Университет вредной магии. Книга вторая

— Стась, хорош мечтать, полетели к знающему человеку, будем решать, что дальше делать, — вернул меня в реальность светляк.

Что мне оставалось делать?

— Полетели, — грустно согласилась я.

* * *

Ночь. Темнота. Кто-то храпит так, что трясется пол, трясуться окна, ходуном ходит мебель. Мне страшно.

— Свет, а ты тоже проекция?

— Угу.

— Тогда не так страшно.

— А тебе страшно? — удивился Фил.

Храп перешел на новый уровень, сотрясая даже наши призрачные проекции. Да, мне было страшно. И стало страшнее, когда заунывным голосом дракон взвыл:

— Вставай, Гена, беда пришла!

Не знаю как Гена, а я села. Прямо на пол. С перепугу.

— Стась, ты чего? — изумился Фил.

А Владлен Азаэрович так не орет, что уже говорит в его пользу.

— Вставай давай, — прошипел Свет.

— Благодарствуем, нам и тут хорошо, — гордо ответила я.

И тут храп прекратился.

— О, Генка проснулся, — обрадовался Фил.

Где-то в глубине комнаты заворочались, заскрипела натужно кровать... Мне захотелось перевернуться на живот и ползком-ползком...

Кто-то зевнул... С хрустом потянулся. Хруст вышел основательный.

А после:

— Фил, ты что ли? — негромкий такой вежливый мужской голос.

И не страшный ничуть, и даже слегка знакомый.

— Вставай уже, Ген, — нетерпеливо ответил дракон. — До рассвета времени кот наплакал, а ты храпеть изволишь.

— Я изволил спать, — гордо ответили с кровати, — а вы соизволили ко мне вторгнуться в самый момент самого сладкого сна. Филимон Светоносович, а вы у нас проекция?

— Так точно.

— Тогда позвольте мне выместить вполне обоснованный гнев! — рявкнул Гена и в нас что-то полетело.

Прилетело. Прошло сквозь призрачного Света, шлепнулось на пол. Оказалось — книга. Вглядевшись в название, прочла "Как спать сладко"... Да-да, и голос тоже оказался мне знаком, вот только размер...

— Он проклятый гоблин, — пояснил мне Фил, едва заметил как я таращусь в сторону кровати, — прокляла его местная шаманка, теперь днем он вежливый и воспитанный гоблин, а ночью... ночью он Гена.

С постели грузно поднялись. Свесили пудовые ноги, ступили на пол... пол затрясса.

— А ночью он тролль, — сходу догадалась я, глядя на появившееся в свете Света громадное каменное крючковатое тело.

— Аха, тролль! — и к дракону приблизилась каменная рожа с внушительным бородавчатым носом. — Тролль абынавенный, литературный, мерзопакостный, звать — Гена! — представился этот ночной кошмар.

— А днем кто? — отползая за Фила, поинтересовалась я.

— А, неважно, — махнул рукой дракон. — Генка мне больше нравится. Он попроще будет, к нему редкие магические существа от нечего делать тянутся. Так, поднимайся и пошли, нам помощь нужна или как?

Или как... Нет, говорить я этого не стала, честно сказать — боязно мне. Особенно рядом с троллем. Кстати, о тролле:

— В каком смысле от нечего делать? — робко спросила я.

— В прямом, — улыбнулся Фил. — Пойми, Стасенок, те кому есть чего делать, они ни с троллем не общаются, ни троллизмом не занимаются, у них на это времени и душевной грязи нет. Поднимайся, кому сказал.

Поднялась. И мы с Филом пошли за троллем, при каждом шаге которого тряслась спальня, трясся коридор, лестница не просто тряслась — с нее щепки сыпались, а потом мы вышли на улицу, свернули, опять свернули и оказались перед лавкой с вывеской "Книжная лавка Гендиора". И я вспомнила того самого гоблина, который продал мне краткий справочник на тему "Как выжить в магической академии".

Тролль грузно прошагал к двери, достал ключ, отпер дверь и вошел.

— Это все, — мне взгрустнулось, — сейчас мне вручат что-нибудь на тему "Как покорить магическую академию"...

