— Миша, ты послушай, что мы тут провернули, — радостно защебетал Олежек, убегая из комнаты. Через несколько минут он появился с бутылкой водки в одной руке и шматком сала — в другой. Из недр письменного стола был извлечён кривой нож с жёлтой костяной ручкой (очень даже магического вида, подумал было я, но потом, приглядевшись, понял, что он предназначался для разрезания бумаги) и три разнокалиберные рюмки. Нашлась и газетка. Через небольшое время забулькала водка, в рот само полезло жёсткое, но удивительно вкусное копчёное сало, а я выслушал весьма поучительную историю.

Вводные были таковы. Олежековы хождения по начальству с дипломом поначалу были не очень успешными. Зато молодой эзотерик познакомился с разными людьми, а заодно и узнал много интересного о реальной структуре отношений в родных палестинах. После стремительного издыхания всяких местных производств главными силами в городке остались, во-первых, городские власти с опорой на силовиков и остатки спецуры, а, во-вторых, производители непосредственных жизненных благ. Самыми крутыми производителями были леспромхоз и охотохозяйство. Леспромхоз давал деревяшку, а охотохозяйство — всякую съедобность, причём недешёвую и с руками отрываемую (типа копчёной оленины или кабаньего сала). Нетрудно догадаться, что в обоих конторах делами заправляли люди серьёзные, с большим жизненным опытом (измеряемом годами топтания зоны), и с соответствующим положением в неформальной иерархии.

Толик был из охотохозяйских. Отсидел он, по местным меркам, совсем ничего: какие-то три года. По его собственным словам, ничего особенно мерзкого он не совершил — так, увлекался "боевыми искусствами", ну и однажды опробовал свои навыки на деле. Судя по комплекции Толика, вряд ли ему понадобились какие-то навыки.

Тем не менее, невинный интерес к "каратистике" плавно перешёл в интерес ко всему восточному и непонятному. Тут-то и подвернулся маг Олежек, который пообещал ему устроить "раскрытие чакр", научить "астральному карате" (которое куда круче физического, к тому же за него не сажают), и прочие крутейшие возможности, если только тот пойдёт к нему в ученики. Тот пошёл, и через некоторое время — по его собственным словам — "почувствовал себя совсем по-другому". Выгоду имел и Олежек: в ситуации "кто на нас с Толей" магические дела пошли куда быстрее.

Ситуация с золотой штукенцией была довольно любопытной. Получивший первичное магическое образование Олежек стал потихоньку обзаводиться разного рода магическим инструментарием. У Папюса он прочёл про такую полезную вещь, как пантакли. Это, если кто не знает, такие специальные блямбы, числом семь, на каждой из которых изображены всякие непонятные рисунки. У уважающего себя мага этих фиговин должно быть семь, по числу астрологических планет. Неприятность состоит в том, что они должны делаться не абы как, а из семи металлов, каждый из которых соответствует одной планете. При этом пантакль Сатурна сделать несложно, благо он свинцовый, или с железным Марсом. Трудность возникла с пантаклем Солнца: он должен был быть изготовлен из золота, желательно чистого.

Решение проблемы взял на себя Толя. Он кстати вспомнил, что в Рождественске есть один зубной врач, который ему, Толе, кое-что по жизни должен. Правда, человек он был противный — в том смысле, что долгов по жизни не очень-то признавал. Но если Олежек поколдует...

Олежек поколдовал, после чего вызывался идти разговаривать с гадским зубняком вместе с Толей. К сожалению, подробности визита эти два друга мне рассказывать не стали. Как бы то ни было, результат был достигнут: на товарища надавили достаточно сильно, чтобы стрясти с него сколько-то грамм жёлтого металла, да ещё и потребовать, чтобы тот через знакомых ювелиров сделал предмет нужного размера. К сожалению, вредный тип долго тянул с выполнением распоряжений Объединённых Сил Магии И Криминала, и заготовку под пантакль передал Толе вот только-только. "Я ему, суке, сказал, что Олежек из Москвы везёт трёх серьёзных магов, чтобы в случае чего всех тут на уши поставить", — закончил свою часть Толик.

