Принцесса снегов, или Невеста ледяного короля

Прикрывая лицо целым рукавом от ледяных порывов снежной круговерти, я обошла 'кучу'...

— Вашу ж бабушку! — вырвалось у меня.

То, что я, наивная, приняла за громадный сугроб, на самом деле оказалось мертвым динозавром... бескрылым драконом, припорошенным снежком. Вытянутая зубастая морда и острые иглы, которые заменяли монстру чешую, вызвали приступ паники и желание убежать подальше.

Ох ты!

Перед глазами всплыла эта сама морда, вцепившаяся в мою руку, и когти, впившиеся в грудь.

Воспоминания?

По всей видимости, да. По крайней мере, ощущения были более чем настоящими. И мне, никогда в жизни ничего, кроме пальца, не резавшей, совершенно незнакомыми! Такое не нафантазируешь! Разорванная шуба с рубашкой это отлично подтверждали. Только вот вариант, что меня оперируют, и я чувствую боль, казался намного реальнее.

Не-глюк встретил меня подозрительным взглядом исподлобья.

— Операция? Думаешь, тебя лечат? — мрачно предположил он, следя, как я устаиваюсь на снегу.

— Угу.

— У вас там есть вера в переселение душ... но ты ж не веришь! — вздохнул волк, дотрусил до входа, прислушался к завыванию бури. — Скоро наступит затишье, — сообщил он, снова сворачиваясь калачиком и накрывая хвостами морду.

— Уля? — спросил спустя секунду. — Придумай мне имя, а?

— Зачем? — скептически осведомилась я.

Когда же меня, в конце концов, разбудят! Обеденный перерыв у них там, что ли? Эй, господа врачи, пора возвращать больную в мир асфальта и дымящих труб! А то ей уже ледяная пещера кажется вполне знакомой и морда стероидного волка очень даже симпатичной, дружелюбной!

— Тебе же надо как-то меня звать! — буркнул ушастик. Покосился на меня, тяжело вздохнул. — У тебя тоже память Эйры обрывками, будто савр пожевал? Я увидел тебя... Эйру... стал разумным, набросился на савра...

Волк покосился на вход.

— ...минут десять мы дрались... а ты, то есть Эйра, умерла...

Песик помолчал пару минут, затем продолжил размышлять вслух.

— В твоих воспоминаниях ты встретила духа и умерла...

— Что ты сказал?! — не веря своим ушам, перебила я.

— Когда? — озадачился волк.

— Сейчас.

— А, ну да, разве ты не поняла? — Глаза ушастика удивленно расширились. — Ты умерла. Если бы ты была жива, то не смогла бы занять тело Эйры!

Глава 3

ПАРА СЮРПРИЗОВ ОТ НОВОГО МИРА

'Пришла. Вселилась. И живу?'

Размышления мышки, грызущей стену новой многоэтажки

— Повтори, пожалуйста, что ты сказал? — прошептала я, глядя на волка, скорчившего сочувствующую мину.

— Ты умерла, — вздохнул ушастик.

Понимаю, четвертый раз спрашивать одно и то же — глупо, но моя рассудительность трещала по швам. И ее раздавленный 'потрясающими' новостями голосок становился все тише и тише. Еще немного и я, как мой хвостатый друг по несчастью, побегу по пещере, истерично вопя: 'Быть такого не может!'.

Первым сюрпризом стало то, что я, оказывается, умерла.

Не в коме, не в психдиспансере, а умерла. Совсем! Окончательно и бесповоротно!

Кроме того я умудрилась прозевать свою смерть. Не маршрутку, не выпуск новостей и даже не зарплату — смерть! Волк тоже не знал, когда именно я покинула грешную Землю, чтобы перекочевать в этот ледяной мир.

Кхм...

А вот и второй 'подарочек' от нового мира: соят, то бишь ушастик. Выяснилось, что всплывшие воспоминания Эйры о связи соят-хиона нужно было воспринимать буквально!

Моя память 'скопировалась' в голову волка вместе с воспоминаниями Эйры. С последними и мне, и песику крупно не повезло.

