ничего, совершенно, как в склепе.

— Поднимайся! — скомандовал надзиратель, когда мы подошли к ступеням, ведущим наверх, где немного замешкалась. — Чего остановилась? — и снова толкнул, только теперь уже в спину.

Это была последняя капля переполнившая чашу терпения, не злости, нет, ярости. Дикая и необузданная ярость всколыхнула меня, и, захлестнув с головой, такая, которой не можешь сопротивляться. Когда, уже никак не можешь совладать с собой, и хочется воздать всем по заслугам и далеко не пряниками, а все больше — кнутами.

Меня от переполнявших эмоций стало изрядно потряхивать. Не сильно-то переживая, что будет дальше, это будет потом, да и не известно, будет ли вообще, резко развернувшись, вскользь провела левой рукой в районе солнечного сплетения у этого козла. И слету выдернула из него душу, в прямом смысле, и зажала в кулаке, цепко удерживая пальцами. Тело же повалилось на пол, как подкошенное, словно из него выдернули скелет или в одни миг лишили опоры.

Долбаное тату — вспыхнув серовато-серебристым сеянием, стало жечь огнем, но меня это на данный момент мало интересовало, тормоза сорвало окончательно. Рисунок, будто ожил, переплетения зашевелились, как лоза от порыва ветра, а несколько завитков вытянулись, оплетая мою кисть и выходя из пальцев, кончиками проникая вглубь души.

— Так-то лучш-ш-ше, — довольно прошипела и сжала руку сильнее. — Теперь можно и поговорить!

— Но как? — сообразив, что, что-то не то, испуганно спросил он.

— Молчи! И не перебивай..., я даже представить боюсь, что будет, если ты меня еще сильнее взбесишь.

— Ведьма!

— Э-э-э, нет, — ехидно проговорила я, шаловливо подмигнув. — И представить не можешь, насколько ты ошибаешься, — разжала руку и выпустила душонку в свободное парение, брезгливо отряхнувшись.

— Фу-у-у, прикасаться противно! — если душа девушки была светлой и улыбчивой, то у этого гада — вся какая-то гнилая что ли.

Рисунок на тату, сразу же вернулся на место, только тонкая полупрозрачная ниточка, выходящая из моей ладони терялась концом в груди у этого мерзавца.

— Больше не смей ко мне и пальцем прикасаться! — прищурившись, проговорила, глядя ему в глаза. — Если повысишь на меня голос — голову откручу. Да-да, — кивнула, мило улыбнувшись, — не от тельца твоего — бренного, а вот эту... — и постучала указательным пальчиком по его виску.

— Говорящая... — наконец-то прозрел этот придурок, и посерел. Все чудесатей и чудесатей! Казалось бы, как душа может сереть? А вот те доказательство — может, на раз, два. Мгновение и стоит весь серый, да еще и трясется, как суслик на морозе.

— Выше бери, — самодовольно выдала я, ну есть же чем гордиться. Хоть и не моя заслуга, но все же.

— Неужели! — в округлившихся глазах, проскочил животный ужас, и понимание того, что попал он по крупному. — Заклинатель?

— Ага, — сделав книксен, мило похлопала ресничками, а-ля девочка-цветочек. — Самый настоящий. Хочешь, докажу? — сказала застенчивым голоском и начала разминать ручки, как музыканты перед игрой на фортепиано.

— Нет! — закричал он, возмущенно замахав руками.

— А почему? — надула капризно губки и поморщилась от боли, пронзившей челюсти.

Наплыв эмоций и адреналина, который убирал все на второй план — схлынул, и теперь боль и слабость вернулись в удвоенном размере. — Вот...! — громко выругалась, и попробовала пальцами гематому на лице.

— Госпожа, — почтительно поклонился он. — Простите меня. Я не знал...

— Замолчи! А если бы знал, то что? Не стал бы... или кого-то другого гнобить начал. Что?

— Простите госпожа. Если вы позволите, то я могу вылечить ваши раны.

— Как?

-Я целитель, — нехотя признался он.

— А...? Так вот ты какой, северный олень! — от изумления, других слов подобрать не смогла.

— Мой дар — цел-л-литльств-о-о, — скривившись, недовольно протянул он.

— Так чего тебе не хватает? Что ты здесь-то делаешь?

— А где мне еще быть? Это же мое имение.

