Железное сердце

Сашка много улыбался. Если бы его глаза хотя бы немного двигались, Люба бы ни за что не подумала, что этот ребенок чем-то отличается от остальных. К сожалению, замерший взгляд говорил сам за себя.

На следующий день Любе так сильно не хотелось являться на занятия вовремя, что она специально задержалась на улице и опоздала. Проскользнула в очередную аудиторию, где тощий высокий преподаватель громогласно перечислял все трудности изучения преподаваемого им Международного права и снова выбрала средний ряд среди свободных, делая вид, что не заметила приглашающих жестов со стороны вчерашних знакомых. Наверное, они решат, что Люба задирает нос, но сейчас не было никаких сил снова жить по-прежнему. По-прежнему просто не получится, а притворяться пустая трата времени — себя-то не обманешь?

Люба что-то писала и морщилась от боли в запястье, когда дверь в аудиторию снова отворилась.

— Здравствуйте, — громко и радостно воскликнул вошедший. Даже не поднимая головы, Люба узнала по голосу Бостона. Вот и свиделись, получается... Странно, ведь учится он вроде на пятом?

— Казанцев? Чего тебе? — удивился преподаватель.

— Мне разрешили посещать некоторые лекции по желанию. Сейчас мне очень, понимаете, очень нужно воскресить в памяти Версальскую систему.... — уверенно заявил молодой человек.

— Садись, — поморщился преподаватель, которому, похоже, не особо хотелось разбираться в происходящем.

Бостон уверенно пересек зал, поднялся туда, где сидела Люба и остановился рядом, нагнетая тревожную обстановку. Теперь игнорировать его было невозможно, но она всего лишь вздохнула и подвинулась, освобождая проход. Последний объект, на который сейчас стала бы смотреть Люба, так это на местную знаменитость, но краем глаза она все-таки заметила, что сегодня тот в темной одежде. Согласно вездесущему и великому закону подлости, Бостон далеко не ушел, а отодвинул соседний стул и уселся рядом.

Даже в такой напряженной ситуации Люба заметила, как зашептались окружающие и какие взгляды они на них бросали. Хотя не на них, а на Бостона. Какие угодно, кроме равнодушных. Там были и восторг, и страх, и любопытство, и ненависть. Немного презрения, много осторожности и даже несколько откровенно обожающих. Только один заучка в сером свитере не обратил на Казанцева ни малейшего внимания, так как, открыв рот, внимал преподавателю.

— Повторяю еще раз, — повысил голос лектор и все, наконец, замолчали. Возникший при появлении чужака взбудораженный гул утих.

Когда лекция продолжилась, Бостон наклонился к Любе ближе.

— А вот и я, — вкрадчиво сообщил он.

Люба не смогла придумать достойного ответа и продолжала делать вид, что жутко увлечена получением новых знаний, ну просто жизненно необходимых!

— Тот самый чувак, на кого ты подняла руку в приемной ректора, — объяснил он максимально далеким от дружелюбного тоном, а потом откинулся на спинку стула и добавил. — Нет, нет, не стоит так бурно радоваться и так старательно меня приветствовать!

Люба упрямо сжимала губы, которые по непонятной причине принялись подрагивать, и смотрела строго вперед.

— Я не привык, чтобы меня хлестали по лицу, — почти с угрозой сообщил Бостон и оставалось порадоваться, что вокруг какие-никакие, но свидетели, поэтому дальше разговора дело пойти не должно. — Ты даже не представляешь, как сильно я жажду сатисфакции. Будь ты мужчиной, я бы тебя, наверное, просто убил. А так придется напрягать фантазию, чем же ты мне заплатишь.

— Чего ты хочешь? — она не выдержала и обернулась к нему. — Ждешь извинений?

Хотя уже началась осень, погода стояла теплая, вероятно днем еще можно было купаться без риска для здоровья. Однако Казанцев вырядился в плотную куртку со стоячим воротником, которая удивительно хорошо на нем сидела и угольно-черную футболку под цвет глаз.

