С волком жить - ястребом летать

— А что желаешь? Умереть от моих клинков? — голос ангела прозвучал холодно и отстраненно.

— А что если и так? — мальчишка вскинул глаза, но прежнего огня в них не было.

— Да? А, может быть, тебе не терпится заполучить меня в свою коллекцию личных побед?

— Что? — протянул мальчишка, вспыхнув от возмущения, как свечка, щеки окрасил едва заметный на смуглой коже румянец. — С чего ты вообще взял, что я что-то там коллекционирую?

— А это не ты ли записывал в специальную книжечку имена всех девушек, которых успел затащить в постель, пока мы метались по стране в поисках помощи?

— Это... это ничего не значит!

— Да, неужели? — во взгляде ангела было столько скептицизма, что мальчишка смутился и отвел глаза. Сказать было нечего. Девушек он, действительно, коллекционировал. Это казалось ему забавным. Мелочь, конечно, а приятно. Да и случайным любовницам, что трудно было отрицать, нравилось, что на утро он всегда помнил их имена, забывая их уже к полудню, но в момент пробуждения всегда.

— Я не сплю с мужчинами, — глядя в сторону скал, пробормотал мальчишка, внизу, где-то под ними, волнами билось о камни холодное море. — Да, и какая разница! Даже если сплю, это просто нужно для дела, вот и все.

Арир на это ничего не сказал, шагнул к нему вплотную, с силой сжал пальцами подбородок и, повернув его лицо к себе, заглянул в глаза. Мальчишка изначально, еще с того богами забытого храма, казался ему очень странным для вольно промышляющего вора. К тому же, дерзость его была, что удивительно, заразительной. Ему нельзя было отказать в обаянии и смекалке, но в тоже время чувствовался в нем какой-то внутренний стержень, который чрезвычайно импонировал. Ну и, конечно, его внешность. Арир для себя это определил так. Слишком красив, чтобы родиться в семье крестьян или горожан среднего достатка. Слишком необычный разрез глаз, чтобы не задуматься о его дальнем родстве с эльфами, слишком правильной человеческой формы ушные раковины, чтобы не отмести все предыдущие мысли о родстве с остроухими, слишком мягкие для мужчины волосы, шелковистые, струящиеся по плечам красивой, пепельной волной. Изящные руки, правильные черты лица, прямой нос, с совсем немного вздернутым к верху кончиком, полные, совсем девчачьи губы. Но все же не было в его мордашке той смазливости, что делает некоторых мужчин похожими на женщин. Не было, и это тоже нравилось Ариру, который понимал, что смотреть на мальчишку как минимум приятно, но это вовсе не значило, что он был морально готов сделать то, что тот предлагал.

— Ну, что ты смотришь? — голос Калила прозвучал раздраженно, он отстранил его руку от своего лица и отвернулся, — Может быть, уже приступим?

— Может быть, — неопределенно отозвался ангел, — А если ты ошибаешься, и "воссоединение на алтаре любви" это нечто другое?

— Может и ошибаюсь, — с неохотой признался тот, — Но что-то я не слышал, чтобы у тебя были другие варианты? — прозвучало с обвинением.

Арир растянул губы в хищной улыбке.

— Тогда снимай штаны и ложись. — В голосе сквозила грубость, он собирался проучить мальчишку, ожидая, что тот взбелениться и кинется на него.

Но тот неожиданно развязал завязки штанов на поясе, те легко соскользнули по стройным ногам на землю. Не поднимая глаз вор опустился на собственную куртку, расстеленную на траве, прижал ноги к груди и обхватил колени руками. Поднял глаза. И выглядел в этот момент таким маленьким, но ни разу не жалким. Просто юным, слишком юным для той дерзости, что он так отчаянно демонстрировал в этом не простом путешествии, и красивым. Арир хотел отшутиться и замять неловкую ситуацию, отказаться от опрометчивых слов, но не стал. Мальчишка смотрел на него настороженно, но в тоже время с какой-то совершенно не свойственной ему покорностью.

— К чему такая спешка... и жертвы? — тихо спросил Арир, присоединяясь к нему на земле.

