Червячная передача

2. Вся жизнь перед глазами

Следующие пару часов я сосредоточился на регенерационных процессах организма. Правя вероятности поведения клеток и обменных процессов. Единоразово — мелочи, но в совокупе поставит меня на ноги за день и избавит от всех последствий встречи тела с плазмоидом за неделю.

А вот с работой в смысле фенотипа и генотипа было если не совсем кисло, то близко к тому. В теории, сенсорные инструменты многомерщика позволяли работать с объектами любых размеров, различая нюансы, недоступные трехмерной технике. А вот на практике с этим был затык — времени на всё не хватало, так что в работе по улучшению и оптимизации себя я полагался на данные технического обследования. Чего в теперешних условиях мне не светит — девяноста процентов необходимых мне приборов просто не существует, десяток процентов пребывает в закрытых лабораториях. Питкэрн же может похвастаться простейшим микроскопом и рентгеном на жестком излучении. Чего для нормальной, полноценной работы не хватит, мысленно вздохнул я, добавив ещё одну задачу в длинный список “надо заняться”.

Вообще, знания-то есть, так что положение у меня в этом смысле не худшее, рассуждал я. Многомерная часть — живая и я, пусть и не слишком “понимающая” в мелочах, но в общем — доброжелательная и податливая. Так что справлюсь, пусть и со временем.

И только я собрался приступить к детальному разбору тессерактового образования в себе, как лёгкая дверь распахнулась, и в комнату зашел парень лет двадцати. Высокий, с типично “славянской” внешностью, вплоть до носа картошкой. Мой братец Тони пошел в отца, так что о его смешанном происхождении говорили только черные глаза, в отличие от меня.

— Как ты, Вир? — сходу спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. — А я говорил тебе, не доведут тебя эти дурацкие поделки до добра! Сидел бы дома…

— Привет, Тони, — ответил я. — Чувствую я себя неплохо. Вот только молнией меня ударило на острове — при чем тут мои поделки? Да и в дом молния может ударить точно так же, как и в берег. Просто не повезло.

Дело в том, что Вир, во всем, кроме техники, был довольно нелюдим и необщителен. Собственно, диалог со старшим братом, в большинстве своём выглядел так: Тони изрекал что-то, на что Вир, молча слушая, угукал. Невзирая на то, что зачастую была масса аргументов для беседы. Ну и, в рамках новых реалий, у меня желания быть послушно кивающим болванчиком не было.

Тони удивленно поднял брови, внимательно посмотрел на меня, несколько раз открыл рот, но передумывал и так и не высказался, а лишь задумался. И, через пару минут, состроив торжественную мину лица, огласил:

— Ладно, возможно, и так. Но мы тут поговорили с уважаемыми людьми, и решили, что это воля духов, — важно поднял он палец. — Ты хотел учиться в техническом колледже, — продолжил брат, — и община поможет тебе в этом.

— Прекрасно, но несвоевременно, — улыбнулся я. — Если бы вы помогли мне, когда я собирал на учебу — я бы был счастлив. Но сейчас — не вижу смысла. Мне читают лекции по радио, один русский. Возможно, даже лучший специалист, нежели в новозеландском колледже.

Дело было вот в чем. Образование на Питкэрне было обязательным и, кстати, довольно неплохим для школы, как и общественная библиотека. Однако, серьезные профессии приобретали “на большой земле” и с этим были проблемы. Молодежь не желала возвращаться на родину, что привело к падению численности населения в два раза с сороковых. Как по мне — не слишком разумно, место было райское, свободного времени навалом. Были некоторые особенности, связанные с ранней половой жизнью, но это вполне оправдано исторически и социально. Да даже географически. При этом, нет наркотиков, не слишком много алкоголя… в целом, уезжать отсюда было, как по мне, не слишком разумно. Впрочем, моё мнение было моим, ну а местные набольшие с большой неохотой отпускали ребят учиться.

А духи… отдельная особенность Питкэрна. Тут была церковь, содержавшаяся за счет общины. Какие-то протестанты, то ли седьмой ночи, то ли дня — ни я, ни Вир не разбирались в сортах сектантов. Однако, на службы ходило человека два. Изредка играли свадьбы — вот, собственно и вся религиозная жизнь. Местный служитель культа, мистер Флинт, содержал огород, некоторую живность, а церквушка была “общественным достоянием”, содержащимся, как дороги, библиотека, госпиталь и ратуша усилиями всех островитян.

При этом, “бытовой” религией, хотя и назвать религией упоминания духов и набор суеверий было нельзя, были обрывки верований в духов Маори. Причем статистически это работало, как ни парадоксально звучит. Не магия, но некий “флёр удачи” выполнение некоторых ритуалов достоверно приносило, что, если разобраться — могло быть основано на многомерных проявлениях. Ритуал, как ни забавно звучит.

Впрочем, я решил отложить размышления о структуре Мира, благо, брат серьезно задумался и даже с подозрением смотрел на меня.

— Ты так стремился учиться, а сейчас отказываешься? Уж не нашептал ли тебе это Фиро? — спросил он. — Или бес?

