Последний сезон дождей

— Хорошо, — коротко, понимающе, без улыбки ответил Макс, взял Сашку под руку и повел наружу. — Идем, заброшу тебя домой.

20 октября. День 3.

— Ты помнишь детский дом? — звуки бегающих по коридорам маленьких ножек, запах булочек из столовой, бронзовый цвет осенних венков и ласковый голос Елены Валерьевны... — Ты говорила им, что будет новая жизнь? Расскажи о ней...

Девочка медленно оборачивается, на Сашку смотрят огромные удивленные синие глаза.

— Ты ведь сама все понимаешь. Вот она... Не волнуйся за меня. Лучше о себе подумай...

— А Зорик. Ты помнишь Зорика?

— Конечно. Зорик — мой лучший друг.

— Он ждет тебя и волнуется. Не хочешь вернуться?

— Нельзя, рано. Передайте Зорику, что все будет хорошо. Он знает.

— Почему рано? А когда будет можно?

— Не знаю. Потом. Потом будет можно. Еще рано.

* * *

— Сходим снова к Зорику?

На этот раз псионикам повезло. Неуловимый друг Тани оказался на месте. Невысокий худенький паренек со светлыми вихрами, торчащими во все стороны. Как и остальные пациенты этой палаты первым дело посмотрел в руки посетителей — что вкусного принесли. И разочарованно вздохнул. Сашка ощутила легкий укол совести. "В следующий раз обязательно фруктов захвачу. Нет, не фруктов — дети больше конфеты любят. И пирожков".

— Да не волнуйтесь вы за Таню! — вместо приветствия выпалил Зорик. — Она же сказала ,что все хорошо будет, значит, так и будет.

Сашка замерла.

— Когда она тебе такое сказала?

— Да хоть вчера. Ну... она, конечно, не сказала... Она же спит... Но как будто сказала. Я почувствовал. Она хочет, чтобы я знал, что все будет хорошо. И я ей верю, — продолжал сбивчиво бормотать мальчик.

— А ты не знаешь, кого она спасает? И эти мурены?

— Не-а, не знаю. Но раз спасает, значит, так нужно! — важно сообщил он и добавил. — А про мурен она и сама не знает. Говорит, что похожи, но, может, и не мурены...

— Кто похож?

— А я почем знаю, если она сама не знает?

У Сашки совсем голова кругом пошла — знаю, не знаю...

— А где она их видела? — задал вопрос Макс.

— Простите, не знаю. И она не знает. Вот видела где-то и все. И это очень-очень важно! Так важно, что она даже в больницу попала.

— М-да...

* * *

— Ты снова работаешь?

— Да.

— Расскажи мне про свою работу...

— Я их спасаю.

— Кого? Мурен? Они твои друзья?

Девочка поднимает глаза и смотрит с укоризной.

— Ну что за глупости. Я вон их спасаю, — взмах рукой. Сашка присмотрелась — на заднем плане проступили едва видные силуэты людей.

— А кто там? Ты их знаешь?

— Нет. Но их надо спасти.

* * *

— Может, она живет прошлым, — сделал предположение Макс, рассматривая обновленный рисунок. — Может там, в этой толпе ее родители?

Сашка пожала плечами.

— Таня сказала, что она их не знает... Ничего не понимаю, все так запутанно, — устало пробормотала девушка, откидываясь спиной на холодное оконное стекло. Унылым взглядом обвела больничную палату. — И Контакт устанавливается, и Таня на него охотно идет. И ничего не получается...

Грудь сдавила тоска. Сашка и сама не могла бы сказать, в какой момент ей так стала дорога это девчонка. На уровне подсознания она успела связать Таню с собой — возможно, из-за того, что их объединяло общее горе. Сашке очень хотелось, чтобы девочка пришла в себя, но каждая новая неудача уменьшала шансы на успех... Может и правда она создает придуманный мир, где катастрофа может не произойти? Где можно спасти родителей?

И тут же новая мысль:

— Осталось всего три дня! Господи, осталось всего четыре дня...

