Лекарство от любви. Общий файл

Я застонал.

— Ты сам сказал, что не помнишь, что вчера произошло, — к укору в голосе Рэкхэма примешалась брезгливость.

— Я начинаю вспоминать, — пробормотал я. — Подожди. Она... мисс Кларк отправилась куда-то вечером... я не помню куда, там было какое-то мистическое сборище... церковь! Это было в церкви. И да, потом я направился к ней, но я был совершенно трезв! И уж точно не лез к ней с неподобающими предложениями. Она не в моем вкусе, — солгал я, пытаясь успокоить своего напарника.

— Что это была за церковь?

— Я не помню, — детали все еще оставались за гранью моих воспоминаний. Память подбрасывала несущественные штрихи: то неуверенный огонек свечи в бронзовом канделябре, то осколок витража.

— Видишь, а говоришь, что был трезв, — старый Рэкхэм все еще мне не верил.

— Клянусь, я не пил ничего кроме виски, которое мне предложила сама мисс Кларк, — в голове забрезжила мысль. — Это она! Должно быть, она меня чем-то опоила.

Или околдовала? Внезапно я вспомнил слова Агнес Абернати. Тогда я отмахнулся от них как от плохой фигуры речи, но что-то, оставшееся после прошлой ночи, прятавшееся глубоко в моих костях, заставило меня задуматься.

Рэкхэм и Генри-старший смерили меня скептическими взглядами — должно быть, я произнес последнее предположение вслух.

— Мальчик мой, тебе следовало бы поменьше общаться с впечатлительными барышнями вроде мисс Абернати. Магии не существует, тебе это прекрасно известно.

В любой другой день я бы с им согласился, и сам бы первым стал доказывать абсурдность существования магии, но... вчера что-то изменилось. И я еще не мог понять, что именно.

— Значит, она подмешала мне что-то в питье. Какой-то наркотик...

— И зачем ей это делать?

Я не знал. Моя память меня подводила, но я был готов поспорить, что мисс Кларк хотела, чтобы я увидел сцену в церкви, что бы там не произошло. Она позволила проследовать за ней, так зачем забрала мои воспоминания?

Рэкхэм вновь завел свою речь о моем недостойном поведении, а я схватился за голову. Еще один эпизод вчерашнего вечера вернулся ко мне: выпотрошенная девушка на алтаре, красная туника, на которой не видно крови, льющейся из перерезанного горла...

— Где утренняя газета?

Опешив, Рэкхэм отдал мне свежую прессу без промедления.

— В чем дело?

Я не ответил. Мое внимание приковал броский заголовок на первой странице.

Потрошитель — или его последователь, этого сказать не мог никто, — снова нанес удар.

Но на этот раз я догадывался, кто стоит за убийствами.

— Мне нужно поговорить с мисс Кларк.

— Генри! — испуганный, но гневный окрик догнал меня уже в коридоре. — Генри Парстон, немедленно вернись сюда!

Кловер-клоуз встретил меня как ни в чем не бывало. Все шло своим чередом: служанки в черно-белой форме спешили по делам, цветочница перебирала увядшие за ночь фиалки и только кивнула, когда я прошел мимо, по булыжной мостовой тряслись экипажи — как раз наступило время для послеобеденных визитов. На меня никто не обращал внимания. Если вчера здесь и произошло что-то экстраординарное, то я был явно ни при чем.

— Доброе утро, сэр, — поздоровался со мной мальчишка с газетами, которому я уже по привычке кинул монетку.

— Доброе. Скажи, а не было ли вчера здесь скандала? У дома мисс Кларк, например?

— Нет, сэр. Но, — он округлил глаза и перешел на шепот, — вчера она опять куда-то уезжала.

— В самом деле?

Было приятно осознавать, что я все-таки не сошел с ума, и произошедшее вчера не привиделось мне в пьяном бреду. Вновь обретя уверенность, я поднялся на крыльцо дома мисс Кларк и постучал. Она распахнула дверь и замерла.

