Дочь сирены (книга первая)

Спать устроили на каких-то одеяльцах, вот прок-то от них: что на травке, что на одеяльце, тепла нет, и сыро... но я же не собираюсь тут всю ночь лежать, специально сказала, что свет от костра мешает спать, и легла подальше от него и от дежурного. Мешочек мой скромненький под голову, и глаза закрыть — я сплю, вы проверьте, соплю в обе дырочки. Наконец-то лагерь затих, смешно, я боялась что засну, и просплю побег, но не с таким дружным храпом спящих вояк, по шуму с ними мог сравниться только большой оркестр. О том, чтобы заснуть и речи не было! Я подождала, как мне показалось, долго, потом ещё подождала — и поползла в лес, прихватив мешок. Волновалась и радовалась, что обхитрила этих в общем— то неплохих мужчин. И смогу увидеть бабулю, конечно, прежней жизни уже не будет, но будет более насыщенная и интересная. А главное! Мы едем искать родителей, и я буду свободна. Я уходила всё дальше, сначала почти на цыпочках, а потом бегом, спасибо тебе, север, что ночи твои светлые. Бежала сколько хватило духа и сил, всё же устала от этой поездки, и ноги болят, и тело ломит, но зато — свобода! Снова шагаю, а потом в голову пришло, а куда я собственно шагаю? В какой стороне наш город? Леса в нашей стороне огромные, можно так тут и остаться навечно.

Нет, не буду сейчас нервничать, останусь на месте, пришла я вон оттуда, надо это запомнить, завтра по своим следам и вернусь, не могли они от дороги далеко лагерь ставить, а потом вдоль дороги и пойду домой. Только я собралась улечься, как меня спрашивают:

— и стоило ли так далеко от костра отходить, его свет давно уже не виден, — гэрадо! Он все это время за мной шёл, но его же даже не слышно было, в отличии от меня!

— а я не от костра, а от вашего храпа, спать в таком шуме невозможно.

— ну всё, барышня, идем назад, до чего же вы верткая, только отвернусь, а вас уже и след простыл.

И улыбается — реклама зубной пасты.

Обратно я шла, спотыкаясь, несколько раз гэрадо меня поймать успел, потом сказал, что ему это надоело, подхватил меня на руки и чуть ли не бегом понёсся в лагерь. Утром от кашки вчерашней я отказалась, за ночь она вкусней не стала.

Мы с лошадью смотрели друг на друга, симпатии я у неё, как и она у меня, не вызывала, я представить не могла, как полезу на это чудовище. Я стояла и вздыхала, а лошадь понуро кивала головой, соглашаясь, и будто раздумывая, за какие такие грехи ей послано такое наказание в виде меня. Раз! И я взлетела на лошадь, верней, меня туда посадили. Лучше бы я в мужском седле ехала, все же я больше тренировалась на нем. Опять пытка... и опять они меня развлекают своими сказками, правда теперь больше пытаются что-то у меня выяснить, а мне не до них, я сидеть не могу. Гэрадо подъехал, и рывком перетащил меня к себе, я только ахнуть и успела.

— поедете со мной, это не так мучительно, как скакать на вашей четырёхногой красавице, — красавица была польщена, это было написано на её морде. Сначала гэрадо и эндрис продолжали болтать, потом гэрадо затих, я чувствовала, как он задевает мои волосы, похоже нюхает, странно, я тоже стала пытаться себя обнюхать, что он такого почувствовал? Эндрис замолчал, и с округлившимися глазами смотрел на наши действия.

— и чем вы, лэнси, пахнете? Что это вас гэр так тщательно обнюхивает? — засмеялся эндрис и попытался подъехать, видимо, тоже решил понюхать. Гэр пришпорил коня, и мы оказались в недосягаемости. Эндрис перестал улыбаться и внимательно посмотрел на друга. Дальше мы ехали молча. Гэр периодически наклонял голову и принюхивался, меня это нервировало, да и держал он меня как-то непонятно, не придерживал, а обнимал. Мало того, он меня поглаживал, это ни в какие ворота не лезло, я пыхтела и ворочалась, пытаясь увернуться от его рук. Он симпатичный, конечно, но так к приличным девушкам не относятся, а я же приличная? В конце концов, я устала, вторая ночь в лесу, я не выспалась, и отключилась. Проснулась, а гэр уткнулся мне носом в шею, и дышит! Ещё он чуть слышно постанывает, я оттолкнула его голову и постаралась сползти с лошади, он на меня посмотрел, глаза затуманены, смотрит, но толком не видит, что же это с ним? Мне не по себе стало.