— Каких еще три... — начал Макс и осекся, сам понял... 24е октября — годовщина катастрофы, день рождения Тани.

— Ей исполнится восемь лет! Она сама говорила, что новая жизнь начнется, когда ей будет восемь! У меня есть только три дня... — в голосе прорезалась истеричная нотка. Сашка чуть слышно всхлипнула, но сумела взять себя в руки.

Макс прекрасно уловил недосказанность Сашки. Девушка боялась, отчаянно боялась этой даты, будучи уверенной, что дольше девочка не проживет...

* * *

С Максом они познакомились в ту самую ночь восемь лет назад...

В тот день Сашке не пришлось ждать звонка из полиции, чтобы узнать, что случилось. Она как свои почувствовала страх, боль, отчаяние последних мгновений жизни сестры. Связь между близнецами, к тому же близнецами-псиониками легко поддерживалась даже на большом расстоянии.

Не веря в то, что произошло, девушка рванула к месту катастрофы. Чутье смерти вело лучше любого маяка. Доехала до оцепления, прорвалась сквозь заслон полиции... И лишь увидев груды покореженных машин и ряды тел, укрытых черной клеенкой, полностью осознала... Их. Больше. Нет.

Не помня себя, потерявшаяся в пространстве, Сашка бродила среди выживших, впитывая их боль, их слезы, их потери. Бездумно стащила перчатки и принялась касаться людей руками. Всех, до кого могла дотянуться, забирая себе чужое горе, облегчая страдания, не боясь перегореть, сойти с ума.

Сашка не помнила, как и когда выбралась с места катастрофы, не помнила как очутилась в кабаке, расположенном на другом конце города. С ходу бросила на стойку деньги, требуя что-нибудь поубойнее, залпом вылила коктейль в рот и потянулась за следующим.

— Идиотка, — прошипел ей в ухо сердитый мужской голос, локоть сжали сильные пальцы, обтянутые тонкой кожей перчатки. Сашка покосилась на незнакомца.

— А-а-а... коллега. Давай выпьем что-ли...

Вместо этого "коллега" вытащил вяло сопротивляющееся тело на улице, дал пару несильных пощещин.

— Ты что творишь? Не знаю, что у тебя за горе, но фонишь ты так, что все, у кого есть хоть какие-то проблемы, сейчас вешаться побегут, — с легкой издевкой процедил он.

Сначала Макс принял Сашку за одну из новеньких, только инициированных пси — не умеющих держать себя в руках и пытающихся покончить с собой после первой же пары серьезных дел. Затем закралось подозрение о передозировке. Проверить? "Ей бы под мужика сейчас какого подсунуть — покрепче да покрупнее. И пусть сама решает свои проблемы", — мысленно отругал себя за мягкосердечность молодой человек, обнажая руку и легко касаясь щеки девушки.

— Черт! — он тут же одернул пальцы, испытывая странное желание подуть на них. Ожог был совсем другого рода. Да, мужиком тут, похоже, не обойдешься. Поспешно стянул перчатку с Сашкиной руки и крепко ухватил за пальцы, на этот раз готовый к контакту. И тут же заковыристо выругался. — Вот дура! Что ж ты наделала? Как ты вообще до сих пор живая? Не дергайся! Подумаешь, за руку взяли... тобой отравиться можно.

Макс вытащил полувменяемую девушку на улицу, затолкал в машину и рванул домой. Одной рукой поддерживал руль, второй держал свою спутницу. Та слабо трепыхалась, пытаясь освободиться.

— На, выпей! — коротко приказал парень, силой вкладывая бутылку коньяка в пальцы Сашки. "Черт с тобой, алкогольное отравление вылечить легче, зато сопротивляться не будешь".

Дома с ходу бросил девчонку на кровать, одним рывком расстегнул ее рубашку. Сел рядом, сложив под собой ноги, положил одну руку на голый девичий живот, вторую на лоб и глубоко задышал, проваливаясь в транс. Десятки смертей, сотни покалеченных тел, плач, стоны — чужое, все чужое — вынести, выбросить, очистить. Зачем ты туда полезла? Ага... вот зачем... разорванные связи... личные потери... нежность, любовь... сестра-близнец... ребенок... странные чувства для псионика... будто из детства, когда тебя любят, а ты знать ничего не знаешь о чужих проблемах... это трогать нельзя — личные вопросы будешь решать сама. Спустя два часа Макс очнулся и по-новому посмотрел на девушку.