— Хочу избавиться от тебя. Хочу снова стать свободным, — пробормотал Калил, медленно откидываясь на спину и утягивая ангела, которого успел схватить за предплечье, за собой.

Тот опустился сверху, навис над ним на руках, всмотрелся в глаза. Темно-зеленые, растерянные. За спиной догорал закат, его отсветы танцевали где-то в глубине зрачков мальчишки, и Арир удивляя себя самого подсунул ладонь под пепельноволосую голову и как-то виновато улыбнулся. Калил прикрыл глаза светлыми ресницами. Словно маленький мальчик. Спрятавшийся в домик. Если не видно то и не страшно, так? И пробормотал, отвернувшись.

— Чего ты тянешь?

— А чего ты ждешь?

— Ты прекрасно знаешь, что...

— Извини, но пока по одному твоему хотению не получится. — Почти развеселившись, произнес ангел смерти, и мальчишка-вор гневно воззрился на него снизу.

— И что это значит? Мы же договорились!

— И как ты себе это представляешь? — невинно осведомился Арир, — У меня не стоит на мальчиков, пусть они и дивно как хороши. Кстати, — он пропустил между ними руку и провел ладонью по его промежности. Калил застыл под ним, даже дышать забыв. — У тебя та жа проблема.

— Вовсе не та жа, — заупрямился Калил, чувствуя себя крайне глупо, но отступать не собирался, в очередной раз демонстрируя просто ослиное упрямство. — Мне это совсем не обязательно!

— Да, неужели? — Арир нахмурился, — То есть ты предлагаешь, чтобы я отдувался за двоих? Тогда давай наоборот.

— Что?

— К тому же, я почти не чувствителен к физической боли, она, порой, мне даже приятна, поэтому будет проще, если в твоем плане мы произведем небольшую рокировку.

— Ага. Уже побежали! — рыкнул на это Калил и с силой толкнул его в плечо. Арир даже не шелохнулся, испепеляя его взглядом.

— Ты хоть понимаешь, что я тебя порву как стая голодных бандерлогов банан?

— Без смазки порвешь, но у меня крем есть, — голос мальчишки дрогнул, похоже, воображение у него было богатым. Но Арир сел на пятки, позволяя ему выбраться из-под себя и дотянуться до того самого пояса с мешочками непонятного назначения. Из одного из них он и вытащил небольшой флакон темно-коричневого стекла. Передал ангелу смерти и опять откинулся на спину, глядя, как все еще сидящий Арир отворачивает крышку и с подозрением принюхивается.

— Что это?

— Заживляющая мазь, по-моему должно подойти, — глядя в сторону, пробормотал вор.

— С обезболивающим эффектом?

— Да.

— Хорошо, — благосклонно откликнулся ангел смерти, — Но это не решает основной нашей проблемы. К тому же, я все равно не понимаю, почему ты не хочешь...

— Иди сюда. — Неожиданно позвал мальчишка и протянул к нему руку. Арир выгнул бровь, но отложил флакон с мазью в траву и снова накрыл его собой. Калил попытался улыбнуться. — Сейчас попробуем решить и её.

Поднял руку, зарылся пальцами в волосы у него на затылке и пригнул к себе. Выдохнул в губы, словно перед прыжком в ледяную воду, и поцеловал. Умело, не спеша, искусно разыгрывая страсть. Но Арир не ответил. Целовать позволил, а принимать участие в поцелуе не стал.

— Здесь не холодно, — прошептал он, когда слегка разочарованный мальчишка все же оторвался от него, — Давай снимем с тебя и рубашку тоже.

— Зачем? — голос прозвучал настороженно.

— Хочу тоже принять посильное участие в процессе, — откликнулся Арир, явно поддразнивая его.

— Не надо, — быстро выдохнул Калил и даже попытался одернуть рубашку.

Арир насторожился. Мальчишка явно пытался что-то скрыть.

— Тогда мой ответ — нет. — В голосе ангела прозвучали прохладные нотки.

— То есть проклятие ты снять не хочешь?