— можно мне на своей лошади поехать, я отдохнула и даже выспалась, большое вам спасибо, — только не улыбаться и говорить тихо, чуть не шепотом, и так он странно себя ведёт, незачем ненормальных провоцировать. Гэр пересадил меня на лошадь, и мы продолжили путь, вот только гэр больше не разговаривал, он поник, плечи опустились, о чём-то глубоко задумался. Мне даже жалко его стало...

На ночь теперь мы останавливались в деревнях, гэр старался устроить меня получше, но окна закрывали ставнями снаружи, и дверь подпирал, теперь боялся, что я убегу. И правильно боялся, эту мысль я не оставила, дайте только возможность — и меня с вами не будет. Он стал настолько заботлив, что брал для меня в дорогу еду, хотя сам питался из одного котла с солдатами. Каждый вечер он договаривался, что бы у меня была возможность помыться, меня это даже напрягать стало, неужели я так плохо пахну? Нет, мыться хотя бы раз в день — это уже хорошо, но я бы сама попросила, ему-то зачем так беспокоиться? Он при каждой возможности старался прикоснуться и принюхивался, эндрис близко ко мне старался не подходить. Непонятно, что с гэром, чем же я пахну? Эх, опыта у меня никакого, из мужчин у нас в городке только несколько старичков, может, у них всех было что-то с обонянием, и они поэтому не реагировали? Я уже в отчаяние стала приходить от гэра! Но тут услышала его разговор с эндри.

— гэр, ты что творишь! Если тебе нужно, то заплати селянке, и она с удовольствием покажет тебе ближайший сеновал, снимешь давление и успокоишься. Не порти отличный план, всё получится, только держи себя в руках. Ведешь себя как озабоченный юнец.

— эндри, не могу, ты правильно сделал, что не подходил к ней, от её запаха голова кругом! Похоже она, не издав ни звука, может на лопатки уложить. Хочу её так, что боюсь глупостей наделать! Вообще бы с рук не отпускал, может, мне её себе забрать, кто её хватится, ты не выдашь, поселю в своем поместье или в городском доме, будет всегда рядом.

— ты совсем сошел с ума, тебе нужен брак и наследник, твои родители не позволят тебе таких выходок, да и её пожалей, ведь девчонка совсем, двадцать лет всего!

— была бы женщиной — давно бы уже стала моей, а так... только мучаюсь. Но ты прав, конечно, она не для меня, и что в ней хорошего? Что я на неё запал, понять не могу...

Они отошли и меня не видели. Интересно, а ''хочет'' — это как?? Чего (что) именно он хочет? Что он хочет конкретно от меня? Спросить, что ли? А спрошу-ка я у эндри, он вроде бы спокойно ко мне относится. Так и сделала, когда он один был, подхожу и спрашиваю: — эндрю, я тут нечаянно часть вашего разговора с гэром услышала, — эндри напрягся, — так вот, я хотела уточнить, как понять, что гэр меня хочет? ''Хочет'' — это что значит по отношению ко мне? Я не еда и не одежда, как можно хотеть человека? Или он хочет меня нюхать? — вид эндри несколько озадачил, я уже пожалела, что спросила, он покраснел сильно и стал непонятные звуки издавать, как будто задыхался, у него даже слезы на глазах появились, развернулся и быстро убежал. Да... странно они выражаются у себя в столице. Это ''хочу'' меня несколько напрягало, и о каком давлении шла речь? Что на гэра давит? И зачем ему меня к себе забирать? Вопросов масса — ответов пока нет.