— Извинений? Ну не-ет, этого будет очень мало, — кривил губы Бостон и радужки его глаз снова расплывались, затягивали, лишали воли и требовали немедленной капитуляции. — Ты должна вернуть мне хорошее настроение. Придешь вечером ко мне домой... часам к десяти. Мне понравилась твоя грудь и я хочу оценить все остальное. Но обещаю — буду нежным и страстным, — издевательски ухмылялся он. — Хотя ты и не заслужила. А потом, так и быть — живи спокойно.

Люба огляделась по сторонам и заметила что, конечно же, вместо лекции сокурсники с огромным вниманием следят за их разговором. К счастью, сидели все далековато, так что вряд ли слышали подробности. Это ничего не меняло, но Люба всегда предпочитала обходиться без свидетелей.

— Пошел вон, — приглушенно ответила Люба и когда преподаватель, взмахнув руками, обратился к сидящим по другую сторону аудитории студентам, подхватила тетрадку, сумку и быстро пересела на ряд ниже, к счастью тоже совсем свободный.

Через пару секунд Бостон оказался рядом, причем обходить он не изволил, а просто оперся рукой об крышку стола и перемахнул через ряд, с грохотом приземляясь ниже. Снова сел на соседнее место. Люба еще с надеждой, будто в попытке попросить помощи взглянула на преподавателя, тот покосился на них и наверняка видел, что вытворил Бостон, но никак не отреагировал. Просто продолжил лекцию, будто ничего и не случилось. Похоже, тут не только ректор старательно закрывал глаза на вызывающее поведение Казанцева.

— Думаю, тебе не понадобится много времени, чтобы понять — проще заслужить мое прощение и извиниться тем способом, которого я хочу, чем мечтать, будто ты можешь меня победить. Хрена с два! Ты разве не заметила, что меня здесь просто некому остановить?

Люба перестала притворяться, что ей все фиолетового и снова повернулась к нему. Она внимательно и безо всякого смущения рассматривала удивительные глаза, узкие губы, которые и в ухмылке смотрелись почти привлекательно, совершено чистые щеки без единого следа щетины и загар, такой ровный и правильный, будто его нанесли кистью.

Красивое существо, даже несмотря на то, что крайне порочное и разбалованное. Больше всего пугал этот охотничий азарт в глазах, будто для Бостона все происходящее являлось просто этапом очередной игры. Возможно, так и было, судя по всему, он не привык к отказам ни в какой области. Любе стало обидно, что по совершенно непонятной причине ей приходится жить в обществе, где любому мелкому деспоту с деньгами позволено все.

И конечно он прав, тут не от кого ждать защиты. Как сказала Катя? Бостон может среди белого дня нашинковать толпу людей прямо на центральной городской площади и ему за это ничего не будет.

Вместо ответа Люба схватила свои вещи, встала и пошла к выходу из аудитории.

— Эй, новенькая! Ты куда? — изумился преподаватель. — Ты слышишь? Что за манеры?

Люба сжимала губы, чтобы не расплакаться и упрямо шла дальше. Надо же, просто удивительно, что существует неподобающее поведение, которое местные преподаватели имеют желание заметить.

— Эй, Стародубцева, не советую злить того, кто станет принимать у тебя зачет! — в голосе лектора появилось возмущение, но сейчас не осталось ничего более важного, чем раз и навсегда убраться от источника угрозы.

Да и вообще Любе было на все плевать. Она вышла из аудитории, а потом из здания университета и уехала домой, ни разу не оглянувшись.

В универ она больше не вернулась.

Глава 3

И снова потекли спокойные дни в тишине и безопасности за сплошным забором дядиного участка. Конечно, хотелось, чтобы о своих решениях не нужно было ни пред кем отчитываться, но это невозможно, хотя неделя, которую родственники выдержали без расспросов, позволила Любе, по крайней мере, успокоиться и собраться с силами, необходимыми для отстаивания своих прав. Сложнее всего пришлось в разговоре с дядей. Тетя Диана, конечно же, чувствовала ответственность за взятых к себе племянников, но так как ее собственные дети были еще маленькими, по контрасту она считала Любу уже достаточно взрослой, чтобы принять без возражений практически любые ее бзики. С дядей было по-другому...

