Полцарства за шута

После выступления шута заиграла мелодия новомодного танца со звучным названием менуэт. Форибальд вывел в круг танцующих любимую фаворитку. Та, подарив ему призывную улыбку, кокетливо прикрыла аккуратный ротик веером из страусиных перьев, и они оба легко подхватили неспешный ритм замысловатого танца. Король еще подумал: посмотрят иностранные послы на то, как он с девушками любезен и мил и все, к осени жди сватов. Но от этого, пожалуй, никуда уже не деться. Придется жениться на какой-нибудь принцессе. Главное в этом деле не прогадать. Выбирать так, чтобы...

— Прошу прощение, мамзель, один танец и он весь ваш, — пропел шут, вынырнувший, словно из ниоткуда. И ловко отпихнул от короля опешившую фаворитку.

— Какая наглость! — Вскричала та, но уже ничего не успела сделать.

Шут прижался к королю как к родной маме и потащил по кругу, совершенно не попадая в такт.

— Что ты творишь? — Зашипел король на ухо шутнику.

Тот громко фыркнул напоказ. Сделал вид, что запутался в ногах и всем телом обвис на нем.

— Ты когда успел напиться? — Гневаясь, зарычал на паяца король, и чуть было не встал столбом посреди зала, когда влажные губы наглеца коснулись уха. Но шут уже сам тащил его за собой, заставляя двигаться в диком подобии танца, и не переставая шептать.

— У меня под камзолом кинжал. Слева. А справа от нас, за графиней в перьях, твой убийца. На нем москитонский плащ.

— Что ты несешь? — Ответный шепот короля прозвучал хрипло, он попытался обернуться на графиню с обилием перьев в высокой прическе, но шут лишь резко крутанул им в танце, не дав выдать себя.

— Не смотри! — Зло бросил он.

Король опешил, но быстро сориентировался. Принялся подыгрывать. Танцевать. Оба делали вид, что пьяны. Что обо всем этом думали гости, Форибальд предпочитал не задумываться.

— Либо доверяешь, либо нет, — выдохнул шут уже в другое ухо и круто развернулся вокруг себя, держась за руку короля.

Могло бы получиться изящно, если бы не выглядело так глупо и комично в исполнении двух мужчин. Пляска. Не танец. Пьяная пляска. Король мог бы отпустить. И все бы закончилось. Но он снова дернул шута к себе, и тот, обернувшись вдоль его руки, вернулся в объятия своего господина. Встретился через плечо с бешеным взглядом, улыбнулся улыбкой распутника и незаметно для окружающих сам вложил ему в руку кинжал. Еще несколько па по кругу. Дикий пляс. Абсолютно дикий. И короткий прыжок короля.

Графиня завизжала и лишилась чувств. Её успел подхватить вовремя подоспевший граф, страдающий отдышкой. Тучный и глухой на правое ухо. Он не смог разобрать за воплем жены сдавленный, предсмертный хрип и звук падающего на пол тела. Гости бросились врассыпную. Король остался в стороне от всех один. Он сжимал в руке длинный окровавленный кинжал. Но у ног его никого не было. Через дворян и высоких гостей с трудом протолкался начальник королевской стражи. Бросился к нему. Увидел остановившийся взгляд, упершийся в одну точку под ногами. Опустился на колени, пошарил по полу и нашел. Тело. Невидимое тело. Дернул за что-то. Потянул на себя. И медленно, словно по волшебству, по мере того, как сползала особая москитонная ткань, начало проявляться тело убийцы. В руке мужчина, в серой неприметной одежде, сжимал духовую трубку. Отравленный дротик в шею — что может быть надежнее?

По залу прокатился изумленный вздох. И за ним некто третий попытался скрыть слишком шумный выдох-плевок. Но шут, все еще стоящий в центре зала, резко развернулся на звук и сбил выпущенный другим убийцей дротик еще одним кинжалом. Король обернулся к нему. Но кинжал шута уже нашел свою цель, и на пол оседало еще одно тело, скрытое плащом. Кинжал, воткнутый в воздух, и кровавое пятно, расползающееся вокруг него — жуткое зрелище.