— Что вы, девушка, — оскорбился тролль, — отходами литературной жизнедеятельности не торгую!

Прозвучало очень гордо. А затем, из темноты, потому как Свет задержался на улице, а тролль свет не включал, мне сунули книгу. Взяла, подождала пока зайдет дракон, в свете его сияния прочла "Хождение по аду". Открыла, вчиталась в аннотацию "Это реалистичная история о сиротке, с которой ничего хорошего в жизни не случилось, она все равно попала в ад, где ей тоже пришлось тяжко".

— Вот! — гордо начал вещать тролль. — Ярко, жизненно, великолепный литературный язык, а какие образы, какие строки!

Интересно, мне одной такое читать не хочется?! Судя по слою пыли, обнаружившемуся на переплете, не только мне...

— Э нет, Ген, давай что-нибудь жизнеутверждающее, у нас сердце разбитое, нам бы руководство....

— Про любовь?! — визгливо вскрикнул Гена. — Вам нужен этот шлак книгописательства?! Эти отбросы литературной деятельности? Этот плод разросшейся графомании? — патетики в словах тролля становилось все больше. — Если так, то вот! — в меня полетела книга в мягкой обложке. — Хит сезона от Скиртоса Шедевроса "Декан и студентка". Шаблонно, картонно, маняшно...

— Маняшно?— переспросила я.

Тролль явился из полумрака, сердито посопел и пояснил как недоразвитой:

— Маняшность — чрезмерная привлекательность героини, приводящая к табунам носящихся за ней главных героев мужеского полу. Чтение вот таких паразитов литературы и ведет к полной необразованности, девушка!

Недоуменно глянула на Света, дракон развел руками мол "Тролль и тролль, зато весело".

— Вот, — тролль швырнул мне книгу, и я ее естественно не поймала, — новый шадавр от Шедевроса. Пользуется бешенной популярностью, и там еще целая полка таких.

Мне указали на полку, над которой значилось "Самый популярный товар".

Мы с Филом подошли и... и я оторопело уставилась на это.

— "Адептка и ректор", — начал читать дракон, водя пальцем по обложкам с полуобнаженными красавцами и серыми замухрышками, — "Студентка и ректор", "Ведьма и ректор", "Учительница и ректор", "Практикантка и ректор", "Абитуриентка и ре...".

Остановился, задумался, глянул на меня и, посмеиваясь, произнес:

— Стасенька, ты моде явно не следуешь.

— У Вреднума сердце старое, — мрачнея все больше, сообщила я.

— Тут не только ректор, — тролль тяжело ступая подошел к нам, — вот, про декана.

Филимон ухватил книгу первым, и глянув на обложку, не стал ее открывать, так и застыл. Я удивленно посмотрела на дракона, а Свет уже совершенно серьезно тихо спросил:

— Стась, у вас в университете сатиров много?

Книгу я у него попыталась выхватить, но призрачными руками мало что сделаешь, а вот дракон, хоть и тоже был проекцией, почему-то ее держал. И даже открыл. И прочел вслух:

— "Новый шедевр от авторской группы Скиртоса Шедевроса, Куста Дурманителя и Метлы Музовны"...

Что?! Куст? Метла?

И припомнились мне неожиданно семейные разборки!

— Том десятый, "Первые семейные разборки и позор ведьминский"... — зачитал Фил.

Позор ведьминский?!

— Филечка, солнышко, а дай мне на эту книжечку ближе поглядеть, — рассвирепела я.

— Когда ты так просишь, Стасенька, ни в чем отказать не могу,— улыбнулся дракон, и протянул мне книгу.

Как у него это получилось я понятия не имею, но едва Свет мне книгу передал я ее смогла взять, и даже открыть и прочесть:

"Великий древний артефакт укоризненно посмотрел на ведьму с пятым размером, пухлыми губами, золотыми волосами до пояса, огромными зелеными глазами и подумала "И что он в ней нашел, дура ведь".

— На семейные разборки! — истерично вопила ведьма.

"Перевоспитывать и перевоспитывать, — вновь предалась печальным размышлениям метла."

— И сковородку мне!!! Огромную!!! Самую большую, но так чтобы мой идеальный маникюр не сломать!!!"