— Так, остановите Землю, я сойду..., сума..., очень скоро! — ошалело разглядывая его недовольное лицо, я ни как не могла собрать мозги в кучу. От мельтешащих мыслей, аж затылок зачесался. — Какого х... хм, лешего, у тебя в имении людей жгут? Что это было с утра пораньше? Что за сброд тут шастает? Кем забиты все эти камеры?— наконец-то хоть на какие-то вопросы, ответы получу. А я ведь в любом случае вытрясу из него все, пусть не сразу, но он мне все выложит!

Теперь-то понятно, что за странности с его душой. Ему был дан созидательный светлый дар, а он им не пользуется, хуже того, выплескивает свою агрессию через унижение и побои, нанося увечья ни в чем не повинным люд... эх, промазала, существам. Еще и притон в доме развел.

— Отвечай, чего молчишь? — фурией взвилась я на него, гневно буравя взглядом.

— Нас ждут, — жалобно провыл он. — Я на все отвечу, только не гневайтесь.

— Хорошо, — согласилась, сжалившись и над собой, и над ним. Торопится мне сейчас уже некуда. Тем более, надо все как следует обдумать и успокоится. — Лечи меня, и пойдем. Только, основательно так, чтоб все травмы убрал!

— Да, — смущенно кивнул он. — Меня бы в тело вернуть.

Ой, не могу, прям пай-мальчик! Мог бы, еще б носочком туфля застенчиво пол ковырнул, и смущенно краской залился. Так и хотелось закричать, на манер Станиславского: — 'Не верю!'.

— Золотце — ясноглазое, — пропела, как прожженная искусительница, мягко улыбаясь, — можешь даже не надеяться меня обмануть. Ничего у тебя не выйдет, какая бы хитрая ж... у тебя не была, вот это, — кивнула на полупрозрачную нить, привязавшую его душу, к моей руке. — Выдаст тебя повсюду! Мне даже из своей клетушки выходить не придется, чтоб вновь выдернуть тебя к себе на поклон. Это теперь твой поводок, — злорадно засмеялась, оценив степень растерянности на его лице. — Так и знай, любое слово, сказанное против меня, будет последним, которое ты произнесешь, а про действие — я вообще, молчу. Уничтожу с особым цинизмом.

— Но... — попытался возразить.

— Что но? Надеюсь, ты меня понял, и повторять два раза не придется? Вернись, пока...

Видно, он сильно боялся, что на этом его телесная жизнь подойдет к концу, что я и моргнуть не успела, как душа влетела обратно. Судорожный вздох и кашель. Что, не по вкусу пришлось понудительное изъятие? То-то же! Мне вот тоже жизнь не очень на вкус, но что поделать....

— Кстати, как хоть тебя зовут-то?

— Грэйн, — мучительно выдавил он. Не хотел отвечать, ой, как не хотел, да только сопротивляется мне — теперь не может.

— Вставай и лечи, — устало сказала и присела на пол. — Да поживее, ты там что-то про 'нас ждут' лепетал.

* * *

— Все хорошо, все хорошо! — топая бодрячком по ступенькам, весело напевала песенку 'Все хорошо, прекрасная Маркиза'. И мне было фиолетово абсолютно все! Это наверное побочный эффект лечения, хотя, а, побоку! Чувствовала себя просто замечательно, ничего не болело и не зудело. Руки и ноги без синяков выглядели отлично, конечно, не мои родные, но тоже ничего. Зато Грэйн плелся сзади как выжатый лимон. Ох и знатно же ему пришлось выложиться, сколько он сил потратил, пока меня латал — словами не передать.

— Я надеюсь, тебе не надо говорить, что о том кем я явлюсь, распространяться не стоит. Да и о лечении лучше помалкивать. Тем более, за изрядным слоем грязи ничегошеньки не видно.

— Понял, я же не враг себе.

— Ну конечно! — как с маленьким засюсюкала. — Ты умненький мальчик.

— Сиеша, не перегибай!

— Ладно, успокойся! Только и ты не забывайся, — серьезно проговорила, и, приостановившись, добавила. — Готовься, за тобой еще ответы.

-Помню.