Я с грустью подумал, что придётся как-то соответствовать, но потом приободрился, решив, что если нами и Пашей уже запугивают зубных врачей (а это народ жестковыйный), то мы, наверное, чего-нибудь добьёмся в этой жизни.

История третья. ЧЁРНАЯ РЕДЬКА, БЕЛАЯ РЕДЬКА

Побольше цинизма. Людям это нравится.

И.Ильф, Е. Петров. "Двенадцать стульев"

Следующий день "три серьёзные мага из Москвы" провели в хлопотах. Больше всех досталось, как ни странно, Насте: маг Олежек запряг её в качестве швеи. Дело в том, что у него были некоторые сложности с магическим гардеробом: в частности, лопнул шов на мантии и порвалась цепочка, на которую он собирался подвесить пантакль. Цепочкой он занялся сам: работа была тонкая. Шить он тоже умел, но брезговал этим немужским и немагическим занятием. В результате нежная Настя, не очень-то приспособленная к хозяйственным занятиям, исколола себе пальчики, пытаясь заделать прореху в мантии.

Я, кстати, никогда в жизни не видел мантий, хотя слово слышал. То, что продемонстрировал Олежек, больше всего походило на плащ-безрукавку, к тому же без пуговиц. Мантия была чёрной, с подкладкой цвета советского знамени. Однако, должен признать: когда Олежек надел эту штуку на себя и принял соответствующую позу, это выглядело довольно-таки эффектно. Золотая блямба на груди тоже добавляла шику.

Что касается нас с Пашей, то мы тоже не сидели без дела. Я готовился к началу лекций, то есть судорожно выписывал в тетрадочку какие-то глупости из книжки "Мистерии древности и христианство". Паша же (собиравшийся читать лекции по йоге, что было темой куда более выигрышной), пыхтя, пытался сесть в позу лотоса, чему очень мешали накачананные икры.

Наконец, мантия была готова. Олежек покрасовался перед зеркалом, подул губу насчёт того, что "нитки видно", и исчез в неизвестном направлении.

— Красавчик хоть куда, — съехидничала Настя, дуя на указательный палец.

— Как ты думаешь, — обеспокоенно спросил меня Паша, — они что-нибудь поймут?

Я догадался, что речь идёт о неведомых слушателях.

— А, не знаю, — я постарался сделать беспечный вид, хотя сам уже раз двести задавался тем же вопросом, — ну, что-нибудь поймут, наверное...

— Лохи мы, — грустно констатировала Настя. — Настоящий крутой не спрашивает, поймут, не поймут. Ни хрена они не поймут, это ясно. Нас должно интересовать, придут ли они в следующий раз...

— Настоящего крутого даже это не интересует, — съязвил я. — Где твоя воля мага?

— Волю мага ты будешь завтра проявлять, — отрезала Настя. — Вот тогда и посмотрим.

Олежек вернулся только под утро. Вид у него был одухотворённый и несчастный, как и у всякого молодого и красивого юноши, перебравшего плохой водки. Впрочем, действовал он решительно: сразу пошёл на кухню, достал заветную, закусил салом, после чего доплёлся до своего ложа, где и проспал до четырёх часов дня.

Отдых пошёл ему на пользу. Осознав, что до начала действа осталось всего три часа (первая лекция была назначена на семь вечера), он развил бешеную активность: накрутил по телефону Толика, который тут же и примчался на машине. С Толиком они уединились на кухне. Минут через десять Олежек позвал меня. Я уже знал, зачем я им понадобился: за истекший промежуток времени маг успел выяснить, что из всей нашей компании в употреблении горячительных напитков был замечен только я. Паша был приверженцем здорового образа жизни. А Настя, хотя и не отказывалась от рюмочки ликёрчика, в обществе Олежека пить отказывалась категорически, и у неё были на это причины: в поезде Олежек пытался подействовать на неё не только волей мага, но и рябиновой настойкой на коньяке, явно рассчитывая на податливость захмелевшей женщины... Короче, оставался я.

