Проводник 1 часть

-Особу женского пола?

-Увы...

Епископ поежился.

-Этот Петр их Духова как заноза в пальце...

-Пора занозу выдернуть и выкинуть вон.

-Он подчинен напрямую примасу.

-До примаса далеко и не стоит беспокоить его преосвященство по этому мелкому поводу. Меня беспокоит иное. Он похвастался, что сжег тематинский замок со всеми обитателями.

Епископ подскочил на подушках.

-Если это правда-он спятил! Владетели южной Славонии поднимутся все как один! Он зарвался, этот Петр из Духова!

"Мой друг, ты не знаешь о засаде в корчме возле леса....Тоже Петр из Духова? Маловероятно...Странное совпадение-засада у баконьского леса, разгром Тематина, засада в Глаговце...Все в течении одних суток! Таких совпадений не бывает! Кто-то очень влиятельный и информированный открыл на меня охоту?"

-Пан Матиаш?!

-Да?

-Ты замолчал, и твое лицо...Я о чем-то не знаю? Что-то с Яном?

-С Яном все замечательно.

Матиаш извлек из-за пазухи бумажный квадрат и протянул епископу.

Лицо епископа вытянулось, и в глазах сверкнули слезы. Он впился взглядом в бумажный квадрат.

Быстрые шаги известили о появлении хозяйки.

Пани Марыся почти вбежала в беседку. Перешагнув шестой десяток она сохранила стройную фигуру и быстроту движений. Пусть седина в каштановых волосах и морщины на лице, годам женщина без боя не сдавалась.

-Пан Матиаш!?

Матиаш немедленно оказался рядом и поцеловал дрожащую руку даме.

-Что-то с Яном? Ты привез нам известия?

-Только приятные.

-Марыся!

Через мгновение епископ Филипп и его многолетняя возлюбленная, мать его троих детей-пани Марыся, сидели, обнявшись и лили слезы, прикипев взглядами к куску бумаги.

-Это чудо, пан Матиаш...Он...он...в порядке...здоров?

Первенец их — Ян, родился неизлечимо больным, по местным меркам. Матиаш привез для него тайное снадобье и излечил мальчишку. Он же открыл в нем дар, такой который сулил в будущем только скорую и мучительную смерть. На землях империи люди с даром долго не заживались. Их травили безжалостно как бешеных псов.

Матиаш увел Яна с собой. Далеко от родины он жил свободно, совершенствуя свой дар, обретя любовь и радость отцовства.

-Эта женщина... — начала Марыся.

-Она жена Яна, ее зовут Лора. У них двое прекрасных малышей. Похожих на вас.

Пани Марыся уткнулась в грудь Филиппа и тихо заплакала.

-Мы никогда их не увидим...

-Все в руках господа, все возможно... — улыбнулся пан Матиаш, сам не веря своим словам.

-Я могу это оставить у нас? — спросил епископ, бережно держа фотографию обеими руками и умоляюще глядя на Матиаша.

-Конечно.

"Демоны забери эти инструкции!"

.....За пять лет до Великой войны историк Зигмунд Блох, копаясь в епископальных архивах Тырнова обнаружив тайник, в котором среди многих любопытных бумаг трехсотлетней давности обнаружил цветную фотографию. Коллеги подняли его на смех. Цветные фото только начали входить в обиход и обнаружение такой новинки в бумагах старинных поставило под сомнение их подлинность.

На фото, на фоне голубого моря молодые мужчина и женщина улыбались в объектив.

Архив пана Блоха погиб во время бомбежек и таинственное фото не сохранилось.

Глава вторая

Тематинский замок еще дымился. Вернее сказать, дымились его руины. Стены закопчены пожаром, ворота выгорели. Двор завален вонючими горелыми бревнами. Вчерашний дождь не дал пожару закончить начатое.

Закопченные, чумазые оборванцы, не обращая ни на кого внимание, копались возле главной башни, пытаясь оттащить обгорелые бревна, что загородили вход в нее.

Жеребец нанюхался гари и фыркнул так звучно, что оборванцы подскочили на месте и резво обернулись.

-Чего ищите?

Оборванцы угрюмо молчали. Матиаш въехав через ворота, перекрыл им единственный выход со двора замка.