Многие дамы лишились чувств, их кавалеры побледнели. Подоспевшая стража расчищала себе дорогу. Король обвел взглядом притихших гостей. Потом повернулся к шуту.

— Ты знаешь, кто мог это устроить? — Спросил он громко, чтобы каждый услышал.

Бальная зала погрузилась в гробовую тишину. Шута еще никто не знал. Месяц, что он жил в замке, этот странный мальчишка так толком себя и не проявил. Каждый боялся, что по ошибке или нарочно (мало ли что шутнику в голову взбредет) он назовет его имя. Все ждали с ужасом и содроганием.

— Вот он, — шут кивнул в сторону барона Абрехта.

Король был удивлен. Всё вокруг стало казаться ему неудачной декорацией спектакля уличного театра. А барон, в отличие от многих, не растерялся.

— С какой это стати? — Воскликнул он напыщенно, приняв надменный вид.

Шут промолчал. Барон, лысеющий и длинный, словно жердь, обратился к королю, морща тонкий, крысиный нос. Форибальду он всегда был неприятен. Но не настолько, чтобы запросто поверить в то, что он способен на такую подлость.

— Я всю жизнь верой и правдой служил вашему отцу. И сейчас, когда всё вокруг так ненадежно и зыбко, кому вы поверите — мне или этому мальчишке? — Он бросил на шута презрительный взгляд и снова повернулся к королю.

Тот и сам не знал, кому верить. Решил спросить шута.

— Есть доказательства?

Шут промолчал. Не глядя на него, стоял, и говорить даже не думал. Король бесился. Стража мялась с алебардами в руках, не зная, что и делать. Начальник стражи сэр Лаплот стоял поодаль и все думал, чем помочь. Он проглядел покушение. Но и барона, выходит, проглядел, если, конечно, это на самом деле был именно он. Признаваться в двух промахах за раз ужасно не хотелось. И тут шут обернулся. На него. На Лаплота. Сэр вздрогнул. Взгляд шута нанизывал на нитку, как игла. Не отвязаться. Но вот он снова повернулся к королю.

— Не веришь мне, а сэру стражнику поверишь?

— Я и тебе поверю, — устало обронил король. — Просто объясни.

— Не так все просто, — хмыкнул шут и взглядом подозвал к ним Лаплота. — Вы ведь проверяли всех приезжих, сэр рыцарь?

— Всех, — ответил тот, ни словом не солгав.

— И с кем приехал наш барон?

— С супругой и секретарем.

— Что секретарь?

— Невзрачный малый, белобрысый и рябой. Сутулится слегка и ходит кочергой.

— И родинка, как бородавка на носу? — Уточнил шут, без ужимок.

— И родинка, — пробормотал начальник стражи.

— Вот и ответ на твой вопрос, — шут повернулся к королю.

— Не вижу, — бросил тот, он ждал, когда закончится спектакль.

Шут вздохнул. Наморщил нос. Головой тряхнул, зазвенев бубенцами.

— Не секретарь, а шут. Он все и устроил. Подучил. Чтоб из простых баронов сразу в князи.

— Не ври, паяц! — Взревел барон и бросился к шуту.

Но ему дорогу заступил начальник стражи. Король закрыл глаза. Навалилась смертная усталость. Хотелось остаться одному. И этот спектакль даже на комедию не походил, разве что черную и отвратительную до тошноты Ему на самом деле стало дурно. Пришло осознание того, что он сделал, и что увидели все остальные. И мысль о том, что могло бы произойти, не будь шута, вдруг напугала. Но он преодолел свой страх. Встал ближе к шуту и внимательно посмотрел на барона. Тот, брызжа слюной, доказывал всем, что невиновен. Что паяц его оклеветал. Но Форибальд вдруг понял, что верит Профи-Тролли, а не ему. И холодно взглянул в глаза барона. Скомандовал стражникам.

— Секретаря и барона в мои покои. Будем разбираться, шут он там или не шут. — И оглядев по кругу зал, громко сказал. — Прошу меня простить за этот спектакль. Бал переносится на завтра. Пировать во время чумы я не намерен.

Схватил за локоть Профи-Тролли и потащил за собой. Шут, молча, вышел вместе с королем и до покоев не проронил ни слова.

— Он точно шут? — Спросил король, в личном кабинете рухнув в глубокое кресло.

