Пешка магов глава 4

Ваниэль почувствовал шок.

— На прошлом занятии мы обсуждали присоединение Арваля, сегодня же мы разберем переговоры с Ретвеллан и дальнейшее присоединение, — с этими словами Бард Чэдрэн начал лекцию, рассказывая важные пункты в переговорах Арваль-Залмон во времена короля Тэвиста. Это было восхитительно захватывающе. Существовала только одна проблема — Ваниэль даже не слышал об этих переговорах, а короле Тэвисте он знал только то, что тот был сыном Королевы Терилии, а его правление было спокойным, благодаря его дипломатическим талантам, а не военным походам, которые обычно ложатся в основы баллады. Когда Бард закончил лекцию и предложил обсудить, Ваниэль ошеломленно сидел и делал вид, что все понял, хотя половины не знал.

Ван взял со стола листки с заметками, но из-за пробелов в знаниях, он не смог оценить всю историческую важность этих переговоров.

Он сбежал из класса с чувством, что с него содрали шкуру и съели живьем.

Урок Религии прошел немногим лучше. Ваниэль думал, что существует только одна религия, но вновь оказался неправ. К его большому изумлению, Религий оказалось великое множество. Валдемар населяло великое множество народов, как живущих на этой территории испокон веков, так и переселившихся из соседних государств. Поэтому такое количество верований было вполне закономерным. Самое главное, что услышал Ваниэль — это основной закон Валдемара — "единственно верного пути не существует".

Было удивительно слышать, что то, что священник Форст-Рича называл ересью — это всего лишь другой взгляд на жизнь, другая правда. Ваниэль чувствовал себя очень глупо и изо всех сил старался срыть свое изумление.

Затем была литература, а точнее, случай перед уроком, который полностью добил его.

Ваниэль лелеял надежду подать прошение, чтобы один из Бардов зачислил его в Коллегию, прежде чем начнутся дневные уроки, но теперь он сомневался, что вообще переживет уроки.

— Боги, я такая же необразованная свинья по сравнению с остальными стажерами, как мои братья по сравнению со мной, — хмуро размышлял Ван, рухнув на самый ближний к двери стул в ожидании учителя, — Но возможно, хоть сейчас... Я же запомнил все баллады, которые смог достать...

В этот момент он услышал разговор Барда Чэрдэна с кем-то, по всей видимости, преподавателем литературы. Услышав свое имя, Ваниэль, отбросив все сомнения, прислушался.

— ... таким образом, Савила хочет, чтобы мы его взяли, если у него обнаружится Потенциал, — говорил Чэрдэн.

— И как он? — ответил чувственный женский голос.

— Шэнс слышал, как он поет, и сказал, что у него есть голос, и на лютне он играет вполне сносно, и я доверяю его мнению, — начал нерешительно Бард.

— Но не Потенциал, — продолжил второй голос.

— Я не почувствовал этого сегодня в классе, — кашлянул Чэдрэн. — Очевидно, у него нет Творческого Потенциала, иначе Шэнс написал бы этом...

— Он должен подходить нам хотя бы по двум пунктам из трех: Талант, Дар и Творческий потенциал, чтобы его зачислили. И ты знаешь об этом, Чэдрэн, — женщина ответила, — Шэнс ведь не увидел признаков Дара, не так ли?

— Нет, Брэда. Когда Савила спросила меня об этом мальчике, я нашел старое послание Шэнса. Он действительно упоминал о мальчике, что он очень музыкален и талантлив, и мы могли бы выучить его на менестреля, если...

— Если...?

— Если бы он не был наследником своего отца. У мальчика хороший слух и Талант, но никакого признака Творческого потенциала или Дара. И мы не можем пойти в данном случае против правил и зарегистрировать чьего-то наследника как простого менестреля. И все-таки, Бреда, любовь моя, посмотри, пожалуйста, на него еще раз. Ты все-таки в этом лучше всех нас. Я действительно хочу помочь Савиле в этом деле. Она говорит, что парень достаточно увлечен музыкой, чтобы бросить вызов довольно властному отцу.