— Так я и буду учиться, только дома, — ответил я. — И решил я это задолго до удара молнией, просто не говорил. А через пару лет — просто сдам экзамены, технический колледж принимает их гораздо дешевле, чем полноценная учеба.

— И всё-таки, ты какой-то не такой, — выдал вердикт Тони. — Впрочем, говоришь разумно, вот только очень много. Не развязала ли та молния завязки твоего языка? — с улыбкой спросил он, на что я с улыбкой же пожал плечами. — Ладно, Вир, пусть будет так. Хотя я, признаться, долго уговаривал старых пней. И да, рад, что с тобой всё в порядке, — потрепал меня по плечу брат и направился к выходу, подмигнув, — тебя очень хотят видеть.

После его ухода в комнату с писком, гроздью бананов и прочих фруктов вбежала девчонка, ровесница моего тела. Ну, плюс-минус. Со словами “я так волновалась за тебя, Вир!” она бросила подношения на тумбочку, плюхнулась на кровать и обняв, глубоко поцеловала меня. Я же, отвечая на поцелуй, гонял в голове воспоминания о гостье.

Итак, Лилия Смитсон — девчонка, начавшая учиться со мной в пять лет, как, собственно, и все дети островитян. Внешне — более чем приятная, тёмно-рыжая, смуглая, с веснушками(!) что меня искренне изумило — я считал, что это прерогатива бледных людей, карими глазами, столь светлыми, что они были почти желтыми. Очень неплохой фигурой, как на мой вкус, и нежной кожей. И да, девушка и любовница Вира, да и шло все к свадьбе. Точнее, скорее к совместной жизни — церковные свадьбы игрались редко, обычно совет фиксировал совместное хозяйство в уведомительном порядке.

Довольно любопытная история отношений, решил я, прогоняя в сознании моменты памяти. Вир всегда был нелюдим, даже на первом году обучения, пятилетний карапуз отделился на прогулке от общей группы и из веточек и песка создавал домик в сторонке. В это время, пятилетняя рыжая карапузина внимательно смотрела со стороны, а через несколько минут подошла и требовательно произнесла: “давай дружить!”, на что Вир недоуменно кивнул.

А я, просматривая воспоминания, старался не засмеяться во время поцелуя — со стороны это выглядело не как предложение дружбы, а “это — моё!”

И в очередной раз пожалел парня. С девочкой ему реально повезло. Она была рядом во время учебы, тормошила ушедшего в расчеты Вира, искренне интересовалась “что ты делаешь?” и теребила парня, пока он не ответит. С трудом (хотя в последствии — уже с интересом) вникала в механику и технику, да и была, по сути, единственной, с кем Вир общался не односложно и жестами. Вообще, как оказалось, Вир давно накопил на обучение для себя, просто ребята хотели поступить одновременно и в один колледж, копя уже на обучение Лилии.

Да и в плане любовницы Лилия была вполне на уровне, благо, времени узнать друг друга у ребят был не один год, а за хобот Вира девица ухватила сразу же, как только этот хобот проявил активность. Что, в рамках островной морали, было вполне естественно, кстати говоря. А вот то, что ни она, ни Вир не участвовали в “дружеских потрахушках” — скорее исключение, вызывавшее сначала смешки у подростков, а впоследствии — уважение и некоторую зависть.

А мне, в целом, девочка нравится, решил я, гладя объект мыслей по приятным выпуклостям. Ну и, надеюсь, сможет принять “обновленного” меня, потому что разбивать столь красивый, реально красивый, даже для самих участников, роман будет неправильно. Правда, задумался, я, надо “залегендировать” мои изменения. Благо, Тони, судя по многомерью, схоронился за дверью и подслушивает — всё же я слишком отличался от “прежнего себя”, заметно даже по нескольким фразам.

Но вот играть прежнего Вира, техника-молчуна… Ну, в принципе, можно, но не очень интересно. Я довольно долго “оттачивал” свою личность в процессе работы над собой. Какие-то моменты убирал, какие-то оставлял и в итоге пришёл к устраивающему меня варианту. Можно было вообще превратиться в “информационного червя”, например, но тут вставал вопрос — а зачем? Развитие ради развития — тоже стимул, но в жизни хочется большего. Так что я вполне сознательно оставил прекрасное чувство юмора (а кто врёт, что дебильное — дурачьё), которое, как ни забавно, нередко помогало и в жизни, и в работе. Оставил (хотя несколько занизил) либидо: секс — вещь приятная, если не злоупотреблять, да и эмоциональная разгрузка неплохая. Некоторое количество личностных недостатков (или достоинств, вопрос точки зрения) также не помешают. В общем, сделал себя сам, следовательно, самому себе нравился.

Однако, разговорчивый, да и явно более знающий тип (на гипотетического радио-учителя валить можно, но недолго и со стопроцентной вероятностью провалиться) вместо Вира вызовет массу вопросов. Как раз у Лилии и Тони, остальные Вира-то и не знали толком. При этом, на текущий момент, довольно распространены в Мире, да и у нас на острове, всяческие мифы (а, как я знаю, будучи многомерщиком, не мифы) о клинической смерти, её последствиях и всяческих связанных с этим “чудесах”. Слабенький электрокинез, прекрасное знание ранее неизвестных языков — реальные факты, зафиксированные наукой, ну и породившие плеяду мифов.

