| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Августино даже сопротивляться теперь не мог, потому что попал в круговорот желания, его трясло от страсти, которая кипела в молодой крови. И Пьетро владел его телом сейчас больше, чем владел сам посланник Папы. Судорожно пытаясь сказать хоть что-то внятное, выразить свой протест, молодой священник скатывался до почти хриплых тихих вскриков и теперь зажимал себе рот рукой, кусая тыльную ее сторону.
Юноша на минуту оторвался, чтобы лизнуть палец, и, глянув малоосмысленным и счастливым взглядом на падре, принялся опять за его плоть, только в этот раз удовольствие сопровождалось проникновением в тело. Оно могло причинять небольшое неудобство, ведь судя по реакциям мышц, Августино если и позволял себе так развлекаться, то крайне редко, поэтому Пьетро немного торопился нащупать то место, которое подарит мужчине особое наслаждение, и ему это удалось достаточно быстро.
Произошедшее окончательно обескуражило Августино. Он рыпнулся к бегству, но тут же огонь прошел по мышцам, и священник вскрикнул, впиваясь зубами в большой палец. Сильнее мерцали звезды, все кружилось, дыхание Пьетро, его жадность доводили до пика напряжения. Хотелось умолять прекратить и одновременно просить продолжить. Не знавший ничего подобного, посланник Рима вкушал запретное удовольствие, не понимая, что позволяет сам продолжать и уже разводит ноги для ласк.
"Нет, я не буду его трахать, нет, не буду, — твердил про себя юноша, пребывающий в сумасшедшем дурмане, но столь открытое приглашение к продолжению сводило с ума. — Нет, я не буду... Чееерт..." Ласки уже были на грани странного сладостного насилия, которое причиняет наслаждение по остроте сходное с ударом ножа, незаметным в первый момент, но вслед за этим почти мгновенно забирающим жизнь, и на следующее утро остающееся приятной болью в мышцах. Вряд ли падре к такому привык и Пьетро торопился. Судя по всем признакам, Августино был на грани и любое действие могло привести к разрядке. Моунт еще раз нажал на простату, одновременно глубоко впустив в горло плоть инквизитора, и слегка сжал его мошонку. Тройной удар по такому чувственному мужчине с экзотическими зелеными глазами.
Августино вскрикнул в зажатую ладонь, теплое семя заполнило рот барона Моунт, конвульсивно сжались мышцы, и священник обмяк, перекатываясь на бок, тяжело дыша и невероятно смущаясь произошедшему. Он до сих пор плыл в дурмане, который заволакивал глаза, а стыд становился все сильнее, точно совершено нечто совершенно ужасное, от которого тело плавится в сладком огне, в адском пламени...
Пьетро довольно сглотнул и облизнулся. Изумительный вкус. Действительно, такой весь, эм... Пока юноша пытался подобрать сравнение среди своего многочисленного арсенала любовников, и чуть прийти в себя — он-то сам разрядки не получил, только моральную, и эта задача теперь стояла во всей красе и величине плоти барона Моунт, который уродился в папеньку. Пьетро укрыл падре вновь и лег рядом, заключив в объятия. Во-первых, если инквизитор заболеет, милорд своего телохранителя явно не погладит по голове, а сделает что-нибудь другое и по другому месту, например, проедется по мозгам. Не дай бог еще отца вспоминать начнет — ужас просто будет. Во-вторых, это, а именно прижать к себе тонкого инквизитора, очень хотелось. Прижать, закопаться вновь носом в его волосы, чтобы вдыхать вкус восточных масел и запах спелого лета, лишь усилившийся после минета. И помолчать. Захочет говорить — первый начнет. А сейчас — расслабление и сон. Ну и что, что собственный член стоит колом — в первой что ли? Либо действительно тело сейчас успокоится чуток, либо потом можно будет выбежать и избавиться от физиологической потребности, провоцируемой наличия посланца Рима в руках и в непосредственной близости к телу.