— Точнее не бывает, — невесело ответил шут, обошел дубовый стол и примостился на подлокотнике королевского кресла.

Форибальд возмущенно на него покосился. Ему не понравилась такая фамильярность. Но шут лишь приподнял в ухмылке левый угол губ и приказал.

— Выдвинись немного.

— Куда? — Не понял король.

— Вперед, — шепнул ему на ухо шут. Нарочно ведь, и так понятно.

Король бросил в его сторону еще один недовольный взгляд, но подчинился только для того, чтобы узнать, что тот будет делать.

Профи-Тролли положил прохладные пальцы ему на виски и начал массировать. Осторожно и медленно, по часовой стрелке, потом против часовой стрелки. Король сначала все думал — зачем? Но потом сам не заметил, как расслабился. Оттаял. Доверился чутким пальцам. Прикрыл глаза. Напряжение схватки, разочарование, горечь, все ушло куда-то. Остались только прохладные пальцы на висках и спокойное, ровное дыхание шута за спиной и чуть сбоку. Из расслабленного состояния его вывел шепот над ухом. Неужели паяцу невдомек, что щекотно и, вообще, лучше так не делать?

— Королек, не спи, козленочком станешь.

— Правильнее говорить замерзнешь, — поправил король и с неохотой открыл глаза. Хотел одернуть поправкой. А шут лишь хихикнул в кулак и встал с подлокотника, спрятавшись за высокую спинку кресла. Словно что-то задумал. Очередную игру.

— Козленочком-козленочком, — раздался его голос из-за кресла. Королю было лень поворачиваться и искать его за ним. Он просто сидел и смотрел на дверь. Ждал. Но это вовсе не означало, что ему было не интересно, почему шут именно так сказал. Тот сам принялся объяснять. — Замерзнуть, конечно, тоже можно, но рога не без помощи какой-нибудь барышни отрастить по вашим местным зимам вероятнее.

Король хмыкнул. Уделал его паяц.

— И что же, по-твоему, выходит — верность дамам не к лицу? — Поинтересовался он, решив, что с Профи-Тролли, порой, даже приятно поболтать.

— Отчего же, к лицу. Но лишь тем дамам, которым лицо только верность и рисует. Но думаю, тебе, королек, принимать такую даму в своей постели не грозит.

— Женюсь — приму, — парировал король.

— Ой, ли? — Протянул на это шут, опершись на спинку кресла.

Король запрокинул голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Шут пояснил.

— Сам посуди, провести всю жизнь с не любимым, такая тоска. Готов поставит пять против одного, что она начнет растить тебе рога, уже на втором году супружества, если не раньше.

Король ничего не ответил на это. Подпер щеку кулаком. Загрустил. Перспектива его совсем не радовала. Зато помогла отвлечься от тяжких дум. Бал был испорчен, заказчик убийства почти разоблачен. Но лучше думать о тяготах супружеской жизни, чем об этом.

В дверь постучали. Шут спрятался за креслом. Король выпрямился в нем. Дал разрешение войти. Два стражника и лично Лаплот ввели барона и его секретаря. Последний был рябым и гнутым, как говорил начальник стражи. И как косвенно подтверждал Профи-Тролли. Затянут он был в строгий секретарский костюм. На вид, кто угодно: душегуб, бандит, даже секретарь все тот же, но не шут.

Взгляд короля задержался на бароне.

— И все-таки, он шут, — заметил он так, словно уже знал наверняка.

— Да, говорю же вам, нет, — воскликнул барон весьма убедительно.

Король засомневался. Но тут из-за кресла вышел Профи-Тролли. Он понял это по тому, как застыл взгляд "секретаря".

— А я говорю, что шут. — Произнес Муха-в-Слезе и пояснил. — Я видел, как ты выбрал его себе два года назад на ярмарке шутов.

— Ты видел?! — Барон побагровел, но не лицом, а лысиной и запыхтел, как ведьмин котелок. — Ты мог увидеть лишь тогда, когда тайно пробрался на ярмарку. Шутов-малолеток раньше времени на нее никогда не пускают. Узнают ваши учителя...

— Ничего не будет, — голос "секретаря" прозвучал отстраненно.