Так что свалим все на молнию и умирание. Причем, остров — прекрасное место для такого “мифа”. В городе на “большой земле” подобные откровения могли бы привести меня в лаборатории, пусть и не совсем принудительно, но и явно не по доброй воле. А тут меня “не отдадут”, благо, люди действительно близкие, да и распространение информации пусть и будет, но на уровне баек.

— А… — удивленно уставилась на меня девчонка, запустившая руку под одеяло. — Что с тобой, Вир?! — явно взволнованно спросила она.

— Последствия электротравмы, полагаю, — ответил я. — Думаю, на днях все будет в норме. И Лил, у меня к тебе есть серьезный разговор, — решил я как переключить внимание девчонки со своей “временной импотенции”, так и осуществить “легендирование” новой личности.

— Точно пройдет? — спросила Лил, на что я веско покивал, улыбнувшись. — А что за разговор? — слегка нахмурилась она.

— Ты знаешь, по-моему, я от той молнии умер, — начал художественно развешивать лапшу я. — Не до конца, но перед глазами меня пронеслась жизнь. Вот только не шестнадцать лет, а лет семьдесят. Я не всё запомнил, но… несколько повзрослел, наверное. И многое узнал… — протянул я.

— А мы? — ожидаемо спросила девчонка “самое важное”. — И Вир, это были не галлюцинации?

— Не знаю, может и галлюцинации, но я точно поменялся. А мы были вместе, — улыбнулся я девчонке.

— Это хорошо, — улыбнулась она в ответ, забралась на кровать и потребовала, — рассказывай.

И рассказал я историю придуманной жизни техника-Вира, нашей семьи и прочее. В эмоциональщину старался не углубляться, но и не пренебрегать — девочка мне правда пришлась по сердцу (да и по остальным частям организма, судя по воспоминаниям), так что терять я её не хотел. Через полчаса Тони свалил из-за двери: очевидно, получил ответы на волнующие его вопросы, а куча, пусть и поверхностно освещенных, но технических моментов были ему неинтересны.

А девочке вещал, наверное, часа два. Тем временем, за окном стал накрапывать дождь, Лил забралась под одеяло и, приобняв меня — заснула.

В принципе, вышло сносно — оценил в итоге я. Основные теперешние жизненные ориентиры указал, неприятия не вызвал, а часть моих речей девчонка слушала, блестя глазами, как волшебную сказку. Пусть будет, приятная она, хорошая, да и позабочусь о ней, подумал я, легонько поглаживая сопящую девчонку. И в память о Вире, да и самому приятно, заключил я, входя в медитацию многомерщика.

Но на этот раз мне помешал новый посетитель, хотя, скорее, хозяин места моего пребывания. Данатан Холмс, медик острова и, по совместительству, член совета. Засунув свой шнобель в палату (небывалое проявление деликатности) и убедившись что мы не предаемся утехам, дядька лет сорока поманил меня пальцем.

Аккуратно, чтобы не разбудить Лил, выбравшись из-под одеяла, я последовал за доктором в процедурный кабинет. Холмс размотал бинты, присвистнул, нанес на ожоги некую мазь и перебинтовал по новой.

— Вирему, ты чертовски везучий сукин сын, — наконец, выдал медик. — С чертовски хорошей регенерацией. Расскажи, что случилось.

— Как медику или члену совета? — уточнил я. — Не хотелось бы рассказывать несколько раз.

— Да, ты у нас не из болтливых, — скупо улыбнулся Холмс. — И так и так, происшествие оформлю, — ответил он.

И поведал я, как опробовал свое средство водоплавания, налетел шторм, я решил переждать на берегу и шаровую молнию, которая “ударила меня разрядом и взорвалась”.

— Да, так становится яснее, — протянул Холмс и пояснил на мой вопросительный взгляд. — Оплавленный песок, да и молния скорее ударила бы в дерево. Мы сходили с Томасом на место, откуда тебя принес Тони. Томас, старый хрыч, уже распускает байки о серых человечках в летающей супнице, — усмехнулся док. — Хотя, признаться, я думал и шаровые молнии — легенда, но вот оно как бывает. Ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Завтра тебя выпишу — ожоги прекрасно подживают, так что в госпитализации нет нужды. Последствий электротравмы нет? — уточнил он, на что я помотал головой. — Хорошо. Девчонка проснется — чтоб шла домой. У меня госпиталь, а не дом свиданий, — сварливо припечатал Холмс и собрался уходить, но я его остановил.

— Мистер Холмс, я бы хотел обратится к вам как к члену совета. После этого происшествия, я… — деланно замялся я. — Хотел бы съехать от брата и начать жить самостоятельно.

— С Лилией? — ехидно поинтересовался док, на что я кивнул. — а не рано ли вам? — после чего задумался. — Хотя, вы вместе с детства, да и в чем-то я тебя понимаю. Тут и вправду, после такого, задумаешься о семье и детях, — в ответ я выразил, что вот об этом со страшной силой и думаю. — Вот только…