Пить перед лекцией мне, впрочем, тоже не очень-то хотелось. Тем не менее, отвертеться от приглашения не вышло: Олежек и Толя уже успели разлить. В качестве закуски имелась миска с солёными огурцами и кабанье сало из охотохозяйства.

Я выпил водки, после чего поделился с Олежеком своими сомнениями в успехе лекции.

— Слышь, ты чего-то не понял, мне кажется, — ответил Олежек, жуя огурец. — Ты хоть что им там почитай. Главное — воля мага. У тебя есть воля мага?

Я пожал плечами.

— Вот то-то. Интеллигент ты, Миша. А нужно как? Нужно брать напором, нахрапом... да ты давай, пей, водка хорошая...

Я выпил. Водка и в самом деле была ничего, а кабанье сало оказалось просто великолепным.

— Ты главное выйди. И посмотри на них так... ну, сам знаешь... Если боишься, я в тебя волью энергию, — туманно пообещал маг Олежек. — Ты их всех... в общем, сообразишь. Главное — ты говори, говори, а потом само пойдёт. Давай, пей.

Потом я нашёл в себе смелость поинтересоваться, почему это Толя так лихо принимает участие, если он за рулём.

— Да меня тут знают, — ухмыльнулся Толя, показав железные зубы. — Менты до меня добрые. А водить я могу в любом состоянии. В крайнем случае Олежек что-нибудь наколдует...

Я вспомнил, что он и в самом деле верует в магические способности своего "учителя", и мне стало слегка неуютно. Правда, движение на рождественских улицах не бог весть какое — но всё же... Чтобы снять напряжение, я налил себе ещё.

Когда мы прикатили на место, уже темнело. Я, впрочем, чувствовал себя неплохо: водка таки сделала своё дело. Голову, правда, слегка вело, да и язык начал заплетаться — но покамест всё было в пределах нормы.

Здание, перед которым Толя притормозил, по виду не сильно отличалось от остальных. Каково же было моё удивление, когда, попав внутрь, я понял, что нахожусь в церковном помещении — правда, слегка переделанном. Сначала я было подумал, что Объеденные Силы Магии и Криминала каким-то образом арендовали храм Божий, но Олежек, деликатно поддерживая меня за локоток, успокоил меня на сей счёт, сказав, что это местный Дом Культуры.

Впоследствии я узнал печальную историю этого здания. Когда-то здесь и в самом деле была церковь: до революции Рождественск славился изобилием церковок и церквушек. После известных событий 1917 года, когда новая власть начала бороться с религиозным дурманом, преизбыточествующие храмовые помещения были реквизированы и переданы Советской власти, которая начала распоряжаться ими по-своему, по рабоче-крестьянски. В данной церквушке, например, сначала устроили продовольственный склад (хорошо хоть, не отделение губчека), а потом (видимо, когда продовольствие кончилось) отдали его под культурные надобности. В семидесятые-восьмидесятые здесь уже был ДК. Соответственно, в помещении были кресла, сцена, и всякие осветительные приспособления. Правда, они не работали — о чём маг Олежек впоследствии ещё не раз пожалел: ему очень хотелось появиться на сцене этак... ну, чтобы рубиновый луч прожектора как бы выхватил его из темноты...

Но это всё было потом. Покамест я, отупев от водки, соображал, что же мне делать, зал потихоньку наполнялся народом.

О деталях своей рекламной компании Олежек нам рассказывал. Если отбросить понты, то он банальнейшим образом расклеил по городу объявления, а главное — дал их в местную газетёнку. Содержание сводилось к тому, что некоммерческое предприятие "Чёрный Тарот" обучает магии, и гарантирует адептам "чёрное и белое посвящение". Цены благоразумно не указывались. "Это важный психологический момент", — впоследствии говорил Олежек, — "не надо сразу о деньгах, они этого не любят". Имелись в виду искатели магической мудрости.