Я вообще почти ничего не могла вспомнить. Ушастик же видел какие-то обрывки. По словам четвероногого паникера — у соятов могут быть проблемы с чужой памятью, слишком различается разум зверей и дэйнеммов. Одного он не мог понять, почему моя собственная память 'прижилась' в его голове, а Эйры превратилась в замысловатый пазл 'Сложи историю хионы'. Предположил, что это из-за моих воспоминаний, которые заняли его разум.

На том и порешили.

У нас с волчком были проблемы пострашнее, чем общая амнезия!

Из обрывков памяти Эйры, ушастик узнал о существовании блуждающих душ. Их по какой-то причине затягивало в этот мир.

Местное население было совсем не в восторге от таких 'переселенцев'. Одержимые отличались агрессивностью, неуравновешенность, жаждой власти и стремлением что-то изобретать, хоть специальные бантики на хвосты, хоть палочки для чистки зубов, которые, к слову, тут уже давно придумали. В итоге, они сходили с ума. Поэтому блуждающие души предпочитали тихо убирать, чтобы зря не мучились и не мучили родных бывшего хозяина тела.

А так как волк — соят и связан со мной. Убьют меня, умрет он. Не умрет 'добрые' дэйнеммы помогут.

Вот такая страшная сказка получалась.

Теперь я отлично понимала волка. Он был свободным, диким вергезом: одни инстинкты, с редкими проблесками мыслей.

Разум стал для него даром.

А тут я — переселенка залетная, об мост шибанутая. И стаи ему не видать, лишь топор палача на горизонте. Я бы тоже запаниковала.

— Уля! — Ушастик повернул голову к выходу из пещеры, прислушался.

Я тоже стянула капюшон, пытаясь уловить в подвываниях метели обеспокоившие волка звуки. Откуда-то издалека доносились отрывистые всхлипы.

— Моя стая, они еще помнят меня, — пояснил песик, — предупреждают, сюда идут три савра. Много. Я не смогу тебя защитить.

Обежав пещеру, остановился у входа.

— Сможешь создать ледяной заслон?

— Я?

— Ты же хиона! Нет... — Треххвостый командир снова прислушался, принюхался. — Живой лед их только притянет...

Сел и завыл.

Ай!!

Я зажала пальцами уши, но вибрирующий, нарастающий звук пробирал до костей. Вопль соята напоминал рык льва, рыдание гиены, всхлипывание ребенка и гул истребителя одновременно. Не волк — оружие массового поражения!

— Твою ж бабушку, предупредить не мог?.. — пробурчала я, когда он наконец-то закрыл свой зубастый громкоговоритель и усиленно зашевелил ушами, вглядываясь в метель.

Однако радость моя была недолгой, потому что сложно радоваться, когда хочется завизжать и залезть куда-нибудь повыше, лучше всего на небоскреб, подальше от выступивших из снежных вихрей монстров.

По сравнению с ними мертвый дракон у входа казался симпатяжкой. Лохматые, массивные белые медведи раза в три больше земных, с волчьими головами. Тяжелые черепушки увенчаны острыми длинными шипами. Размашистые плечи украшены пугающего вида иглами.

'Вегрезы, — подсказала память Эйры. — Бежать!'

Будто я не знаю!

Осторожно отодвигаясь за выступ стены, я усиленно косилась на волка.

Ушастик радостно вилял хвостами, порыкивал. Прыгал вокруг 'мишек'. Монстры тихо ему отвечали, однако сверкающих синим огнем окуляров с меня не спускали.

Эй, ребята, я не съедобная! Маленькая, костлявая! Застряну в зубах, к стоматологу замучаетесь ходить!

Что я несу? К какому стоматологу? У них ту лед, снег! Метели и бураны большую часть года! Ночь вечная! А тут обед из двух блюд сам в пасть лезет!

Надо же, сколько я всего вспомнила!

Оказывается, не так уж сложно что-то вытащить из памяти Эйры, нужно только испугаться посильнее, так, чтобы до дрожи в коленках и волосы дыбом! Да ладно! С таким 'лечением' я долго не проживу!

— Уля? — Волк удивленно завертел головой, заметил меня за выступом. — Не бойся! Это моя стая! Они еще помнят и слышат меня, пойдем!