— Я вообще сомневаюсь, что быстрым перепихом можно хоть что-нибудь снять, кроме напряжения, которое, кстати, нам обоим не грозит. — Пробормотал ангел и ненавязчиво коснулся губами его скулы, потерся носом о щеку, как собака, точнее, в его случае волк, потом спустился к шее, провел языком под подбородком и замер, услышав тихий голос, в котором сквозила обреченность.

— Поцелуй меня в живот, там, если языком провести по пупочной впадине, почувствуешь.

Арир отстранился и попытался заглянуть ему в глаза. Но они были отчаянно зажмурены, а пальцы вора стискивали полы куртки, захватив в кулаки и несколько травинок.

Ангел осторожно выдохнул и, все еще глядя ему в лицо, повел рукой по боку. Обхватил бедро, заставил согнуть ногу в колене, снова коснулся губами шеи и лишь потом задрал рубашку до груди. Мальчишка застыл под ним, словно заледенев.

— Неужели твоя тайна так ужасна? — уточнил ангел, сползая вниз.

— Сейчас узнаешь, — хрипло пробормотал вор и распахнул глаза в вечернее небо, лишившееся солнца.

Арир больше ничего не стал говорить, обвел пальцем контур пупочной впадины, но ничего не почувствовал, надавил сильнее и снова ничего. И тогда, вняв совету, вжался в живот мальчишки лицом. Улыбнулся и повторил путь пальца языком, почувствовав сережку, которую до сих пор не видел, но уже отчетливо ощущал. Осталось определиться с формой, она была сложна. Но насчитав три луча, он отчетливо увидел перед внутренним взором звездочку. Прерывистый вздох вырвался сам собой.

Калил лежал не шевелясь, лишь дышал тихо-тихо и редко, словно боялся сделать лишний вздох. Арир подтянулся вверх, заслонил от него небо и посмотрел в глаза, в которых, что примечательно не было страха.

— Охотник, — со вкусом протянул князь, — И ты готов раздвинуть ноги передо мной?

— Если и раздвигать, то перед князем.

— Сомнительная честь.

— Не хуже прочих.

— Например? От какой чести ты подался в воры, Охотник?

— От собственной.

— Вот как?

— Давай займемся делом, а?

— Не спеши. — Покачал головой Арир, сместился, лег рядом и, подперев голову левой рукой, положил правую на впалый живот, накрыв ладонью хитрую сережку, скрытую в пупке особой магией, заложенной в ней.

Калил повернул к нему голову.

— Так мне быстро станет холодно, — предупредил он.

— Не станет, не беспокойся, — улыбнулся ему Арир и вернул разговор в прежнее русло, — Почему ты раскрыл тайну того, как можно найти на вас знак Ордена?

— Потому что у меня не было выбора.

— Был. Попробуй еще раз.

— Хорошо, — мальчишка отвернулся, — Я ушел из Ордена, теперь мне...

— Не ври. Из Ордена Охотников на Смерть нельзя уйти, тем более, твое тело все еще скрывает знак одного из них. Последний раз спрашиваю, почему?

— А если я не скажу, убьешь?

— Нет.

Мальчишка повернулся к нему, протянул руку, прижав ладонь к щеке.

— Пальцами почувствовать сережку нельзя, магия защищает от такого прикосновения. Только языком. Потому что такое Охотник может позволить только...

— Тому, кому доверят. Но в тебе нет ко мне доверия.

— У меня его ни к кому нет.

— Но было.

— Было.

— Ты из-за него ушел. Из-за человека, что предал твое доверие?

— Да.

— Что он сделал?

— Мне холодно, — вместо ответа прошептал вор и поднял вторую руку, — Иди ко мне. — Глаза его замерцали призрачным светом. Голос стал мягче и глубже. Князь, потянувшийся к его губам, почти купился на этот голос, но успел одернуть себя, до того, как коснулся губ.

— Пытаешься меня зачаровать?

— Пытаюсь уйти от ответа. Поможешь мне в этом? — и Калил улыбнулся, впервые за этот безумный вечер открытий и откровений подарив ему печальную, но искреннюю улыбку. — Давай избавимся от этого проклятия. Я верю, что у нас все получится.

