| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Но были расстреляны в подворотне.
Владимира Петрова — седого старика в полной военной форме русского полковника (видимо так же как мишкин отец поджидающего «освободителей») пристрелил из пистолета лично офицер командующий этим отрядов финской армии. Его внучка — одногодка мишкиной сестры, плакала, умоляла, вешалась на шею, пыталась поцеловать…
Но тот сделал это.
И затем приказал своим подчинённым присоединить девушку к остальным задержанным, что те и с удовольствием проделали.
Этот же офицер убил и инженера Александра Колпинского, который был ярым противником большевизма и за это практически всю зиму провёл тюрьме. Перед приходом белофиннов, он был выборгскими красногвардейцами освобожден, попав из «огня в полымя». Видя какой беспредел творится, он сказал:
— Мы все время желали вам успеха в борьбе, а вы оказывается убиваете невинных людей.
За что был немедленно застрелен.
Незнакомого пожилого мужчину с длинной бородой и в русской рубахе с красивым орнаментом из вышивки спереди и в широких сине зеленых брюках и сапогах — долго и остервенело избивали, пока у него не образовалось красное от крови пятно на груди и затем прикололи лежащего штыком.
При Мишке был отпущен лишь выборгский табакоторговец Дерябин.
Рисунок 10. Выборг, 1918 год. Русских ведут на расстрел.
Когда тот увидел, что здесь творится и, понял что его не ждёт ничего хорошего, то истошно закричал:
— Не убивайте меня! Я не виновен. Я не помогал красным. У меня есть свидетели. Спросите у них…
И начал перечислять финские имена.
Вдруг один из офицеров прервал его речь:
— Скажите, Тиайнен вас знает?
— Да, он знает меня! Он знает меня! Разумеется. Он очень хорошо меня знает.
— Расскажите, какой он из себя.
После подробного рассказа, белогвардейцы начали разговаривать между собой по-фински, после чего дали Дерябину бумагу:
— Вот вам проходная карточка на Валкеасаари. Вам нужно уехать из Выборга самое позднее сегодня вечером. Всё, Вы можете идти.
Остальных построили в колонну и куда-то повели через весь город, по дороге присоединяя всё новых и новых бедолаг: трёх православных священников поставленных во главе колонны, еврей — владелец магазина одежды на улице Черных братьев… Кучер инженерного управления Кучарин, банковский комиссар Борисов, директор продовольственного магазина Антоновский…
На одном из перекрёстков к их колонне устремился некто с веткой лапника на шапке8 и, пьяно водя стволом винтовки прокричал:
— Кто здесь рюсся? Я сегодня хочу убить хоть одного рюсся!
Все благоразумно молчали и лишь один шедший неподалёку от Миши юноша лет шестнадцати, в отчаянии распахнул грудь тужурки:
— Здесь есть один русский, стреляйте!
Выстрел и отважный юноша упал навзничь истекая кровью и, больше уже не поднялся…
Прошли колонной по Александровской улице к Выборгскому вокзалу, где к ним стали присоединять целыми группами.
Большую группу русских чиновников телефонной сети и телеграфа, по их словам не так давно прибывших в Выборг из Петрограда… Группа из сорока с чем-то советских чиновников из «Ликвидационного управления Выборгской крепости», не уехавших в Петроград при приближении белогвардейцев, а видимо решивших видать остаться в «свободном мире».
В городе было множество военных складов и следовательно — охранников в форме при этих складах… Финские егеря ловили их повсюду и, если не расстреливали на месте, то присоединяли к общей колонне.
Порядком ста пятидесяти пленных красногвардейцев, среди которых были и женщины… Всего здесь к полудню собрали более четырёхсот человек.
* * *
По прошествии сравнительно короткого времени, откуда-то на перрон вокзала принесли длинный стол за который уселись несколько офицеров в серой форме и штатских. Задержанных по одному подводили к столу и, задавали один единственный вопрос:
— Puhutko suomea (ты говоришь по-фински)?
Если им отвечали:
— Kyllä, puhun suomea (да, я говорю по-фински).
Тогда требовали предъявить документы, следовала короткая беседа и чаше всего человека отпускали восвояси…
Но ежели задержанный не понимал финского языка, то:
— Приговариваетесь к смертной казни.
Никакие возражения, мольбы в расчёт не принимались: приговорённых хватали и грубо тащили в здание вокзала. Были попытки подкупить, просьбы проявить христианское милосердие, разжалобить этих нелюдей на коленях…
Бесполезно!
Один из заключенных попытался сбежать, но не успел сделать и десятка шагов, как его застрелили в спину.
Возможно их семью отпустили бы, когда баронесса Елизавета фон Бистром, с гордо поднятой головой заговорила с финскими офицерами по-французски…
По крайней мере Мишке так показалось.
…Но офицер командовавший их задержанием, что-то шепнул на ухо главе этого судилища и, тот сухо:
— Hélas, madame... Mais je ne peux rien faire pour vous (Увы, мадам… Но я ничего не могу для вас сделать).