— Куда? — уточнила я, не торопясь вылезать из укрытия к монстрам.

— В логово тех, кто поднимает лед!.. — Ушастик задумчиво пошевелил 'локаторами', что-то вспоминая. — В город... в Корделл... ты ушла оттуда.

Столица Альгора, империи ледяных пределов, где-то недалеко. Где — я не знала, но по ощущениям не дальше пары километров.

— Они закроют нас от метели! — Волк по-своему истолковал мой задумчивый вид. — Тебя должны искать! Пока будем идти, придумаем, что ты им скажешь. Надо как-то объяснить твою порванную одежду и то, что ты ничего не помнишь.

— Легко! — улыбнулась я. — Упала, ударилась, ничего не знаю!

Угу. 'Поскользнулся, упал, очнулся — гипс!'

Кто бы мог подумать, что моя любовь к кинематографу пригодится?

— Может, лучше здесь подождем? — Я с сомнением посмотрела на непроницаемую стену снежинок снаружи. — Твои друзья нас от драконов защитят и идти никуда не надо.

— Вергезы не трогают савров, если те не нападают. И добычу у них не отбирают, — выдал волк.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

— А ты хорошо придумала... упала, ударилась... — Ушастик снова завертел головой. — Вот! — Ткнул лапой в увесистый обломок льда на полу. — Падай!

Кхм... он серьезно?

— Зачем? — спросила я, совершенно не понимая, что происходит в голове треххвостого пса.

— Синяки чтобы были! — пояснил волк.

— И не подумаю! — буркнула я.

Еще чего не хватало!

Только вот как объяснить мою амнезию без травм?

Я задумчиво посмотрела на свои руки. Ноготки у меня теперь хоть и синие, но длинные... Стянула варежку, пошевелила пальцами.

Без разницы!

Пары царапин на лице и под порванным рукавом будет достаточно, чтобы с чистой совестью рассказать о некоем мифическом куске льда, в который я врезалась... или влетела... с моими-то акробатическими способностями!

Однако на деле все оказалось намного сложнее.

Ногти кожу не царапали, хоть ты тресни! А вонзить их в собственную руку у меня не хватило силы воли.

После долгих мучений, я крепко зажмурилась и, мысленно отчитав себя за трусость, замахнулась, собираясь всадить коготки в нужное место.

В тот же миг пещеру заполнил раздраженный рев.

От сильного удара в спину я мячиком подлетела под потолок, врезалась в стену и сползла вниз, выровняв практически все мелкие выступы. Шмякнувшись на пол, моментально вскочила, готовая юркнуть за спасительный кусок льда, из-за которого меня выманил волк. Но так и осталась стоять с открытым ртом.

Мой треххвостый песик бесследно исчез. Зато вергезов у входа стало на одного больше! Новый монстр слегка отличался от товарищей: он был больше и без игл и шипов.

— Царапины есть! Пошли! — рявкнул монстр голосом волка.

— Ушастик? — Я нашарила обломок льда и села.

Ноги категорически отказывались меня держать, предательски дрожали, норовили подкоситься.

Неужели мой ушастый волчок — это?!

— Кто? Как ты меня назвала? — удивился соят и чуть шевельнул 'локаторами', которые стали заметно меньше, а может, просто потерялись на фоне такой туши.

— Ушастик!.. — повторила я, оторопело разглядывая второе обличье волка.

Помощник и защитник хионы, то бишь меня, выглядел впечатляюще. Немного меньше дракона, но все равно, такому ничего не стоит меня лапой придавить, как котенка, и пикнуть не успею, или к потолку подбросить...

Вот, значит, кто меня в свободный полет отправил! А еще защитник называется!

— У-уж-ша-асти-ик! — тихо проворчал соят. — Нет, мне не нравится! Не воинственное какое-то! Придумай другое имя! Клык там или Коготь!.. Буран, Ураган, Ледяной Стаж... — перечислял волк.

А я старалась не наброситься на этого родственника ехидны, по милости которого пересчитала выступы на стене и теперь напоминаю жертву стаи бешеных кошек.

— ...Белый Волк! — радостно прорычал соят. — В твоей памяти это очень красивый зверь. Уль, назови имя?