— Ладно, спи уж, спасительница человечества. Вот же идиотка... — тихо произнес он, укрывая гостью одеялом. Ударом по раме распахнул окно, подставляя лицо мокрому ветру, сел на подоконник и дрожащей рукой достал сигарету. С удовольствием затянулся. — Теперь и мне надо решить, куда твой негатив девать.

Подумав, молодой человек щелчком запустил окурок в окно и достал телефон. Шлюхи ко всему привычны. Поболит неделю голова, зато работать не надо, а клиент хорошо платит. Еще неизвестно, у кого более дрянная работа.

— Привет, Алина. Да, как обычно...

Так началась эта странная и нелогичная псионическая дружба. Именно Макс не дал Сашке погрузиться в пучину отчаяния, наложить на себя руки. Именно он поддерживал ее во время ежегодных сезонов дождей...

* * *

Прохладный влажный воздух. С нотками преющих листьев и мокрой древесины, размытой глины и ржавчины, с нотками осени... такими знакомыми...

— Море не так пахнет, оно соленое...

— Да? — в голосе сквозит удивление.

— Да, оно пахнет солью, йодом и водорослями.

Девочка оборачивается к Сашке и едва заметно морщит носик.

— Наверное, это ужасно...

— Нет, море очень красивое. Особенно летом... Ты могла бы его увидеть. Я летом поеду на море. Хочешь со мной? Выходи отсюда...

— Не сейчас, я же занята. Я потом скажу, когда можно. Сначала надо спасти их.

— ... море... да, наверное, надо будет на него посмотреть...

21 октября. День 4.

Сашка нервничала. Таня целый день не давала возможности войти в Контакт. При каждой попытке псионика пробиться, ее мягко, но настойчиво выставляли обратно.

— Ничего не понимаю, как она это делает?..

Обняв себя за плечи, Сашка беспокойно мерила шагами стерильное пространство палаты, поминутно поглядывая на часы. Непрерывно тикающая секундная стрелка раз за разом откусывала крохи времени.

— Осталось чуть больше двух дней! Так мало! А она меня не пускает!

Сашка в отчаянии стукнула кулаком по стене и тут же ойкнула от боли. Макс молча наблюдал за девушкой.

— Перестань себя накручивать. Попробуй еще раз.

* * *

И снова дождь — сырой и холодный.

И золотистые отблески на блеклой фигурке.

И мурены.

И размытые контуры людей на заднем фоне...

— Ты снова их спасаешь?

— Да.

— Я тоже могу их спасать. Вдвоем мы спасем их быстрее, и ты сможешь уйти.

Сашка протягивает руку и пытается прикоснуться к мурене. И сразу резкий окрик:

— Не трогай! Это опасно!

Девочка едва заметно улыбается.

— Ты хорошая. Хочешь я тебе тоже помогу? Могу тебя вылечить.

Мягкий детский голос раздается прямо в голове, не смешиваясь с бесконечным монотонным шумом дождя и прибоя.

— Я не больна.

— Больна.

Девочка легко отбросила зонтик и протянула руки к Сашке. На секунду заглянула в глаза. И тут же вернулась к своим муренам.

— Все. Полечила.

— Спасибо. А что ты полечила?

— Все полечила. Теперь все будет хорошо. И еще... отпусти ее... ты знаешь. Она чувствует твою боль. Даже там. Она не может быть счастливой, пока ты страдаешь...

* * *

Бесшумно разъехались больничные двери, выпуская посетителей в сырую ночную мглу.

— Машина далековато, — обеспокоенно взглянул Макс сначала на свою спутницу, затем на стену дождя перед глазами. — Побежали?