Не могла связать его хотение и то, что ему нужен брак и наследник, видимо, я как-то этому могу помешать. Подведём итоги: мой запах отбивает у него тягу к семейной жизни и наследникам... может, теперь-то он меня отпустит, а вдруг я и на других так действовать буду? Странно это, конечно, бабушка совершенно по-другому мне говорила, правда, она ко мне может и не принюхивалась?

В столицу приехали в подавленном настроении, эндрис сказал, что я остановлюсь у его родственницы, так как доверить меня гэру он не может. Я настолько устала от путешествия, что мне было всё равно, куда, лишь бы помыться и спать. Мне отвели чудесную комнату, к ней примыкали ванная комната и гардеробная, правда, мне туда и складывать нечего, но всё же приятно.

Утром в ванной я обнаружила зеркало, наконец-то я смогла увидеть себя. Нет, волосы остались грязно-русыми, но вот после ванны я увидела свое лицо. Да, теперь понятно, для чего эта пудра нужна: темные брови и ресницы, глаза большие, и радужка большая как вишня, и цвет-то какой, голубовато-зеленый, очень мне понравился. А кожа! Белая, как молоко, и мне показалось, что чуть светится. Улыбнулась своему отражению, и сердце дрогнуло, неужели я сама себя тоже очаровываю, это я сама в себя влюбиться могу? Я схватила пригоршню своей пудры в ладони, зажмурилась и, как обычно, втерла её в кожу на лице и шее, ну и кисти рук, конечно. Кожа сероватая, нет, она нормальная, но внимание не привлечет. Брови и ресницы тоже стали менее заметными, а глаза... их цвет привлекал внимание, значит, нужно поменьше их поднимать, отныне смотрю только в пол, могу же я быть скромницей?

Постучали, и служанка пригласила меня завтракать. За столом сидел эндрис и, как оказалось, его бабушка. Эндрис, похоже, уже объяснил ей, кто я такая и зачем приехала.

Эндрис представил меня своей бабушке, оказалось она графиня — графиня драммонд, она с любопытством разглядывала меня, взгляд у неё пристальный, казалось, она видит меня насквозь.

— да, внучек, ты ненаблюдателен, да и гэр твой тоже, интересно будет на это посмотреть.

— ну все, заканчивайте с завтраком, у нас много дел, вы должны устроить её прослушивание у господина рауде, антрепренера большого оперного. А мы с лэнси займемся ее внешностью, — я испуганно посмотрела на пожилую даму: мне нельзя раскрыться, а она, похоже, именно это и собирается сделать. И мы поехали в ателье. Открытое ландо меня смущало, с графиней здоровались её знакомые, с недоумением поглядывая на меня. Я сидела, опустив голову, украдкой разглядывая публику и высокие красивые дома, украшенные лепниной и растениями, от клумб или огромных вазонов вытягивались цветущие лианы, они оплетали дома, заглядывали в окна, иногда они перекидывали свои побеги на соседние дома или через улицы, это было удивительно красиво. А как они пахли, ветерок смешивал запахи, очень удачно, по крайней мере, можно не сильно волноваться по поводу собственного запаха. На одной из широких улиц мы остановились, первые этажи в домах тут были прозрачными, это и были магазины, ателье, и лавочки.

— ну, милая, пойдем тебя наряжать, — сообщила мне графиня, — а кстати, как там твоя бабушка поживает, замучила тебя своими поучениями? — с улыбкой спросила меня графиня. Я обомлела, меня раскрыли сразу, как приехала, меня казнят? Что со мной будет? Я молча смотрела на графиню, слов не было.

— да не пугайся ты так, я сразу поняла, кто ты, таких глаз, кроме как у твоей матери, я больше ни у кого не видела, а твоя бабушка — моя подруга юности, так что не волнуйся, выдавать я тебя не собираюсь и помогу, чем смогу.

Камень свалился с души, как же здорово, что я попала в этот дом! Девушки стали выносить платья, я таких и не видела, хозяйка салона щебетала и порхала вокруг графини, предлагая напитки или указывая на какое-нибудь из платьев. Когда я стала примерять выбранное платье, графиня попросила всех выйти.