— Что значит, бросила университет?

— Решила, что мне не хочется больше учиться.

— Да как такое может быть? Почему?!

Люба пожимала плечами.

— Просто нет желания. Но я не совсем бросила, просто годик отдохну, а там посмотрим. Возьму пока академку по семейным обстоятельствам... чтобы проблем не было. Но на этот год все решено!

Дядя выглядел по-настоящему растерянным и даже расстроенным.

— Не может быть. Такие решения не принимают с бухты-барахты. Люба, я же тебя с детства знаю. Ты девочка рассудительная и неглупая. Не поверю, что человеку твоего характера вдруг взбрело в голову сломать себе жить из-за мимолетного каприза. Может, ты устала? Нет, я бы заметил. Но ходишь ты грустная, даже больше чем обычно. Из-за чего? Что-то случилось? — упорствовал он.

На секунду Любе даже захотелось рассказать ему правду. Только к счастью она вовремя спохватилась и раньше, чем раскрыла рот, успела представить результаты своего необдуманного порыва пооткровенничать. К чему же это приведет? Вот она возьмет сейчас и скажет — меня вздумал преследовать человек, которому все пофигу, с которым не может справиться ректор и областная прокуратура, чего уж говорить о вас, дядя. Он ни за что от меня не отвяжется. Я для него новая игрушка, которую ужасно хочется повертеть в руках, разобрать на части и заглянуть внутрь. И если я не буду держаться подальше, не буду прятаться в толпе, забирая после школы брата, не буду сидеть за высоким забором вашего участка, рано или поздно у него получится. Ну, предположим, она скажет. И что тогда останется дяде? Как глава семьи он вынужден будет решать проблему, а выбор вариантов не так уж велик. Можно проклясть день, когда согласился взять племянников к себе и возненавидеть Любу за неприятности, в которые та его втянула, а значит возненавидеть и Сашку, потому что они одно целое. Плохой вариант, потому что Сашке нельзя больше видеть, как по непонятной причине от него отворачиваются родные люди. Или второй вариант — дяде придется взять ружье и пристрелить Казанцева, лишив детей и жену кормильца, а себя — свободы. Вариант ничуть не лучше первого.

Поэтому Люба в очередной раз равнодушно пожала плечами и промолчала. Тем более, если совсем честно, последнее желание учиться пропало у нее гораздо раньше, еще летом, ведь она с самого приезда оттягивала день, когда придется оправляться в деканат. В данный период жизни ей совершенно не хотелось быть частью какой-либо системы, будь то маленький винтик семейной ячейки или громкое звание гражданки своей страны. Ей хотелось быть самой по себе, ни к чему не иметь отношения и ни от кого не зависеть. Мысль тратить время, повинуясь институтскому расписанию занятий и выстраивать планы своего будущего, ориентируясь на получение диплома казалась глупой и тошнотворной. Так что в каком-то смысле Казанцева стоило поблагодарить за то, что Люба, наконец, решилась расставить приоритеты и признаться — всё, чего ей хочется, так это сделать свою настоящую жизнь полной противоположностью той жизни, которую она вела до нынешнего лета.

Дядю переубедить не удалось, но по крайней мере, на время он отстал. Наверняка свяжется с родителями и все доложит, будет просить совета, но что те сделают из-за океана? Да и вообще — что они теперь могут сделать?

Люба спокойно продолжала гнуть свою линию. Возила Сашку в школу, возвращалась домой и работала в мастерской. День через день убирала комнаты и периодически помогала тете Диане на кухне. Встречала Сашку из школы и проводила с ним вечер, а потом снова возвращалась в мастерскую.