Та, ломая в отчаянии руки:
— Seigneur! Vous avez déjà tué le père de mes enfants... N'est-ce pas suffisant (Господа! Вы уже убили отца моих детей… Неужели этого вам недостаточно)?
Председатель трибунала, или как его там назвать, не глядя на неё кивнул своим подручным и, в мгновение ока подскочив, два егеря ловко схватив под руки, потащили женщину к остальным бедолагам. До самых дверей она кричала, отчаянно пытаясь спасти хоть кого-то из своих детей:
— Миша! Скажи им, что ты говоришь по-фински! Господа! Мой сын говорит по-фински, не убивайте его! Миша…
Но его сестра Софья, так и не отошедшая после смерти отца — так дрожала, так прижалась к нему и умоляюще смотрела в глаза:
«Не бросай меня одну»!
Поэтому когда их не смогши рассоединить, подвели к столу и, спросили:
— Puhutko suomea…?
Он и слова не мог сказать, даже если бы спросили что-нибудь по-русски.
— …Понятно. Оба проговариваетесь к расстрелу.
Сестра вдруг ожив, сделала последнюю попытку спастись. Упав на колени, она молитвенно сложив руки:
— За что? Я так мало прожила и не успела сделать никому ничего плохого…
Но её с Мишей, уже грубо схватив:
— Пришло время умирать, рюсся!
Потащили в том же направлении, что и других обречённых на смерть.
* * *
Весь «судебный процесс» длился около полутора часов, в течении которых Миша, его мать и сестра сидели молча, тесно прижавшись друг к другу… Женщины молились, а он пребывал в каком-то странном оцепенении… Как будто не веря в реальность происходящего… Во второй половине дня, примерно в 15 часов, дверь открылась и в неё громко прорычали команду:
Рисунок 11. Выборгский замок, 1918 год. Места массовых убийств русских.
— Все русские на выход!
Собранных на Выборгском вокзале русских вывели и построив в колонну, заставили маршировать в сторону Выборгского замка (Крепость Корон Санкт-Анна)9.
Прибыв на место, приговорённых расставили между валами в четыре ряда по двадцать человек у Фридрихсгамских ворот. Первую группу русских финны прикладами загнали в ров, а сами встав сверху на валу — вразнобой выстрелили из винтовок… Командовавший расстрелом офицер — высокий, статный, с умным красивым лицом — по-фински отругал солдат за то, что ни не умеют стрелять залпом, а затем спустившись в ров — сам добил из пистолета уцелевших и раненых.
Затем «процесс повторился… Ещё и ещё… После третьей партии, офицер не стал спускаться в ров добивать раненных, а приказал своим палачам в серой форме бросать туда гранаты.
Когда настала очередь Мишки и его семьи, он как бы уже умер… По крайней мере, сам он так оценивал своё состояние. Поэтому, как бы со стороны, не только безучастно и пожалуй даже с любопытством, он рассматривал с высоты вала то, что находилось внизу — во рву.
Зрелище было неописуемо ужасно!
Стены валов были окрашены запекшейся кровью, а всё что было между ними — превратилась в кровавое месиво. Большая груда окровавленных растерзанных трупов в несколько слоёв, бывшие когда-то людьми разных национальностей и вероисповеданий, нищими бродягами и обеспеченными джентльменами, гражданскими лицами и военными, русскими женщинами — женами финнов и русскими мужчинами — мужьями финских женщин, старцами преклонных лет — которым и, так осталось жить всего ничего и юнцами — которым ещё бы жить и жить… Кто-то из них лежал на спине, раскинув руки и ноги, кто на животе. Одни лежали на боку, обняв соседа, у других были видны только ноги, у третьих головы. У многих была проломлена голова, у некоторых и другие части тела. Одни страшно скрючились в предсмертной агонии, у других смерть была быстрой и лёгкой…
…Вдруг, когда группу в которой находились Миша и его семья, уже спихивали прикладами в ров, раздалась громкая команда на немецком:
— Hör auf, hör sofort auf (стой, немедленно прекратить)!
Это было продублировано по-фински, после чего их вернули по ту сторону рва, где были живые, среди которых Мишкой были замечены были новые лица — несколько офицером в немецкой форме и…
— Wer von Ihnen ist Baron Bistroms Familie (кто из вас семья барона Бистрома)?
Однако опережая ответ, брат Александр — с белой повязкой на рукаве, уже бежал к ним:
— Ich habe sie gefunden, Herr Jernström (я нашёл их, господин Ернстрем)!
— Слава Богу, успел!
Обняв мать, рыдающую в истерике сестру и отрешённо-спокойного брата, он спросил поочередно заглядывая им в глаза:
— Я случайно узнал, от знакомого финна: «Твоих, мол, на вокзал повели…». А где отец?
Мать, сухо поджав губы, откровенно брезгливо смотря на его рукав:
— Твой отец убит. Не здесь — прямо у порога своего дома. Убит за то, что на нём был мундир русского офицера, а не «это»…
Тот, как-то виновато, как напаскудивший щенок посмотрев по сторонам:
— Пора отсюда уходить. Быстрее!
