Граддарика

— А чего в ночи? Вечером бы встречались.

— Так вчера больные были, пришлось маленько приходить в себя.

Что больные были, не соврала я, и про остальное, вот только наперёд, как свидание назначала, не ведала я о том. Надеюсь, Мирьяна не заметит этого, а о свидании загодя в полночь договаривалась.

— А ведёт тебя из стороны в сторону чего? Ты случаем не тяжела ли? — её беспокойство было искренним.

— Вот ещё, мне только этого и не хватает!

— Гляди, а то девчата ушлые пошли, особенно если парень — завидный жених, — усмехнулась Мирьяна. — Я не осужу, да люди будут болтать.

Ну да, права она, соблазнят местные девицы парня, а потом женись, никуда уж не отвертишься. А коли брыкаешься, то и кудесника позовут. Был со мной? Лишил чистоты? Ну, то попал, дружок! А бывает и наоборот, парни, видя, как за девчонкой многие увиваются, пытаются подбить ту на любовные утехи. Ну а там путь лишь один — пожениться.

— Бакула ведь хорош собой и за тобой бегает. Чем не жених?

— А мне торопиться некуда.

— Так год-два и уж в старые девы пойдёшь.

Я махнула рукой, мол, разберусь. А Бакула, ну, да, парень хоть куда, пригож собой, трудолюбив да только не о чем поболтать с ним. Скучный маленько, только о поле и говорит. Да я ж не смогу в поле работать. Пусть и мужское то преимущество, да на жатву или сенокос выбраться не смогу. Мне как раз в ту пору травки собирать надобно. Вот только не верит Бакула, что не пара мы. Ну как выйду за него, свекровь косточки наверняка перемывать начнёт, что мол, ленивая, от работы отлыниваю. Да и она ворчит, меня замечая, только увидев меня замолкает — побаивается. Всё же я единственная на весь пригород с такими знаниями да даром.

Да, чтоб другие парни не привязывались, с Бакулой и гуляю. Он всё хочет сватов заслать, да я против. Конечно, если надумает, тогда придётся решать, связывать с ним свою судьбу или дать от ворот поворот, а пока — сойдёт. Руки не распускает и ладненько. Вспомнила, о чём разговор.

— Да знаю я, просто пока я не вижу в нём своего мужа.

— Ждёшь единственного?

Я пожала плечами. Поглядим.

— Ну ладно, я тебе вот о чём пришла рассказать. Помнишь, зернохранилище городское? Так в него молния вчера ударила, всё зерно и погорело. Представляешь! Народ перепуган, говорит, боги гневаются.

Ещё бы — не перепуган был! Ведь городские власти у нас зерно закупают, а потом продают муку или хлеб. Запасов у народа почти нет. Как до следующего урожая жить будут? Хоть и дважды в год урожай собираем, а всё одно, ещё дожить надобно. А ведь хлеб — всему голова! Местные вряд ли поделятся, ведь лишнее всё продали, осталось лишь то, что на семьи надобно да на посев.

— А чего богам гневаться? Не уважили их? Требы не принесли?

— Да уважили, поговаривают, что из-за того купца все беды. Ну, помнишь, что иноземец приехал да хоромы отгрохал.

Конечно помню, даже знакома с ним.

— А он-то при чём?

— А у него поговаривают скарб какой-то украли в эту ночь. Вот боги его и покарали, а заодно и городских жителей.

— Дурь у народа гуляет в головах! Крадут-то не боги, а люди? Крадун у нас, видно, завёлся. Вот его и ловить-то надо.

— Ты не думай, уже вызвали чародеев да порядников. Расследуют дело, купец ведь бучу поднял.

Я закатила глаза, показывая, что я думаю на этот счёт.

Мирьяна ещё долго болтала, а я о своём думала, посчитав все остальные сплетни уже не стоящими моего внимания.

Это что же получается, что крадун не один действует. Наверняка, именно пока горело зернохранилище, к купцу забрались. Это объясняет, почему челяди не было, вот только работники-то иноземные были, как и купец, которого в граде вчера не было. И сомневаюсь, что они прямо все выбежали пожар тушить. Местных я понимаю, ведь от зерна зависит, как они эту половину лета жить будут. Но иноземцы скорее всего не осознают этого. Тогда как их выманили из дому? Собаки не спали, а людей не было... Всё слишком подозрительно. К тому же как мимо собак злодей пробрался-то?

