Пешка магов глава 3

Он надел свой кожаный дорожный костюм и привел себя в порядок, как только это возможно без зеркала. Ваниэль не надел только тунику, рассчитывая перед дорогой облить свою голову ледяной водой. Он вышел во внешнюю комнату, залитую утренним светом, рассматривая жалкие туши его охранников, что вчера были бдительны и в полной готовности, как он надеялся, с холодным и невозмутимым выражением лица.

Ваниэль надеялся, что девушка не рассказала им...

Его охранники были в намного худшем состоянии чем он, несомненно проведя веселую ночь. Весьма веселую, если судить по их мутным глазам и беспорядку на постели. Ваниэль не был настолько невинным, чтобы не уловить аромат, витавший в комнате до того, как Гарт открыл окно. Ван был рад, что напился и не слышал, как они развлекаются. С ними могла быть та горничная, которой отказал Ваниэль...

Их взгляды не давали Вану понять, рассказала ли девушка о его испуганной реакции или нет...

— Хорошо, возможно она просто была слишком занята. Боги, спасибо.

Ваниэлю довольно успешно удалось справиться с похмельем. Ему помог горячий крепкий чай, заказанный на кухне. На пути в уборную, под бдительным сопровождением Гарта, Ваниэлю удалось подержать голову под водой достаточно долго, чтобы в висках прекратило стучать. Вода была ледяной, и Ван, перед тем как наклонился, видел, как Гарт передернулся.

С животом Ваниэль справился еще легче. На завтрак он выпил только чай, съел хлеб с сыром и фрукты.

Ван был полностью готов к отъезду. Его охране не так повезло. Их средство спасения от похмелья состояло из мерзкой смеси сырых яиц и темного пива.

В результате они не выехали ранним утром, как планировалось ранее. Впрочем, это не волновало Ваниэля. Они должны быть за границами леса засветло, как говорил Гарт. Это все, о чем заботился Ваниэль.

Гарт и Эрик все еще выглядели зеленоватыми, когда седлали своих лошадей. Ни один из них не горел желанием начать разговор, что вполне устраивало юношу. Это позволило ему построить еще большую стену между собой и миром, дало ему время безмятежного размышления.

С востока лес не казался настолько враждебным, возможно, потому что здесь чаще охотились. Подлесок не был столь густым, а ветви деревьев не образовывали шатер. Ваниэль получил злорадное удовлетворение, наблюдая, как морщатся от солнечных лучей Гарт и Эрик.

День был более жарким, чем вчера и Ваниэль снял свою кожаную тунику, пристроив её сзади.

Не ощущая скрывающихся теней, Ван чувствовал себя намного легче и проще погрузился в себя, чтобы обдумать происходящее.

— Я могу предположить, что Отец написал этой старой летучей мыши. Это достаточно легко. Вопрос в том, что она станет делать с этой информацией.

Он попытался вспомнить все, что знал не только о тете, но и о Герольдах вообще.

— Наверняка он написал, чтобы меня обучали владению оружием. Но как — это уже её забота. И теперь, когда я думаю об этом, это же Герольд написал ту книгу, которая принесла мне столько проблем. Я могу, я должен стать лучше. Теперь, когда я думаю о военном искусстве, я считаю, что не все так плохо...

Птица заливались трелью над его головой, и Ваниэль чувствовал себя более уверенным.

— Независимо от того, кто меня будет обучать, он не может быть хуже Джервиса, хотя бы потому, что у него не будет предубеждения против меня. Даже в худшем случае никто не может быть хуже, чем он. Я смогу спокойно жить, если не буду выделяться. Я буду держаться в задних рядах, претворюсь глупым и неуклюжим. Таких невозможно обучать, даже Джервис признает это.

Другая птица вторила первой, напоминая Ваниэлю о втором больном вопросе — музыке.

— Отец наверняка написал Савиле, о том, что запрещает мне часто общаться с Бардами. Если она похожа на отца, то у нее совсем нет слуха... Это означает, что она ходит на представления, только если у нее нет выбора... — Ваниэль тяжело вздохнул. — Ох, ну в общем-то почти как дома. По крайней мере, в отличие от Форст-Рич, где я видел всего одного Барда, здесь они будут окружать меня. Возможно, я смогу играть и вернуть себе мастерство, если буду осторожен...

Тяжелые мысли давили на юношу.

— Лучше не думать об этом. Я не должен терять надежды.

Звезда заволновалась, и Ван остановил её, успокаивая, и возвратился к своим мыслям.

— Единственное, что я знаю наверняка, это то, что Отец написал ей о том насколько я гнилой и испорченный. Савила будет внимательно присматриваться ко мне, замечая все промахи. И, держу пари, у нее есть свои ученики и друзья, которые будут наблюдать за мной. Это будет адом. Без убежища, без Лиссы.

Он внимательно наблюдал за Звездой, повернувшей к нему морду, когда он вздохнул.

— Хоть ты все еще любишь меня, не смотря на ненависть остальных, — погладил лошадь по голове юноша.

— А, ну и ад с ними со всеми! Мне никто не нужен, даже Лисса. Я справлюсь сам!

Но был еще один вопрос, который возник у Ваниэля, когда они проезжали небольшую деревушку, и Ван увидел вдалеке крестьянина, разговаривающего, по всей видимости, с управляющим.

— Ха, никак не могу представить, почему Отец решил, что в Приюте меня смогут научить правлению...

И тут он почувствовал пронизывающий холод.

— Если только он не планирует, что я никогда не вернусь домой. Боги, он мог решить отправить меня в храм. Он может сделать это, мой статус старшего сына не будет иметь значение. Отец Лерен мог бы посчитать, что это правильно — сделать из меня священника, и никто не возмутится. Это вполне вероятно. Они могли послать Савиле указание отослать меня на служение, как только они все устроят. Отослав меня, они объявят всем, что я неожиданно почувствовал призвание. И я могу провести большую часть жизни в какой-нибудь уединенной пещере...

Он с трудом сглотнул, пытаясь найти доводы для успокоения своей паранойи. Но с каждой минутой этот вариант событий казался ему все более реальным и вполне логичным для лорда Виттена.

Ваниэль попытался унять свой страх, говоря себе, что не стоит волноваться по поводу того, что является его фантазией и не более. Но мысли никак не оставляли его. Они возвращались вновь и вновь, день за днем, превращаясь в навязчивую идею. Эти мысли терзали его всю поездку, не давая покоя даже долгими ночными часами. Даже образ ледяной равнины не мог спасти его.