Потрясенно взглянула на стоящего за моим плечом и тоже внимательно читающего Фила, и пробормотала:

— Да не так все было...

— Я догадался.

— Правда? А как?

Фил протянул руку указал пальцем на строки " посмотрел на ведьму с пятым размером, пухлыми губами, золотыми волосами до пояса, огромными зелеными глазами", после чего произнес:

— Стасенька, ты ведьмочка очень привлекательная, но не до такой же степени.

Над нами нависла громада тролля, и Гена важно произнес:

— А это такой литературный прием, чтобы оправдать излишнюю маняшность.

— Что?— разом переспросили мы с Филом.

— Ну, чтобы толпы бегающих за ней ггмужеского полу были логичны, а то непонятно будет чего мужики в ней нашли, — как маленьким пояснил нам тролль.

— Ааа... — глубокомысленно протянул дракон, и сказал мне: — Страничку переверни.

Очень медленно подцепила ноготком, мрачно перевернула и...

Читала не по порядку, сразу вниз страницы посмотрела, и узрела:

"— О, Владимир Азриэлович, о-о-о...— шептала возбуждено ведьмочка.

— А ты горячая девочка, Светослава, моя девочка.

Пальцы ведьмочки поджались, бабочки в животе затрепыхались и дрогнули, едва его страстные губы..."

— Нет, вы видели, видели? — возбужденно прервал меня тролль, указывая огромным пальцем на эти строки. — Бабочки в животе! Нет, вы это видели?!

— Видим, — мрачнея еще сильнее, прошипела я.

— Бабочки в животе! Нет, ну "бабочки в животе"!!! То есть сначала там были гусеницы, то есть личинки, как я понимаю! Так почему же никто не пишет гусеницы в моем животе?! Или — личинки в моем животе?! Вот это аллегория, вот это находка! Вот он жизненный реализм!

С сомнением в его адекватности глянула на тролля. Фил хмыкнул, и объяснил:

— Если исходить из законов логики, то Гена прав.

— В смысле? — откровенно недоумеваю.

— В смысле, бабочки из ниоткуда не берутся, то есть сначала в животе обязаны были поселиться гусеницы.

"Логично, — подумала я. — Куст порежу, метлу пообломаю, Скиртоакису рога обломаю повторно. Подожду пока отрастут и пообламываю!".

И тут Свет забрал у меня книгу, открыл на второй странице и прочел:

"Все герои являются вымышленными, и любые совпадения с деканом и студенткой Университета вредной магии совершенно и абсолютно случайны".

У меня глаз задергался. И нога. И...

— Стась, ты ведь порядочная ведьмочка, ты ведь никого убивать не будешь? — отбирая книгу подальше, вопросил Фил.

— Я очччень порядочная, Филимон, — прошипела я, — и как порядочная, буду убивать всех по порядку.

И кстати, исключительно порядку ради, взялась просмотреть окончание истории. Но до окончания не дошло, взгляд зацепился за название главы "Как черти вампиров на предмет занавесей пограбили", и завис на фразе "Ты за мной еще побегаешь, ведьмочка".

Не поняла!

Вчиталась в написанное на странице и узрела:

"— Чем меньше ведьмочку мы любим, — пробормотал загадочно-довольно улыбающийся Владимир Азриэлович,— тем больше влюблена она. Ты за мной еще побегаешь, ведьмочка. И отношения у нас наконец будут, без всякого моего мозготрепательства!"

С этими словами декан четяцкого факультета радостно присвистывая, направился прочь, уже предвкушая новый день и домогательства со стороны любимой студентки".

— Ах, ты сволочь! — возмущено воскликнула я.

— И не говори, — поддакнул тролль, — такую крылатую фразу так бездарно испоганить!

— Но общий смысл сохранен идеально, — нехорошо как-то протянул Свет. — Стась, я конечно сторонник мужской солидарности и все такое, но когда мою любимую ведьмочку обижают, мне это как-то не приятственно совершено...