-Кто нибудь остался жив? Дам серебряного орла.

-Никого не осталось, пан.

-Мы тут служили, пошли за дровами, как тут все и случилось....

-Разом пыхнуло, как масло в костре....

-Тихо! — рявкнул Матиаш, подняв руку. — Вы все служили пану Тематинскому?

-Да, пан, служили....

-Инквизиция здесь была?

-Не видели, пан, никого не видели....

Матиаш швырнул под ноги коню серебряного орла-имперскую монету в пять флоринов.

-Кого или чего найдете-заплачу. Спросите меня — пана Матиаша, в корчме "У Валека".

-Благодарствуем, пан!

Развернув коня, Матиаш поспешил покинуть погорельцев. От запаха гари свербело в носу не только у жеребца.

Главное он увидел. Основное здание замка не просто выгорело изнутри. Взрыв разрушил каменные стены и разметал балки перекрытий. Выжить при таком взрыве никто не мог.

В задумчивости, Матиаш доехал до городка Тематин и спешился возле корчмы "У Валека".

Надо было срочно смыть гарь и вонь пожарища кружкой хорошего доброго лежака.

Возле корчмы стояли у коновязи пять лошадей, да поодаль повозка с высокими бортами под тентом грубым. Купцы?

Повозка закрыта наглухо. Вряд ли купцы. У тех фуры больше и набиты тюками, обычно под завязку.

Привязав жеребца к коновязи, Матиаш увидел дремлющего на облучке повозки молодого слугу одетого по-гунски в куртку короткую со шнурами на груди и в узкие штаны с короткими, желтой кожи, сапожками.

-Дать ли воды коню, как прикажет пан?

Мужик неопределенного возраста, в домотканой рубахе ниже колен, босой, нечесаный, с мордой опухшей от пьянки.

-Ты кто таков? На слугу не похож!

К удивлению Матиаша, босяк куртуазно поклонился.

-Всемилостивейший пан, а не найдется ли грошик для поправки здоровья, бывшему студенту?

-Получишь орла, если скажешь, кто там остановился в корчме.

-Легко, господин! Панна Олеся из Баконя, дочь тамошнего наместника едет на богомолье в Тырнов.

-Зачем так далеко?

-То ведает только божья мать, милостивый пан.

Матиаш выловил из кошелька монету и кинул босому студенту. Тот поцеловал монету и поспешил в корчму.

Идти в корчму Матиашу перехотелось. По времени дочь баконьского наместника выехала из родного города еще до того как Матиаш там устроил потасовку с ее братом, но может ее, после нагнали люди наместника. Устраивать еще одну потасовку не стоит. Ни к чему сейчас лишний шум.

Отвязав жеребца, Матиаш обернулся и увидел внимательные карие глаза молодого слуги. Тот уже не спал, а разглядывал настороженно новое лицо.

"Пригожий парень, совсем как девица, брови, ресницы темные и лицо нежное..."

-Простите, пан витязь! Вы не из Гуннии, случаем?

"И не робкий, судя по всему..."

-Из Гуннии, юноша, а вы, судя по всему нет.

Юноша нахмурился, но рта не успел открыть.

-В вашем возрасте пора уже саблю на поясе носить, а не возить в повозке.

Юноша покраснел и одарил пана Матиаша таким выразительным взглядом, что до доблестного витязя наконец-то дошло.

Обычное дело— переодетая девушка бежит из родного дома, либо от замужества либо от монастыря. Умная, да жизни не знает. Ни чем хорошим не обернется для нее затея.

Он тронул коня и подъехал вплотную к повозке. Нагнулся. Сказал тихо.

-Уж если ланько надевает одежду витязя негоже про сабельку забывать. Приметно. Честь имею.

Матиаш подкрутил усы и пришпорил коня, оставив переодетую девицу глотать пыль.

Вторая корчма Тематина имела вид попроще, да и люд здесь отирался не голубых кровей.

Корчма именовалась "Тематинский гусь" на кривой вывеске над входом какой-то маляр любитель намалевал жирного гусака, весьма схожего очертаниями на порося, только о двух ногах.