Самым большим своим достижением с момента переезда к родственникам Люба посчитала день, когда Иван и Кешка впервые заинтересовались игрой с Сашкой и хотя выдержали всего минут десять, в течение которых совали двоюродному брату в руки фигурки мультяшных персонажей, наперебой перечисляя, кто это такие и чего они умеют делать, начало настоящему братскому общению было положено. Когда мальчишки пообещали прийти еще и выскочили из комнаты, Люба чувствовала себя так, будто сбросила с плеч пару набитых камнями мешков — ни с чем несравнимое облегчение.

Впервые из дому Люба выбралась почти через три недели после того, как завязала с учебой. К тому времени ребята привыкли проводить в играх с Сашкой почти целый вечер и тетка настояла, что и Любе не мешает отдохнуть и проветриться. Очень вовремя пришла в гости Нютка и пригласила провести наступающий выходной с их компанией на турбазе у реки, что в противоположную от моря сторону.

Воскресным утром Люба села в забитую под завязку людьми и продуктами маршрутку, которую вел Нюткин двоюродный брат Юрка и отправилась отдыхать. Как выяснилось на месте, эта турбаза пользовалась большим спросом среди местных жителей, которым надоело море. Кроме домиков на любой вкус и кошелек тут можно было найти место под палатку или просто устроить пикник. Люба с гостями ограничились последним, для чего арендовали специально оборудованное место — огромный стол, расположенный недалеко от реки, длинные лавочки со спинками и над всей этой роскошью навес от дождя и солнца.

Повезло, что никто из окружающих не доставал расспросами об универе. Люба быстро соврала, что передумала начинать снова с третьего курса, потому что планирует через годик вернуться домой в город и продолжить дальше с четвертого. Никто не знал, что на самом деле это невозможно, потому что нельзя бросать Сашку одного, так что объяснения были приняты и удачно забыты — по большому счету никому из окружающих не было до нее никакого дела.

Пикник выдался неожиданно веселым. И люди оказались симпатичными, и беседы интересными, Люба даже немного построила глазки Юрке, который работал водителем маршрутки. Легкий полузабытый процесс флирта оказался на редкость приятым — давно она не обменивалась шутками с человеком, который так старательно поедал ее глазами. Честно говоря, у нее даже промелькнула мысль, а не попробовать ли углубить знакомство. Вдруг чего и выйдет? И почти решилась...

Примерно в этот радужный момент все хорошее, как водится, и закончилось. Неожиданно раздались удивленные возгласы и торопливое изложение телефонного разговора, из которых Люба поняла, что явились очередные гости, причем те, кого приглашали несколько раз, но никто не верил, что они на самом деле появятся.

Люба оглянулась на ведущую к стоянке дорогу, которая вилась между деревьями и увидела высокую девушку с длинными блестящими волосами, по бокам от которой шли двое молодых людей. Одного из них Люба моментально узнала и это узнавание походило на ледяной штырь, пронзивший позвоночник и заставивший выпрямить спину.

Да, день был испорчен окончательно и бесповоротно.

Все наблюдали за приближением гостей, но неожиданно парни затормозили и перекинувшись несколькими фразами, отправились обратно на стоянку, а к столу теперь шла только девушка.

Когда незнакомка оказалась вблизи и окунулась во множественные приветствия, вопросы, новости и восторги, Люба подумала, что девушка, пожалуй, выглядит не менее странной, чем Бостон. Какие-то ненормально прозрачные светло-коричневые волосы, причем совершенно ровные, и не скажешь, что девушка долго прогуливалась на ветру. Оставить укладку в первоначальной форме можно, только если превратить волосы в сплошную непробиваемую корку, но волосы незнакомки струились мягко и плавно, и совсем не путались, что сильно удивляло. И еще на солнце ее глаза сверкнули, как будто в глубине темного янтаря засветилось яркое солнце. Люба опять подумала, как странно, что существуют люди с такими необычными глазами и окружающие не сплетничают об этом на каждом углу.