Хотела было поблагодарить моего любимого светового дракона за сочувствие, как вдруг перед глазами все закрутилось и завертелось, а книжная лавка Гендиора начала расплываться, и в момент, когда очертания окончательно потеряли четкость, я услышала крик Фила: "Горыныч утром залетит, что передаст — выпьешь!"

И на этом я проснулась!

— С похмельицем, — раздалось басовитое справа.

Медленно повернула голову — рыб, что примечательно в круглом аквариуме на прикроватной тумбочке, сидел и пересчитывал жемчужины. Их у него было видимо-невидимо — штук двадцать, все разноцветные, то есть и белые, и черные, и розовые и даже золотые. А слева раздавался храп, да такой, что вода в рыбовом аквариуме подрагивала, и сам рыб при этом тихонько ругался.

Посмотрела влево — там на соседней койке никто не спал. Но зато рядом с ней расположился гроб, старинный такой, с гербами, оббитый изнутри красным бархатом, и вот в нем раскинувшись спал Герак, а храп исходил из его черненького пятачка.

— Колобок... — потрясенно пробормотала я.

— Ну почему сразу "колобок"? — задумчиво вопросил рыб. — Наследственное лежбище графов Драклыковых, а ты колобок сразу же. Не колобок, а саркофаг.

То есть Гераку занавесок у вампиров потыренных было мало, он их койко-места воровать взялся!

— Колобок северный, — я была потрясена до глубины честной и явно не вороватой ведьминской души.

И тут Герак гнусаво выдал:

— Гроб южный.

— Почему южный? — переспросила удивленно.

— Драклыковые южный род, — зевнул черт, и, повернувшись на бок, раскатисто захрапел.

Я продолжала в ужасе смотреть на гроб. Нет, одиночный факт воровства меня не пугал, но зная чертей...

— А удобненько, должен признать, — перестав храпеть, пробормотал Герак. — Надо будет нашим сказать... Хрр...

И я поняла, что колобок пришел вампирам. И не важно северный или южный, потому что точно полный колобок. Всем вампирам.

И тут рыб задумчиво:

— Стаська, а ты чего такая злая проснулась?

И я вспомнила! Я все вспомнила! Вскочила, поозиралась в поисках туфель... вспомнила об их трагической гибели, насупилась.

— Есть мои ботинки, а есть вампирские, тебе какие?— раздалось из гроба.

В смысле саркофага, в смысле койко-места.

— Так ты же черт, вы ботинки не носите, — вспомнила вдруг я.

Герак высунулся из гроба, сморщил пятачок и как маленькой начал объяснять:

— Стаська, тот факт, что мы их не носим, не является препятствием к владению ботинками. Соответственно у меня есть восемь пар. И есть вампирс... пополнение моей коллекции. Тебе какие?

Черти, они одним словом черти — самый вороватый народ во всех землях.

Тяжело вздохнув, я сдалась и попросила:

— Давай вампир... новинки своей коллекции.

Герак высунул лапу из гроба, пошарил под своей кроватью, возле которой гроб и стоял, и протянул мне сапоги, в которых ноги мои не то что утопнут, а и не надуться. И я уже смирилась с горькой участью босоножки, как рыб хмуро поинтересовался:

— А никто не забыл, что тут как бы рыбка золотая обретается, м?

— О тебе забудешь, — фыркнул Герак и заворочался в гробу, — ты так храпел, что у меня голова к утру разболелась и уши вянут.

Рыб, до того беззаботно подсчитывающий свои жемчужины, выпучил глаза и пробасил:

— Это я вчера с оборотнями за здоровье вампирское издеваясь над клыкастыми пил? Или может я гроб... тьфу ты саркофаг на своих рогах у бледнорожих уволок?! А уши ежели и вянуть, то неча на зеркало пенять, коли рожа крива — сам и храпел рулады пятаком выводя!

Черт, дабы не демонстрировать муки совести, сделал вид, что вообще спит и ничего не слышал. Я топталась переступая босыми ногами и переводя взгляд с сапог здоровенного размера, на рыба. Рыю сжалился надо мной, плюнул и махнул хвостиком — в тот же миг передо мной появились... шлепанцы. Русалочьи особые — это внизу ракушка, сверху веревочка из водорослей, причем мерзких, зеленых и мокрых!