Во дворе пара волов, все еще с ярмом на шеях, хрупали сено, косясь на десяток ладных лошадок. Тисненые узоры на седельной коже и кожаная бахрома по сбруе.

Пан Матиаш чертыхнулся и навострил уши.

Хайдуки возвращались домой с деньгами, а пьяный хайдук — хреновый сосед за обедом.

Судя по негромким голосам, доносившимся из открытых окон, хайдуки пока отъедались.

Сначала еда, потом красное вино "оленья кровь", а потом пляски и мордобой.

Программа развлечений никогда не менялась.

Хайдуки-степные пастухи с восточной пусты, гоняли откормленный на пастбищах скот стадами во все концы королевства и дальше в империю, где больше платили.

Брали за скот золотом и по дороге домой щедро спускали заработанные деньги. Вот из-за денег их и терпели. Ездили хайдуки всегда ватагой и вооруженными до зубов, потому грабить их никто не рисковал. Народ дикий и смелый до умопомрачения, хайдуки, одним словом.

Когда Матиаш вошел в корчму, хайдуки, жадно насыщавшиеся за длинным столом ,на него только покосились.

Местные хуторяне цедили пиво и поглядывали на гостей с опаской.

Матиаш сел за стол ближе к очагу, где уже подрумянивался поросенок, источая аромат шкварок.

К витязю немедленно подскочил корчмарь-толстяк с желчным, нездоровым лицом и лысый как коленка.

-Что прикажет пан?

-Кусок вон того поросенка, да пива светлого.

Пива подали в кружке глиняной немедля. Корчмарь вздохнул тяжко.

-Поросенка заказали господа хайдуки, ваша милость.

-Всего целиком?

-Всего, ваша милость.

-Ладно, подай курицу.

-Господа хайдуки всех кур уже...

Услышав разговор, хайдуки, не прекращая жевать и рвать голыми руками жареных кур, оборотились к Матиашу. Красные, обветленные лица, усы завиты в косички, а на висках косы, как у девиц. Крепкие, жилистые мужики, как говорится и черта голыми руками заломают.

"Вас то мне и надо!"

Пан Матиаш взял кружку и подошел к длинному столу.

-Добро ли сходили за горы, господа хайдуки?

За столом настала тишина.

-Ты кто таков чтобы нас спрашивать? — спросил хайдук с седыми усами, в распахнутой до пупка синей рубахе.

-Витязь Матиаш, на коронной службе.

Хайдуки отложили кур и начали мерить пана Матиаша взглядами тяжелыми и не дружелюбными.

Седоусый ухмыльнулся и пригладил усы.

-Ты верно, витязь, к нашему поросенку прицелился.

Покажь, каков ты и тогда посмотрим.

Матиаш допил пиво, подбросил кружку над столом и, выхватив саблю из ножен махнул крест накрест .

На стол упали куски кружки, посеченные крест-накрест. Четыре куска, одинаковые по размеру-четвертушки...

Хайдуки повскакали со скамеек, но Матиаш уже бросил саблю в ножны.

-Прошу.

Куски кружки пошли по рукам, и сошлись в руках седоусого. Он сложил куски вместе и на столе появилась опять цельная кружка. Хайдук кивнул.

-Хорошая у тебя сабля, пан Матиаш и глаз острый. Садись с нами. Да не пей эту мочу кобылью! Хозяин неси "оленью кровь"!

-За вино я плачу за всех! — сказал Матиаш, садясь на освободившееся место, рядом с седоусым.

Хайдуки одобрительно загудели.

-Я-Миклош, вон тот, со шрамом-Валер, а этот молодой— Лазар....

Миклош тыкал пальцем, представляя своих товарищей.

Тут подоспел корчмарь с помощником и двумя подносами кружек, наполненных терпким, алым вином.

-Хозяин, неси кувшины, этого парням не хватит! — распорядился Матиаш, швыряя золотой в цепкие лапы корчмаря.

После второго кувшина Матиаш сидел с Миклошем в обнимку.

Хайдук со шрамом -Валер тянул жалостливую песню про молодого хайдука, замерзавшего в снежной степи.

Миклош утирал слезы усом и вздыхал протяжно.