— тебе нужно было не только личико скрыть, но и грудь и руки полностью, ты посмотри, кожа светится, нельзя, чтобы её видели. Одевайся.

Графиня вышла, указала на несколько платьев и заказала их примерку на дому. Она купила белье и накидки. Шляпки мы заказали в соседнем магазинчике, рядом продавали обувь и аксессуары. Самым главным было то, что мы зашли в магазин косметики, и выбрали там не самодельную пудру, а настоящую. Графиня поморщилась, когда я в очередной раз обратилась к ней как положено по этикету,

— лэнси, обращайся ко мне по имени, я гожусь тебе в бабушки, но старой не выгляжу и чувствую себя молодой, так что зови меня мэная. Нам нужно замаскировать твою кожу, но не обязательно делать её серой.

Оттеночный крем для кожи — розовато-бежевый, паста для губ, она делала их ярче и не смывалась, просто потихоньку за несколько дней становились бледней, и нужно снова было её наносить. Я объяснила мэнаи, что мне нужно для волос.

— отлично, — сказала она, — только они теперь будут просто русыми, — и поинтересовалась, каков естественный цвет. Но этого я и сама не знала. Я попросила, что-то, что изменит мой запах и объяснила, что ко мне принюхивался гэр, видимо, я не так, как нужно, пахну, но с этим уж ничего не поделать. Мэная засмеялась и купила мне восхитительную жидкость в маленьком флаконе с запахом цветов, тонкий и нежный, и такой свежий, что от него голова кружилась,

— ну вот, теперь-то меня обнюхивать не будут, — заявила я, а мэная снова засмеялась. Мы вернулись в её чудесный дом. Я приняла ванну и намазала тело этим кремом, лицо мэная велела накрасить аккуратно, и не закрашивать ресницы и брови. Результат мне понравился: кожа розоватая, и волосы русые, теперь уже не тусклые, а блестящие. А вот глаза всё равно не спрятать. После обеда пришли портные и мне пришлось заново перемерить платья, несколько мы отложили. На ужин я спустилась счастливой, такой одежды у меня не было никогда, и я сама выгляжу очень симпатичной, и запах у меня теперь вполне нормальный! Можно жить дальше.

За столом уже сидели мэная, эндрис и гэрадо, я присела в реверансе и, не поднимая глаз, поздоровалась. Тишина, хотя мужчины просто обязаны были встать и поприветствовать меня, по этикету так положено. Тишина затянулась, я посмотрела на них, мэная молча смеялась, поглядывая на одного и другого, а они сидели и пялились на меня. Ну, не здороваются — и не надо, а я есть хочу. Я села и пододвинула со скрежетом стул, они оба вскочили. Мэная смеялась уже в голос. И что смешного? Наверное, я чего-то не понимаю? Мужчины переглянулись и сели, слуги предлагали разные блюда. Какое счастье, что я, хоть и не видела всех этих приборов раньше, но всё о них знаю и пользоваться умею. За мной молча наблюдали три пары глаз, хоть бы не подавиться! Ну что смотрят, голодных девушек не видели?

— лэнси, я договорился, завтра к одиннадцати мы идем в театр на прослушивание, конечно, господин рауде очень вспыльчивый и капризный, но, думаю, ты ему понравишься, — сказал гэр.

— а мы пойдем с тобой — поддержать, да и не слышал я, как ты поешь, я в лагере тогда был, — заявил эндрис.

Мэная кивнула: — я тебя одну с этими хулиганами теперь не отпущу, ишь смотрят, как кролики на капусту!

В общем, наутро я надела прелестное платье из шифона дымчатого цвета с голубой отделкой, ткань спадала красивыми складками, строго и элегантно, бабушка бы одобрила. Волосы в пучок, просто довольно свободно их забрала, шляпка, перчатки, туфельки — всё в тон, и опять мужчины онемели. Да что же это, что со мной не так? Или с ними? Странные они какие-то. Хорошо хоть, больше не нюхают. Наверное, духи помогли. У меня совершенно нет опыта общения с противоположным полом, старичков в нашем городе можно же не учитывать?