Короткое одиночество завершилось новыми объятиями, из которых и хотелось сбежать, но которые сразу согрели и вывели Августино из трясущегося состояния. Он лежал с закрытыми глазами, опираясь на грудь юноши, и судорожно соображал, что наделал и как теперь смотреть в глаза этому наглецу, который и уходить не собирается, который посмел до него коснуться. Новые приливы стыда окрашивали темную кожу густым румянцем, зеленые глаза искали, за что зацепиться — хоть за гаснущее пламя, только бы не думать о том, что внизу живота горит от сладкой истомы и что причиной этому Пьетро, которого он знает всего второй день, а уже второй раз впускает в свою постель.
Когда мужчина перестал нервничать и расслабился, барон позволил себе небольшую вольность, за которую вроде бы тоже не должны были отправить на костер — легко-легко поцеловал Августино в шею и пробормотал вроде бы сонно:
— Спите спокойно, падре, я вас погрею до утра.
Но утро настало слишком быстро, едва уснувший и разомлевший в объятиях барона Моунт, Августино очнулся от громких криков и лязга оружия. В лагере царила суматоха, обычно предшествующая сражению. Молодой священник приподнял голову с плеча Пьетро и оглядел полутьму.
— Просыпайтесь, — голос был хриплым и встревоженным. — Что-то не так.
Пьетро был в первую очередь воином, поэтому уже через несколько секунд он уже стоял с оружием в руках и прислушивался к происходящему.
— Одевайтесь, — бросил отрывисто и резко, надевая и не глядя сапоги. Было бы лето — пренебрег бы, но зима. Так, рожок поблизости — атака с западной части лагеря, там, где они как раз находились, значит, нужно уводить инквизитора на восток.
— Черный ход, падре, — юноша подмигнул Августино, останавливаясь около нужной стороны шатра и рассекая его одним взмахом. — Будьте любезны держаться рядом со мной.
В крови пела радостный гимн грядущая битва, вызывая невольную улыбку на лице. Пьетро не раз замечал, как его величество Фернандо следил за ним во время тренировочных боев и зачастую хмурился. Да и сам юноша знал за собой эту странную особенность — он любил драться на настоящем оружии, любил пьянящую песнь стали и... часто терял голову. Вернее выпадал в какое-то особое состояние, когда звон становился основным в жизни и вел вперед. Все равно кого резать, но теперь это поможет им спасти жизнь. Барон окатил священника чуть сумасшедшим взглядом:
— Не отставайте, падре! — и нырнул в разрез.
Священнику ничего не оставалось, как последовать примеру Пьетро. Он одевался на скорую руку, выглядел чуть растрепанным и небрежным, но не забыл прихватить библию и бумаги, и теперь бежал по белому снегу мимо гвардейцев, направляющихся в противоположном направлении прямо к лошадям и телегам с провиантом.
Валил снег, было ужасно холодно, зябко, что даже кости ломило, и Августино про себя клял эту дурацкую страну, где, оказывается, могут существовать люди, а еще где-то на краю сознания корил себя за сегодняшнюю ночь и клялся, что больше никогда не позволит этому мальчишке оставаться рядом и попросит короля, чтобы тот прислал другую охрану.
* * *
Возвращение в замок Райсаро было утомительным и бесконечным. Августино уже думал, что после битвы, состоявшейся неподалеку от поместья, в огромном поле, он никогда не доберется до кровати. Но это, слава Богу, произошло. К тому же была горячая вода. Слуги расстарались так, что после принятой ванной в сосновой бочке, Августино наконец согрелся и теперь, вспоминая кровь, грязь и пот, лежал в новой комнате и ни о чем не думал. Только что ушли слуги, дверь была заперта, охрана инквизитора почевала поблизости, на небольших скамьях у самого входа.
Молодой священник лежал тихо, вспоминая бегство, лязг мечей, крики, но еще и последнюю ночь перед столкновением с бунтарями, пошедшими против Бога и короля. И краснел. Сильно краснел за то, что сделал совсем недавно.
— Падре, — вдруг раздался над ухом мужчины тихий, но какой-то проникновенный шепот. — Вам не холодно?