Когда я была возле дома купеческого, никто не входил и не выходил, значит, преступление произошло гораздо раньше. Вопрос в другом. Купец поднял шум. Властям жаловаться будет, и дело наберёт обороты. Кудесники всё, что смогут, разнюхают, дальше порядники примутся за дело. И всплыву я. Хорошо, что вчера я всё-таки сумела подзарядиться от дерева, забрав немного накопленной им силы, и попасть на свидание. Надеюсь, что чародея не привлекут к даче мною показаний. Не уверена, что смогу солгать и не дрогнуть. Но купец наверняка заподозрит меня. Я ведь к нему являлась с месяц назад. Просила, взывала к совести и жалости. Но он отмахнулся, что сплетни всего лишь сплетни. Он, конечно, же соболезнует моему горю, но помочь ничем не может, если бы мог — не отказал.

Я сглотнула подкативший от обиды ком. Как же, помог бы! А ведь я тогда ему поверила. И если бы не разговор неделю назад, случайно подслушанный мною в ночи после свидания с Бакулой, я бы так и была в неведении и ни на какое дело не пошла бы. А не пошла бы, то и не вляпалась бы по уши. Хотя, тогда бы тот мужчина помер бы. Может, такова его судьба, а я вмешалась. Хотя, мы сами ведь строим своё будущее. А раз боги меня вели туда, пусть и знали, что там пусто, значит, нужна я была для того, чтобы жизнь тому мужчине спасти.

Когда Мирьяна выдохлась, я-таки спросила о плате, за что она. Ну не за свободные уши ведь.

— У свёкра спина опять прихватила, разогнуться не может.

— Так обратились бы к целителю. Авось бы вылечил навсегда недуг.

— Ну, дорого целители берут. Ты ж не хочешь.

— Так мой дар разрывы лечит, не могу я, ты ж знаешь.

Мирьяна улыбнулась, кивая головой. Мол, она-то знает, что не могу, да свёкр видно все уши прожужжал, что не хочу браться я за дело, да нарочно делаю, чтоб Мирьяна ко мне почаще бегала, поболтать там... Было дело, она раз жаловалась, как допёк.

— Слушай, а ещё личный вопрос. Муж волнуется, что доселе деток нет у нас.

Муж ли? А может свекровь? Ой, как попадутся такие, так и замуж вовсе расхочется.

— Мирьяна, а ты тяжела уже. Не переживай.

— Правда? Давно?

Я задумалась, припоминая, когда заметила.

— С месяцок где-то.

— Так чего ж не сказала? — она обрадовалась, полезла обниматься.

— Тихо ты, задушишь! — я смеюсь. Кто меня ещё обнимет, кроме подруги. Бакуле-то не даюсь в руки. Хотя порой так хочется, чтоб приголубили, что хоть на стенку лезь. Вспомнив о вопросе, я продолжила: — Так не принято ж говорить. Я думала, ты знаешь, просто молчишь, пока сам народ не догадается.

Мы ещё поболтали маленько, я отдавала притащенную Мирьяной утварь обратно, пироги ведь уже поели — гостинец, вот как оплата за мазь старику я не возьму да и даже, если б с её трудностью помогла, всё одно не могу. Но девушка всё оставила, не взяла, мол, этой утвари девать уж некуда, а мне пригодится. От чистосердечных даров не отказываются. А я отказаться-то и не могу — не принято.

Уходила подруга довольная, да и мне на душе радостно от её счастья, стою на крыльце, улыбаюсь.

Примечания по главе:

порядники* — правоохранительная служба, следящая за порядком в городе да пригородах, расследующая также преступления. Кудесников привлекают для того, чтобы засечь универсальный для каждой души след, который потом на суде сопоставляется с подсудимым, само расследование ложится на плечи порядников.

лето* — год. Период обращения земли вокруг солнца. Что до времени года, то их было три. Зима, весна, осень.