— Хорошо, я посмотрю его, — с сомнением сказала женщина, — Но не слишком-то надейся на положительный результат. Хоть у Шэнса нет Дара, но его наличие он неплохо чувствует...

У Ваниэля было пара секунд, чтобы подумать над тем, что же они имели в виду под "Даром", прежде чем женщина вошла в кабинет. Она была такой же высокой, как мужчина, худощавой и очень простой на вид, но что-то заставило Ваниэля внимательно ловить каждое её слово, каждый жест.

-Сегодня мы начнем изучать цикл баллад о Всаднике Ветра, — говорила она, снимая лиру с плеча, — Я начну с первой и самой известной части. Я покажу вам, как надо рассказывать её. На самом деле, эта баллада очень много теряет, если её читать, а не петь.

С этими словами женщина взяла пару аккордов и заиграла вступление к "Всаднику Освобожденному". После этого Ваниэль даже не задавался вопросом, что такое Дар.

Она пела, и Ваниэль понял, что его пение, и даже пение менестреля Шэнса не идет ни в какое сравнение с её исполнением. Она не просто пела, а заставляла своих слушателей переживать с героем все события, все чувства; благодаря её пению перед глазами стояли картины происходящего... Когда она закончила, Ваниэль понял, что никогда не забудет ни одного слова. И в глубине души он знал, что никогда не сможет спеть так, как это сделала она.

О, он конечно попробовал, когда она предложила ему спеть следующую балладу о Всаднике ветра. Она играла, и Ван постарался показать свое лучшее пение. Но он прочитал в поддерживающих взглядах одноклассников лишь интерес, но не полное погружение в музыку. У него получилось лишь слабое подражание.

Ваниэль сел на место и увидел жалость в глазах учителя. Она поняла, что он слышал разговор в коридоре, и еле заметно покачала головой, мягко объясняя ему, что его мечта не может исполниться.

Эта жалость добила Ваниэля. У него не осталось ни малейшего шанса стать Бардом, все его мечты рухнули. Все его мучения, его борьба — все это оказалось бесполезным. У него не осталось даже надежды.

Ван рухнул на кровать. Его голова пульсировала от боли, а в груди появился холодный ком.

— Я думал, что хуже, чем дома, быть не может, но там, по крайней мере, у меня были мечты. Теперь я лишен даже возможности мечтать о лучшем будущем.

Будь проклят день, когда я встретил свою тетушку — умную, компетентную, не умеющую ошибаться тетушку. Чтоб её в ад черти забрали.

Ван перевернулся на живот, изо всех сил сопротивляясь жжению в глазах.

* * *

Савила отвела его в сторонку после обеда, для важного разговора.

— Я просила Бардов посмотреть на тебя, — сказала она, — Я сожалею, Ваниэль, но они сказали мне, что ты очень талантливый музыкант, но этого не достаточно, чтобы причислить тебя к Коллегии Бардов, так как ты — наследник титула.

— Но... — начал было Ваниэль, но тут же взял себя в руки.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Ваниэль, но у тебя есть долг. Ты наследник лорда Виттена, и это всегда должно быть для тебя на первом месте. Поэтому лучше подчиниться ситуации, а не бороться с ней, — она кинула на него острый взгляд.

Савила в задумчивости наблюдала за тем, как Ван пытается сохранить спокойствие.

— Видят Боги, я когда-то была на твоем месте. Я страстно хотела получить поместье, но я не была наследником. И теперь, спустя годы, я рада, что все сложилась именно так. Возможно, когда-нибудь придет день, в который ты поймешь, что не мог бы быть счастливее, даже если бы пошел по желаемому пути.