Он состроил просительную моську. Глазки — озера печали, ушки врозь, язык вывалился в бок в подобии клыкастой такой улыбочки.

Вот прицепился со своим именем!

Я уже собралась предложить волку самому выбрать кличку, как память Эйры решила подкинуть воспоминаний. Получалось, что мне никак не отвертеться от подбора имени этому... зверю, потому как, чем быстрее хиона назовет своего соята, тем прочнее станет связь.

— У-у-уль? — обеспокоенно принюхиваясь и поглядывая на вход, протянул бывший волк. — Савры близко, надо идти.

— По дороге и подберем! — Нахлобучив капюшон, я поморщилась от боли.

Не слабо меня приложило о стену, все тело ноет, как у старухи перед дождем!

Еще пара минут, и варежки натянуты на исцарапанные 'лапки'.

Опасливо покосившись на вергезов, я подошла к сояту. Он что-то проворчал монстрам, и они окружили меня.

Чудненько.

Мягкие бока, моего волка и монстра, с двух сторон, сзади чья-то морда, впереди, гм, пушистый 'филей'.

Плевать! Главное, за такими махинами меня почти не достают порывы ледяного урагана. А снег я люблю! Только б не лед...

— Ты имя обещала! — напомнила одна из 'стен' моего передвижного убежища, бодро вышагивающего в полумраке метели.

— Ушастик! — мстительно усмехнулась я.

— У-уль! — обиженно зарычал соят. — Ну что это за имя?

— Ладно... — я пожала плечами, уж больно жалостливый голос у волка, а что до стены, так ведь он помочь хотел, паразит треххвостый. — Пушок, Снежок, Бельчик...

Мой помощник хранил гордое молчание, только громко, возмущенно сопел. Не нравится. Героическое он хотел.

— ...Мухтар, Алабай, Волкодав, Буян, Серко...

Сопение стало громче, потом соят тоскливо вздохнул и тихо прорычал:

— Буду Ушастиком!

Глава 4

УРА, (НЕ) Я НАШЛАСЬ!

'Чем дальше в мир,

Тем интереснее!'

Из мыслей блуждающей души

— Значит, тебя понимаю только я?

— Ну да, — отзывался Ушастик.

— Я спрашиваю словами, а понимаю твое рычание? — уточнила я, старясь не увязнуть в очередном сугробе. О том, чтобы идти по следу вышагивающего впереди вергеза речи не шло: громадный монстр, будто пушинка, скользил по снегу на лохматых лапах.

— Угу.

— Почему тогда ты не можешь мне подсказывать, что делать в присутствии других людей... дэйнеммов?

— Хионари, хиония или хиона меня поймут и любой витарианец!

— Ты же говорил, никто не понимает?! — возмутилась я.

— Никто, кроме них, я только что понял, — буркнул волк.

Определенно, сегодня не мой день! Не мой.

Немой, что ли, прикинуться?

Угу. Ударилась и онемела... от восторга! Ну да, такой хоровод звездочек увидела, что забыла, как языком ворочать!

Да ладно! Так они и поверили, дэйнеммы эти!

Только вот...

Я покосилась на вышагивающих 'свиньей' верегзов и соята.

...Может, я испугалась? Кхм, и бодро прошагала посреди этой 'миленькой' компании пару тройку километров.

Молча. Немая. Угу.

И тут перед моими глазами всплыло белое поле (видела я его, надо заметить, откуда-то сверху, из окна, кажется). По заснеженной равнине бежали два бескрылых дракона. Истошный визг зазвенел в ушах, и картинка пропала.

Эге! Я удивленно моргнула. А Эйра, оказывается, та еще амазонка! Верещит почище моего соята!

— Уль, гм-м, Эйра? — вопросительно рыкнул Ушастик. — Расскажи о себе.

— Легко! — хмыкнула я.

За два часа, что мы медленным шагом — вергезы, послушные сояту, приноровились к моей скорости (скорости примороженной улитки) — ползли по снегу, волк успел натаскать меня в моих — Эйры — воспоминаниях. Точнее сказать, успел научить с чувством собственного достоинства и невероятной исключительности выдавать пару фраз.