Глава 3

Провожая Мирьяну, я вышла на улицу, поздороваться с богами. Солнышко ярко светило на голубом безоблачном небе. Я улыбнулась, подставляя лицо ласковым тёплым лучикам, целующим мою кожу, а после поклонилась ему, здороваясь.

— Здравствуй, Земля-Матушка! — ещё одно почтение нашей земле*.

Я поздоровалась и с ветром, который ответил, растрепав мои волосы, и водой и небесами, животными и растениями.

Прошлась босиком по мокрой ещё не высохшей после вчерашнего дождя зелёной траве, холодящей мои босые ступни. Встала под яблоней, прикоснулась к шершавому стволу, провела ласково по нему, мысленно приветствуя дерево. Моё дерево. У нас с ним взаимовыгодный союз. Ощутила, как его сила сама тянется ко мне, а я даю в обмен свою. Закрыла глаза, наслаждаясь ощущениями тепла и умиротворения.

Сквозь пелену спокойствия настойчиво пробиралось жалобное тоненькое мяуканье, такое пронзительное, что сердце дрогнуло.

— Где ты, малыш? — я повернулась в сторону звука, распахивая широко глаза, но так и не увидела детёныша.

Мяуканье повторилось, и я сделала два шага в сторону большого лопуха. Присела да отодвинула большой зелёный относительно гладкий лист. На влажной земле, куда не добивали солнечные лучи, лежал замученный маленький мокрый котёнок. Он был меньше доводившихся мне видеть, словно родился раньше срока или в слишком большом помёте. Но при этом был уже зрячий, что было удивительно, ведь у котят глазки прорезываются в седмицу отроду, а я ему бы столько не дала. Осторожно взяла его и положила себе на ладошку, чувствуя его тепло и дрожь, вынося его на солнышко.

Окраска котёнка была странной. Светло-коричневой в тёмные пятнышки — несвойственной кошкам. Кошки обычно полосатые, хотя и пятнистые бывают. Разве что на лесных диких котов схоже, но те были крупнее домашних. Ну да не важно. Заморыш глядел на меня голубыми глазёнками, положив голову на лапки и открывал рот, уже не издавая звуков. Казалось, что у него больше не осталось сил на это. Я погладила его пальчиком по покрытому мягкой короткой шёрсткой тельцу, отдавая часть своей человеческой силы, которая уравновесилась благодаря яблоне.

— Мирьяна! — крикнула я, зная, что она где-то на своём участке.

— Дея, что-то случилось? — она вылезла из коровника, помыв руки тут же на приделанном к постройке снаружи рукомойнику и вытерев их о серую тряпку.

— Мирьяна, — я подошла, чтобы не кричать, к плетеню*, отделяющим мой участок от их. Ограждение было небольшим, при желании можно было даже перелезть, скорее служило препятствием от разбеганием домашней птицы. — Будь добра, дай молока.

— Я сейчас, — и молодая женщина, даже не спросив, зачем мне оно, ведь я молоко не употребляла ни в каком виде, пошла в красивый резной дом, разукрашенный разными цветами. Мой же казался в сравнении с их домом — убогой хижиной. Из соседской столярни доносился периодический стук и звук строгания дерева. Оська весь в труде! Одна я с утра бездельничаю. Мне даже стыдно стало. Будем, надеяться, что перед совестью можно оправдаться наличием маленького истощённого больного.

Да-да, я лечила и зверей. Они, порою, сами ко мне прибегали, то с раненой лапой, то ещё чем, чуют мой дар, что ли. А разницы между людьми и животными я не видела. В основном люди это понимали и ни коим образом не пытались даже возразить, если я была занята животным, а не ими. Но встречалась на моей лекарской деятельности пара больных, что были недовольны таким порядком. На что я указывала на калитку, не говоря ни слова. Не хочешь лечиться в порядке очереди — свободен. Тебя здесь не держат. Лекарей у нас хватает, в городе точно найдёшь. Дороже, но что ж ты хочешь? Ты ж не при смерти. Ах, при смерти? А откуда ж тогда силы есть возмущаться?