Все повернулись к нему. Взгляд рябого парня стал тусклым и безжизненным, словно он уже услышал или, что вероятнее, увидел, свой приговор и... принял его.

— Да... да как... да ты... — от бессильной злости барон начал заикаться.

— Надеюсь, без обид, — голос Профи-Тролли прозвучал холодно и жестко. — Просто ты выбрал не того короля и не то королевство.

— Да, — "секретарь" склонил голову. — Да, учитель Ро Ли.

— Учитель? — Переспросил Форибальд.

— Всему, что я знаю, — ответил разоблаченный баронский шут, подняв на него взгляд побитой собаки. — Меня научил он. — И кивнул на шута у него за спиной.

Король посмотрел на барона. По-королевски посмотрел, приговаривая, не прощая.

— Так-то ты верой и правдой служил моему отцу?

Тот опустил глаза в пол. А потом снова вскинул голову, и попытался броситься перед ним на колени, чуть не плача. Но стражники подхватили его под руки и удержали.

— Увести, — скомандовал сэр Лаплот.

Те подчинились. Баронского шута он увел сам.

— Ро Ли? — Произнес король с вопросом.

Шут выбрался из-за кресла и уселся перед ним на стол. Смерил взглядом. Выгнул брови, ожидая расспросов.

Король, помедлив, задал первый.

— Ты был учителем?

— Ты слышал, королек.

— Долго?

— Пять лет.

— Тогда зачем тебя вообще допустили до торгов?

— Тебе же уже однажды ответили, — усмехнулся шут и повторил слова пожилой женщины из таверны "Шутовская колбасень", её надтреснутым, стариковским голоском. — "Что б отвязаться".

— И зачем тебе понадобилось переодеваться и пудрить мне мозги? — Негодуя, вопросил король.

— Потому что я тебя уже десять лет жду. — Просто ответил шут.

— Что это значит?

Шут стянул колпак и передал ему. Король покосился на него, но взял в руки. Поверх выцветших рогов с бубенцами посмотрел на шута и впервые за вечер увидел его настоящим. Грустный шут — это не приговор и не маска. Грустный шут — это он — Ро Ли, как он есть. Шут больше не смеялся.

— Его носил на голове тот шут, — он кивнул на свой колпак, — которого казнили по приказу твоего отца.

Король, не думая, спросил.

— Ты пришел отомстить.

Ро Ли печально улыбнулся и покачал головой. Ни да, ни нет.

— Мне был нужен допуск в архив. Я хочу найти то, что он завещал. Книгу, артефакт, может быть что-то еще, что он назвал когда-то величайшим счастьем. Я хочу знать, что это. Ради этого я живу все эти годы. А с метрами-преподавателями вышел конфуз. Они сами мне все свои карты в руки вложили.

Короля посетила догадка, и он поспешил высказать её, пока шут молчал.

— Это был уговор. Они потребовали, чтобы ты был собой, был грустным и тоскливым на торгах, только с таким условием...

— Они разрешили мне участвовать. — Шут кивнул. — Я взял их на спор.

— Но ты не мог быть полностью уверен.

— О, нет. Я ни секунды не сомневался.

Король с вопросом глянул на шута.

Тот вздохнул.

— У меня были пять лет после выпуска, чтобы собрать о тебе сведения. Все, какие только удалось найти. В средствах я не стеснен. Преподавателям в школе за молчание о сокровенных тайнах платят столько...

— И что узнал? — Форибальд нахмурился. Ему не нравилась сама мысль, что шут все знает о нем, а он до сих пор не представляет, с кем имеет дело.

— Ты любишь тайны и загадки, королек. И не любишь читать, что для меня немного странно. Я сам все больше узнаю из книг.

— Ты разыграл передо мной спектакль. — Сказал король и понял, что погиб.

Шута нельзя выставить за дверь, пока жив король, он должен быть рядом с ним. Это есть в договоре. А платить за него ему если не всю жизнь, то не многим меньше. Значит, придется жить с ним под одной крышей. Не доверяя ни на секунду. Мучаясь тем, что никогда не сможешь предсказать, что у него на уме, и не обманет ли он тебя при первом удобном случае, как его обожаемый приятель, обокравший старого короля.