* * *

— Как она может это знать? — кипятился Ван, — Я ненавижу её! О, боги, как же я её ненавижу! Все её действия безупречны. Она не орет на меня и не применяет силу, но её взгляд... Боги, если я услышу еще хоть одно слово о моем долге, и том, что я должен любить эту ловушку, я просто сойду с ума!

Повернувшись на спину, Ваниэль погрузился в размышления. Это был конец — он застрял здесь наедине со своей лютней, напоминающей о его сломанных мечтах. И ничто не могло отвлечь его. Хотя...

Обед был закончен, но никто не спешил расходиться. Многие проводят весь вечер в Обеденном зале, общаясь между собой. Здесь было много молодых людей примерно возраста Ваниэля, не относящиеся ни к Коллегии Бардов, ни к Герольдам — просто обычные молодые люди.

Ван на какое-то время забыл о своих тяжелых размышлениях. Он нуждался сейчас в сладости восхищения, как в противоядии от горького яда отказа. И все, о чем он мог думать в данный момент — это о восхищении молодых придворных, которое вызывалось бы его остроумными замечаниями. Оно было ему сейчас необходимо как воздух, чтобы не чувствовать себя ничтожеством.

Ваниэль вскочил с кровати и зарылся в платяном шкафу, подбирая соответствующее облачение. В конце концов, он остановился на дымчато-сером бархате, отвечающем его настроению и таланту драматизма.

Ван хорошо подготовился к своему появлению, выждав, пока в разговоре появится пауза. И в это мгновение он появился на пороге зала, завораживая всех своей изящной походкой в полной тишине.

Это сработало. Вскоре вокруг него появилась небольшая свита восхищенных придворных, старающихся произвести впечатление на новоприбывшего своим дружелюбием.

Ваниэль грелся в лучах их внимания примерно в течение часа, а затем это стало ему надоедать.

Долговязый мальчик по имени Лиерс расписывал во всех красках своего старшего брата, сражавшегося с бандитами.

— И тогда он кинулся прямо на них...

— Что было самым глупым поступком из всех возможных, смею заметить, — со скукой зевнул Ваниэль, нахмурив брови.

— Но это же был поступок храброго человека... — попытался слабо возразить паренек.

— Я еще раз повторю, это был наиглупейший поступок, — настаивал Ван, — Противник превосходил их отряд численностью, и, слава богам, что подоспела подмога. Великие боги, самым мудрым поступком было драпать со всех ног! И если бы они сделали это убедительно, то привели бы их прямо на шпаги своего войска! Из-за этого безрассудного поступка они все могли погибнуть!

— Но это же сработало! — надулся Лиерс.

— Это сработало только потому, что ни один человек в здравом уме не поступит так!

— Это был отважный поступок! — упрямо вскинув подбородок, настаивал Лиерс.

Ваниэль сдался, он не хотел спорить с этими мальчишками. Они — все, что у него есть.

— Ты прав, Лиерс, — сказал Ван, ненавидя себя за ложь, — Это был отважный поступок.

Лиерс удовлетворенно улыбнулся, и Ваниэль, сделав еще пару замечаний, оставил этот кружок в поисках более интересного.

— Они такие же дураки, как и мой брат. Я никак не могу вбить в их головы, что нет ничего "романтичного" в гибели во имя Валдемара или какой-нибудь леди, что нет ничего "доблестного" в потере ноги или глаза — в общем, ничего "великолепного" в войне.

Как только он отошел от группы парней, на него обратили внимание девушки. Флиртуя и кокетничая, они прилагали все усилия, чтобы привлечь внимание Ваниэля. Все это было точно такой же игрой, какую он ежедневно наблюдал в будуаре его матери. Только на этот раз игроков было больше, да и девушки симпатичнее, но все остальное было точно так же.

Ваниэлю все надоело.

Но Вану было все же комфортнее находится здесь, чем выслушивать лекции Савилы или общаться с Бардами, у которых был столь желанный для него Дар.