Потом откуда то вынырнула скрипка, к ней присоединился бубен. Подхватив пару служанок два хайдука помоложе пустились в пляс. Каблуки их сапожек с треском врезались в половицы.

....Проснулся пан Матиаш на скамье. Во рту погано, шея занемела, а правая рука неловко лежавшая, одеревенела . Вокруг мощный храп и перегар, валяющий с ног. В очаге едва теплиться огонь на затухающих углях. За окнами темень.

"Уже вечер..."

Матиаш вышел во двор и помочился у плетня.

На небе высыпали звезды, а над головой зудели комары.

Каурый покосился на пахучего хозяина и фыркнул.

Матиаш похлопал его по шее и забрался в седло.

На рассвете надобно быть у ворот Глаговца. С Миклошем он договорился. Оставалось самое сложное.

Глава третья

Караульные у городских ворот оттерли в сторону крестьянские возы, едва заметив приближающегося на рысях пана инквизитора.

Инквизитор проскакал через ворота не сбавляя прыти жеребца. Следом пронеслись в черных рясах четыре монаха.

-Разве ж то богоугодное дело-монахам скакать верхами? — спросил один стражник другого.

Спрошенный быстро перекрестился.

-Не наше это дело, кум. Кто куда и на чем едет. Дела церкви, ага...

-Нет, я к тому, что на заре выехал, а в обед уж обратно заехал.

-Чес у пана инквизитора, значитца...Крамолу ищет или каких колдуний. Не трепись зазря, кум.

Черной башней городская башня Глаговца именовалась последние сотню лет. Случился как-то пожар, и выгорела башня вся изнутри. Относилась башня к старым стенам, из которых город вырос. Старые стены снесли, а башня уцелена. Торчала черным обгорелым пнем посредине квартала пивоваров. Многие зарились на серый камень, на слом взять, да городские власти приспособили ее под тюрьму. Перекрытия новые срубили, да крышу сложили новую, а копоть по стенам дожди не смыли до конца.

Так и звали ее черной башней.

Спешившись возле черной башни, инквизитор Петр стремительной походкой вошел через распахнувшуюся навстречу дверь.

Привратник с шипастой дубиной в руке низко поклонился.

Инквизитор не говоря ни слова проследовал к лестнице в подвал.

Подвал у черной башни имелся знатный-в три этажа. На верхнем — допросные камеры, а на нижних "постояльцы" обретались. То есть — подследственные.

Воняло железом, горелым мясом и человеческим дерьмом.

Инквизитор подошел к допросной камере, остановился у двери, подозвал дежурного тюремщика-рыжего крепыша в поношенной черной сутане.

-Брат , приведи ведьму, что взяли в корчме "У Йожефа".

Тюремщик почесал затылок.

-Так утром вы к себе ее затребовали и обратно не возвернули, ваша милость.

-К себе?!

-В свои покои, стало быть...

-Вот как?

Инквизитор пожал плечами и по винтовой лестнице поднялся наверх, в свои покои на втором ярусе башни.

В просторной зале в углу топчан, застеленный одеялом шерстяным. Возле узкого окна-бойницы стол и стул. В шкафу груда допросных листов, свернутых для удобства хранения трубочками.

Возле двери сундук. Большой, темного дерева, окованный бронзой по углам, с литыми накладками.

Ничего лишнего в комнате.

Сундук оказался заперт на ключ.

-Замок внутренний...угу...

Инквизитор присел на корточки, приложил ухо к замочной скважине.

Порылся в кошельке на поясе под сутаной, нашел стальную штуковину.

Замок недолго сопротивлялся.

Осторожно приподняв крышку, Матиаш (а это был, понятно, он) тихо присвистнул.

Вместо связанной на дне сундука пленницы он увидел то чего не ожидал: каменные ступени винтовой лестницы, ведущие во тьму.

"Тайный ход? Куда?"

Матиаш закрыл дверь на засов, чтоб не побеспокоили. Зажег свечу в поставце и, скинув на пол сутану, полез в сундук.

Обнажив муслимский кинжал, свое единственное оружие, Матиаш осторожно спускался по ступеням, стараясь не шуметь. Свет от свечи, конечно, выдавал его с головой, но другого пути он не видел.