— Вы? — сегодня на ней было простое платье оттенка грозового неба, а волосы были стянуты в тугой пучок. — Как вы смеете сюда возвращаться?

Лицо ее тут же раскраснелось от возмущения, а глаза метали молнии, но я больше не верил тому, что мне показывали. Мисс Кларк была хорошей актрисой.

— Хотите, чтобы я опять вызвала полицию?

Она попыталась было захлопнуть передо мной дверь, но я успел раньше.

— Хочу, чтобы вы рассказали, что произошло вчера ночью, — я вставил ботинок между порогом и дверью, не давая ей скрыться в доме.

— Вы прекрасно знаете, что произошло! И после этого являетесь сюда, как ни в чем не бывало!

— А почему бы и нет? Не я же убил ту несчастную.

Мисс Кларк осеклась.

— О чем вы говорите?

Я продемонстрировал ей первую полосу газеты.

— Я все помню, — это было преувеличением, однако было чертовски приятно увидеть, как в ответ побледнела мисс Кларк. — И мне нужны ответы.

Она закусила губу. Гнев уступил место страху. Искреннему, настоящему.

— Убирайтесь. Или я звоню в полицию.

— И что вы скажете им на этот раз? Что я снова к вам приставал?

Повинуясь мимолетному порыву, я обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. К моему удивлению, она ответила, стоило моим губам коснуться ее. Ответила пылко, жарко, словно не грозила мне только что стражами порядка. Маленькая ладошка легла на мою грудь, но не оттолкнула, а наоборот схватила за рубашку, чтобы притянуть еще ближе.

Это был тот самый coup de foudre [6], о котором говорят французы. Электрический разряд, пронзающий тело насквозь, внезапная и неизбежная стихия... магия, если только она существовала.

Поцелуй длился долго, и когда он кончился, ее лицо покраснело уже совсем по другой причине.

— Что вы себе позволяете? — мисс Кларк наконец вспомнила, что должна была сопротивляться.

— Ничего такого, в чем вы меня еще не обвиняли, — я и сам оказался сбит с толку. Поцелуй, который должен был стать мелочной местью за ночь в камере и лживые обвинения, открыл дверь для чего-то большего. — Зато, по крайней мере, вам больше не придется лгать полицейским. Хорошего дня.

Я отсалютовал ей шляпой и сбежал вниз по ступенькам. Мне предстояло во многом разобраться, прежде чем я добьюсь ответов от мисс Кларк. Большая часть вчерашней ночи оставалась для меня тайной, но одно я теперь знал точно: эту женщину я никогда ранее не целовал.

Я бы запомнил.

Рэкхэм забрал меня из участка вскоре после двух пополудни, около четырех передо мной закрыла дверь мисс Кларк. Сейчас же на часах была половина седьмого. Я сидел в пабе недалеко от дома мисс Кларк и пытался разобраться в своих воспоминаниях.

На столе лежала вечерняя газета с фотографией последней жертвы Потрошителя. Репортеры постарались на славу, заполучив снимок, на котором можно было не просто различить человеческую особь, но и рассмотреть ее лицо. Была ли это та самая девушка, которую я видел лежащей на алтаре? Я помнил красный цвет ее одеяния, я помнил кровь, хлеставшую из перерезанного одним легким движением горла, но черты лица ускользали от меня, как я не старался восстановить их в памяти. Был ли у нее такой же высокий лоб и прямые темные волосы? Имелась ли у нее родинка над верхней губой? Какими были ее руки: ухоженными или красными и потрескавшимися от тяжелой работы? Полиция не сумела установить личность, но предполагала, что девушка происходила из небогатой семьи.

Не меньше проблем доставляло мне место преступления. Тело, как и предыдущие шесть, было обнаружено на Дорсет-стрит, "худшей улице Лондона", как описывали ее газетчики, но я сомневался, что убийство произошло там. Я был совершенно точно уверен, что видел заброшенную церковь, но при всем желании не мог сказать, где она находится. Поиски кэбмена, который сопровождал меня вчера, ни к чему не привели. Мне оставалось довериться своей интуиции, а та упрямо утверждала, что искать место жертвоприношения следовало ближе к окраине города.