Когда они уже выходили в компании немецких и финских офицеров, услышали до смертной испарины знакомый голос командующего массовым убийством10:
— No, nousi ylös, suut auki? Me jatkamme (ну что встали, рты разинули? Продолжаем).
И через какое-то время — залп…
* * *
Когда они вышли из Фридрихсгамских ворот замка, офицеры с ними коротко распрощались и, сухо откланявшись удались на автомобиле. Как Александр не просил, но сопровождающих из солдат им не дали… Поэтому каждый раз встречая финский патруль, Александр был вынужден предъявлять какие-то бумаги, на всякий случай стараясь не раскрывать рот. На все возникшие к их компании вопросы отвечал Миша:
— Veljeni oli shokissa sodassa, ja äitini ja sisareni olivat turtuneita surusta, kun isäni tappoivat rosvot (Мой брат был контужен на войне, а мать и сестра онемели от горя, когда отца убили бандиты).
Труп барона фон Бистрома Константина Анатольевича так и валялся на улице перед самым парадным крыльцом их особняка… Но уже без мундира и сапог.
Увидев его, сестра разрыдалась:
— Mon pauvre papa (мой бедный папочка)… За что они тебя так? За что они так всех нас?
Софии вновь стало дурно и мать повела её в дом. Александр и Михаил же, затащили неожиданно-тяжёлое тело отца в дровяник, где с большим трудом водрузили на бывший там старый стол, который не успели сжечь за зиму. Накрыли чем попадя, чтоб крысы не добрались до тела и присели перекурить-передохнуть.
Смотря на курящего старшего брата, Миша спросил:
— Саша! Почему они убивают всех русских офицеров? Ведь те тоже против «красных»?
Александр ответил ничего не знающим вздохом и невнятным бормотанием:
— Эх, если бы знать, что так всё получиться…
И тогда Миша задал второй вопрос:
— А почему тогда тебя финны не только не убили, но и помогли спасти семью?
И тогда того, что называется — «прорвало»:
— Я состоял в организации «Петербургский финский комитет». Мы шпионили за финской Красной гвардией, вели пропаганду, организовывали акты саботажа… Но главное: имея хорошие связи среди бывших царских офицеров, ныне служащих Советам, мы закупали в Петрограде оружие и через итальянского консула передавали его щюцкору11… Нам даже как-то раз удалось достать пять самолётов и нанять столько же пилотов для них!
Помрачнев ликом:
— На двадцать четвёртое апреля планировалось восстание выборгского щюцкора, в который входила и группа русских офицеров, которую организовал и возглавлял я. В преддверии общего наступления белофинской армии на Выборг, мы должны был захватить укрепления и артиллерийские орудия на Паттеринмяки. Красные оставили там совсем немного сил для их прикрытия, поэтому такое было вполне реально. Затем из захваченных пушек согласно плану, мы должны были ударить Красной гвардии в спину…
Александр замолчал, потом закурил ещё одну папиросу и продолжил, глядя куда-то в сторону:
— Но в своих планах я не учёл того, что русский офицер в своей основной массе — боек в речах и труслив в деле… Это ещё во время войны с немцами заметил: в тылу рестораны полны красующихся перед дамами «героев» в золотых погонах, а на фронте ротами и даже батальонами командуют полуграмотные унтеры или в лучшем случае — прапорщики из бывших студентов, заражённые анархизмом ещё до призыва в армию.
Скомкав в руках мундштук папиросы, горячо, почти крича, глядя Мишке в глаза:
— Сколько тысяч офицеров было в Петрограде? Да как бы — не сто тысяч, не считая чиновников! Сколько из них в Октябре оказали вооружённое сопротивление большевикам? Да если бы хотя бы две-три тысячи из них вышли на улицу, хотя бы с одними револьверами в руках… Они бы за неделю разогнали эту не знающую дисциплины щваль!
Сломав пару папирос, трясущимися руками прикурил третью и успокаиваясь от глубоких затяжек:
— В Москве, где офицеров было не меньше и, даже такой известный генерал — как Брусилов, в декабре шли довольно упорные и кровопролитные бои… Кто сражался против красных на баррикадах? Жалкая кучка юнкеров, ещё не ставших офицерами… Остальные, трусливо поджали хвост и ждали, чем всё это закончится… Когда придёт кто-то и даст им «свободу», чтоб они могли и дальше болтать про патриотизм.
Уронив голову на подставленные ладони:
— Точно такая же история произошла буквально только-то в Выборге. Хотя накануне все привлечённые мной в организацию офицеры горячо клялись, в означенный час в Офицерский клуб не явился… Никто!
— Выборгскому шюцкору всё же удалось захватить те орудия, но никто из финнов не мог стрелять их них. Я сделал всё, что смог, но в результате этого предательства, наступающие финские егеря понесли очень тяжёлые по их понятиям потери — пятьдесят человек только убитыми. Когда командир первого егерского полка подполковник Эрик Ернстрем узнал кому он этим потерям обязан, он пришёл в бешенство и приказал не щадить русских офицеров. Меня самого, без всякого разбирательства чуть не постигла та же участь, если бы не бывший при финнах немецкий офицер, которому я смог объяснить случившееся и доказать свою невиновность.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