— Думаешь, твоей веры хватит на нас двоих?

— Думаю, хватит.

— Хорошо. Потому что я не верю, но взять тебя на свое ложе, уже хочу.

Это было странно. Сначала пальцы, скользкие и непривычно нежные, несмотря на мозоли от парных, гнутых серпами мечей, вперемешку с поцелуями везде, где только успевали прикоснуться мягкие, обветренные губы. Потом немного колючие от пробивающейся щетины щеки, прижимающиеся то к животу, ставшему пугающе чувствительным, но к нежной коже с внутренней стороны бедра. Осторожно, осторожно и так медленно, что можно сойти с ума. Он задышал чаще, заметался, изнутри словно жглось что-то, просилось наружу. И рождались стоны, тягучие и протяжные, как эта ночь, что пала на разгоряченные тела шелковым покрывалом, скрывая от смущения и отгораживая от мира, полного голосов леса и шепота вол, бьющихся грудью о немилосердные скалы.

Подробности Калил помнил смутно, лишь какие-то смутные образы, и горячие губы везде, где даже, вроде бы не следовало, по крайней мере в том контексте, который свел их вместе в эту ночь. Вор открыл глаза и тут же зажмурился, когда их ослепило всходящее солнце. Вздохнул. Кажется, перья не растут, клюв не режется. Поперек груди его обнимала рука, а сзади прижималось чужое, теплое тело. Когда Арир успел накрыть их обоих одеялом, Калил не запомнил. Да и не все ли равно? Солнце выползло на небо из-за горизонта, явно намереваясь обосноваться там надолго. А трансформации до сих пор не произошло. Калил снова вздохнул и попытался обернуться.

— Лежи, не двигайся, — пробормотал Арир, сильнее прижимая его к себе и зарываясь лицом в длинные, спутавшиеся за ночь волосы.

— А если мне по нужде нужно?

— Тебе не нужно.

— Послушай, я...

— Мы повторим, — без вопросительных интонаций, обронил Арир, и Калил снова оказался на спине.

Глаза ангела смерти были до ужаса серьезны. К щеке прикоснулась тыльная сторона ладони. Мальчишка-вор сглотнул. Ангел попытался улыбнуться. Не получилось. Тогда он бросил это неблагодарное дело и просто уткнулся лицом ему в шею, целуя и снова пробуя смуглую кожу на вкус. Руки поднялись сами, обняли, прижали к себе.

— Мы ведь не сможем заниматься этим каждый раз, когда подойдет время для серьезных разговоров, — пробормотал Калил, скользя ладонями по обнаженной спине ангела.

Когда тот успел снять свой кожаный доспех и нижнюю рубашку, он не помнил. Но прикасаться к гладкой коже, слишком светлой по сравнению с его собственной, было приятно. Нет, не так, даже возбуждающе. Душу обожгли воспоминания. Как было больно, как было слишком много и невыносимо глубоко. Как толчки стали грубыми, резкими, как уже было невозможно остановиться. И как немели губы от поцелуев, пока руки хватались за широкие плечи и страшно было их отпускать.

— Я бы не отказался заниматься с тобой любовью столько раз, сколько ты попытаешься об этом заговорить.

— Напомни мне, ты боли не чувствуешь и, что же получается, совсем неутомим? — прозвучало как дружеское подтрунивание, и ангел поднял голову, чтобы убедиться в его искренности. Мальчишка-вор улыбался.

— Ты красивый, — неожиданно выдохнул князь и молодой Охотник расхохотался в голос, закинул одну ногу ему на талию и все еще улыбаясь, прошептал.

— Как банально, чувствую себя трактирной девкой.

— Не привередничай, — Арир шутя шлепнул его по бедру и лизнул в подбородок, — И почему нам с тобой в голову не пришло сделать это раньше?

— У меня спрашиваешь? Ты и вчера упорствовал до победного, — впиваясь пальцами в его зад и недвусмысленно вынуждая прижаться теснее, протянул Калил, которому, действительно, совсем не хотелось сейчас думать, только чувствовать и не помнить, не помнить и не знать ничего кроме этих горячих губ и сильных, требовательных рук.