Августино подскочил на кровати. Он точно помнил, что давал распоряжение никого не впускать, а особенно барона Моунт, даже если тот придет с поручением и тем более с бутылкой.
— Что? — зеленые глаза стали совершенно изумрудными и изумленными. — Как вы сюда попали, Пьетро? — мысль, что барон подглядывал за тем, как священник мылся, ударила в голову набатом.
— Да вон там потайной вход, — ткнул куда-то за спину себе Пьетро. — Мне по должности положено такие вещи находить, так что я сегодня уже ползамка облазил, — юноша говорил, а сам очень ненавязчиво присел на постель и шептал почти на ухо инквизитору — ну чтобы охрану не разбудить, например. — В прошлый раз милорду до того интересную комнату выделили, я даже с первого раза не нашел в чем подвох, — выдохнул огорченно и подвинулся еще ближе. — Райсаро тогда не дал замок осмотреть, но сейчас он убит, помешать не может, я тут и полазил. Ну не только я — еще несколько егерей. Парочку потеряли, до сих пор ищут. Так вам не холодно, может погреть? — и вновь посмотрел честными глазами. Если признать честно, барон Моунт жутко устал. Передав инквизитора охране короля и убедившись, что сам сюзерен в безопасности, отпросился к Алонсо, там не вытерпел, влез-таки в бой, получил за это по мозгам и от дядюшки Эдвина, и от герцога Сильвурсонни, правда слабо, что радовало. Все были вымотаны. Опробовал купальни, влез в потайные и ходы и каким-то чудом оказался в комнате инквизитора. Решив, что это божий намек, Пьетро решил тут и заночевать, в чем теперь предстояло убедить и Августино. Августа — сладкого и пряного, как восточные специи.
— Вы прошли по ходам? — священник даже рот приоткрыл, глядя на немного открытую дверь в стене, и бухнулся в подушки без всяких сил. — Пьетро, прошу вас, — начал немного тише. — Здесь рядом мои люди. Я устал, я так хочу выспаться. Давайте завтра вы придете и все расскажете мне и про замок, и про тайные лабиринты, хорошо? — Августино, лежащий на цветных подушках, напоминал сейчас дорогую статуэтку из бронзы. — А теперь позвольте мне отдохнуть. С божьей помощью мы победили и теперь все заслуживаем отдыха.
— Конечно-конечно, — закивал преувеличенно бодро юноша. Вслед за этим бесшумно поднялся, хмыкнув про себя на таких охранников, затворил панель в потайной ход, тщательно занавесил ее гобеленом и вернулся обратно. — Падре, — жаркий шепот ожег щеку мужчины, — я там все закрыл, и если вы чуть подвинетесь, то нам будет очень удобно.
Августино задохнулся.
— Пьетро, вы собираетесь ночевать со мной? — в зеленых глазах появилось открытое непонимание.
— Конечно, — преувеличенно бодрым шепотом откликнулся барон, в наглую сидя на постели и стаскивая сапоги, пелиссон уже лежал на стуле неподалеку. — Раз уж ход вывел меня прямо сюда, то это перст судьбы.
Пока Августино неуверенно попытался образумить барона и подыскивал слова, тот в это время тот стал раздеваться, и даже обувь оказалась на полу у кровати. Зеленые глаза стали темными от волнения.
— Так нельзя, — молодой посланник выдохнул свой страх перед воспоминанием о вчерашнем удовольствии очень тихо. Если хоть кто-то поймет, услышит хоть звук, войдет сюда и увидит полуголого мальчишку, то будет больше, чем нехорошо. — Немедленно отправляйтесь к себе.
— Не могу, падре, — Пьетро картинно развел руками, — я нечаянно захлопнул потайную дверь полностью, а по темноте не найду, как ее открыть. И вот так думаю, что если из вашей спальни ночью кто-то вывалится, то это будет не очень хорошо, как вы считаете? — не переставая болтать, барон откинул тяжелое теплое покрывало и даже уже забрался под него, прижимаясь к Августино, который вновь был только в одной длинной рубахе. — Падре, — пробормотал, довольно и как-то сыто улыбаясь, — мне тут немного тесно. Если вы подвинетесь, то я так не буду на вас наваливаться. — Так и хотелось перестать болтать и прижать мужчину, пахнущего каким-то странными травами, к себе, как вчера.