Что же произошло в ту ночь? Кому и зачем понадобилось убивать эту девушку? Ответы на это знала мисс Кларк, но она пока не собиралась их раскрывать.

За всеми попытками вспомнить хоть что-то еще меня снова настигла головная боль. Потерев пульсирующие виски, я повернулся к окну и заметил знакомую фигуру в серо-синем платье. Не оглядываясь, она целеустремленно спешила вниз по улице.

Расплатившись, я последовал за ней. Словно шкатулка Пандоры, мисс Кларк манила меня своими секретами, — даже больше, чем прежде, — и я намеревался раскрыть каждый из них.

Путь ее лежал в Риджентс-парк. Тенистые аллеи в это время дня были пусты, и только звук ее шагов по мелкому гравию нарушал сонную сумрачную тишину. Мисс Кларк дошла до пруда и принялась нервно мерить шагами его набережную, поджидая кого-то.

Я старался держаться чуть поодаль, поэтому позволил себя обогнать второй женщине. По-мужски широким шагом, не заботясь о том, чтобы выглядеть грациозно и подобающе леди, та направилась к мисс Кларк. На секунду она обернулась, и я заметил пустые глаза, длинный с горбинкой нос и сжатые узкие губы, после чего она вновь поспешила к пруду.

Голова опять напомнила о себе. Прижав ладонь к горячему лбу, я скривился от боли и вспомнил — древнеримский профиль, иссиня-черные волосы, разметавшиеся по плечам, нож в вытянутых руках... Сердце сдавило дурное предчувствие.

Не думая больше о конспирации, я перешел на бег, но все равно не успевал вовремя. Мисс Кларк как раз повернулась лицом к водной глади и не видела показавшегося из-за складок платья ножа.

— Мисс Кларк! Селия! Сзади! — последний рывок, и я сумел вклиниться между ними, принимая удар на себя.

Плечо словно обожгло огнем. Лицо брюнетки исказила гримаса ненависти, она вновь занесла руку для удара, но ее опередила мисс Кларк.

— Ignis, — всего одно слово, но этого оказалось достаточно, чтобы остановить соперницу.

Лицо той словно подернулось рябью, после чего ее фигура осела и рассыпалась серой пылью. Пеплом, поправил себя я, потерев щеку от налипшей субстанции.

Мисс Кларк, упавшая, когда я оттолкнул ее от удара, плакала, спрятав лицо в колени. Подумав, я притянул ее к себе и приобнял за плечи, отчего она прижалась щекой к моей груди.

— Тише, тише, — я погладил ее по спине.

Это были не те слезы, которые используют в качестве уловки против мужчин. Это был не плач содержанки, чьей самой большой бедой в жизни была потеря богатого покровителя. Нет, Селия — странно было называть ее мисс Кларк после всего произошедшего — рыдала, кашляя и задыхаясь от нехватки воздуха. Громко, безутешно, не обращая внимания на то, красиво ли при этом выглядит.

Так плачут, стоя над могилой единственного близкого человека. Так плачут от безысходности, зная, что конец уже близок, и оплакивая собственную жизнь.

А я не знал, как ей помочь, и только и мог, что дождаться, пока слезы не стихнут.

— Пойдем, — я потянул ее за собой, поднимая на ноги, — я отведу тебя домой.

За то время, что мы провели на берегу пруда, успело стемнеть, и опустел не только парк, но и улицы. Мы вернулись незамеченными. Всю дорогу Селия отказывалась отпустить меня, и я с трудом усадил ее в кресло у камина. Она перестала плакать, но состояние ее ненамного улучшилось. После непродолжительных поисков я обнаружил бар с бутылками и вручил ей рюмку шерри.

— Итак, — я занял кресло напротив, — то, что произошло в парке... и вчера ночью. Это была...

— Магия, — закончила за меня Селия. Ее голос охрип, а щеки блестели от слез.