— Нет, подожди, — Сашка вышла наружу, остановилась под козырьком и застыла, рассеянно озираясь. Вместо того, чтобы по привычке скукожиться и, ища защиты, поглубже забиться в плащ, девушка вдруг неуверенно расправила плечи и вдохнула полной грудью, — надо же, как хорошо. Какой воздух свежий... прохладно...

Мужчина с легким недоумением посмотрел на довольное лицо девушки. Хорошо? Свежий воздух? Обычно она использовала куда менее приятные эпитеты. Макс едва заметно усмехнулся.

— Поверить не могу. Ты сказала "хорошо"? Хорошо под дождем?

— Да... — чуть слышный выдох. — Так свободно... Она меня полечила. Таня. Она сказала, что полечила меня.

Макс неверяще смотрел, как, заливаясь звонким смехом, его депрессивная Сашка выбежала под дождь и, раскинув руки, принялась носиться по двору, подставляя лицо дождю. Затем широко улыбнулся и тоже выскочил под дождь. Схватил под мышки легкую девичью фигурку и закружил вокруг себя. Через пять минут остановились...

— Мы мокрые до нотки. Поехали домой?

— Нет! Не надо... Не хочу домой. Поехали... — Сашка на секунду задумалась. — В кино! Да, я сто лет не была в кино! Найдем вечерний сеанс.

— Поехали, — неожиданно легко согласился Макс, подталкивая девушку к машине.

Уже в дороге Макса догнала логичная мысль. Псиоников от депрессии не лечат. Даже другие псионики... И если Таня смогла — то не забрала ли она себе переживания Сашки?

— Не станет ли девочке хуже? — озвучил он свои переживания.

— Нет, не станет. Она смеялась. Она сказала, что полечила меня. Что теперь у меня все будет хорошо. И у нее тоже все будет хорошо. Знаешь, я ей верю, — поспешно зашептала Сашка, развернувшись к водителю. — Она знает про Инну. Она понимает, что леча меня ценой своей жизни, не сделает лучше. И она смеялась. Понимаешь? Смеялась. Я никогда не смеюсь после работы! А она выглядела счастливой!

— Хорошо, — мягко согласился Макс, успокаивающе пожимая ей пальцы и в который раз жалея, что руки разделяет плотная ткань перчаток, — если ты веришь, то я тоже.

* * *

Свернувшись на сиденье, Сашка дремала, укачиваемая плавными движениями машины. Черный Коверс Макса плавно летел в верхнем потоке магнитной дороги. Засветился знак съезда. Авто, мелко задрожав, выехало на асфальт. И тут же последовал толчок. Водитель едущей позади машины поздно выпустил колеса, заскользил по мокрой дороге, задел крыло.

Девушка мгновенно очнулась и вцепилась в приборную панель. Завизжали шины, скользящие по мокрому асфальту, побелели костяшки пальцев Макса, выкручивающего руль.Коверс съехал на обочину и резко остановился.

От мгновенно сдавившего горло страха Сашка не могла вдохнуть. Широко раскрытыми глазами уставилась в одну точку, с трудом понимая, что они едва не попали в аварию. По темному фону ночи пробегала одинокая светящаяся дорога. На щеке заблестела тонкая мокрая дорожка. Ненавижу дождь! Ненавижу аварии!

-... Сашка... Саш... Да очнись ты!.. Отпусти руки. Все в порядке... Подумаешь, пнули нас слегка...

Не зная, как вывести подругу из ступора, Макс стянул с руки перчатку и прикоснулся в щеке девушки. Ладонь обожгло болезненным ощущением чужого присутствия, чужой воли, чужого сознания... Сжав пальцы на затылке Сашки, мужчина нагнулся, притянул к себе девушку и накрыл ее губы поцелуем. Жестким, властным. Девушка дернулась, пытаясь оттолкнуть от себя мужчину, но в следующую секунду сама потянулась к нему, обнимая за шею.

Удовольствие, приправленное острой долей мазохизма... не свои мысли в голове, столь близкое присутствие... Чувства партнера — желание защитить, утешить, заботиться... такое знакомое одиночество... страх обидеть, страх потерять...