Тем временем подруга вынесла кувшин с молоком и передала мне через плетень.

— Благодарствую.

Мирьяна лишь улыбнулась. И пошла по своим делам, даже не взглянув на мою руку с котёнком, прижатую к сердцу.

Я вернулась в дом, села на лавку в столовой, так и не выпуская котёнка, отлила молока в небольшую глиняную плошку да взяла маленькую металлическую ложку.

— Давай, малыш, надобно покушать, — я бы не стала его кормить молоком, ведь частенько у кошек бывает расстройство желудка на него. Но котёнок был таким маленьким, как мне казалось, что истинным грудничком, которые только молоко матери и сосут.

Я стала поить его с ложечки молоком, предварительно разбавив его водичкой, придерживая головку и открывая пасть. Поначалу многое разливалось, но постепенно котёнок наловчился глотать без потерь. Скормив ему всю плошку, я, предварительно подпоясавшись, всунула больного за пазуху. Вот так, там тебе тепло будет, да и силой моей подпитаешься.

День начался как обычно, с приёма больных. Что-то пострадавших сегодня было многовато. Стоило одному выйти за порог, как другой стучал. За ночь обострились старые недуги, от которых сельчане не могли избавиться, ведь я могла лишь травками облегчить страдания, хотя некоторым и существенно помогало моё лечение. Но приносили на носилках и больных из города. У некоторых были ожоги, у других ранения.

Как поняла я из общения с людьми, вчерашний склад зерна загорелся быстро, и огонь тут же перекинулся на соседний дом, который был полон люду. Стихия не остановилась и на этом, перекинув пламя и на другие ближайшие постройки.

Зернохранилище была каменным, как и другие строения, вот только крыша везде была деревянной, как и отделка внутри.

Городские лекари просто не справлялись с потоком пострадавших. Тушили всем городом. Странно было то, что я совсем не заметила вчера зарева, словно дом купца был огорожен невидимой стеной.

Потушить пожар удалось далеко не сразу. Огонь выжигал всё на своём пути, и не гас под водой. Зернохранилище сгорело изнутри дотла, только пепел и остался да каменные стены. Дома же пострадали частично. В отличие от склада, их удалось затушить. Но много народу вспыхивало от огня как мотыльки. Погибших не было, что радовало.

Я уже валилась от усталости, когда случился небольшой перерыв. Еды нанесли много, в счёт оплаты, и я незаметно для себя стала быстро уплетать кашу, заедая испечённой уткой да запивая молоком.

Когда поняла, что пью, меня чуть не вывернуло. Надобно успокоиться. Поэтому я представила, как пила всего лишь воду. Раз потянулась рука за кружкой, значит, оно было нужно. Раздался писк и тоненькие коготки стали мять мне живот. Тут же вспомнила про котёнка, достала его и на этот раз поставила его на стол перед плошкой.

— Пей малыш, сам, — ласково сказала я. Ножки у него уже держали вес тела. Пришлось несколько раз тыкнуть его мордочкой в молоко, чтобы он начал облизываться да лакать. Если судить не по размерам, а навыкам на этот миг, не учитывая того, что он только что научился лакать и стоять на лапках, я бы дала ему месяц, не меньше отроду.

Он вылакал всё, а затем стал принюхиваться. Да так смешно это делал, двигая ноздрями и поворачивая голову, что я невольно улыбнулась. Учуял утку. Истинный хищник. Я порезала на маленькие кусочки грудку и дала ему понюхать. Запах ему понравился. Вот только он попробовал слизывать мясушко, да не выходило захватить его в рот. Я приоткрыла ему пасть и затолкала чуточку внутрь. Совсем малость он сжевал, а больше не стал.

— Тебя бы к кошке отнести, в своём кругу ты бы быстро научился всему.

Но котёнок воспринял мои слова по-своему и стал тыкаться в мою руку. Я погладила его. Он больше не дрожал, что радовало. И вообще, состояние его намного стало лучше. Его бы на улицу снести, но некогда. Я отнесла его в нужник, что в доме был, тазик поставила, мол, ходи. Да малыш не понял. Как же его приучить ходить на улицу?