Народ, надо сказать, собрался весьма пёстрый. Явно шизанутых маргиналов столичного разлива я среди них не углядел. Зато в изобилии наличествовали бабоньки средних лет со следами неуспешной личной жизни на лице, какие-то угрюмые некузявые мужчинки, несколько молодых лиц... На заднем ряду, как в кинотеатре, пристроилась парочка влюблённых: он и она, влитые друг в друга (буквально так: он помещался во всех её углублениях и наоборот — этакое "двое в плоть едину", так что я старался в тут сторону не смотреть). В углу мрачно ёрзала какая-то бабуся в чёрном платке. Я тогда ещё не знал, сколько горя она принесёт с собой, но инстинктивно чувствовал недоброе.

За моей спиной маг Олежек сделал какие-то пассы, после чего объявил:

— Ну, всё. Я в тебя энергию влил. Сейчас тебе станет совсем хреново, поэтому я пока объявление сделаю. А потом начинай. Ты, главное, помни — неважно что говорить. Ты давай волю мага! Ну вот как я сейчас...

Он решительно запахнул мантию и двинул на сцену.

Надо сказать, эффектное появление ему удалось, так что он даже сорвал аплодисменты. Впрочем, это он тут же прекратил, начав свою речь словами:

— Прошу (это слово он произнёс тем тоном, которым говорят "требую") тишины. Вообще, шлёпать в ладоши будете в театре. У нас — магическая школа, а не бордель.

Воцарилась тишина. Маг Олежек стоял на сцене — высокий, стройный, весь в чёрном. Золотой пантакль на груди посверкивал честным зубным золотом.

В этот момент я, наконец, осознал с небывалой ясностью, зачем Олег затеял всё это безобразие. Не знаю, верил ли он в свои магические способности, не знаю даже, хотел ли он таким способом срубить лёгких денег — но вот чего он точно хотел, так это покрасоваться перед публикой.

Прояснённым от водки взором я воззрился на публику, и столь же несомненно просёк, что желание это обоюдное. Никто из собравшихся (ну, или почти никто) не рассчитывал на самом деле научиться "магии". Усталые советские люди, они точно знали, что никакого бога нет, что чудес не бывает, что жизнь прошла в ожидании колбасы, которую так и не завезли, что бытие пусто, тускло, и бессмысленно. Но им очень хотелось посмотреть на человека, который хотя бы попытается навеять им какой-нибудь сон золотой. И готовы были даже немножечко заплатить за это.

— Я представляю здесь магическую линию своих предков, восходящую к моему магическому первопредку Белоргу. Этот великий маг жил в девятом веке...

Аудитория внимала; даже влюблённые на заднем ряду расцепились.

— Я открываю не просто школу магии, — продолжал Олежек, шпаря как по-писаному, — а первый в России серьёный эзотерический центр с прямой связью, — Олежек благоразумно не стал уточнять, с кем именно. — Маги нашей линии впервые решили выйти в мир с нашим учением...

Дальше он понёс что-то несусветное о силах Света и Тьмы и их единстве, красиво помавая руками. Подкладка мантии багровала, золото сверкало, пипл ел с руки.

— А теперь начнём занятия. У нас мало времени, — эти слова он произнёс, понизив голос, — а знание стоит дорого. Поэтому вы будете предельно внимательны, повторяю — предельно внимательны. Каждое слово, которое вы услышите, драгоценно, и должно усваиваться сердцем, а не умом... Записывать можно, — добавил он нормальный голосом, — но никаких чтоб магнитофонов. Во-первых (тут в его голос вернулся пафос) вы всё равно ничего не запишете. Здесь присутствуют магические силы, которые не любят плёнки. Так что вместо голоса на ленте может оказаться... всё что угодно, — развёл он руками. — Знаете, был случай из моей магической практики. Одна женщина пришла ко мне за помощью и принесла с собой маленький магнитофончик, записать заклинания... Я, конечно, всё видел, но мне самому было интересно... — он обезоруживающе улыбнулся, — ну, я тогда многого не знал о магии. Короче говоря, она дома прослушала... и услышала адские голоса. Потом я её еле спас. Больше я на себя такой ответственности не возьму. Поэтому, если кто принёс магнитофоны...