— То есть не можете? Что же вы?..— недоговорив, Августино оказался со своей ночной проблемой лицом к лицу. Пьетро смотрел прямо в душу посланнику, и выражение его глаз говорило о крайней страсти, которая даже не скрывается, а выставляется напоказ. Священник инстинктивно отодвинулся к стене. На этой узкой кровати у него была только одна возможность — спать в объятиях настойчивого мальчишки. Кровь стучала в висках, вновь горели уши. А в животе полыхал настоящий пожар, и инквизитор не знал, что именно так накатывает на тело возбуждение от близости с желанным объектом.
"Вот как пить дать сейчас поцелую", — последняя умная мысль Пьетро умчалась куда-то в голубую и зимнюю даль, забрав с собой усталость и зверское желание спать. Теперь тоже хотелось спать, но по-другому. "Пойдем, спать", — произносит с коротким выдохом Джуана, краснея и стыдливо опустив глаза в пол. Картинка, вставшая перед глазами, была бы странной и неуместной, если бы не румянец на щеках инквизитора.
— Падре, — Пьетро склонился к беспомощно-растерянному мужчине, проведя рукой по его бедру. Ну и что, что собирался отдохнуть. Сейчас и отдохнем, вот только... Теплый поцелуй накрыл слишком яркие, кажущиеся алыми губы Августино.
Тот даже сопротивляться не знал как. Шуметь было никак нельзя, а оставлять все, как есть — это еще больше впасть в греховную связь. Но губы Пьетро были нежными, не пошлыми, они умоляли не прогонять, довериться. И священник, который еще несколько секунд рыпался, сдался желаниям тела и души.
"Вот чееерт, — мысленно простонал юноша, когда Августино начал не то чтобы отвечать, а ... — Он что, в первый раз целуется?" Обалдение и какое-то странное счастье нарастало волнообразно, то поднимая наверх, то обрушивая куда-то вниз, в темноту. Пьетро целовал самозабвенно и осторожно, без напора, но не забывал оглаживать мужчину, пока не встречая сопротивления. Когда в очередной раз перехватило дыхание от восторга, он потянул тонкую хлопковую рубашку священника наверх. Хотелось получить доступ не только к его естеству — ко всей коже.
Когда барону оказалось мало поцелуев и его ладони пробрались под тонкий хлопок, сминая тот пальцами и гладя кожу на животе и ногах, глаза Августино вновь распахнулись. И даже в полутьме было не скрыть тяжелого дыхания и невероятного изумления, что это происходит вновь.
— Я вас арестую, — не слишком убедительно пригрозил священник, прямо глядя в темные глаза Пьетро, пока ладонь оглаживала внутреннюю часть бедер.
— Завтра, — совершенно не думая, пообещал юноша, утонув в темной зелени взгляда, честного, открытого и невероятно смущенного. От такого сочетания голова шла кругом. Юный барон Моунт был очень влюбчивым, но тут — тут происходило что-то другое. Он вновь поцеловал инквизитора, даже не для того, чтобы расслабить или еще что — просто хотелось, до дрожи в пальцах, которые настойчиво тянули рубашку вверх. На мгновение разорвать поцелуй, избавить таки мужчину от одежды. Поджарое тело бронзового оттенка казалось каким-то неземным в лучах желтой колдовской луны и Пьетро со священным ужасом густо перемешанным с радостью рассматривал доставшееся ему сокровище. "Нет, сегодня я его не трахну, хотя бы потому что масла нет. Наверное", — глупо плавало в голове, пока юноша судорожно шептал:
— Август, — перемежая имя поцелуями, и почти грубо раздвигал ноги инквизитора коленями, чтобы через минуту получить доступ к его плоти.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