— Тайлендель, — разочарованно вздохнула невысокая красивая брюнетка, цепляющаяся за его локоть.

— Что Тайлендель? — заинтересовался Ваниэль.

— О, Тайши влюблена в огромные карие глаза Тайленделя, — рассмеялась другая девушка.

— У тебя нет шансов, Тайши, — захихикала Рева, слегка перебравшая вина, — Ни малейшего шанса. Он... как там его Савила называет?

— Shay'a'chern, — подсказала Кресс, — это на каком-то редком языке.

— И что это значит? — недоуменно спросил Ваниэль.

— Ему не нравятся девушки. Он любит мальчиков, — хихикая, зашептала Рева, — Эх, удачливые мальчишки.

— Ради Тайленделя я бы превратилась в парня, — вздохнула Тайши, но затем захихикала вместе с остальными, — Какая утрата! Это правда?

— Правда, клянусь звездами, — уверила Рева. — Еще в прошлом году он страдал по этому ублюдку Невису.

Ваниэль не выразил своего удивления, но вместе с тем не совсем понимал, над чем смеются девчонки. Он знал, что при дворе под словом "любовь" понимают постель. Но не "любит" девушек? "Любит" мальчиков?

Ваниэль знал, что ему о многом не рассказывали дома, но он даже не мог предположить, что такое бывает.

— Вот почему Виттен...

— Невис — это не тот ли олух, который так явно страдал от нехватки мозгов и волочился за каждой юбкой, говоря, что обольщен? — заинтересованно спросила Тайши.

— Тот самый, — ответила Рева — Я так счастлива, что родители забрали его домой.

Девушки вовсю увлеклись обсуждением вероломного Невиса. Ваниэль быстро потерял к происходящему интерес. Он дрейфовал по залу от одной группы к другой, но никак не мог найти компанию себе по душе, с которой ему захотелось бы провести время. Ван выпил больше вина, чем собирался, но даже это не помогло ему сделать вечер более оживленным. Наконец он сдался и пошел спать.

В своей комнате Ван еще долго лежал с открытыми глазами, обдумывая услышанное. По сплетням девушек, Ван понял, что предпочтения Тайленделя не являются чем-то неожиданным и неприличным. И Виттен... О, он теперь знал, что лорд Виттен опасался увидеть у сына такие же предпочтения, как у Тая.

— Я помню, как меня ругали за то, что мы обнимались с Миком. А те нудные лекции отца Лерена о "надлежащем мужском поведении". И та порка, которую отец задал мне, когда увидел, как Лисса со мной играет, наряжая в свои старые наряды как куколку... О, Боги...

Внезапно Ваниэлю стали ясны многие из поступков лорда Виттена.

— Вот почему они буквально пихали девушек мне в кровать. Отец делал все, чтобы друзья матери как можно чаще приезжали к нам со своими дочерьми. Теперь я понимаю причины того, что он не хотел видеть меня в элегантной и красивой одежде, и почему многие солдаты смолкали при моем появлении... Лорд Виттен сделал все, чтобы до меня не дошел ни единый намек.

Ваниэлю стало горько от своих мыслей.

— Я потерял свою музыку... Если даже Тайленделю можно доверять, я никогда не рискну этого сделать... Я не могу стать его другом, даже если он не смотрит на меня "так".

Все что у меня осталось — это моя ледяная равнина... Она никогда не причинит мне боли...

Пропасть не была слишком широкой, через неё было можно разбежавшись перескочить, но Ваниэль не видел дна. И там, в глубине, было что-то ужасное. Внутренний голос просто кричал Вану об опасности. Позади него простилалась пустая ледяная равнина, в то время как впереди, за пропастью, царила весна. Юноша очень хотел пересечь границу и насладится пением птиц, но ему было очень страшно прыгать. Казалось, что пропасть расширяется, когда он смотрит в неё.