Еще на прошлой неделе я бы презрительно фыркнул и объяснил собеседнику, насколько он заблуждается, продолжая верить — в наш прогрессивный век — в чудеса.

Еще на прошлой неделе я не знал, что одним словом человека можно развеять по ветру — выражаясь буквально.

— Из чего следует, что ты...

— Ведьма.

Селия встрепенулась; шерри пошел ей на пользу, она начинала понемногу приходить в себя.

— Ты ранен, — по сравнению с ее горем, царапина на моем плече была таким пустяком, что я и забыл про нее.

Но после ее слов рана снова начала саднить, поэтому я безропотно позволил провести себя на кухню.

Там, с пучками трав, свисавшими с потолка, и миллионом склянок, заполненными неизвестными тинктурами, было гораздо легче предположить, что колдовство существовало, и то, что моя собеседница называла себя ведьмой, уже не казалось таким смешным. Наоборот, совершенно внезапно для себя, я поверил. В глубине души зародилось необъяснимое ощущение, что я наконец нашел ответ на все вопросы, преследовавшие меня, нашел недостающую часть головоломки, представлявшей мою жизнь.

Сняв с меня пиджак и окончательно разорвав рукав испорченной рубашки, Селия намазала мою руку какой-то пахучей мазью, и теперь мы оба наблюдали за тем, как рана затягивалась прямо у нас на глазах. Если мне и нужно было последнее доказательство реальности магии, то это было оно.

— Я знаю, я должна тебе все рассказать, — она поставила передо мной чай и присела на табурет по другую сторону кухонного стола, — но проблема в том, что я не знаю, с чего начать. Я никогда и никому не говорила о себе.

— Начни с мужчины, который был в церкви, — посоветовал я. — И с того, что на самом деле там произошло.

— Ты же помнишь...

— Не все, — был вынужден признать я. — Некоторые вещи до сих пор остаются скрыты.

Она грустно рассмеялась:

— А я ведь тебе поверила... Впрочем, ты и этого не должен был вспомнить. Но ты оказался упрямее, чем я думала. Сильнее.

Я все-таки был прав, причиной моей амнезии была Селия.

— Он называет себя мастером Блэквортом, — начала она свой рассказ.

— Он тоже... как зовут ведьму мужского пола?

По ее лицу пробежала тень.

— Нет. Он маг. Разница в том, что моя сила — моя от рождения, а его — по праву. Он забирает магию у других, своей у него нет.

— И поэтому ему нужны жертвы?

— Да, — я заметил, как Селию передернуло при мысли о нем и, успокаивая, накрыл ее ладонь своей. — Жертвоприношения ему нужны, чтобы получить силу. Но чтобы удержать ее, ему нужен ковен. Круг верных и готовых служить ему ведьм.

— Таких как ты?

Она усмехнулась:

— Уже нет. Иначе бы он не послал за мной Хелену.

— За что он приказал тебя убить?

И снова она отказывалась на меня посмотреть, вперив вместо этого взгляд в чашку.

— Агнес. Ковен не только поддерживает его силу, но и приводит к нему новых девушек. Если они слабы, то... ты видел, что с ними происходит. А если они сильны, то он предлагает им присоединиться к кругу. Агнес Абернати обладает редким даром и могла бы стать для него выдающимся подспорьем. Я должна была привести ее в ковен.

— Но ты отказалась.

— Я не могла отказаться! — раздраженно поправила она. — Но я сделала все возможное, чтобы этого не допустить. Даже попыталась убедить Уильяма отправить Агнес из Лондона... подальше от Блэкворта.

Селия замолчала, подбирая слова.

— Блэкворт умеет убеждать. Я знаю это по себе. Мне было семнадцать, когда я его встретила. Я работала на спичечной фабрике и знала, что мне немного осталось, — она рассеяно коснулась пальцами челюсти.

Я понимал, о чем она умолчала. Не настолько много времени прошло с забастовки работниц Брайанта и Мэя, чтобы забыть, что делал белый фосфор с людьми, вынужденными работать там — в выматывающих, нечеловеческих условиях.