— Вот и славненько! — и пошла дальше, продолжая мычать незатейливую мелодию. Немного пройдя по коридору, судя по всему первого этажа, да еще и подсобного крыла, завернули в маленький тупичок и уперлись в большую двустворчатую дверь. Вид она имела — монументальный. Да и сам интерьер я бы точно не назвала средневековым! Все чистенько, уютненько правда без лишних изысков, ну не зря же подумала, что крыло — подсобное. Пока мы шли, по коридору отчетливо разносились запахи чего-то вкусненького, явно, кухня неподалеку. Как же есть-то, хочется Слуги в одинаковой униформе бегали туда — сюда, почтительно склоняясь перед хозяином имения. Сопоставимо с моими скудными историческими познаниями и тем, что я наблюдала по сторонам — это времена эпохи викторианства, примерно.

— Грэйн, слушай, — тихо позвала, пока мы не вошли в двери. — А как эта страна называется? — спросила наиболее нейтрально, чтоб окончательно не палиться. Ну, не буду же я спрашивать: — 'Эй, браток! А что это за мир? Занесло сюда, понимаешь ли...' — да меня тут же в пыточную поволокут, даже мяукнуть не успею! А то и по хлеще того, костерок еще не затух, разжигать не придется. Пожалуй, и слава заклинательницы не спасет, еще быстрее уморят.

— Не страна, а Империя, — патетически проговорил он. — Риэвенссия — великая Империя...

— Да-да, — поддакнула, не надо засорять мне мозг этой возвышенно-патриотической пургой, потом расспрошу и причем, одни факты.

Хм, географию я всегда любила, и точно могу сказать, что ни на одном континенте, никогда такого государства не было. Попадалово, однако! Ну, здравствуй новый мир, параллельный или нет, не суть, а вот новый — это да.

— Проходи, — тихо сказал Грэйн.

— Ага, — глубоко вздохнула и потянула одну створку двери на себя. Та легко поддалась, и буквально с порога на Грэйна обрушился град вопросов:

— Чего так долго? Почему мы должны ждать? — это те, которые удалось вычленить из общего словесного потока.

— В чувства эту приводил, — кивнул она в мою сторону. — Сознание потеряла на лестнице, пришлось немного подлечить.

Какой же скользкий тип, врет и не кривится, даже не морщится. А лицо аки ангельское, невинное и доброе: светло-русые волосы, голубые глаза, ямочки на щеках. Херувим, блин, недоделанный!

Быстро оглядела комнату, в которую меня сопроводил Грэйн.

'М-да, а оказывается методы психического воздействия, практикуются и тут', — поджав губы, подумала, после беглого осмотра: шторы плотно задернуты, образуя полумрак в комнате, пустое помещение и стул в центре, а в одном из углов стоят трое. В длинных камзолах, почти до колена, с расшитыми лацканами; рубашечках с кружевными воротниками, лосинах..., а туфли. Ой, не могу!

Давешний, черноволосый тип, что-то много ему чести, раз я его уже мельком узнавать стала, и еще двое неопознанных. Но похожи они как две капли воды, 'двое из ларца' — красавчиги. Нет, честно! На Землю их, срочно, выносить мозги девчонкам-малолеткам, вместо некоторых наших обсосов. Эти хоть действительно симпатичные: высокие, с подтянутыми телами. Идеальные черты лица, каштановые волосы, темно-голубые, пожалуй, даже синие глаза....

— Садись! — вырвал меня из грез, голос черноволосого.

'Эх, стервец, главным будешь?'.

— Вот сюда, — галантно предложил один из 'ларца', положив руку на спинку стула. 'Нет, блин, на пол хотела сесть, пока ты не предложил!' — так и вертелось на языке. Но вместо этого, нехотя, медленно присела, куда сказали, как школьница на уроках пения, спину прямо, ладошки на коленках. Ну-ну, поиграю немного овцу, узнаю чего вам надо, а потом....

Тактику: 'доброго и злого полицейского', — на мне решили попрактиковать? Удачи, парнишки!

— Сиеша, мы готовы провести ритуал возврата твоей силы, если ты согласишься перевести нам записи из 'Книги Древних', — начал вещать или вешать мне лапшу на уши, черноволосый. Так и хотелось спросить: а что там у меня за силы-то были? Но, увы и ах, молчу дальше.

— От тебя требуется только перевод, — мягко проговорил кто-то из 'ларцовых', — и мы тебя сразу же отпустим.

'Ага, на тот свет! Сразу же, даже согреем перед скоропостижной кончиной, в нежном пламени костра', — перевела на понятный язык.

— Даже отблагодарим, — о, второй из 'ларцовый' заговорил!